Человеческая способность к символизации
Культурная сконструированность – всегда результат (и процесс) интерпретации. Способность к интерпретации – специфическая способность человека, которая приводит к символизации человеком материальной и духовной реальности, превращая культуру в систему символов. Так, включаясь в культуру, объекты превращаются в артефакты. Интересное рассуждение по этому поводу мы встречаем у американского антрополога Роя Д’Андрада. Он постулирует некий «поток материала» – это все объекты и явления, которые объективно существуют, но находятся вне поля внимания человека. Те компоненты «потока материала», которые люди начинают различать, на них реагировать, вписывать в человеческий контекст становятся объектами интерпретаций – «значимыми системами»: одновременно «значениями», если брать их образ в уме человека (ментальную репрезентацию), и символами, если брать их как явления внешнего мира [51]. Тут очевидно, что человек, воспринимая мир, символизирует, превращает в символы попадающие в его поле восприятия (а значит, в культурное поле) различные объекты и явления, относящиеся к сферам материальным, социальным, психологическим (душевным), а также и к духовным – все это посредством символизации сопрягается с культурой.
Наш мир наполняется символами, которые можно назвать «кирпичиками культуры» и которые становятся объектами интерпретации. Символами-артефактами становятся объекты не только материального мира, но и душевного (ментальные артефакты) и даже духовного, поскольку идет символизация духовного в культуре. Символы в культуре интерпретируются и переинтерпретируются: возникают все новые и новые «значимые системы». В результате весь мир превращается для человека в переплетение значений и символов. Соответствуют ли человеческие культурные значения в мире после падения значениям-логосам, вложенным в творение Творцом? Далеко не всегда, но культурные значения с логосами объектов и явлений всегда соотносятся, являются их интерпретацией, хотя иногда и выворачивают их наизнанку. Культура – это механизм и результат интерпретации и символизации, превращения объектов в артефакты.
Культура – это еще и механизм опосредования. Прежде всего, это опосредование между вегетативным чувствованием и объектами внешнего мира, что делает чувствование предметным и образным, это опосредование также психологического и социального. Но, что самое главное – культура опосредует и отношение сознания (идентичности), ума (как идеальной субстанции, сопряженной с духовным началом в человеке) с материальным миром. Другими словами, мы говорим об опосредовании между нематериальной душой и материальным миром, которое осуществляет культура. Артефакты всегда представляют собой пограничье материального и идеального или идеального и духовного, то есть ту сферу, в которой творит человеческая душа, психея.
Но вернемся к вопросу, как возникают значения, символы, артефакты. Антропологи в своем большинстве полагают, что берутся они из головы человека. Мы уже говорили о том, что Рой Д’Андрад описывал появление символов в результате наложение на объекты внешнего мира значений, пребывающих в голове человека: то, на что человек (в собирательном смысле) не смотрит, значений не имеет. Так же Джефри Уайт считал, что система значений находится в голове человека, а во внешний мир проецируется посредством дискурса – выговаривания, что и ведет к созданию культурных и социальных миров, которые в конечном счете есть миры символические [60]. А как писал Теодор Шварц, культуру составляют производные опыта, который выстраивается в систему значений, передаваемую от поколения к поколению [58]. То, что становится объективированной культурой, проистекает из психологии человека, без нее оно – только хаос. Значения порождаются внутренним миром человека. Тут человек и только человек источник смыслов культуры. Но, в свою очередь, внутренний мир человека формируется из внешней культуры. Замкнутый круг!
В крайней форме мысль об интенциональности мира и человека выразил культурный психолог Ричард Шредер: это идея о мире как человеческой субъективности без Бога-Творца. Интенциональный, то есть субъективно сконструированный в культуре мир Шведера населен интенциональными, субъективно в культуре сконструированными личностями, которые снова и снова переконструируют друг друга [59, c. 25]. Одна субъективность переходит в другую, другая интерпретирует третью, одна относительность обуславливает другую относительность, и конца-края этому нет. Сам внешний мир для человека у Шведера выступает как проявление его психического.
Как понимают многие известные современные культурные антропологи, психическое обуславливает внешний мир, насаждает свои значения и смыслы. Но откуда эти значения берутся? Если мы говорим о мире, в котором отсутствует Творец, о культуре без Творца, то она – всего лишь субъективная система, где нет ничего объективного, где все психологично, относительно.
Но так ли это на самом деле? Объяснить феномен культуры возможно, если принять, что через культуру, которая есть язык, понятный человеку в этом временном мире, выражает себя Творец – Личность, которая стоит над всеми другими индивидуумами в культуре. Другое дело, что в падшем мире значения символов искажены, затемнены, люди не осознают их непосредственно и ясно – отсюда разница в толковании символов теми или иными индивидами, культурами и традициями. Но их основа – объективна, и она идет от тех смыслов, которые закладывает в творение Творец. Именно поэтому святые видят мир адекватно, то есть в соответствии с замыслом Творца.
В антропологии символы – это знаки человеческой субъективности, смыслы, которые придает вещам человек. И действительно, человек наделен даром символизации, продуцирования смыслов. Но человеческие смыслы всегда вторичны. Символы в своей основе отражают смыслы, заложенные Богом-Творцом, а человек, наделенный творческим даром как Образ Божий, Божии логосы постигает и интерпретирует – более или менее (чаще менее) адекватно, поскольку он падший. И это так, ведь Божий мир всегда во внимании Божием, вне зависимости от того, смотрит ли на те или иные творения человек. Для Бога нет «потока материала», ибо Бог постоянно присутствует и в этом падшем мире. Способность же постигать знаки Творца – коренная способность человека, и, как правило, человек постигает их через культуру.
Культура становится для человека второй природой. Младенец с рождения попадает в культурную среду и в каком-то смысле становится культурным объектом. Культурный психолог Майкл Коул пишет: «Дети не рождаются способными к опосредованию своей деятельности артефактами, но они приходят в мир, где взрослые, заботящиеся о них, имеют такую способность. Фактически, сами дети, входя в мир, становятся в некотором важном смысле культурными объектами» [18, c. 208–209]. Мы же полагаем, что дети рождаются уже способными к использованию механизмов опосредывания, то есть способными к культуре, к созданию артефактов. Этот дар дан человеку вместе с даром речи, врожденной способностью человека к языку (в другой статье мы останавливаемся на этой теме подробнее [24]). Так человек, носящий в себе Образ Бога-Творца, способен творить артефактные культурные интенциональные миры, которые в падшем мире только более или менее (и нередко именно менее) соответствуют замыслу Господа. Мир, в котором живет человек – интенционально сконструирован, можно сказать, культурно искорежен, но в то же время вся вселенная наполнена знаками Божиего Бытия, которые и сквозь культурную сконструированность находят свое доподлинное выражение. Символы Божественного культурой никак не являются, но культурой интерпретируются.
В каждое явление тварного мира вложен знак мира Горнего, который человеку надлежит истолковывать. В самых заурядных явлениях нашего мира есть знак Вышнего. Это очевидно также из притчи, которую приводит преподобный Паисий Святогорец. «Научи меня молиться, ибо я неграмотна», – просит старца простая деревенская женщина. Старец спрашивает: «А как ты молилась до сих пор?». «Когда я мету комнату, я прошу Господа, чтобы, так же как я выметаю мусор, вымести грехи из моей души. Когда стираю, прошу, чтобы, так же как я очищаю от грязи это белье, Господь вычистил мою душу». «Продолжай молиться, как молилась», – ответил старец. Так простая женщина постигала в самых простых своих действиях символы Горнего мира[80].
Культура представляет собой множество артефактов. Одна часть – это материально-культурные и социально-культурные артефакты, представляющие сопряжения значений, присутствующих в сознании человека (которые в значительной мере культурно обусловлены) с материальным и социальным субстратами их значений (которые сами по себе культурой не являются, а представляют собой физические явления или объекты). Вторая часть – это сопряжения обусловленных культурой значений с Божественными Символами (которые сами по себе также культурой не являются). Так элементы материального мира могут превращаться в Символы Горнего мира. Так культура может быть и средством, с помощью которого Господь открывает себя народу Божиему через Символы Горнего мира – это таинства, иконы, – а также сам мир Божий как естественное откровение[81]. В культуре Божественные Символы становятся символами уже со строчной буквы, символами культуры, а также вырабатываются модели действия по отношению к ним.
Нечистый также старается символизировать свои черные смыслы. К примеру, он представляет похоть как любовь. В современном мире создана тонкая и разветвленная символизация блуда. Гиперкультура блуда – активная в положительной коннотации интерпретация символов низшего мира. Но дьявол – отец лжи – не творит символы, он как обезьяна Бога просто выворачивает их наизнанку, встраивая их в порочные ряды якобы положительных коннотаций, совершая смысловые подмены. На основе этих подмен человек символизирует похоть как положительную ценность[82]. Да, человеку дана и такая свобода.
Так, на основании символов духовного мира (которые могут быть как Божиими, так и бесовскими) человек порождает культурные символы. Последние часто служат основанием, на котором человек и совершает свой главный выбор между Добром и злом.
Разные люди, группы людей, этносы порождают на основе этих интерпретаций, а также различного рода адаптаций различные картины мира и культурные традиции. Само же различие этнических культур и порождено грехом: Господь разделил людей на языки в следствие Вавилонского столпотворения. Тем не менее, и через этнические культуры может говорить Господь, и они могут выражать Горнии смыслы – в большей или меньшей степени, и это в зависимости от большей или меньшей близости народа к Господу, – могут быть ближе и дальше к Евангелию.
Человеческие символы, которые возникают из символизации человеческих смыслов посредством дискурса (вспомним теорию Джеффри Уайта), составляют культурный пласт, вторичный по отношению к Символам Божественного.
Но человек нередко воспринимает кривое бесовское перетолкование Символов Горнего мира и символов человеческого бытия, на основе которого он может и «сотворяеть» ложную символическую систему, используя во вред же свой дар творца. Так бесовские смыслы могут вплетаться в ткань культуры. И культура становится причудливым переплетением различных артефактов, получивших разную полярность, вкрапляющихся собственно человеческими порождениями, носящих, как правило, адаптационную нагрузку.
Первый Адам имел настоящий дар со-творца, давая имена (смыслы, значения) тварям. Падший Адам во многом утратил этот дар. Тем не менее, у человека осталось стремление к творчеству. Те смыслы, которые вкладывает в свое творчество человек-художник тоже истинны лишь в большей или меньшей степени, в зависимости от меры его таланта – дара Божия и интенции его личности. Великий художник порой приближается к истинным смыслам, но его творчество так же может быть иллюзорно, коверкать смыслы Творения, даже если его называют большим художником, дело тут в мере его человеческой личности.
Но есть деятельность – и она доступна человеку, которую отцы-исихасты называют субботствованием – это непосредственное Богообщение через творение бессловной молитвы. Тут нет более культурных символов, она творится в мире духовном, вне культуры.