Впрочем, и те перья скоро тоже выпали.
I.
Нимб ангелов-хранителей начинает образовываться с пяти до одиннадцати лет. Иначе они считаются недостойными роли защищать чью-то жизнь.
Далия ложится спать в слезах, потому что завтра ей уже двенадцать, и она никогда не сможет найти кого-то, кого с гордостью звала бы подопечным или подопечной, кого любила и охраняла бы каждым кусочком своей души.
Ей трудно заснуть, но бессилие, пришедшее после нервного напряжения, забирает девочку в царство Морфея. Ее рыжие, практически огненные волосы беспорядочно разбросаны по подушке и неприятно липнут к влажным местам, но слегка опухшие глаза приходят в норму к утру.
Когда она вскакивает едва на рассвете, часа в четыре утра, то сразу идет умыться, чтобы голова не так болела. Не включает свет, собираясь делать все на ощупь — иначе след от резкого света останется еще на какое-то время — но что-то яркое ослепляет, будучи отраженным в зеркале, стоит ей зайти в комнату. Далия, пройдя дальше в комнату, пытается нащупать что-то над головой, но даже когда у нее не получается, она бежит назад в кровать, стараясь уснуть или хотя бы притвориться спящей. В голове появляется мысль о реакции родителей, которые придут будить девочку, чтобы ее поздравить с праздником, и увидят что-то настолько чудесное. День обещает быть хорошим.
II.
Проходят года. Далия видела много восхитительных ангелов, много замечательных людей, прочитала много прекрасных книг. Ее нимб отличался особой яркостью, видимо, компенсируя задержку в проявлении, сама она прилежно выполняла свои обязанности ангела. Говоря об этом, к счастью, появление подопечного — он все же оказался парнем! — не тянулось так же, как образование нимба. Зак оказался абсолютно очаровательным, пусть он и беспечный, рискованный во многом человек. И даже если парень не знал о существовании своей верной хранительницы, та была уверена, что, если бы они познакомились хоть как-нибудь, они были бы отличными друзьями. Подшучивали бы друг над другом, потому что по какой-то причине все выглядит так, будто это было бы обязательной частью жизни. Могли бы позвонить друг другу утром без весомого повода. Делали бы друг другу подарки, довольно глупые со стороны. Далия представила себе, как Зак мог бы нарочно купить пиццу на тонкой корочке, даже зная, что она их не любит. Особенно зная, что она их не любит. А она могла устроить абсолютно внезапный урок французского просто потому что это интересный язык. Это казалось правильным.
Далии, на самом деле, иногда было очень грустно. Девушка с небес делала все, абсолютно все, что могла: незаметно отодвигала горячую чашку с краю стола, чтобы подопечный не облился и не обжегся, ловила падающие тарелки, чтобы те не разбились, терпела его абсолютно детские выходки, чувствуя испанский стыд каждый раз при чем-то таком, дергала за руку, если из-за наушников он не замечал, как подходил к дороге и чуть не выходил на нее, рискуя получить как минимум серьезные травмы.
Но Зак просто не верил в существование кого-то вроде ангелов-хранителей. В принципе в любые сверхъестественные силы. И в такие моменты ангел хотела взять карандаш, бумагу и прямо на его глазах написать что-то. Поговорить таким образом. Но старший совет мигом и забрал бы подопечного, и стер бы ему память, и выкинул бы ее из разряда хранителей. “Никаких знаков о существовании, мы же помогаем бескорыстно!”, верно?
В такие моменты Далия всегда возвращалась к первому дню, когда они только встретились. Если нахождение подопечного можно так назвать.
III.
Она сам была еще очень юна, с едва окрепшими крыльями, но ярким светом внутри чистой души. И когда большинство ангелов лишь учатся летать в это время, Далия уже бродила между людей. Неосязаемая сущность в поисках кого-то, и даже она сама не знает кого. Ее мама сразу сказала, что девушка выросла слишком быстро и может потратить все свои силы слишком рано. Предупреждала, что вспышка сил может погаснуть даже быстро. И эти мысли зачастую оседали где-то на подкорке мозга, просто не слишком надолго — такой у Далии был характер.
Впрочем, час был совсем поздний, и она и сама понимала, что выходить на поиски человека в такое время по меньшей мере глупо. Потому сознание ангела было где-то выше земли, по которой она идет, куда выше.
Ее глаза становятся чуть шире, когда сквозь ее ноги пробегают несколько ребятишек. Лет десяти-двенадцати, совсем глупые, но кто отпустил их гулять в такое время? На душе появляется сверлящее чувство, как будто скоро что-то случится, и девушка ненавидит это, потому что слишком редко ошибается.
Следом, в метрах тридцати, плетутся родители кого-то из них, и Далия спокойно выдыхает. Она явно не простила бы себе смерти детей, особенно таких маленьких, но и спасти всех даже просто физически не смогла бы, даже если бы очень захотела. И ведь захотела бы.
Мальчики перебегают полупустую дорогу, пока на той стороне горел зеленый сигнал. Видимо, кто-то проходил здесь не так давно и нажимал светофорную кнопку. Торопился домой, или уже на работу в ночную смену, наоборот. Кто знает? Однако один ребенок, чуть темнее остальных, мешкает, оглядываясь на взрослых. И когда он выбегает на дорогу, ее уже освещают фары проезжающего автомобиля.
Время для ангела словно замирает на пару мгновений, в течение которых она должна сделать свой выбор — пройти мимо или отдать часть себя ради кого-то еще.
И Далия не знает, что делать. Что делать, что думать, и куда девать себя в таких ужасных ситуациях, которые затрагивают твои ценности и кого-то еще, помимо тебя. Но когда она вылезает из мыслей, широкие и белоснежные крылья прикрывают ее саму и бедного мальчишку, упавшего на землю. Его коленки содраны в кровь, и он скулит от боли, но он жив, и машина проехала буквально в десяти сантиметрах от его ног. Друзья помогают ему встать и убежать, чтобы водитель не успел выйти и накричать на всю ребятню.
Девушка неловко оглядывается и садится на колени прямо на чертовой дороге, когда те скрываются из вида уже вместе с родителями.
Что произошло?
Все тело ломит, как будто его только что переехали, как должны были того паренька. И оно ощущается слишком тяжелым для крыльев. На земле ангел замечает что-то чистое, практически сияющее в сумерках. Даже ее белые перчатки не шли в сравнение с белизной подобранного пера.
Логически подумав, Далия сравнивает его со своим.
То есть, такова цена за спасение чьей-то жизни?
Она сидит на одном месте, полностью замерев и практически не дыша, еще какое-то время. Часы тянутся в размышлениях и попытках обеспечить телу достаточно отдыха, чтобы взмыть назад, на небеса, а пальцы сами собой теребят перо.
Когда она возвращается домой, на часах уже за двенадцать, и такому повороту событий никто не рад. Ей, так или иначе, повезло иметь хорошую семью, в которой за нее беспокоились. Ангел буквально падает на кровать при первой же возможности. Однако отбиваться от вопросов под предлогом усталости она не стала, будучи слишком вежливой для чего-то такого.
— Что-то случилось? Почему ты так поздно? — мать звучит не сердито, но обеспокоенно.
— Мне пришлось спасти кого-то.
Она рассказывает всю историю, которую и сама теперь находит глупой до абсурда, и в ответ на нее Далия получает неодобрительный кивок.
— Ты и сама знаешь, что нельзя так тратить себя в пустую, у тебя еще будет много возможностей сделать это. Но именно потому я не буду тебя отчитывать, — женщина разворачивается, чтобы подняться в спальню, и дочь слишком ясно видит родительские, истрепанные жизнью и возрастом крылья.
— А если я возьму его под крыло?
— Не шути так, пожалуйста. Ты не можешь взять человека под опеку лишь из-за того, что уже спасла его единожды. И ты в целом слишком молода для этого, если думать головой.
— Ну, по правде говоря, — голос ангела чуть вздрагивает. — Я хотела бы быть его хранителем и без этого случая.
IV.
После таких мыслей, впрочем, Далия все равно начала сомневаться в чистоте своей и своих намерений. В своей бескорыстности. В своем отношении к подопечному.
И ее сомнения подтвердились, когда желание защищать и оберегать улетучилось, стоило Заку познакомиться и начать отношения с какой-то девушкой.
Нет, она была хорошенькая и не таила злобных намерений. Правда. И ангел знала, что она делает неправильный выбор. Но просто руки не поднимались, потому что сначала силы уходили на сдерживание неприязни, а после их совсем не стало, и девушка просто не могла подняться с постели круглые сутки.
Но как только пара разошлась, все вернулось на круги своя. Но сколько же перьев в белоснежных крыльях этот период подпортил, буквально очернив, окрасив в негатив, поглощающий душу. Неприятное ощущение, словно тебя в грязь окунули, и она остается, въедается в самые светлые части. Такое с легкостью могло стать причиной кошмаров, если бы продлилось слишком долго.
Впрочем, и те перья скоро тоже выпали.
V.
Сначала это случилось, когда Зак встречал своего друга из далекой Франции в аэропорту. Им определенно было суждено разбиться в аварии. Обоим.
Далия зажмуривается и крепко-крепко обнимает подопечного, прижимая к себе, закрывая собой и крыльями со всех сторон. Того паренька, впрочем, тоже спас его хранитель. Имя как-то на К, да и прозвище интересное. Девушка еще подумала, что они с ним выглядели довольно похоже — закрывали собой дорогих людей. Не только крыльями, как принято, а буквально собой. Словно думали об одном и том же, хотя даже не были знакомы. Только перекинулись именами после, да и все.
Несколько перьев, включая почерневшие, вылетают из крыльев в момент столкновения у обоих ангелов. Оба парня вылезают из машины живыми и вызывают полицию и скорую. После оказывается, что только они и остались выжившими. Далия видит, как уже знакомый ангел вытирает пот со лба и гладит ну уж слишком истрепанные крылья. Видимо, тот парень-француз слишком невезучий даже в его молодые годы. Впрочем, не похоже, что его хранитель жалеет о выборе.
После Зак бездумно вышел на темную улицу в неблагоприятном районе один. Еще одни крепкие объятия, уже со спины, и то, что должно было ударить подопечного, ударяет ангела. У девушки с небес начинает кружиться голова, снова выпадают перья, но преступник, хотевший украсть что-то, видимо, убегает в шоке и непонятном страхе, не имея ни малейшего понятия о том, что только что произошло перед его глазами. Ничего не подозревающий Зак приходит домой, а Далия перевязывает крылья и поплотнее затягивает шарф под плащом. Шея болит, крылья все слабее, но, в конце концов, это ее любимая работа.
Правда ведь любимая. Далия любит своего человека. По-своему, тратя на него всю свою жизнь, но каждый раз, с каждым днем все сильнее привязываясь, и она никогда не жалеет о том, что сделала такой выбор, наконец понимая того другого ангела. Она не жалеет ни об одном предотвращенном горе, наоборот — ей приятно заботиться, быть рядом, пусть и неведомой силой. Это всегда такое странное чувство.
Впрочем, это не делает его менее приятным.
VI.
Однако идиллия кончается в один день. Далия чувствует себя максимально бесполезной, потому что случилось то, чего она исправить не могла. Да и не допустить тоже. Это была работа другого ангела. Возможно, тот предпочел свою жизнь спасению жизни подопечного, но у Зака погиб действительно важный человек — один из тех друзей детства, которые были рядом в день встречи. И огонь в его глазах затух в тот же миг, как он узнал об этом. Девушка была готова поклясться, что ее нимб тоже потемнел.
Шли недели, и безысходность лишь росла, губя и хранительницу, и подопечного. Далия хотела бы спросить хоть у кого-нибудь, что делать в таких ситуациях, да разве у кого спросишь теперь? Тут от человека буквально нельзя отойти, не говоря уж о том, что спрашивать-то не у кого.
Очередной серый день из тех, что уже сливались в одну массу, был призван все закончить. Мать молодого человека отошла в магазин, и тот решил уйти.
Сердце Далии колотилось все чаще и чаще, стук становился оглушительно громким, пока Зак — это ее активный, яркий Зак, полный адреналина в крови обычно! — готовил веревку, мыло и табуретку.
И ангел знала, просто чувствовала, что это ее последнее спасение. Что крылья не выдержат, остаток перьев выпадет разом, и она растворится в небытие, как будто ее и не существовало.
И она знала, что может уйти. Убежать, спасти себя, а не человека, восстановиться и заботиться о ком-то еще.
А может ли, на самом деле?
Нет. Не может, и не убежит. Потому что действительно любит. Свою работу. Своего подопечного. Воспоминания, которые их связывают. Именно этого, конкретного и неповторимого Зака.
Далия хватает ножницы и подхватывает его, как только он прыгает с чертовой табуретки.
— Глупый… Глупый человек.
Ангел подхватывает подопечного в крепкие объятия и держит в воздухе, размахивая остатками прежних крыльев. И, соединив руки за спиной парня, разрезает веревку. Практически сразу ножницы выскальзывают на пол из-за пота на ее холодных от страха руках.
— Какого черта она порвалась?! — тот оглядывается на повешенный конец, табуретку, часть на шее.
— Нет воли Бога на то, чтобы ты умер сегодня. Я любила тебя. Прощай, — тихий шепот, который все равно никто не услышит.
Последнее, что видит Далия — мать Зака, вбегающая в комнату и начинающая кричать. Ее нимб рассыпается на осколки, потихоньку немеющими пальцами она поглаживает последние выпавшие перья, уже лежащие на полу.
— Любила. И люблю.
Ангел делает последний вдох и закрывает глаза, чтобы не открыть их вновь. Уже никогда. Но именно так, наверное, она хотела прожить эту жизнь.
VII.
— Я думаю, мы бы могли встретиться на небесах, если бы другая жизнь существовала.