[4] Лемминкяйнен (фин. Lemminkäinen) — герой карело-финского эпоса «Калевала».
Анатолий ЕРОШКИН
ONLINE ВЯЙНЯМЁЙНЕН[1]
Глава 1
«Мне одно пришло желанье,
Я одну задумал думу, -
Быть готовым к песнопенью
И начать скорее слово,
Чтоб пропеть мне предков песню,
Рода нашего напевы.
На устах слова уж тают,
Разливаются речами,
На язык они стремятся,
Раскрывают мои зубы…»
«Калевала»[2], руна первая
Набережная Петрозаводска волновалась и бурлила, как Онежское озеро во время осеннего шторма. Людские волны катились по её каменным плитам, оставляя за собой обёртки эскимо, лёгкие алюминиевые баночки из-под пива и «колы», фантики «сникерсов» и прочую дребедень, уже не влезающую в редкие урны, выставленные городскими службами благоустройства вдоль асфальтовой дорожки. Мест за столиками в летних кафешках не хватало, и многие горожане расположились компаниями прямо на широком зелёном газоне, отделяющем собственно набережную от берёзово-тополиного сквера, шелестящего листвой вдоль улицы Пушкинской. На скатертях-самобранках, коими прикидывались вчерашние газеты и разорванные вдоль яркие целлофановые пакеты, кучковались картонные тарелочки с кусками слегка и небрежно прожаренного в ближайшем дымящемся мангале мяса и пластиковые бутылки с пивом и другими напитками.
Кирилл, высокий, чуточку нескладный студент юридического факультета, усевшийся на травке со своей подружкой Ириной, страдая от скуки не нашёл ничего лучшего, чем найти тему для лёгкой непринуждённой беседы на третьей полосе «Молодёжной газеты».
- Смотри, Ирка! – ткнул он пальцем в газету, на которой лежал пакетик с чипсами и стояла, чуть накренившись, бутылка с пивом. - Опять про «Калевалу» и Вяйнямёйнена статья. Пишут и пишут про них, будто тем других нет. И новый-то перевод её сделали, и рок-оперу написали, и спектакль поставили, и картину намалевали… Такое впечатление, что у нас в Карелии ничего кроме «Калевалы» и нет больше! За тыщи лет только её и сочинили.
Ирина заливисто рассмеялась. Загорелая, несмотря на то, что короткое северное лето ещё только-только началось, с короткой стрижкой и в лёгкой блузке с джинсами, она походила на подростка-школьника, хотя тоже была студенткой, только исторического факультета, и лет ей было столько же, сколько и её бой-френду.
- И чего ты ворчишь? – сказала она Кириллу. – Пишут, значит, так надо.
- Кому надо? – возразил Кирилл. – Мне надо? Тебе? Или, может, кому-то из них?
Он широким взмахом руки обвёл развлекающийся люд и усмехнулся:
- Посмотри, на дворе двадцать первый век. Век нано-технологий и экологических катастроф, маршей антиглобалистов и всемирного потепления, Гей-парадов и школьной бабы ЕГЭ, а мы всё мусолим преданья старины глубокой, ищем в этих фантазиях предков какой-то потаённый смысл, которого там нет и быть не может, потому что сами люди были в то время примитивными и не знали, что такое космические полёты, кока-кола и чипсы.
Ирина с интересом глянула на него. Они встречались уже около полугода, но, несмотря на столь долгий в наше время срок, Кирилл постоянно удивлял её своими высказываниями. Вот и по «Калевале» прошёлся. Интересно, а сам он читал её? Не тот детский вариант с картинками, что с трудом осилила сама Ирина ещё в начальных классах школы, а взрослый, солидный, что собрал Элиас Лённрот[3] в северных районах Карелии в конце девятнадцатого века.
- Кирька! – позвала она, улёгшись на траву животом вниз и подперев щёки руками. – И чего это ты такой умный? Может ты и саму «Калевалу» читал?
Кирилл хмыкнул и запил чипсы глотком пива.
- Читал! – кивнул он головой. – Специально взял с собой на дачу, когда предки загнали меня туда картошку окучивать, и там от скуки и одиночества всю прочёл.
- Всю- всю?! – не поверила Ирина.
Вместо ответа Кирилл нудно и гнусаво продекламировал:
- Ни одной не миновало,
Ни одной из дев невинных,
Чтобы он её не обнял,
Чтоб не переспал он с нею.
Ирина округлила глаза:
- Это из «Калевалы»? А про кого так?
Кирилл весело засмеялся:
- Это великий охотник Лемминкяйнен[4]. Если хочешь знать, в этом прославленном эпосе всё держится на том, чтобы переспать и охмурить девиц невинных.
- Да ну тебя! – не поверила Ирина. – А как же мудрец Вяйнямёйнен? Он же старец, колдун и сказочник.
- Да что ты? – сделал дурашливо-восторженные глаза Кирилл. – Старик и мудрец? Этакий Дед Мороз карельского разлива? Может, он и колдун, не буду спорить, но насчёт этого дела тоже был не промах.
И опять загундосил:
- Старый, верный Вяйнямёйнен
Пораздумал и размыслил:
Привести пойти девицу,
Деву с славною косою,
Взять из Похъёлы[5] суровой,
Из туманной Сариолы[6],
Дочку Похъёлы, красотку,
Там, на севере невесту.
Ирина опять рассмеялась, да так звонко, что на них оглянулась компания молодых парней, расположившаяся неподалёку. Ира показала им язык, а сама опять обратилась к Кириллу:
- Кир, слушай! А ты веришь, что все эти герои «Калевалы» на самом деле жили когда-то?
- Нет, конечно! Это всё выдумки и сказки, придуманные карелами, когда они жили в землянках, жевали горький хлеб из муки, смешанной с еловой корой, запивали его кислой брагой, а мясо у них было только по большим праздникам. Кстати, не хочешь шашлыка? Давай схожу!
- Погоди, Кир! У нас в общаге живёт парень, Сашкой его зовут, который просто помешался на археологических раскопках, всё ищет и ищет чего-то. Так вот он неделю назад вернулся с севера, ездил туда, чтобы проверить свою очередную сумасбродную идею. Вернулся дово-о-ольный! И шепнул мне по секрету, что нашёл кантеле[7], на котором якобы играл сам Вяйнямёйнен. Представляешь?!
- А чего это он с тобой секретничать стал? – подозрительно глянул на Ирину Кирилл.
- Да влюблён он в меня, вот и пытается произвести впечатление, - пожала плечами Ирина.
- Ну, Ирка! – вспыхнул Кирилл. – Если увижу тебя с ним, пощады не жди!
- Да ты чего, Кир? – хмыкнула Ира. – Нужен он мне, как же! Маленький, прыщавый, нос конопатый, а глаза безумные. Совсем на своей археологии помешался. С ним пойдёшь, так только того и опасайся, как бы он в тебе ковыряться не начал, а вдруг в глубине что-то такое зарыто, о чём никто не знает.
- Не начнёт ковыряться, в этом я тебе ручаюсь, - сказал Кирилл и привлёк Ирину к себе. – А что он насчёт кантеле-то сказал?
- Тебе интересно стало?
- Не сказать, чтобы очень. Но вдруг этому Сашке повезло, и он что-то на самом деле уникальное откопал?
- А мы можем сходить посмотреть, - предложила Ирина. – Кантеле у меня в комнате лежит.
- Не понял?!
- Ну, Сашка в свою деревню к родителям укатил, ему День города по барабану, раз копать здесь не будут, а сумку с кантеле мне оставил, боялся, что к нему в комнату залезет кто-нибудь, пока его не будет.
- Это что же у вас за отношения, если он тебе так доверяет?
- Да нет никаких отношений, - досадливо поморщилась Ирина. – Просто он узнал, что я останусь на выходные здесь, вот и попросил присмотреть за ценной для него вещью. Что тут такого? В общаге часто так делают. Так ты пойдёшь смотреть?
Ирина уже встала и отряхивала джинсы от прилипших к ним соринок и травинок. Кирилл тоже поднялся, хотя уходить с набережной, где их обдувал ласковый прохладный ветерок, налетавший лёгкими порывами со стороны Онежского озера, не очень-то хотелось. Однако до вечера, когда развернётся настоящее представление, было ещё очень далеко, а лежать все это время на солнцепёке - чревато ожогами для неизбалованных солнечными лучами северян. Да и в общаговской комнате они останутся одни, и никто им не помешает, даже сказочное кантеле.
Глава 2
«Ничего из бесполезных
Рыбьих косточек не выйдет,
Если бросить их в горнило,
Где куёт кователь-мастер…»
«Калевала», руна сороковая
В этот воскресный день в общежитии было гулко и пусто, и только старенькая вахтёрша тетушка Хильда привычно дремала в застеклённой будке, размещённой в вестибюле у самого входа. Прошмыгнув мимо неё незамеченными, Кирилл и Ирина устремились к обшарканной тысячами студенческих ног лестнице. Лифт в общаге не работал с начала рыночных отношений. Администрация универа рассуждала незатейливо: за ремонт и обслуживание старенького подъёмника платить надо, а ногами по ступенькам студенты перебирают совершенно бесплатно. Вот вам и экономия! Тяжело на девятый этаж взбираться? А кто сказал, что получение высшего образования – лёгкое дело? Путь к вершинам знаний непрост, так что карабкайся и не вякай, пока хранители знаний, сиречь ректор с завкафедрами добрые.
Комната Ирины находилась под самой крышей, на самом распоследнем этаже. И ей с Кириллом представилась масса возможностей целоваться чуть не на каждой лестничной площадке под благовидным предлогом, что требуется перевести дух. Правда, дух отчего-то не переводился, а вот губы слегка распухли и заболели. Через полчаса, когда молодые люди добрались, наконец-то, до самого верху, лица их были раскрасневшимися, дыхание прерывистым, а сердца бухали где-то наверху, ближе к гландам, словно именно им пришлось штурмовать длиннющую лестницу.
Добравшись до комнаты, в которой Ирина жила на паях с однокурсницей Веркой, умчавшейся ныне в свой райцентр с финским названием Суоярви, Кирилл отпер поданным ему ключом дверь, и парочка тут же рухнула на узкую студенческую кровать. И куда там было Вяйнямёйнену с его «я иду, чтоб взять девицу», в современной жизни всё происходит значительно веселее и разнообразнее. А когда объятья закончились, молодые люди наконец-то вспомнили, для чего всё же они убрались с разгульной набережной в опостылевшую за учебный год общагу.
- Ну и где это знаменитое кантеле? – потягиваясь, спросил Кирилл, с улыбкой наблюдая, как Ирина приводит у зеркала в порядок чуточку подпорченный макияж.
- В шкафу посмотри, - махнула Ира рукой, с зажатым в ней цилиндриком губной помады. – Там сумка большая стоит, которую Сашка приволок, только он с меня слово взял, что я в неё заглядывать не буду.
- А мы и не будем заглядывать, - пожал плечами Кирилл, распахивая дверцы старенького двустворчатого шкафа. – Только откроем и посмотрим, а заглядывать – ни-ни!
Внизу, под висящими на плечиках платьями, джинсами и блузками Ирины, действительно стояла длинная матерчатая сумка. Чёрно-красная, спортивная и совершенно обычная. Кирилл подхватил её за тонкие ленты ручек и выволок на середину комнаты. Вжикнул «молнией». В распахнутой сумчатой пасти лежало кантеле. Но какое! Кирилл и не признал бы в нём древний музыкальный инструмент карелов, если б не знал заранее, что лежит в сумке. И даже без каких-либо объяснений было понятно, что инструменту много-много лет. Настолько много, что становилось по-настоящему страшно. От кантеле словно веяло временем. Могучим, не подчиняющимся никаким законам, кроме своих, временем, состоящим из не только привычных нам секунд, часов и годов, но также веков, тысячелетий и эпох.
Сердце Кирилла бешено заколотилось и ему до дрожи в коленках захотелось взять древнее кантеле в руки. Не в силах противиться этому желанию, он наклонился и бережно подхватил ладонями почти невесомое изделие предков.
- Что это? – поражённым шёпотом спросила за его спиной Ирина.
- Кантеле! – так же тихо выдохнул Кирилл.
- А из чего оно сделано?
Вопрос Ирины был закономерен. Кантеле было пёстрым, лёгким и никак не напоминало тот деревянный ассиметричный гробик, что привыкли петрозаводчане видеть в руках у девиц, выступающих в национальных карельских костюмах на разных концертных площадках. Оно скорее смахивало на узкую хищную рыбу…
- Щука! – воскликнул Кирилл.
- Штука? – не поняла Ирина. – О чём ты так?
- Не штука, а щука, - дёрнул щекой Кир. – Инструмент этот сделан из кожи, зубов и костей щуки.
- С чего ты взял?
Кирилл наморщил лоб и процитировал на память:
- Создан короб многострунный,
Кантеле давно готово,
Короб тот из щучьей кости,
Кантеле из рыбьих перьев…
Правота Кирилла была очевидной. Теперь и Ирина поняла, что верхняя часть кантеле - это действительно челюсть огромной рыбины. А короб сделан из искусно переплетённых рыбьих костей, обтянутых щучьей шкурой. Колки же, на которые натягивались когда-то струны, это…
- Это зубы! – догадалась Ирина, осторожно трогая один из острых колков.
- Не уколись! – предупредил Кирилл, уводя кантеле в сторону. – Ранки от рыбьих косточек долго заживают.
- Ничего себе косточки! - хмыкнула Ира. – Это не щуку, а акулу распотрошили, чтобы кантеле сделать. Слушай! А как же оно так хорошо сохранилось?
Вопрос этот мучил и Кирилла. Мелькала у него мысль, что стали они с Ирой жертвами какой-то чудовищной мистификации. Вот только кто мог разыграть их? Сашка? Но, судя по Ириным словам, недоученный археолог вряд ли был способен на такое. Да и дух времени, который ощутил Кирилл уже в первую минуту, как увидел кантеле, до сих пор витал в комнате. И это значило, что Сашка нашёл действительно что-то выдающееся. Пусть не инструмент Вяйнямёйнена, пусть не кантеле мудрого кудесника, но что-то истинно древнее и уже одним этим чрезвычайно ценное.
- Ир, а сколько это может стоить? – холодея от одной мысли о несусветном богатстве, спросил Кирилл.
- Не знаю! – растерялась Ира. – Да и какая разница? Оно ведь всё равно не наше.
- Не наше… не наше… - задумчиво пробормотал Кирилл. – А всё равно интересно, сколько за него могут отвалить рубликов или евриков. Слушай, давай сходим к кому-нибудь, спросим его цену?
Ира непонимающе уставилась на Кирилла. «Зачем?» - ясно читался в её синих глазах наивный вопрос. Но Кирилла уже понесло:
- Представляешь, Сашка вернулся, а мы ему говорим, что его находка на лимон баксов тянет?! Вот он обрадуется. А если продать надумает, мы ему в этом подсобим и тоже заработаем немного.
- А что-о-о… - протянула Ирина. – Пожалуй, можно и попробовать оценить его. Вот только воскресенье сегодня. И праздник к тому же.
- И что?
- Так ломбарды все закрыты и музеи, наверно, тоже.
- Зато антикварный салон работает, - возразил Кирилл. – Я видел, когда к тебе шёл. У них сейчас самая работа, финским туристам всякую лабуду втюхивают за еврики. Я с хозяином, его Эйно зовут, знаком. Он наверняка там сейчас.
- Пошли! – решилась Ира. – Клади кантеле обратно в сумку.
Кирилл наклонился, но внезапно его взгляд наткнулся в глубине сумки на ещё что-то.
- Ира! – позвал он. – Взгляни, что там такое?
Ирина присела на корточки и руками распахнула пасть сумки пошире. Точно, на дне находился ещё и деревянный сундучок, поначалу не замеченный Кириллом. Ира осторожно взяла его в руки и вынула на свет. Потемневший от времени, слегка подпорченный с одного угла, ларец в то же время был в неплохом состоянии. Его крышку украшали непонятные письмена, нанесённые умелым резцом неизвестного мастера. Тонкие линии складывались в какие-то знаки, но ни Ирина, ни Кирилл, даже приблизительно не могли догадаться, что они означают.
Ирина попыталась открыть крышку сундучка, но, сколько ни пыталась подцепить её своими острыми ноготками, у неё ничего не вышло.
- Дай я! – положил кантеле на кровать Кирилл и сам занялся открыванием.
Однако и грубая мужская сила не помогла, крышка сидела как влитая. И это притом, что никакого намека на запор или замок у неё не было.
- Чёрт с ним! – наконец сдался Кирилл и положил сундучок обратно в сумку. – Наверно секрет какой-нибудь. Покажем Эйно, он что-нибудь придумает.
Вслед за сундучком в сумку отправилось кантеле. Вжикнула «молния». Захлопнулся старенький английский замок двери.
На этот раз на лестничных клетках молодые люди не тормозили. Во-первых, переводить дух не было надобности, ведь лететь вниз не в пример легче, нежели карабкаться вверх. Во-вторых, не так уж много времени прошло после того, как они сжимали друг дружку в объятиях. И организмы, хоть и молодые, нуждались в некоторой передышке.
Глава 3
«Пел дела времён минувших,
Пел вещей происхожденье,
Что теперь ни малым детям,
Ни героям непонятно:
Ведь пришло лихое время…»
«Калевала», руна третья
Антикварный салон был набит доверху обломками ушедших эпох России. В его стеклянных витринах мирно соседствовали царские ассигнации с двуглавыми орлами и медали «За отвагу», солидные мельхиоровые подстаканники сталинского времени и лёгонько-праздничные чашечки кузнецовского фарфора, суровые иконы всемнадцатого века и забронзовевшие бюстики пролетарского вождя Ленина, медные пузатые купеческие самовары и раритетные фотоаппараты с выгравированными на прикреплённых к ним пластинах надписями «Директору колхоза «Красный маяк» Тервонену в честь окончания сенокоса» или «Полковнику КГБ Петренко от благодарных клиентов». Каждая удостоенная чести попасть в салон вещь, была любовно вычищена, обласкана, а в случае нужды и отреставрирована его хозяином Эйно Пуолокайненом. Особенно ценные из них выставлялись на почётные места возле входа, что не мешало, однако, и к ним присобачить ценник, указывающий на их истинную стоимость в этом суетном мире. Рыночные отношения, мать их за ногу! Наплевать, что вещь значила для её хозяина в прежние времена, главное, сколько ныне сможет за неё выложить толстосум из когорты любителей старины.
Кириллу и Ирине пришлось подождать, пока Эйно втюхает бодренько лопочущим по-фински старичкам какую-то дрянную иконку, намалеванную в незапамятные времена сельским богомазом. «Финики» отчаянно торговались, но Эйно, как и полагается хозяину солидного заведения, лишь улыбался непонятной улыбочкой и не уступил им ни цента.
- Se on liian kallis![8] – настаивали забугорные покупатели.
- Pahoillaan![9], - вежливо разводил руками Эйно.
Кирилл и Ирина встали в сторонке, не мешая развиваться малому бизнесу, о поддержке которого любят поговорить по телевизору депутаты и министры. Они, как случайно забредшие в краеведческий музей посетители, с любопытством разглядывали старинные вещицы, изредка и шёпотом делясь впечатлениями.
- Кирюха! – шептала Ирина. – Глянь, какая смешная чашечка, на ней ангелочки нарисованы.
Кирилл равнодушно бросал взгляд на безумно дорогущую фарфоровую безделицу с надписью «С днём ангела!», и в свою очередь предлагал восхититься завладевшей его вниманием вещью:
- Смотри, Ирка, это настоящий эсэсовский кинжал. Представляешь, сколько он за свою жизнь крови отведал?!
Ирина брезгливо передергивала плечами и презрительно отворачивалась от тускло мерцающего клинка к витрине с монетами разных времён и властителей.
Впрочем, экскурсия по антикварному салону длилась для студенческой парочки не так уж долго. Эйно наконец-то сторговался с прижимистыми гостями из-за линии Маннергейма[10], завернул им иконку в позавчерашнюю газетку и распрощался, спрятав полученные евро в чёрную поясную сумочку.
- Sillä aikaa![11] – закрыла за собой дверь салона финская парочка.
Кирилл тут же шагнул к прилавку и поздоровался через него за руку с хозяином.
- С кем это ты? – спросил Эйно, с любопытством глядя на Ирину.
- Знакомься, это Ира! – представил девушку Кирилл. – А это Эйно, хранитель старины глубокой и владелец данного богоугодного заведения.
- Ну, не такое уж оно богоугодное, - усмехнулся Эйно, пожимая протянутую к нему ладошку Ирины. – Ведь в своё время изгонял Иисус торгующих из храма.
- Это он погорячился, - улыбнулась Ира. – Нельзя так нехорошо с частными предпринимателями поступать, вот и наш президент сказал, что защищать их надо.
- Точно! – поднял указательный палец вверх Эйно. – Рад, что вы понимаете трепетную душу работников прилавка и кассового аппарата. Но, как я понимаю, вы пришли ко мне вовсе не для того, чтобы расточать любезности, хотя мне это и приятно.
- Как ты догадался? – засмеялся Кирилл.
- Да кто ж из местных в День города придёт в антикварный салон? – печально ответил Эйно. – У них путь один, к озеру, на набережную, где сверкают голыми коленками девушки, где поют и пляшут народные коллективы, а черноусые джигиты жарят в своих мангалах беспардонно дорогие шашлыки. К тому же там продаются пиво, чипсы и нмзкокалорийная «Кола». Верно? Так что признавайтесь, с какой вещицей пожаловали?
Кирилл и Ирина переглянулись. Ира едва заметно кивнула, и Кирилл нагнулся, чтобы расстегнуть сумку, прижимающуюся к его ногам, как верный пес.
Эйно кантеле весьма заинтересовался. Он долго вертел его и так, и этак, заглядывал в нутро, легонько постукивал по костяному коробу костяшками пальцев, только что на зуб не попробовал. Потом со вздохом сожаления водрузил инструмент на стекло витрины.
- Ну, что скажешь? – нетерпеливо спросил его Кирилл.
Эйно задумчиво побарабанил длинными белыми пальцами по витринному стеклу. Ещё раз окинул кантеле взглядом озадаченного человека и честно сказал:
- Никогда ничего подобного не видел. Где вы его взяли?
- Где взяли, там уж нет, - уклонился от прямого ответа Кирилл. – Ты скажи, Эйно, сколько оно, по-твоему, может стоить?
- Трудно сказать. Нужно посмотреть по каталогам, пошарить в Интернете… Навскидку ничего не могу определить.
- А сколько ему, по-вашему, лет? – встряла в мужской разговор Ирина.
Эйно пожал плечами:
- Ему может быть и двести лет, и тысяча. Точно сможет определить только экспертиза. Но то, что эта штучка старинная, у меня лично сомнений не вызывает. И сохранность отличная… Ну что, оставите её мне на экспертизу?
- Нет! – в один голос ответили Кирилл и Ирина.
- Я так и знал! – усмехнулся Эйно. – Тогда хоть сфотографировать разрешите?
- Зачем? – подозрительно спросил Кирилл.
- Выложу фотки на своём сайте, попрошу откликнуться тех, кто в этом больше меня соображает. Глядишь, и проклюнется что-нибудь.
- Хорошо, - разрешил Кирилл. – Только посмотри сначала ещё на одну вещь.
- У вас ещё что-то есть? – искренне удивился Эйно.
Вместо ответа Кирилл снова склонился над сумкой, а потом выставил на витрину ларец. Эйно и его подержал в руках, покрутил всяко, а потом вынул из-под прилавка лупу и тщательно осмотрел деревянную поверхность ларца.
- Ну что? – поторопил его Кирилл.
- Даже не знаю, что сказать, - пожал плечами антиквар. – Вы меня ещё раз в тупик поставили. Хотя…
- Что?
- Вот эти вырезанные знаки что-то мне напоминают. Где-то я это встречал. Но где?
Эйно ушёл на минуту в ту часть комнаты, что была отделена от посетителей шкафом со стеклянными дверцами, и вернулся с толстой книгой. Полистал её, сравнивая резьбу ларца с какими-то рисунками. Кирилл и Ирина с любопытством следили за его манипуляциями. Через пять минут Эйно захлопнул фолиант и сказал:
- Нет, не получается. Нужно подольше посидеть, подумать. Сколько вы за него хотите?
- А сколько дашь?
- Вы продаёте, вы и цену называйте, - усмехнулся антиквар.
- Десять тысяч «бачинских», - вызывающе назвал умопомрачительную по его меркам сумму Кирилл.
- Идёт! – согласно кивнул Эйно. – Только здесь у меня столько налички нет, сами понимаете. Давайте так, сейчас даю тысячу, а остальное – завтра в десять утра.
- Тогда и ларец – завтра! – кивнул Кирилл, забирая из рук Эйно сундучок.
- Резонно! – вынужден был согласиться антиквар. – Но ты пока всё же не убирай ларец, его я тоже сфоткать хочу. Не возражаете?
Ребята не возражали. Достав из-под прилавка небольшой цифровой фотоаппарат «Кэнон», Эйно сделал не менее десятка снимков сначала ларца, а потом кантеле. Закончив фотосеанс, сказал:
- Завтра к десяти приходите, деньги будут.
Глава 4
«Короб кантеле откуда?
Он из челюсти той щуки.
Гвозди кантеле откуда?
Из зубов огромной рыбы.
Струны кантеле откуда?..»
«Калевала», руна сороковая
Выйдя из салона, Кирилл и Ирина дошли до кафе «Акварели» по соседству и уселись за пластмассовые столики, выставленные по случаю лета прямо на тротуар. Заказали моментально подскочившей официанточке по пирожному и чашечке кофе. Кирилл выбрал себе «американо», Ира – «капучино». Пока ждали заказ, Ирина спросила:
- Кирюха, ты взаправду Сашкин сундучок продать собрался?
- А почему нет? – непонятно улыбнулся Кирилл.
- Но ведь это нечестно! – вспыхнула Ира. – Сашка мне его доверил на сохранение…
- Успокойся! – прервал её Кирилл. – Конечно, не продам. Но, согласись, уж очень сумма заманчивая…
- Да, но…
- И очень легко Эйно с ней собрался расстаться, - не обращая внимания на реплику Ирины, продолжил Кирилл. – А если бы я попросил двадцать тысяч баксов? Или тридцать, а?
- Ну, не знаю… Да и какая разница, если без Сашки продавать не будем?
Подошедшая к столику официантка поставила перед ними кофе и пирожные. Кирилл тут же расплатился, чтобы позже не ждать счёт. А когда с едой было покончено, Кирилл повернул беседу в новое русло:
- Ирка, а почему у кантеле струн нет, как ты думаешь?
Ирина пожала плечами:
- Сгнили, наверное. Ведь ему сколько лет уже, сам слышал, что Эйно сказал.
- Так-то оно так, но ведь само кантеле не сгнило ничуточки. А струн нету!
- Что ты этим хочешь сказать?
- Предложить хочу! – улыбнулся Кирилл, озорно глядя на подружку. – Давай купим струны и заставим кантеле поиграть немножко.
- Ну, ты даёшь! – засмеялась Ирина. – Играть-то хоть умеешь на нём?
- Не знаю, не попробовал! – легкомысленно махнул рукой Кирилл. – Но видел, как это делают. Так что можно попытаться. К тому же на гитаре я лабаю немножко.
- Гитара и кантеле – это не одно и то же…
- Да брось, ты! Оба струнные, к тому же гитара посложнее будет. На ней семь струн, а здесь только пять. Ну что, идём за струнами?
Кирилл первым поднялся из-за столика и подал руку Ирине.
Струны пошли искать в супермаркет «Karjala», благо, до него было рукой подать. Однако в нём новоявленным музыкантам не повезло. В маркете было всё, начиная от карандашей и заканчивая чудовищных размеров холодильниками, но к музыке он был совершенно равнодушен. Если, конечно, не считать отдела, в котором продавались DVD-диски.
- И что теперь? – спросила Ирина. – Может, плюнем на это кантеле и пойдём на набережную? И так много времени уже потеряли.
Кирилл молчал, оглядывая окружавшие их прилавки. Ему не хотелось так легко расставаться с идеей заставить зазвучать старинный инструмент. Не то, чтобы он был завзятым меломаном, просто поймал какой-то весёлый драйв, свербение у него началось в одном месте, руки чесались проверить, какие звуки можно извлечь из этого короба, сделанного то ли из щучьей, то ли акульей головы.
- Ну что ты застрял? – потянула его за рукав Ира. – Пойдем!
- Погоди! – отмахнулся от неё Кирилл и шагнул к прилавку, за которым ярко накрашенная блондинка торговала атрибутами рыбацкой удачи – крючками, блёснами, поплавками, мормышками и прочей чепухой.
- Девушка! – позвал он. – Можно мне купить леску?
- Вам какую? – призывно улыбнулась яркими губами девица.
- Ну, не знаю, - развёл руками Кирилл. – Не очень толстую, наверное.
- Какую рыбу собираетесь ловить? – с едва уловим намеком на совсем другую рыбалку уточнила продавщица.
Ирина прищурила глаза и решительно шагнула вперёд, встав рядом с приятелем.
- Окуней будем ловить! – отрезала она. – А разная плоская плотва и щуки нам без надобности!
Слово «щука» она произнесла, презрительно скривив губы и налегая на букву «щ» так, что она прозвучала, как «с».
Кирилл удивлённо и непонимающе уставился на подружку. Но девица всё прекрасно поняла. Она раздражённо фыркнула и швырнула на прилавок катушку с леской:
- С вас пятьдесят рублей!
Кирилл расплатился, и они вышли на улицу. Причём Ирина шагала впереди, всей своей спиной выражая обиду и негодование.
- Ты чего? – догнал ее Кирилл.
- Ничего! – отрезала Ира.
Да уж, в такой момент к женщине лучше не лезть с расспросами. Несмотря на свою молодость, Кир прекрасно знал это, а потому лишь вздохнул и молча зашагал рядом. Так, не разговаривая, они прошли мимо площади Кирова, на которой по случаю праздника уже началось массовое гуляние. Повсюду слышался весёлый смех детворы, особенно там, где стояли разукрашенные пони и ярко призывал попрыгать надувной батут. Молодёжь развлекалась пивом, а публика постарше клубилась возле импровизированной сцены, на которой лихо отплясывали детские танцевальные коллективы, и пытались неудачно подражать московским корифеям эстрады звёздочки местного карельского небосклона.
Оставив за спиной не прельстившее их веселье, Ирина и Кирилл спустились к речному вокзалу, от которого брала начало городская набережная. Тут же находился и парк культуры и отдыха с аттракционами и уличным кафе, в котором торговали неизменными шашлыками, шаурмой, пирожками и сосисками в тесте, весьма смахивающими на замотанные материей египетские мумии. Возможно, и на вкус они были такими же, правда, мумию Кириллу ни разу не доводилось отведать.
- Попробуешь ещё! – буркнула ему Ирина, с которой он поделился своим наблюдением.
Впрочем, по её голосу было заметно, что ласковый и прохладный ветерок, веющий от волн Онежского озера, уже чуточку остудил пылающую праведным гневом душу. Отметив это, Кирилл обхватил Иру за плечи и притянул к себе:
- Ну, чего ты? Что случилось-то?
- А чего эта мымра с тобой заигрывала!? – пожаловалась Ирина. – А ты ей ещё и улыбался!
- Я!? – искренне удивился Кирилл.
- Ты!
- Кому?
- Продавщице!
- Да не было ничего такого, - начал оправдываться Кир. – Ты же видела, я просто леску хотел купить.
- Леску! – передразнила его Ирина. – А зачем тебе она? На какую рыбалку ты пойдешь? Я же знаю, что никакой ты не рыбак, и это просто повод был, чтобы с той мымрой поболтать.
- Далась тебе эта мымра! – досадливо сморщил лоб Кирилл. – Если хочешь знать, на рыбалку я действительно не пойду…
- Вот видишь! – злорадно вывернулась из-под его руки Ирина. – Леска – это только повод, чтобы с той дурой познакомиться.
Глаза Ирины сверкали, а ладошки сжались в маленькие кулачки. Хорошо, что раскрашенной продавщицы из супермаркета не было сейчас рядом, а то досталось бы ей по первое число. Но Кирилл, глядя на разъярённую подружку, только искренне рассмеялся:
- Глупенькая! Я…
- Не смей называть меня глупой! – вспыхнула Ира.
- Умненькая! – поправился Кир. – Ты что, не поняла, для чего я леску купил?
- Поняла! – чуть не сорвалась на крик Ира. – Очень хорошо поняла! Я тебе надоела, и ты хотел с той сушёной плотвой позаигрывать!
Идущие мимо горожане стали с любопытством оглядываться на ссорящуюся парочку. Но Ирине в этот момент, похоже, было наплевать на всё общественное мнение вместе взятое. Раздражение и ревность вновь охватили её своими колючими лапами. Даже стало зябко, несмотря на тёплый летний денёк. Однако ссора в планы Кирилла никак не вписывалась, и он спокойно, насколько позволяло выяснение отношений, сказал:
- Ира, я купил леску, чтобы вместо струн натянуть её на кантеле. Мы же хотели поиграть на нём, а струн не было.
Ирина, с губ которой хотели сорваться обидные слова, остановила их языком, сглотнула и растерянно заморгала глазами. Ей это и в голову не приходило. Да и кому, скажите на милость, могло такое взбрести на ум, кроме Кира?
- Ну, всё? – спросил он.
Ирина взглянула в его смеющиеся глаза и тоже улыбнулась:
- Всё. Но больше в тот рыбацко-дурацкий отдел не пойдешь.
- Обещаю! – воскликнул Кирилл. – Да и чего там делать, если струны у нас теперь есть?
Он привлёк свободной рукой Ирину к себе, и они поцеловались, не обращая никакого внимания на обтекающую их разноцветную толпу.
Глава 5
«Собрался идти войною,
Снарядился для сраженья,
Наточил клинок блестящий,
Навострил у пики кончик…»
«Калевала», руна тридцать шестая
Хозяин антикварного салона Эйно Пуолокайнен был человеком практичным и достаточно хватким, чтобы выжить и развивать свой бизнес в России XXI-го века. Его отличали холодный ум, трезвый расчет и умение не упустить свою выгоду. Конечно же, он не собирался платить этому юному студентику с его весьма даже симпатичной спутницей десять «тонн» зелени за какой-то непонятный ларец. Если б ребята были опытнее, они бы и сами поняли, что такие деньги платятся не за абы что, а лишь за вещи, представляющие несомненную ценность. Ларец к их числу не принадлежал. Тогда зачем же Эйно согласился на названную цену? Всё очень просто, до завтрашнего дня он надеялся получить консультации по Интернету от знающих людей, а дальше уже решать, связываться с загадочным сундучком или нет.
С всемирной паутиной Эйно был на ты. Он даже открыл первый в Карелии Интернет-магазин, через который торговал самыми дорогими антикварными вещицами, попадавшими ему в руки. Отыскать в закоулках сети богатого клиента, готового выложить кругленькую сумму за потёртую библию в серебряном окладе или золотой репетир с хронометром было легче, чем ждать, когда он приедет в Петрозаводск и лично заявится в салон.
Проводив долгим задумчивым взглядом Ирину с Кириллом, Эйно зашёл за высокий стеклянный шкаф, позади которого был оборудован его кабинет. Здесь стояли мягкий диван для клиентов, письменный стол с плоским монитором компьютера, а на стенных полках были разложены раритетные вещицы, что не попадали на всеобщее обозрение посетителей салона. Кстати, не всегда самые дорогие, но неизменно самые интересные.
Усевшись за стол, Эйно привычно пробежал пальцами по клавиатуре. О том, что кто-нибудь войдёт в салон в его отсутствие, Эйно не беспокоился. Подвешенный возле входных дверей колокольчик тут же извещал его о появлении в помещении потенциального клиента или ротозея, решившего бесплатно полюбоваться старинными вещами.
Подключив фотоаппарат к компьютеру, Эйно скопировал снимки с сундучком и кантеле на жёсткий диск, а затем выложил самые удачные из них на свой сайт с вопросами к специалистам: знают ли они, что это такое, и есть ли клиенты, желающие их приобрести? Не ограничившись этим, Эйно также отправил по электронной почте те же самые снимки своим знакомым антикварам, с которыми никогда не встречался лично, но поддерживал давние и плодотворные отношения с помощью Интернет-сети. Едва закончил, как у дверей громко и мелодично пропел колокольчик. Эйно встал со стула и быстро вернулся в салон. На пороге стояла вторая за сегодняшний день парочка финнов.
Через час Эйно заглянул в свой электронный ящик. На его письмо откликнулся питерский антиквар Файенберг. Иосиф писал:
«Дорогой мой друг Эйно!
Вещицы, снимки которых Вы мне прислали, весьма занимательны. Если это не новоделы, я готов заплатить за них разумную цену. Но, как Вы сами понимаете, я хотел бы лично убедиться в их ценности. Буду Вам признателен, если Вы подтвердите, что мы имеем дело не с розыгрышем, а с антиквариатом.
С искренним уважением и почтением,
Ваш друг Иосиф Файенберг».
Эйно в задумчивости уставился на монитор. Надо же, эта хитрая лисица Файенберг заинтересовался кантеле и ларцом. Кстати, чем больше? И ни слова о том, что же в них такого интересного. Впрочем, это вполне в духе семидесятилетнего пройдохи. Будет темнить до последнего, сбивая цену и заверяя в искренней дружбе и уважении. Что же ему написать? Подумав с минуту, Эйно отстучал по клавишам:
«Рад Вашему письму, Иосиф!
Вещицы, которые Вас заинтересовали, пока мне не принадлежат. Естественно, экспертиза не проводилась. Но то, что это не новоделы, могу гарантировать на девяносто девять процентов. В этом плане Вы можете мне доверять. Если Вы действительно хотите их приобрести, сообщите, пожалуйста, какую цену Вы считаете приемлемой?
Искренне Ваш,
Эйно Пуолокайнен».
Ответ пришел буквально через минуту. Видимо, бывалый лис Файенберг битый час сидел у компьютера, ожидая отклика из Петрозаводска. Что лишний раз подтверждало высокую степень заинтересованности питерского антиквара и коллекционера. Он писал:
«Дорогой друг Эйно!
Вашего слова мне хватает. Нынче же вечером я выеду в Петрозаводск на поезде, чтобы лично увидеть понравившиеся мне вещи. Не сочтите за труд, сообщите, какая гостиница в Вашем городе наиболее комфортна для человека моих лет и моего достатка».
Эйно хмыкнул. Прибедняется, старый хрыч! Судя по вещам, которые он приобретал у него, недостатка в средствах Файенберг не испытывал. Но, поди ж ты, даже на гостинице хочет сэкономить. Впрочем, не это главное. Он сам хочет приехать в Петрозаводск! Случай невероятный. Ведь Иосиф не раз обмолвился Эйно, что уже лет десять не покидает город на Неве. Мол, годы не те. Лгал? А зачем? Более вероятно, что кантеле с ларцом настолько ценны, что Файенберг ни за что на свете не собирается их упустить. Что ж, тогда надо подумать, как не прогадать. И уж ни в коем случае не выводить его напрямую на Кирилла со спутницей. Терять свои проценты на сделке Эйно не собирался.
Посоветовав Иосифу Файенбергу остановиться в гостинице «Северной», построенной в Петрозаводске в послевоенные годы пленными немцами, Эйно выключил компьютер и, заперев салон, вышел на улицу. Время было обеденное, так что можно было перекусить, а заодно обдумать план дальнейших действий. Спешить некуда, ведь поезд из Санкт-Петербурга прибывал в Петрозаводск только ранним утром следующего дня. Так что времени у Эйно было ещё навалом.
Эйно и предположить не мог, что в это же самое время высокий и седой Иосиф Файенберг быстрым шагом вышел из старинного дома на Каменоостровском проспекте. Но поехал он вовсе не на вокзал. Подойдя к стоящему рядом с подъездом чёрному, играющему на солнце тревожными бликами джипу «Ландкрузер», Иосиф Маркелович по старой, еще обкомовской привычке, уселся на место рядом с водителем и тихо скомандовал:
- В Петрозаводск.
Водитель, ничем не выразив своего отношения к предложенному маршруту поездки, повернул ключ зажигания. Двое молодых людей на заднем сидении тоже промолчали. Они были спокойны и бесстрастны, как их почти идентичные серые костюмы, одинаково чуточку топорщащиеся подмышками с левой стороны.
Глава 6
«Струны толстые – звук сильный,
Конский волос – звук высокий».
«Калевала», руна сорок первая
Натягивать струны на кантеле Кирилл уселся на гранитный парапет набережной. Гуляющая праздничная толпа горожан не мешала ему. На двух молодых людей, склонившихся над какой-то костяной безделицей, просто никто не обращал внимания. Мало ли какое занятие они могли себе найти? В мире, где хобби по значимости зачастую стоит впереди работы, хватает самых разных чудиков. Кто-то из спичек сооружает миниатюрные крепости или двадцатидвухглавую Преображенскую церковь[12], что стоит на острове Кижи[13], кто-то коллекционирует пивные баночки или троллейбусные билеты, кто-то корпит над составлением кроссвордов или литературой по НЛО. А эти двое наматывают леску на странную штуку, смахивающую издали то ли на поношенный засохший башмак гигантских размеров, то ли на маленькую модель большого корабля. Ну и чёрт с ними! Каждый съезжает с катушек в своём собственном направлении.
Кирилл, натягивая сделанную из лески струну на щучий зуб-колок, сердито сопел, пыхтел, занимаясь непривычным делом, и медленно закипал из-за того, что леска никак не хотела становиться струной, выскальзывала из пальцев и вообще вела себя столь хамски, будто её не на музыкальный инструмент натягивают, а пытаются засунуть в пасть кровожадной рыбины. Ирина помогала Кириллу советами, которые, если им следовать, затянули бы струнный эксперимент еще лет на тысячу.
Однако, стоп! Равнодушие окружающих не было до такой степени тотальным, как казалось Ирине и Кириллу. Если б они не были настолько увлечены своим делом, что весь остальной мир перестал для них существовать, то заметили бы, что за их манипуляциями пристально наблюдает какой-то странный тип в белой футболке и серых бриджах до колен. На шее типа болтался здоровенный и наверняка супердорогой фотоаппарат, а голову закрывала от солнца уродливая бейсболка из числа тех, что в нашей стране напяливают себе на башку только полные олигофрены или окончательно спившиеся личности, одевающиеся в сэконд-хэнде. Но поскольку перегарного духа от типа не распространялось, а фотоаппарат выдавал в нём личность достаточно обеспеченную, можно было сделать единственно правильный вывод – тип был иностранцем. Методом дедукции, подаренным миру Шерлоком Холмсом, вычислялась и страна, из которой он прибыл – Финляндия. Ну, а кто ещё может приехать в Петрозаводск на День города, кроме соседей-финнов? Разве что вьетнамцы, но тех больше интересует торговля тряпками на городских рынках, нежели массовое веселье.
Упорство, не путайте с упрямством, - достойная уважения черта характера. Кирилл наконец-то закрепил последнюю, пятую, струну на кантеле и вытер тыльной стороной ладони взмокший от напряжения лоб. Ира, не менее бой-френда довольная, что затянувшееся натягивание закончилось, чмокнула его в щеку и быстрым движением ладошки тут же стёрла оставшийся след помады. Засмеялась и спросила:
- Ну, и на что это стало похоже?
Кирилл хмыкнул и дипломатично ответил:
- А хрен его знает! Но на спиннинг или удочку точно не смахивает, хоть и с леской теперь.
- Ты всерьёз думаешь, что эти струны будут звучать? – недоверчиво осмотрела дело рук Кирилла Ирина.
Вместо ответа Кирилл взял стоящую рядом с ним на парапете баночку пива и отхлебнул глоток. Затем бодренько потер ладони:
– Сейчас сыграем какого-нибудь Брамса.
- Брамса? - Ира в сомнении покачала головой.
Кирилл, не обращая внимания на неверие подруги в его таланты, азартно улыбнулся:
- Конечно, Брамса! А кого же ещё? Берёшь инструмент – и брамс-брамс-брамс – по струнам!
Претворяя свои слова в жизнь, Кирилл взял кантеле наперевес, как гитару, занес пальцы над струнами-самоделками и приготовился взять первый аккорд.
- Pahoillaan![14] - раздался рядом иностранный голос. – Puhutteko suomea?[15]
Ирина и Кирилл переглянулись. В университете они оба изучали инглиш. Но премудрости языка британцев и штатовцев оседали в их головах на весьма короткий срок – сдачу экзамена или зачёта, а потом тут же почему-то полностью выветривались. И что же теперь делать с этим скалящим редкие зубы иностранцем? Предложить пообщаться на английском? А потом опозориться, поскольку все европейцы более или менее сносно владеют этим международным средством общения?
- Ноу! – помахал ладонью под своим собственным носом Кирилл.
- О! – обрадовался финн. – Puhutteko englantia?[16]
- Ноу энглантиа, ноу суомэа, ноу саксаа, - замахал уже обеими руками Кирилл. – А также найн, эи, нынч, и просто нах!
Ирина с уважением посмотрела на Кирилла:
- Слушай, ты просто полиглот, а ещё говорил, что в языках ни ухом, ни рылом!
- Соврал! – кивнул головой Кирилл. – Рылом могу.
И оба весело расхохотались.
Финн, поначалу ошарашенный напором Кирилла, тоже робко улыбнулся, ещё раз сверкнув неприлично широкими зазорами между зубами, и произнес уже по-русски:
- Изфиниттэ! Я моку по-русски, только мало. Саанко эситяютюя, нимэни он Ахти.
- Что он сказал? – спросила у Кирилла Ира.
- Что его зовут Ахти, - жизнерадостно перевёл собеседника Кир и обратился к нему на ужасающем английском: – Май нейм из Кирилл, а это Ира.
Ирина жеманно схватилась за карманы джинсов пальчиками и сделала движение коленками а-ля книксен-с. Финн почтительно склонил забугорную головушку, непонимающе лупая своими зенками. Правда, кое-что он всё-таки уразумел.
- Кирилл! – ткнул он пальцем в грудь Кира. - Ира! – тот же палец указал на девушку. – Ахти! – палец развернулся в его сторону и уперся в пока еще не солидное, но подающее немалые надежды брюшко.
Знакомство состоялось.
Финн заметно ожил и снова что-то азартно залопотал на своём обветренном северными сквозняками наречии. Потом допёр, что его собеседники не смогли за пару минут, прошедших с начала знакомства, что-нибудь уяснить в нём, и снова перешёл на ломаный русский:
- Это есть чей кантеле?
- Мой кантеле, - лаконично ответил Кирилл.
- Ei![17] – мотнул своей бейсболкой сын Суоми. – Кто есть делать кантеле?
- Вяйнямёйнен, - открыла секрет Ирина.
- О-о! – воздел иностранные очи к небу Ахти. – Я видеть кантеле Вяйнямёйнен. Он не такой.
- Где ты мог его видеть? – недовольно буркнул Кирилл.
- Памятник! – наморщив лоб, вспомнил Ахти русское слово. – Есть памятник, статуй Вяйнямёйнену в Хельсинки.
- Слушай, он меня достал! – повернулся к Ирине Кирилл. – Не знаешь, как его можно послать подальше, а то вряд ли он поймёт по-русски?
- Поймёт! – хмыкнула девушка. – Наш мат настолько выразителен и интернационален, что его все и всегда понимают. Но лучше не надо. Просто не обращай на него внимания, делай свое дело.
Кирилл внял совету и вновь занёс правую руку над струнами кантеле. Перебором пробежал пальцами по струнам. Жалкое дребезжание лески было ему ответом. Получилась даже не музыка и не пародия на неё, а что-то совсем специфическое, похожее на дребезг старенькой разболтанной инвалидки, которую бесчеловечно заставили шкандыбать по сельской колдобистой грунтовке, разбитой лесовозами в осеннюю распутицу. Ирина дурашливо закрыла себе уши обеими ладонями и засмеялась.
- И чего ржать? – пробурчал Кир, пытаясь колками сильнее натянуть струны кантеле. – Сейчас подкрутим, и всё будет, как надо.
Ахти с любопытством следил за его потугами. Потом не выдержал, вмешался опять:
- Кирилл, кантеле нато щипать, не трень-брень!
И горячий финский парень изобразил, как надо играть на карело-финском народном инструменте.
- А ты сыграй! – сунул ему кантеле в руки Кирилл. – Советовать вы все мастера, а как до дела дойдёт, так сразу в кусты.
Северный сосед в кусты не сиганул. Он принял инструмент в свои руки бережно, словно младенца. Побаюкал легонько, а потом сел на парапет рядом с Кириллом, положил кантеле на колени и лёгкими щипками большого и указательного пальцев обеих рук пробежал по струнам. И кантеле ожило, запело глубоко и чисто. Похоже, больше всего такому эффекту удивился сам финн. Приоткрыв рот, он уставился на дело рук Вяйнямёйнена, обезображенное уродливыми обрывками лески, огорошено вытаращив свои выцветшие среди сугробов глаза. Кирилл и Ирина недалеко ушли от него. Пенье кантеле и на них подействовало потрясающе. А чему собственно было удивляться? Ведь первоначально у кантеле были вовсе не металлические струны, а скрученные из конского волоса или жил лося – гордого, сильного и мужественного северного зверя, духа леса, никому не уступающего таёжную тропу, кроме, пожалуй, великого охотника Лемминкяйнена. Помнится, и в «Калевале» об этом есть несколько слов:
Хийси[18] лось тогда помчался,
Побежал олень прекрасный
Мимо Похъёлы амбаров,
По полям сынов лапландских…
Ахти посмотрел на своих новых приятелей и сказал:
- Я есть знать старую финскую мусыку. Сыграть?
Кирилл и Ирина, не в силах противиться наваждению кантеле, синхронно закивали головами.
Ахти прикрыл глаза, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя, и вновь осторожно коснулся струн. Кантеле отозвалось глубоким насыщенным звуком. И тогда Ахти вдохновенно заиграл на нём старинную песнь северных народов. На мгновение всё вокруг замерло. А потом неведомо откуда налетел порыв пронзительного лапландского ветра, согнулись от его напора деревья на набережной, всколыхнулась вода Онежского озера, ударив свинцовой волной в гранитный парапет и подняв при этом сонм брызг, а огромная чёрная туча, возникшая неведомо откуда, проглотила солнце и громыхнула трезубой голубой молнией. Небеса разверзлись, и потоки воды обрушились сверху на Петрозаводск, разгоняя празднество. Люди бежали под кроны деревьев, под хлипкие крыши летних павильончиков-кафе, укрывали головы от тугих струй дождя куртками, журналами, целлофановыми пакетами и сумками. Дико, по-волчьи взвыли насквозь промокшие домашние и бродячие псы, задрав оскаленные морды кверху. Сорвались с деревьев чёрные вороны, оглашая округу хриплым тревожным карканьем. Чайки, парящие над озером и пикирующие за кусками булки, которые горожане бросали в воду, вдруг затрепетали крыльями, закричали пронзительно и унеслись стаей подальше от берега, к едва виднеющимся вдалеке островам. Ахти же, казалось, не замечал творящегося вокруг безобразия, он словно в трансе играл и играл мелодию своих предков. И вот что удивительно, на него и Ирину с Кириллом не упало ни единой капли небесной влаги. Словно кто-то очертил вокруг них невидимый круг диаметром около трёх метров, в который не могли проникнуть ни ледяные брызги разбушевавшегося Онего, ни тяжёлые капли грозового ливня…
Глава 7
«Ты откуда это родом,
Что так скачешь безрассудно,
Не спросяся наезжаешь?»
«Калевала», руна третья
Ветер и дождь стихли внезапно, словно кто-то выключил их, и сразу пошёл снег. Большие белые хлопья, тихо кружась, мгновенно накрыли город и озеро кружевным занавесом. Невозможно было разглядеть даже то, что происходило в трёх метрах от собственного носа. А потому никто не заметил, как к гранитным ступенькам, спускающимся от набережной к плещущимся волнам Онего, причалил юркий челнок и из него легко выпрыгнул на берег статный крепкий мужчина. Его доходящая до середины груди борода отсвечивала проседью, ясные глаза глядели на мир умно и пронзительно, обветренное лицо смотрелось мужественно и благородно, а правая рука сжимала рукоять длинного меча, покоящегося в кожаных узорчатых ножнах на левом боку. Наряд незнакомца показался бы странным в любой другой день, но праздник города был снисходителен к тем, кто приходил на него в карнавальных одеяниях, в том числе и таких - длиннополый и грубо-холщовый не то плащ, не то пальто, поверх льняной рубахи, грубые штаны из серой рогожи, заправленные в мягкие кожаные сапоги. Ниспадающие на плечи волосы были прикрыты суконной шапкой, украшенной искусно вышитыми письменами. На широкий кожаный ремень с тяжёлой бронзовой пряжкой, помимо ножен с мечом, был подвешен ещё внушительных размеров нож в ножнах и туго набитый чем-то и расшитый карельским речным жемчугом[19] мешочек. Широкая грудь мужчины вздымалась чуточку чаще, чем у человека в спокойном состоянии. Видимо, он здорово устал, пока грёб к берегу на своей утлой лодчонке.
Бородач постоял немного у кромки воды, прислушиваясь к долетающим до него из-за снежной завесы звукам кантеле, а потом шагнул именно в том направлении, откуда они мчались к нему. Снег скрипнул – и ровная цепочка следов потянулась по белому покрывалу, сброшенному с небес на землю.
Возможно, Ахти бы ещё долго играл на старинном инструменте, но появившийся из снежной пелены человек шагнул в сухой круг и властно положил ладонь на лески-струны, разом прекратив плач кантеле. Ахти вздрогнул и открыл глаза. Ирина и Кирилл тоже стряхнули с себя оцепенение, в которое их вогнала старинная, струнная и странная песня. И едва затих в вышине последний сорвавшийся с кантеле печально-дрожащий аккорд, снегопад прекратился, чёрная туча открыла солнце и его тёплые летние лучи озарили невиданную доселе в Петрозаводске картину. На зелёных траве и листьях деревьев искрился девственно белый, удивительно чистый снег. Он ровным десятисантиметровым слоем покрывал плиты набережной, скамейки, фонари и вообще всё вокруг. Искрился мириадами маленьких звёздочек и наполнял воздух удивительным, ни на что не похожим свежим запахом карельской зимы. Это в конце июня-то!
- Вау! – пронёсся над набережной удивлённо-восторженный вопль сотен глоток.
Кричали все: озорные пацанята и пожилые женщины, степенные интеллигенты и простые работяги, артисты в карельских национальных костюмах и обычные бездомные, забредшие на праздник в поисках добычи. Толпы людей высыпали из временных укрытий, где они спрятались от неожиданного природного катаклизма, и лихорадочно защёлкали фотоаппаратами. Восторженная ребятня принялась тут же играть в снежки и лепить снеговиков, оглашая округу радостными криками. И опять никто не обращал внимания на сидящих на парапете Кирилла, Ирину и Ахти, на которых пристально глядел из-под насупленных бровей седобородый, уверенный в собственных силах мужчина.
- Кто вы? – спросил он у троицы и его поняли все, несмотря на языковой барьер, пролегший по российско-финляндской границе.
- Ира, - первой пролепетала девушка.
- Кирилл, - постарался придать голосу мужество студент.
- Ахти, - ответил финн, ещё не совсем адекватно воспринимающий действительность.
Мужчина помолчал, а потом вытянул вперед руку. Ахти его понял без слов, немедля снял кантеле со своих колен и протянул ему. Но тут очнулась от наваждения Ирина, вскинулась, перехватила инструмент и прижала обеими руками к груди.
- Это Сашкино кантеле! – крикнула она. – Он его мне доверил на сохранение.
Мужчина свирепо обжег взглядом Ирину и повернулся к Кириллу:
- Твоя девица?
- Моя, - не стал отрицать Кир.
- Так укажи место женщине! Негоже ей в мужской разговор вмешиваться.
- Э-э-э! – замялся Кир, потом прокашлялся и, набравшись дерзости, прямо взглянул в глаза незнакомца: - Простите, а кто вы такой, чтобы указывать нам? И по какому праву?
Мужчина гордо расправил плечи, вздёрнул подбородок и представился нараспев:
- Я великий песнопевец,
Вековечный заклинатель,
Мое имя – Вяйнямёйнен!
Кирилл и Ира переглянулись. Девушка прыснула, а Кир скривил губы в презрительной усмешке. Ну надо же, какой-то артист из народного коллектива чуть не напугал их. Впрочем, это природный катаклизм сбил их с панталыку. Снег среди лета кого хочешь выведет из состояния равновесия, но это ещё не повод отдавать старинное кантеле какому-то ряженому наглецу, пусть и старшему по возрасту. Да и пьян он, вероятно, раз к людям привязывается и сценическим именем представляется.
Кирилл решительно забрал кантеле из рук Ирины и спрятал его в сумку. Вжикнул «молнией», скрывая инструмент от посторонних глаз. Вяйнямёйнен следил за его действиями с удивлением и некоторым беспокойством. Потом спросил:
- Из каких героев ты будешь, юноша? Не от Лоухи[20] ли прибыл?
- Шли бы вы своей дорогой, Вяйнямёйнен! – имя сказителя Кирилл произнес с почти нескрываемой насмешкой. – Если выпили чуть больше, чем полагается на празднике, так ведите себя прилично, вам ведь, наверно, ещё выступать надо, публику веселить.
Мужчина молчал. Только глаза его сверкнули нехорошо, а правая рука крепче сжалась на рукояти меча.
И тут понёс какую-то финскую тарабарщину Ахти. Он говорил взахлёб, взволнованно и быстро. Кирилл и Ирина ни черта не поняли из его страстного монолога, только уловили, что тот называет собеседника так, как он представился, то есть Вяйнямёйненом. Мужчина слушал не перебивая, но потом всё же осадил финского гостя:
- Помолчи! Не время сейчас для речей бесполезных! А ты, оскорбивший меня, на бой выходи!
И главный герой «Калевалы» вытащил-таки свой меч из ножен. Клинок взлетел вверх легко, сверкнул в лучах солнца опасной остротой. Он ничуть не был похож на бутафорский, даже неискушенным в холодном оружии студентам меч показался слишком серьёзным аргументом, чтобы применять его в столь безобидном конфликте интересов. Точно у этого бородача крыша съехала от пива или ещё чего покрепче! Махнёт сейчас не глядя своим ножичком, и доказывай потом в морге свою правоту патологоанатомам и судмедэкспертам. Да и доказывать будет нечем, язык ведь покинет тебя вместе с головой.
Кирилл невольно отступил на шаг и глянул прямо в глаза незнакомцу. Нет, не похож он на пьяного, глаза спокойны, но холодны, как тающий на плитах набережной снег. Что же делать? Рвануть от него подальше? Вряд ли этот мужик сумеет догнать его, да и не будет он устраивать погоню со своим длинным клинком в таком многолюдстве. А Ирка? Сумеет она убежать? Или этот придурок отыграется на ней? Нет, должен быть какой-то другой способ, кроме бегства. Вот только какой?
На выручку Кириллу неожиданно пришла Ирина. Она встала между ним и агрессивным песнопевцем и звонко выкрикнула:
- А ну спрячьте саблю! А то полицию позову!
Мимо как раз проходил полицейский патруль и два сержанта оглянулись на крик девушки. Развернулись и неспешно подошли к месту конфликта.
- Нарушаете гражданин? – лениво процедил один из них. – Ну-ка, спрячьте своё мачете в ножны. Вашему военно-историческому клубу разрешено шашками махать только в специально огороженном месте, вон там! – рука сержанта махнула в сторону.
- Он сумасшедший! – обратилась Ирина к полицейскому. – Пристал ни с того, ни с сего. Заберите его!
- Не обращайте внимания, девушка! – усмехнулся сержант. – Они в своем «Стяге» все такие, но в целом безобидные. Да и мечи у них тупые, как…
Патрульный осёкся. Оскорблять «стяговцев» он поостерёгся. Ну их к монаху! Не тронь, как говорится, так и вонять не будет.
Одно мгновение казалось, что бородач обратит свой гнев на стражей правопорядка, вступит в бой с ними. Это явственно ощутили все присутствующие. Один из сержантов даже отцепил от пояса резиновую дубинку, поиграл ею и произнёс блещущую интеллектом фразу:
- Но-но! Смотри у меня!
Однако Вяйнямёйнен гигантским усилием воли взял себя в руки и выполнил требование – спрятал свой меч в кожаные ножны. Кир облегчённо вздохнул, а Ирина прижалась к нему плечом, словно искала защиты.
Сержанты, посчитав свою задачу выполненной, козырнули небрежно, развернулись и продолжили путь вдоль набережной. Спины их были спокойны и лучились законом.
Кирилл тоже почувствовал себя увереннее, решив, что теперь-то уж точно продолжения вооружённого конфликта не будет, что стороны готовы к мирным переговорам. Оглядев ещё раз бородача с ног до головы, он ехидно поинтересовался:
- Если вы Вяйнямёйнен, вам должно быть не менее десяти тысяч лет, а то и гораздо больше. Как же это вы так чудесно сохранились?
Бородач не ответил. Только сейчас обратил он внимание, что на набережной полно народу, что он не один на один со своими тремя собеседниками. Мужчина обвёл веселящийся люд своими ястребиными глазами, и в них заметалось беспокойство. Ахти снова пытался что-то залопотать на своём финском, но Вяйнямёйнен властным жестом остановил его и вновь обратился к Кириллу:
- Это твоё племя?
Кир утвердительно кивнул.
Бородач еще раз окинул взглядом округу и уселся в глубокой задумчивости на холодный гранитный парапет. Кирилл и Ирина, да и Ахти тоже, ему не мешали. Пусть подумает немного. Это ещё никому не мешало. Вот и в «Калевале» не раз и не два встречаются слова «старый, верный Вяйнямёйнен пораздумал и размыслил…».
Кирилл даже не заметил, как произнёс строчки из сборника рун вслух.
- И никакой он не старый, - шепнула ему на ухо Ирина. – В меру упитанный мужчина в самом расцвете сил. Никогда не думала, что Вяйнямёйнен именно такой. Да ещё и хулиганистый!
Кирилл изумлённо повернул к ней голову:
- Ты что, на самом деле поверила, что он настоящий Вяйнямёйнен?
- А кто же он, по-твоему? – вопросом на вопрос ответила Ирина.
И Кирилл не нашёлся, что ответить.
Глава 8
«Омрачился Вяйнямёйнен
И разгневался ужасно.
Сам тогда запел он песню,
Сам тогда он начал речи».
«Калевала», руна третья
Вяйнямёйнен раскидывал умом недолго. Придя в своих размышлениях к какому-то определённому выводу, он повернулся к Кириллу и сказал:
- Племя твоё большое и сильное, - он обвёл широким взмахом руки гуляющую толпу, - и ты, юноша, из храбрых героев. Но кантеле, что убрал ты в свою торбу, принадлежит мне. Я его сделал из щучьей головы, я сплел струны из конского волоса, я научил его петь назло врагам, на радость людям Вяйнёлы[21]. Отдай его – и мы избежим ненужного кровопролития, войны между нашими племенами.
Кирилл тяжко вздохнул. Он не имел опыта общения с душевнобольными, но знал, что им лучше не перечить, чтобы не столкнуть их хрупкое сознание в пучину ярости и бессмысленной жестокости. Это правило тем более годилось для общения с сумасшедшим, вооружённым холодным оружием. Как бы от него так ненавязчиво отвязаться, чтобы и себе не навредить, и лица не потерять? Впрочем, не зря Кирилл мучил себя на даче чтением карело-финского эпоса «Калевала». Строчки из него и подсказали ему выход. Глаза Кирилла озорно сверкнули, и он сказал:
- Послушайте, Вяйнямёйнен, вы себя назвали славным именем, известным нашему племени, но тот ли вы, за кого себя выдаёте? Ведь Вяйнямёйнен не только известный рунопевец и богатырь, но ещё и прославленный заклинатель. Сотворите какое-нибудь совсем маленькое заклинание, - Кир большим и указательным пальцем показал, насколько маленьким может быть колдовство, - чтоб мы вам поверили, чтобы доказать, что вы именно тот, за кого себя выдаёте.
Очи Вяйнямёйнена полыхнули яростным огнём:
- Так ты не веришь мне, чужеземец?
Но Кирилл уже составил о собеседнике определённое мнение, и его не так-то просто было взять простым наездом.
- Ну, насчет чужеземца ещё надо подумать! – ехидно ответил он. – Это ведь не мы к вам прибыли, а вы к нам. Так что и условия не вам диктовать. В чужой ресторан, как известно, со своим стаканом не лезут.
Кирилл рисковал, конечно, вновь нарваться на гнев бородача, но надо же было как-то брать ситуацию под контроль. И лучший способ для этого – заболтать собеседника.
Однако Вяйнямёйнен не стал гневаться. Он только снисходительно смерил Кирилла взглядом и промолвил, словно петь начал:
- Покажу свое уменье, но и ты, малец безусый, вступишь в это состязанье, мне покажешь, чем ты славен, что ты знаешь больше прочих, чем ты прочих превосходишь!
Не дожидаясь ответа от Кирилла, песнопевец встал лицом к нему, раскинул в стороны руки и что-то забормотал на непонятном наречии:
- Oi Ukko, ylijumala
tahi taatto taivahinen,
vallan pilvissä pitäjä,
hattarojen hallitsija..![22]
Кирилл и Ирина уловили только что-то вроде «пукко-мукко-юкоо-тукко», а вот Ахти, судя по его поведению, понял больше. Глаза его распахнулись, как окошки в сельской избе летом, а рот приоткрылся, наподобие лаза в подпол. Он не просто слушал, он внимал. Ирина заметила это и подтолкнула локтем Кира, указав глазами на застывшего финна. Кирилл глянул и чуть не рассмеялся в голос. Ну до чего же глупы это финики! Любую галиматью принимают за чистую монету. Он что же, ожидает, что сейчас время повернется вспять? Или рассчитывает узреть, как после заклинаний Вяйнямёйнена разверзнутся небеса? Дурь какая-то! Кирилл в этот момент начисто забыл, что уже стал сегодня очевидцем чуда – снежного бурана посреди лета.
А Вяйнямёйнен уже закончил чтение своего заклинания и театрально выставил руку чуть не к самому носу Кирилла. На его ладони трепетал узкий язычок пламени.
- Ну что, юнец, видал ли ты заклинателя сильнее Вяйнямёйнена? – гордо спросил бородач. - Мне подвластен даже огонь! А можешь ли ты огонь сотворить, без кремня и трута? Можешь ли оживить его, не высекая искры огнивом?
Этого еще не хватало! Сумасшедший артист еще и фокусником оказался. Ну и ладно! Огонь ему надо? Что ж, сотворим огонь без кремня и трута. Кирилл вытащил из кармана джинсов обычную газовую зажигалку и нажал на кнопочку. На ветру затрепетал лёгкий огонёк, ничем не хуже того, что горел на ладони мудрого старца.
Вяйнямёйнен отшатнулся от него, как испуганная лошадь. Он даже всхрапнул похоже. Ещё бы, ему пришлось три минуты терзать слух собеседников своей тарабарщиной, чтобы породить огонь, а тут простое движение пальца – и тот же самый эффект! Впервые в глазах бородача мелькнуло уважение к Кириллу.
- Ты искусный заклинатель, - медленно произнёс он. – И тебе огонь подвластен. Но и я герой известный, покажу тебе уменье, что под силу только мудрым!
Вяйнямёйнен искоса взглянул на Кирилла, и по губам его зазмеилась хитрая улыбка превосходства. Но Кир спокойно играл своим мобильником, перекатывая его в ладонях. Ему уже стало надоедать затянувшееся общение с бородатым зазнайкой. В конце концов, он пришёл сюда с Иркой погулять и потусоваться, а не для того, чтобы устраивать для кого-то дешёвое представление. Но, взглянув на Иру, он заметил в её глазах искорку любопытства и решил ещё немного посмеяться над этим чудаком, возомнившим себя героем «Калевалы». Кстати, ну и дурацкая у него фобия, не мог, что ли, получше манию себе подыскать? Бонопартом, например, себя вообразить, Цезарем или, на худой конец, своим доморощенным Иосифом Виссарионовичем. В общем, убогое воображение, да и исполнение не лучше.
Между тем, Вяйнямёйнен, приняв молчание Кира за согласие, предложил условие нового состязания. Мол, он наложит на Кирилла заклятье, и если тот не повторит его в полном объёме, болотная трясина поглотит беднягу, рискнувшего состязаться с великим мужем, вековечным песнопевцем, мудрым прорицателем, ну и так далее. Кто хочет, может найти все прославления Вяйнямёйнена в «Калевале», благо, там они все изложены, а сам бородач в хвастовстве недалеко от них ушёл.
Изложив свои условия, моложавый старец вновь скривил своё лицо гнусной улыбочкой задумавшего сделать гадость человека, и, встав прямо напротив Кирилла, опять завёл свое «укко-пукко-мукко-юукоо». Кир слушал это бормотание вполуха, размышляя над тем, сходить ли за бутылочкой пива или лучше сесть с Ириной под каким-нибудь шатром павильона и основательно пообедать? Решив остановиться на солидном варианте, Кирилл повернулся к Ире, но вдруг почувствовал, что твёрдый и прохладный гранит парапета под его задницей стал мягким, словно пластилин. Кирилл дёрнулся, выпрямился, и словно ниже ростом стал. Он взглянул на свои ноги и с удивлением обнаружил, что они по самое колено погрузились в каменную плиту набережной. Он ещё раз дёрнулся, но только глубже вогнал себя в камень.
- Кир? – в ужасе вскрикнула Ирина и шагнула к нему.
- Не подходи! – зло остановил он её. – Стой, где стоишь! Сейчас попробую выбраться.
Это хрен знает что происходит, довели город до скотского состояния! Даже в центре Петрозаводска, в месте гуляния горожан нельзя чувствовать себя в безопасности. Так думал Кирилл, пытаясь освободиться из каменного капкана, но только ещё глубже вгонял себя в холодную и вязкую бездну, разверзнувшуюся под его ногами. Постаравшись успокоить испуганно заколотившееся сердце, Кирилл на минутку прекратил свои потуги и оглянулся вокруг в поисках какой-нибудь палки, которую можно было бы бросить поперёк места провала и опереться на неё животом. Так делают, когда проваливаются в болото или полынью. Сам Кирилл, правда, знал об этом лишь по книжкам и фильмам, в жизни ему пока не доводилось забредать в трясину.
Палки нигде не было. Зато глаза Кира наткнулись на торжествующий оскал Вяйнямёйнена. Бородач только что не хлопал в ладоши, наблюдая за мучениями молодого человека. Он уже праздновал победу, полную и безоговорочную. И Кирилл вспомнил! В самом начале «Калевалы» описывалось, как мудрый старец расправлялся с Ёукахайненом[23], бросившем ему вызов. Он поступил с ним так же, как и сейчас с Кириллом:
«Он поёт и Ёукахайнен
По бедро ушел в болото
И до пояса в трясину…».
Что же там было дальше? А-а, пришлось неосторожному герою заплатить выкуп, пообещать отдать песнопевцу в жёны сестру, красавицу Айно. Чёрт! А у него и сестры нет. Ирку, что ли, сосватать? Несмотря на отчаянное положение, Кир хрипло рассмеялся от своих мыслей. О чём он думает? Давно канули в небытие времена, когда можно было отдать замуж девушку против её воли. Да и не хочет он никому отдавать Иру, она его. Ишь, как переживает, губа прикушена, кулачки сжаты, того гляди на Вяйнямёйнена кинется, вцепится в его бороду.
- Кир! – чуть слышно прошептала Ира. – Чем тебе помочь?
Провалившийся уже по пояс в камень Кирилл постарался улыбнуться и успокоить её:
- Ничего не делай пока. Всё под контролем.
После этого он перевёл взгляд на Вяйнямёйнена. А тот уже не выглядел таким торжествующим, что-то его стало беспокоить. Нахмурив брови, он спросил у Кирилла:
- Что ж не молишь о пощаде? Выкуп мне не обещаешь, коль верну слова святые, и назад возьму заклятья?
Кир зло сощурился и сказал в ответ:
- Если вырвусь из твоей западни, обещаешь, что без моего позволения не будешь больше колдовать?
Ахти, испуганно жавшийся в сторонке, отчаянно всплеснул руками и проговорил, безбожно коверкая русский язык:
- Кирилл, нато простить пощату! Он Вяйнямёйнен, он колтун и упьёт тепя!
Ира заплакала:
- Кирочка, сделай что-нибудь!
А Вяйнямёйнен разразился смехом, похожим на воронье карканье. Он опять торжествовал, чуя легкую викторию. И снизошёл, махнул обещающе рукой:
- Если вырваться сумеешь, стану я твоим навеки! Словно раб пойду с тобою, буду верною собакой! Но для этого ты должен повторить моё заклятье, что искал я больше года в царстве Маналы[24] подземном, в мрачном доме Туонелы[25]. А нашёл, ты не поверишь, в чреве Випунена[26] жирном.
- Значит, для того, чтобы я вырвался отсюда, нужно всего лишь повторить тобой произнесённое заклятье? – хитро уточнил у заклинателя Кирилл, ещё глубже провалившийся в гранитный пластилин.
Вяйнямёйнен кивнул и вновь расхохотался так громко, что на них стали оборачиваться гуляющие по набережной петрозаводчане. Но на помощь Кириллу никто не спешил. То, что он торчит наполовину из земли, никого не смущало. Обычная картина! Сколько раз каждый из нас видел, как из люка на земле выглядывают сантехники? Не один раз, верно? А если увидите ещё когда-нибудь, будете ли вглядываться, из люка он торчит или прямо из камня? То-то и оно! Чуду нет места в XXI-ом веке, зато есть разумное объяснение всему необычному.
А вот Вяйнямёйнен верил в чудеса. И Кирилл сотворил для него чудо. Он дотянулся рукой до упавшего на плиты набережной своего смартфону, пробежал пальцами по экрану, а потом развернул его экранчиком в сторону Вяйнямёйнена. Бородач вгляделся и увидел на нём своё крохотное изображение. Волосы заклинателя встали дыбом, а борода встопорщилась, словно веник. Он испугался, никак не ожидал увидеть самого себя, как в зеркале.
Кирилл зловредно усмехнулся и нажал на ещё одну строчку меню. Малюсенький Вяйнямёйнен ожил и затянул из динамика:
- Oi Ukko, ylijumala
tahi taatto taivahinen…
И чем дольше звучало заклятье, тем выше выдавливался из земли Кирилл. А когда из телефона прозвучало последнее «укко», он уже снова стоял на твёрдых плитах набережной, а Вяйнямёйнен склонил перед ним свою буйну головушку, став на одно колено.
Глава 9
«Пиво Калевы хмельное,
Оттого и имя славно,
Хорошо прозванье пива,
Что оно возникло дивно,
Что мужам оно приятно,
Что на смех наводит женщин,
А мужам дает веселье,
Храбрым радость доставляет,
А глупцов на драку гонит».
«Калевала», руна двадцатая
Калевальский старец был раздавлен, сломлен, унижен случившимся. Он, видевший рождение Земли и начало всех начал, коварством и заклятиями победивший всех врагов древних карелов, спускавшийся в царство мертвых и вернувшийся оттуда живым, был до самой глубины своей антикварной души поражён простым мобильником, кои таскают сейчас в карманах даже первоклашки. Трое приятелей потратили полчаса, чтобы уговорить Вяйнямёйнена принять приличествующее его возрасту положение. Но и встав на ноги, рунопевец не обрёл своей прежней самоуверенности и высокомерия, оставался пришибленным, как раздавленный дождевой червяк на тротуаре.
- Ну, чего ты скис, Вяйне? – хлопнул его по плечу Кирилл. – Ну, проиграл, и что? С кем не бывает! Пойдём пообедаем, поболтаем, а там и решим, что дальше делать.
Вяйнямёйнен забормотал в ответ:
- Я твой раб теперь навеки, прикажи – пойду с тобою…
- Слушай! – поморщился Кир. – Давай прекращай насчет раба, а то ещё люди услышат. И вообще, с рабством в нашей стране покончили в девятнадцатом веке. Был такой царский указ об отмене крепостного права…
Тут Ирина дёрнула его рукав:
- Кир, отойди на минутку.
Отодвинувшись на два шага от бородача, Ира жарко зашептала на ухо Кириллу:
- Не вздумай рассказывать ему всего! Он считает, что ты великий заклинатель, вот пусть так и думает. Раб он твой – пусть им и остаётся, а то греха с этим кантелистом не оберёшься.
Кирилл непонимающе уставился на неё.
- Чего смотришь? – взвилась Ирина. – Ты что, так и не понял, что он настоящий Вяйнямёйнен, а никакой не ряженый?
Кир тяжело вздохнул. Видно, последние события сильно подвинули крышу его подруги. Недаром говорят, что психиатры, ежедневно общающиеся с шизофрениками, сами в конечном итоге двигаются умом.
- Ир, успокойся! Ну, фокусник он, ну артист, но это ещё не повод по-настоящему считать его героем «Калевалы».
Ира посмотрела на дружка жалостливо, как на неразумного ребёнка. Терпеливо и доходчиво стала объяснять:
- Кир, ты ещё не забыл, как тебя в гранит чуть не засосало? Как он это сделал?
- Ещё не знаю, - честно признался приятель. – Но узнаю, это точно! Только почему ты думаешь, что это колдовство? Может, просто какая-то новая научная разработка.
Ира фыркнула насмешливо:
- Разработка, как же! Это самое натуральное заклинание. Кстати, ты не обратил внимание, что когда он общается с Ахти, мы каждое его слово понимаем. И финик тоже понимает. Как это у него получается? Ведь мы не знаем финского, а финн знает русский через пень-колоду.
- Может, Ахти притворяется, а на самом деле давно выучил наш язык?
- Не притворяется он, - стала раздражаться Ирина. – Когда мы говорим, он ни фига не понимает, это по его глазам очень хорошо видно. А когда Вяйне треплется, и он понимает, и мы.
Кирилл задумчиво посмотрел на Вяйнямёйнена. Может, Ирка права и он самый настоящий песнопевец из древней Вяйнёлы? Ведь стал же гранит по-настоящему зыбким, как болотная трясина. Он до сих пор помнил, как цепко и страшно камень сжимал его ноги холодными объятиями. Бр-р-р! Что бы это ни было, а никому такое повторить не захочется.
- Ладно! – кивнул головой Кир. – Будем считать, что ты права. И языком лишнего трепать при Вяйне не буду. А пока пошли всё-таки пообедаем?
На поиски свободного столика под шатром возле мангалов отправились вчетвером. Далеко уходить не стали. Увидев, что одна из компаний молодых людей в ближайшем павильоне собралась покинуть места за белым пластмассовым столиком, Кирилл вовремя оказался рядом и уселся на освободившийся стул. Его разношёрстная компания расселась рядом. Сумку с кантеле Кирилл на всякий случай задвинул под столик и придавил кроссовкой матерчатую ручку, свисавшую до пола. Что-то ему после разговора с Ириной стало не очень уютно в компании сумасшедшего заклинателя. А вдруг во всём этом на самом деле что-то есть? Кирилл лихорадочно листал в памяти страницы «Калевалы» и чем больше вспоминал текст, тем меньше доверия вызывал у него рунопевец. Хитёр он был, коварен и жесток, судя по рунам, собранным Элиасом Лённротом. Чего стоит хотя бы его приговор, вынесенный полумесячному младенцу:
«Так как сын в болоте найден
И от ягоды явился,
То он должен быть оставлен
На лугу, где много ягод,
Или пусть ему в болоте
Разобьют головку палкой!»
Представляете!? Не понравился ему малютка – хлоп дубиной по башке! А потом в топь его, чтоб никто о злодеянии не узнал. Лихое было всё-таки времечко! И ухо надо держать востро с пришельцем из него.
Вяйнямёйнен же, уже несколько оправившийся после своего поражения в схватке с Кириллом, с любопытством озирался по сторонам. Его вдруг заинтересовало, в каком же племени он оказался, если здесь такой сильный заклинатель, как его юный господин, ходит по улице, как самый обычный землепашец, и никто не выражает ему своего восхищения, никто не стремиться выразить ему своего уважения. Вот и подбежавшая к их столику официанточка в короткой юбчонке быстро и без всякого почтения собрала грязную одноразовую посуду на поднос и спросила, непозволительно улыбаясь, у Кирилла:
- Шашлыки будете брать?
Старец хотел возмутиться этим, но сидящий слева от него Кир больно наступил ему на ногу, обутую в мягкий сапог, и ответил:
- Да, четыре шашлыка и четыре «Балтики», троечки.
Официантка упорхнула. А Кирилл грозно повернулся к Вяйнямёйнену и сказал:
- Что ты с ней хотел сделать? Отвечай, я же видел, как ты дёрнулся, будто тебя шилом кольнули.
- Не гневайся, Кирилл! – ответил заклинатель. – Я просто хотел разъяснить ей, с каким великим мужем она имеет дело. Какая честь ей оказана.
Ирина, не сдержавшись, прыснула в ладошку. Даже Ахти улыбнулся словам Вяйнямёйнена. А Кир сказал, тяжко вздохнув:
- Никому и ничего не говори без моего ведома. Это понятно?
- Да, господин! – склонил буйную головушку рунопевец.
- И не называй меня «господин»! Только по имени!
- Да, гос… Кирилл.
- Вот и хорошо.
Кирилл устало откинулся на спинку стула. Что-то утомлять его стало такое общение. Надо что-то решать, а не то вляпаешься ещё в какую-нибудь историю.
Но тут подоспела официантка с обжаренными кусками свинины на бумажных тарелочках. Они аппетитно были украшены кольцами репчатого лука, половинкой помидорчика и маленькой красной кучкой кетчупа «Пикадор». Рот Кирилла тут же наполнился слюной, а голова быстро выкинула из себя всё, что не имело отношения к еде. Голова стала вгрызаться зубами в сочное мясо и ни о чём другом не хотела думать. Впрочем, все его спутники занимались тем же, отсутствием аппетита никто не страдал.
Вяйнямёйнен не отставал от всех. Осушив одним глотком полбокала «Балтики», он в восхищении закатил глаза и, начисто игнорируя пластмассовые нож и вилку, достал из ножен на поясе внушительных размеров нож с серебряной ручкой, подцепил им самый большой кусок мяса. Задвигал челюстями, пережёвывая угощение. Его на удивление крепкие, чуть желтоватые зубы перемололи свинину как электромясорубка. Только хруст стоял. Допив пиво, Вяйнямёйнен с сожалением посмотрел на пустой бокал и спросил у Кирилла:
- Подадут ли здесь еще пива героям храбрым? Дозволят ли утолить жажду, как полагается?
Кирилл кивнул и жестом подозвал официанточку. Хотел заказать ещё один бокал для бородача, но, приметив его жадный взгляд, попросил сразу четыре «Балтики». И пока они втроём доедали шашлык и допивали свой первый бокал пива, Вяйнямёйнен, как заправский гуляка, умудрился приговорить и мясо, и два литра пенного напитка. Ирина с Кириллом только диву давались, глядя, как засасывает его глотка золотистую жидкость. Глазки рунопевца заблестели, а на лице разгладились суровые морщины. Он стал гораздо благодушнее смотреть на окружающий его современный мир. И даже, когда Кир попросил официантку рассчитать их, игриво ущипнул девчонку за обтянутую тонкой тканью юбочки попку. Официантка взвизгнула, пластмассовый поднос в её руках взлетел вверх и с треском опустился на головушку седобородого ловеласа. Не ожидавший такого коварства Вяйнямёйнен дёрнулся на пластиковом стуле, ножки хлипкого предмета мебели подломились и рунопевец с грохотом растянулся на дощатом полу павильона.
- Так-то вот! – фыркнула девица, одёрнула юбчонку и с достоинством взяла деньги из руки застывшего в немом изумлении Кирилла.
Ирина, из чисто женской солидарности, смерила упавшего песнопевца презрительным взглядом и сказала:
- Так и надо, не будет руки распускать!
А Вяйнямёйнен уже поднимался, тёмный, что твоя грозовая туча, суровый, как карельская зима. Он шагнул к отступившей от него растерявшейся девушке, но тут из-за соседнего столика поднялся здоровенный верзила и заградил ему путь.
- Слышь, ты! – ткнул он указательным пальцем в грудь заклинателя. – Людка моя девушка, ещё хоть пальцем её тронешь, не посмотрю, что старый, так отделаю, что бабка твоя тебя не узнает.
Парень, похоже, был боксёром и ему не раз стучали по голове. А потому ушибленные мозги не сразу оценили опасность, исходящую от разъярённого Вяйнямёйнена. Он посчитал, что легко справится с этим перепившим пива мужиком.
- Кто старый?! – взвыл меж тем рунопевец и без лишних вступлений и прелюдий зарядил со всей дури правым кулаком в ухо спортсмена.
Кирилл только крякнул от досады. Не то чтобы ему было жалко невоспитанного старца, просто потасовка не входила в его планы. Но ситуация уже вышла из-под его контроля.
Привыкший к пропущенным на ринге ударам парень мотнул головой как бык, отгоняющий мух, пригнулся, пропуская над головой левый кулак Вяйнямёйнена, и, отскочив, встал в боксёрскую стойку. Это не испугало захмелевшего рунопевца, да и вряд ли он знал в далёком прошлом этот рукоприкладный вид спорта, а вот с кулачным боем, судя по всему, был знаком не понаслышке. Меся воздух перед собой кулачищами, он двинулся на спортсмена, опрокидывая стулья, покинутые, едва началась драка, посетителями шашлычной. Боксёр легко танцевал перед ним, изящно уходя от ударов, но сам пока не атаковал, исправляя собственную ошибку, оценивал бойцовские качества соперника. А когда оценил, врезал рассвирепевшему Вяйнямёйнену снизу вверх в подбородок. Апперкот подкинул песнопевца ввысь, а потом земная тяжесть потянула его книзу. И старец снова улёгся на полу безвольной тряпичной куклой. Второго удара не понадобилось, современный бокс – это вам не молодецкие шуточки времён купца Калашникова.
Верзила, вернув на лицо добродушное выражение, наклонился над песнопевцем, легонько похлопал его по щекам.
- Он хоть жив? – спросила Ирина, вытягивая шею, чтобы разглядеть поверженного героя рун «Калевалы».
- Живой! – кивнул головой боксёр. – Я ему вполсилы приложил, сделал поправку на возраст. Вы извините, что так получилось, но он сам первый начал кулаками махать.
- Да ладно, чего там! – махнул рукой Кир.
- Так ему и надо! – злорадно сказала Ира, до сих пор не простившая Вяйнямёйнену, что он чуть не утопил в трясине её бой-френда. И отомстила, словно невзначай ткнув лежащего рунопевца кроссовкой по рёбрам.
А сидевший тихой мышкой во время драки Ахти, вдруг вскочил со стула, выбежал на асфальтовую дорожку и заголосил изо всех сил своим ужасающим финским акцентом:
- Поллиц-ция! Поллиц-ция!
Боксёр и Кирилл переглянулись, потом, не сговариваясь, подхватили с пола ослабевшее тело рунопевца и усадили на стул. Придали ему вид уснувшего человека. И когда двое стражей порядка появились в павильоне в сопровождении возбужденно лопочущего финна, ничто не напоминало здесь о недавнем инциденте.
- Что тут случилось? – строго спросил сержант.
- Ничего не случилось! – выскочил вперед черноусый хозяин павильона в замызганном белом фартуке и шампуром в руке. – Сидят люди, шашлык кушают, отдыхают культурно, а этот, - шампур ткнул в сторону отскочившего в ужасе финна, - пива напился, закричал неизвестно что! Ай-яй-яй! Как нехорошо! А ещё иностранец!
Сержант недоверчиво хмыкнул, но связываться не стал – праздник в городе, отдыхают люди. А если при этом немного покарябают фейсы друг другу – ничего страшного! Что за праздник или свадьба без хорошей драки? В каждой деревне эту мудрость знают и свято соблюдают.
Глава 10
«Приходи сюда послушать,
Кто ещё не слышал раньше
Этих вечных рун усладу
Вместе с кантеле напевом…»
«Калевала», руна сорок первая
Нет, всё-таки доставучий старикашка был этот Вяйнямёйнен. Пока в отрубоне на стуле лежал, ещё ничего, но как только разум вернулся в нокаутированную черепушку старца, тот взвился орлом и обеими руками стал вытягивать из болтающихся на его боку ножен свой обоюдоострый меч. При этом заорал дурным голосом, как это делают в кабаках Петрозаводска загулявшие сыны Суоми:
- Сат-тана пер-ркеле![27]
Кирилл от неожиданности даже пивом поперхнулся, но справился с рвущимся наружу кашлем и просипел гневно:
- А ну сядь!
Вяйнямёйнен дёрнулся, полыхнул очами, но ослушаться великого заклинателя Кира не посмел, заворчал что-то себе в бороду, вернул меч на место и уселся обратно на стул, испепеляя взглядом благодушно ухмыляющегося за соседним столиком боксёра.
- Значит так! – многозначительно прихлопнул по столу ладонью Кирилл. - Если ты, Вяйне, позволишь себе еще одну такую выходку, ночевать будешь в СИЗО, больше отмазывать тебя от полиции я не буду.
Насупленный Вяйнямёйнен спросил невинно:
- А что такое СИЗО?
- Это такое место, где мозги вправляют таким дебоширам, как ты! – ехидно отозвалась Ирина.
Стоявший в сторонке Ахти тоже было залопотал что-то на своем северном наречии, но Кир резко оборвал его:
- Помолчи! С тобой отдельный разговор. Чего это ты ментов звать решил? Ты что, стукач? Имей в виду, ты не в своей Финляндии, у нас за стукачество могут бока намять и лицо попортить. Понял?
Вряд ли финн понял всё, что сказал ему Кир, но с готовностью закивал своей забубенной нордовой головушкой: понял, мол.
Кирилл отхлебнул глоток холодной «Балтики» и спросил у подружки:
- Ну и что нам теперь с этой гоп-компанией делать?
Ирина улыбнулась загадочно. Похоже, ей стало нравиться нынешнее положение дел. Ведь для женщины нет ничего страшнее скуки, а с сумасбродным заклинателем и отмороженным финном пока скучно не было. Даже наоборот, веселья было в избытке.
- Ну?! – поторопил её Кир.
- Ничего не будем делать, пойдём погуляем, проветримся немного.
- А эти? – кивнул Кир на Вяйне, с завистью смотревшего на бокалы пива в руках Кирилла и Ахти, лупающего своими финскими зенками.
- Куда ж мы теперь без них? - усмехнулась Ирина. – Экзюпери читал? Так вот, мы в ответе за тех, кого напоили.
- Их и поить не надо, собственной дури хватает! – проворчал Кир, поднимаясь из-за столика и, перехватив жаждущий пива взгляд Вяйнямёйнена, добавил злорадно: - Фиг тебе! Не умеешь пить, нечего и начинать.
А празднество кипело вокруг. День города стремился к своему апогею. Народные коллективы тут и там развлекали горожан песнями, плясками и музыкой. Повсюду дымились мангалы, и пиво лилось рекой. Но оно, к великому сожалению Вяйнямёйнена, было для него под запретом. Впрочем, ему и без пенного напитка хватало впечатлений. Старец изо всех сил делал вид, что его ничто не удивляет, но глаза то и дело выдавали смятение древнекарельской души. Они распахивались при виде здоровенного цветного батута, по которому скакали детишки, суживались, узрев группу подростков, несущихся на скейтбордах, подёргивались влагой при донёсшихся со стороны звуках скрипки. Судя по всему, к музыке рунопевец был неравнодушен. Ишь, как заискрились его зеницы, когда он приметил среди деревьев группку юных кантелисток, щиплющих струны на деревянных коробах. И куда только девались его мрачность и думы об уязвленном боксёром самолюбии.
- Госпо… Кирилл! – обратился он к спине Кира.
- Чего тебе? – недовольно обернулся Кир.
- Дозволь показать юным девам, что такое настоящее кантеле.
Кирилл поморщился. Что-то не внушал ему доверия слишком сладкий тон старца. Таилось в нём нечто неуловимо хитрющее. Вроде и не было подвоха в желании сказителя дать мастер-класс воспитанницам музыкальной школы, но что-то тут было не то.
- А что? – вдруг заулыбалась Ирина. – Пусть поиграет, покажет этим курицам, что такое настоящий карельский маэстро.
Вяйнямёйнен благодарно улыбнулся девушке. Ирина в ответ выдала свою фирменную улыбочку, по которой было не понять, то ли она восхищается чем-то, то ли злорадствует.
Кирилл тяжко вздохнул и, скрепя сердце, согласно кивнул. Но не удержался, напутствовал:
- Только смотри у меня, Вяйне, без своих фокусов!
Осклабившийся Вяйнямёйнен воздел руки вверх - мол, как ты можешь, господин, думать обо мне плохо?! Да мы… да я… да никогда в жизни! Но Кира эти внешние проявления благопристойности убеждали плохо. Он с кривой усмешкой вжикнул молнией сумки и достал из неё старинное кантеле. Интуиция нашёптывала ему, что не следует этого делать, но разве мы часто прислушиваемся к ней?
Вяйнямёйнен бережно принял из рук Кира щучье кантеле, оглянулся вокруг в поисках места, куда бы присесть, и, не найдя ничего более подходящего, опустил свой зад на урну, до половины наполненную окурками, обертками от эскимо и смятыми жестянками из-под пива. Ирина прыснула. Действительно, самодовольный рунопевец, восседающий на помойке, являл собой забавное зрелище. Это отметили и проходящие мимо горожане. Кое-кто из подвыпивших молодых людей откровенно заржал, некультурно указывая на старца пальцем. А маленький мальчик, дернув за руку свою молодую мамашку, громко и непосредственно выразил своё мнение об увиденном:
- Мам, смотри, дядя на горшок сел! Он какать захотел?
Тут уже засмеялись все. У Ирки от хохота слёзы на глазах выступили. Даже замороженный Ахти растянул свои финские губы в улыбке. А у Кира смех вызвал колики в боку.
Но Вяйнямёйнен будто и не слышал оскорбительного смеха набережной. Он осторожно подтянул колки на кантеле, бегло пробежал по струнам пальцами, прислушиваясь к звукам, а потом взмахнул своими длинными руками, словно взлететь хотел, и бросил персты вниз. И кантеле отозвалось. Запело, заплакало, застонало так, словно вся боль древней земли карельской нашла выход в нём. И угас смех, и открыла в изумлении рот худая и чопорная преподавательница музыкальной школы, выведшая на концерт своих кантелисток, и даже чайки над озером прекратили свою птичью перебранку.
Вяйнямёйнен играл недолго, но так много успел сказать своей игрой, что циничные души людей XXI-го века, вдруг ощутили свою неразрывную связь с древней музыкой. Они взбаламутились неизвестными доселе чувствами, затрепетали и наполнили глаза влагой. А Кирилл вдруг почуял какое-то вопиющее несоответствие в том, что этот выпивоха и драчун, чему он недавно стал свидетелем, может так играть. Это было неправильно, нелогично, аномально. Где же был настоящий Вяйнямёйнен? Там, когда пьяно махал кулаками перед носом боксёра, там, когда в дикой злобе чуть не засосал его в гранит, или здесь, когда смешно сидел на загаженной городской урне и потрясающе играл на кантеле, искусно смастерённом тыщу лет назад из щучьей головы?
Кирилл потряс головой, стряхивая навеянное музыкой наваждение, и подошёл к Вяйнямёйнену. Старец пронзил его быстрым, проницательным и чуточку насмешливым взглядом, но тут же спрятал нечаянно вырвавшуюся искру под веками с белесыми ресницами. Кирилл мимолетно уловил это, но оценить по достоинству просто не успел. Ибо музыкальные пальцы рунопевца вновь затрепетали на струнах-лесках и грянули плясовую. И какую! Неизвестно, где и когда Вяйнямёйнен услыхал финскую Летку-енку[28], но именно эта облетевшая в своё время весь мир мелодия зажигательно тряхнула толпу горожан.
- Пап, пап, па-бара-барап! – полетело над набережной.
Худая училка из музыкальной школы взмахнула своими тонкими руками перед востроносенькими кантелистками и их маленькие кантеле стали вторить щучьему Вяйнямёйненскому:
- Пап, пап, па-бара-барап!
Ноги Кирилла стали предательски подрагивать, словно собирались задёргаться в такт заводному ритму. Огромным усилием воли он сдержал их и обернулся к Ире, чтобы… И тут же забыл, что хотел сказать ей. В изумлении он смотрел, как несколько длинных верениц петрозаводчан, выстроившись прямо на асфальтовой дорожке и плитах набережной, лихо бацают полузабытую Летку-енку.
- Пап, пап, па-бара-барап! Пап, пап, па-бара-барап!
Плясали все и, похоже, ничуть этому не удивлялись и не томились общим танцем. Более того, лица людей светились искренним весельем, многие из них стали даже подпевать залихватскому и слегка хулиганистому кантеле Вяйнямёйнена:
- Раз, два, туфли надень-ка!
Как тебе не стыдно спать?!
Славная, милая, смешная Енка
Нас приглашает танцевать!
Почти синхронно дрыгая в разные стороны ногами, горожане ритмично двигались и безудержно веселились. Забыв про пиво, молодые люди азартно вскидывали вверх колени, обнимая при этом талии незнакомых девиц. Черноусый мангальщик, зажав в зубах блестящий шампур, пристроился к толстухе, которая уже лет десять не вспоминала, что тоже может танцевать. Пожилой дядька, похожий на доцента из университета, растеряв всю свою солидность, тряс выпирающим из-под брючного ремня брюшком. Даже мэр города, с достоинством обходящий празднество со своей свитой, забыл о своих градоначальнических делах, встал в общую вереницу и, наверно, впервые в жизни, стал одним из горожан, заботе о которых посвящал все свои речи.
Кирилл только головой покачал в изумлении. Никогда прежде ему не доводилось видеть такого единения жителей Петрозаводска и гостей города. А в нём было что-то очень естественное и так необходимое людям. Совместный танец, совместная радость, единение душ…
Кирилл глянул на Вяйнямёйнена и уловил мимолетную торжествующую улыбку под его седеющей бородой. И вздрогнул зябко, словно от порыва ветерка, прилетевшего с просторов Онежского озера. Только сейчас он в полной мере осознал, какую власть имеет рунопевец, восседающий с царственным видом на обыкновенной мусорнице, над сотнями людей. Ведь все они сейчас оказались в его подчинении, выполняли его волю, ясно оформленную в ритмы, извлекаемые из старинного кантеле. И Вяйнямёйнен, будто уловив догадку Кира, разом прекратил свое музицирование, прижав ладонью трепещущие струны. И рассыпалось в прах наваждение. Недоумённо оглядываясь, опомнившиеся горожане разрушили шеренги Летки-енки и, смущённо улыбаясь, вернулись к своим занятиям – пиву, шашлыкам, неспешным беседам о том и сём. И мэр, усилием воли вернувший свою степенность, быстро зашагал по своим очень важным мэрским делам, обгоняя на добрых полкорпуса свою изумлённую свиту.
- Как тебе моя музыка, Кирилл? – безобидно поинтересовался Вяйнямёйнен у своего господина.
- Ты великий рунопевец! – совершенно искренне и серьёзно ответил ему студент, обняв за плечи подбежавшую к нему Ирину. – Только…
- Что только?
Но Кирилл лишь махнул рукой, оставив свои мысли при себе.
Глава 11
«Злится Похъёлы хозяин,
Обозлился, стал свирепым,
Обозлился, рассердился…»
«Калевала», руна двадцать седьмая
В одной из верениц, лихо отплясывающих Летку-енку, был и наш старый знакомец, владелец антикварного салона Эйно Пуолокайнен. Отобедав в ресторане «Петровском», он, влекомый каким-то загадочным ощущением близких и неотвратимых катаклизмов, плюнул на свою торговлю обломками безвозвратно ушедших времён, и отправился на набережную. Он надеялся отыскать Кирилла с его симпатичной спутницей, чтобы ещё раз взглянуть на старинное кантеле, которым весьма заинтересовался его давний знакомый Иосиф Файенберг из города на Неве. Почему-то Эйно был убеждён, что именно кантеле стало причиной того, что старый антиквар изменил своим привычкам и отправился в далёкое для него путешествие в северный карельский город.
Рыскать долго в поисках кантеле Эйно не пришлось. Едва он спустился со стороны речного вокзала на набережную, как его подхватила и задёргала мелодия финского танца. Странно, но Эйно даже получил удовольствие от бесшабашного прыганья в цепочке таких же, как он, неумелых танцоров. А когда мелодия стихла, ощутил лёгкий укол сожаления, что всё так быстро закончилось. Впрочем, тут он увидел восседающего на мусорной урне Вяйнямёйнена и разом отбросил все жалости. В руках нелепо обряженного мужика его цепкий глаз тут же засёк то самое кантеле, ради которого он начихал на торговлю и - виданное ли дело! - на возможность хорошего заработка в праздничный день. Но как дорогой инструмент попал в лапы этого бомжеватого вида бородача? Неужели Кирилл уже продал предназначенный Эйно музыкальный инструмент? Антиквара охватила злость, ведь он уже считал кантеле своим. И доля, какую он бы поимел с перепродажи кантеле старому лису Иосифу, тоже была его.
Первым порывом Эйно было желание броситься к старику и всеми правдами и неправдами вырвать у него предмет своего вожделения. Однако здравый смысл и трезвый расчёт удержали его на месте. Он решил сначала понаблюдать, просканировать ситуацию, чтобы чуть позже принять верное решение, которое приведёт его к успеху.
Усевшись в отдалении на гранитный парапет набережной, антиквар принял скучающую позу, а сам так и постреливал глазами в разные стороны. Ага! Вот и Кирилл со своей спутницей. Оказывается, никуда они не делись, находятся неподалеку от музыканта. И с ними ещё какой-то тип из Суоми. Слишком много повидал в своем салоне фиников Эйно, чтобы спутать их со шведами или норвежцами, не говоря уже о наших соотечественниках. Но каким боком этот «горячий финский парень» затесался в компанию Кира? Неужели тоже ведёт охоту за кантеле? Что ж, тогда интерес обладания этим обломком щучьей челюсти возрастает в разы. Можно будет устроить импровизированный аукцион между питерским антикваром Файенбергом и этим соседом-финном. По опыту Эйно знал, что такой расклад может привести к невиданной поначалу прибыли. Значит, игра с кантеле стоила не только свеч, но и канделябров, в которые они вставлены.
О чём говорили Кирилл и его спутники, Эйно не было слышно, но вот Кир взял из рук мужика кантеле и спрятал обратно в свою спортивную сумку. Антиквар вздохнул облегчённо. Выходит, никому кантеле не продано и по-прежнему принадлежит студенту. А значит, можно будет напомнить ему о предварительной договорённости продать инструмент именно ему, Эйно.
Размышляя на эту тему, Пуолокайнен двинулся вслед за Киром и его компанией, направившейся в сторону, противоположную речному вокзалу. Кир, как и раньше, шагал впереди вместе с Ириной, следом шествовал притихший Вяйнямёйнен, а Ахти потерянно плёлся сзади. Он был явно слабым звеном в этой цепочке и Эйно решил завязать знакомство с ним, чтобы выведать, что же произошло за то время, пока он терял Кира из виду, и что из себя представляет этот ряженый мужик, ни на шаг не отстающий от студента.
Догнав быстрым шагом сына Суоми, Эйно обратился к нему на его родном языке:
- Kuinka voit![29]
Финик вздрогнул и в недоумении уставился на незнакомца, однако, европейская привычка улыбаться всем и каждому по поводу и без оного, растянула его губы в дежурном оскале:
- Hei!
- Вы к нам надолго? Турист? – продолжил по-фински знакомиться Эйно.
- Да-да, турист! – закивал Ахти. – Приехал специально на праздник.
- Вы, я вижу, уже успели познакомиться кое с кем…
Ахти подозрительно уставился на нечаянного собеседника:
- О ком это вы?
- Ну как же! – Эйно снисходительно и слегка осуждающе развёл руки в стороны. – Вот эти молодые люди впереди и… - тут Эйно немного запнулся, подыскивая подходящий эпитет для Вяйнямёйнена, - э-э-э, старик.
- Вы знаете, кто он? – настороженно проговорил Ахти.
- Пока нет, но надеюсь с вашей помощью узнать.
- А кто вы?
- Эйно! – протянул руку для знакомства антиквар.
- Ахти! – пожал протянутую длань финн.
Рука его была жёсткой и сильной, совсем не такой она должна быть у разнеженного цивилизацией европейского туриста. Но Эйно занимали в этот момент гораздо более важные вещи.
- Так вы знаете, что это за старик? – вернулся Пуолокайнен к своему вопросу.
- Знаю! – кивнул головой Ахти.
- И кто?
- Но вы же так и не сказали мне, кто вы. Почему же вы рассчитываете, что я отвечу на ваш вопрос?
Да уж, не так прост оказался лапландец, несмотря на свой рыхлый и какой-то безвольный вид. Впрочем, Эйно уже сложил о нём своё мнение и не собирался его менять.
- Полиция! – вынул он из кармана и сунул под нос недоверчивого финика красную пластиковую корочку удостоверения с золотым двуглавым орлом и тремя буквами МВД на лицевой стороне. Внутри, конечно, никакого полицейского удостоверения не было, но финну такие подробности знать было необязательно. Врубившись, что имеет дело с представителем власти, Ахти шарахнулся было в сторону, но Эйно цепко ухватил его за подол выпущенной поверх бриджей белой футболки:
- Куда же вы, гражданин?
- Я… это… видишь ли… - потерянно залопотал сын Суоми.
- Понимаю! – кивнул головой Эйно. – Не хотите помочь правоохранительным органам?
Ахти сник. Он понял, что вырваться из цепких лап российского карательного аппарата ему не удастся. Значит, надо сотрудничать.
- Итак, - повторил ещё раз свой вопрос Эйно. – Кто этот старик?
- Это Вяйнямёйнен, - шепнул прямо в ухо лже-менту финн.
- Ваш соотечественник?
- Можно и так сказать, - согласился Ахти. – Но он и ваш соотечественник тоже.
- Двойное гражданство?
- Не думаю, что у него вообще есть какое-либо гражданство.
Эйно ничего не понял, но решил не педалировать дальше эту тему, поскольку его интересовало совсем иное.
- Чем он занимается?
- Он великий песнопевец, вековечный заклинатель…
Эйно в недоумении уставился на финика. Никогда раньше он не замечал у туристов из Финляндии склонности к розыгрышам. Может, его собеседник сбрендил, получив солнечный удар? Нет, не похоже. В глазах таятся ум, азарт и лёгкая насмешка. Кстати, над чем или кем он подсмеивается?
Словно прочитав его мысли, Ахти ответил:
- Никакой вы не полицейский и напрасно размахивали перед моим носом красной обложкой. Мы одного поля ягоды и, похоже, охотимся за одним и тем же предметом.
- Какого ещё поля? – чуточку растерялся от такой прозорливости Эйно.
- Бизнес-Поля, - без тени улыбки пояснил Ахти.
- И за чем, по-вашему, я охочусь? – взял себя в руки антиквар.
- За кантеле, которое находится сейчас в сумке молодого человека.
Удар был силён. Перед Эйно стоял конкурент. И, судя по тому, как ловко он изображает туриста-тетёху, конкурент серьёзный, которого не удастся с лёгкостью обойти на повороте.
- Этот инструмент, о котором вы говорите, Кирилл уже обещал продать мне, - с вызовом бросил в лицо финну Эйно.
- Напрасно он это сделал, - ничуточки не обеспокоился охотник за кантеле. – Вряд ли он сможет исполнить данное вам обещание.
- Это ещё почему?
- Ему это не позволит сделать Вяйнямёйнен.
- Кстати, о нём, родимом. Объясните толком, кто он и откуда взялся?
- Я ведь уже ответил, это Вяйнямёйнен, великий песнопевец, вековечный заклинатель… ну и всё прочее, как в «Калевале» написано. Читали, надеюсь?
Эйно машинально кивнул. Ответ Ахти никак не удовлетворил его. Он не принимал всерьёз ни одного его слова, прошли те времена, когда он ждал чуда и верил в сказки. Давно прошли!
- Не верите? – ухмыльнулся финн. – Давайте присядем за столик, и я постараюсь вам всё объяснить.
- А-а-а…
- Не беспокойтесь, видите, Вяйнямёйнен смотрит на рыцарские бои. Это надолго и из виду мы их не потеряем.
Эйно сел с финном за пластмассовый столик под ближайшим шатром и приготовился слушать. При этом он не спускал глаз с Кирилла и его спутницы, рядом с которыми маячил странный бородач, с любопытством пялящийся на то, как сражались деревянными мечами молодые люди из военно-исторического клуба «Стяг».
Глава 12
«Меч нашёл себе по мысли,
Взял клинок из самых лучших,
Толпы он мечом сражает,
Род весь Унто истребляет,
Обращает избы в пепел;
Только пыль одна осталась…»
«Калевала», руна тридцать шестая
Рыцарские бои, устроенные петрозаводскими любителями военной истории, поначалу действительно увлекли задиристого рунопевца.
Члены клуба «Стяг», наряженные в доспехи средневековых воинов разных народов, размахивали своим деревянным оружием на потеху праздничному люду. Они выходили на бой парами или группами, с показушным азартом охаживали друг друга по щитам сосновыми мечами, падали, толкались и старательно изображали яростный бой. Трещали копья и щиты, слышались приглушённые возгласы и ленивая перебранка.
Через несколько минут Вяйнямёйнен стал презрительно кривиться. Ему, не раз и не два выходившему на смертный бой с чужеземцами, стало противно, что старинную науку битвы на мечах превратили в обычную забаву для притормозивших в детстве мужиков.
- Тьфу, какая гадость! – пробормотал он себе в бороду.
- Тебе не нравится? – удивлённо спросил его Кир.
- Как может нравиться это… - Вяйнямёйнен даже пощёлкал в воздухе пальцами, подыскивая презрительное словцо. – Это… этот отстой!
Ничего себе! Судя по всему, старец резвыми темпами осовременивался, включая в свой словарный запас словечки тинейджеров.
- Вяйне! – засмеялась Ирина. – Где ты этого успел нахвататься?
Вяйнямёйнен улыбнулся своей бородой:
- Да это юные дивы, играющие на мужских инструментах, сказали своей наставнице после нашей совместной игры: «Всё, что мы сыграли до сегодняшнего дня – это полный отстой!». А что, я неправильно понял новое значение старого слова?
- Правильно, правильно! – озадаченно покачал головой Кир, ещё раз убедившийся в остроте ума и наблюдательности старца, не утратившего, кстати, и страсти к похвальбе. Ишь, как ловко сам себе польстил, к месту вставив в разговор реплику кантелисток из музыкальной школы.
- Ой, ну разве это бойцы?! – громко и вызывающе провозгласил тут Вяйнямёйнен. – Такими руками не мечом сражаться, а избы подметать после пиршества настоящих мужчин.
Рунопевец явно нарывался на скандал и почти достиг своей цели. Ряженые в кольчуги и вооруженные деревянными мечами и копьями рыцари «Стяга» разом и грозно оглянулись на того, кто посмел критиковать их военную выучку. Но Вяйнямёйнена, прекрасно понимающего, что имеет дело отнюдь не с девицами на выданье, это только раззадорило:
- Да разве ж это мужчины?! Безусые младенцы и то лучше держат мечи. Отдайте их своим женщинам, пусть мётлы к ним привяжут, чтобы вы занялись подходящим для вас делом.
Старший «стяговец» жестом удержал на месте свою воинственную гвардию, и двинулся к Вяйнямёйнену, положив крепкую руку на рукоять своего деревянного меча. Старец только усмехнулся, глядя на него.
- Ты что делаешь? – зашипел на рунопевца рассердившийся Кир. – Опять драки хочешь? Учти, больше я тебя выручать не буду.
- И не надо, Кирилл, - так же тихо ответил ему Вяйнямёйнен. – Я только позабавлюсь немножко, покажу им, что такое настоящая сеча – и всё.
- Только без членовредительства и смертоубийства! – в отчаянии выставил своё условие Кир.
- Всё будет тип-топ! – усмехнулся старец ещё одним новым словечком и шагнул навстречу подошедшему «стяговцу».
Глаза двух мужчин скрестились, испытывая твёрдость взглядов. Результат удовлетворил обоих. Они поняли, что никто из них не отступит, превращая всё в обычную шутку.
- Из какого клуба? – спросил «стяговец», посчитавший, что имеет дело с конкурентом из такого же, как у них, клуба военной истории.
- Я сам по себе! – бросил сквозь зубы, словно кость приблудной шавке, рунопевец.
- Как звать тебя? – хмыкнул «стяговец», решивший до поры до времени сохранять если не спокойствие, то хотя бы его видимость.
- Зовите меня Настоящий Воин! – продолжал высокомерно заводить его Вяйнямёйнен.
И достиг своей цели. Глаза «стяговца» нехорошо сверкнули, и он насмешливо предложил:
- Не хочешь ли силушкой и боевым искусством помериться? Или ты только словами воевать горазд?
Остальные члены «Стяга», внимательно прислушивавшиеся к разговору, вызывающе заржали. Смех подхватили и зрители, почувствовавшие, что скоро им предложат настоящую забаву, а не просто театрализованное действо.
К удивлению Кира, Вяйнямёйнен не вспылил. Он обвёл толпу псевдорыцарей насмешливым взглядом и спросил:
- Поодиночке биться будем или все разом со мной мечи скрестите?
- Померяйся для начала силой с нашим младшим братом, - иронически сделал полупоклон старший «стяговец». – А там видно будет, захочешь ещё трендюлей или на этом остановишься.
- Меч мне дайте, - попросил Вяйнямёйнен. – А то своим я ваши глупые головы невзначай отсечь могу.
- Покажи! – протянул руку «стяговец».
Рунопевец вытащил свой остро заточенный меч, но в рукт сопернику не дал, лишь продемонстрировал издали. Глаза старшего удивлённо округлились. Таким клинком действительно можно было рассечь человека от уха до бедра и даже не заметить этого. Впервые с начала разговора боец ощутил лёгкое беспокойство. Человек, запросто таскающий на поясе столь смертельное оружие, не мог быть просто полупьяным лохом, что-то здесь было не то. Но отступать «стяговцу» было уже поздно. За его спиной теснились остальные меченосцы, и они не поняли бы и не приняли отступления своего командира. Честь дороже! Скрепя сердце, «стяговец» протянул старцу свой деревянный меч и скомандовал ратникам:
- Встаньте в круг! Серый, хочешь помахаться с незнакомцем?
Молодой, здоровый, кровь с молоком, а мочевой пузырь с пивом, ратоборец радостно осклабился. Устоять против его центнера живого веса не мог в «Стяге» никто. Серый заранее знал, чем закончится стычка с этим наглецом, и решил поиграть с ним, отлупцевать его хорошенько своим полутораметровым мечом, больше смахивающим на дубину, чтобы навсегда отбить охоту насмехаться над «Стягом» и его витязями.
Артисты-ратоборцы, старательно изображающие бывалых вояк, расступились в широкий круг и опёрлись каждый на своё оружие. Сами себе они казались непобедимыми и знающими толк в кровавых сечах ветеранами. Но Вяйнямёйнен только усмехался в бороду, глядя на них. Уж он-то по мимолетным жестам, по повадкам и движениям сразу определил, что имеет дело с лицедеями, а не со стоящими соперниками.
Отцепив от пояса свой боевой меч, рунопевец протянул его Киру:
- Посторожи его, Кирилл, пока я преподам урок этим неоперившимся юнцам.
Тяжко вздохнув, Кир принял оружие из рук старца и повторил прежде сказанное напутствие:
- Только осторожней, Вяйне! Не калечь никого и не убивай!
- Будь спок! – выставил ладонь в его сторону Вяйнямёйнен. – Ничего личного и лишнего, только косточки разомну свои.
Вспомнив, как разминал свои кости рунопевец в стычке с боксёром, Кир только ещё раз вздохнул. В кулачном бою старец проиграл, но на мечах вряд ли найдется в Петрозаводске ему равный. Да и по азарту, по стремлению к победе и бесстрашию, тоже. Вон он как пёр на боксёра, не хуже многотонного бульдозера.
А Вяйнямёйнен уже вступил в круг и встал перед своим соперником, широко расставив крепкие ноги. Серый осклабился и шагнул к нему. Его меч-дубина легко развернулась в воздухе и обрушилась на плечо старца. Но Вяйнямёйнен даже не шелохнулся. Он играючи отбил удар мечом старшего «стяговца» и не сделал даже попытки контратаковать, хотя Серый от неожиданности чуть не потерял равновесие и открылся с правого боку.
Нахмурившись, молодой ратник повторил попытку ударить супротивника на этот раз боковым ударом. Но старец ловко ушел из-под удара и Серый снова открылся. В толпе, окружившей сражающихся воителей, заулюлюкали:
- Эй, Серый, ты где махать мечом учился? Не в художественной школе часом?
- Да нет, он в «кульке» занимался!
«Кульком» горожане называли культпросветучилище, в котором готовили библиотекарей и массовиков-затейников для сельских клубов. Громкий смех всколыхнул толпу петрозаводчан.
«Стяговцы» стояли вокруг растерянные и злые, а Серый покраснел. Терять лицо перед земляками было стыдно. И тогда Серый буром попёр на Вяйнямёйнена, вращая над головой свою дубину, как лопасти вертолёта. Такой напор мог испугать кого угодно, но рунопевец не дрогнул. Он присел и быстрым движением рубанул живой «геликоптер» мечом по ногам. Лопасти «вертолёта» вздрогнули, качнулись и с размаху воткнулись в землю. Сам он рухнул по-соседству, извергая вместо клубов дыма ядрёные ругательства. И даже не подозревал, как ему повезло, ведь рунопевец, выполняя данное Киру обещание не калечить недругов, шарахнул его по голени не острой кромкой меча, а плашмя. Пожалел, одним словом.
На этом бой с Серым закончился. Боевые товарищи утащили под руки с поля боя хромающего витязя, а сами вновь взяли в круг Вяйнямёйнена.
- Ну что, бойцы? – обвёл тот «стяговцев» насмешливым взглядом. – Есть ещё желающие своим дубьём помахать?
Ратники угрюмо молчали. Каждый из них с готовностью бы вступил в схватку с наглецом, пример Серого ничему их не научил, но решить должен был командир. А тот почему-то медлил, не отдавая нужной команды. Он глодал глазами воинственного старца и жалел про себя, что вообще поддался на эту явную провокацию. Опытным глазом старший «стяговец» уже оценил высокий уровень фехтования, продемонстрированный Вяйнямёйненом, и, в отличие от своих бойцов, уже твёрдо знал, что им с рунопевцем не тягаться. Однако стоять и молчать означало признать полное и безоговорочное поражение. И тогда «стяговец» скомандовал:
- Колян и ты, Димон, работайте в паре.
Из шеренги ратников шагнули вперед двое. Долговязый Димон был вооружен длинным копьём, а его низкорослый напарник Колян изображал из себя римского воина, вооруженного коротким мечом и круглым щитом. Наиболее серьёзным соперником в этой парочке был копейщик Димон. Копьё, длина которого чуть ли не удваивалась руками хозяина, делала его опасным на дальнем расстоянии. Вяйнямёйнен сразу понял, что Колян, прикрываясь щитом, будет атаковать его в лоб, а Димон попытается достать его со спины своей жердью с тупым стальным наконечником. Так и произошло. Колян живчиком закрутился перед старцем, отвлекая его внимание и несерьёзно атакуя, а Димон, не приближаясь, медленно двинулся по краю круга.
Вяйнямёйнен только усмехнулся, глядя на эти жалкие попытки достать его. Он намеренно игнорировал рослого Димона и сделал вид, что не на шутку увлечён атакой недомерка Коляна. Но как только копейщик занял выгодную позицию за его спиной, старец молнией метнулся вперёд. Колян встретил его прямым выпадом своего короткого меча. Удар был нацелен прямо в незащищенную грудь рунопевца, но старец, чуточку отклонившись в сторону, пропустил римский меч Коляна у себя подмышкой и заклинил его там звериным капканом. И тут же, не теряя ни одного мгновения, крутанулся вокруг своей оси, поставив между собой и Димоном ничем не защищенную спину Коляна. На неё-то и обрушился удар копья, в который Димон вложил всю свою силушку. Он хотел наказать дерзкого незнакомца за то, что тот сделал с Серым, а вместо этого чуть не проткнул насквозь напарника. Колян взвизгнул от дикой боли, пронзившей его хребет, и мешком свалился под ноги Вяйнямёйнену. Старец тут же перепрыгнул через него и мгновенно переместился на ближнюю дистанцию с Димоном. Тот еще тянул назад своё вмиг ставшее бесполезным длинное копьё, а Вяйнямёйнен уже бил его в грудь рукоятью меча. Дыхание верзилы сбилось, ноги подкосились и он, подражая своему напарнику, тоже улёгся на зелёную травку газона.
Притихшая на время схватки толпа горожан отметила победу Вяйнямёйнена громкими криками и одобрительным свистом. Вяйнямёйнен воздел свой меч вверх и издал яростный боевой вопль, нечто среднее между молодежным «вау!» и грузинским «вах!».
Такого позора командир «стяговцев» вынести не мог. Он подобрал короткий меч, выпавший из руки поверженного Коляна, и шагнул к торжествующему старцу. Его верные воины, тоже обнажив оружие, начали смыкать круг…
Глава 13
«Страсть влечёт меня на битву,
Пиво битвы буду пить я,
Мёд отведаю сраженья».
«Калевала», руна двенадцатая
Какая это была сеча! Никогда до неё ни одно выступление клуба военной истории «Стяг» не производило такого впечатления на петрозаводчан. Это был час триумфа «стяговцев», великое мгновение, приносящее пожизненную славу. Вот только сами члены клуба пока об этом не догадывались. В их глазах горела неуёмная жажда мщения и, размахивая мечами и копьями, они отчаянно атаковали бросившего им вызов незнакомца. Трещали деревянные щиты и древки копий, воздух сотрясали яростные проклятья, пыль клубилась по ветру, а пронзительные крики отчего-то всполошившихся чаек добавляли перчика во всеобщую сумятицу. А ещё к месту побоища слеталось со всей округи с хриплым карканьем вороньё. Видно, звуки бешеной схватки разбудили дремлющую в них генетическую память. Тысячелетний инстинкт гнал их к полю брани, обещая великий пир на порубленных останках человеческих тел.
Кирилл, чтобы лучше видеть сражение, вскочил на пьедестал уродливой авангардистской скульптуры, подаренной Петрозаводску каким-то немецким городом-побратимом. Он сильно беспокоился за Вяйнямёйнена, но что-то подсказывало ему, что тревога эта напрасная. Старец, как показала практика, был отнюдь не лыком шит, и мог постоять за себя.
- Ой, что теперь будет?! – прижала пальцы к губам Ирина, стоящая внизу. – Кир, сделай что-нибудь, пока они его не убили!
- Не убьют! – ухмыльнулся Кир. – Он сам кого хочешь уделает. Смотри!
Из толпы, окружавшей воинственного рунопевца, вылетел воин «Стяга» в шлеме русского витязя и распластался на газоне, раскинув руки и не делая попыток подняться. А вот еще один, держась за коленку, убрался подобру-поздорову в сторонку. Один за другим выпадали из схватки поверженные ратоборцы. Кто-то держался за голову, кто-то за плечо, а кто-то, подражая Димону и Коляну, укладывался бездыханным на мягкой летней травке.
Борода Вяйнямёйнена мелькала, казалось повсюду. Меч, взятый им напрокат у старшего «стяговца», со свистом рассекал воздух, круша противников направо и налево. А когда не успевал меч, в ход шли крепкие кулаки и ноги рунопевца.
- Джеки Чан отдыхает! – восторженно оценил увиденное мальчишка, прицепившийся к статуе рядом с Кириллом.
Кир не мог не согласиться с ним. Киношному мастеру единоборств было далеко до Вяйнямёйнена. Рунопевец показывал чудеса боя с многочисленными противниками. Он пластался по земле, делал обратное сальто, одновременно бил нескольких соперников – мечом, ногой и локтем. При этом сам умудрялся уходить от ударов, летящих в него с разных сторон. Только один раз командир «стяговцев» достал-таки его кулаком в глаз, но тут же сам поплатился за это. Вяйнямёйнен, зарычав от боли, тряхнул головой, словно хряк, получивший кувалдой по лбу, и ответил обидчику точно таким же апперкотом, каким свалил его боксёр в пивной драке. Да уж, учился старец превосходно, вбирая в себя весь опыт, с которым пришлось ему столкнуться. Если бы так усваивали новые знания школяры и студенты, они бы за год становились кандидатами наук, а особенно старательные – академиками.
Командир «стяговцев» после ответного удара старца так и не смог очухаться. Он не выпал в нокаут, как большинство его бойцов, но сидел на газоне, не в силах подняться на ставшие вдруг ватными ноги.
Накал сражения меж тем пошел на убыль. Потерявшие больше половины личного состава «стяговцы» уже не нападали яростно, а медленно кружили вокруг старца с лиловым «фонарём» под левым глазом. Возможно, были у него и другие ранения, но это было самым эффектным и пригожим. Не пропали втуне потуги главного «стяговца».
Вяйнямёйнен, окруженный ратоборцами, хищно кружился в их кругу, замечая каждое движение в свою сторону. Он ни на секунду не терял бдительности и с лёгкостью парировал редкие удары.
Судя по всему, слишком далёко зашедшая забава уже стала надоедать «стяговцам», тем более что проклятый старец никак не хотел им поддаваться. Но и отступать членам клуба было как-то не с руки. Ведь это означало расписаться в собственном бессилии. И перед кем! Перед каким-то мужичонкой, неизвестно откуда взявшимся. Поэтому приходилось кружиться вокруг него, старательно делая вид, что бой продолжается, и, не имея даже самых минимальных шансов на успех.
Спасла «стяговцев» от неминуемого позора полиция. Уже знакомые нам два сержанта, нарисовались неожиданно, как это всегда бывает с правоохранительными органами.
- Что за шум? – начальственно крикнул старший и, небрежно отодвинув в сторону облегчённо вздохнувшего копейщика, шагнул в круг. Тут же оказался лицом к лицу с распалённым схваткой Вяйнямёйненом.
- Опять ты? – удивился старший. – Ох, и неугомонный какой! Придётся в отделение проехать.
- Не надо, начальник! – с трудом поднялся на ноги командир «стяговцев». – У нас показательное выступление, согласованное с мэрией.
- Да ты что? – деланно удивился полицейский. – Согласованное, говоришь? И вот это всё, - он обвел рукой тела вырубленных ратников, - тоже согласовано? А твой фингал тоже мэр согласовал? Лучше помолчи, а то и тебя с этим дебоширом забрать придётся.
Командир замолчал. По опыту он знал, что пререкаться с патрульными себе дороже. Кроме того, он не испытывал больших симпатий к Вяйнямёйнену, а значит, не стоило рвать за него кольчугу.
Вяйнямёйнен отнёсся к появлению людей в форме философски. Он даже улыбнулся им лучезарно. В комплекте с синяком под глазом эта улыбка выглядела весьма и весьма плотоядно. И доблестные правоохранительные органы на неё не купились.
- Пройдёмте, гражданин! – слегка играя на публику, козырнул Вяйнямёйнену сержант.
Старец смиренно, ох, и не поверил ему в эту минуту Кирилл, заложил руки за спину, бросив покоцанный в бою деревянный меч на траву. И в сопровождении полицейских двинулся в сторону притулившегося в кустах сирени бежевого «Уазика» с тремя буквами на борту. «ППС» - прочёл про себя Кир. Как же это расшифровывается? Может, как «Пришёл Песец Старику»? В очередной раз тяжко вздохнув, Кир спрыгнул с пьедестала и уже почти шагнул в сторону уводивших Вяйнямёйнена ментов, но был остановлен Ириной:
- Погоди, а что ты им скажешь?
Кир тормознул. Действительно, что он скажет в защиту рунопевца? Что он только сегодня появился в городе неведомо откуда и потому не знает, как себя вести в людных местах? Что он герой карельского эпоса? Что ему тыща лет, если не больше? Что он заклинатель и волшебник? Да уж, от такой защиты сам не заметишь, как окажешься в дурдоме. А там уж эскулапы постараются, чтобы довести тебя до натуральной шизофрении.
- Ну и что делать? – растерянно спросил Кир у подруги.
Ирина не ответила, она смотрела в спину уводимого Вяйнямёйнена и словно ждала чего-то. Она тоже совершенно не верила в смирение старца. Жизнь доказала ее правоту.
Медленно плетущийся к полицейскому «Уазику» Вяйнямёйнен, совершенно неожиданно для своих конвойных, вдруг развернулся к ним лицом, схватил за шкирки и быстрым движением толкнул навстречу друг другу. Лбы стражей порядка стремительно сблизились и в соприкосновении издали гулкий стонущий звук, словно встретились в одночасье два пустых молочных бидона на деревенской ферме. Патрульные недоуменно то ли крякнули, то ли хрукнули и синхронно свалились с ног. А Вяйнямёйнен рванул в сторону лошадей, на которых катали детишек юные девицы из конноспортивной секции. Птицей взлетел в седло вороного жеребца, выдернул поводья из руки опешившей от такой наглости девушки и, лихо свистнув, пришпорил коня крепкими ногами.
Жеребец, сразу почувствовавший властность вскочившего на него наездника, громко заржал, оскалив крупные жёлтые зубы, взвился на дыбы и, подчинившись всаднику, бешеным галопом понёсся по аллее. Шарахнулись в разные стороны гуляющие горожане.
- Вот мать-перемать! – ругались, нисколько не стесняясь окружающих, поднимающиеся с газона и потирающие лбы полиционеры. Назвать их полицейскими в этот момент язык не поворачивался. Тот, что постарше, сразу кинулся к рации, чтобы сообщить всем постам о происшествии. Младший в запале побежал было за ускакавшим Вяйнямёйненом, но вскоре осознал, что его форменные ботинки не в силах догнать копыта, и вернулся назад.
Пока старший сержант орал в рацию, вызывая подмогу, на асфальтовой дорожке вновь раздалась дробь копыт. Вяйнямёйнен во весь опор летел назад. «Что он тут забыл, сматывался бы скорее подальше!» - подумал Кир. А старец, подлетев к нему, подхватил с земли спортивную сумку, в которой лежало старинное кантеле, гикнул, свистнул и вновь унёсся вдаль. На этот раз не по дорожке, а прямо по заросшему деревьями склону в сторону улицы Пушкинской. Полицейский «Уазик», взревев мотором и включив мигалку с сиреной, вылетел из кустов и поехал в объезд, чтобы перехватить правонарушителя где-нибудь в городе.
- Дела-а-а! – протянул Эйно, который вместе с Ахти наблюдал весь этот переполох из павильона.
- Слушай, Эйно! – горячо зашептал антиквару финн. – А ведь это наш шанс! Если мы успеем перехватить Вяйнямёйнена раньше Кирилла, кантеле будет нашим.
- А как ты его перехватишь? – усомнился Эйно.
- Тебе лучше знать, ты же местный, - пожал плечами Ахти. – Но если не воспользуемся моментом, потом локти будем кусать.
- Мои шестьдесят процентов, - глянул финну прямо в глаза Эйно.
- Согласен! – не стал торговаться тот.
И тогда Эйно Пуолокайнен вытащил сотовый телефон и набрал номер.
Глава 14
«Захватив рукою вожжи,
А другою кнутовище,
Он коня кнутом ударил,
Говорит слова такие:
«Ну, беги ты, белолобый,
Ты скачи, с льняною гривой…»
«Калевала», руна восемнадцатая
- Внимание, всем постам! Внимание, всем постам! – заученно и равнодушно твердил в микрофон дежурный ГУВД. – Принять меры к задержанию опасного преступника. Приметы: на вид сорок-пятьдесят лет, носит усы и бороду, одет в национальный карельский костюм, передвигается по городу на чёрном коне. При задержании может оказать сопротивление. Предположительно находится в центральной части города.
- На чем он передвигается? – удивленно прорвался через эфир голос одного из патрульных ГИБДД.
- На жеребце, мать твою! – не повышая голоса, отозвался дежурный. – На вороном жеребце, чтоб тебе было понятней.
- Из какой психушки он сбежал? – хихикнул другой экипаж.
- Тебе какая разница? Сказано ловить – вот и лови. Заодно, глядишь, и премию словишь.
- Ага, премию! Копытом по кумполу – это быстрее будет.
- Кончайте базар! – вновь вмешался дежурный. – Вытесните его куда-нибудь, где поменьше народу, и возьмите по-тихому.
- А стрелять хоть можно?
- В городе? Нет, конечно! Потом рапорты замучишься писать…
- Вижу его, вижу! – закричал в динамике молодой голос дэпээсника, несущего вахту в начале центрального проспекта. – Во несётся, что твой мушкетёр! Начинаю преследование!
Вяйнямёйнен, привычно колотя пятками по бокам жеребца, услыхал за своей спиной вой полицейской сирены и оглянулся. Бело-синяя легковушка преследовала его. Старец усмехнулся. Давайте, ловите, если сможете! И пустил коня в галоп. Жеребец послушался. Привычный к городскому шуму и машинам, он, следуя правилам дорожного движения, поскакал по правой стороне проспекта. Но на этом его познания ПДД закончились. Вяйнямёйнен разбирался в них и того меньше. Поэтому красный сигнал светофора не остановил всадника. Чуть не сбив на «зебре» зазевавшуюся парочку, жеребец вылетел на перекрёсток в тот момент, когда начали движение машины справа и слева. Завизжали тормоза, возмущённо завопили что было сил клаксоны. И не миновать бы ДТП, но в последний момент Вяйнямёйнен пришпорил своего коня и заставил того в отчаянном прыжке перемахнуть через перерезавшего ему путь зелёного «жигулёнка». Дальше препятствий не было, и рунопевец во весь опор помчался по проспекту, оставив за спиной мат-перемат автолюбителей, восторженные вопли пацанов и безнадёжно застрявшую в заторе машину гаишников.
Однако выше по проспекту, на перекрёстке у гостиницы «Северной» Вяйнямёйнена поджидали уже несколько экипажей ГИБДД. Они грамотно перекрыли путь любому транспортному средству, но в том то и дело, что никогда ранее им не приходилось иметь дело с гужевым транспортом. Лошади – это ведь не порождения автопрома и созданы не людьми, а божьим промыслом. И им совсем не требуется для передвижения асфальтовое покрытие проезжей части. Не поверите, им даже колдобины на городских улицах не страшны, и выбоины и колдобины, которые костерят все водители, им до узды.
Вяйнямёйнен, уразумев, что власти взялись за его поимку основательно, и, узрев уже знакомую ему форму стражей порядка, просто сиганул в проход между домами. Конь этому не противился, не так уж и любил он городские улицы, по которым ездили воняющие бензином железные повозки.
Гибэдэдэшники, врубившись, что добыча от них ускользает, моментально заскочили в свои машины и стали оцеплять квартал, не оставляя шансов нарушителю скрыться от погони. Но едва только они покинули перекрёсток, всадник вновь вынырнул из междомового прохода и пулей понёсся по освободившемуся проспекту. Вяйнямёйнен и не думал скрываться во дворах. Зачем? Ведь можно заплутать в незнакомом городе и заскочить в какой-нибудь тупик. Вот и решил старец перехитрить блюстителей дорожных правил. Хитрость его удалась, но окончательно избавиться от погони не вышло. Пара-тройка наиболее расторопных патрульных машин вновь повисли на хвосте коня рунопевца. И ему ничего не оставалось делать, как безжалостно пришпоривать своего уже чуточку подуставшего гривастого спасителя.
Вяйнямёйнен ясно понимал, что бесконечно эта игра в догонялки продолжаться не может, в конечном итоге он всё равно проиграет партию карательной машине государства, если не найдёт какой-нибудь нестандартный ход. Пришлось даже хорошенько стукнуть себя кулаком по лбу, чтобы мысли завертелись в голове с удвоенной силой. Решение пришло неожиданно, когда конь, зажатый с двух сторон патрульными машинами, вылетел на привокзальную площадь. Вяйнямёйнену дерзнул по каменным ступенькам взлететь на платформу. Моментально сориентировавшись, гаишники тут же блокировали перрон со всех сторон. Кранты беглецу! Можно было вертеть дырки в кителях для медалей и готовить портмоне для премии.
Действительно, куда ещё было бежать рунопевцу, зажатому со всех сторон? Не на железнодорожные же пути сигать, где какой-нибудь товарняк размажет его вместе с конягой в мгновение ока.
Но Вяйнямёйнен ничего не знал о товарных и пассажирских поездах, а потому смело направил своего жеребца на измазанные мазутом железобетонные шпалы. Конь поднял хвост, оставил на платформе в награду преследователям остро пахнущую деревней кучу навоза и зацокал по железнодорожным путям, что твой бронепоезд. Патрульные схватились за голову. Ой, дурак! Это ж надо до такого додуматься!? Или совсем жизнь не мила? А рунопевец весело скакал меж двух блестящих железных полос, указывающих ему путь за горизонт. Но продолжалось его веселье недолго, за спиной послышался тяжёлый гул, рельсы задрожали, а конь всхрапнул и уже никем не понукаемый понёсся во весь опор. Вяйнямёйнен оглянулся: его настигало огромное и свирепое чудовище, пахнущее гарью и смертью! Борода рунопевца встала дыбом, он вцепился в гриву спасителя и взмолился великому древнему богу Укко…
- Oi Ukko, ylijumala
tahi taatto taivahinen,
vallan pilvissä pitäjä,
hattarojen hallitsija!
Глава 15
«Ты скажи‑ка лучше правду,
Ты скажи, не прилыгая:
Ты куда, о Вяйнямёйнен,
Держишь путь, Сувантолайнен?»
«Калевала», руна восемнадцатая
Ирина едва сдерживала слёзы:
- Кантеле пропало, что я теперь Сашке скажу, когда он из своей деревни вернётся?
Кир молчал. Поступок Вяйнямёйнена его удивил. Скрыться от полиции – это понятно, но воровать кантеле! Что он с ним будет делать в незнакомом городе? И даже в незнакомом мире! Нужно было принимать меры, пока рунопевец не вляпался во что-нибудь серьёзное. А с его характером это было гарантировано на все двести двадцать процентов.
- Кир, надо что-то делать!
- Пойдём, - взял Иру под руку левой рукой Кирилл, в другой он держал оставленный ему на сохранение старинный меч Вяйнямёйнена.
Кир увел Ирину к парапету, практически на то же самое место, где всё началось. Вокруг продолжал шуметь праздник, люди смеялись, гомонили и весело обсуждали последние события:
- Представляешь, - говорил очкастый паренёк девушке, лижущей мороженое. – Пока ты дома была, здесь настоящий снежный буран прошёл.
- Ври больше! – кривила крашеные губы девица. – Какой летом буран? Ты, Славка, говори, да не заговаривайся!
- Я вру?! – кипятился очкарик Славка и совал подружке под нос экран навороченного мобильника: - Смотри, я его на видео заснял!
С другой стороны пожилая супружеская пара растерянно обсуждала недавнюю Летку-енку.
- Не знаю, что это на меня нашло, - жаловалась мужу необъятных габаритов супружница. – Как будто кто-то заставлял меня ноги вверх задирать. А ведь не по летам уже в танце дрыгаться.
- Да я и сам удержаться не мог, - признавался лысоватый дядька с грустными и добрыми глазами спаниеля. – Но, знаешь, Даша, я будто на мгновение в молодость вернулся. Помнишь, когда мы в стройотряде в деревне были?
- Помню, - улыбалась воспоминаниям толстуха. – Мы тогда на танцы в сельский клуб бегали.
- Во-во! – обрадовался муж. – За пять вёрст, пешедралом, а утром рано вставать нужно было, на работу идти. Так что я сегодняшней Енке благодарен, что на минутку в молодость окунула.
А пацанам, конечно, доставило немало удовольствия обсуждение не то игры, не то сражения Вяйнямёйнена с ратниками «Стяга».
- Ты видел, как он ему врезал? Только ноги в воздухе мелькнули.
- А этот, бородатый, наверно чемпион мира какой-нибудь, один против всех драться полез.
- Не какой-нибудь чемпион, а по фехтованию! Видел, как он мечом махал? Р-р-раз! – и всех победил.
Кир слушал и только головой качал. Да уж, наворотил дел рунопевец! И это всего лишь за какой-то час. Если процесс пойдёт так и дальше, город долго ещё будет вспоминать нынешний День своего рождения.
- Кир! – дёрнула его за рукав Ира. – Где мы Вяйнямёйнена искать будем? Нельзя, чтобы кантеле насовсем пропало. Как я потом Сашке в глаза смотреть буду?
Кир помолчал. Искать старца в городе казалось ему бесперспективным занятием. Один чёрт знает, куда могло занести взбалмошного старика. Да и сумеет ли он скрыться от полиции? Менты (а может, по нынешним временам правильнее говорить понты?) обычно злятся, когда им сопротивление оказывают, а Вяйнямёйнен приложил этим двум сержантам отнюдь не по-детски.
- Знаешь! – принял решение Кир. – По-моему, нам никуда идти не нужно. Куда денется Вяйнямёйнен, если от полиции убежит? Города-то не знает, и никого кроме нас, тоже. А где будет искать нас? Конечно, там, где и расстались, то есть на набережной.
- А кантеле?
- Да вернёт он кантеле, не волнуйся! – поморщился Кирилл. – Меч-то его у нас. И вряд ли он захочет его лишиться.
Ира немного успокоилась. В словах Кирилла был резон, вот только…
- Кир, а почему ты сказал, что он кроме нас никого не знает? – спросила она. – А Ахти?
Действительно! Кир и забыл об этом нелепом сыне северной страны. Он оглянулся вокруг. Финн будто сквозь землю провалился.
- Хм, куда ж он делся? – пробормотал Кирилл. – Может, в гостиницу пошёл?
Ира отрицательно покачала головой:
- Неа! Пока ты смотрел, как Вяйнямёйнен с рыцарями сражается, он сидел вон за тем столиком в павильоне.
- И что делал?
- С Эйно разговаривал.
- С Эйно? – безмерно удивился Кир. – А ты ничего не путаешь?
Ирина только плечом дернула. Что, мол, ты о себе возомнил. Раз сказала Эйно, значит, это Эйно и был. Сам-то вообще его не увидел.
- Странно! – озадаченно почесал лоб Кирилл. – Если Эйно был рядом, то почему не подошёл? И что ему нужно от Ахти?
- Кантеле ему нужно, вот что! – усмехнулась Ирина.
- Но мы его ему и так обещали!
- Ага, за десять тысяч баксов. Но зачем платить, если его бесплатно добыть можно?
- Как это бесплатно? – удивился Кир.
- Да очень просто! – досадливо поморщилась Ирина. – Вяйнямёйнен в нынешних отношениях людей сущий ребёнок. И его можно, если постараться, обмануть.
- Да ну! – не поверил Кир. – Эйно не такой. Да и Ахти, глуповат, по-моему, чтобы такое замыслить.
- Ха-ха-ха! Посмотрите на него! – насмешливо вытянула пальчик в сторону Кира Ирина. – Кто тебе сказал, что коммерсанты, да ещё антиквары, бывают «не такими»? У нас в стране весь бизнес на обмане построен. Не наврёшь – не проживёшь! Да и Ахти не так глуп, как хочет показаться. Ты видел, как он всё время к Вяйнямёйнену с разговорами приставал? О чём он его спрашивал? Что предлагал?
- Не знаю! – растерянно ответил Кир. – Я ж по-фински не понимаю.
- Я тоже! – вздохнула Ирина. – Но о чём-то они с Эйно договорились.
- Что ж ты раньше молчала? – возмутился Кир. – Надо было сразу всё мне сказать.
- А я сама только сейчас догадалась, - честно призналась Ирина.
Кир задумался. Если Ирка была права, дело принимало неожиданный и дурной оборот. Сидение на набережной в этом случае теряло смысл. Надо было искать Вяйнямёйнена, чтобы опередить антиквара с лапландцем. Конечно, Вяйне вряд ли продаст им кантеле, но кто знает, что они там задумали. Ирка права, Вяйнямёйнен ещё не адаптировался в современном мире, и обмануть его можно проще простого.
- Пойдём! – решительно встал с парапета Кирилл.
- Куда? – поднялась и Ирина.
- К антикварному салону. Чует моё сердце, что там этот клубок распутывать придётся.
Глава 16
«Часто хлеб хорош снаружи
И гладка снаружи корка,
А внутри с корой сосновой
Да под ней ещё мякина…».
«Калевала», руна тридцать третья
Позвонив по сотовому телефону, Эйно выяснил у знакомого лейтенанта полиции, что в городе объявлен план «Перехват», и бородатый мужик, оказавший на набережной сопротивление силам правопорядка, будет схвачен с минуты на минуту.
- Слушай, Михаил! – заволновался Эйно. – А как бы мне получить с него вещь, которую он у меня украл?
- Она при нём?
- Да.
- Тогда надо идти в ГУВД и писать заявление о краже. Когда его задержат, можно будет договориться, чтобы украденное сразу вернули тебе. А я подсоблю.
- Понял, спасибо! – кивнул головой Эйно. – Зайди на днях, один любопытный колокольчик тебе покажу. Отлит в девятнадцатом веке, но сохранность великолепная.
- Сколько стоит? – заволновался коллекционер-лейтенант.
- Если я получу свою вещь назад, - вкрадчиво намекнул ему антиквар. – Уступлю тебе колокольчик за полцены.
- Не вопрос, будет нужно – звони. Окажу всяческое содействие.
Дежурная часть пристанища городских полиционеров встретила охотников за кантеле пустотой и прохладой. За большим в полстены окном скучал лопоухий и низкорослый капитан. Потерпевших он поначалу просто не заметил, мало ли тут шляется разных посетителей, отвлекающих занятых людей от дел. Подождут, терпилы, никуда не денутся! А если денутся, так вольному воля.
Однако терпилы попались на редкость настырные и уходить явно не собирались, пытаясь привлечь внимание дежурного лёгким стуком в стекло и разными другими способами. Пришлось капитану оторвать свой тощий зад от мягкого стула и выйти к ним.
- Товарищ капитан! – сразу взял быка за рога Эйно. – Нас ограбили, украли ценную старинную вещь. Помогите, пожалуйста!
- Так ограбили или украли? – разжал губы страж порядка. – Кража и грабёж – это разные виды преступлений, разной степени опасности, и наказание за них тоже разное.
- Ограбили! – убежденно воскликнул антиквар. – Этот Вяй… короче, бородатый мужик, который избил ваших сотрудников на набережной, украл у нас старинный и ценный музыкальный инструмент. Пострадал при этом гражданин Финляндии, - Эйно ткнул указательным пальцем в живот Ахти, - Прошу принять меры к задержанию особо опасного преступника. Иначе может быть международный скандал.
Капитан всё так же равнодушно оглядел от кроссовок до нелепой панамки притихшего финна, и молча указал на древний обшарпанный письменный стол, стоящий в углу.
- Что? – спросил его Эйно.
- Садитесь и напишите, как всё было, - пояснил капитан. – Бумага и ручка в верхнем ящике.
- Но вы же его упустите! – воскликнул Эйно.
- Я вам русским по белому говорю: садитесь и пишите! – недовольно поморщился капитан и развернулся спиной к посетителям.
Эйно вздохнул и уселся на расхлябанный стул. Открыл указанный верхний ящик стола. Там действительно оказалась обгрызенная сверху обыкновенная ученическая шариковая ручка и несколько листочков желтоватой машинописной бумаги. В затылок антиквара напряжённо пыхтел гость из Суоми. Эйно вздохнул и брезгливо взял двумя пальчиками пишущий инструмент.
- Эйно! - шепнул ему прямо в ухо финн. – Ты когда-нибудь уже писал подобные заявления?
- Никогда, - честно признался антиквар.
- Тогда дай я напишу.
- Ты?! – Эйно чуть не рассмеялся во весь голос. – Ты всерьёз думаешь, что наши менты умеют читать по-фински?
- Я напишу по-русски.
Эйно Пуолокайнен впал в столбняк. Он до сих пор был твёрдо уверен, что Ахти ни бельмеса в могучем и великом. Впрочем, удивление Кира и Ирины было бы не в пример сильнее. Они, долгое время пообщавшиеся с Ахти, были убеждены, что тот не только не знает русского языка, но и не в состоянии его выучить за тридцать лет.
- А что ты так смотришь? – даже без намека на акцент спросил финн. – Ну да, я знаю ваш язык. Что тут такого?
- Да ничего! – пожал плечами Эйно. – Просто я думал, что ты…
- Это неважно! – перебил его Ахти. – Дай мне сесть.
Антиквар беспрекословно уступил ему колченогий стул. Внезапно обрусевший финн плотно пристроил на него обтянутый бриджами зад и уверенно застрочил по бумаге.
Из родившегося стараниями Ахти документа получалось, что некий злоумышленник, одетый в маскарадный костюм древних карелов, злоупотребил доверием российского предпринимателя Эйно Пуолокайнена и представителя дружественной страны, коллекционера Ахти Саакаринена. Злодей завладел обманным путём старинным финским музыкальным инструментом - кантеле, сделанным из рыбьих костей и представляющем несомненную историческую ценность для коллекционеров. После кражи ценной вещи преступник скрылся на коне вороной масти, преследуемый доблестной российской полицией за нападение на её сотрудников. Ценное кантеле в данный момент находится у него, скрытое в чёрно-красной спортивной сумке. Просим найти, вернуть, наказать виновного и так далее.
- Силён! – с уважением сказал Эйно, когда Ахти поставил точку и расписался.
- Старался! – скромно отозвался финн. – Теперь ты подписывай, и отдадим его капитану.
Эйно, не глядя, поставил под заявлением размашистую закорючку, взял листок в руку и прошёл к дежурному.
Капитан зевнул и принялся регистрировать заявление в толстой конторской книге. О чём в нём говорится, он даже не стал выяснять. Пусть опера этим занимаются, его дело зарегистрировать заявление, и отдать, кому следует.
- Что нам теперь делать? – спросил Эйно, когда капитан закончил свой титанический труд.
- Ждите! – махнул рукой офицер. – Когда дежурный следователь освободится, он с вас показания снимет.
- И долго ждать?
- Сколько понадобится.
- А если нам идти надо.
- Идите! – ухмыльнулся капитан. – Тогда вас сюда через недельку вызовут.
- Так за неделю он кантеле уже продаст! – вскричал антиквар.
Капитан равнодушно пожал плечами. Ну и что? Мы сюда не за тем поставлены, чтобы мешать кому-то кантеле продавать. Мы за правопорядком наблюдаем, а за продажей пусть следит торгинспекия и налоговики.
Глава 17
«Окажусь ещё я мужем,
Если драться будет нужно:
Дам рукам я приказанье,
Поучу ещё я плечи…».
«Калевала», руна тридцать девятая
Конь Вяйнямёйнена чёрной стрелой летел между двумя бесконечными полосами блестящих стальных рельсов. Жеребец прядал ушами, скалил зубы, вздрагивал и хрипел, а его копыта выбивали на шпалах «Танец с саблями» Хачатуряна. Вцепившийся одной рукой в гриву, а другой изо всех сил удерживая рвущуюся на волю сумку с кантеле, рунопевец сбивающимся голосом бормотал, как давеча на набережной: «Укко-пукко-мукко-юукоо!». Со стороны казалось, что старец читает заупокойную молитву, прощаясь со своей долгой и полной приключений жизнью. А тепловоз, непрерывно сигналя и грозно лязгая, приближался к всаднику с неумолимостью танковой атаки. Ещё мгновение – и железные колеса безжалостно сомнут, раздавят, перемолотят живую плоть. Но тут произошло невообразимое. Вняв древним заклинаниям Вяйнямёйнена, при очередном ударе копыт о шпалу чёрный конь вдруг взмыл в воздух и, заложив немыслимый вираж, освободил путь чудовищному порождению инженерной мысли с благословенья братьев Черепановых.
- Спаси и сохрани! – осенил себя крестным знамением побледневший от ужаса машинист, перед вытаращенными глазами которого на трёхметровой высоте мелькнула всклокоченная борода Вяйнямёйнена и развевающийся на ветру чёрный конский хвост.
Трагедии не произошло. Обдав летящего всадника жаркой и плотной воздушной волной, тепловоз прогрохотал в каком-то полуметре от ускользнувшей от него жертвы. И застучал по стыкам рельсов дальше, натужно волоча за собой длинную вереницу тяжёлых, гружёных щебнем вагонов.
Жеребец парил в воздухе недолго, чай не орёл и не дельтаплан. Просто скользнул по плавной кривой в зелёные посадки, разросшиеся вдоль железнодорожного полотна, да и стукнул всеми четырьмя копытами о твёрдую землю. Замер, хрипло дыша, раздувая ноздри и подрагивая взмыленными боками. Вяйнямёйнен отпустил поводья и обессилено сполз по потной шерсти на мягкую, пропахшую паровозной гарью, траву. Рухнул на неё подстреленной влёт уткой. Но сумку с кантеле из рук не выпустил, держал её мёртвой хваткой. Однако отдохнуть всласть древнему заклинателю не удалось.
- А ну встать! Руки за голову! – раздался заполошный крик.
Вяйнямёйнен скосил глаза в сторону. Со стороны дороги, плетущейся вдоль железнодорожного пути, к нему бежали осточертевшие до колик в печёнке давешние люди в серой форме с погонами. Можно было попробовать опять улизнуть от них, благо жеребец стоял рядом, но никаких сил для этого уже не оставалось. Последняя передряга вымотала старца чуть не до полного изнеможения.
- Встать! – повторил команду подбежавший первым сержант со сбитой набекрень фуражкой.
Свой приказ он подкрепил восьмисотграммовым аргументом – табельным пистолетом «Макарова», направленным на правонарушителя.
Вяйнямёйнен кряхтя сел на траве.
- Руки за голову! – незамедлительно последовала следующая команда.
Старец неумело свёл руки к затылку и стал медленно подниматься с муравы. Но ещё трое подбежавших ментов лихо вздёрнули его на ноги, вырвали из руки сумку с кантеле, заломили запястья за спину и ловко щёлкнули наручниками. Опасный преступник, поднявший на уши всю городскую полицейскую рать, был взят.
Обхлопав старца с ног до головы на предмет поиска оружия и изъяв охотничий нож, полицейские дружно задымили сигаретами. Вяйнямёйнен закашлялся и недовольно покосился на них. Взгляд не остался незамеченным.
- Что, не нравится? – заржал тот сержант, что первым подбежал к рунопевцу. – Ничего, привыкнешь за пару лет. В камере смолят, дай Боже! А тебе теперь долго на нарах париться за сопротивление полиции, причинение лёгких телесных повреждений и кражу.
- А кому он сопротивлялся? – спросил молодой старший сержант из ДПС.
- Да морды он начистил Саньке Хитрову и Ваське. Не помню его фамилию, длинный такой.
- Селиванову, что ли?
- Ну да.
- Ах ты сука! – взвыл сержант. – Мы с Васькой служили вместе, а ты на него с кулаками полез?! Вот тебе!
И Вяйнямёйнен впервые свёл близкое знакомство с полицейской дубинкой. Удар по спине был чувствительным и обидным. Глаза заклинателя вспыхнули нехорошим огнём, но он сдержал себя, сказалось общение с цивилизацией XXI-го века, и только тихо и с угрозой произнёс:
- Остановись, страж!
- Чего-о-о?! – насмешливо протянул тот. – Ты ещё мне угрожать будешь? Ах ты, тварь бородатая!
- Брось, Витька! – попытался остановить коллегу сержант с пистолетом.
- Не лезь, Андрюха! – отмахнулся сержант и снова замахнулся дубинкой.
В этот момент наручники, защёлкнутые на кистях Вяйнямёйнена, с тихим металлическим лязгом свалились в траву за его спиной. Как старец сумел освободиться от них, никто не понял. Но рука с дубинкой была перехвачена на полпути к его лицу.
- Угомонись, нечестивец! Не доводи меня!
Глаза Вяйнямёйнена сверкали, а железная рука жёсткой хваткой держала кисть старшего сержанта. Но он не послушался мудрого совета старца и попытался вырвать зажатую в мёртвые тиски руку. Вяйнямёйнен сжал пальцы, и все присутствующие услышали отчётливый и неприятный хруст. Это лопнула лучезапястная кость незадачливого полицейского. Дико, совсем не по-человечески, заорал зарвавшийся мент, выронив так и не пущенную повторно в ход резиновую палку. Старец разжал пальцы, и сержант присел на корточки, прижав к груди искалеченную руку.
- У-у-у, сука! – выл он.
- Стоять! – вскинул так и не убранный в кобуру пистолет сержант Андрюха, хотя рунопевец и не думал убегать, стоя прямо перед ним и нехорошо усмехаясь.
- Стоять! – уже тише повторил сержант. – Иди в машину.
Вяйнямёйнен покорно кивнул и прошёл к стоящей на обочине полицейской «Волге». Перед ним распахнули заднюю дверцу, как перед важной особой. Снова надеть на него наручники так никто и не решился. Пострадавший Витька был усажен в «Уазик», подальше от строптивого и опасного задержанного. Взревели двигатели, подчиняясь безжалостно вдавленной в пол педали газа. Взвизгнули колеса и полицейские машины, включив мигалки на крыше, помчались в городское УВД.
У железнодорожной насыпи остался только вороной жеребец, мирно щиплющий невкусную и пыльную индустриальную травку. Спортивная сумка со щучьим волшебным кантеле была непочтительно закинута в багажник «Волги».
Глава 18
«Не ко сну тебя отводят,
Не покоем наслаждаться:
Ждать должна ты беспокойства,
От забот ударов тяжких…».
«Калевала», руна двадцать вторая
Когда Кирилл и Ирина подошли к антикварному салону, тот встретил их запертыми дверями. Всем своим видом он демонстрировал незваным гостям, что сегодня хозяин отдыхает и лучше прийти сюда завтра.
- Ну и что нам теперь делать? – растерянно спросила Ирина.
Кир не ответил на вопрос. Да и что тут скажешь?
- Пойдём, подкрепимся, - предложил он Ирине. – Заодно обсудим всё.
- Тебе бы только есть! – пробурчала Ира. – А вдруг Эйно и Ахти придут сюда, пока ты будешь свои котлеты трескать? Ведь упустим тогда кантеле.
- Не упустим! – отмахнулся Кир. – От «Акварелей» вход в салон очень хорошо виден, я это ещё в прошлый раз отметил, когда мы там кофе пили.
Усевшись за выставленный на тротуар пластмассовый столик, сделали заказ. Ира ограничилась салатиком и стаканом сока. Кир подошел к делу основательно: долго целился в принесённое меню прищуренным глазом, а потом выстрелил в винегрет, солянку, эскалоп и пирожок с капустой. Ну и кофе, конечно, тоже заказал.
Легкокрылая официанточка, такие тоже бывают, летней бабочкой упорхнула выполнять заказ.
– Знать бы, где их искать? - вздохнула Ирина. - Вот куда бы ты, Кир, пошёл на месте Эйно и Ахти, чтобы найти ускакавшего Вяйнямёйнена?
- В полицию, - практически без раздумий ответил Кир. – Тем более что она его сама ищет за то, что оказал ей сопротивление.
- Так чего же мы сидим?! – вскочила с места Ирина. – Вяйне уже наверняка там, не может быть, чтобы он на лошади смог ускакать от полицейской машины.
- Сядь! – поморщился Кирилл. – Во-первых, мы уже сделали заказ, скоро нам его принесут…
- Ага! – прервала его Ирина. – Пока ты будешь лопать, Ахти и Эйно кантеле себе заберут, а Вяйне упрячут за решётку!
Ира чуть не плакала. И не только по утерянному кантеле, хотя и оно было важным. Девушка уже поняла, что привязалась к чудаковатому старику, каким-то необыкновенно-чудесным, сказочным образом оказавшемуся в их времени. И чувствовала ответственность за него не потому, что так сказал Экзюпери, а просто по-женски, по-человечески.
- Не торопись, - поднял на неё глаза Кирилл. – Во вторых, может, ты забыла, кто такой Вяйне? Мне почему-то кажется, что арестовать его могут только в том случае, если он сам это позволит. Помнишь пластилиновый гранит? А как он расправился с этими клоунами, изображающими из себя рыцарей? Так что не надо делать трагедии из его исчезновения.
- Да?! – ехидно спросила Ирина. – А если он угробит кого-нибудь своими заклинаниями или просто голову кому-нибудь снесёт своим дурацким мечом? Ты об этом подумал? Не совестно самому будет?
- Сядь! – ещё раз попросил раскрасневшуюся спутницу Кирилл. – На нас уже люди смотрят.
Ира села, придя к выводу, что действительно не стоит привлекать к себе излишнего внимания.
- Теперь, в-третьих, - жёстко произнёс Кирилл. – Никому Вяйне мечом голову не снесёт, потому что меч его у нас, - Кир указал глазами на оружие Вяйнямёйнена, положенное на соседний с ним стул. – И четвёртое, куда придут Эйно и Ахти, если им удастся завладеть кантеле?
- В салон, наверное, - предположила Ира.
- Верно! Тогда какой смысл рыскать по городу в их поисках? Подождём часик, а уж если они не придут, тогда и думать будем, что дальше делать.
Подлетела официантка с подносом и стала выставлять на стол тарелки, вилки, ножи, стаканы. Ира хотела ещё что-то сказать, но при ней решила держать рот на замке. А потом он и вовсе оказался забитым салатом. Кир напротив неё терзал тупым ножом эскалоп и тоже не проявлял интереса к прерванному спору.
Быстро управившись со своей порцией, Кир, попивая «американо», благодушно откинулся на спинку стула. Обед подействовал на него умиротворяюще, чуточку захотелось спать, а ситуация уже не казалась ему столь драматичной.
- Слышь, Ира! – обратился он к молчащей девушке. – А у тебя в полиции никого знакомых нет?
- Есть! – кивнула головой Ирина. – Андрюшка Семёнов, мы с ним в одной школе учились. Он потом в армии отслужил, а когда дембильнулся, в Суоярви возвращаться не захотел и здесь в полицию устроился работать.
- Угу! – мудро изрёк Кирилл. – Может, тогда свяжешься с ним, попытаешься узнать, что к чему?
- Да что он знает, если в ДПС работает? – усомнилась Ира. – Он ведь сержант, а не полковник какой-нибудь.
- Сержанты порой больше полковников ведают, они ведь на передовой, а полковник только по их докладам обстановку изучает.
- Не знаю, - засомневалась Ирина. – Но, если хочешь, могу и позвонить. Только что я Андрюхе скажу?
- Скажи, что… - тут Кир замолчал. А что, действительно сказать? Что Вяйне родственник Ирине? Не чересчур ли смело? А если сказать, что он у них кантеле стырил, то это для рунопевца прямой путь в колонию на пару лет. Такой судьбы и врагу не пожелаешь, не то, что герою «Калевалы».
- Скажи ему, - нашёлся, наконец, Кирилл, - что есть информация для него, но разговор не телефонный, нужна встреча.
- А что при встрече ему говорить?
- Наполеон заявлял, что нужно ввязаться в бой, а там видно будет, - усмехнулся Кир. – Встретимся, тогда и решим, что и как у него выспросить.
- Ну, ладно! – согласилась Ирина и нажала кнопку вызова.
Гаишник отозвался сразу, будто только и ждал Иркиного звонка:
- Алло! Привет, Ирка! Чего звонишь?
- А просто так нельзя? – вопросом на вопрос ответила Ира. – Может, просто поболтать с земляком захотелось.
- Ха-ха-ха! – весело заржал невидимый Андрюха-сержант. – Просто так мне сейчас только мать звонит. Когда надо помочь картошку окучивать или навоз на поле вывезти. А все остальные – по делу. Что у тебя?
- Надо встретиться, Андрюшка, не телефонный разговор.
- А ты где?
- В кафе «Акварели».
- Не вопрос! Сейчас сдадим одного архаровца в дежурку, и я к тебе подъеду. «Акварели» совсем недалеко от ГУВД, так что без проблем.
- А что за бандита ты поймал? – не сдержала любопытства Ирина.
- Да какой там бандит! Так, обычный хулиган. Хотя нет, не совсем обычный. По виду пенсионер убогонький, а сам на лошади по городу скачет, и руки полицейским ломает.
- На лошади?
- Ну да! Чуть под поезд не угодил, по железнодорожным путям скакал.
- И вы его взяли?
- А то! От нашей полиции еще никто так просто уйти не мог! Теперь этот фрукт точно лет на пять на зону загремит. Ладно, давай пока! Как освобожусь, сразу звякну тебе и подъеду. Лады?
- Лады! – машинально согласилась Ирина.
- Ну что? – спросил её Кирилл.
Ирина отпила глоток сока из стакана и произнесла внезапно севшим голосом:
- Они арестовали Вяйне и везут его в полицию. Андрей говорит, что теперь его осудят на пять лет.
- За что?
- За хулиганство и руку он кому-то сломал.
Кир задумался. Он почему-то был уверен, что Вяйнямёйнена менты не поймают. А вот поди ты! Да, ситуация становилась всё более похожей на фиговый листок. По названию, а не по виду.
- Но он подъедет к нам, как только сдаст Вяйне дежурному в ГУВД, - вспомнила Ирина.
- Это хорошо! – сказал Кирилл. – Тогда будем ждать. Тем более что к Эйно какие-то странные гости пожаловали.
Ирина оглянулась. На дороге, напротив антикварного салона припарковался чёрный джип с тонированными стёклами и питерскими номерами. От него за версту разило опасностью. И выбравшийся из салона автомобиля амбал с могучими плечами, обтянутыми модным серым пиджаком, спокойствия не добавлял. Оглядев улицу, детина подошёл к антикварному салону и нажал на кнопку дверного звонка.
- Звони-звони! – пробормотал себе под нос Кирилл. – Никого нет дома!
Глава 19
«Уходи ты, чужеземец,
Убирайся‑ка с пирушки!
Прочь иди, исчадье Хийси,
От мужей иди подальше!
В дом свой скройся, тварь дрянная,
Возвратись домой ты, злобный!…».
«Калевала», руна двадцать седьмая
Эйно и Ахти не захотели маяться в ожидании захвата Вяйнямёйнена в пропахшей сапогами и несчастьями дежурной части УВД и вышли на улицу. Впрочем, уйти от полиции далеко они тоже не решились, вдруг старца привезут, а их не окажется рядом? Ищи-свищи тогда старинное кантеле в сумрачных лабиринтах казённого дома.
- Слышь, Ахти! – позвал Эйно, когда они уселись на лавочку в насквозь пропылённом городском скверике через дорогу от ГУВД. – А зачем тебе кантеле? Судя по тому, что ты мне рассказал на набережной, это очень серьёзная вещица и с ней можно огрести немало головняков.
- Что такое огрести головняков? – с любопытством глянул на собеседника финн.
- Ну, получить немало проблем, - перевёл для непонятливого лапландца сои же слова антиквар.
- Понятно! – кивнул Ахти. – Спасибо за объяснение. Я, если честно, не всегда понимаю ваш сленг. Есть разговорные нюансы, которые невозможно изучить ни в одном университете. К примеру, что такое «отмороженный финик»? Отморозить – это вначале заморозить, а потом положить в тепло. Правильно? Финик – это плод такой с финиковой пальмы. Кому и зачем нужно этот финик замораживать, а потом отмораживать? Непонятно!
- Еще как понятно! – усмехнулся Эйно. – Мы с тобой потом на эту тему поговорим. А пока ответь на один мой вопрос…
- Зачем мне нужно кантеле Вяйнямёйнена?
- Вот именно!
- А тебе? Зачем оно тебе?
- Продать, - пожал плечами Эйно. – Оно меня интересует исключительно в этом отношении. Я хочу на нём заработать. А вот что хочешь от него ты?
- Я коллекционер, кантеле нужно мне для коллекции.
- Брось! – сморщил нос Эйно. – Не надо мне по ушам ездить! Я же вижу, что у тебя интерес совершенно иного рода. Вот только какого?
- По ушам ездить… - задумчиво повторил Ахти. – Ещё одно непонятное выражение. Что ты этим хотел сказать? И как я могу ездить по твоим ушам? На чём? А главное – зачем мне по ушам ездить?
Эйно прямо посмотрел в светлые глаза финна. Они лучились простодушием и доброжелательностью. Может, правда не стоит копать глубоко? Вдруг этот примитивный финик и впрямь всего лишь коллекционер? И хочет приобрести кантеле лишь затем, чтобы держать его на полке в гостиной и хвастаться им перед такими же отмороженными финиками, как он сам?
- Ахти, - вкрадчиво спросил Эйно. – Сколько ты готов заплатить, чтобы кантеле стало твоим?
- А оно и так моё! – в одно мгновение посуровел взгляд лапландца. – Ты не забыл, что именно так мы написали в заявлении в полицию? И по закону его должны вернуть мне.
Эйно в полной мере ощутил жёсткую хватку конкурента. Вот тебе и финик! Ай да молодец! Решил всё себе заграбастать?
- Ты не забыл, что по уговору шестьдесят процентов принадлежит мне? – напомнил антиквар о договоренности, достигнутой ими на набережной.
- Какой ещё уговор? – искренне удивился финн.
- Такой! – хищно и зло проговорил антиквар. – Запомни, ты не в своей долбаной Финляндии. Ты в России, а здесь за кидалово ответ нужно будет держать. И не в суде, как вы привыкли, а совсем в ином месте. Ты это понимаешь, финик отмороженный?
Финн посерьёзнел. Глянул на рассерженного компаньона насмешливо:
- Успокойся, Эйно! Как только кантеле будет у меня, ты получишь за него пятьдесят тысяч евро.
Эйно чуть не задохнулся от услышанной суммы. О таком наваре он даже не мечтал. Но не обманет ли его этот очень непростой, как оказалось, финн? По виду он совсем не опасный, но хватка у него бульдожья, как бы не сдавил свои челюсти на горле компаньона. За таким не заржавеет. Поэтому ухо придётся держать востро. Пока же сделаем вид, что поверили ему.
- Вот и ладно! – проворчал антиквар. – Деньги когда?
- Как только кантеле будет у меня.
- А как ты его вывезешь? Таможни не боишься?
- Это моя забота, - сухо ответил Ахти. – Смотри, привезли кого-то в полицию!
Эйно глянул в сторону УВД. У каменного крыльца стояла бело-синяя «Волга». Передние дверцы её распахнулись и на воле оказались два сержанта. Они заняли позицию рядом с задней дверцей, обращённой к зданию УВД. Распахнули её. Первым вылез ещё один сержант, который достал из багажника чёрно-красную спортивную сумку.
- Это она! – не удержался от возгласа Эйно. – Та самая сумка, в которой кантеле!
- Похоже, что так, - отозвался финн, не отрывающий взгляда от действа.
А на асфальтовый тротуар уже выбирался арестованный Вяйнямёйнен. Выбравшись из «Волги» он выпрямился, покорно заложил за спину руки, и в сопровождении стражей порядка прошествовал через высоченную деревянную дверь в дежурку, где скучал уже знакомый нам капитан.
Эйно лихорадочно шарил по карманам, разыскивая сотовый телефон. Нашёл на скамейке рядом с собой. Быстро набрал номер Михаила.
- Алло! – отозвался тот.
- Его поймали! – громким шёпотом произнёс Эйно. – Только что завели в ГУВД. Сумка при нём!
- Хорошо. Ждите! – приказал невидимый Михаил. – Я вам перезвоню.
Ждать пришлось долго. Эйно всё это время нетерпеливо ёрзал на скамейке, а Ахти с улыбкой наблюдал за малышами, бегающими по скверику с яркими воздушными шарами в руках. Он прекрасно владел собой и Эйно вновь задумался над тем, кого же представляет этот так называемый турист? Спецслужбы? Очень похоже, что именно так. А впрочем, какая разница? Лишь бы обещанная сумма была выплачена в полном объёме.
- Эйно! – вдруг спросил финн. – А что будет с Вяйнямёйненом?
Эйно удивился вопросу, но виду не подал. Его судьба какого-то старика вообще не волновала. Ишь, посмел украсть у него кантеле! Пусть теперь на нарах парится, полезно это для тех, кто ворует чужие вещи. Эйно всерьёз считал, что кантеле было украдено у него, и не испытывал к Вяйнямёйнену никакой жалости. Потому и ответил финику совершенно равнодушно:
- В камеру его сейчас закроют, допросят, а перед этим обыщут. Обычная процедура. А через несколько дней переведут в СИЗО.
- Что такое СИЗО?
- Следственный изолятор. Город хорошо знаешь?
- Не очень.
- Улицу Красную знаешь?
- Да.
- На ней есть высокий глухой забор. Видел? Вот это и есть следственный изолятор. Туда и переведут Вяйнямёйнена через несколько дней.
- Помочь ему ничем нельзя? – спросил Ахти.
- Зачем? – пожал плечами Эйно. – Судя по всему, ему немножко отсидки не помешает. Наша тюрьма быстро приводит в чувство. Особенно тех, кто к ней не готов.
В это время подал признаки жизни телефон. Звонил, как и ожидалось, Михаил. Он сообщил, что обо всём договорился и Эйно нужно подойти к оперу Сашке Васильеву. Тот и передаст ему кантеле. Никаких бумаг оформлять не надо, всё будет сделано «по-чёрному».
Едва компаньоны подошли к дверям ГУВД, как она распахнулась, и навстречу им выскочил один из сержантов, доставивших сюда арестованного Вяйнямёйнена. Он быстро втиснулся на место водителя и «Волга», взревев форсированным движком, унеслась прочь. Эйно и Ахти проводили её взглядами и решительно вошли в уже знакомую им дежурную часть. У дверей хмуро стоял тридцатилетний мужчина в полосатом, чуточку засаленном на рукавах пиджачке. В руке его был зажат бумажный листок, в котором Эйно узнал состряпанное Ахти заявление.
- Эйно Пуолокайнен? – спросил мужчина, переводя взгляд с антиквара на финна и обратно.
- Это я! – быстро сказал Эйно.
- Идите за мной! – скомандовал мужчина.
- Кто вы? – недоверчиво спросил владелец антикварного салона.
- Оперуполномоченный Васильев, вам должны были позвонить.
- Понял! – улыбнулся Эйно и шагнул вперёд.
- А я? – раздался за его спиной тихий голос Ахти.
- А ты подожди! – снисходительно бросил ему Эйно. – Нужно будет, тебя позовут.
И решительно зашагал за спиной уходящего по коридору опера.
Опер Васильев привёл Эйно в небольшой кабинетик на втором этаже. Кроме письменного стола, двух стульев и сейфа в него ничего нельзя было втиснуть. Казалось, даже настенный календарь с полуголой девицей, рекламирующей туры в Египет, занимал в нём слишком много места.
- Документ какой-нибудь у вас есть? – спросил опер.
Эйно с готовностью вытащил свою краснокожую паспортину. Васильев быстро пролистнул её и вернул владельцу. Отпер сейф и достал из него кантеле Вяйнямёйнена.
- Ваше?
- Моё! – обрадовался Эйно.
- Забирайте. А заявление этого финика я порву, тем более что оно не успело пройти регистрацию.
Эйно вспомнил капитана, старательно регистрировавшего заявление, и восхищённо цокнул языком. Здорово он развёл их. Как мальчишек! Вот что значит профессионал. Клочки заявления в это время летели в корзину для бумаг.
Антиквар взял кантеле в руки. Он держал его уже второй раз и опять восхитился лёгкости, изяществу, неповторимости вещи. И вновь на него пахнуло прошедшими столетиями. Кантеле было пропитано временем, излучало его, насыщало им всё вокруг, как это делает своим неповторимым ароматом только что вынутый из печи горячий хлеб.
Отдать это чудо кому-то даже за большие деньги? Да, но только не сразу, а чуть погодя. И Эйно неожиданно для себя обратился к оперу с просьбой:
- Александр, не в службу, а в дружбу! Задержите минут на десять того финна, что пришёл вместе со мной. Сумеете?
- Запросто! – пожал плечами опер. – Только зачем?
- Очень прошу! – положил на стол перед опером тысячную купюру Эйно.
Васильев небрежно сунул её в нагрудный карман рубашки и встал со стула. Эйно тоже поднялся.
- Посидите здесь минут пять, а потом уходите, - сказал ему опер.
Эйно послушно кивнул.
Глава 20
«Как запас, в амбар слагаю,
За замок из крепкой кости,
Не уйдут они оттуда
Никогда в теченье жизни,
Коль замок не будет отперт,
Коли кость не отомкнётся…».
«Калевала», руна пятидесятая
На ответственное хранение Вяйнямёйнена принимал уже знакомый нам капитан из дежурки-аквариума. Коряво написанные сержантами рапорты лежали перед ним на столе, и капитан примерно представлял себе, что натворил этот бородач, прежде чем его взяли на цугундер. Теперь нужно было оформить протокол задержания и определить хулигана в камеру. Стандартная процедура, не занимающая много времени. Но капитану мешал сосредоточиться на задержанном старший сержант, отведавший на себе силушку старца, и ожидающий в уголке на стуле прихода врача. Он баюкал, прижимая к груди, свою искалеченную руку и глухо мычал сквозь стиснутые зубы.
- Этот тебя так? – с любопытством спросил его капитан.
- Он, сука! – промычал пострадавший мент. – Урою!
- А по виду не скажешь, что буйный, - усмехнулся дежурный. – Хотя, одет так, будто из психушки сбежал. Эй, ты зачем так вырядился?
Вопрос адресовался Вяйнямёйнену, который со спокойным любопытством оглядывал незнакомое помещение. Рунопевец услышал его, но не спешил отвечать. Сначала осмотрел своё одеяние и лишь потом спросил:
- Тебе не нравиться моя одежда, страж?
Капитан хихикнул. Его забавлял этот бородач. Он же не видел, как уходил тот от полицейской погони на вороном коне, как ломал руку зарвавшемуся сержанту. И рапорты, лежащие перед ним, воспринимал, как очередную туфту, направленную на то, чтобы засадить за решётку не понравившегося патрульным мужика. Дело привычное, ничего особенного.
- Ты что, в самодеятельности участвуешь? – продолжался допрос старца. – Веселишь народ?
Вяйнямёйнен напрягся. Он не любил, когда с ним разговаривали подобным тоном. Заставить себя уважать ему не составило бы особого труда, но пока очередная драка, похоже, не входила в его планы. И старец просто проигнорировал вопрос капитана.
- Молчишь? – гадко улыбнулся тот. – Ну, помолчи! Всё равно разговоришься, когда время придёт.
- У тебя анальгина нет? – со стоном подал голос искалеченный сержант Витька. – Сил уже нет терпеть! И куда этот костоправ подевался?
- Придёт, - пожал плечами капитан. – Он там какого-то алкаша откачивает, с набережной привезли недавно. Как закончит, так и придёт.
- Сходи за анальгином, Серёга! – снова простонал сержант. – Он в комнате отдыха в аптечке должен быть.
- Ладно, - поднялся из-за стола капитан. – А ты сиди! – скомандовал он Вяйнямёйнену. – Не вздумай рыпнуться, всё равно никуда не убежишь.
Капитан вышел из своего аквариума и поплыл по коридору. Вяйнямёйнен строго посмотрел на своего недавнего обидчика. Бледное лицо, испарина, выступившая на лбу, ясно говорили о том, что он мучительно страдает. Вяйнямёйнен вздохнул, встал со стула и шагнул к сержанту.
- Ты чего? – испуганно отшатнулся Витька. – Сядь на место! А то закричу!
Угроза была жалкой. Пока кто-нибудь прибежал бы на крик, старец мог сотворить с калекой всё, что ему заблагорассудилось. Но он не собирался вновь демонстрировать свою силу. Посмотрев прямо в глаза полицейскому, он спросил:
- Понял теперь, что нельзя безоружного бить? Какой же ты воин, если не на честный бой вызываешь, а сначала руки противнику железками сковываешь?
Сержант Витька хотел было послать его куда подальше, но только беззвучно открыл и снова закрыл рот. Следовало признать, что прав этот бородач, и поделом досталось ему, распустившему дубинку в отношении задержанного. Витька покаянно опустил глаза к полу. Он вспомнил ребят со своего двора – Лёху, Андрюху, Валерку – которые наверняка стали бы презирать его, узнав, как далеко зашёл он в своей ментовской службе.
- Вижу, понял! – усмехнулся сквозь бороду Вяйнямёйнен. – Давай сюда руку. Да не эту, сломанную протяни!
Витька послушался беспрекословно. Исходила от старца какая-то непонятная сила, заставляющая подчиниться ему. Вяйнямёйнен же стал водить над его рукой ладонями и заунывно завёл очередную свою песню:
- Ihmisen sanua pitay uskuo, van hua sauna…[30]
Боль отступила. Сержант поднял глаза на старца и тот весело подмигнул ему, не прерывая своего нытья. Не прошло и минуты, как боль утихла совсем, исчезла опухоль, и Витька с удивлением обнаружил, что рука стала ему послушной, как прежде.
- Это что такое! – раздался от двери голос вернувшегося капитана. – А ну сядь на место!
Старец хмыкнул и вернулся на свой стул.
- Держи! – кинул капитан сержанту упаковку анальгина.
Витька среагировал и поймал её больной рукой. Но анальгин уже был не нужен. Непостижимым образом, Вяйнямёйнен полностью излечил витькину руку без всяких таблеток, гипса и прочих медицинских премудростей, изобретенных эскулапами, чтобы всласть поиздеваться над попавшими в их сети пациентами.
Вслед за капитаном в аквариум ворвался широкоплечий детина, в накинутом на плечи белом халате. От него вкусно пахло самым натуральным медицинским спиртом.
- Ну, кто тут у нас пострадал в борьбе с преступностью? Ты, сержант? Показывай руку!
Бесцеремонно схватив сержантскую длань своими мощными волосатыми лапами, он покрутил её и так и этак, а потом зевнул во всю ширь белозубого рта:
- Симулянт! Ни хрена твоей руке не сделалось, всё нормально. Иди, служи на благо Отечества!
- Как так? – удивился капитан. – Он же только что стонал тут, работать мешал.
Уже отворивший дверь лекарь небрежно бросил через плечо:
- Здоров и годен! Гони его в шею, пусть службу несёт, а не прохлаждается в тишине и покое дежурной части.
- Смирнов! – рявкнул капитан.
Витька испуганно подскочил на стуле.
- Так ты решил поиздеваться надо мной? Калеку изображал? А ну вали с глаз моих! И радуйся, что я сегодня добрый и не стану о твоих выкрутасах начальству докладывать.
Сержант пулей вылетел из аквариума.
- А теперь с тобой! – раздражённо кинул капитан Вяйнямёйнену. – Что тут у нас? – стал листать он рапорты. – Ага, кража коня у детской спортивной секции… а может угон?... Ладно, потом разберёмся. Сопротивление органам власти, нанесение тяжких телесных повреждений сотруднику мили… черт!.. полиции. Неплохой букет, а? Что скажешь?
Вяйнямёйнен усмехнулся:
- Это кому же я тяжкие телесные повреждения причинил?
Капитан глянул в рапорт:
- Сержанту Смирнову… Чёрт! Что за херню написали! Ну и ладно, с ними потом разберёмся. Но коня-то ты украл у юных коноводов?
- Так вернул же, - резонно заметил старец. – Так, немного покатался – и всё!
- А сопротивление полиции? – парировал капитан.
- Разве я сопротивлялся? – удивился рунопевец. – Спокойно приехал с ними сюда, вёл себя мирно…
Капитан побарабанил пальцами по столу, потом, что-то решив про себя, подвинул ближе какой-то бланк:
- Как зовут?
- Вяйнямёйнен.
- Та-ак! – зацарапал ручкой по бумаге капитан. - Имя «Вяйня»… Ванька что ли? Так и запишем имя «Иван», фамилия «Мёйнен». Батя из финнов был? А отчество какое у тебя!
- Не имею такого.
- Издеваешься? – с угрозой вымолвил капитан. – Развлекаться вздумал? Ладно, посидишь в камере, поумнеешь. Ты задержан на трое суток до выяснения личности. Понял?
- А что тут выяснять? – удивился Вяйнямёйнен. – Я же не скрываю, кто я.
Но капитан не стал вступать в бессмысленные пререкания. Оформил какую-то бумагу, поставив в конце закорючку, и поднял трубку телефона:
- Алло! Это ты, Андреев? Зайди ко мне, задержанного нужно в камеру проводить.
- Ты не прав, страж! – укоризненно сказал ему Вяйнямёйнен.
- Поговори у меня! – беззлобно ответил капитан. – Раз уж попал к нам, значит, мы правы. И не тебе нас учить!
- А сие еще неизвестно, - задумчиво проговорил рунопевец.
Идти пришлось в цокольный этаж здания. Истёртые тысячами арестантских ног ступени лестницы равнодушно позволили Вяйнямёйнену спуститься вниз. Мрачный длинный коридор, освещённый тусклой лампочкой, выстроившиеся в шеренгу железные двери и стойкий запах злоключений встретили рунопевца. Но он по-прежнему не высказывал никакого беспокойства и любознательно таращился на всё.
- Лицом к стене! – скомандовал конвоир возле двери с грубо намалёванной чёрной краской цифрой «3».
Вяйнямёйнен усмехнулся и покорно уткнулся носом в холодную, пахнущую плесенью штукатурку. Андреев загремел связкой ключей, выбрал из неё нужный, отпер дверь и издевательски произнёс:
- С новосельем!
Старец шагнул в камеру, но чуть замешкался на пороге. Тут же сильный толчок раскрытой ладонью в спину поторопил его. Лязгнула замком тяжёлая дверь, отсекая вековечного песнопевца от остального мира.
Глава 21
«По местам упрячу разным:
Уложу в навозной куче
Иль заброшу в угол хлева…».
«Калевала», руна третья
Оперуполномоченный Васильев не обманул антиквара. Когда Эйно, выдержав отведённые ему пять минут, осторожно выбрался из кабинета и прокрался к выходу из УВД, назойливого финика нигде не наблюдалось. Эйно с облегчением вздохнул и улыбкой стёр со своего лица хмурое выражение. Йес! Он его сделал! Кем бы ни был этот хитроумный финн, он его сделал! Кантеле у него и другим охотникам за древностями придётся очень постараться, собирая еврики, чтобы заполучить инструмент себе.
Наплевав на расчёты, сделанные Ириной и Киром относительно того, что антиквар непременно вернётся в свой салон, Эйно развернулся спиной к улице, на которой его поджидали студенты и подъехавшие на шикарном джипе с питерскими номерами незнакомцы, и зашагал в другую сторону. До старого дома сталинской постройки, в котором он совсем недавно купил квартиру, было рукой подать. Правда, в ней ещё вовсю шёл ремонт, и жить в запахе краски и среди стройматериалов было практически невозможно, зато никто не знал об этой новой берлоге Пуолокайнена. А потому она была, на его взгляд, самым надёжным местом в ненадёжной, в общем-то, ситуации.
Пройдя через тень дворовых раскидистых тополей, антиквар открыл охраняемую домофоном дверь подъезда магнитным ключом и почти бегом вбежал на третий этаж по пропахшей кошачьей мочой лестнице. Крепкая дверь его нового обиталища клацнула хитрым замком и тяжело отворилась. Фу-у-у! Теперь можно было вздохнуть спокойно.
Эйно прошествовал на кухню, которая была единственным помещением в квартире, где ремонт уже финишировал. Сел на табурет из нового кухонного гарнитура, уже занявшего своё место, выложил на стол из пакета старинное кантеле. Долго смотрел на него оценивающе и в то же время восхищённо. Повидавший на своем веку немало древностей, Эйно сейчас ещё раз убедился в том, что в руки ему попала действительно уникальная вещь. Ему даже захотелось положить кантеле на колени и легко пробежать пальцами по омерзительно выглядевшим струнам, изготовленным стараниями Кира из обычной лески. Но прагматичный Эйно сдержал свой порыв и огляделся. Не до музыки, пора решать, куда же спрятать ценную вещь? Рабочие придут продолжать ремонт только утром в понедельник, значит, в квартиру до этого времени никто не сунется. Но чем чёрт не шутит, пока Бог дрыхает?! Лучше перебдеть, чем недобдеть. И найти для кантеле стопроцентно укромное местечко, в котором оно проведёт полторы суток в покое и тишине, не мозоля глаза нескромным людям, падким на чужое добро.
- Куда же его спрятать? – вслух произнёс Эйно.
В пустой квартире его голос прозвучал гулко и чужеродно, как в склепе. Эйно усмехнулся нелепому сравнению, пришедшему ему в голову, и остановил взгляд на пустой коробке из-под водопроводного крана, скромно и ненавязчиво выглядывающей из щели под мойкой. А что! Неплохая прятка от тех, кто может случайно забрести в его не до конца отремонтированное логово.
Эйно поднялся с табурета и вытащил коробку на свет Божий. Открыл. В неприглядном нутре покоилась нераспечатанная бутылка водки.
- Ни хрена себе кран! – весело удивился Эйно и в голос расхохотался. – Видать не я первый облюбовал эту тару в качестве сейфа.
Догадаться, кто сделал в квартире Эйно алкогольную заначку, было нетрудно. Конечно, дядя Тойво – сантехник от Бога! Если, разумеется, бывают божественные сантехники. Про таких прежде говорили – золотые руки. Но, так уж повелось с незапамятных времён в нашей стране, что руки из благородного металла даются работягам исключительно в паре с иссохшей от жажды глоткой. И утоляют они её водкой, портвейном, пивом и вообще всем, что горит и может хоть чуточку задурить голову. Не был исключением и дядя Тойво – стопроцентно обрусевший финн. Уважал он водочку, ох, как уважал! Но делу его алкогольные возлияния не мешали. Мурлыча что-то себе под нос, Тойво Вестеринен и после доброго принятия на грудь споро управлялся со своими вентилями, трубами и унитазами. И столь ловко, что был нарасхват. Никому и в голову не приходило отказываться от его услуг по причине тойвовской алкогольной зависимости.
- Эх, Тойво Яковлевич! – весело-скорбно покрутил головой Эйно. – Видать на похмелку себе приготовил, чтобы в понедельник точно на работу прийти. Разумно! Иначе как себя заставишь из дому выгрестись?
Эйно снова хохотнул и выставил водку на стол на видное место. Приходи, дядя Тойво, похмеляйся! И даже наклоняться не придётся в поисках припрятанной водочки.
В освободившуюся коробку антиквар осторожно упаковал кантеле. Но прятать ее под мойку не стал, нашел место получше. Встав на табурет, Эйно положил коробку с кантеле на настенный посудный шкафчик и придвинул к самой стене. Спрыгнул на пол. Прятка получилась изумительная, снизу ничего не было видно и вряд ли кто в течение суток-двое будет повторять акробатическое упражнение Эйно. Ремонт на кухне закончен, а значит, даже работягам незачем будет прыгать по табуретам. Впрочем, Эйно рассчитывал продать кантеле еще до понедельника. А чего ждать? Покупатели есть, товар есть, остается только найти приемлемую для обеих сторон цену. Но это уже, как говорится, дело техники. А технике продаж Эйно уже давно обучился.
Глава 22
«Я попал уж было в тину,
По колено был в трясине
И по бороду в грязи был;
Но я – муж других не хуже ‑
И тогда не пал я духом.
Стал я тотчас чародеем,
Сам я начал заклинанья…».
«Калевала», руна двенадцатая
Бравый сержант Семёнов лихо подкатил к «Акварелям» на полицейской «Волге». Взвизгнул тормозами, обратив на себя внимание гуляющего люда, и, поймав взгляд Ирины, приветственно помахал ей ладонью. Девушка улыбнулась и махнула ему в ответ.
- Андрюшка подъехал, - объяснила Ира нахмурившемуся Кириллу.
Сержант выбрался из своего ментовоза и подошел к их столику.
- Привет! – поздоровался он.
- Знакомьтесь, - сказала Ирина. – Это Кирилл, он на юридическом учится, а это Андрей, он…
- Изучаю юриспруденцию на практике, - весело хохотнул Семёнов, крепко пожимая руку Кириллу.
Андрей присел на свободный стул закурил и сразу взял быка за рога:
- Ну, что тут у вас? Вводите в курс дела, если смогу, помогу.
Ира глянула на Кирилла и, уловив его разрешающий кивок, заговорила:
- Тут такое дело, Андрей… Даже не знаю, с чего начать…
- Если не знаешь с чего начать, начни с истока реки, как советовал нам учитель географии, - посоветовал сержант. – Помнишь его?
Ира кивнула, но отвлекаться на общие школьные воспоминания не стала. Она задумчиво потёрла красивый лоб и продолжила:
- В общем, мы по поводу того мужчины, которого ты только что доставил в свою полицию.
- А откуда вы знаете, кого я доставил? – подозрительно уставился на неё земляк.
- Ты сам нам сказал, что задержал того человека, который на лошади скакал.
- А, вот оно что! – понимающе кивнул Андрей. – Ну и что вы об этом хулигане хотите сообщить?
- Андрей, - твёрдо сказала Ирина. – Нужно сделать так, чтобы его отпустили.
- И как ты себе это представляешь? – криво улыбнулся Семёнов. – Подойти к начальству и сказать, что моя одноклассница просит отпустить человека, который оказал сопротивление полиции, сломал руку патрульному, а до этого, нарушая все возможные правила, гарцевал на украденном коне по улицам города и по железнодорожным путям вдобавок? Так что ли?
Кирилл наклонился над столом и шёпотом произнес прямо в лицо новому знакомому:
- Это не просто человек, это Вяйнямёйнен! Герой «Калевалы», вековечный заклинатель и рунопевец.
Сержант поперхнулся, прокашлялся и укоризненно произнёс, обращаясь к Ирине:
- Ир, ты бы хоть предупредила, что твой приятель со странностями.
- Это не странности, Андрей! – серьёзно ответила Ирина. – Кир правду говорит.
Сержант попеременно взглянул на них обоих, побарабанил пальцами по столу, а потом приказал:
- Рассказывайте!
- Андрей! – начал Кирилл. – Ты никаких странностей в этом задержанном не заметил? Как он себя вёл, что говорил, что делал? Думаю, Вяйне наверняка чем-то обратил на себя внимание, сделал что-то необычное.
Андрей курил и молчал.
- Ну! – поторопила его Ирина.
- Не нукай, не запрягала ещё, - хмуро отозвался сержант. – Предположим, что да. Были в нём странности. Ну и что из этого следует? Мало ли разных придурков на день города в Петрозаводск съезжается? Так что их всех колдунами считать?
- А что тебя насторожило? – спросил Кирилл.
Андрей опять помолчал, раздражающе выбив пальцами барабанную дробь по столешнице, и неохотно ответил:
- Ну, он от наручников непонятно как освободился, потом руку Витьке Смирнову сломал, причём быстро как-то, одним движением ладони. И до этого ещё…
- Что до этого?
- Понимаете, его поезд должен был раздавить вместе с конягой. Всего метр какой-то до тепловоза оставался, мы видели. И вдруг конь взлетел, как птица, и спланировал в сторону от поезда. Вот это мне совсем непонятно. Такого просто быть не может!
- Может, Андрюша, может! – положила руку на ладонь сержанта Ирина. – Мы уже и не такое видели.
- А что, ещё что-то было? – заинтересованно посмотрел на одноклассницу Андрей.
- Было! – подтвердил Кир. – Но об этом после.
- Нет, сейчас! – твёрдо сказал сержант.
Пришлось коротко ему рассказать о снежном буране, общей «Летке-енке», битве с доморощенными рыцарями…
- Ты можешь что-то сделать, чтобы вытащить Вяйнямёйнена из кутузки? – спросил после рассказа Кир. - Когда его вытащишь, мы тебе всё подробно расскажем.
- Я что, генерал? – хмыкнул Семёнов. – Я простой мент, меня никто и слушать не будет. А если скажу, что это Вяйнямёйнен, то меня в психушку упакуют. Да и не верю я ещё вам до конца.
- Тогда посмотри сюда, - сказал Кир и продемонстрировал Семёнову меч старца, до сих пор спокойно лежащий на его коленях.
Сержант вытащил меч до половины из ножен, осторожно потрогал острое лезвие и ошарашено уставился на Кира:
- И он с этим по городу гулял?
- Ну да.
- Да за такой ножичек вполне реально на зону загреметь. И столько судья отмерит, что мало не покажется! На всю длину этого клинка.
- Теперь веришь, что это не простой человек? – спросила его Ирина.
Андрей отрицательно покачал головой:
- Может, он украл его где-то. Может такое быть?
Кир и Ирина переглянулись отчаянно. Как убедить Андрея, что Вяйнямёйнен – это не сказка, а самая что ни на есть реальность? Какие у них ещё есть доказательства? И вдруг Кир вспомнил. Но имеет ли он право приводить этот аргумент? Не слишком ли велик риск? Рука Кира медленно заползла в карман джинсов и замерла там.
- Значит, не веришь? – спросил он, глядя прямо в глаза Андрею.
- Извините, ребята, но нет. Всё, что вы говорите, это просто несерьёзно. Если что, звоните. А меч я у вас заберу, от греха подальше.
Андрей поднялся, прихватив с собой оружие Вяйнямёйнена, кивнул на прощание и пошел к машине. Кир понял, что пришло время последнего аргумента, иначе ещё и меч придется выручать из полиции.
- Погоди, Андрей! – крикнул он.
Семёнов обернулся, подождал. Кир и Ира подбежали к нему.
- Давай так! – сходу предложил Кирилл. – Сейчас мы отъедем подальше от всяких глаз, и я тебе покажу кое-что. Если ты и после этого нам не поверишь, можешь делать что хочешь, мы от тебя отстанем. Годится?
- Давай! – без всякого интереса согласился Семёнов, укладывая меч в багажник «Волги». – Садитесь в машину. Только учтите, что времени у меня в обрез.
- Ничего, - успокоил его Кир. – Это не займёт много времени.
- Что ты задумал? – шепнула ему на ухо Ирина.
- Увидишь! – загадочно подмигнул ей в ответ Кир.
Далеко Семенов отъезжать не стал. Он зарулил в один из тенистых дворов неподалёку и сказал Кириллу:
- Ну, показывай, что хотел.
- Из машины выйдем, - предложил Кир.
Андрей пожал плечами, заглушил двигатель и выбрался наружу. Кирилл подошёл к нему и вытащил из кармана свой мобильный телефон. Поиграл польцами по экрану и повернул его к сержанту:
- Видишь?
Андрей вгляделся. В крохотном изображении он лёгко угадал задержанного.
- Да, это он. И что?
- А вот что! – Кирилл нехорошо усмехнулся и включил просмотр.
- Oi Ukko, ylijumala
tahi taatto taivahinen,
vallan pilvissä pitäjä,
hattarojen hallitsija! - понеслось из маленького динамика.
- Кирилл, не надо! – крикнула Ирина, только сейчас поняв, что замыслил ее друг.
- Надо! – жёстко припечатал Кир. – Не мешай, всё будет в порядке.
Андрей с любопытством таращился на маленького Вяйнямёйнена на экране. Хотел ещё что-то спросить, но вдруг асфальт под ним дрогнул, и он пояс ухнул вниз. Рот его раскрылся в изумлении, фуражка отлетела в сторону, и Андрей едва успел уцепиться обеими руками за бампер полицейской «Волги».
- Oi Ukko, ylijumala… - продолжал бубнить с экранчика лилипут Вяйнямёйнен.
- Что это? - растерянно пробормотал сержант. – Ребята, помогите!
- Теперь веришь? – жёстко спросил его Кирилл.
- Во что? – глупо спросил Семёнов, чувствуя, что холодная трясина так и заглатывает его.
- В то, что мы тебе говорил про Вяйнямёйнена?
- Верю, верю! – отчаянно забормотал Семёнов, судорожно цепляясь за скользкий бампер.
- Кир, не надо! Ну, пожалуйста! – чуть не плакала Ирина.
Кир мрачно усмехнулся и выключил запись. Засасывание сержанта прекратилось. Начав прокрутку записи сначала, Кир обратил заклятие вспять.
Когда сержант Семёнов вновь обрёл твердую почву под ногами, он поднял с земли фуражку, отряхнул её о колено и, водрузив на только что чуть не погубленную головушку, проронил в никуда:
- Ну вы, блин, даёте!
- Это не мы, это Вяйнямёйнен! – грустно и виновато сказала ему Ирина.
- Пусть будет так, - покорно согласился Семёнов. – Ладно, уговорили, поеду в отдел, узнаю, чем можно помочь вашему заклинателю, будь он неладен.
Он открыл багажник, покрутил в руках меч Вяйнямёйнена и протянул его Кириллу. Уже усевшись на водительское место, вдруг спросил:
- Он что, в любой момент может любого вот так засосать в землю?
- Может! – подтвердил Кирилл.
Семёнов ничего не ответил, надавил на газ и «Волга» поехала со двора.
- Как ты мог, Кир? – с горечью спросила приятеля Ирина. – А вдруг обратно не получилось бы?
- А что оставалось делать? – вопросом на вопрос ответил Кир. – Я не знал, как убедить его в нашей правоте. И потом, всё же закончилось хорошо.
Глава 23
«О ты, глупый, сумасшедший,
Человек с рассудком слабым!
Без причины, без болезни
К Туони ты сюда спустился.
Шёл бы лучше ты обратно,
Шёл бы в собственную землю…».
«Калевала», руна шестнадцатая
От тычка конвоира старец вылетел чуть не на середину камеры, но на ногах устоял, уцепившись рукой за железную стойку нар. Огляделся с интересом. Небольшую комнатку освещал только дневной свет, пробивающийся через решётку маленького оконца под самым потолком. Обстановка камеры не поражала излишествами. Двухъярусные нары по бокам, стол посередине и лавка возле него. В углу у двери раковина и параша, укрытая от глаз невысокой кирпичной стеночкой. И всё. Всех обитателей - только один человек, свернувшийся калачиком на нижней шконке, и замотавший голову видавшим виды засаленным пиджачком. По всей видимости, он спал, поскольку никак не отреагировал на появление нового постояльца. Вяйнямёйнен хмыкнул и уселся на лавку возле стола. Подпёр ладонями свою бороду и задумался о чём-то своем, рунопевском.
Так прошло около получаса. В камере было тихо, только равномерно капала вода из плохо закрученного крана.
- Погоняло есть?
Вяйнямёйнен вздрогнул от неожиданности. Хриплый голос соседа, который впился в него острым взглядом, толчком вывел старца из состояния задумчивости. Он ответил на волчий блеск очей незнакомца стойким и холодным выпадом серых глаз и ничего не ответил. Сосед рывком сел на нарах, скрестив ноги по-турецки.
- Молчишь? – не то каркнул, не то хохотнул он. – Ладно, разговоришься еще. Меня, между прочим, Лёхой-психом обзывают. Слыхал про такого?
Сейчас, когда Лёха сел, старец отметил его достаточно высокий рост, длинные, жилистые руки, разукрашенные синими татуировками, изборождённое глубокими морщинами лицо. Во рту Лёхи тускло поблёскивала фальшивым золотом фикса.
Молчать дальше Вяйнямёйнен не посчитал нужным. Раз уж сосед сказал, как его зовут, то можно было и самому представиться.
- Вяйнямёйнен, - просто сказал старец.
- Ха! – развеселился Лёха, хлопнув по острым коленкам ладонями. – Немой заговорил. Вяйнё… Вяйнямя… Чёрт! Никогда не мог выговорить это имечко. Можно, я тебя Вано буду называть? А то твою кликуху с бодуна и не выговоришь.
Вяйнямёйнен согласно кивнул.
- Замётано! – вновь осклабился Лёха. – Держи кардан!
Старец крепко пожал протянутую ладонь, на тыльной стороне которой растопырилось тонкими синими лучами не то закатное, не то рассветное солнце. Новый знакомый попытался было проверить силушку Вяйнямёйнена, но, почувствовав достойного соперника, быстро сдался.
- Силён! – уважительно кивнул он головой, пошевелив мятыми пальцами, освобождёнными из хватки Вяйнямёйнена. – Местный будешь?
- Издалека прибыл, - туманно ответил старец.
- А за что легавые замели?
- Легавые? – непонятливо сдвинул брови рунопевец.
- Ну да! Легавые, мусора, краснопёрые, менты, короче, волки позорные за что тебя взяли и в камеру законопатили?
По тону Лёхи Вяйнямёйнен догадался, кого он награждает стол нелестными эпитетами, и ответил по существу:
- Говорят, коня я украл, да ещё руку одному из них покалечил.
- Так ты конокрад? – заржал Лёха-псих. – Во даёшь! Это в наше-то время. И руку, говоришь, мусорку сломал? Молоток! А по виду не скажешь, выглядишь полным лохом из театра какого-нибудь или народного коллектива балалаечников.
Выудив откуда-то из складок своей одежды сигаретный окурок, Лёха сунул его в рот и пошевелил губами, перегоняя из одного угла губ в другой:
- Эх, прикурить бы! У тебя огонька, случайно нету?
Вместо ответа Вяйнямёйнен тихонько забубнил:
- Oi Ukko, ylijumala
tahi taatto taivahinen,
vallan pilvissä pitäjä,
hattarojen hallitsija!..
Лёха-псих даже рот чуточку приоткрыл от изумления. Наверно подумал, что его угораздило присоседиться к настоящему психу, от которого неизвестно чего ждать. И ухо с таким надо держать востро, тем более что силён бродяга, по-настоящему силён, это по его рукопожатию чувствовалось. Но, побормотав пару минут, Вяйнямёйнен замолчал и протянул к Лёхе руку ладонью вверх. Прямо посредине её трепетал узкий язычок пламени, точь-в-точь, как в тот раз, когда старец демонстрировал своё умение Киру на набережной.
Вытаращив изумлённые глаза, Лёха-псих осторожно дотянулся окурком до пламени и затянулся. С наслаждением вдохнул и выдохнул табачный дым. Несколькими затяжками добил хабарик и только потом сказал:
- Ну ты даёшь! Прямо фокусник какой-то. А меня так научишь?
- Это что! – небрежно махнул рукой Вяйнямёйнен. – Я ещё и не такое могу.
- Что, например? – заинтересовался Лёха.
- Всколыхнуть могу озёра, горы медные обрушить, камни твёрдые расплавить, бурю снежную устроить! – хвастливо продекламировал рунопевец.
- Вот, блин! – тихонько выругался Лёха-псих. Он только-только решил, что сосед у него хоть и со странностями, но всё же нормальный, а тот опять крышей поехал. И чего теперь делать? Где-то он слышал, что сумасшедших лучше не раздражать, если не хочешь головняков огрести. Ладно, сделаем вид, что поверили в эти бредни.
- Вано, если ты всё это можешь, то как же ты дал ментам себя повязать? Чего ж не свалил от них?
- Чудовище огромное и ревущее помешало, - честно признался Вяйнямёйнен, вспомнив тепловоз, гнавшийся за ним по блестящим рельсам. – Еле-еле от него ноги унес.
Лёха впал в столбняк. Похоже, крышняк у Вано съехал основательно. Как бы на людей бросаться не стал. Тем более что из людей здесь один только Лёха-псих. Заканчивать свою лихую жизнь в камере от рук скорбного умом мужика Лёха не собирался. Он бросился к дверям камеры и изо всех сил забарабанил по ней кулаками. Вяйнямёйнен с любопытством следил за ним.
Стучать Лёхе пришлось минуты три. Затем в двери открылась «кормушка» и злой голос белобрысого Андреева проорал:
- А ну тихо! Что там у вас стряслось?
- Слышь, начальник! – торопливо стал объяснять ему Лёха. – Убери от меня этого соседа или меня в другую камеру переведи от него. У него, в натуре, чердак совсем потёк, того гляди на людей бросаться начнёт. Гадом буду, он маньяк конченый! А я честный вор, мне западло богом обиженных гасить.
Но вертухай только осклабился в ответ неприятно:
- Что, Лёха, псих круче тебя нашелся? Вот и посиди с ним вместе, подумай о жизни своей бренной. А в других камерах места для тебя нет. Понял, урка недоделанный!?
«Кормушка» с треском захлопнулась, и Лёха обессилено присел на корточки у стены.
Но Вяйнямёйнен и не думал бросаться на собрата по несчастью. Смотрел на него вовсе даже не зло, скорее, с интересом. И в глазах его прыгали весёлые искорки.
- Решил, что я умом тронулся? – спросил он.
- Нет, что ты! – фальшиво сверкнул фиксой Лёха.
- Решил-решил! – покивал головой рунопевец. – Но ты не прав. Твёрд я в разуме. Просто интересно мне стало, как у вас с теми обращаются, кто законы нарушают, вот и решил сам побывать в тюрьме.
- Побывал? – зло усмехнулся Лёха-псих. - И что дальше?
- Да ничего, - пожал плечами Вяйнямёйнен. – Теперь надо на свободу выбираться.
Лёха обидно заржал:
- Ну-ну, попробуй! Только я ещё ни разу не слышал, чтобы из этого подвала хоть кто-нибудь на рывок ушёл. Из зоны, да, бывает, но отсюда…
- Значит, первым буду, - просто сказал Вяйнямёйнен. – Ты со мной пойдёшь?
Взглянув в его глаза, Леха понял, что Вано не шутит, что он на самом деле готов сбежать. И не было в очах внезапного знакомца сумасшедшинки, они светились ясным умом и твёрдой волей.
- А как? – спросил шёпотом Лёха.
- После обскажу, - улыбнулся Вяйнямёйнен. – Только мне отдохнуть немного надо, умаялся я сегодня.
- Так ложись! – показал ему на соседние нары Лёха. – Через часик разбужу.
Глава 24
«Я солгал тебе немножко,
Не сказал тебе я правды.
Ну, теперь скажу наверно…».
«Калевала», руна шестнадцатая
Спрятав щучье кантеле, Эйно в приподнятом на долларовую высоту состоянии духа выскочил из своей недоремонтированной трёхкомнатной хаты на улицу. Он чувствовал себя победителем, Наполеоном, Гераклом, Робеспьером… Правда, насчёт последнего антиквар не совсем был уверен, но наверняка у того были какие-то победы, раз его имя намертво застряло в мировой истории и школьных учебниках. Впрочем, пока было рано упиваться пением фанфар, звучащим в ушах, следовало довести хорошо начатое дело до логического конца, пахнущего кружащим голову ароматом европейской единой валюты. Для этого следовало вернуться к антикварному салону, куда непременно должны были заявиться потенциальные покупатели редкой вещицы.
Подойдя к дверям, антиквар вытащил из кармана связку ключей, выбрал длинный с затейливыми бородками и вставил его в замочную скважину.
- Добрый день, Эйно! – услышал он за спиной вкрадчивый голос с едва уловимой хрипотцой, доселе слышанный им лишь в телефонной трубке.
Антиквар резко обернулся. Перед ним стоял высокий седой старик, опирающийся на чрезмерно толстую трость с серебряным набалдашником. За его спиной маячили серопиджачными истуканами двое крепко сколоченных парней.
- Иосиф?! – не то спросил, не то удивился Эйно.
- Он самый! – ещё лучезарнее расплылся в улыбке Иосиф Файенберг.
- Но… - растерялся Эйно, - ты же должен только завтра приехать.
- Как видишь, поторопился, мой юный друг Эйно, - усмехнулся Иосиф. – Ты пригласишь меня к себе или так на улице и будем разговаривать?
- Проходи, конечно! – спохватился Эйно, возвращаясь к отпиранию дверей.
Он широко распахнул стеклянные двери салона и приглашающе вытянул руку:
- Прошу!
Иосиф Файенберг буркнул что-то неразборчивое своим молчаливым спутникам и прошествовал в резиденцию Эйно Пуолокайнена с видом, по меньшей мере, великого князя. Двое его спутников замерли у дверей со стороны улицы. Лица их оставались бесстрастными.
Эйно провёл Файенберга в свой крохотный кабинетик за стеклянной витриной. Иосиф уселся на мягкий кожаный диван, сам хозяин занял место за столом. Ощутив седалищным нервом твёрдую поверхность родного стула, Эйно немного приободрился. В конце концов, ничего страшного пока не произошло. Файенберг деловой человек и разговор тоже должен быть деловым. Хотя бы в первые минуты. А такие переговоры о купле-продаже Эйно вести умел.
- Чай? Кофе? – улыбнулся он гостю. – Или, может, капельку коньячка за встречу?
- Нет, спасибо! – отрицательно качнул головой Файенберг. – Лучше сразу к делу, мне ведь ещё сегодня домой в Ленинград возвращаться.
Иосиф Файенберг всегда, сколько помнил Эйно, называл Санкт-Петербург Ленинградом. И только иногда – Питером. Но никогда Санкт-Петербургом. Кстати, почему? Может, полюбопытствовать?
- Я ведь блокаду пережил в этом городе, - сказал Иосиф, положив свои худые бледные руки на серебряный набалдашник трости, поставленной между ног. – Он навсегда останется для меня Ленинградом.
Эйно постарался скрыть своё удивление. Вот это прозорливость! Может, он мысли читает?
- Да нет! – снова разлепил губы Файенберг. – Читать мысли не умею, но они все на твоём лице, как в зеркале отражаются.
Эйно спрятал лицо за монитором, стоящим на столе. На всякий случай, чтобы Иосиф ещё чего-нибудь на нём не прочёл. Экран был потухшим и Эйно шевельнул мышкой, чтобы оживить его. В строке сообщений электронной почты высветились два непрочитанных письма. Но едва антиквар вознамерился открыть их, как Файенберг снова заговорил. И Эйно тут же забыл о своём намерении.
- Эйно! – значительно произнес питерский гость. – Я готов заплатить за предложенную тобой вещицу сто тысяч евро. Разумеется, деньги будут уплачены только после того, как я сумею убедиться в её подлинности.
- Сколько?! – чувствуя, как от его лица отливает кровь, хрипло переспросил внезапно пересохшим горлом Эйно.
- Сто тысяч евро, - просто повторил Файенберг, словно речь шла о какой-то безделице.
Эйно прокашлялся, переваривая полученную информацию. За кантеле он намеревался выручить в лучшем случае полсотни тысяч европейских денежных знаков. Но Файенберг с самого начала предложил вдвое большую сумму. Было над чем задуматься. И радужный дым скорого богатства закружил голову антиквара.
- Ну-у-у! – протянул он. – Это же смешная цена, Иосиф!
- А сколько ты хотел? – усмехнулся одними губами Файенберг, взгляд которого блеснул серыми льдинками.
- По меньшей мере, раз в пять больше, - скаламбурил Эйно.
- Эйно! – укоризненно произнес Файенберг. – Разве ты не слышал поговорки «жадность фраера сгубила»?
Эйно промолчал, только до боли закусил нижнюю губу. Он решил стоять на своей цене насмерть, как бойцы Красной армии под Сталинградом. Однако Файенберг не был немецкими дивизиями и не собирался вязнуть в позиционных боях на городских улицах. Он сразу бросил в бой тяжёлую артиллерию.
- Эйно, ты же деловой человек и понимаешь, что ты не в том положении, чтобы торговаться. Как ты думаешь, для чего со мной ездят двое помощников?
Антиквар вспомнил двух громил в серых пиджаках и знобко поёжился? Неужели вновь возвращаются лихие девяностые годы двадцатого столетия? Впрочем, Файенберг не знает, что тогда Эйно Пуолокайнен вёл свой бизнес по предложенным российским правилам, называемым беспределом. Антиквар внезапно успокоился и отдал Красной армии своей души приказ готовиться к сражению.
- Да, кстати, Иосиф! – лучезарно улыбнулся он. – Хочу показать тебе одну забавную вещь.
Эйно встал из-за стола и, повернувшись спиной к гостю, подошёл к книжной полке, уставленной старинными книгами. Снял с неё толстый том дореволюционного издания Гёте и положил на стол. Подозрительность, вспыхнувшая было в суровых глазах Файенберг, растаяла. Он равнодушно скользнул взглядом по обложке, книга его явно не заинтересовала. А зря! Усевшись обратно на стул, Эйно открыл пухлый том. Страницы внутри него были аккуратно вырезаны, и в получившемся углублении лежал небольшой, но боеспособный браунинг. Антиквар достал его и недрогнувшей рукой направил прямо на собеседника.
- Неплохо! – прокомментировал его действия Файенберг.
Он перестал опираться на трость и положил её на колени. Откинулся на мягкую спинку дивана. Глаза его были по-прежнему спокойны и холодны. И Эйно опять стало не по себе от этого не показушного, а самого натурального спокойствия.
- Эйно! – мягко произнёс Файенберг. – То, что ты сейчас делаешь, это лишнее и никак тебе не поможет. Я могу увеличить цену до ста пятидесяти тысяч, но это предел. Откажешься – пеняй на себя.
В это время от дверей салона послышались какие-то крики и звуки борьбы. Эйно на секунду отвлёкся от деловых переговоров и глянул в ту сторону. Когда взгляд его вернулся обратно, то упёрся в протянутую к его лицу трость. На конце трости зияло могильной глубиной холодное дульное отверстие.
- Между прочим, - спокойно заметил Файенберг. – Заряжено картечью и на таком расстоянии твоя голова просто взорвётся от выстрела.
Молодой и старый антиквары скрестили взгляды. Опыт и дерзость боролись друг с другом, не желая уступить.
Открылась дверь в салон, прозвенел колокольчик, и голос одного из бодигардов нарушил тишину:
- Босс, тут какой-то иностранец в дверь рвётся, кричит, что хочет с хозяином салона переговорить.
- Впусти! – приказал Файенберг, медленно опуская свою смертоносную трость. Эйно, следуя его примеру, тоже спрятал браунинг в книгу, закрыл обложку.
Через минуту в кабинет за витриной ворвался слегка расхристанный, помятый и пылающий праведным гневом финский подданный Ахти Саакаринен.
Глава 25
«Повернул замок он пальцем,
Поднял он засов рукою,
Без труда замки он отпер
И легко открыл ворота…».
«Калевала», руна сорок вторая
Вяйнямёйнен спал недолго, всего-то с полчаса. Лёха-псих за это время и продумать до конца не успел, как вести себя с этим неожиданным сокамерником. Только-только успокоился, переварив в мозгах ситуацию, а Вяйнямёйнен уже заворочался на жёстких нарах, зашевелился, закряхтел.
Лёха приподнялся на локте, глянул в его сторону:
- Выспался уже?
Вяйнямёйнен сел на своей шконке, свесил ноги к полу:
- Разве выспишься тут? Так, покемарил одним глазком.
- Привыкай, - хохотнул сиделец. – Пуховых перин арестантам не положено.
Вяйнямёйнен почесал пятернёй свою густую бороду, встал, потянулся так, что его суставы затрещали, словно берёзы на карельском морозе в январе. Широко зевнул, прикрыв рот ладонью, и, завершив этим обряд просыпания, спросил равнодушно у Лёхи:
- Ну что, идёшь со мной на рывок?
Слово «рывок» рунопевец произнёс со вкусом, словно смакуя новое, неизведанное ранее кушанье. Вообще, старец, как не раз уже можно было убедиться, легко впитывал новые слова и умело распоряжался ими, вставляя их в свою речь именно туда и так, как нужно.
- Мне семерик корячится, - глухо откликнулся вор. – А погулять ещё, ой, как хочется. Если подорвёшься – я с тобой. Но смотри, если кинешь меня…
Вяйнямёйнен никак не отреагировал на угрозы соседа-узника, встал лицом к стене, из-за которой едва доносились звуки с воли, и скомандовал:
- Встань за мной! Когда скажу «пошли», двигайся за мной быстро и не раздумывая, что бы ни происходило. Понял?
Лёха-псих послушался, хоть и скривил своё изрядно поношенное лицо в недоверчивой гримасе.
Вяйнямёйнен раскинул руки в стороны и завёл свое извечное «Oi Ukko, ylijumala…». Лёха маячил за его спиной и очень серьёзно вслушивался в это пение, пытаясь разгадать истинный смысл непонятных слов. И пропустил момент, когда стены камеры стали словно растворяться в белёсом густом тумане. А когда понял, что происходит что-то не то, удивлённо ахнул:
- Вано! Что происходит?
Рунопевец продолжал бормотать, оставив вопрос сидельца без ответа. А туман густел и густел, покрывая уже не только стены, но и всю убогую обстановку полицейской темницы.
- Вано! – ещё раз попытался докричаться до заклинателя Лёха-псих.
Вяйнямёйнен опять ничего не ответил, только пение его стало громче и уже не просто звучало, а гремело и стонало, отдаваясь в тумане многоголосым эхом. Словно все демоны древних карелов пришли на помощь вековечному заклинателю.
Когда Лёха-псих, сердце которого бешено колотилось о рёбра, уже ничего не видел в окружающей его молочной тьме, рунопевец зычно скомандовал ему:
- Пошли!
Лёха едва успел схватиться за одежду устремившегося вперёд Вяйнямёйнена, шагнул за ним, натолкнулся на его спину, чуть не упал, но устоял на задеревеневших от необычных чувств ногах и засеменил ими куда-то вглубь колдовского тумана. Сколько он так двигался, Лёха не запомнил, только казалось ему, что прошла целая эпоха. Время вдруг стало вязким и влажным, как болотная трясина, и всё засасывало и засасывало в свою глубь находящуюся в полном раздрае душу вольного бродяги.
Лёха закрыл глаза и, махнув на всё рукой – будь что будет! – отдался во власть Вяйнямёйнена, который так и не переставал бубнить своё «пуукко-муокко-юкуоо-туйкко…».
Внезапно старец остановился и Лёха с размаху врезался носом в его широкую спину. Больно ткнулся! Так, что искры из глаз брызнули. А когда вспыхнувший в зрачках фейерверк сгорел дотла, Лёха вдруг с удивлением обнаружил, что окружавший их туман развеялся, а осточертевшая ему до зубовного скрежета камера исчезла вместе с ним.
Лёха-псих потряс головой, пытаясь отогнать наваждение, но камера не вернулась. Они с Вяйнямёйненом стояли на краю седой скалы, о подножие которой, внизу, торопясь и толкаясь, бились вечно юные волны древнего Онежского озера. Но не того, к которому привык Лёха – с плавающим на поверхности городским мусором – а совсем другого, чистого, прозрачного, первозданного. О его волнистую бескрайность с удовольствием высекало мириады весёлых искорок недавно взошедшее утреннее солнце.
- Где мы? – с трудом сглотнув пересохшим горлом, хрипло спросил Лёха у старца.
- В Вяйнёле, - просто ответил Вяйнямёйнен, полной грудью вдыхая прохладно-хрустальный воздух.
- А это где? – не понял спутника Лёха.
- У меня в гостях, - пояснил старец и шагнул на едва заметную тропу, вьющуюся среди камней вдоль берега Онего.
Секунду помедлив, Лёха поспешил за ним. Все вопросы он решил приберечь на потом. Пока же ему было ясно одно: либо полоумный бородач загипнотизировал его и тогда он рано или поздно вновь проснётся на жёстких опостылевших нарах, либо его сокамерник каким-то совершенно неведомым способом действительно вытащил его на волю. Второе было предпочтительнее, и Лёха решил насладиться свободой, даже если она ему всего лишь пригрезилась в гипнотической дрёме.
А вокруг шумели кронами высоченные корабельные сосны. До них ещё не добрались корабелы Петра Великого, чтобы срубить красавиц на мачты для победоносных фрегатов. Да и самого Петра ещё не было на свете, многие сотни лет отделяли древнюю Вяйнёлу от рождения царя, одним движением руки вздыбившего этот северный край и основавшего у кромки Онего ещё один град своего имени – Петрозаводск.
Лёха едва поспевал вслед за широко шагающим по жёлтой хвое Вяйнямёйненом. А тот, видимо, хорошо знал эти края, поскольку, не оглядываясь и не сверяя направление движения, точно знал куда идти. Внезапно Лёха остановился как вкопанный. На берегу озера стоял громадный лось, голову которого украшали колоссальной величины рога. Он косил коричневым глазом в сторону идущего к нему Вяйнямёйнена, прядал ушами, а с морды его стекали на землю крупные капли воды.
- Эй! – позвал Лёха старца. – Не суйся к нему Вано, а то как шваркнет своими рогами, костей не соберёшь.
Но рунопевец не послушался предостережения, подошёл к лесному красавцу и погладил рукой по фыркающей морде, почесал за ушами. Лось смиренно принял ласку Вяйнямёйнена.
Лёха осторожно приблизился. От зверя исходил чудовищной силы запах - дикий, резкий, демонстрирующий мощь крепкого мускулистого тела.
- Не бойся! – проронил спутнику Вяйнямёйнен. – Это Хийси – дух леса. Мы с ним давние знакомые. Он только с великим охотником Лемминкяйненом силушкой меряется, всё доказать друг дружке стремятся, кто из них лучший.
- А кто лучше?
- Никто! – усмехнулся рунопевец. – В этом-то и есть вся прелесть их состязания.
Откуда-то из глубины леса донесся трубный звук охотничьего рога. Лось встрепенулся, напрягся и, оттолкнув могучим плечом старца, громадными прыжками понёсся в чащу.
- А вот и сам Лемминкяйнен, лёгок на помине, - улыбнулся Вяйнямёйнен.
И действительно, из леса выбежал широкоплечий охотник, вооружённый луком. За ним неслась свора собак с загнутыми колечком хвостами. Стая лаяла и в нетерпении принюхивалась к свежему следу.
- Эй, Вяйнямёйнен! – громогласно закричал охотник. – Куда Хийси помчался?
Вяйнямёйнен указал рукой направление. Лемминкяйнен поднял к губам кривой охотничий рог и огласил округу яростным призывным рёвом. И тут же вместе с карельскими лайками[31] исчез в направлении, указанном Вяйнямёйненом.
- Ты ведь развёл его? – усмешливо посмотрел на старца Лёха-псих. – Не обидится? А то ещё пустит нам стрелу в спину?
- Не обидится! – отмахнулся со смехом Вяйнямёйнен. – А пробежка лишняя по лесу ему не помешает, меньше будет задираться в селении.
- В каком селении? – спросил Лёха.
- В том, куда мы идём, - пожал плечами рунопевец и вдруг поднял вверх указательный палец. – Помолчи-ка!
Лёха остановил готовый сорваться с губ следующий вопрос. Тоже напряжённо прислушался. До его слуха издалека долетели плач, стоны, грозные выкрики.
- Похоже, беда к нам пришла! – посуровел Вяйнямёйнен. – Быстро за мной.
На этот раз старец уже не шёл, а бежал по тропе. Лёха едва поспевал за ним, прокуренные лёгкие еле-еле справлялись с задачей поставлять кислород мышцам, сердцу и прочим частям его тела. Рунопевец не обращал на своего спутника никакого внимания и Лёха-псих здорово отстал от него. Но всё же не сдался, добежал-таки без отдыха до окраины селения. И увидел толпу мужчин, женщин, детей, окруживших Вяйнямёйнена. Все они что-то кричали рунопевцу на совершенно непонятном, хоть и смутно знакомом Лёхе языке. Лица мужчин были суровы, женщин - заплаканы, детей – испуганы. Лёха прислушался к их голосам и с удивлением обнаружил, что кое-что понимает. Когда-то, очень давно, когда маленький Лёшка рос в своей родной деревне Панаярви, на очень похожем языке с ним разговаривала его бабушка. С трудом улавливая смысл слов, Лёха понял, что люди Вяйнёлы готовятся к сражению, кто-то идёт на них войною. Он подобрался ближе к Вяйнямёйнену и дёрнул того за рукав:
- Эй, Вано! Что, небольшая заварушка намечается?
- Отстань! – сверкнул на него взглядом рунопевец. – Не до тебя сейчас.
- Э, кореш, так не годится! – ухмыльнулся Лёха. – Вместе на рывок шли, мусоров кинули, а теперь ты меня задвинуть хочешь? Не по понятиям это.
Старец с любопытством посмотрел на Лёху:
- Ты хоть понимаешь, что у нас сейчас не пьяная драка будет, а битва? Кровавая и беспощадная…
- А мне по барабану! – с вызовом ответил бывший сиделец. – Залежался я на нарах, размяться давно не мешает.
Глаза Вяйнямёйнена потеплели. Он хлопнул Лёху по плечу и сказал:
- У нас сейчас каждый меч на счету. Так что присоединяйся. Но помни, струсишь, пощады не жди!
- Ты тут фуфло не гони! – ощетинился Лёха. – Лёха-псих никогда не дрейфил, так что ещё посмотрим, кто кому дроздюлей навешает и кто от кого драпать будет.
- Дайте ему меч, - приказал Вяйнямёйнен мужчинам.
Из толпы вышел юный верзила и протянул Лёхе длинный обоюдоострый клинок. Урка скривил губы в злой усмешке, но принял меч уважительно. Взвесил его в руке и спросил:
- А пёрышко не дадите? Мне им как-то сподручнее орудовать.
Мужики недоумённо переглянулись. Вяйнямёйнен выдернул из оперения стрелы перо и протянул его своему спутнику.
- Ну ты и фраер! – заржал Лёха. – Я про нож спрашивал!
Вяйнямёйнен только головой покачал, но нож Лёхе тоже дали – охотничий с остро отточенным, широким и тяжёлым лезвием.
Теперь Лёха был готов встретиться с кем угодно, хоть с врагами древних карелов, хоть с вертухаями на далёкой зоне в пермском краю.
Глава 26
«Ну а если я поехал
К шуму страшному сраженья,
Где мужи друг с другом бьются,
Где потоком кровь струится,
До колена достигает?».
«Калевала», руна восемнадцатая
Полуденное солнце жарко давило на плечи и спины. Выстроившись длинной цепочкой у подножия седой мшистой скалы, люди Вяйнёлы сурово глядели на север. А оттуда надвигалась на них грозная чёрная туча. Она ещё была неблизко, но уже доносилось от неё морозное дыхание, спугнувшее лесных пичужек, разом прекративших свое весёлое щебетание.
Лёха-псих стоял на левом фланге неровного боевого строя, умело поигрывая финкой с костяной ручкой, меч до поры до времени он убрал в ножны. Глаза бывалого вора возбуждённо горели, а губы кривила зловещая усмешка.
Дети и женщины по приказу Вяйнямёйнена скрылись в лесу, сам мудрый старец тоже исчез, ничего никому не объяснив и не пытаясь взять на себя роль военачальника. Впрочем, без командира войско не осталось. Лемминкяйнен, встреченный Лёхой и рунопевцем в лесу, неожиданно и шумно вынырнул из чащи и встал впереди строя, развернув пошире и без того могучие плечи. Его собаки улеглись у ног хозяина, преданно поглядывая на великого охотника и скаля зубы в сторону приближающейся опасности.
Лёху кто-то двинул плечом, он хотел было возмутиться таким нахальством, но, узрев нахала, только удивлённо присвистнул:
- Ни фига себе!
Рядом с ним возвышался двухметровый широкоплечий детина с чёрным от копоти лицом и в местами прожжённом кожаном фартуке. По таким приметам легко угадывалась его профессиональная принадлежность – кузнец. Детинушка сжимал правой ладонью здоровенный молот, казавшийся игрушкой в его крепкой мозолистой руке.
- И откуда ты взялся, такой красивый? – поинтересовался у него Лёха-псих. – И как зовут тебя, работяга?
Ильмаринен[32] ничего не ответил дерзкому чужаку. Насупив лохматые брови, кователь-мастер смотрел вдаль, мускулистая грудь его вздымалась и опадала наподобие кузнечных мехов. Да, не повезёт кому-то из супротивников, рискнувшему встретиться с ним лицом к лицу.
А порывы ветра становились все жёстче и холодней. От них мурашками знобило кожу, стыли клинки мечей, и ясные серые глаза древних карелов подёргивались ледяной корочкой. В какой-то момент чёрная туча добралась до солнца и сразу на землю обрушилась темнота. Раздался дикий визг и гогот, и перед готовыми к бою людьми Вяйнёлы, словно из-под земли выросло многочисленное войско. Лёха-псих оторопел от вида тех, с кем ему придётся драться. На первый взгляд это были люди, но какие! У одного не то во рту, не то в пасти поблёскивали волчьи желтоватые клыки необычной длины, у другого подрагивали на макушке рысьи уши с кисточками на концах, у третьего вместо рук напрягались могучие медвежьи лапы, четвёртый покачивал лосиными рогами, украшавшими его твёрдую черепушку… Зверо-человечье войско выло, визжало, ревело и неслось на людей во всю прыть копыт, когтей и лап.
Суровый строй древних карелов не дрогнул. Ощетинившись мечами и копьями, люди в молчании ждали приближения демонического войска. Первым встретил натиск полчищ врага великий охотник Лемминкяйнен. С поразительной для его комплекции быстротой, он успел выпустить из своего огромного лука три или четыре стрелы в сторону наступающих врагов, а затем отшвырнул в сторону уже не нужный лук и выхватил из ножен меч. Стрелы Лемминкяйнена, пронзив пяток наиболее противных вражин, внесли некоторую сумятицу в ряды наступающих, но не остановили их. Чёрная волна мохнатых тел, слюнявых клыков и острых когтей столкнулась с людьми. Лёху-психа обдало удушливой волной зловония, исходившего от зверо-людей, и его чуть не вытошнило. Но через секунду ему было уже не до бунтующего желудка. Едва успев отклониться от щёлкнувших у самого горла акульих зубов, Лёха чуть не нарвался на взмах громадной медвежьей лапы с кривыми когтями. Поняв, что разминка закончилась, закалённый в зоновских драках сиделец яростно выматерился и шваркнул по ближайшей не то морде, не то лицу сорванным с плеча пиджаком. И пока противник выпутывался из него, подаренная Лёхе карелами финка уже с хрустом входила ему под рёбра. Зверь рухнул, а урка издал победный крик:
- Что, суки!? Не ждали такого? А ну подходи, кому жить надоело!
Жить надоело, по-видимому, многим. На Лёху сразу с трёх сторон кинулись лохматые чудовища. Но он уже вспомнил о мече и, перекинув финку в левую руку, встретил врагов сверкающим полукружием острого клинка. Одному из нападавших меч вывалил наружу зловонные сизые кишки, второму отсёк медвежью лапу, а третьему Лёха, просто не успев направить прицельно оружие, вдарил лбом в переносицу лисьей морды. Удар получился столь сильным, что в остроносой мордочке что-то треснуло, и её владелец зашатался, словно принял на грудь лишних полбутылки. Верная финка довершила хорошо начатое дело, и лис повалился чучелом под ноги сражающихся.
А битва уже разгорелась не на шутку. Карелы мужественно отражали атаку многочисленных противников. Сверкали мечи, трещали кости, чёрная кровь демонов смешивалась на земле с красной кровью людей, искря при встрече наподобие бенгальских огней, от которых воспламенялись хвоя и сухая трава под ногами сражающихся. Великий охотник Лемминкяйнен, поддерживаемый отчаянно лающей стаей своих охотничьих лаек, уже сломал свой меч о прочные кости демонов и дрался теперь голыми руками, разрывая на части мохнатых нелюдей. Тело его было исполосовано острыми когтями, на шее виднелся красный след зубов, но это никак не отражалось на его благородной ярости, вселяющей трепет в сердца врагов.
Кузнец Ильмаринен бился спокойно и размеренно, словно делая на совесть трудную работу. Его тяжеленный молот дробил черепа противников основательно и бесповоротно. Добавки никому не требовалось, одного удара было вполне достаточно. Возле ног Ильмаринена уже высилась груда подрагивающих в предсмертной судороге тел, а он все махал и махал без устали своей суперкувалдой, будто не в бою сошёлся с врагами, а ковал в своей кузне вековечную мельницу Сампо.
- Эй, парень! – крикнул ему насмешливо Лёха-псих, в очередной раз всаживая свой нож в брюхо волкочеловека. – Всех не угробь, оставь и нам что-нибудь.
Но шутка эта отдавала изрядной долей горечи. Демонов не становилось меньше, чёрная туча беспрестанно порождала их в неимоверных количествах. А ряды защитников Вяйнёлы таяли, как снег под весенним дождем, и неоткуда было ждать им помощи.
- Чёрт! – выругался Лёха, едва увернувшись от выпада козлиных рогов и рассекая надвое козлобородого оборотня. – А где ж Вано? Куда он делся, старый хрыч? Понтов много, а как до дела дошло, так сразу в кусты смылся! Обдристался со страху! Ну, Вано, ну подлюга, попадись мне только ещё раз!
Вяйнямёйнена действительно не было видно в рядах сражающихся. А ведь его умение владеть мечом могло здорово пригодиться в кровавой сече. Но обвинить его в трусости мог только Лёха-псих, мало знакомый с рунопевцем. Наверняка мудрый старец чего-то ждал, прежде чем вмешаться в ход сражения.
Отчаянно и яростно сражающиеся люди Вяйнёлы отступали к скале. Ещё немного и, прижатые к ней, они будут окончательно смяты, раздавлены, уничтожены. И тут в тылу козлоного, лисьемордого и свинорылого воинства раздался торжествующий омерзительный хохот. Лёху передернуло от него, и он, на секунду отвлёкшись от смертельной драки, глянул поверх голов на источник злорадного смеха. Позади звериной рати возвышался на фоне чёрной тучи студенисто-жирный силуэт жуткого монстра.
- Випунен! – в ужасе простонали люди Вяйнёлы.
- Випунен! – восторженно взревели их враги.
А жуткое чудище вновь зашлось в приступе дикого хохота-кашля, сотрясаясь желеобразным брюхом. Его пасть с частоколом гнилых, но острых зубов раскрылась и обдала героических защитников Вяйнёлы могильной затхлостью. Спасения от неё не было, ещё миг – и все исчезнут в ней.
Лёха принял новый зигзаг судьбы с усмешкой. Выпростал из кармана заначенную сигарету, прикурил её от горящей под ногами травы и выпустил в сторону Випунена клуб табачного дыма.
- Эй, жирная тварь! – проорал он. – Сожрать ты меня, конечно, сможешь, но никто не скажет, что Лёха-псих перебздел при этом. Слышь, тварюга, черкни пару слов мамане моей, пусть не ждёт больше своего Лёшеньку.
Лёха отбил ногами лихую чечётку и пропел вызывающе:
- Владимирский централ - ветер северный,
Когда я банковал - жизнь разменяна,
Но не «очко» обычно губит,
А к одиннадцати - туз!
Демарш Лёхи-психа произвёл неожиданное впечатление на Випунена. Он поверх голов своего воинства уставился немигающим взглядом круглых свиных глазок на бывшего сидельца и шумно рыгнул. После чего приблизил к нему свою харю и просипел что-то маловразумительное.
Лёха, однако, не дрогнул, стоял спокойненько и дымил вонючей «приминой». Но при этом заметил то, что прошло мимо внимания жирного чародея и колдуна Випунена. На скальном уступе слева вдруг появился подельник Лёхи-психа по рывку из камеры Вяйнямёйнен. Рунопевец, вопреки ожиданиям Лёхи, не обнажил меча, он присел на камень и положил на колени чудную штуку, издали напоминавшую здоровенный башмак. И в тот же миг высокий чистый звук пронзил воздух над полем битвы. Все, даже студенистый Випунен, замерли. А Вяйнямёйнен запел под звуки кантеле грозную песню-заклинание:
- Юмала нуоли, 10 нимижи
Нуоли се хан оли ома Боу
Юмала соудьни иохови…[33]
Лёха силился разобрать слова, но ничего не понял. Впрочем, его соратники и противники отличались в этом от него. После первых слов Вяйнямёйнена люди Вяйнёлы восторженно закричали, потрясая в воздухе мечами и копьями:
- Вяйнямёйнен! Вяйнямёйнен!
А зверочеловеки в панике бросились врассыпную. Но звуки кантеле и колдовская песнь Вяйнямёйнена настигали их всюду, пригвождая к земле и заставляя корчиться в невыразимых муках.
- А-а-а! – воинственно закричали карелы и бросились на растерянного врага. Их мечи заработали с удвоенной силой, добивая демонов Випунена. Сама жирная тварь в это время корёжилась и стенала тонким визгливым голоском, словно невидимыми нитями подтягиваемая к уступу, на котором восседал величественный рунопевец. У ног заклинателя Лёха разглядел небольшой деревянный ларец, крышка которого была распахнута настежь. Туда и втянуло студенистую массу Випунена. При этом тварь крючилась и орала так, что закладывало уши. Но колдовская песнь Вяйнямёйнена была неумолимой, ещё секунда – и крышка ларца захлопнулась, намертво замуровав жирного чародея. Рунопевец отложил в сторону кантеле, взял ларец в руки и потряс им у себя над головой.
- Вяйнямёйнен! – восторженно откликнулись уцелевшие в битве люди Вяйнёлы, и Лёха-псих, этот прожжённый зек, кричал в восторге вместе со всеми. Впервые в своей жизни, полной передряг, он понял, что вернулся домой.
Глава 27
«Не открыть ли ларчик песен,
Сундучок, словами полный,
За конец клубок не взять ли
И моток не распустить ли?».
«Калевала», руна первая
Кир видел, как Эйно Пуолокайнен приближался по проспекту к своему магазинчику, и даже вознамерился сразу подойти к нему, но Ирина вовремя остановила своего приподнявшегося на стуле бой-френда:
- Подожди, Кир! Видишь?
Ира заметила то, что прошло мимо внимания антиквара. За его спиной распахнулись дверцы припаркованного к тротуару джипа, и из автомобиля помимо виденного раньше громилы в неуместном летом сером модном пиджаке, вылез его двойник, который приоткрыл правую переднюю дверцу автомобиля, выпуская высокого сурового старика с тростью.
Кир опустился обратно на стул. Происходящее действительно стоило того, чтобы присмотреться, прежде чем что-то предпринимать. От него не ускользнула растерянность Эйно, когда он вдруг заприметил тех, что выросли за его спиной. Но антиквар быстро взял себя в руки и после краткого разговора впустил седого гостя к себе в салон-магазин. Серые громилы застыли у дверей на улице.
- Дела-а! – протянул Кирилл, делая глоток кофе из своей чашки. – По-моему, события становятся все интересатее и интересатее.
- Да уж, - согласилась Ирина. – Интересатее некуда. И как мы теперь вернём кантеле Сашке?
- А с чего ты взяла, что этот старикан за кантеле прикатил? – поинтересовался Кир. – Ведь в салоне и помимо него много чего интересного имеется.
- С того! – очень убедительно ответила Ира.
Кир промолчал. Не то, чтобы его убедил такой аргумент, просто он и сам чувствовал, что рыбное кантеле имеет к происходящему непосредственное отношение. Слишком много самых разных событий произошло с того момента, когда он впервые взял его в руки в общаговской комнатёнке, чтобы теперь исключать влияние старинного инструмента на них с Ириной. Что-то связало их с кантеле невидимой, но крепкой нитью. Или леской, если уж на то пошло.
- И что теперь делать? – растерянно спросила Ирина.
Кир внимательно посмотрел на свою спутницу и, оценив её состояние, вдруг широко улыбнулся:
- А ничего пока не будем делать. Мы же пока только предполагаем, но не знаем наверняка. Так что надо смотреть, что будет дальше. И потом, не рано ли мы списали со счетов Вяйнямёйнена? А? Почему-то мне кажется, что наш Вяйне ещё покажет всем кузькину мать!
Ирина, у которой глаза уже были на мокром месте, неуверенно улыбнулась:
- А и правда! Вяйне у нас молодец!
- Вот и ладненько! - бодро откликнулся Кир. – Ну-ка, глянь, кто это по проспекту поспешает?
Ира присмотрелась. Ошибиться было невозможно, к салону решительной походкой подходил ещё один их общий знакомец – финский турист Ахти Саакаринен.
- Как гласит народная мудрость, в семье не без урода, - усмехнулся Кирилл. – В нашей сегодняшней семье таким уродцем является Ахти. И, похоже, он желает стать уродливым не только изнутри своей черепушки, но и снаружи.
Словно подтверждая слова наблюдавшего за ним Кирилла, Ахти твёрдой поступью пылающего праведным гневом человека приблизился к дверям салона и решительно схватился за дверную ручку. Но открыть дверь ему не дали бодигарды питерского старика. Они сомкнули широкие плечи прямо перед финским носом Ахти и тому пришлось отступить на шаг.
- Вы кто такие? – удивлённо и без всякого акцента спросил он. – Немедленно пропустите меня в антикварный салон, у меня дело к его хозяину!
- Ты смотри? – изумился Кир. – Наш Ахти, оказывается, по-русски шпарит, как мы с тобой!
- Да уж! – покачала головой Ирина. – Ловко он нас развёл.
Ахти между тем опять попытался войти к антиквару, и опять был остановлен серыми плечами. И тут произошло нечто поразительное. Неуклюжий растяпа-финн вдруг ловко поддел ногу одного из охранников своей ступнёй, странно шевельнул руками и страж полетел на пыльный асфальт лицом вперёд. Второй среагировал мгновенно, уцепил своей могучей дланью ловкого пройдоху Ахти за футболку и развернул к себе. Парировал моментальный удар Ахти в своё лицо и, перехватив руку противника, завернул её за спину. Сделал он это как-то неторопливо, но весьма действенно, поскольку Ахти вдруг взвыл протяжно:
- Уй-ю-юй! Пусти, больно!
Но это было ещё не всё. Разозлённый второй громила уже поднялся с асфальта и слегка приложил скрюченному финну кулаком по печени. Ахти открыл рот, да так и застыл в молчании, напоминая своим видом вытащенную на берег рыбину.
Бодигард удовлетворённо усмехнулся, отряхнул ладонями испачканные на коленях брюки и, приоткрыв дверь салона, крикнул внутрь:
- Босс, тут какой-то иностранец в дверь рвётся, кричит, что хочет с хозяином салона переговорить.
Ответа Кир и Ирина не услышали, но увидели, как ещё не очухавшегося потрёпанного финна охранники быстро втолкнули в антикварный салон и закрыли за ним дверь. Ребятам ничего больше не оставалось делать, как снова ждать, поскольку дальнейшие события были скрыты от их глаз. А на них стоило посмотреть.
Иосиф Файенберг с любопытством оглядел помятого Ахти и спросил у Эйно:
- Это кто такой?
- Да так… - пробормотал Эйно, понявший, что ситуация опять изменилась и кинутый им Ахти с лёгким сердцем заложит его питерскому авторитету.
- Что так? – мгновенно окрысился на Эйно обманутый финн. – Разве так поступают с компаньонами, Эйно? Ты засунул меня в кутузку, а сам спокойно продаёшь кантеле какому-то проходимцу?
Палец Ахти ткнул при этих словах в сторону Файенберга. Эйно ожидал гнева Иосифа и уже приготовился увидеть, как его смертоносная трость сотрёт румянец ярости со щёк сына Суоми, но, как ни странно, Файенберг только весело рассмеялся:
- Да, похоже, мы все тут охотимся за одним и тем же. Предлагаю всем успокоиться и сесть за стол переговоров. Эйно, ты говорил, что у тебя есть коньяк? Доставай его. Надеюсь, он не палёный?
- Как можно, Иосиф! – усмехнулся Эйно, доставая из сейфа за своей спиной початую бутылку «Наполеона» и три хрустальные рюмочки. – Закуски, извиняюсь, нет, только вот это.
На стол рядом с бутылкой легла шоколадка производства фабрики имени Крупской.
Возмущённого Ахти усадили на стул рядом с диванчиком, на котором расположился Файенберг, и всучили ему полную рюмку коньяка.
- За что выпьем? – усмешливо спросил Иосиф, грея рюмочку в своих ладонях и глядя прямо в глаза Эйно.
- За честность! – угрюмо буркнул финн.
- Прекрасный тост! – восхитился Файенберг. – И главное - краткий. Вы не смотрели, случайно, наш фильм «Особенности национальной охоты»? – поинтересовался он у Ахти. – Там, помнится, один из главных героев ваш соотечественник.
- Не смотрел, - снова буркнул Ахти и залихватски опрокинул в рот свою рюмку.
- Браво! – насмешливо приподнял брови Иосиф. – Да вы свой парень, как я погляжу.
Сам Файенберг лишь слегка пригубил предложенный коньяк. Эйно последовал его примеру, понимая, что нужно иметь предельно ясную голову, поскольку ситуация стала непредсказуемой.
- Хватит бродить вокруг да около, - продемонстрировал свои познания в особенностях русского языка лапландский гость. – Я здесь для того, чтобы получить то, на что имею право.
- Это вы о чём? – ласково поинтересовался у него Файенберг.
- О кантеле, который вот этот прохиндей утащил у меня, - кивнул в сторону Эйно Ахти.
- Ах, о кантеле, - кивнул головой Иосиф.
При этих словах в глазах ленинградца Эйно заметил какую-то непонятную искорку, но понять, что же она означает, не смог.
- Да, о кантеле! – взвился Ахти Саакаринен. – Вы даже не представляете, какие силы за мной стоят! Поэтому верните достояние финского народа по-хорошему!
- А если по-плохому? – усмехнулся Иосиф.
- Тогда я сейчас позвоню своим друзьям и вы не получите за кантеле вообще ничего, - заявил разозлённый финн.
- Да кто ж тебе даст позвонить кому бы то ни было? – презрительно процедил Файенберг.
За внешним лоском питерского антиквара хищно клацнули волчьи зубы. Каким образом он сумел позвать своих охранников Эйно так и не понял, но хлопнула входная дверь и оба бодигарда в серых пиджаках вошли в салон. Подмышки их больше не оттопыривались, поскольку пистолеты, не газовые и не травматические, оба стражника держали в боевой готовности. Курки были взведены, предохранители сняты, а патроны, как догадался Эйно, были досланы в патронники.
Ахти, похоже, тоже сумел правильно оценить сложившуюся ситуацию. Во всяком случае, поумерил свой пыл и жар речей.
- Вы же не собираетесь здесь стрелять? – спросил он.
- Почему бы и нет, мой юный друг? – с улыбкой поинтересовался у него Иосиф.
- Ну, выстрелы услышат снаружи и вас арестуют! – пояснил свою мысль Ахти.
- Ах, вот оно что! – хмыкнул Иосиф и сделал знак своим телохранителям.
И тут же на стволы пистолетов были накручены глушители. Причём, сделано это было грамотно, пока один «глушил» свой пистолет, второй держал на мушке финна и антиквара, и наоборот.
Файенберг с улыбкой наблюдал за происходящим, он, видимо, наслаждался своей властью над собеседниками. «Да он маньяк! – подумал Эйно. – Действительно грохнет нас и уедет в свой Питер, а нас найдут в лучшем случае через день, когда его и след простынет. Единственная надежда – кантеле, никто ведь не знает, где оно спрятано». При мысли об ускользающем богатстве, взор Эйно невольно упал на книгу дореволюционного издания Гёте, лежащую на столе. Иосиф перехватил его взгляд и, приподнявшись со своего диванчика, открыл фолиант и достал спрятанный в нём браунинг.
- Нехорошо, Эйно! – улыбнулся он. – Будьте же, наконец, благоразумны. Я ведь ещё не всё сказал.
Он уселся обратно, не выпуская из рук браунинг, и, задумчиво пожевав губами, продолжил:
- Вы ведь, как я понял, охотники за кантеле…
Эйно и Ахти почти синхронно кивнули.
- Значит, моё предложение остается в силе. Сто тысяч евро вы легко можете получить и поделить между собой. Именно сто, Эйно, а не сто пятьдесят, ситуация изменилась и цена, соответственно, тоже. Так вот, кантеле меня не интересует, это цена ларца, фотографию которого ты мне прислал, Эйно. Отдайте ларец и охотьтесь за кантеле, сколько вашей душе угодно.
Сказать, что Эйно был поражён, это значит ничего не сказать. Он и думать забыл о деревянном ларчике с неизвестными письменами на крышке, который приволокли ему вместе с кантеле Ира и Кирилл. Так вот, оказывается, ради чего прибыл в Петрозаводск Иосиф! Что же в этом ларце такое, раз за него платятся воистину сумасшедшие деньги?
- Ну так как? – зловеще поинтересовался Файенберг. – Сами ларец отдадите или мне применить недозволенные методы дознания?
- Его у нас нет, - упавшим голосом пробормотал Эйно.
- А что это за ларец? – удивлённо поинтересовался Ахти.
Глава 28
«И рабом моим работай.
Будешь ты иметь и плату,
По заслугам ты получишь».
«Калевала», руна тридцать первая
Старый работяга Тойво Вестеринен начал отмечать День города уже с утра. И к полудню решил, что нужно сходить на ремонтирующуюся квартиру работодателя Эйно Пуолокайнена и достать из заначки полнёхонькую бутылочку, предусмотрительно приготовленную на крайний случай.
Добравшись до квартиры, ставшей недавно местом его нынешней работы, Тойво отпер дверь доверенным ему хозяином ключом, и вошёл в знакомый до последнего гвоздика интерьер царившего здесь ремонта. Сняв разношенные кроссовки, Тойво в одних носках прошествовал прямо на кухню. Сразу заглянул под мойку, где в коробке из-под водопроводного крана должна была дожидаться его бутылка водки. Целая, не початая! И тут Тойво чуть не хватил удар. Коробки под мойкой не было! Долгую минуту Тойво Вестеринен тупо пялился в пустоту. Мысль в его извилинах блуждала только одна: неужели он забыл, что уже оприходовал водку в пятницу? Не-ет! Не было такого. Он точно помнил, где и для чего делал свою заначку.
Тойво выпрямился. Посмотрел наверх. Может, он переложил бутылку туда, на шкафчик? Тойво подвинул стоящую посредине кухни табуретку, взгромоздился на неё. Точно! Вот она родимая! Ближе к стенке на шкафчике лежала знакомая коробка из-под водопроводного крана. Сантехник дотянулся до неё и бережно прижал к груди. Осторожно спустился на пол и положил драгоценную ношу на стол. И оцепенел. Прямо перед ним гордо красовалась на столе полнёхонькая, нераспечатанная бутылка водки. Значит, теперь у него две бутылочки?! Тойво удовлетворённо потёр руки и, отодвинув в сторону снятую со шкафчика коробку, открутил лёгкую металлическую пробку с горлышка «злодейки с наклейкой», дожидавшейся его на столе. Спасибо, Эйно, это, видать, ты о работнике побеспокоился, проявил, так сказать, уважение в честь городского праздника.
После первых полстакана в голове Тойво заново весело зашумело, а жизнь заиграла радужными красками. Золотые руки сантехника зачесались, требуя работы. Недолго думая, Тойво переоделся в оставленную на квартире рабочую одежду и, пройдя в ванную, продолжил прерванную накануне работу. При этом он мурлыкал себе под нос незатейливые финские мелодии, слышанные в детстве от отца.
На часы Тойво Вестеринен не смотрел. Зачем? Работа спорится, в любой момент можно пройти на кухню, нацедить в стаканчик водочки и, закусив ее хлебушком, тоже припрятанным на такой экстренный случай, заниматься дальше делом, которое он знал от и до. А в коробке, улыбался при этом своим мыслям Тойво, его ждала ещё одна бутылочка. Ну разве это не кайф?
Когда и работа, и водочка подошли к своему логическому завершению, Тойво сунул опорожнённую бутылку под мойку, снова переоделся и, прихватив с собой коробку, вышел из квартиры.
Глава 29
«Дом хороший запасает
Много разного для гостя,
Мяса лишние кусочки,
Пирожков хороших много».
«Калевала», руна двадцать третья
Когда тело жирного студенистого Випунена было втиснуто заклинаниями великого рунопевца в маленький деревянный ящичек, а кователь Ильмаринен добил своим ужасным молотом последнего копошащегося среди тлеющей травы жуткого зверочеловека со свиным рылом вместо носа, Лёха-псих устало спрятал в ножны славно поработавший сегодня зазубренный о кости врагов меч, стёр травой кровь с верной финки и присел на ближайший валун, задумчиво оглядывая поле битвы. Что он здесь делает? На гипнотический сон это всё не похоже, а поначалу закралась в его забубенную головушку такая мыслишка. Но слишком явно сладковато пахнет горелым мясом, слишком липка чёрная кровь демонов, засыхающая на его одежде, слишком горек плач женщин, находящих среди груд тел своих погибших от зубов и когтей мужей, отцов и сыновей. Если всё это сон, то какова же должна быть явь в этой древней стране Вяйнёла?
- Не жалеешь, что со мной в побег пошёл? – неожиданно прозвучал рядом знакомый голос.
Лёха поднял глаза. Перед ним стоял кореш Вяйне, дважды проверенный делом. Улыбался невесело.
- Да нет, не жалею, - отозвался Лёха-псих и спросил: Слушай, Вано, а кто это такие были, и для чего мы их всех покрошили?
Вяйнямёйнен поглядел на небо. Чёрная туча отступала на север, и вот уже ласковые солнечные лучи озарили землю. Сразу стало веселее, радостнее стал смотреться окружающий мир.
- В двух словах тебе и не ответишь, - проронил рунопевец. – Пойдём, выпьем немного, тебе, да и мне, это сейчас не помешает. Там и поговорим. Заодно со своими друзьями тебя познакомлю.
Вяйнямёйнен встал, подозвал к себе охотника Лемминкяйнена и кователя-мастера Ильмаринена. Среди этих могучих людей Лёха-псих выглядел откровенным доходягой, хотя никогда не считал себя чересчур мелким.
- Знакомьтесь, - сказал рунопевец товарищам. – Это мой друг Лёха-псих, вместе с ним мы из темницы бежали.
Лёха осклабился. Ему было приятно, что заклинатель назвал его своим другом.
- Да мы уж знакомы, - откликнулся звонким мальчишеским голосом, никак не вязавшимся с его могучей фигурой, кузнец Ильмаринен. – Ты славно бился, Лёха-псих. Никогда не думал, что охотничий нож так хорошо боевому мечу помогать может. Научишь?
- Легко! – отозвался бывший сиделец, пожимая протянутую ему лопату-ладонь кователя.
- Да уж! – жизнерадостно хохотнул охотник Лемминкяйнен, тоже протягивая Лёхе свою руку, поменьше, чем у кузнеца, но вполне впечатляющую. – Резал ты супостатов, аки важенок беспомощных. Я бы взял тебя поохотиться на лося Хийси. Пойдёшь со мной?
- Пойду, - серьёзно кивнул головой Леха. – Вот вмажем по стаканчику, мне Вано это обещал, и пойду с вами хоть на охоту, хоть на рыбалку, хоть на битву с супостатами.
- А и верно, - спохватился Вяйнямёйнен. – Пойдём, помянем воинов, что полегли сегодня в этом славном бою.
Но сначала спустились к озеру, ополоснулись, смывая с тела пот, кровь и грязь сражения. Постирали, как могли, одежонку. Лемминкяйнен и Ильмаринен даже сделали заплыв в прохладные волны Онего. Лёха с рунопевцем остались на берегу, беседовали тихо.
- Слышь, Вано! – спросил Лёха. – Я же слышу, что вы в Вяйнёле на каком-то другом языке разговариваете, но я всё понимаю. Странно это.
- Ничего странного, - пояснил Вяйнямёйнен. – Когда я рядом, ты любой язык поймёшь.
- Как это?
- Да вот так. Долго объяснять.
- А ты попробуй.
- Если коротко, - не стал отнекиваться заклинатель, - то любой язык – это всего лишь облачение в звук наших мыслей. А мыслят все люди одинаково. Поставь между ними знак равенства – и нет языкового барьера.
- Чудно! – хмыкнул Лёха.
- Чудно, - согласился рунопевец. – Чудно, что люди до сих пор этого не уразумели и не понимают друг друга без волхования.
- Э-э-э! – философски махнул рукой Лёха-псих. – На одном языке общаются и то не понимают, где уж тут, когда на разных.
Деревня Вяйнёла находилась за скалой. Десятка четыре полуземлянок-полуизбушек, загоны для скота и птицы, огороды и сады, окружающие её со всех сторон. Вяйнямёйнен провёл своих спутников по кривой и лопушистой деревенской улице к своему жилищу.
Из-за угла выскочил грозный лохматый пёс и хрипло облаял гостей.
- А ну, цыц! – прикрикнул на цербера Вяйнямёйнен. – Не видишь, это друзья мои?
Пёс виновато замельтешил косматым хвостом, вздымая пыль. Лизнул руку Вяйнямёйнену, подозрительно обнюхал Лёху-психа, ткнулся мокрым носом в кователя и охотника, да и убрался от солнца в свою конуру.
А четвёрка усталых мужчин уселась на скамьях за накрытым во дворе грубо сколоченным столом. Исходящая ароматным парком рассыпчатая картошечка в чугунке, благоухающая щучья голова с чесночком, тушёная зайчатина, кабаний окорок, искрящаяся красным лососёвая икра в глубокой плошке, умопомрачительная уха из озёрных окуней, глянцево дрожащий студень из мослов лося… Чего тут только не было!
После горькой и скудной тюремной пайки Леха-псих чуть слюной не захлебнулся при виде такого изобилия. А Вяйнямёйнен уже представлял ему молодую женщину, хлопотавшую у очага, сложенного во дворе под навесом:
- Знакомься, Лёха, это моя племянница, красавица Айно.
Лемминкяйнен и Ильмаринен, переглянувшись, прыснули одновременно. Айно покраснела, а Вяйнямёйнен погрозил приятелям кулаком. Лёха же, по-гусарски щёлкнул каблуками и склонил голову в полупоклоне. Но глаза его помимо воли тянулись к угощению. Какие, к чёрту, бабы, когда желудок просто взбесился, требуя внимательного к себе отношения! Вяйнямёйнен понял Лёхины страдания, засмеялся и хлопнул его по плечу:
- Садись, страдалец, отведай наших скромных кушаний.
Дважды повторять приглашение не потребовалось. Едва усевшись на своё место, Лёха сразу же впился зубами в пресную лепёшку, поверх которой водрузил нехилый кусок кабаньего мяса. Заурчал довольно, словно волк, вцепившийся в добычу.
Вяйнямёйнен же разлил по деревянным кружкам пенящуюся бражку, которую все здесь называли пивом. Поднял свою посудину, провозгласил:
- Помянем, братцы, без времени ушедших сегодня сынов Вяйнёлы!
Выпили все, не чванились.
Вяйнямёйнен подождал, пока все утолят первый голод, а когда Лёха-псих стал двигать челюстями помедленнее, произнёс:
- Ну, что, Лёха, готов услышать ответ на свой вопрос?
- Какой вопрос? – прошамкал сиделец набитым под завязку ртом.
- Сам же интересовался, с кем мы сегодня схлестнулись в драке.
- А, это! – Лёха кивнул головой. – Готов, конечно!
Лёха вытер ладони о штаны и изобразил на лице полное внимание. Вяйнямёйнен налил всем еще по кружке бражки и протяжно начал:
- Випунен, старик могучий,
Заклинатель-песнопевец,
Лёжа врос в сырую землю
И с заклятьями и с пеньем;
На плечах росла осина,
На висках росла берёза,
С бороды свисали ивы,
И ольха на подбородке,
Изо лба тянулись ели,
Меж зубов качались сосны…
После сытного обеда Лёха не удержался и клюнул осоловевшим носом. Тут же спохватился, вытаращил свои глаза на рунопевца:
- Слушай, Вано, а попроще как-то можно? Без песенок этих?
Вяйнямёйнен усмехнулся в свою бороду, извинился взглядом перед Лемминкяйненом и Ильмариненом, серьёзно внимающим его пению.
- Можно, Лёха! Если по-простому, то Випунен – это чародей, заклинатель, колдун. Ему не было дела до народа Вяйнёлы, пока я, в своей гордыне не захотел выведать у него древние заклинания…
- Выведал?
- А то! – старец горделиво приосанился:
Випунен, певец заклятый,
Этот старец, полный силы,
На уста выносит песни,
Силой грудь переполняет,
Отпер ящик песнопений,
Чтобы спеть получше песни,
Наилучших песен выбрать:
О вещей начале первом,
О вещей происхожденье.
Не поют теперь их дети,
Не поют их и герои…
Тут Вяйнямёйнен спохватился, увидев, что его песни вновь начали склонять голову Лёхи к столу:
- Короче, выведал я у него заклятья, вот он и бесится, пошёл войною на Вяйнёлу, да старуху Лоухи в союзницы взял.
- Это ещё кто такая? – непонимающе уставился на рунопевца Лёха.
- А, - махнул тот рукой. – Вздорная баба, но хитра-ая! Племя у нее на севере, девки там красивые, мы их в жёны берем, а ей это не всегда нравится. Вот они вдвоём и пытаются заклятья вернуть, ослабить нас и вовсе погубить.
- Так ты Випунена погубил его же собственным заклятием? – догадался Лёха, вспомнив, как визжала жирная тварь, уползая в деревянный ларец.
- Не погубил, - уточнил Вяйнямёйнен. – Только запер.
- А какая разница? – пожал плечами Лёха. – Ему же теперь не вырваться.
- Вот мы и добрались до сути, - вздохнул песнопевец. – Со временем заклятья ослабли и сегодня ночью, там, у вас в Петрозаводске, Випунен будет пытаться вырваться на свободу, а старуха Лоухи ему в этом помогать будет.
- Опаньки! – изумился Лёха. – Это что же, те уроды, которых мы сегодня резали, к нам придут?
- И те, и кое-кто похлеще, - кивнул головой Вяйнямёйнен.
Лёха самостоятельно плеснул себе в кружку браги и одним глотком осушил ее. Глянул на рунопевца острым и совсем не хмельным взором:
- Остановить их можно?
- Трудно, но можно, - серьёзно ответил старец.
- И что нужно делать?
- А вот об этом мы сейчас и поговорим. Попьём чайку, и поговорим.
- Вы балуйтесь чаем, а я отойду в сторонку, покурю, - встал из-за стола Лёха.
Усевшись на чурбачке в сторонке от стола, Лёха засмолил сигарету и задумался. Он вдруг понял, что для того, чтобы остановить Випунена, ему придётся вернуться назад. А там менты и решётки, запоры и вертухаи. На кой ляд ему это надо, если здесь воля вольная? Чистый воздух, озёра и реки, в лесу полно дичи… Свобода! И променять всё это на городские смрад и копоть двадцать первого века? На хрена? Не лучше ли остаться здесь и охотится с Лемминкяйненом на лося Хийси? Тем более, он сам его на охоту приглашал.
И всё же. Всё же…
Издалека донесся женский плач. Люди Вяйнёлы провожали в последний путь воинов. Тех, что дрались плечо к плечу с Лёхой в битве с ужасными монстрами…
Недавняя битва что-то перевернула в заскорузлой душе отъявленного зека. Он впервые в своей непутёвой жизни дрался не за себя, а за целый народ. И ощутил себя частью этого древнего народа. И взвалил на себя груз ответственности за его судьбу. И стал одним из воинов, а не просто Лёхой-психом. И это уже не стереть из памяти, не выбросить за ненужностью, не избавиться от этого никогда.
- Ну, что решил? – спросил его суровый голос рунопевца за спиной.
- Когда в Петрозаводск ехать? – вопросом на вопрос ответил Лёха.
- Скоро.
- Эх, опять выспаться не удастся! Поехали, Вано! Когда вечерняя лошадь?
Но Вяйнямёйнен не поддержал шутливый тон. Ответил серьёзно:
- Пойдём, обскажу, что делать надо.
Лёха ещё раз окинул взглядом мирное селение, вздохнул глубоко и решительно возвратился к столу.
Глава 30
«Потому и в путь мы вышли
Отыскать, где это пламя,
Что с небес сюда свалилось,
С края облака упало…».
«Калевала», руна сорок седьмая
Кир и Ирина пялились на закрытую дверь антикварного салона уже добрых полчаса. Что за ней происходит? Подойти и заглянуть внутрь Кир не решался. Не нравились ему питерцы, приехавшие на навороченном джипе и о чём-то так долго беседующие с Эйно. Кстати, и с Ахти тоже. Нелепый финн, вопреки ожиданиям молодых людей, не покинул салон, застрял в нём, видно, действительно имел свой интерес в деле о кантеле.
- А на набережной праздник продолжается, - тоскливо произнесла Ирина. – Скоро концерт начнётся, «Песняры» выступать будут… А мы тут торчим у всех на виду, как «неуды» в зачётке. Чёрт меня дёрнул тебе кантеле показывать, лежало бы оно сейчас тихо и мирно в сумке в общаге.
- Ладно, не переживай, - улыбнулся ей Кир. – Зато мы с Вяйне познакомились…
- Ага! – саркастически хмыкнула Ира. – И где он сейчас? В тюрьме?
- Это вряд ли! – качнул головой Кирилл. – Чует моё сердце, скоро свидимся мы с ним.
Ответить на реплику бой-френда Ирина не успела, возле «Акварелей» тормознула уже знакомая полицейская машина, за рулём которой сидел сержант Андрей Семёнов. Рядом с ним на пассажирском сидении восседал хмурый пожилой человек. Андрей приоткрыл дверцу, призывно помахал рукой:
- Ребята, идите сюда, разговор есть!
Кир и Ирина, обрадовавшись появлению новых действующих лиц, поспешили к машине. Уселись на заднее сиденье. Андрюха лихо газанул и отъехал от кафешки.
- Эй, погоди! – попытался остановить его Кир. – Нельзя нам сейчас отсюда далеко отлучаться.
- Ничего, - возразил сержант. – Мы ненадолго.
Он зарулил в уже знакомый тенистый дворик, где Кир показал ему в действии, как работает заклинание Вяйнямёйнена. Остановился, обратился к ребятам:
- Знакомьтесь, это начальник уголовного розыска майор Харитонов Сергей Петрович.
- Кирилл, - представился Кир. – А это Ира.
Майор промолчал, а Андрюха продолжил:
- Сергей Петрович, сейчас ребята покажут то, о чём я вам говорил.
Майор, обернувшись, серьёзно посмотрел на Кира с Ириной, сказал:
- Мне тут сержант про вас всякие небылицы наговорил. Я им не верю. Но есть ещё кое-что непонятное, что мне очень хотелось бы уяснить. Так что, если у вас есть, что сказать, говорите.
Андрей просительно глянул на Кирилла:
- Покажи ему, Кир, то, что мне показал.
- Не надо! – тут же возразила Ирина. – Кир, ты обещал никогда больше этого не делать.
- Не лезь, Ирка! – тут же осадил её бывший односельчанин. – Тут такие дела творятся! Этот ваш Вяйнямёйнен…
- Сержант! – прикрикнул на Семёнова майор. – Разговорчики!
- Понял! – виновато кивнул головой Андрюха. – Короче, Кир, это очень-очень важно для нас. Да и для вас, пожалуй, тоже.
- Хорошо, - согласился Кирилл, не обращая внимания на укоризненный взгляд подружки. – Только нужно из машины выйти.
Андрей с готовностью распахнул дверцу. Майор тоже степенно выбрался на свежий воздух вслед за Кириллом. В салоне осталась обиженная Ира.
Кир достал свой мобильник, показал изображение Вяйнямёйнена Сергею Петровичу. Тот нахмурился, взгляд его построжел:
- Это он?
- Точно он, - отозвался сержант.
- И что дальше?
Кир усмехнулся и включил воспроизведение.
- Oi Ukko, ylijumala tahi taatto taivahinen… - знакомо заныл голос рунопевца.
Андрюха предусмотрительно отскочил подальше от майора. И вовремя. Заклятье опять сработало, и хмурый Сергей Петрович по колени провалился в асфальт двора. Достоинства и мрачности при этом не потерял. Смотрел изучающее на свои ноги, будто сложную задачку решал.
Кир остановил запись. Начал крутить сначала. Майора выдавило наверх. Ничего не сказав, тот залез обратно в машину, побарабанил задумчиво пальцами по «торпеде». Андрей и Кир тоже вернулись в салон автомобиля. Помолчали, ожидая пока начальство вынесет свой вердикт. Ира демонстративно смотрела в окно, на шевелящуюся листву старых тополей.
- Значит, так! – разродился, наконец, майор. – Судя по всему, этот ваш старец из «Калевалы» много серьёзных дел наворотить может. Его нужно как можно скорее найти, и вы нам в этом поможете.
- Как найти? – удивилась Ирина, отрывая взгляд от тополей. – Он же у вас в камере!
- Объясни им, - позволил майор Андрею.
- Ребята, тут такое дело, - затараторил сержант. – Короче, слинял ваш Вяйнямёйнен в неизвестном направлении. Да ещё и одного рецидивиста с собой прихватил. В отделе шухер до небес! А главное, никто не понимает, как он из камеры улизнуть смог…
- Что я тебе говорил! – торжествующе воскликнул Кир, обращаясь к Ирине. – Не станет Вяйне под замком сидеть, не тот у него характер.
- Ты говорил?! – усмехнулась Ира. – Это я тебе втолковать пыталась…
- После доспорите, - оборвал спорщиков майор. – Лучше скажите, где вашего знакомого найти можно?
Кирилл и Ирина переглянулись. Помогать полиции ловить рунопевца они не собирались.
- Мы пойдём, - сказала Ирина, открывая дверцу автомобиля.
- Сидеть! – приказал майор.
Ирина хмыкнула и даже не подумала подчиниться. Кир последовал её примеру.
Андрей как ошпаренный выскочил за ними следом:
- Ребята, вы что?! Дело серьёзнее некуда. Мне же погоны снимут за это!
- Ты-то тут причем? – удивился Кир. – Разве ты сторожил Вяйнямёйнена?
- Нет, конечно! – замотал головой сержант. – Просто я пообещал майору, что вы поможете нам задержать его.
- И напрасно! – отозвалась Ирина. – Надо было прежде нас спросить, захотим ли мы помогать.
Семёнов виновато потупился:
- Ну и что мне теперь делать?
- Это твои проблемы! – фыркнула землячка.
Молодые люди развернулись и пошли со двора. Но их остановил голос Сергея Петровича:
- Кирилл! Ирина!
Ребята обернулись. Майор подходил к ним, усталый и озабоченный.
- Не сердитесь на меня, - начал он. – Столько всего навалилось, что мама не горюй! Вы ведь понимаете, что этот ваш Вяйнямёйнен, или тот, кто за него себя выдает - не простой человек. И таких дел в городе наворотить может, что небо с овчинку покажется. Надо как-то его остановить…
- Не надо его останавливать, - тихо ответил Кир. – Я только сейчас догадался, что неспроста он появился в Петрозаводске, он присматривался к людям, изучал обстановку. Что-то должно произойти…
- Что? – испуганно выдохнула Ира.
- Не знаю я! – досадливо дёрнул щекой Кир. - Но только мешать ему не нужно, он сам знает, что делать.
- С чего ты взял? – строго спросил майор.
- Сергей Петрович, он действительно могучий заклинатель, вы сами в этом недавно убедились. И неужели вы думаете, что его можно было бы остановить всеми нашими хвалёными достижениями цивилизации? Ведь мы даже не понимаем, как словами можно превратить асфальт в трясину! Как он бежал из камеры?
- Ну-у-у… Мы и сами не знаем, - признался майор. – Замки целы, решётки тоже, стены и пол каменные…
- Может, его вывел кто из наших… - неуверенно предположил Андрей.
- Исключено! – отрезал майор. – Камеры слежения в коридоре ничего такого не зафиксировали.
- А охранники что говорят? – спросила Ирина.
- Говорят, что перед исчезновением Митюшина и вашего Вяйнямёйнена из камеры слышалось какое-то пение.
- Вот видите! – торжествующе воскликнул Кир. - Только это не пение было, а заклинания. А Митюшин – это кто?
- Да зек один, - пояснил майор. – Лёха-псих его кличка.
- Получается, они вместе сбежали?
- Получается так. Ну что, поможете нам?
- Я же сказал, Сергей Петрович, не надо его ловить, - убеждённо проговорил Кир. – Он сам объявится. И если сочтёт нужным, то всё объяснит.
- Почему так думаешь? – не поверил майор.
- Я только недавно понял, что Вяйне просто водил нас за нос. Прикинулся, будто я его напугал, вёл себя… Ну, как Хоттабыч из той детской книжки, мол, я твой раб и так далее. А сам при этом просто обстановку изучал, присматривался.
- Вернётся он почему? – повторил беспокоящий его вопрос майор.
- Его меч у нас, - показал оружие Вяйнямёйнена Кирилл. – И кантеле ему нужно…
- Кир! – спохватилась Ирина. – Кантеле ведь не у нас! Его, вполне возможно, уже эти из антикварного салона себе присвоили.
- Точно! Я и забыл! Побежали, пока они скрыться не успели…
- Погодите! – остановил их майор. – На машине быстрее получится.
В салоне автомобиля майор спросил:
- А кто там, в этом вашем антикварном салоне?
- Какие-то питерцы непонятные, но вооружённые, - пояснил Кир. – А ещё хозяин салона Эйно Пуолокайнен и финн… Тоже ещё тот фрукт! Притворялся, что по-русски не понимает, а сам шпарит на нём, будто вырос здесь.
- Почему вы решили, что они кантеле ищут? И что это за кантеле?
Пришлось рассказать майору вкратце, как было найдено кантеле из щучьей головы, и что при помощи него вытворял Вяйнямёйнен на набережной. И про интерес, проявленный к кантеле Эйно и Ахти. И про странных посетителей антикварного салона, подмышки которых оттопыривались угрожающе.
- Что ж, давайте проверим этот салон, - подвёл черту рассказу Сергей Петрович.
Андрей между тем уже тормозил возле кафе «Акварели».
- Кир, смотри! – встревожено вскрикнула Ира.
Кирилл глянул туда, куда она показывала, и понял причину её тревоги. Джип, припаркованный рядом с антикварным салоном, исчез.
- Похоже, мы опоздали, - резюмировал Кир и пояснил полицейским. – Питерцы пропали.
- Давайте убедимся в этом, - предложил майор и первым вылез из машины.
Дверь салона оказалась незапертой. Звякнул колокольчик над входом, но никто не вышел навстречу.
- Есть тут кто-нибудь? – громко крикнул майор.
Из-за стеклянной витрины донеслось какое-то непонятное мычание. Достав пистолет, майор осторожно двинулся на звук. В маленьком кабинете лежал на диване туго спеленатый скотчем сам хозяин антикварного салона Эйно Пуолокайнен. Рот его тоже был заклеен липкой лентой.
Майор спрятал «макарыча» обратно в кобуру и подошёл к диванчику. Внимательно оглядел антиквара и одним рывком сдёрнул полоску скотча с его рта. Эйно шумно задышал, глотая воздух, которого последние полчаса ему явно не хватало.
- И как это понимать? – спросил у него майор.
- На меня напали неизвестные, - жалобно пролепетал Пуолокайнен.
Кир из-за плеча майора презрительно оглядел антиквара:
- Не надо врать, Эйно! Ты хорошо знал гостей из Санкт-Петербурга, которые к тебе приехали. Да и с финном ты тоже знаком.
Эйно удивлённо уставился на Кирилла:
- А ты как здесь оказался?
- Мимо проходил! – хмыкнул Кир. – Сергей Петрович, он может многое знать.
Майор достал из кармана перочинный нож и разрезал путы на ногах антиквара:
- Вставай! Сержант, отведи его в машину, в отделе с ним побеседуем.
Семёнов помог Эйно встать на ноги и, крепко подхватив его за локоть, повёл из салона.
Глава 31
«Вышла чёрная гадюка.
Из чего ей жизнь досталась?
Из углей, из груды Хийси.
У змеи откуда сердце?
Сюэтар дала ей сердце…».
«Калевала», руна двадцать шестая
Откинувшись на спинку сиденья и прикрыв глаза, Иосиф Файенберг напряжённо думал. Ситуация, из-за которой ему столь спешно пришлось покинуть город на Неве и прибыть в этот забытый Богом провинциальный городишко, выходила из-под контроля. А ведь поначалу ему казалось, что стоит только опередить потенциальных покупателей ларца, который Эйно выложил на продажу в своем антикварном Интернет-магазине, и дело в шляпе. Опередил. Но при этом ни на миллиметр не приблизился к цели. Ларец никто не купил, но это не радовало, поскольку нынешнее местонахождение деревянного ящичка никому не было известно. И Эйно не лгал, признаваясь в этом. Определять, когда человек врёт, а когда говорит правду, Иосиф научился давно, еще в обкомовские времена, когда надо было выживать в ядовитой атмосфере партийно-чиновничьих интриг. И делал это не хуже полиграфа – пресловутого детектора лжи. Да и слаб в коленках оказался петрозаводский антиквар, быстро сломался, хотя поначалу и пытался хвататься за старенький браунинг. Кстати, неплохая вещица, по возвращении в Ленинград можно будет продать её одному ценителю оружия. Но не стоит отвлекаться, до возвращения, судя по всему, еще далековато, ведь найти ларец нужно во что бы то ни стало. Может, Эйно всё-таки слукавил, говоря, что на своей новой хате спрятал только кантеле? Может, и ларец там же? Нужно проверить. Тем более, этого, ох как хочет Ахти, неплохо прикидывающийся обычным туристом, охотником за раритетами. Ишь, как глазами зыркает, гэбист чёртов! Хотя, у них там, в Суоми, не ГБ, а как-то иначе эта служба называется, но суть остаётся та же. И породу эту гэбэшную Иосиф за версту чует.
- Ну что, Ахти! – обратился к финику Файенберг. – Возьмём кантеле?
- Конечно, надо брать, - согласно закивал Ахти. – Я вообще не понимаю, чего мы ждём. Адрес известен, надо ехать и брать, пока Эйно никто не освободил. А то потом перепрячет и ищи его свищи.
- Ладно, поехали, - тронул за плечо водителя Иосиф.
Джип фыркнул и вырулил со стоянки у супермаркета, куда Иосиф велел загнать его, чтобы спокойно всё обдумать. Нужный дом нашли быстро, помог навигатор, которым был оборудован автомобиль. Остановившись у подъезда, все вышли во двор. Иосиф приказал своим телохранителям остаться на месте, а сам, поигрывая связкой ключей, реквизированной у Эйно, отправился вместе с Ахти в квартиру антиквара.
Ахти, предвкушая момент, когда станет обладателем уникальной вещи, возбуждённо потирал руки. Иосиф только ухмылялся, глядя на него. Сам он был сосредоточен и деловит. Замок тихо клацнул, пропуская двух авантюристов в чужую квартиру.
Эйно Пуолокайнен подробно описал, куда спрятал присвоенное им кантеле, поэтому Файенберг сразу же прошёл на кухню. Финн семенил следом. На кухонном столе царственно возвышалась опорожненная водочная бутылка, а в воздухе витал густой запах перегара.
- Фу! – недовольно повел носом Иосиф. – Неужто Эйно втихомолку пьянствует?
- Вряд ли, - пожал плечами Ахти. – Ведь он был трезв, когда мы его…
Фразу финн не закончил, схватил табуретку и приставил ее к мойке. Взгромоздился на неё, чтобы увидеть на шкафчике коробку из-под водопроводного крана, в которой и лежало по уверению антиквара старинное кантеле. И застыл поражённый. Наверху ничего не было. Вообще ничего!
- Ну что там? – поторопил финского спутника Файенберг.
Ахти потерянно спустился на пол:
- Там пусто.
Иосиф ему не поверил, полез на табуретку сам. Действительно, пусто. Ай, да Эйно, ай, да сукин сын! Файенберг со злости стукнул кулаком по навесному шкафчику. Предмет мебели глухо крякнул и сорвался с креплений. С треском рухнул вниз, сбивая неосторожного питерца с табурета. И если бы не Ахти, на которого повалился Иосиф, не миновать бы ему перелома, а то и двух сразу. А так ничего, только финна помял немного.
Поднявшись с пола и отряхнувшись от строительной пыли, Ахти и Иосиф переглянулись.
- Что будем делать? – спросил финн.
- Надо обыскать хату, - предложил Файенберг.
Однако обыск ничего не дал. Да и обыскивать было, в сущности, нечего. Мебель в комнатах отсутствовала, лежали только стройматериалы, сложенные по углам. В туалете и ванной комнате тоже ничего интересного не наблюдалось.
- Надо возвращаться в салон, - сказал Файенберг, отмывая под краном руки, испачканные во время обыска. – И уже не миндальничать, поговорить с Эйно с пристрастием.
- Согласен, - кивнул удручённый финн. – Хотя…
- Что хотя?
- Мне кажется, что кантеле здесь всё же было, просто кто-то забрал его, - ещё раз оглядывая квартиру, предположил Ахти.
Файенберг последовал его примеру. Посмотрел внимательно по сторонам. Так, на столе пустая бутылка… На линолеуме следы чьих-то необутых ног, а сами они обувь не снимали… На стенке в ванной комнате грязный отпечаток чьей-то пятерни… И перегар! Густой, свежайший…
- Ты прав, - согласился Файенберг. – Кто-то здесь был. Наверняка, работяги, те, что в квартире ремонт делают. Тем более надо ещё раз поговорить с Эйно, выяснить, у кого из них ключи от хаты есть. Пошли!
Но антикварный салон разочаровал их. Двери были заперты, а связанный хозяин исчез в неизвестном направлении.
- И что теперь будем делать? – растерялся Ахти.
- Ждать! – коротко ответил Иосиф и добавил: Желательно, в ресторане, где можно перекусить. Что-то я проголодался.
- А вот кафе неподалеку! – показал направление рукой финн. – Заодно и за салоном присмотрим.
Файенберг недовольно поморщился. Давненько ему не приходилось питаться в подобных забегаловках. А у этой и название какое-то дурацкое – «Акварели». Подкрашивают они, что ли, свои бифштексы и винегреты? Но в предложении Ахти имелся-таки резон. Кто-то обязательно должен был нарисоваться у салона-магазина. Значит, надо давиться раскрашенной едой!
Усевшись за тот же столик, от которого совсем недавно вели наблюдение за антикварным салоном Кирилл и Ирина, Файенберг и Ахти сделали заказ порхающей официантке. Финн набрал столько жратвы, будто голодал неделю. Иосиф ограничился салатом из моркови, бутербродом с форелью и стаканом свежевыжатого апельсинового сока.
Пока утоляли голод, мысли Файенберга вернулись к недавним событиям, случившимся с ним в Питере, и подвигших его, уже давно не покидавшего родной город, на далёкое и полное неудобств путешествие в Петрозаводск.
На самом деле предложение Эйно, пришедшее к нему по электронной почте, его не заинтересовало ничуть. Какая-то костяная дрянь, смахивающая на деревенский лапоть, какой-то сундучок с непонятными письменами… В общем, лабуда, не стоящая внимания. Он уже хотел выходить из почты, но тут раздался звонок сотового телефона. Номер звонившего абонента не высветился, но Иосиф всё же ответил на вызов. Бывало, что его клиенты шифровались, ибо сделки по антиквариату не всегда были стопроцентно законными. Иногда же этот процент и вовсе приближался к нулевой отметке.
- Слушаю вас!
Голос звонившего был хрипл и доносился словно из-под земли:
- Файенберг! Ты должен ехать в Петрозаводск и выкупить у Эйно ларец.
- Кто это?
Проигнорировав вопрос, голос продолжил:
- Делай, что хочешь, но ларчик должен быть у тебя сегодня до полуночи!
- Прекратите паясничать! – не скрыл раздражения Файенберг.
И тут услыхал такое, что мгновенно покрылся холодным потом:
- Исполни обещание, данное Сюоятар[34], дочери Випунена!
И память мгновенно перенесла Иосифа на почти пятьдесят лет назад, когда он, молодой и беззаботный, отправился с друзьями в карельскую глухомань к горе Воттоваара[35], полной тайн и разных мифов. На этой горе встречаются сейды[36] - большие камни, стоящие на маленьких, наподобие знаменитых друидских камней Стоунхенджа[37] в Англии. Их-то и хотели изучить и сфотографировать Иосиф с друзьями. А однажды под вечер Файенберг отправился собирать грибы и сам не заметил, как забрёл далеко от лагеря. Поплутав по лесу, он уткнулся в болото, а там… Трясина смачно чавкнула, когда сорвавшийся с кочки Иосиф взмахнул руками и по самые плечи провалился в топь. Холодные объятья зловонной жижи сдавили грудь. Стало трудно дышать, и комсомолец Файенберг, считавший себя атеистом и не веривший в загробный мир, вдруг с особой ясностью понял, что это конец. И взмолился ко всем сразу: к богу и чёрту, к горе Воттоваара и мавзолею Ленина:
- Эй, кто-нибудь, помогите! Всё сделаю, всё отдам, только помогите!
Но лишь листья чахлых болотных берёз шуршали в ответ под тихим летним ветром.
Иосиф кричал долго, всё глубже проваливаясь в затхлую и вязкую трясину. А когда потерял уже всякую надежду, вдруг услышал тихий плеск. Файенберг закричал с новой силой, хрипя и откашливаясь, поскольку тухлая болотная вода с какими-то ошмётками уже попадала в его рот. Плеск приближался – и вот Иосиф увидел древнюю старуху, шедшую к нему по болоту, как по ровной дороге. Седые космы наполовину закрывали её лицо, а глаза сверкали тусклым зелёным болотным блеском. Старуха подошла вплотную к голове Иосифа и наклонилась над ним, прошамкав беззубым ртом:
- Што, парень, попался?
Испуга не было, только зародившаяся надежда выбраться на твёрдую землю зародилась в душе Иосифа.
- Помоги! – взмолился он. – Что хочешь, для тебя сделаю!
- Что хочешь? – рассмеялась ведьма каркающим смехом. – Быть по-твоему. Но помни, ослушаешься, когда время придёт, жизнь свою в болоте закончишь.
- Хорошо, - согласился Иосиф, готовый сейчас пообещать этой полоумной старухе всё, что угодно, лишь бы вытащила его из смертельной западни.
Старуха крепко схватила Файенберга за волосы и одним рывком выдернула его из топи, как морковку из грядки. Швырнула на сухой берег. Иосиф с трудом поднял голову. Колдунья грозила ему узловатым кривым пальцем:
- Помни, всё сделаешь, когда время придет!
- Кто ты? – прохрипел с трудом Иосиф.
- Сюоятар! Приёмная дочь Випунена! Помни свое обещание!
Старуха подумала немного, потом сорвала с гнилой болотной берёзки кусок бересты, нацарапала что-то на нём и швырнула обрывок Иосифу:
- Держи! Носи при себе, не выбрасывай. Поможет он тебе в твоих мелких делишках.
И старуха захохотала, раскрыв во всю ширь свой беззубый рот.
Как добрался до лагеря, Иосиф помнил смутно. Рассказал друзьям, что провалился в болото, но про старуху смолчал, наврал, что сам сумел выбраться. А когда вернулся в Ленинград, кинулся к книгам в библиотеку. И прочитал в них, что Сюоятар – это старуха из старых карельских сказок, злюка, повелительница животных, лягушек, насекомых и птиц, представительница иного мира. Обитает она в болотах, лесу, под землёй в корнях растений, на берегу озёра или реки.
Что же касается Випунена, Иосиф прочёл, что это «мифический первопредок, упоминаемый в эпических рунах. Его считают умершим и хранящим в своей могиле знания и мудрость предшествующих поколений. Один из наименее расшифрованных мифологических персонажей. С одной стороны этот образ связывают с мифологическими представлениями о хранителе врат загробного мира…».
Иосиф только хмыкал, читая эти бредни, и думать забыл о приключении в карельских лесах. Посчитал, что всё это ему привиделось. Но кусочек бересты с непонятными знаками всё же не выбросил, рука не поднялась. Носил с собой, как было велено. И со временем стал считать его своим талисманом. Ведь, что удивительно, любые мелкие мошенничества ему удавались без труда. И почему-то думалось, что это именно подарок колдуньи проявлял свою чудесную силу.
А через полвека, едва прозвучало в трубке «Випунен», холодная трясина сдавила сердце Файенберга, а во рту появился забытый вкус затхлой воды. И ослушаться Иосиф уже не мог… Кое-как уняв дрожание в руках, он через пять минут связался по электронной почте с Эйно Пуолокайнен…
- Так и будем здесь сидеть? – прервал воспоминания Иосифа Ахти.
- Думаю, надо разделиться, - задумчиво сказал Файенберг. – Я останусь здесь дожидаться Эйно, а ты иди на набережную, вдруг там кантеле всплывёт.
- Почему я на набережную? – возмутился Ахти. – Почему не ты?
- Старый я! А там много ходить придётся.
- Ничего страшного, - парировал финн. – Ходить пешком полезно для здоровья. А я тут посижу, Эйно подожду.
Файенберг выругался вполголоса и встал со стула. Пошёл в сторону набережной. Злорадно бросил финну на ходу через плечо:
- Заплати за еду!
- Ноу проблем! – помахал ему ручкой донельзя довольный Ахти.
- Придурок! – проворчал себе под нос Файенберг, доставая из кармана мобильный телефон. Приказал телохранителям следовать за ним. Затем спрятал трубку мобильного в карман и оглянулся на довольного Ахти.
- Придурок! – ещё раз со смаком произнес он.
Обмануть Ахти оказалось легче лёгкого. Он купился на уловку Иосифа, как девятилетний ребенок. Стоило обмолвиться, что есть желание остаться у салона, как Ахти тут же отстоял это право для себя, отправив Иосифа на набережную. А он только этого и хотел.
Глава 32
«Гонит старый Вяйнямёйнен
Свой челнок прекрасный дальше.
Сам кователь Ильмаринен
И весёлый Лемминкяйнен
Там гребут на этой лодке,
Там гребут и поспешают
По волнам прозрачным, чистым,
По равнинам вод открытых…».
«Калевала», руна сорок вторая
Лёха-псих думал, что возвращаться в Петрозаводск вновь придётся, ухватившись за одежду Вяйнямёйнена и спотыкаясь в густом тумане, но всё оказалось совсем иначе. Вано повел Лёху и своих друзей к Онежскому озеру, на берегу которого было привязано несколько челнов. Выбрав самый большой из них, Вяйнямёйнен приказал спутникам занимать места. Лемминкяйнен и Ильмаринен помогли рунопевцу установить парус, Лёха бездельничал, поскольку в морском деле разбирался, как поросёнок в «Сникерсах». Попутный ветер быстро надул горбом холстину…
Челн, подхваченный озорными волнами Онего, отплывал всё дальше и дальше. И вот уже только расплывчатая полоска земли виднелась на горизонте.
- Вано! - позвал Лёха. – Ты бы спел чего-нибудь, а то плывём как на похоронах.
- Что же тебе спеть, если ты от моих рун засыпаешь, словно младенец? – усмехнулся в ответ Вяйнямёйнен.
- А ты спой самую главную руну, ту, что объяснит мне, как нужно жить на свете, что делать, о чём думать…
- Ишь ты! – покачал головой песнопевец, умело управляясь с парусом. – Вряд ли сложена такая руна.
- Ладно, - не стал настаивать Лёха. – Тогда что-нибудь похожее на неё.
- А зачем тебе это, Лёха? – спросил его Ильмаринен.
- Сам не знаю, - задумчиво отозвался зек. – Прожил много лет, а зачем жил, так и не понял. Может, Вано своими песнями мне это объяснит?
- Брат, - положил руку на плечо Лёхе Лемминкяйнен. – Вернёмся домой, сходим на охоту, и ты поймёшь, что нужно просто жить… И смысл жизни именно в этом.
- Очень просто всё у тебя, - хмыкнул Ильмаринен.
- А зачем усложнять? – весело отозвался охотник. – Всё просто: вот дичь, а вот охотник, вот друг, а вот враг… И надо поймать дичь, и надо победить врага.
- Действительно, просто, - сказал Лёха. – Вот только бы знать точно, кто друг, а кто враг.
- А разве мы не друзья тебе?
Лёха внимательно оглядел всех троих, улыбнулся, блеснув фиксой:
- Да, скорешились мы навечно. И я с вами, что бы ни случилось дальше.
Без тумана всё-таки не обошлось. Он навалился на челнок неожиданно и густо, словно ватой всё обложил. Куда плыть, куда править, непонятно. Правда, Вяйнямёйнен невозмутим, руль держит крепко, значит, всё в порядке. А вот и просвет какой-то в мутной пелене появился.
- Ничего себе! – ахнул Лёха.
Он вдруг увидел набережную Петрозаводска, на которой размашисто гулял праздник. Развевались флаги расцветки, вился вверх сизый дымок мангалов, гремела во всю мощь динамиков развесёлая музыка.
- Вот и прибыли, - констатировал рунопевец, сворачивая парус. – Бери вёсла, Ильмаринен, греби к берегу.
Кузнец послушался и челн, подчиняясь взмахам вёсел, легко полетел к гранитному парапету. Лодок и яхт в заливе было множество, и никто не обратил внимания на ещё одно плавсредство, неизвестно откуда вынырнувшее. Герои высадились на каменные ступени лестницы, спускавшейся к воде, и обрели под ногами твёрдую почву двадцать первого века.
Лемминкяйнен и Ильмаринен с любопытством озирались по сторонам. Им всё было в диковинку, видно, впервые столкнулись с цивилизацией.
- Это что? – толкнул Лёху локтем в бок весёлый Лемминкяйнен, указывая на парнишку, оседлавшего велосипед.
- Велосипед, - пояснил Лёха. – Неужели не видел никогда?
- Неа! – помотал головой охотник. – А мне можно так попробовать?
- Позже, - не терпящим возражений тоном вмешался в разговор Вяйнямёйнен. – Делом заняться нужно. Лёха, есть тут где-нибудь поблизости кузница?
- Есть! – наморщив от напряжения лоб, вспомнил Леха. – Вот в том конце набережной! Там типа древние ремёсла возрождают, показывают, как в старину ковали железо.
- Понял? – спросил кузнеца рунопевец. – Помнишь, что делать надо?
- Помню, - кивнул Ильмаринен. – А вы чем займетесь?
- Всем дел хватит, - отозвался старец. – Лемминкяйнен, видишь вон там мужчин, что деревянными мечами играются? Ступай к ним, познакомься. Задачу свою ты знаешь.
- А зачем нам эти неумехи? Сами, что ль, не справимся?
- Ну, не такие уж они и неумехи, - погладил рукой заработанный в полдень фингал рунопевец. – И потом, всё ведь уже обсудили, так что иди, договаривайся.
Охотник с кователем разошлись в разные стороны. Вяйнямёйнен обратился к Лёхе:
- Ну а мы с тобой должны разыскать нужных нам людей.
- Где ж их искать-то? – оглядывая многотысячную толпу горожан, покрутил головой Лёха. – И потом, ты не забывай, что мы с тобой с кичи дёрнули, нас, небось, все менты города ищут. Смотри, как бы не повязали снова.
- Повяжут, снова на рывок уйдем, - залихватски подмигнул напарнику Вяйнямёйнен. – Не впервой!
- Слушай, а что ты вообще про них знаешь? – спросил Лёха-псих.
- Да практически ничего. Знаю, что студенты они и любят друг друга. Что зовут их Кирилл и Ира.
Лёха хмыкнул. По таким приметам найти людей в Петрозаводске, да ещё во время массового гуляния! Практически безнадёжное дело. Хотя…
- Слушай, Вано, как ты смотришь на то, чтобы для начала набережную осмотреть, чтобы твоих друзей найти?
- Набережную? – переспросил Вяйнямёйнен. – Пожалуй, правильно. Ты давай в одну сторону, я в другую, так быстрей получится. Встречаемся на этом же месте.
Определив свои действия, Вяйнямёйнен и Лёха зашагали в разные стороны.
Глава 33
«Ты куда спешишь, несчастный,
Чтоб спастись от страшной мести,
Чтоб избегнуть злодеянья,
Чтоб главы твоей не сняли,
Чтобы шеи не рассекли,
Чтоб волос не повредили,
Не развеяли по ветру?».
«Калевала», руна двадцать восьмая
Эйно, нахохлившись и грызя ногти, сидел в кабинете майора полиции Харитонова. Мрачен был, наподобие Онежского озера в сентябре. Переживал потерю кантеле и то, что не понял заинтересованности Иосифа Файенберга ларцом, а вовсе не старинным музыкальным инструментом. Для него, давно работающего на рынке древностей, такой прокол был непростительным. «Что же есть такого в этом ларце? – мучительно насиловал мозговые извилины антиквар. – Ведь Файенберг не шутил, он действительно был готов выложить за него солидную сумму». Время текло, а ответа Пуолокайнен так и не находил. Да ещё мешал ему голос майора, который не терял надежды разговорить незадачливого антиквара.
- Ты пойми, Эйно, - говорил Харитонов. – Ситуация сложилась крайне неприятная и для меня, и для тебя тоже…
- А для меня-то почему? – хмуро поинтересовался Эйно.
- Из-под стражи бежали двое задержанных, один из которых рецидивист – это раз, - начал загибать пальцы на левой руке майор. – Неизвестно где находится ценный музыкальный инструмент – это два. Подданный другой страны, пусть и дружественной, ведёт свою охоту за ним – это три. Какая-то питерская, наверняка связанная с криминалом, группировка тоже вступила в игру – это четыре. И пятое, самое главное, этот ваш Вяйнямёйнен. Кто он, что он, какие цели преследует? Поверь моей интуиции, не всё с ним так просто.
- Ну а я-то тут при чём? – парировал антиквар. – Мне самому от них досталось!
- Ты - при чём! – жёстко припечатал майор. – Ты обладаешь информацией, но не хочешь ею поделиться с нами. А значит, очень даже при чём.
- А почему я должен ею с вами делиться? – криво усмехнулся Эйно. – Между прочим, я вообще могу ничего не говорить, статья пятьдесят первая Конституции, - Эйно наморщил лоб и процитировал по памяти: «Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом».
- Конституция, говоришь? – нехорошо ухмыльнулся майор. – Ладно! Видишь телефон? Сейчас я наберу номер ОБЭП и передам тебя ребятам из этого ведомства. Пусть они тобой займутся. Не думаю, что в твоем салоне у тебя все чисто, а они уж постараются накопать побольше. Понял?
- Зачем же сразу в ОБЭП, майор?! – пошёл на попятную Эйно. – Привыкли чуть что – сразу ОБЭП. Как будто можно в нашей стране бизнес вести…
Антиквар опомнился и прикусил язык. Майор Харитонов с усмешкой наблюдал за ним.
- Ну что замолчал? – спросил он. – Говори дальше.
- А чего говорить-то? Спрашивайте, отвечу.
- Хорошо, - согласился Харитонов. – Для начала скажи, что это за питерцы к тебе в гости пожаловали, и что им нужно в Петрозаводске?
- Это Иосиф Файенберг, - обречённо стал сотрудничать с полицией Эйно. – Антиквар из Санкт-Петербурга…
Рассказ Эйно затянулся на целый час. Всё это время сержант Андрей Семёнов и Кир с Ириной маялись в коридоре на жёстких стульях. Майор не разрешил им присутствовать на допросе антиквара, виновато разведя руками: мол, не обижайтесь, у каждого своя работа. Но Ирина всё равно обиделась.
- Подумаешь, тайны какие-то! – ворчала она себе под нос. – Без нас у вас всё равно ничего не получится.
Андрюха на это ничего не отвечал, лишь сопел виновато. А Кирилл только усмехался. Он был солидарен с подругой, но считал ниже своего достоинства комментировать действия полиции. Но вот дверь майорского кабинета приоткрылась, и из-за неё донесся командирский рык Харитонова:
- Семёнов!
Андрей вылетел со стула, как пробка «Шампанского», и заорал:
- Я!
- Не ори! Быстро в дежурку, узнай, где сейчас опер Александр Васильев, и пусть он дует сюда, как можно быстрее, если погонами дорожит!
Сержантские берцы затопали по коридору не хуже, чем копыта коня Вяйнямёйнена, удиравшего давеча по проспекту от стражей правопорядка. Миг – и нет его. А еще через пять минут, послышалось уже сдвоенное топанье и из-за поворота вынеслись иноходцы - опер, отдавший кантеле антиквару, и запыхавшийся, но довольный сержант. Перед дверью опер притормозил, пригладил ладонью взъерошенные волосы и слегка стукнул костяшками пальцев по филенке.
- Заходи! – скомандовал из-за двери майор.
Троица молодых ребят снова очутилась в томительном ожидании. Но на этот раз оно оказалось не столь долгим. Дверь с треском распахнулась, и красный, словно после сауны, опер сызнова зарысил по коридору в сторону своего кабинета. Вернулся он с газетным свёртком, в котором угадывалось что-то прямоугольное.
Хлопнула дверь. Ребята переглянулись.
- Что это было? – спросил Кир.
- По-моему, он принес ларец, - неуверенно произнесла Ирина.
- Какой ларец? – не понял Андрей.
- Ну, тот самый, что вместе с кантеле в сумке у Сашки-археолога лежал, - пояснил недогадливому сержанту Кирилл.
- А-а-а! – протянул тот. – Только зачем этот ларец майору понадобился? Мы же кантеле ищем.
Кир неопределённо пожал плечами. К чему гадать, рано или поздно и так всё выяснится. К тому же ларец и кантеле не так беспокоили его, как исчезновение Вяйнямёйнена. Этот взбалмошный Вяйне был моторчиком, двигателем всех событий, развернувшихся в этот день в Петрозаводске. Всё, так или иначе, вертелось вокруг него. И поэтому, по глубокому убеждению Кира, все они, в том числе и майор, занимались в этот момент ерундой. Надо было разыскать рунопевца, и тогда всё бы встало на свои места.
- О чём ты думаешь? – толкнула Кира острым локотком в бок Ира.
- О Вяйне! – вздохнул Кирилл. – Где он сейчас может быть?
- На набережной, - убеждённо ответила Ирина.
- Почему?
- Потому!
Весомый аргумент. Кир только хмыкнул в ответ на такое утверждение. Никакой логики в нём не было, а равно и разумности, однако, в чём-то Ирина была права. Где же ещё быть Вяйне, если не там? Там они встретились, там он играл на своём кантеле, там сражался с витязями из «Стяга», там убежал от ментов… Города Вяйнямёйнен совсем не знает, так что его будет тянуть в то место, где он хотя бы немного уже пообвыкся.
- Пойдём! – решительно поднялся с казённого стула Кир.
Ирина с готовностью вскочила с места.
- Куда? – взвился Андрюха. – Вас майор ещё не отпускал.
- А он нас и не задерживал, - усмехнулся Кир. – Чего мы здесь сидеть будем? Чего ждать? Надо Вяйне найти, пока не поздно.
- Погодите, я майору скажу, - засуетился сержант.
Он робко постучал в майорскую дверь и, дождавшись ответа, скрылся за нею. Кир посмотрел на Иру, прижал палец к губам и осторожно, на цыпочках двинулся по коридору. Ира последовала за ним. Отворив тяжёлую входную дверь, ребята оказались на улице и быстрым шагом двинулись к проспекту, от которого до набережной было рукой подать. При этом они откровенно прыскали, представляя, какие физиономии состроят сержант с майором, когда выяснят, что они исчезли из здания УВД.
Но майор физиономию не корчил. Он размышлял, пропустив мимо ушей информацию Андрюхи о том, что его приятели намылились искать Вяйнямёйнена. Он даже не обратил внимания на то, что сержант остался в кабинете, а не вышел обратно в коридор. На столе перед майором покоился так и не открытый, несмотря на все старания, резной деревянный ларчик, тот самый, что был принесён в антикварный салон Киром и был предметом охоты старой питерской лисы Файенберга. Харитонов пытался понять, что же в этом ларце такое скрыто, если Файенберг был готов заплатить за него сумасшедшие деньги. Сумму назвал ему Эйно, и она поражала. Сто тысяч евро! За какой-то побитый короедами ларец. Так не бывает, не должно быть! Но майор хорошо помнил, как в каком-то задрипанном дворике стал проваливаться в асфальт под монотонные звуки «уккооо-мукоо-руйкоа…», которые на маленьком экранчике мобильника бубнил бородатый мужик. Это тоже было неправильно, ненормально. Но ведь было! Уж себе-то самому майор верил.
- Значит так! – вышел, наконец, из раздумий майор и ткнул пальцем в опера. – Ты, Васильев, если хочешь остаться на службе, должен найти Вяйнямёйнена в течение часа.
- Да как же я его найду? – растерялся опер.
- Это твоё дело, - отрезал Харитонов. – Рой землю носом, но чтобы этот мужик сидел здесь, в этом самом кабинете. Не найдёшь – пеняй на себя. Неполное служебное получишь в лучшем случае, а в худшем – в Нижний Тагил поедешь, на зону нашу родную, ментовскую.
- Товарищ майор! – взмолился опер.
- Всё! – рявкнул Харитонов.
И опер пулей выскочил за дверь. Андрюха тихонько просочился за ним, чтобы не попасть под горячую майорскую руку. В коридоре он обратился к оперу:
- Товарищ старший лейтенант!
- Чего тебе?
- Можно я с вами ловить Вяйнямёйнена буду?
Опер смерил его взглядом:
- А тебе что за интерес?
- Ну, интересно же. Тем более, что это я майору о нём рассказал.
- Ты? А сам откуда узнал?
- Кирилл с Иркой рассказали.
- Кто такие?
- Да они тут должны быть, в коридоре.
Опер Васильев оглядел пустой коридор и спросил:
- И где же они?
Андрюха озадаченно почесал в затылке и развёл руками:
- Ушли, должно быть. На набережную. Они тоже Вяйнямёйнена искать собрались.
- Поехали, - зашагал к выходу опер. – По дороге мне всё расскажешь.
- Поехали! – обратился к Эйно майор, поднимаясь из-за стола.
- Куда? – не понял антиквар.
- На квартиру, где ты кантеле спрятал, - пояснил майор.
Эйно потупился:
- Так ведь там уже Ахти и Файенберг наверняка побывали, так что зря скатаемся.
- А вот это мы и проверим, - ухмыльнулся майор, убирая ларец со стола в сейф.
Взамен ларца он вытащил из сейфа кобуру с пистолетом «Макарова» и приладил её под своим пиджаком. Видимо, ничего хорошего от грядущих событий он не ждал.
У самых дверей майор остановился, чуть не заставив Эйно ткнуться носом в его широкую спину. Молча вернулся к сейфу и, отперев его, достал ларец. Постоял еще немного в глубоком раздумье, затем вытащил из-под стола матерчатую сумку и упаковал в неё вещдок. Из УВД майор вышел с сумкой в руках. Зачем он взял ларец, Харитонов не смог бы объяснить даже самому себе. Хотя нет, смог бы: с некоторых пор не было надежды у него ни на толстые ментовские стены, ни на решётки на окнах. Вяйнямёйнен своим побегом прихлопнул эту надежду раз и навсегда.
Глава 34
«Сбрось ты лапти из бересты,
Сбрось противные лохмотья,
Сбрось рабочую рубашку;
Платье радости возьми ты
И рубашку понарядней…»
«Калевала», руна четырнадцатая
Пройдя по набережной и не встретив знакомых, Вяйнямёйнен попал в парк и очутился среди аттракционов. Глаза его расширились неимоверно. Разноцветные качели, карусели и прочие веселящие детвору агрегаты поразили его до чрезвычайности. В глазах рябило от обилия движения, разноголосый гомон закладывал уши.
- Круто! – выдал Вяйнямёйнен слышанное от тинэйджеров словцо, наиболее точно выражавшее сейчас его чувства.
На минуту он забыл, зачем здесь находится, что его ищет славная петрозаводская полиция за целый букет правонарушений, что ему надо срочно найти хоть кого-нибудь из своих приятелей. Улыбаясь, рунопевец шагал по асфальтовой дорожке, просто поедая глазами разноцветное веселье. И дошагал таким образом до колеса обозрения. Задрав бороду вверх, Вяйнямёйнен с любопытством всмотрелся в верхотуру, где взрослые и дети, сидя в металлических корзинках, оглядывали окрестности Онежского озера, вскрикивая, повизгивая и хохоча от щекочущей нервы высоты. Подумав секунду, старец шагнул к воротцам в окружающей колесо металлической изгороди. Но путь ему преградил хлипкий студентик, подрабатывающий в парке билетёром во время летних каникул.
- Сударь, ваш билетик? – выдал он своим слегка старомодным обращением принадлежность к историческому факультету университета.
- Билетик? – остро глянул на него рунопевец. – Какой билетик?
До сих пор за Вяйнямёйнена расплачивался всегда Кир, и тот думать не думал о том, что и в XXI-м веке тоже нужно за все платить. В том числе и за развлечения, к коим без сомнения относилось и колесо обозрения.
- Такой билетик! – хмыкнул билетёр, указывая рунопевцу на целую кучу разноцветных разорванных бумажек, выкинутых в урну. – Вон там кассы, покупайте билет - и милости просим к нам.
Вяйнямёйнен внимательно оглядел студента. Денег у него не было, так что воспользоваться добрым советом он никак не мог. Следовало что-то изобрести. И Вяйнямёйнен придумал. Он отцепил от кожаного пояса холщовый мешочек, развязал его и достал из него огниво, самую большую свою ценность, кроме заклятий, разумеется. Протянул собеседнику кресало:
- Возьми вместо платы.
Будь на месте историка какой-нибудь физик или сельхозник, вряд ли Вяйнямёйнену удался его натуральный обмен. Но студентик, только мельком глянув на предложенную ему взятку, сразу же понял, насколько ценна вещь протянутая ему. Но все же поторговался:
- А трут и кремень? И мешочек?
Вяйнямёйнен хмыкнул и протянул студенту всё сразу. Тот схватил предложенный артефакт, воровато оглянулся по сторонам и мотнул головой в сторону колеса: проходи, мол. Вяйнямёйнен не заставил себя упрашивать и миновал воротца. Забрался в вожделённую металлокорзину, и колесо, скрипя и покряхтывая, потащило его наверх.
О-о-о! Какой вид открылся рунопевцу. Он, словно птица, воспарил над набережной и поразился открывшейся ему красоте. С одной стороны раскрылась перед ним безбрежность Онежского озера, по волнам которого скользили разноцветные яхты и лодочки, а у причала ждал пассажиров белоснежный теплоход. Чуть левее бурлила на каменных плитах людская толпа. Всё было как на ладони. Каждый мангал, каждый воздушный шарик, каждая баночка пива в руках петрозаводчан были видны рунопевцу. Лучшего он и желать не мог, ведь своим орлиным взором легко мог увидеть разыскиваемого Кирилла, буде он окажется в поле его зрения. И ожидания увенчались успехом. На самой высокой точке Вяйнямёйнен действительно углядел своим ястребиным взглядом Кира с Ириной в самом дальнем конце набережной, там, где высилась временная сцена для выступления московских артистов. Молодые люди неспешно двигались в его сторону, внимательно оглядывая людей. Кого-то ищут, догадался рунопевец. И его суровые губы тронула лёгкая улыбка, потому что понял он, кого так заботливо выглядывает Кирилл в людском муравейнике.
- Кир! – громогласно выкрикнул Вяйнямёйнен, привстав со своего жёсткого неудобного сиденьица. – Я здесь!
Мощный голос сказителя сотряс воздух, перекрывая шум толпы и музыкальный надрыв динамиков. Далёкий Кир вздрогнул и остановился, растерянно оглядываясь. Вяйнямёйнена он не увидел, ведь ему и в голову не могло прийти, что орёт он с другого конца набережной, да еще и с высоты птичьего полёта.
Рунопевец стукнул кулаком по своей ладони и, увидав, что Кир двинулся дальше, так и не заметив его, недолго думая, забубнил своё вековечное «Oi Ukko, ylijumala tahi taatto taivahinen…», а потом и вовсе сиганул с начавшей спускаться металлической люльки прямо на крону видневшегося внизу тополя.
- А-ах! – донесся снизу людской вздох.
Это те из гуляющих в парке горожан, кто увидел тарзановский прыжок Вяйнямёйнена, выразили свои чувства. Что-то, видимо, не заладилось в заклинаниях рунопевца, может, отсырели на высоте, но вместо ожидаемого орлиного полёта, рухнул старец в крону тополя, как авиабомба, сброшенная с немецкого бомбардировщика «Хейнкель» в годы второй мировой войны, проломил листву и тонкие ветки верхушки, да и начал трещать толстыми сучьями.
К месту падения с колеса обозрения человека заспешили патрульный сержант с напарником, те самые, с коими уже сводил знакомство сказитель ранее. И пока Вяйнямёйнен продирался вниз через густую листву древнего тополя, родная полиция уже была тут как тут, готовая оказать ему первую полицейскую помощь по постановке мозгов на приличествующее им место.
- Нарушаем? – вежливо козырнул лежащему на земле рунопевцу сержант и тут же выкатил глаза: - Васька, глянь! Да это же тот мужик, что нас лбами столкнул, а потом на лошади ускакал! Ах, ты…
И тут страж порядка выдал такое словцо, какое нечасто услышишь даже в самой отстойной пивной, собирающей под свою крышу портовых грузчиков.
- Точно он! – восхитился напарник Васька Селиванов, поигрывая резиновой палкой. – Вот и свиделись, родной! Надо тебе должок вернуть.
А вокруг уже стала собираться ватага подростков, заранее радуясь весёлому и бесплатному представлению.
Вяйнямёйнен тоже узнал патрульных, поднялся, держась за поясницу, и плотоядно улыбнулся. Так, наверно, смотрел на свою добычу Змей Горыныч, прежде чем спалить её дотла.
- Ну что, узнал нас? – нехорошо осклабился Васька, не обращая внимания ни на хищный взгляд Вяйнямёйнена, ни на то, что творится за его ментовской спиной. Ну и напрасно, потому что через толпу подростков к ним уже продирался невесть откуда взявшийся Лёха-псих, который всегда знал, что нужно выручать попавших в беду корешей, и к тому же не питал тёплых чувств к представителям правопорядка.
- Бум! – лбы сержантов издали до боли знакомый звук бидонов на молочной ферме, очень похожий на тот, что извлёк из них рунопевец чуточку ранее. Оба стража тут же уселись на траву в состоянии дежавю. Правда, столь мудрёного слова они не знали, но зато точно помнили, что нечто подобное уже с ними было, и не так давно.
- Рвём отсюда, Вано! – потянул Вяйнямёйнена за рукав Лёха. – Давай быстрее, пока эти не очухались.
Оба правонарушителя ринулись в толпу. Орава подростков, восхищённых виденным, двинулась было за ними, но Лёха цыкнул на них фальшивым золотом фиксы:
- А ну брысь отсюда, гопота!
Этого оказалось достаточно, чтобы избавиться от нежелательного эскорта.
В кустах сирени, уже немного отдышавшись, Лёха с ухмылкой спросил у Вяйнямёйнена:
- Слушай, Вано, как ты всё время ухитряешься ментов к себе прицепить? В дерьмо, что ли, где наступил, вот они на запах и слетаются?
Рунопевец внимательно оглядел свои пропылённые, но вовсе не испачканные кожаные сапоги. Поднял взгляд на Лёху-психа:
- Не ступал ни куда.
Вор только рукой махнул на такую бестолковость. И продолжил:
- Надо тебе прикид сменить, а то ты и шагу больше по городу не ступишь, враз легавые тебя закроют.
- Ну, это мы ещё посмотрим! – расправил широкие плечи Вяйнямёйнен.
- Не хрен тут смотреть! – отрезал Лёха. – Жди меня здесь, я скоро. И не вздумай никуда уходить, если не хочешь опять на нарах париться.
Раздававшиеся в парке завывания полицейских машин подтверждали Лёхину правоту.
Отсутствовал Лёха и впрямь недолго. Уже через десять минут он пробился через кусты к Вяйнямёйнену и бросил тому ворох одежды:
- Переодевайся.
Рунопевец с сомнением повертел в руках потёртые джинсы с заклёпками и цепочками, ярко-зелёную футболку с какими-то английскими буквами и бандитской рожей молодёжного рок-кумира, разноцветные кроссовки и красную бандану.
- Это что? – спросил он Лёху.
- Это твоя одежда, - спокойно и устало, словно объясняясь с капризным ребёнком, ответил старый зек. – Переодевайся, и тогда тебя не узнают.
- А где ты её взял?
- Где взял, там уж нет, - проворчал Лёха, не станешь же объяснять старцу, что он свистнул одежонку на пляжной полоске, пока её владелец, усатый рок-музыкант плескался в волнах Онежского озера.
- Ты её что, украл? – остро вонзил свой взгляд в Лёху Вяйнямёйнен.
- Ох, ох, ох! Посмотрите на него! Как от ментов скакать на угнанной лошади, так тут он молодец. Как на рывок из камеры идти, тут он тоже герой. А если одежду на время позаимствовать, то он уже праведником стал. - Лёха и сам подивился столь длинному монологу, а потому прервал сам себя: - Не хочешь - не переодевайся. Только тогда и пацана своего не найдёшь, и того, что наметил, не сделаешь.
Лёха отвернулся от старца, засмолил мальрборину.
- Мог бы и получше что-нибудь найти, - донеслось до него ворчание переодевающегося рунопевца.
- Извините, милорд! – довольно хмыкнул Лёха. – Не в супермаркете затоваривался.
Современная одежда преобразила Вяйнямёйнена до неузнаваемости. Правда, бандану он повязал на манер бабского платочка, затянув узелок под своей бородой. Впрочем, Лёха сию досадную, но простительную оплошность рунопевца исправил в один момент. И критически осмотрел старца. Добавил еще одну деталь – водрузил на нос сказителя супермодные солнечные очки.
- А что, вполне крутой чувак! – прищёлкнул языком бывший сиделец. – В таком прикиде все молоденькие дурочки твои будут.
Вяйнямёйнен только крякнул на такой комплимент, но от Лёхи не ускользнуло, что замечание насчёт девиц старец заценил, уж слишком масляно блеснули его глаза.
«Э, да ты, видать, ещё тот ходок! - подумалось Лёхе. – Ладно, возьмём на заметку, глядишь, оторвёмся когда-нибудь вместе».
- Ладно, хватит прохлаждаться, - прервал Лёхины мысли Вяйнямёйнен. – Я тут недалеко Кира с Ириной видел, пойдём, догоним их.
- А где ты их видел?
- На набережной, когда на этом здоровенном колесе крутился.
- Так это ты за ними с колеса бросился?
- Ну да.
- Ох, брателло, не доведёт тебя до добра твоя горячность! – покачал головой Лёха-псих. – Ведь мог запросто шею себе свернуть.
- Брось ты! – беспечно махнул рукой рунопевец. – И с не такой высоты, бывало, летал. После спою тебе как-нибудь о некоторых своих подвигах. А хочешь, прямо сейчас?
- Нет-нет! – спохватился Лёха. – Лучше позже, а то твоего Кира поймать не успеем.
- И то верно, - согласился старец. – Да и кантеле у нас сейчас нету, а без него какое уж тут пение.
Лёха быстро и согласно кивал головой, мол, действительно, без кантеле никак нельзя петь.
Глава 35
«Начал он дела дурные,
Принялся за преступленья:
Он хватает грудь девицы…».
«Калевала», руна сорок седьмая
Ирина грустит. Вяйнямёйнен так и не нашёлся. Кантеле – тоже. А её Кир мрачен, как фильм ужасов Джорджа А. Ромеро. Сидит, потягивает пивко и никакого внимания на неё не обращает. Впрочем, чего от мужчины ждать? Все они одинаковы, даже самые лучшие из них! Ирина поднялась со стула и пошла из павильона.
- Ты куда? – вышел из угрюмой задумчивости Кир.
«Надо же, заметил, - хмыкнула про себя Ирина. – Может, с ним не всё так безнадёжно?». А вслух сказала:
- Туда! – произнесено это слово было с такой интонацией, что и полный дебил догадался бы, что Ирине позарез нужно попасть в платный туалет у зарослей кустов. Однако Кир не понял, хотя дебилом и не был.
- Куда туда? – вытаращил он непонимающие глаза.
- Куда царь пешком ходил! – иронично откликнулась девушка.
- А-а-а! – запоздало дошло до Кира. – Ты только не задерживайся там, нам еще Вяйне отыскать надо.
Ира хмыкнула неопределенно и неторопливо зашагала по тропочке к очереди, выстроившейся к месту общего пользования. На самом деле ей не очень-то туда и хотелось, просто надоело сидеть за столом в одной компании с погруженным в свои мысли Киром. Пусть теперь посидит в одиночестве, помучается. В том, что её бой-френд будет мучиться, Ирина не сомневалась. А как же иначе!?
Однако дойти до цели Ирине не удалось. Неведомо откуда перед ней выросла фигура омерзительнейшего типа, по виду явного уголовника. Пальцами с наколотыми на них отвратительными синими перстнями тип цепко схватил Иру за руку и процедил через прилепленную в углу рта сигаретку:
- Далеко намылилась, красавица?
Ира беспомощно оглянулась. Но сидящий за столиком Кир уже скрылся от неё за громадным кустом сирени.
- Пойдём со мной, куколка! – плотоядно облизнул губы уголовник. – Поразвлекаемся, замастырим что-нибудь красивое.
- Я сейчас закричу! – прошептала Ирина враз онемевшими губами.
- Не советую! – сузил глаза тип и крепче сжал татуированные пальцы на запястье Ирины. – Нам менты ни к чему. Мы с моим дружком, вон он стоит, с тобой просто познакомиться хотим. Уважишь наше желание?
Девушка оглянулась в ту сторону, куда кивком головы указал пленитель. Метрах в десяти от них действительно стоял ещё один типчик. Закованные в цепи джинсы, ядовито-зелёная футболка и красная бандана выдавали в нём человека, начисто лишенного вкуса. Добавьте к этому густую бороду и чёрные в пол-лица солнечные очки и поймёте, что вид незнакомца не вызвал у Ирины даже намека на доверие.
Внезапно Ирина успокоилась. И чего она испугалась на самом-то деле? Кругом полно народа, Кира хоть и не видно, но он тоже недалеко. Да и кое-чему бой-френд её всё же научил. Например, показал, как освобождаться от захватов.
Ира резко крутанула своё запястье в сторону большого пальца урки и легко освободила его. Тут же, не раздумывая, хлестнула уголовника сумочкой по гнусной ухмылке и бросилась бежать, одновременно закричав во всю мощь лёгких:
- Кирилл!
Однако далеко убежать ей не удалось, незнакомец в бандане, проявив недюжинную для своей комплекции прыть, в два огромных прыжка догнал девушку и крепко обхватил её сзади своими ручищами, приподняв в воздух. Ноги Ирины, бешено колотили пустоту, но толку от этого было ноль. А тут ещё и уголовник очухался.
- Ты смотри, какая прыткая! – восхищённо цокнул он языком, вновь нарисовавшись перед Ирой. – Держи ее крепче, Вано, а то она и тебя вырубит.
Ира чуть не заплакала. Стать жертвой насильников чуть не в центре города, в двух шагах от любимого парня, да ещё и в день города! От такой невезухи у кого хочешь глаза на мокром месте будут.
Но рано, ох рано, было праздновать викторию разбойникам. Из-за куста выскочил разъярённый Кир, услыхавший-таки полный страха голос Ирины, и, не думая о себе и возможных последствиях, врезал со всего маху в ухо урке. Удар получился классным! Татуированный уголовник, не устояв на ногах, покатился по траве. Ирина, почувствовав, что хватка мужика в бандане чуть ослабла, рванулась изо всех сил и тоже вырвалась на свободу.
- Бежим! – ухватил её за руку Кирилл.
- Стойте! – снял с носа свои уродливые очки насильник.
Кир глянул в его лицо и обомлел:
- Вяйне?
- Он самый, - засмеялся Вяйнямёйнен.
Урка в это время поднимался с травы, злой, как вертухай на зоне. Кирилл глянул на него и встал в стойку карате – ноги расставлены, руки разведены в стороны.
- Да, угомонитесь вы! – прикрикнул на них рунопевец. – Я же тебе говорил Лёха, что не надо никаких проверок устраивать, ребята и так не робкого десятка.
- Так это ты затеял, Вяйне? – взвилась Ирина. – Нарочно меня так напугал?
Вяйнямёйнен самодовольно кивнул. И тут же получил Ириной сумкой прямо по своей бороде.
- Вот тебе! – крикнула Ира. – Вот тебе ещё раз! Будешь знать, как на девушек нападать.
Вяйнямёйнен закрывался руками от рассерженной девушки и заразительно хохотал. Поднявшийся с травы Лёха криво усмехался, видимо, весьма довольный тем, что не одному ему досталось в результате жестокого розыгрыша. А Ира вдруг уронила сумку на землю, обернулась к Кириллу и горько заплакала, уткнувшись в его плечо.
- Эй, девонька, ты чего? – засуетился Вяйнямёйнен. – Мы же только пошутили.
- Шутки у вас дурацкие! – зло процедил Кир, поглаживая Иру по вздрагивающим плечам. – Ничего лучше придумать не могли? Пойдём отсюда Ирочка.
И, не оглядываясь, повёл Ирину по тропочке обратно в кафе.
- Кирилл! – крикнул им вослед старец. – Ира!
Но Кир только зло отмахнулся от него свободной рукой.
- Да, Вано, накосячили мы знатно! – почесал в затылке Лёха-псих. – Чего делать теперь будем?
Вяйнямёйнен пожал плечами:
- Ничего страшного, сейчас успокоятся, и всё будет нормально.
Лёха недоверчиво хмыкнул, потирая ушибленное Киром ухо. Но старец оказался прав. Не прошло и пяти минут, как на тропке опять появился хмурый Кирилл:
- Долго стоять тут будете? У нас два места за столиком есть.
Вано весело подмигнул своему спутнику и пошёл за молодым человеком. Лёха-псих от него не отставал.
- Не забудьте перед Иркой извиниться, - бросил им через плечо Кир.
Вяйнямёйнен не забыл. Присев напротив Ирины, он склонил свою буйную головушку и проникновенно произнёс:
- Прости, Ира! Бес попутал! И в мыслях не было тебя домогаться.
- Совсем в мыслях не было? – вредно спросила Ирина.
- Совсем! – стукнул своим кулачищем в широкую грудь рунопевец, но тут же, уловив некую двусмысленность в своих словах, попытался исправиться:
- То есть, были, конечно, мыслишки разные…
- Были, были! – подтвердил Лёха-псих. – Ты, Ира, девушка что надо!
- Кому надо? – невинно спросила Ирина, глянув на зека заплаканными глазами.
- Ну, это… - замялся бывший сиделец, не привыкший к таким разговорам на грани фола. – Я хотел сказать, что ты девушка хоть куда!
- Хоть куда? – удивлённо протянула Ира. – Ты хочешь сказать, что я девушка хоть туда, хоть сюда?
- Ирка, кончай прикалываться! – поморщился Кирилл. – Извиняются же они, чего тебе ещё надо?
- Мне надо? – повернулась к нему Ирина. – Мне ничего не надо! Эти гады чуть меня не изнасиловали, пока ты тут прохлаждался со своим пивом.
- Не изнасиловали же! – резонно заявил Кир.
Но Ирине было плевать на все резоны вместе взятые.
- Знаешь, надоел ты мне со своими героями калевальскими! – Ира схватила со стола свою сумочку. - Хочешь, оставайся тут с ними, а я пошла.
- Сядь! – ухватил ее за руку Кирилл и добавил просительно: Правда, хватит уже! И потом, надо же нам кантеле найти, а то что ты Сашке скажешь, когда он тебя о нём спросит?
Ирина остановилась. Довод насчёт Сашки показался ей крайне убедительным. Она уселась обратно на стул, но принципиально не смотрела ни на кого, устремив взгляд сердитых глаз в Онежское озеро.
Поняв, что гроза если не миновала, то пошла на убыль, Кир обратился к Вяйнямёйнену:
- А теперь рассказывай, что с тобой случилось? Откуда у тебя такой прикольный прикид? Кто это с тобой разгуливает? – кивок в сторону Лёхи. – И вообще, для чего ты у нас появился, какая у тебя цель?
Вяйнямёйнен поклонился ему и забормотал, как давеча на набережной:
- Я твой раб теперь навеки, прикажи – пойду с тобою…
Кир поморщился. Ему надоели эти игры в старика Хоттабыча больше, чем реклама по телевизору, тем более что он уже пришёл к определённым выводам насчёт рунопевца.
- Хватит! – прервал он Вяйне. – Уже не смешно. Я ведь знаю, что вовсе не просто так ты появился в нашем городе.
- Да? – остро глянул на него Вяйнямёйнен из-под косматых бровей, прервав своё бормотание. – И почему же я здесь появился?
- Что-то должно произойти, – уверенно заявил Кир. - Но что, я пока не знаю.
Вяйнямёйнен улыбнулся:
- Подадут ли здесь пива героям храбрым? Дозволят ли утолить жажду, как полагается?
Кир вспомнил, как герой воевал в такой же пивнушке с боксёром и с сомнением покачал головой. Но, наткнувшись на ироничный взгляд старца, всё же подозвал официантку.
Заказанное пиво появилось на столике уже через пару минут. Осушив одним глотком полбокала, Вяйнямёйнен спросил:
- На какой из твоих вопросов отвечать первым?
- Выбирай любой, - разрешил Кир.
- Ну что ж, новый прикид мне добыл Лёха. Где взял, не знаю, но подозреваю, что просто умыкнул у кого-то. С самим Лёхой я познакомился в камере, меня ведь менты повязали…
- Это я знаю, - кивнул головой Кир. – Но что-то мне подсказывает, будто ты и сам этого хотел…
- Да? – изобразил удивление Вяйнямёйнен, но спорить не стал. - Лёха-псих, такое у него погоняло, человек проверенный в деле. Можешь ему доверять.
- Это без базара! – с готовностью осклабился Лёха-псих.
Кирилл с сомнением глянул на золотую фиксу урки, на его татуировки, кривую ухмылочку.
- Точно-точно! – подтвердил свои слова Вяйнямёйнен. – Можешь не сомневаться. А что касается самого главного – прав ты. Не так просто пришлось мне появиться у вас. Грядут события чрезвычайные и очень важные для всех нас.
- И скоро? – тихо спросил Кир, сразу же поверивший рунопевцу.
- Уже сегодня.
- Расскажи!
- Позже, – покачал головой Вяйнямёйнен. – Не время сейчас…
Руеопевец взглянул на всех пытливо, взял со стола бокал Кирилла и допил пиво до дна. Вытер пену с бороды тыльной стороной ладони и только затем продолжил:
- Вы, наверно, поверили, что я всё могу, но мои возможности тоже ограничены, и поэтому я хочу, чтобы вы мне помогали сознательно, а не под чарами колдовскими.
- Я с тобой, Вано! – тут же откликнулся Лёха-псих. – Можешь на меня положиться.
- Я тоже, Вяйне! - кивнул головой Кирилл. – Хоть и не до конца я тебе верю…
- А ты, девица? – глянул на Ирину Вяйнямёйнен.
- А что я? – растерялась Ирина. – Я как все. Я как Кирилл.
Глава 36
«Вот кузнец тот Ильмаринен,
Вековечный тот кователь,
Все припасы бросил в пламя,
Вещи нужные в горнило,
У мехов рабов поставил,
Чтоб огонь они раздули,
И мехи рабы качают,
Сильно угли раздувают…»
«Калевала», руна двадцать первая
Пока Вяйнямёйнен разговаривал с молодыми людьми, его друзья из Вяйнёлы тоже не мыкались без дела. Ну, вот, например, бойцы уже нам знакомого исторического клуба «Стяг». Сгрудились на травке в тени раскидистых тополей и о чём-то яростно спорят. Синяки и шишки, заработанные ими в честной схватке с рунопевцем, похоже, забыты начисто, копья, щиты и мечи брошены на затоптанный газон, по кругу ходит большая пластиковая бутыль с пивом «Белый медведь», а в глазах горит недоверие, щедро смешанное с недоумением и жаждой чего-то необычного и значительного. А вот и человек, растревоживший этих великовозрастных мальчишек, не наигравшихся в далёком детстве в мушкетёров. Это прославленный охотник Лемминкяйнен, смакующий пивко из персональной бутылки. В бороде его прячется лёгкая ухмылка, глаза лукаво прищурены, но цепко наблюдают за спорящими ратоборцами. Да и речи их не ускользают от внимания героя древнего эпоса.
- Что-то смущает меня во всём этом, - недоверчиво качает своей головой Серый, тот самый, что первым вышел на бесславный бой с Вяйнямёйненым и заработал от него удар деревянным мечом по голени. – Сначала один ряженый к нам прибился, теперь ещё и этот…
Чувствуется, что Серому рунопевец нанёс удар не только по голени, но и по самолюбию. Никак он не может смириться с тем, что какой-то бородач сумел вырубить его, такого сильного и широкоплечего.
- Ряженый, говоришь? – бросает украдкой взгляд на лапти Лемминкяйнена командир «Стяга». – Может, и ряженый. Но уж больно убедителен он в своих россказнях.
- И чем же он убедителен? – хмыкает Серый. – Тем, что врёт гладко и сладко?
Командир закуривает, блаженно затягиваясь дымом, и снова оценивающе смотрит на героя «Калевалы», которому, кажется, нет никакого дела до спора меченосцев:
- Ты посмотри на него, вроде такой же, как мы, под старину закосил. Но у него всё настоящее – эти лапти, ожерелье из волчьих клыков на шее, даже меч заточен по-настоящему, без всякой театральности…
- Да такое ожерелье из зубов за пять рублей на рынке купить можно! И лапти в наше время можно заказать этим, что всякие корзинки да туески плетут.
- Такое – не купишь. Не пластмасса, я специально посмотрел. Самые настоящие у него клыки. Волчьи!
- Ты хочешь сказать, командир, что готов подписаться под его предложением? – на полном серьёзе спрашивает долговязый копьеносец Димон.
- Не знаю! – задумчиво качает головой старший стяговец. – Хотя… первый раз предложили нам что-то стоящее, не на потребу публике… А мы сомневаемся, как старшеклассница на дискотеке.
- А знаешь, командир! – встревает в разговор малорослый Колян. – Я бы рискнул.
- Да вы что, сдурели! – взвивается Серый. – На посмешище выставить себя хотите?
- Брось, Серый! – отмахивается от него Колян. – Посмешищами мы сегодня уже были, когда тот старик нам таких гвоздюлей в одиночку отвесил, что до сих пор икается. А тут…
- Что тут, что тут!? – вскакивает, забыв про пиво, Серый.
- Тут нам шанс отыграться дают, - тихо говорит командир. – Не знаю, как вы, а я его не хочу упустить. Вдруг, всё, что он сказал, правда? Тогда вся эта наша игра в рыцарей приобретает совсем другой смысл, понятно становится, ради чего мы этим столько лет занимаемся. А если нас разыгрывают… Что ж, тогда я найду возможность отплатить тем же.
Взгляд командира приобретает жёсткость, даже жестокость. Каждому становится понятным, что лучше бы не вставать ему поперёк дороги.
- Я с тобой, командир! – поднимается с травы Димон.
- Я тоже, - соглашается с напарником Колян.
Остальные ратоборцы тоже кивают согласно. Оставшийся в одиночестве Серый сплёвывает остервенело, но вдруг растягивает свои губы в улыбке:
- А, была не была! Чёрт с вами, лохи, не оставлять же вас одних с этим, - кивок в сторону охотника. – Но если он нас развёл, пожалеет!
Лемминкяйнен чутко улавливает настроение ратников, поднимается с травы и внимательно смотрит на командира. Тот подходит уверенно, протягивает руку:
- Договорились!
- Вот и хорошо, - улыбается Лемминкяйнен. – Тогда у нас есть ещё одно дело. Идёмте!
Вся рать-компания поднимается с земли, разбирает брошенное оружие и нестройной гурьбой выстраивается за охотником, взявшим курс на дальнюю оконечность набережной, где вьётся в небо тугая струйка дыма, совсем не похожая на дымы мангалов. Там стоит приземистая кузня, из которой доносится едва слышный из-за расстояния стон молота по наковальне. Это кователь Ильмаринен, весь в саже и копоти, куёт что-то, не покладая рук. Пот грязными ручейками струится по его лицу, лохматые брови насуплены, взгляд твёрд, как вековечная скала над Онего. За работой мастера внимательно следит кузнец Пётр, которого сумел уговорить Ильмаринен уступить на время рабочее место.
- Слышь, Илюха! – говорит Пётр. – Вижу, что кузнечное дело тебе не в диковинку. Знатно работаешь. Но почему я о тебе раньше не слыхал? У нас в Петрозаводске кузнецов раз-два и обчёлся, каждый друг друга знает. Почему же о тебе слышно не было?
Ильмаринен, не прекращая махать молотом, усмехается:
- Сдаётся мне, что знаешь ты меня, только признать не хочешь.
Пётр внимательно вглядывается в раскрасневшееся лицо кователя, хмурит обожжённые брови. Качает головой недоверчиво:
- Нет, не узнаю!
- Ну и ладно! – не отрываясь от работы, бросает Ильмаринен. – Ты бы сходил пока, пивка выпил, отдохнул часок. Не волнуйся, ничего с твоей кузней не случится.
- Да я и не волнуюсь! – машет рукой Пётр. – Просто у нас договор с администрацией города, что я тех, кто захочет, в этот день должен обучать кузнечному делу, показывать, как ковать нужно.
- И много таких желающих?
- Неа, забредают иногда любопытные. А по-настоящему… Не те времена сейчас. Молодёжь все больше компьютерами да Интернетом интересуется, а не ремёслами старыми.
- Понятно! – кивнул Ильмаринен. – Иди, отдохни. А я, если кто заглянет, позабавлю их работой кузнечной.
Оставшись один, кователь-мастер раздувает огонь сильнее, раскаляет докрасна железный прут и начинает ковать не финтифлюшки для праздношатающейся публики, а кое-что совсем иное. И поёт при этом:
- Сомневаться могут бабы,
Не кончают дел бедняги,
А не муж, хотя поплоше,
Не герой, хоть послабее!
- Хорошо поёшь! – раздаётся от дверей насмешливый голос.
Ильмаринен обернулся, увидел Лемминкяйнена, за спиной которого, толпясь, заглядывали в кузницу завербованные ратоборцы.
- Вовремя вы! – размазал пятернёй по потному лбу сажу Ильмаринен. – Но прохлаждаться некогда, поставь людей к мехам, Лемминкяйнен. Пусть раздуют такое пламя, чтобы небу жарко стало.
Стяговцы переглянулись. В общем-то, не на черную работу нанимались. Однако Лемминкяйнен только хохотнул и сам начал качать меха, раздувать огонь. И воинам ничего не оставалось делать, как помогать ему и мастеру кузнечных дел Ильмаринену.
Глава 37
«Меч вытаскивает острый,
Повернул кругом железо;
У меча тогда спросил он,
Хочет знать его желанье:
Не захочет ли оружье
Мяса грешного отведать…».
«Калевала», руна тридцать шестая
Майор Харитонов с сопровождающим его Эйно докатили до ремонтируемой квартиры антиквара в пять минут. Окинув её профессиональным сыщицким взглядом, Сергей Петрович приступил к обыску. Но, как и ожидалось, кантеле не обнаружил.
- Я ж вам говорил, что Ахти с Файенбергом уволокли его, - посетовал Эйно, печально оглядывая затоптанный новенький линолеум и разгром, учинённый предыдущей парочкой и майором.
Тот ничего не ответил, закурил сигарету, усевшись на табурет. Антиквар уныло прислонился к стеночке.
- Само кантеле из квартиры смыться не могло, - резюмировал плод своих размышлений Харитонов. – Финн и питерец тоже ушли отсюда несолоно хлебавши.
На этих словах Эйно вскинул на майора удивлённые глаза:
- А вы откуда знаете?
- Знаю, - не стал вдаваться в подробности майор. – Вывод: что-то ты темнишь, Эйно Пуолокайнен. Или заныкал кантеле в каком-то другом месте…
- Честное слово, здесь его спрятал! – взвился антиквар. – Вон на тот шкафчик положил, в коробочку упакованное.
- Или кто-то побывал в квартире еще до финика с питерцем и уволок инструмент, - закончил майор свою мысль.
- Да кто ж здесь ещё мог побывать? Ни у кого ключей нет… - тут антиквар внезапно осёкся.
Харитонов уловил это, глянул остро:
- А ну колись, у кого ещё ключи от этой хаты есть?
Эйно запираться не стал, вздохнул тяжело, закладывая своего сантехника:
- Дядя Тойво ключ имеет.
И рассказал антиквар про запойного умельца Тойво Яковлевича Вестеринена, что приводил в порядок трубы, унитаз и краны в его новой квартире.
Майор переварил новую для него информацию, повертел в руках пустую водочную бутылку, стоящую на столе, зачем-то понюхал её горлышко и скомандовал:
- Поехали!
- Куда? – удивился Эйно.
- К Тойво твоему, куда же ещё…
- А вы знаете, где он живёт? – наивно поинтересовался антиквар.
- Нет. А ты?
- Я тоже не знаю.
Майор присвистнул. Ну ни хрена себе, доверять ключ от квартиры человеку, про которого ты не знаешь ничего, даже где он живёт. Такой наивности сыщик не ожидал от бизнюка Эйно.
- Да Тойво никогда ничего ни у кого не украл, у него прекрасные рекомендации, - залопотал в свое оправдание Эйно. – Я уверен, что и кантеле он не брал…
- Ага! – иронически поддержал его майор. – Оно само улетело из квартиры. Фьють – и нет его!
Эйно только пожал плечами, он не верил в виновность дяди Тойво, не верил – и все тут! Для человека его покроя взять чужое было так же невозможно, как бизнесмену типа самого Эйно отказаться от сделки, сулящей солидные барыши. Вспомнив, какую сумму предлагал ему Файенберг за кантеле, Эйно загрустил. Похоже, с мечтой о наваре придется расстаться. Хотя…
- Ладно, поехали в управление, пробьём твоего Тойво по адресной базе, - поднялся с табурета майор. - Думается, никуда он кантеле деть не мог, домой притащил.
Эйно в это время лихорадочно соображал, как ему отвязаться от предложения майора. В голове его созрел хитрый план, для которого ему позарез нужно было остаться одному. И тут его осенило:
- Товарищ, майор! – взмолился Эйно. – А можно мне не ехать с вами? Ну, чем я вам помогу? Возьмёте вы Тойво Яковлевича вместе с кантеле, а я-то тут причем? У меня мать в больнице лежит, я и так уже к ней опоздал, лекарства отвезти надо…
Майор обернулся от входных дверей, внимательно посмотрел на антиквара. Тот олицетворял собой униженное и скорбное состояние просящего. При этом честными и ясными глазами ел сыщика.
- Мать, говоришь? – хмыкнул Харитонов. – Мать – это святое. Ладно, чёрт с тобой, дуй к ней. Думаю, Вестеринена мы и без тебя возьмем. Но чтоб был на связи, не вздумай мобильник отключать, не то, сам понимаешь! Обэп ждёт не дождётся тобой заняться!
- Конечно! – воскликнул Эйно. – По первому же зову у вас буду. Спасибо, товарищ майор, мне только часик и нужен.
Харитонов махнул рукой и вышел из квартиры. Завелся внизу движок его «девятки» цвета «мокрого асфальта».
Эйно радостно потер руки, глаза его хищно сверкнули. Ведь он отлично знал, что Тойво Вестеринен не живет по месту своей регистрации, а значит, майор скатается к нему впустую. Чего нельзя сказать об Эйно, поскольку он-то приедет прямо в то логово, где обустроился вдовец-сантехник. А в той квартире, где он прописан, майор в лучшем случае застанет сына Тойво – Юхани. Тот, конечно, скажет, где сейчас живет отец, но в запасе у Эйно есть с полчаса. И, если постараться, сто тысяч евро могут вернуться к нему.
В том, что кантеле находится у сантехника, Эйно не сомневался. Нет, он не поставил под сомнение честность Тойво, просто хорошо помнил, что упаковал инструмент в коробку из-под водопроводного крана, но именно ее-то и не было в квартире. Значит, сделал вывод антиквар, Вестеринен прихватил ее по ошибке. Вполне возможно, он до сих пор не подозревает, что находится в ней.
Эйно вытащил из кармана мобильный телефон и набрал знакомый номер.
- Мини-такси приветствует вас, вам ответит первый же освободившийся оператор, - раздался в динамике металлический девичий голос, после чего заиграла классическая музыка.
- Черт! – выругался Эйно.
Он и забыл, что в праздники такси работает с большой нагрузкой, и машину по вызову можно ждать часами. Да так и не дождаться. Звонить по другим телефонам такси Эйно не стал, выскочил на лестничную площадку, быстренько запер дверь и скатился по ступенькам во двор. Надо было ловить «бомбилу» на проспекте, ничего другого не оставалось. Тот, конечно заломит несусветную цену, но чего не сделаешь ради вожделенных евробумажек.
На проспекте массово гулял народ. Играла весёлая музыка, пиво, несмотря на все запреты, попивал каждый второй горожанин, продавались сувениры и разная ерунда в виде значков, флажков и вымпелов с символикой Петрозаводска. Но Эйно было не до веселья, он озирался в поисках хоть какой-нибудь легковушки, способной домчать его до Перевалки, точнее, до дома, в котором, как он надеялся, ждёт его столь желанное кантеле, прихватизированное, кто бы мог подумать, дядей Тойво.
Старенький разболтанный «Москвич» скучал возле троллейбусной остановки. За рулем читал газету интеллигентного вида дяденька в старомодных очёчках. Эйно приоткрыл переднюю дверцу и спросил у водителя-интеллигента:
- До Перевалки подбросишь?
- Садись, - отложил газетку водила.
- Сколько возьмёшь?
- Договоримся, - завёл движок интеллигент.
Эйно не стал настаивать, в конце концов, ехать все равно надо было, сколько бы ни запросил «бомбила».
Несмотря на видимую дряхлость, «Москвич» рванул с места достаточно резво, видимо, уход за ним был вполне на уровне. Спустя десять минут он уже затормозил возле панельной пятиэтажки на Перевалке.
- Сколько с меня? – спросил Эйно.
- Триста! – равнодушно бросил водитель.
- Ну ты и живоглот! – в сердцах выругался антиквар, отсчитывая три розовых бумажки.
- И тебе всего хорошего! – интеллигентно осклабился водила, дал по газам и вырулил со двора.
Эйно смачно плюнул вослед «Москвичонка» и шагнул к подъезду. Допотопный кодовый замок не работал, поэтому антиквар беспрепятственно шагнул в темь провонявшего кошачьим и собачьим дерьмом подъезда. Тойво жил на предпоследнем четвертом этаже, Эйно знал об этом, поскольку месяц назад сам приходил к нему домой, уговаривать заняться ремонтом в его квартире. Ведь Вестеринен не искал самостоятельно заказов, работа сама находила его.
Майор Харитонов усмехнулся, наблюдая за Эйно, выходящего из подъезда обшарпанной пятиэтажки на Перевалке. Кого обмануть хотел, недоумок? Мать у него в больнице, лекарства отвезти надо! Чудила на букву «м»! Таких россказней майор за время своей службы слышал столько, что легко отличал ложь от правды, честность от лицедейства. А то, что Эйно врал про мать, понял бы даже начинающий сыщик, у вруна на лице - на всем лице! - была написана аршинными буквами гениальная фраза Станиславского - «Не верю!». Потому и проследил за антикваром майор, понял, что тот знает, где лежбище вороватого сантехника и надеется отыскать кантеле самостоятельно. Но, судя по виду Пуолокайнена, удача от него отвернулась. Выглядит чересчур потеряно для удачливого искателя приключений на свою задницу, да и в руках у него ничего не наблюдается. Майор презрительно фыркнул и рявкнул клаксоном, привлекая к себе внимание Эйно. Антиквар вздрогнул и уставился на припаркованную «девятку» начальника уголовки. Узнал! Сразу видно, что узнал. Ишь, как задёргался, засуетился! Ну, и куда ты денешься от родной полиции, урод? От неё ещё никто не уходил (тут майор вспомнил про Вяйнямёйнена с Лёхой-психом, понял, что переборщил, и поморщился), ну или почти никто. И уж конечно не уйдёт такой Колобок, как Эйно Пуолокайнен, привыкший к тому, что он цивилизованный бизнесмен, а не какой-то там беглец от правосудия. Осознал это и сам антиквар, подёргался немного, да и подошёл к машине майора. И не нашёл ничего лучшего, как улыбнуться заискивающе:
- Добрый вечер, господин майор!
- Садись! – дёрнул головой в сторону переднего пассажирского сиденья Харитонов.
Эйно послушно уселся, куда было велено.
- Ну что, нет Тойво дома? – спросил майор.
Эйно отрицательно помотал головой.
- И куда он мог деться?
- Куда угодно, - пожал плечами антиквар. – А вы можете в его квартиру зайти?
- Могу! – кивнул майор. – Когда он в гости меня пригласит.
- А без приглашения? Вы же полиция!
- А без приглашения только с разрешения прокурора, - пояснил Харитонов. – А ты что, думаешь, он кантеле у себя дома хранит?
- Не знаю, - промямлил антиквар. – А где ещё?
Майор на дурацкий вопрос отвечать не стал, завёл двигатель и поехал со двора. А что оставалось делать? По опыту сыщик знал, что алкоголик мог отсутствовать дома сколь угодно долго. Пьяный угар мог водить его по разным злачным местам не то, что часами - неделями! А у кого здоровье покрепче, того и на месяцы хватит.
- Куда мы едем? – вдруг заинтересовался Эйно, когда машина проезжала под железнодорожным мостом.
- К тебе в салон, - коротко ответил майор.
- А там что?
- Дед Пихто! – не совсем в ладах с русским языком отрезал майор. Он вспомнил, что в салоне остался меч Вяйнямёйнена, но пояснять это Эйно посчитал неразумным.
Эйно обиженно засопел, отвернувшись к боковому окошку. Майору же было глубоко плевать на обиды антиквара. Он летел по улицам, лихо обгоняя иномарки и только слегка соблюдая правила дорожного движения. Что-то подсказывало ему, что нужно торопиться, что развязка близка, а вот какой она будет, он и предположить не мог. Впрочем, за годы работы в милиции, а затем и в полиции, Харитонов понял, что ничего хорошего от жизни ждать не приходится. Ударила по голове не слишком сильно, уже благодарить судьбу нужно.
А в это время, избавившись от Файенберга, Ахти решил немного изменить тактику поиска пропавшего кантеле. Не нравилось ему сидеть и ждать у Онего погоды. Можно ведь ничего и не высидеть, только время упустишь. Рядом был вход в антикварный салон, за дверью которого вполне могли храниться отгадки на некоторые вопросы. Ну, например, адрес работников, что делали ремонт в квартире антиквара. Кроме того, Ахти умыкнул у Иосифа связку ключей, реквизированную у Эйно, и это был достаточно весомый аргумент в пользу того, чтобы наведаться в гости к антиквару. Пусть и без приглашения.
Ахти огляделся по сторонам. Никто не обращал на него никакого внимания. Это было на руку Ахти. Рассчитавшись с официанткой, финн ленивой походкой и поигрывая ключами, подошёл к антикварному салону. Ещё раз оглянулся. Вроде ничего подозрительного. И тогда он вставил ключ в замочную скважину.
Как Ахти и предполагал, Эйно не поставил салон на сигнализацию, не до того ему было, когда покидал его. И когда замок щёлкнул, открываясь, на пульте вневедомственной охраны не загорелась тревожная красная лампочка, и не полетел наряд в бронежилетах и с автоматами на дико подвывающей машине по улицам Петрозаводска.
Финн шагнул внутрь, осторожно прикрыв за собой дверь. Тишина салона подействовала на него успокаивающе. Витрины, хранящие обломки и обрывки ушедших эпох, высокомерно поблескивали в сумерках. В закутке, где Эйно обычно принимал посетителей, призывно мерцал экран монитора. Прислонённый к кожаному дивану, стоял в ножнах меч Вяйнямёйнена. К нему и шагнул Ахти в первую очередь. Вытащил клинок, осторожно провёл пальцем по лезвию, убеждаясь в остроте оружия. Поднял над головой, полюбовался своим мужественным отражением в старинном зеркале. Обратно в ножны убирать меч не стал, просто поставил его рядом с ними.
И ничего больше сделать не успел, так как у дверей тревожно звякнул колокольчик. Ахти вздрогнул и вышел из закутка. И растерялся. Меньше всего он сейчас был готов к тому, чтобы увидеть хозяина салона Эйно Пуолокайнен. Но даже не это было самым главным, рядом с ним молча стоял пожилой чел с острым взглядом мента.
- Майор Харитонов! – протянул к Ахти раскрытую красную книжечку пожилой. – А вы, как я полагаю, Ахти Саакаринен?
- Та, это мой имя! – включил придурка финн.
Но стоящий за спиной майора Эйно обидно заржал:
- Ха-ха! Посмотрите на него! Хватит придуриваться, полиция знает, что ты по-русски очень даже хорошо разговариваешь!
- Сам ты придурок! – без всякого акцента, презрительно и высокомерно произнёс Ахти. – Я гражданин Финляндии и требую, чтобы вы немедленно сообщили обо мне в посольство.
- Да? – удивился майор. – Вы из Суоми? И можете это доказать?
Ахти снисходительно скривил губы и протянул тупому русскому копу свой коричневый финский паспорт.
Майор лениво перелистнул его одним движением большого пальца, спрятал во внутреннем кармане своего пиджака, а затем посмотрел на Ахти ясным взором:
- Итак, гражданин, предъявите ваши документы!
- Как?! – возмутился Ахти. – Я ведь вам только что дал свой паспорт! Немедленно позвоните в посольство!
- Паспорт? Какой паспорт? – искренне удивился майор. – Эйно, ты видел какой-нибудь паспорт?
Хозяин антикварного салона мстительно произнёс:
- Нет, не видел!
Майор осуждающе качнул головой и жёстко произнёс:
- Вы задержаны для выяснения личности! Зачитывать вам ваши права я не буду, да и нет их у вас, тут вам не ваша Финляндия. А хранить молчание я вам не советую, всё равно всё расскажете, только чуть позже…
Ахти взглянул в глаза майора и понял, что тот отнюдь не шутит. Прав у него действительно нет. Ахти зло сузил глаза, шагнул назад в закуток и схватил тускло блеснувший меч Вяйнямёйнена:
- А ну разойдись! – заорал он, снова нарисовавшись перед ментом и Эйно. – Прочь с дороги, пока не перерубал всех!
Лезвие меча описывало угрожающие круги над головой финна, и его противники сочли за лучшее отступить в сторону, Ахти же шагнул к двери, за которой его ждала свобода от российского полицейского произвола.
Глава 38
«Дело шло тогда иначе.
Мне грозили заклинанья,
Мне грозили их заклятья».
«Калевала», руна двенадцатая
Выскочивший из антикварного салона на улицу финн был страшен до безобразия. Остро блистающий в его руках меч внушал трепет и уважение. И дураку было ясно, что такой секире не может противостоять цивилизованный человек. Вселял жуть и сам вид Ахти. Свою дурацкую бейсболку он где-то потерял, и его белёсые всклокоченные волосы походили сейчас на причёску примадонны российской эстрады, а обнажённые в хищном оскале редкие зубы весьма смахивали на рысий оскал. Сидевшие в кафе «Акварели» посетители замерли. А близкие к Ахти прохожие шарахнулись по сторонам.
Но мало было вырваться из салона на волю, нужно было ещё грамотно воспользоваться предоставленной секундной передышкой. Ахти понимал, что пришедший по его душу коп замешкался ненадолго, что скоро, очень скоро он придёт в себя, вызовет подмогу, и тогда против него ополчится вся петрозаводская полиция. А противостоять ей в одиночку, пусть и с мечом самого Вяйнямёйнена в руках, ему не удастся. Оставался только один выход – убежать, смыться, удрать, улизнуть, смотать удочки. Но как это сделать, если за спиной в салоне уже послышался крик мента: «Стой! Стрелять буду!»?
Понятно, что со стрельбой на улицах праздничного города коп погорячился, даже в России за подобное по головке не погладят, но крик подхлестнул Ахти, и он, чудаковато взбрыкивая ногами, рванул к проезжей части улицы в надежде добыть себе хоть какое-нибудь средство передвижения. И ведь повезло ему-таки! На другой стороне улицы как раз остановилась кучка скейтбордистов. Подростки громко переругивались, что-то горячо обсуждая, а их скейты были небрежно брошены на газон, поросший чахлой городской травкой. Один из них и подхватил Ахти, лихо вспрыгнул на зыбкую дощечку с колёсиками и оттолкнулся ногой от асфальта.
- Эй, чувак, это мой скейт! – тонкая рука прыщавого паренька ухватила финна за полу футболки.
Ахти, не задумываясь, махнул мечом Вяйнямёйнена и, не отдёрни юнец руку, навсегда бы остался калекой. Сталь вжикнула всего в нескольких миллиметрах от его пальцев. Пацан побледнел и отступил на шаг. Ахти же понёсся по улице в сторону площади, запруженной толпой народа. Выскочившим из антикварного салона Харитонову и Эйно оставалось только поглядеть ему вослед. Догнать наглого похитителя меча, лихо лавировавшего между петрозаводчанами, не представлялось возможным. Майор зло скрипнул зубами и стал названивать по мобильнику, в который уже раз за сегодняшний день поднимая на ноги личный состав городского УВД.
- Товарищ майор, - чуточки подхалимски обратился к Харитонову Эйно. – А ведь он к набережной поехал.
- И что? – дернул плечом майор.
- Ничего особенного, - заискивающе улыбнулся антиквар. – Просто мы можем в объезд площади туда на вашей машине проехать и перехватить его там.
Майор прищурился задумчиво и набрал ещё один номер на своём сотовом:
- Васильев? Ты где? На набережной? Гляди в оба, сейчас там, где-то возле речного вокзала, должен нарисоваться один финик с мечом… Да не с мячом, а с мечом! На скейтборде от нас ушёл. Как увидишь, задержи, но осторожно, а то этот меч, похоже, не хуже бритвы заточен. Всё понял? Выполняй!
Майор нажал кнопку отбоя и скомандовал резко:
- В машину!
Через минуту суета у антикварного салона улеглась. Вышедшие из оцепенения посетители «Акварелей» живо стали обсуждать происшествие, вернувшись к недоеденным бутербродам, пицце и недопитому кофе. Спокойствие было восстановлено, и нарушал его только лишившийся своего скейта прыщавый юнец, громко и вызывающе матерно обзывающий похитителя. Но сочувствия у своих друзей он не добился. Юность жестока, и друзья откровенно ржали над бедой, постигшей их товарища.
Глава 39
«Кто воюет без причины,
Сгоряча вступает в битву,
Тот и жизнь в войне теряет,
Тот в сраженье погибает,
От железа смерть находит…».
«Калевала», руна тридцать шестая
Идущий по набережной Файенберг, встретившийся в далёкой юности с непознанным, был полон решимости послужить дочери Випунена Сюоятар, сдержать данное ей слово во что бы то ни стало. А для этого нужно было завладеть этим паршивым ларчиком, ускользающим из его рук, словно склизкий угорь.
- По-моему, надо дать понять Кириллу… Нет, лучше Ирине, что я её ищу, может быть, она сама подойдёт ко мне? – произнёс вслух антиквар.
Мысль ему понравилась. Он огляделся по сторонам в поисках способа реализации своей идеи. И он неожиданно нашёлся. У парапета какой-то парень держал в руках мегафон фирмы «SAMOO» и приглашал всех покататься по губе Онежского озера на стилизованной под старину ладье «Святитель Николай»[38]. Его усиленный динамиками голос разносился вдоль набережной чуть ли не на километр:
- Уважаемые петрозаводчане и гости города! У вас имеется уникальная возможность увидеть праздничный Петрозаводск со стороны Онежского озера на борту старинного судна. Торопитесь, количество мест ограничено! Отплытие через пятнадцать минут! Вас ждут радушие экипажа, незабываемые впечатления и возможность выстрелить из настоящей пушки петровских времён.
На борту «Святителя» действительно сурово чернела жерлом небольшая корабельная пушчонка, отлитая в незапамятные времена мастеровыми Александровского завода для стрельбы допотопными чугунными ядрами, а ныне довольствующаяся лишь зарядом бездымного пороха. И то сказать, не по вражеским фрегатам палить приходилось, а для увеселения праздной публики.
С зазывалой Файенберг договорился на удивление легко. Он отвёл его в сторону, о чём-то пошептался и через минуту тот с широченной улыбкой вручил ему свой мегафон. Улыбка соответствовала пятидесятидолларовой купюре, перекочевавшей из рук Иосифа в его карман.
Файенберг поднёс мегафон к губам, нажал кнопку на рукояти и произнёс:
- Ира! Меня зовут Иосиф. У меня есть сведения, касающиеся твоего друга рунопевца. Ира, я буду ждать вас у памятника Петру первому. Ира, приди обязательно, это касается кантеле и ларца и очень-очень важно! Ира, тебе угрожает опасность, поэтому приходи обязательно! Повторяю…
Файенберг ещё раз уже повторил приглашение для Ирины. Сухим кивком поблагодарил зазывалу за услугу, отдал мегафон и зашагал к маленькому скверику у причала, в котором притаился первый российский император, основатель Петрозаводска. В другое время памятник царю, работы скульптора Ивана Николаевича Шредера и архитектора Ипполита Антоновича Монигетти, созданный в 1873 году по инициативе губернатора Олонецкой губернии Григория Григорьевича Григорьева, наверняка вызвал бы интерес у Иосифа, но сейчас ему было не до Петра Великого. Лишь очень хотелось, чтобы Ирина всё же услышала его и пришла к памятнику, ибо другой возможности отыскать её Иосиф не видел. А время неумолимо и безвозвратно отсчитывало свои секунды и минуты…
Файенберг незаметно огляделся, проверяя, тут ли его телохранители. Бодигарды стояли поблизости, держа в руках баночки с «Колой» и делая вид, что увлечены беседой друг с другом. Хотя о чем они могли беседовать? О тайском боксе и сериале «Реальные пацаны»? Впрочем, поморщился питерец, какое ему дело до того, о чём думают и говорят эти две горы мяса? Лишь бы обязанности свои выполняли хорошо.
- Это вас зовут Иосиф? – услышал за спиной девичий голос Файенберг.
Антиквар обернулся. Его уловка сработала, и он наконец-то добьётся желаемого. Файенберг сделал незаметный знак серопиджачным парням. Бодигарды, подчинившись полученному приказу, сразу с двух сторон приблизились к Ирине со спины, грамотно блокировав её.
Вяйнямёйнен с Лёхой-психом чуточку приотстали от Кира и Иры, поспешивших на усиленный мегафоном Сашкин зов. А потому никак не успели среагировать на неожиданно появившегося за спинами телохранителей Иосифа старого знакомца Ахти. Правда, признать лопушисто-робкого финна было непросто. Несущийся с горы на набережную скейтборд тащил на себе разъярённого, вооружённого мечом демона. Редкие жёлтые зубы Ахти злобно скалились, седые космы, развевались на ветру. Иностранец, казалось, стал выше ростом, шире в плечах и намного брюхастее, словно влил в свой живот целую бочку пива «Балтика». Громко булькающий смех, вырывавшийся из глотки Ахти, люто зыркающие по сторонам глазища, да ещё описывающий со свистом круги над его головой обоюдоострый меч рунопевца, раздвигали в разные стороны праздничную толпу горожан не хуже атомного ледокола «Ленин», штурмующего вековые льды моря Лаптевых. Никто не хотел оказаться на пути этого монстра, разбуженного в мягкотелом финне доблестными органами правопорядка в лице майора Харитонова.
И только пятилетний малыш, сжимающий в одной руке мороженое, а в другой жёлтый воздушный шарик, с восторженной улыбкой смотрел на странного дядьку, оседлавшего подростковую игрушку – скейтборд. В силу малолетнего возраста он не мог оценить исходящую от него опасность, а потому стоял прямо на пути взбесившегося Ахти. Ещё секунда – и не избежать катастрофы.
- А-а-а-а! – резанул по ушам горожан дикий от ужаса крик молодой мамочки, бегущей к сыну со стороны парка, где она стояла в очереди за билетами на карусель.
Люди замерли в страхе ожидания непоправимого. Но тут, грубо оттолкнув в сторону молодых парней, из толпы вынырнул наш давний знакомец в полицейской форме – патрульный сержант Витька Смирнов, лупцевавший скованного наручниками Вяйнямёйнена, а потом принявшего от него лечение сломанной руки. В отчаянном порыве, вырвавшемся из самой глубины его хулиганской в детстве души, Витька поднырнул под описывающий сверкающий круг меч заклинателя и в перекате выдернул остолбеневшего малыша с пути скейта. Крутанувшись по замызганному асфальту, как киногерой боевика, Витька сумел не попасть под острие смертоносного оружия, и, держа на вытянутых руках спасённого мальчишку, со всего размаха врезался спиной в поребрик тротуара. Страшно, вовсе не по киношному хрустнула кость…
Ахти же, не обратив никакого внимания на учинённые им бесчинства, нёсся дальше.
Надо отдать должное питерским бодигардам Файенберга. Не зря их натаскивали инструкторы на разные нештатные ситуации. Угадав шестым чувством, что за их спинами происходит что-то нестандартное, они синхронно обернулись назад, одновременно вытащив из-под пиджаков свои грозные пистолеты. Глаза их распахнулись. Видимо, не часто им приходилось противостоять противникам, вооружённым древним, но от того не менее опасным, холодным оружием.
- Ба-бах! – два выстрела слились в один.
У Ахти не было никаких шансов выжить после прицельных выстрелов с малой дистанции. Но за секунду до того, как телохранители потянули спусковой крючок пистолетов, сумасшедший финн крутанул перед собой меч Вяйнямёйнена, описав перед собой сверкающий наподобие щита круг.
- Дзинь! Дзинь! – летящие со скоростью триста метров в секунду пули были отбиты мечом с той же лёгкостью, с какой отбивает ракеткой целлулоидный шарик пятикратный чемпион России и чемпион мира по пинг-понгу Максим Шмырёв.
Но свинцовый удар по лезвию меча был столь силён, что Ахти не удержал в руках своё оружие. Отражая лучи скатывающегося в закат солнца, меч Вяйнямёйнена взлетел ввысь, да так и замер в воздухе на долгих десять секунд. А потом хищно развернулся остриём в сторону Ахти, свалившегося с похищенного скейтборда, и устремился прямо на него.
Однако и финн оказался не лыком шит. Поняв, что дело плохо, он бодренько вскочил на ноги и во всю прыть устремился к гранитному парапету, который ласкали волны Онежского озера. Меч стремительно атаковал его сзади, нацелившись прямо в рыхлую пятую точку. Но вскочив на парапет, Ахти с лёгкостью, которую трудно было ожидать от потрёпанного цивилизацией человека, ласточкой сиганул в глубину синего Онего.
- У-ух, ты!
Толпа шарахнулась к каменным глыбам, в надежде, что глупый иностранец не утонул и его ещё можно спасти. Но на поверхности озера плавали только переполошённые утки с утятами, да где-то в глубине хищно мелькнула тень огромной чёрной рыбины с приличной скоростью уплывающей вдаль от берега.
И никто не обратил внимания на меч, который ничуть не огорчился тем, что добыча ускользнула, и улетел в зенит, сначала превратившись в незаметную точку, а потом и вовсе затерявшись в безбрежных небесных просторах. Вяйнямёйнен с лёгкой усмешкой проводил его глазами, а потом обратил взгляд на бодигардов, которых взяли на цугундер за стрельбу в общественном месте двое полицейских с одинаково красивыми фингалами на лбу. Судя по их решительному настрою, никакие разрешения на ношение оружия сторожевым псам Файенберга уже не могли помочь. Ждала их ночь в каталажке, поскольку уж их-то рунопевец совсем не собирался выводить из камеры так же, как вывел давеча Лёху. У него были совсем другие заботы. Калевальский старец целенаправленно шагнул в сторону лежащего на асфальте в пятидесяти метрах от него сержанта Витьки, возле которого уже суетились белые халаты, прибежавшие из медпункта речного вокзала.
- Что с ним? – спросил у них рунопевец, раздвинув толпу своими широкими плечами.
- Хреново! – огорчённо ответил молодой парень, видимо, недавно окончивший медучилище, а потому ещё не успевший приобрести столь необходимый в его профессии цинизм. – Не повезло парню. Похоже, позвоночник сломал…
Витька лежал без сознания. Его бледное лицо с закрытыми глазами выглядело спокойно и даже умиротворенно, будто свершил он то, ради чего и появился на свет.
С инфарктным завыванием подлетела вызванная речными медиками карета «Скорой помощи». Эскулапы погрузили Витьку на носилки и запихнули внутрь. Опять взвыла сирена. Старец, о чём-то думая, глядел вослед увозимому Витьке Смирнову, благодаря которому свёл близкое знакомство с полицейской дубинкой.
- Вяйне! – тронул его за рукав Кир. – Ты чего?
- А!? – словно очнулся от грёз Вяйнямёйнен. – Чего тебе, Кирилл?
- Вяйне, а куда делся Ахти, после того, как в Онего нырнул? И что с ним стало такое, на себя похож не был.
Вяйнямёйнен шумно выдохнул воздух и ответил, глядя почему-то не на него, а на Ирину:
- Это не Ахти, Кирилл.
- А кто?
- Ахто!
- Да?! – иронично осведомилась Ира. – А почему ты нам сразу не сказал?
- Сомневался, не уверен был в этом, - объяснил старец.
- Ахто, Ахти, ах ты! Да какая разница, как его звали? - вспылил Кир. – Куда он делся, когда в воду сиганул? Это опять твои штучки, Вяйне? А ведь обещал, что членовредительства не будет. А тут целый человек утонул.
- Не кипешуй! - осадил его рунопевец словцом, подхваченным у Лёхи-психа. – И не переживай за Ахто, ему сейчас вполне комфортно.
- Ага! Не кипешуй! Замочил человека – и рад! – не сдавался Кир. – Скажи ещё, как на похоронах: «Ему теперь лучше, чем нам».
- Да не помер он. И не человек это вовсе, - махнул рукой Вяйне. – Это Ахто!
И столько в его голосе было горечи, что Кир опешил на минуту. А потом вспомнил, пробормотав вполголоса:
- Удержи сынов ты, море,
Чад своих, волна морская,
Вниз спусти ты, Ахто, волны,
Велламо, народ свой сбрось ты,
Чтоб он мой челнок не трогал
И не брызгал в рёбра лодки.
И хлопнул себя по лбу:
- Ну и дурак я!
- Это верно! – ехидно подтвердила Ирина. – А ты этого раньше не знал? Странно! Все знали…
Но Кир не обратил на колкость подруги внимания, он уже вспомнил про властителя вод Ахто и продекламировал ещё одну руну из «Калевалы», ехидно глядя на Вяйне:
- Ох, старик ты неумелый,
Вяйнямёйнен безрассудный!
Не сумел меня поймать ты,
Деву Велламо, русалку,
Дочь единственную Ахто.
И, виданное ли дело, мудрый рунопевец залился краской под своей бородой. И пробурчал недовольно:
- Ну этот Лённрот, попадись он мне только! Все сплетни собрал!
Киру так понравилось смущенье Вяйне, что он продолжил смеясь:
- Молвил старый Вяйнямейнен,
Молвил грустный и унылый:
«Ёукахайнена сестра ты?
О, вернись ко мне скорее!»
- Я не поняла, так Вяйне что ли русалку в жёны брал? – спросила Ира недоумённо.
Тут уже засмеялись все. Даже Лёха. Вяйнямейнен гневно сверкнул очами на хохочущую молодежь, но не удержался и сам прыснул.
Хохотали долго, до колик в боку, до слёз на ресницах. И со смехом уходило напряжение последних минут, вызванное превращением такого мирного финна Ахти в размахивающего мечом гневного Ахто - древнего карельского демона.
А когда отсмеялись, когда вытерли капли влаг в уголках глаз, Вяйне предложил залихватски:
- Эх, где наша не пропадала! Айда, ещё по пивку примем?!
Кир внимательно посмотрел на старца. Несмотря на показную весёлость, очи его были серьёзны и встревожены. Заметив взгляд Кира, Вяйнямейнен чуть заметно подмигнул ему, мол, всё в порядке.
И вся компания дружно пошла искать свободный столик в каком-нибудь из павильончиков. И никто не обратил внимания на злой взгляд Файенберга, которым он провожал их из-за куста сирени.
Глава 40
«Если знак меня обманет,
Брошу я его на землю;
Знак в огонь тогда закину,
Пусть в огне тот знак сгорает».
«Калевала», руна сорок девятая
Столик удалось отыскать только где-то посредине длинной набережной, неподалеку от дерева желаний. Надо сказать, что этот чёрный безлиственный ствол с ветками-крючьями, установленный властями города, пользовался популярностью у детворы. В дни праздников возле него даже выстраивалась очередь из тех, кто жаждал прошептать в ухо-дупло дерева свое заветное желание. Сегодняшний день тоже не был исключением, разнокалиберная ребятня толпилась вокруг сказочного по их понятиям древа, нашёптывая горячими губами свои потаённые мысли и мечты. Но нашей компашке было совсем не до малолеток. Их снедали куда более глобальные проблемы, нежели новые роликовые коньки, волшебные палочки Гарри Потера, компьютерная ходилка или поход в кинотеатр «Тетрис» на новый мультфильм про трёх богатырей.
- А куда Лёха делся, кстати? – недоумённо заозиралась Ира.
И они с Киром, не сговариваясь, уставились на Вяйне.
- А я-то тут причём? – возмутился рунопевец. – Лёха взрослый человек, может идти куда хочет.
- Да брось, Вяйне! – не поверил ему Кир. – Ни за что не поверю. И не люблю я, когда со мной втёмную играют.
- А кто сказал, что это игра? – совсем тихо и с невыразимой горечью сказал рунопевец. – И самый трудный для меня вопрос сегодня: имею ли я право втягивать вас во всё это?
- А что на кону? – чётко вычисляя главное, спросил Кир.
Вяйне молчал, периодически макая бороду в пенную шапку бокала с пивом. И лишь пробормотал совсем тихо:
- Випунена бойся, ибо многолико зло, исходящее от него!
- Что еще за випунен-дрипунен? – засмеялся Кир. – Это тот, к которому ты в брюхо лазил? – наморщил лоб, вспоминая, и насмешливо процитировал на память:
- Старый, верный Вяйнямёйнен
На губе его споткнулся,
Поскользнулся незаметно
И скользит ногою левой
Випунену в рот огромный,
Между скул его костлявых…
Вяйнямейнен вздрогнул. Отставил в сторону бокал с пивом. И сказал сурово:
- Випунен – это вам не хиханьки да хаханьки! Это даже не конфликт в горячей точке… Был бы Лёха, он бы сказал вам, кто такой Випунен.
- Это точно! – раздался сзади развязный голос Лёхи-психа.
Оказывается, он уже минут пять стоял за спинами ребят, внимательно слушая их разговор с рунопевцем. Довольный тем, что никто его не заметил, пока он сам не проявился, Лёха беззастенчиво взял со стола бокал Ирины и отхлебнул пивка. Вытер губы и продолжил:
– Випунен мужик серьёзный! Не фраер дешёвый. Правда, и на козырную масть не тянет. Слаб в коленках оказался, когда ему Вяйне укорот сделал. Ох, и визжал он, как свинья на бойне!
- А ты откуда про это знаешь? – не поверил Лёхе Кир.
- Пацан! – скривил губы и растопырил пальцы бывший сиделец. – Если бы ты знал, какие мы с Вано дела проворачивали, давно бы уже…
- Не заводись! – остановил его Вяйне. – Сядь лучше, не маячь. И объясни, куда сваливал, а то твоё исчезновение ребята тоже на меня навесить хотели.
- Да ты чо?! – удивился Лёха-псих, быстро выхватывая свободный стул из-под носа какого-то толстяка и усаживаясь на него. – Конкретную предъяву тебе кинули? Думали, замочил ты кореша своего?
И он заржал, довольный тем, что хоть кто-то обеспокоился о его забубенной головушке.
Ребята молчали насупившись. Слова рунопевца, его серьёзность в разговоре о Випунене, встревожили их чем-то непознанным. Словно какой-то неведомый им доселе ужас древних карелов сгустился вокруг.
Поняв, что его веселье не поддержат, Лёха стер с лица ухмылку и положил на стол перед Вяйнямёйненом небольшой кусочек ссохшейся бересты чуть не чёрного цвета.
- Что это? – брезгливо спросил старец.
- А ты глянь повнимательней, - посоветовал Леха. – Там на ней что-то не по-нашему накарябано.
Вяйнямёйнен вгляделся. Да, сквозь черноту на бересте явственно проступали какие-то знаки.
- Ну?! Кому малява? И что там написано? – не сдержал нетерпения Лёха-псих.
- Где ты это взял? – вместо ответа спросил старец.
- Где взял, там уже нет! – осклабился Лёха.
- Это серьёзно! – нахмурился рунопевец и повторил: Где ты взял эту гадость?
- Ну-у-у… - протянул Лёха, - у одного фраера ушастого в кармане завалялась.
- Ты что, по карманам у людей шаришь? – возмутилась недостойным поведением урки Ирина.
- У люде-ей? – удивился Лёха. – А разве тот фраер, который тебя через матюгальник позвал, - ткнул в Иру пальцем Лёха, - не с двумя телохранителями был? Так какой же он человек? Он этот… как его… олигархрен! Новый русский! Жирует, гад, на наших бедах!
- Да какой он олигарх?! – нахмурилась Ирина. – Он больше на учёного был похож.
- Ага, учёный – хрен печёный! – презрительно сплюнул Лёха. – Кто тебе это сказал?
- Никто.
- Во-во! Развели вас всех, как лохов необученных. Я-то сразу засёк, как он на вас всех пялился. Интерес он к нам имеет, особенно к Вано. И совсем не профессорский.
- Это тот старик, что Иру позвал? – уточнил Вяйнямёйнен.
- Тот самый, - подтвердил Лёха. – У него из кармана эта фигня берёзовая.
- Что это Вяйне? – спросил Кир.
- Это что-то вроде пароля, знака тайного, - поведал рунопевец. – Означает, что Сюоятар этому человеку покровительствует, а он служит ей.
- Дурь какая-то! – вспыхнула Ирина. – Какой-то обрывок старой бересты, а вокруг него чёрт знает что нагородили. А теперь ещё и воровство им оправдаете!
- Дурь, говоришь? – усмехнулся Лёха. – А это видела?
И выложил на стол браунинг, который Иосиф конфисковал у Эйно в антикварном салоне.
- Разве честный фраер, да еще и учёный, такие игрушки в кармане таскает?
- Ну и что! – не сдалась Ира. – Может и таскает только для того, чтобы от таких, как ты, обороняться.
- А что у него ещё в карманах было? – совершенно невинно поинтересовался Кир.
Лёха не стал кочевряжиться и выложил на стол пухлое портмоне Файенберга. Кир взял его в руки, открыл и присвистнул: пухлая пачка сто и пятидесятидолларовых купюр весьма его впечатлила.
- Да, это явно не зарплата учёного, - Кир покопался в портмоне и вытащил несколько одинаковых визиток. – Иосиф Файенберг, антиквар. Вот вам и ответ, кто это.
- А что антикваров обворовывать можно? – держалась на своём Ирина.
- Да не антиквар он, - тихо сказал Вяйнямёйнен. – Точнее, может и антиквар, но он же и агент Сюоятар, а значит…
- Докажи! – решительно поджала губы Ира. – Докажи свои слова, а то ты нам много уже всякого наговорил, но почему мы верить тебе должны?
- Ира, успокойся, - попробовал вмешаться Кир.
- А ты не лезь! – не поддалась Ирина. – Иди лучше успокаивай ту щуку из рыбацкого отдела!
- О боже! – схватился за голову Кирилл, уже забывший о дневном инциденте. – Далась она тебе!
Но рунопевец отнёсся к словам Ирины со всей серьёзностью. Он видел, что и все остальные не прочь убедится в том, что всё сказанное им – правда.
- Ира! – обратился он к ней. – Я видел у тебя крестик на шее. Покажи-ка его.
Ирина удивилась, но сняла с шеи маленький золотой крестик, подаренный ей бабушкой. Протянула его на ладони Вяйнямёйнену. Тот отрицательно мотнул головой и сказал:
- Давай сама, чтобы меня опять в разных фокусах не обвинили.
- А что нужно сделать? – растерянно спросила Ирина.
- Дотронься им до бересты, - усмехнулся рунопевец.
Ира помедлила, но вняла совету старца. Она осторожно протянула крестик к чёрному огрызку берёзовой коры, добытой Лёхой-психом у питерского антиквара столь возмутившим её способом, и слегка коснулась его. Поначалу показалось, что ничего не произошло. Однако не прошло и минуты, как золото стало не просто жёлтым, а огненно-жёлтым, береста же, напротив, стала черней самой чёрной полярной ночи. И тут же уши всех, кто был на набережной, резанул дикий, жуткий, непереносимый вой. Прямо над кусочком бересты возник силуэт извивающейся в судорогах старухи. Её беззубый рот был разинут до невероятных размеров, пальцы, похожие на гнилые сучья болотных деревьев, в бешенстве скребли воздух, а глаза горели столь неуёмной злобой, что мороз пробегал по позвоночнику. Длился этот кошмар недолго, в какой-то момент образ старухи сжался в огненный шар, размером с апельсин, который секунду спустя приглушённо взорвался, рассыпав по сторонам сноп ярких разноцветных брызг. Будто петарда взорвалась, только бесшумная.
Тишина в павильоне, где сидела наша компания, повисла столь плотная, что, казалось, её можно было резать ножом. Взгляды всех присутствующих обратились на Вяйнямёйнена в окружении молодых людей. Очень, знаете ли, неуютно стало компании под этим нескромным рентгеном. И только сам Вяйне ничуточки не смутился.
- Ну что, убедились? – спросил он, как ни в чём не бывало.
- В чём? – тупо спросил его Кир.
- Понятно, - понимающе кивнул головой рунопевец. – Ладно, вы тут посидите покуда, отойдите от восторга, а мне с Лёхой пошептаться надо.
Лёха-псих хотел было что-то сказать, но Вяйне твёрдой рукой взял его за локоть и вывел из-под крыши павильона. По пути он что-то нашёптывал ему на ухо.
Через пару минут парочка вернулась ко всё ещё ошарашенным от увиденного молодым людям.
- Слышь, Кир, - попросил Лёха-псих. – Дай на минутку свой мобильник, мне одному корешу позвонить надо.
- А что, у антиквара мобильника не было? – ехидно спросил его Кирилл.
- Чёрт! – хлопнул ладонь об ладонь Лёха. – А ведь верно! Он пошарил в карманах, вытащил дорогущий сотовый телефон Файенберга и потыкал пальцами в экран.
- Алло, Свищ! – дождавшись ответа, начал разговор сиделец, поднялся со стула и снова пошёл к выходу. – Узнал? Ага, я это! Подгребай на набережную, дело есть… Что значит не можешь?! А должок? Когда возвращать будешь…
Дальше Кир уже не слышал, поскольку голос Лёхи заглушили звуки праздника, который не под силу было остановить ни снежному бурану, ни дикому вою, ни даже Ахто, вооружённому мечом.
Кир вопросительно посмотрел на Вяйне:
- Что ты ему сказал?
- Да так, ничего особенного, - пожал плечами рунопевец.
Кир не стал настаивать, Ира - тоже. В какой-то момент они поняли, что темнит старец не так просто, есть в этом какой-то смысл. И, не сговариваясь, решили каждый сам для себя, что не стоит торопить события. Всё узнают они в свой черёд.
- Вот что, Кирилл! – обратился к юноше старец. – Возьми деньги у этого антиквара, - палец рунопевца брезгливо ткнул в портмоне, лежащее на столе. – И попробуй нанять вон ту ладью, - указал рунопевец на «Святителя Николая» возле которого по-прежнему суетился зазывала.
Кир посмотрел прямо в глаза Вяйнямёйнену. Тот был серьезён как никогда. И Кир не стал ни спорить, ни задавать лишние вопросы. Только один и тот по делу:
- На сколько нанимать?
- Час до полуночи и столько же позже, - ответил старец.
- Значит… - тихо начала Ирина и замолчала на полуслове.
- Значит, Ира! – кивнул головой Вяйне. – Я думал, всё проще будет, но, похоже, каша заваривается крутая. Так что поспешите, ребята.
Глава 41
«Лживо клялся ей, старухе,
Что лет шесть, а то и десять
Не пойдёшь ни с кем сражаться,
Хоть бы золота возжаждал,
Серебра хотя б желал ты!»
«Калевала», руна сорок третья
Файенберг проследил пылающим злобой взглядом за ушедшими по набережной молодыми людьми, откликнувшимися на его зов. Испытал некий трепет, разглядывая затесавшегося в их компанию бородача. Чутьё подсказало ему, что это и есть главный противник, которому лучше не попадаться на глаза. А ещё он понял, что ларца, который он во что бы то ни стало должен добыть, у них нет. Некуда им было спрятать его, а значит, нет нужды тратить время попусту на слежку за ними. Хуже было то, что самого времени оставалось всё меньше и меньше, а где теперь искать ларец, Иосиф понятия не имел. Да еще и бодигардов своих лишился. И дёрнул же чёрт этих придурков стрелять посреди города! Иосиф уже забыл, что стрельбу телохранители открыли не просто так, а защищая его, на которого нёсся, раскручивая острейший меч полудурочный финн. Впрочем, какое это имело сейчас значение? Важно было то, что Файенберг остался один посреди почти незнакомого города, и ему не на кого было опереться в поисках столь важного для него ларца.
Хотя… Есть ведь ещё Эйно, хозяин антикварного салона, мечтающий разбогатеть на вещах, о которых он понятия не имеет. Иосиф улыбнулся презрительно, вспомнив, как этот провинциальный антикваришка попытался переиграть его – Файенберга! – в своем паршивом салончике. Браунинг вытащил, ну не смешно ли?! Но выбора не было, без Эйно он не имел ни единого шанса найти ларец. Значит, нужно звонить.
Иосиф зашарил по карманам в поисках мобильного телефона и вдруг с ужасом осознал, что кто-то их основательно почистил. Не было ни мобильника, ни портмоне, ни – самое ужасное! – амулета, с которым он не расставался вот уже пятьдесят лет. И это уже был полный абзац! В изнеможении, не думая о дорогом костюме, Иосиф опустился на пыльную, грязную городскую траву газона и уткнулся головой в колени, прикрыв глаза. Он вдруг явственно ощутил, как холодная вязкая болотная жижа подступила к самому его горлу, перекрывая доступ кислорода и лишая возможности рационально мыслить. В таком состоянии Файенберг не заметил, как к месту, где двое доблестных патрульных задержали его телохранителей, подбежали сначала Андрюшка Семёнов, одноклассник Ирины, мечтающий стать опером, и настоящий опер старший лейтенант Васильев, которых направил к этому месту звонок майора полиции Харитонова. А ещё через несколько минут нарисовался и сам майор в сопровождении Эйно Пуолокайненым собственной персоной.
- Где этот финн?! – грозно рычал на подчинённых майор.
- Да никакого финна не было, когда мы подбежали, - оправдывался старший лейтенант Васильев.
- Точно, не было! – вторил ему Андрюха Семёнов.
Но всю малину испортили двое украшенных синяками на лбу патрульных, которые чувствовали себя героями, уложив носом в асфальт двоих особо опасных преступников, вооружённых пистолетами. Поэтому они посчитали себя ровней офицерам, начисто утратив чувство реальности.
- Так они прибежали, когда уже все кончилось, - снисходительно процедил один из сержантов.
- Точно! – подтвердил второй. – Мы уже этих рецидивистов повязали, а они только-только прочухались…
- Ах ты… - шагнул в сторону оборзевших патрульных Васильев.
- Стоять! – осадил его окрик майора. – А вы рассказывайте, как дело было, и куда этот долбаный финн подевался.
Рассказ о том, как бешеный Ахти появился на скейтборде, размахивая мечом, и как двое мужественных патрульных противостояли сначала ему, а потом ещё и двоим вооружённым пистолетами громилам, грозил затянуться не на один час. Но майору было недосуг. Он грубо прервал занимательное повествование простым как кнут вопросом:
- Где этот чертов финик?
- Так это, - обиженно на бестактность майора ответил один из сержантов. – Он в Онего прыгнул, да и был таков.
- Куда прыгнул? – удивился майор.
- Ну, в озеро!
- Вытащили его?
- Если бы! Нырнул – и нет его!
Майор нахмурился озабоченно. Не нравилась ему ситуация, ой, как не нравилась. Кстати…
- А меч его где? Он что, с мечом нырнул?
- Неа! Меч ему из рук вот эти выбили, - и патрульный легонько пнул ногой лежащего на земле со сложенными на затылке руками телохранителя.
- Выбили, значит! – улыбка майора не предвещала ничего хорошего. – Ну и где он сейчас?
- Кто? – хлопнул ресницами герой-патрульный.
- Меч! – вспылил майор.
- Н-не знаем, - растерялись сержанты, с которых мгновенно слетел весь блеск героизма, превращая их в обычных патрульных ментов. Да и не очень умных, к тому же.
Майор молчал. Но в его потемневшем взгляде читались такие эпитеты в адрес незадачливых патрульных, что Эйно, до этого стоявший рядом с ним, счёл за лучшее удалиться на пару-тройку шагов от объекта повышенной опасности. Попадать под горячую руку Харитонова ему почему-то вовсе не хотелось. Да и не было ему дела до пропавшего меча Вяйнямёйнена. Ведь не за этот же антикварный ножик, пусть и очень больших размеров, его коварный знакомец из Питера предлагал кучу евро. Вовсе не за него. А за простой деревянный ларчик, что покоился сейчас в матерчатой сумке на заднем сидении майорской «девятки» цвета «мокрого асфальта». Конечно, Эйно не видел, как майор прятал его туда, но он был совсем не дурак и прекрасно понял, зачем возвращался к сейфу начальник угро. Да и острые углы ларчика выпирали через тонкую материю, выдавая знающему человеку его местонахождение. И пусть пропало куда-то кантеле, чёрт с ним! Ведь и зловредный финн Ахти, что был готов заплатить за него, тоже превратился во что-то зловещее. Но за ларец-то платить предлагал Файенберг! Сколько он там назвал? Сто тысяч евро, кажется. Ну, это мы ещё посмотрим, сто или двести. Надо только добыть ларец.
- Сергей Петрович! – обратился к майору Эйно. – Я, кажется, в вашей машине мобильник выронил. Можно поискать?
- Поищи! – рявкнул майор, озабоченный тем, что выбирал у себя в извилинах самое смачное ругательство, наиболее подходящее к сложившейся ситуации.
- Так это, она заперта! – подобострастно улыбнулся Эйно.
Майор сердито нажал кнопку на своём автобрелке, и обернулся к Васильеву:
- Ну что, опер, какие предложения есть?
Что ответил старший лейтенант, Эйно уже не слышал. Отворив дверцу «девятки» майора, антиквар сделал вид, что ищет мобильник между сиденьями, а сам потихоньку вытащил ларец из сумки, засунул его под футболку и, повернувшись спиной к майору и его ментовской компании, засеменил в толпу горожан. Кража ларца удалась даже легче, чем он предполагал.
Отойдя от полиции на безопасное расстояние, Эйно поднял у мусорной урны рваный целлофановый пакет с логотипом супермаркета, и завернул бесценный ларец в него. Душа его ликовала! Предчувствие скорого богатства раззадорило его, заставив почувствовать себя героем нынешнего времени. А кража… Подумаешь! Разве в магазине, где вы покупаете дорогую и престижную вещь, кто-то интересуется происхождением ваших денег? То-то и оно! А с собственной совестью всегда договориться можно. Она леди понятливая и зря докучать не будет. Вот только где сейчас искать Иосифа? Эйно огляделся по сторонам в наивной надежде увидеть антиквара в этой огромной толпе петрозаводчан. И ошалел! Да, похоже, фортуна всерьёз обратила свой ласковый взгляд на него. Совсем недалеко сидел на траве газона Файенберг – поникший, увядший, раздавленный. Его опасная трость, Эйно помнил, как она глядела ему в глаза смертоносным отверстием, лежала рядом. Тихонько подойдя к питерцу со стороны спины, Эйно дотянулся до трости и крепко сжал её в руке. Файенберг никак не отреагировал на это. Видимо здорово его подкосила неудачная погоня за ларцом.
- Иосиф! – позвал питерца Эйно. – Какая встреча!
Файенберг встрепенулся и обернулся. В глазах его загорелся огонёк надежды.
- Эйно! Как я рад тебя видеть!
Тут он заметил свою трость в его руках и потянулся к ней.
- Но-но, не балуй! – улыбнулся Эйно, убирая трость за спину. – Второй раз со мной такие шутки не проходят.
- Да какие шутки, Эйно! – всплеснул руками Иосиф. – Мы же с тобой друзья!
- Это верно, - согласился владелец антикварного салона. – А потому не дашь ли ты мне по дружбе двести пятьдесят тысяч евро?
- Сколько? – изумился Файенберг. – И за что?
- А вот за это! – Эйно чуточку приоткрыл пакет, чтобы его «друг» мог разглядеть краешек заветного ларца.
Иосиф разглядел. И холодная болотная жижа отхлынула от его горла, давая возможность дышать. Но привычка торговаться до последнего взяла верх.
- Но ведь речь шла всего лишь о ста тысячах евро, - напомнил он.
- Именно двести пятьдесят, Иосиф, а не сто, ситуация изменилась и цена, соответственно, тоже, - Эйно вернул питерцу его же фразу, сказанную в салоне, когда сила была на стороне Файенберга.
- Ладно! – поспешно согласился Иосиф, поняв, что торговаться в его положении глупо. – По рукам! Давай ларец.
- Сначала деньги, - хищно улыбнулся Пуолокайнен.
- Да будут тебе деньги, будут! – досадливо поморщился Иосиф. – Давай ларец, времени почти не осталось.
- Времени до чего? – поинтересовался Эйно.
- Ни до чего, - пошёл на попятную питерец, поняв, что сболтнул лишнее.
- Значит, ларец вам нужен срочно, - глубокомысленно изрек Эйно. – Что ж, это меняет дело…
Иосиф обрадовано потянулся к ларцу, наивно решив, что антиквар вошёл в его положение и готов отдать ларчик. Но Эйно небрежно отодвинул его протянутую руку в сторону и закончил свою мысль:
- Это действительно меняет дело! Теперь цена вопроса не двести пятьдесят, а триста пятьдесят тысяч евро.
- Живоглот! – не стерпел такого нахальства Иосиф. – Кровопивец!
- Вот как? – ничуть не обиделся Эйно. – Что ж, вольному воля. Это у вас времени нет, а я могу и подождать.
И он повернулся спиной к Файенбергу, сделав вид, что уходит.
- Погоди, Эйно! – вскочил на ноги Иосиф и удержал антиквара за рукав. – Прости старика, день тяжёлый был. Давай сядем куда-нибудь и поговорим, как деловые люди, а не как какая-то шпана.
- Живоглота берёшь назад? – усмехнулся Эйно.
- Да, беру, конечно, беру! – с готовностью закивал головой Иосиф.
- А кровопийцу? – безжалостно продолжил Пуолокайнен.
- Да, и его тоже!
- Что ж, - милостиво кивнул головой антиквар. – В таком случае можем и поговорить. Как вам нравится ресторан «Фрегат»? Вашей пиратской душе он должен соответствовать.
Файенберг с готовностью улыбнулся, поклявшись себе, однако, что как только всё закончится, он обязательно ещё раз наведается в этот Петрозаводск, чтобы навсегда стереть с лица своего «друга» эту гадкую ухмылочку.
Глава 42
«Старый, верный Вяйнямёйнен
Дал в ответ слова такие:
Речь героев здесь о Сампо,
Речь мужей о пёстрой крышке…».
«Калевала», руна сорок вторая
Пока Кирилл с Ирой занимались фрахтом ладьи «Святитель Николай», Вяйнямёйнен обдумывал что-то, сурово насупив брови. Так и просидел за столиком, даже про пиво забыв, до их появления.
- Ну как? – полюбопытствовал старец, видимо, связывающий какие-то надежды с арендой стилизованной под старину ладьи.
- Всё в порядке! – поднял вверх большой палец Кир. – Баксы - они и в Африке баксы. Только переплатить пришлось, прижимистый кэп оказался.
- Да уж, на эти доллары, что мы ему заплатили, многим полгода, а то и год горбатиться надо, - посетовала Ирина.
- Ладно тебе, - отмахнулся Кир. – Легко пришли – легко уйдут. Вон Вяйне в своей «Калевале» говорил, что нефиг перед златом-серебром склоняться.
- Слушай, - улыбнулась Ира. – А ты не помнишь, случайно, что там насчет тех говорилось, кто коварством своим затягивает в какие-то непонятные дела других людей?
- Помню! - хмыкнул Кир и процитировал:
- Поверну твою я лодку,
Твой челнок я опрокину,
Если правды не услышу,
Для чего ты в лодке едешь,
Не услышу правды ясно
И ты ложь свою не кончишь…
Вяйнямёйнен засмеялся пристыжено. Но сказал совсем другое, не то, чего ждали от него ребята:
- Всё узнаете в своё время и станете не только свидетелями, но и участниками дел великих. Верьте мне!
Кир посмотрел на него задумчиво, затем на Ирину:
- Ну что, поверим великому заклинателю?
- Заклинателю нет! – твёрдо сказала Ирина.
И насладившись повисшим над столом молчанием, добавила:
- А вот другу моему Вяйне поверю всегда.
Вяйнямёйнен только что не прослезился - так тронули его слова Ирины. Он с великой благодарностью пожал её руку, лежащую на столе. И произнес нараспев:
- Ты еще узнаешь счастье
В жизни новой, наилучшей,
Ты от радости заплачешь,
Зазвучишь от наслажденья…
- Эй-эй! Вяйне! – возмутился Кир. – Ты эти свои штучки брось! Ирка, не слушай его, он бабник известный, по всей Карелии бродил, девиц себе искал.
Ирина засмеялась и прижалась к бой-френду плечом:
- Дурак ты! Он же совсем о другом говорит.
- Ага, о другом! – недовольно пробурчал Кир. – У него всё об одном и том же. Я иду, чтоб взять девицу! – передразнил он.
- Слушай, Вяйне! – вдруг встрепенулась Ирина. – Чуть не забыла! Мы когда с Киром мимо дерева желаний шли, там мальчишка один, лет пяти, просил, чтобы его мама выздоровела, она в больнице лежит. Я случайно услышала. Ты можешь помочь?
- Покажешь мне его? – спросил старец.
- Да вот он, у парапета с отцом стоит.
Вяйнямёйнен глянул остро в сторону, куда указала ладонь Иры, и покачал головой:
- Нет, не помогу.
- Тебе чего жалко, что ли? – возмутился Кир. – Знаю ведь, что можешь.
- Да, Вяйне, - чуть не заплакала Ирина. – Я думала, ты лучше.
- Я не могу ничем помочь этому мальчику, - тихо сказал рунопевец. –Потому что его матери уже нет. Это он думает, что она в больнице, а на самом деле… Ему просто ещё не сказали.
Все замолчали в неловкости. А потом Ирина произнесла вкрадчиво:
- Прости нас, Вяйне, что плохо про тебя подумали. Ты ведь всем бы помог, если б мог. Верно ведь?
Вяйнямёйнен кивнул утвердительно. Хоть прожил он долгую и полную приключений жизнь, всё же не научился избегать женских коварных ловушек.
- А если верно, - продолжила Ира, - то сделай так, чтобы мечты всех, кто просит исполнения у дерева желаний, сбывались сегодня.
- Точно! – обрадовался Кир. – Ты же можешь! И будет как у братьев Стругацких в «Пикнике на обочине»: «СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!»Вяйнямёйнен молчал.
- Ну же, Вяйне! – обратился к нему Кир. – Ну же! Не молчи! Пусть это будет наградой нам всем за то, что мы не отказались помочь тебе.
- Вы даже не представляете себе, о чём просите, - вздохнул рунопевец.
- Почему же? Представляем, - уверенно улыбнулась Ирина. – Кир верно сказал, мы просим счастья для всех. Разве люди не заслужили его?
- Счастье не дается даром! – назидательно произнёс Вяйне. – Сампо[39] многому меня научило.
- А ты попробуй всё же! – жалобно попросила Ирина.
- Хорошо, - неожиданно согласился старец. – Пусть будет по-вашему. Но с одним условием…
- С каким?
- Желания будут исполняться до тех пор, пока кто-нибудь из вас не скажет «Хватит!».
- Я не скажу! – тут же заявила Ирина. – Ни за что не скажу.
А Кир промолчал. Что-то в словах рунопевца насторожило его. Но что? Кир смутно вспомнил виденный в далёком детстве мультик. «Золотая антилопа», кажется. Так вот там индийский раджа тоже думал, что золота не бывает много… «Но мы ведь не золота и не денег просим, - остановил сам себя Кир. – Мы же хотим счастья для всех, а не только для себя».
- Ну что, начали? – хитро улыбаясь, спросил Вяйнямёйнен.
Кира аж покоробило от этой улыбки. Он уже узнал старца достаточно, чтобы почувствовать подвох. Но сказать ничего не успел, потому что Вяйнямёйнен завёл свое бесконечное:
- Oi Ukko, ylijumala
tahi taatto taivahinen…
И ничего, в сущности, не произошло. Как шептала ребятня желания в ухо-дупло дерева желаний, так и продолжала шептать. Может, они и становились счастливее, но как-то незаметно для окружающих.
Ребята подозрительно уставились на бормочущего свои заклинания Вяйне. Но тот, не прерывая колдовского бурчания, сделал им знак рукой: спокойно, мол! Всё под контролем!
А вот и первое доказательство, что не пудрит мозги великий и вековечный, что держит своё слово. Паренёк лет семи, прошептавший в дупло своё заветное желание, вдруг получил материализовавшийся прямо из воздуха супер-пупер-велосипед!
Ирина кинулась на шею Вяйнямёйнену и звонко чмокнула его в бородатую щеку:
- Вяйне, ты просто класс!
Рунопевец не скрыл довольной улыбки, но всё же с опаской покосился на Кира. Он уже понял, что его юный друг весьма ревнив, и портить с ним отношения, заигрывая с его подружкой, вряд ли стоит.
Но Кирилл был поглощён зрелищем исполнения желаний. После велосипеда какая-то девчонка получила глуповато-блондинистую куклу Барби, подросток – навороченный скейтборд, ещё один мальчишка-малолеток – огромную коробку шоколадок «Сникерс», ещё девчонка – моднющие джинсы… И пошло-поехало! Новые наряды, игрушки, компьютеры, сладости, игровые приставки, велосипеды, скутеры, футбольные мячи – сыпались на малолетних петрозаводчан, как из рога изобилия. Хотя нет, какой там рог, словно старинная мельница Сампо, выкованная кователем Ильмариненым, включилась на полную мощь.
«Вот уже и мелет Сампо,
Крышка пёстрая вертится:
И с рассвета мелет меру,
Мелет меру на потребу,
А другую – для продажи,
Третью меру – на пирушки…».
Вот она – сталкерская мечта братьев Стругацких, воплощённая в реальности: «СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!»
Но обиженные были. Как же так, какая-то малышня получает сладости и тряпки за просто так, а мы как же? И вот уже группа подростков-переростков отталкивает, отпихивает, отодвигает малышей от дерева желаний, и ассортимент, выдаваемый мельницей Сампо, тут же меняется: сигареты, пиво, презервативы, айфоны, смартфоны и какие-то еще компьютерные прибамбасы… А вот и первая плюха, кто-то посмел обойти Тёмку-длинного, ну и схлопотал леща сразу. Но это так, пристрелочка, невинные развлечения, так сказать. К дереву желаний уже приглядываются люди посерьёзнее. Несколькими пендалями и оплеухами подростки-переростки отгоняются подальше, и лучшие места у заветного уха-дупла занимают «крутые» парни. Настолько крутые, что даже водопад Кивач по сравнению с ними – равнинная река. Эти не мелочатся. Ассортимент желаний у них тоже крут – разноцветные пачки долларов и евро, золото в украшениях и слитках, какие-то блестящие камушки – офигеть, бриллианты! – а тут и джип «Хаммер» нарисовался, кто-то из джипанутых на всю голову дотянулся-таки губами до древа.
А волны желаний, исходящие от дерева с созвучным названием, уже прокатились до самых отдалённых уголков набережной. И толпа горожан устремилась к нему, ибо не было такого, кто не хотел бы исполнить своего заветного желания. И была эта толпа, как море, могучая и безжалостная. Первая волна играючи смыла от древа всех «крутых», поскольку, как бы ни был ты крут, а стихия народная всегда круче, вторая – уперлась в первую и началось… Дико визжали женщины, матерились мужчины, плакали дети… Кто-то уже лез к дереву по головам земляков, безжалостно топча макушки и лица, кто-то напирал сзади изо всех сил, будто пытался сдвинуть с места гору, кто-то бил кого-то неистово по мордасам, кто-то уже утирался кровавыми соплями… Безумие овладело набережной, и имя ему было – стяжательство.
Ирина в ужасе закрыла лицо ладонями, она не в силах была смотреть на такое умопомешательство земляков. Но Кир, казалось, сохранил ясность ума. Он исподлобья, хмуро наблюдал за происходящим, за творящимся на его глазах безобразием, а потом приподнял правую руку над столешницей и хрястнул по ней что есть силы:
- Хватит!
И в ту же секунду всё прекратилось. Вокруг снова пела и гуляла праздничная набережная. Не было мата, драки, давки и… исполнения желаний.
Ирина тихо плакала, по-прежнему закрыв лицо руками. А Кир хмуро взирал на Вяйнямёйнена.
- Мороку на нас нагнал? – спросил он его.
- А ты хотел бы это всё увидеть по-настоящему? – ответил вопросом на вопрос старец.
- Нет! – покачал головой Кир и приобнял за плечи плачущую Иру. – Видно, не доросли мы ещё до Сампо.
Вяйнямёйнен грустно и понимающе улыбнулся. Ему ли было это неведомо. Ведь даже древних малочисленных карел, коим всего бы хватило от чудо-мельницы, Сампо рассорило. Да еще как рассорило!
«Только ты клинок мне выкуй,
Огневой мне меч устрой ты,
Чтоб собак я разогнал им,
Похъёлы народ рассеял,
Ибо я иду брать Сампо
В деревнях, морозом полных,
В Похъёле туманно‑мрачной,
В той суровой Сариоле...».
Глава 43
«Слышишь ты, что я явился,
Что к тебе иду я храбро.
В мех густой запрячь ты когти,
Зубы дёснами прикрой ты,
Чтоб они мне не грозили…».
«Калевала», руна сорок шестая
Лёха-псих, несмотря на занятость, обеспеченную ему Вяйнямёйненым, старался не выпускать из виду старца с его юными собеседниками, сидящими за столиком, а потому не было у него нужды искать их.
Старец встретил Лёху вопросительным взглядом: «Ну, как?».
- Все в ажуре! – радостно осклабился Лёха. – Считай добычу, Вано!
И сыпанул добычу из пакета прямо на стол перед великим рунопевцем. Чего тут только не было: и скрученная береста, и еловые-сосновые шишки, разномастные камушки, листики и веточки, клоки шерсти, медвежьи и волчьи клыки, когти. Всего штук сорок. Обычные с виду, они, тем не менее, внушали какой-то трепет и отвращение.
- Круто! – оценил масштабы проделанной работы Вяйнямёйнен. – Не зря я на тебя надеялся.
- А то! – горделиво приосанился Лёха. – Фирма веников не вяжет!
- Что это? – брезгливо тронула кончиком пальца один из амулетов Ирина.
- Это… - Вяйнямёйнен задумался на минутку.
- Ерунда какая-то, - поморщился Кир. - На какой помойке ты это собрал?
Лёха хмыкнул. Открывать секреты своего мастерства он не собирался, помнил, какую обструкцию ему чуть не устроили, когда он поделился добычей, отнятой у питерского антиквара.
- В карманах он всё это нашёл, - догадливо заметила Ирина. – Обчистил ни в чём не повинных горожан.
Лёха потемнел. Он-то старался, выполняя поручение рунопевца, а эти лохи всё разговоры разговаривают, ни на что дельное не способны. Лёха собрался высказать свои соображения вслух, но тут за него вступился Вяйнямёйнен.
- Вы это бросьте, на Лёху наезжать. Он моё задание выполнял. И теперь мы обезоружили тех, кто должен был нас с тылу ударить.
- Вот как? – удивился Кир. – А с фронта кто у нас будет?
Но Вяйне не собирался отвечать ему. Он сгрёб все амулеты обратно в пакет и протянул его Киру.
- Зачем они мне? – не понял его Кирилл.
- Затем! – жёстко молвил рунопевец. – На «Святителе Николае» есть пушка старинная. Зарядишь её ими.
- Как? – поразился Кир. – Я еще никогда пушек не заряжал? Да и зачем?
- Заряжать старинные пушки очень просто, - пояснил Лёха. – Они все со стороны дула заряжались. Так что просто сунешь пакет туда – и всё. Только подожди, когда порох туда команда забьёт.
- А дальше что? – с тревогой спросила Ирина, которой, как женщине, не очень нравились разные огнестрельные игрушки.
- А дальше, - вступил в разговор Вяйнямёйнен. – Выпалите из этой пушки, когда поймёте, что пора…
- А как мы поймём? – продолжал любопытствовать Кир.
- Поймёте, не сомневайтесь, - заверил их старец. – И вам пора уже, идите на ладью, отчаливайте и ждите. И ничего не бойтесь, все будет тип-топ!
- А ты, Вяйне?
Вяйнямёйнен улыбнулся ободряюще:
- За меня не переживайте, всё под контролем.
- А вот я в этом не уверен, - пробормотал Лёха-псих.
- Что такое? – встрепенулся старец.
Вместо ответа Леха мотнул головой в сторону речного вокзала. С той стороны через толпу праздничных горожан пробиралась цепочка полицейских. Возглавлял их майор Харитонов. Был там и опер Васильев, и двое патрульных с шишками на лбах, и Иркин одноклассник Андрюха Семёнов… Кстати, именно он предложил прочесать набережную на манер поиска в лесу, а поскольку других предложений не поступило, зашедший в тупик в поисках рунопевца Харитонов неожиданно согласился. В конце концов, это тоже могло принести результаты. И это всё же лучше, чем просто стоять на месте в ожидании, когда сбежавший от правосудия старец нарвётся на них сам.
- Волки позорные! – зло прошипел Лёха. – Это они опять тебя, Вано, ищут. Облаву устроили, гады!
- Почему именно меня? – спросил Вяйнямёйнен.
- А кого ещё? – резонно заметил Леха. – Ради меня они такой бы шухер поднимать не стали. Это ты им поперёк горла стал, когда на рывок из УВД ушёл. Ладно, давайте так: вы, - Лёха ткнул пальцем в Иру и Кира, - быстренько дуете на свою лодочку. Вано, ты сиди на месте. А я легавых на себя возьму.
- Ты что задумал? – нахмурился Кир.
- Некогда рассказывать, Вано, скажи им, пусть валят от греха подальше.
- Да, ребята, вам пора, - кивнул головой рунопевец. – Идите, мы тут с Лёхой сами как-нибудь управимся.
Кир поднялся. Очень ему не хотелось уходить в такой ситуации, но что было делать? Похоже, Вяйне возлагал на предстоящий морской поход большие надежды, а значит, надо было постараться. Быстрым шагом Кир, в сопровождении Иры, покинул место действия. Им удалось проскользнуть незамеченными мимо Андрюхи Семёнова, а остальные менты не обратили никакого внимания на гуляющую парочку, поскольку под описание сбежавших преступников они никак не подпадали. И через некоторое время ребята взошли на палубу «Святителя Николая». Кэп, которому было заплачено полновесными американскими нерублями, тут же отдал команду отчаливать.
А Вяйнямёйнен в это время спрашивал Лёху:
- Ты что задумал?
- Эх, Вано! – с каким-то залихватским куражом ответствовал Лёха-псих. – Скорешились мы с тобой навеки. А я за кореша – жизнь не пожалею. В общем, не поминай лихом! Сможешь вытащить с кичи ещё раз, век буду помнить. Не сможешь – я не в обиде!
И не дожидаясь ответа от рунопевца, Лёха-псих рванул прямо навстречу цепочке ментов. Слёту свалил с ног старшего лейтенанта Васильева, стукнул многострадальными лбами патрульных (третий раз за день молочнобидонный звук прокатился над набережной), да и прорвался через облаву. Заметив, что напал на доблестную полицию ни кто иной, как подельник по побегу рунопевца, Харитонов закричал надрывно:
- Догнать! Взять, мать вашу, живьём!
И полицейские кинулись вослед мелькавшему среди гуляющих горожан Лёхе. А тот не пытался скрыться, наоборот, оборачивался, казал ментам средний палец и вообще всячески издевался над ними. Так уводил Лёха полицию от великого рунопевца, которому, как догадывался, ещё предстояли сегодня дела великие и страшные.
Глава 44
«Лоухи, Похъёлы хозяйка,
Подошла сама к окошку.
На пролив, на устье смотрит,
Говорит слова такие:
«Что за пламя там пылает,
В устье этого пролива?
Для войны, пожалуй, мало,
Для костров рыбачьих много…».
«Калевала», руна сорок девятая
Склоняясь к закату, северное карельское солнце всё больше и больше наливалось красным цветом, тлело тревожно, словно угли догорающего костра. Но гуляющий на Дне города люд не обращал на беспокойный цвет светила внимания, будучи всецело увлечённым незатейливыми песенками заезжих певичек, дерущих горло на большей сцене, установленной в створе проспекта Ленина. Того самого, по которому удирал Вяйнямейнен от сил правопорядка на вороном жеребчике. Народ, конечно, уже чуточку подустал от праздника, толкотни, музыки и прочих увеселений, но не расходился, ждал обещанного властями города фейерверка, назначенного на полночь. В этом году, по личному заверению мэра, праздничный каскад разноцветных звёзд должен был затмить все предшествующие красотой и величием. Вот народ и дожидался обещанного чуда.
Ждал и Вяйнямёйнен. Ждал и сомневался. Ведь если кто-то думал, что ведомо ему было наперёд то, что должно было произойти в граде на Онего, то он заблуждался. Да, старец производил впечатление посвящённого во все планы злых сил, но откуда ему было их знать на самом деле? При помощи колдовства? Но ведь и ему противостояли силы, знающие толк в ворожбе. Может, были у него в лагере противников свои тайные агенты? Отнюдь! Сюоятар (помните Файенберга?) держала своих слуг за горло мёртвой хваткой. И у них даже мысли не возникало, чтобы ослушаться её. Вот потому-то и мучился мудрый рунопевец сомнениями: всё ли он сделал для того, чтобы противостоять тёмным чарам, сгущающимся, он это печёнкой чуял, над праздногуляющей набережной Петрозаводска?
Вяйнямёйнен, оставшись в одиночестве в пивном павильоне, заказал себе еще пива, благо, денег хватало, спасибо Файенбергу. Выпил за здоровье Лёхи-психа, пожертвовавшего собственной свободой ради того, чтоб рунопевец не попал в темницу. И вдруг почувствовал, что кто-то присел к нему за столик на опустевший стул Кира. Рунопевец поднял глаза. Женщина?!
- Не помешаю? – бархатный голос красотки проник до самой глубины души великого рунопевца.
- Нет, конечно! Буду рад безмерно… - залопотал он и перешел вдруг на калевальские напевы:
- Был мне дан и ум здоровый,
И рассудок был дарован,
И отзывчивое сердце.
Прежде я имел всё это,
А теперь уж всё исчезло
В хилой старости печальной
И в упадке сил бывалых…
- Да полно тебе, Сувантолайнен! – остановила его дама. – Хватит уж прибедняться. А то я не знаю, как тебя на сватовство тянет. Насколько ты ещё в силе…
Вяйнямёйнен бросил на незнакомку проницательный взгляд. Кто ж она такая? Откуда знает его второе имя, кое он называет редко? Или опять этот Элиас Лённрот вмешался, собиратель сплетен да слухов разных? Ох, попадись он под горячую руку! А вслух рунопевец вымолвил, сходу попытавшись соблазнить очаровательную красавицу:
- Не носи ты для другого,
Для меня носи, девица,
Ожерелье из жемчужин,
На груди носи ты крестик,
Для меня плети ты косы,
Перевязывай их лентой!
Незнакомка засмеялась заливисто, рассыпая в воздухе серебристые колокольчики. Отсмеявшись, глянула на обиженное такой реакцией лицо старца и спросила вкрадчиво:
- Да ты никак предложение мне делаешь, Вяйнямёйнен?
Рунопевец, которого поведение незнакомки уже стало чуточку раздражать, ответил сердито:
- Почему бы и нет? Раз уж ты меня знаешь, то ведаешь и то, что не женат я сейчас.
- А что? – бросила на него лукавый взгляд женщина. – Может, и приму твоё предложение. Если пообещаешь, что перестанешь на каждую юбку коситься, за каждым подолом таскаться.
- Да я… Да разве… Да никогда… - забубнил Вяйнямёйнен.
- Ой ли? – обнажила красивые зубы женщина. – А не ты ли в Похъёлу за девицами ездил?
- Да когда это было! – возмутился старец. – С той поры уж много воды утекло. И теперь я совсем другой!
- Да неужто? – всплеснула руками незнакомка. – А не ты ли сегодня по мордасам схлопотал, когда за официанткой приударил?
Вот теперь-то Вяйнямёйнен озаботился всерьёз. Кто ж это такая, что не только о его прежней жизни знает, но и день сегодняшний ей ведом? Этот Лённрот – сплетник несчастный! - помнится, о 21-ом веке ничего в «Калевале» не писал.
- Послушайте! – начал строго рунопевец, хоть голова его кружилась от умопомрачительного вида – ах, какой! – женщины. – Мы с вами где-то встречались? Откуда вы меня знаете?
- Да кто ж не знает великого Вяйнямёйнена! – тут же ответила женщина. – Вековечного заклинателя, искателя приключений и вообще!
Старцу очень понравились эти слова, мёдом проникающие в душу, но он мужественно отогнал лесть в сторону:
- И всё же! Кто вы такая?
- Не признал, Сувантолайнен! – кокетничала дама. – Видать, совсем рассудком и памятью ослаб, забыл всё.
- Так напомни, - настороженно попросил старец.
Дама вновь улыбнулась:
- Ты не плачь, о Вяйнямёйнен
Не горюй, Увантолайнен,
Хорошо б тебе остаться,
Проводить бы здесь всё время
Есть бы сёмгу на тарелке,
Есть бы также и свинину…
- Лоухи! – вскричал, вскакивая со стула Вяйнямёйнен. – Хозяйка Похъёлы!
- Признал! – издевательски хохотнула женщина. – Признал-таки! Ну что, теперь твое предложение в силе остается?
- Какое? – хлопнул глазами рунопевец.
- Уже забыл? Вот и верь после этого героям славным.
Сказать, что Вяйнямёйнен растерялся, это не будет стоить и полуправды. Он никак не ожидал, что хозяйка Похъёлы сама вступит с ним в переговоры, пойдёт на контакт. После всего того, что между ними было…
Рука Вяйнямёйнена зашарила по левому боку.
- Меч свой ищешь, Сувантолайнен? – сузив пронзительные глаза, проговорила Лоухи. – Напрасно, задержали его в облаках слуги мои верные, гуси северные.
Рунопевец только скрипнул досадливо зубами. И как он мог остаться безоружным в такой момент?! Расслабился, что и говорить. А может, пиво на него так подействовало, затмило рассудок? И нет никого рядом, чтобы на помощь пришли, сам всех отослал.
Лоухи читала все мысли на лице заклинателя, как в раскрытой книге. От неё не ускользнули ни растерянность его, ни жалкие попытки найти выход из сложившейся ситуации.
- А ведь ты сейчас в моей власти, гордый Вяйнямёйнен, - тихо, но очень весомо проговорила хозяйка Похъёлы. – И не помогут тебе ни заклинания твои, ни кантеле с мечом, коих, к тому же, ты лишился сегодня.
Рунопевец чуть не застонал от навалившегося на него осознания поражения. Столько трудов, столько стараний – и всё зря. И остаётся только одно…
Вяйнямёйнен выпрямился во весь рост и произнес высокомерно:
- Не могу никак понять я,
Не могу никак постигнуть,
Где найду себе кончину,
Где я смерть найду, несчастный:
В пасти ль воющего волка,
В зеве ль страшного медведя,
У кита в огромном чреве
Иль в зубах свирепой щуки?
Лоухи тоже встала, глянула с издёвкой прямо в глаза рунопевца:
- А это я решу, какой смертью тебе погибнуть, чем расплатиться за доставленное мне несчастье.
Взгляды рунопевца и северной колдуньи ударились друг о друга, высекая молнии. Этот безмолвный поединок длился недолго и был вчистую выигран Лоухи. Вяйнямёйнен первым отвёл глаза в сторону. И тут…
Острый взгляд рунопевца выцепил из толпы гуляющих горожан две подозрительного вида личности мужского пола. Старого и помоложе. И у молодого в руках, тут рунопевец никак не мог ошибиться, поскольку сам наносил резцом колдовские письмена, был тот самый ларец, что заключал в себе самого страшного чародея всех времён и народов – Випунена.
- Випунен! – прошептал старец.
- Что? – не поняла его Лоухи и завертела головой в надежде узреть то, что поразило Вяйне.
- Випунен! – повторил рунопевец. – Вон в том ларце.
- Не волнуйся так, Сувантолайнен! – тихо произнесла Лоухи. - Всё будет в порядке. Я тебе не говорила ещё, что ты всё правильно сделал?
- А ты откуда знаешь? – подозрительно откликнулся Вяйнямёйнен.
- Со стороны всегда видней, - резонно заметила колдунья. – И зря ты подумал, что я буду на стороне Випунена и этой гадины Сюоятар… Где ж твоё знаменитое чутьё?
Вяйне растерянно посмотрел на неё. Ох, уж эти женщины, никогда не разгадать мужчинам загадок их бесконечной, как вселенная, души. А если не на погибель его она здесь появилась, тогда зачем?
- Есть люди, - продолжала меж тем Лоухи, - которых ты не знаешь, но они тоже вовлечены в события и выполнят то, что им предопределено.
- Уверена? – недоверчиво спросил Вяйнямёйнен.
- А ты смотри сам и убеждайся! – посоветовала Лоухи.
Заклинатель внял её совету и пристально стал следить за теми с ларцом, что привлекли его внимание.
Эйно и Иосиф, а это были именно они, закончили наконец-то торг и ударили по рукам. В результате торга Файенберг лишился золотых часов и старинного кольца с крупным изумрудом, что носил на безымянном пальце правой руки уже лет двадцать. А также написал расписку на 150 тысяч евро. Взамен Иосиф получил вожделённый ларчик. И сразу кинулся к парапету, намереваясь швырнуть его в воды Онего. Там ларец с нетерпением ждал повелитель вод Ахто, предвкушающий скорую победу… Впрочем, питерский антиквар о том не ведал, он просто исполнял то, что ему нашептал неведомый голос, и просто спасал свою шкуру от болотной тины и слизи.
Замах у Файенберга получился так себе, всё-таки физкультура была не его коньком, но тем не менее достаточным для того, чтобы ларец улетел метров на десять от берега. И улетел бы, но тут из толпы горожан к питерскому антиквару шагнула мужская фигура и одним движением длинной руки смахнула с его занесённой для броска ладони древний ларец. Замах Файенберг закончил, но ларец в воду не улетел. В бешенстве Иосиф обернулся к Эйно, подумав, что именно он помешал ему завершить начатое. Эйно растерянно улыбался, тоже не понимая, что произошло, но Иосиф, будто и не исчислялись его года не одним десятком, коршуном налетел на антиквара…
Глава 45
«А придётся ль меч по мужу,
Тот клинок по меченосцу?»
И пришёлся меч по мужу,
Тот клинок по меченосцу,
На конце сияет месяц,
Посредине светит солнце,
В рукоятке блещут звёзды…».
«Калевала», руна тридцать девятая
Пока ополоумевший от злости Иосиф Файенберг дерётся с ошалевшим от его напора Эйно, есть у нас время вспомнить тех, кто волею судьбы оказался втянутым в события грозные и величественные.
Вот меченосцы и копейщики военно-исторического клуба «Стяг» рассредоточились вдоль всей набережной, сжимая в руках ставшее по-настоящему грозным своё оружие. Грозным, потому что кователь Ильмаринен усовершенствовал его. Нет, он не менял деревянные лезвия мечей на булатные, просто выковал медные заклёпки, украшенные древней руной силы, наиболее приличествующей воинам. И налились самодельные клинки необычайной мощью, потяжелели смертоносной магией. Да и сами воины «Стяга» не остались прежними, посуровели лицами, поняв, что время игр в витязей закончилось, что пришла пора точно определить, кто ты – избранник судьбы или игрушка в руках недоброй силы, влекущей тебя, безвольного, в пучину забвения…
Вот Лёха-псих, трясущийся в заднем закутке полицейского «Уазика» со скованными наручниками руками, избранником себя точно не считает. Улыбаясь разбитыми в драке с полицейскими губами, он просто радуется тому, что вернул долг своему другу Вано, показавшему ему, накосячившему по жизни немало, совсем другое восприятие мира. Сумевшему затронуть в глубине зэковской души такие потаённые струны, о существовании которых Лёха и не подозревал. А может, и подозревал, ворочаясь длинными ночами на жёсткой шконке и слушая лай сторожевых лагерных псов, но гнал от себя непрошенные мысли, думая, что сделают они его слабее в волчьем мире, в котором ему довелось жить. Но ведь не сделали. Наоборот, стал Лёха-псих сильнее тем, что были у него теперь друзья, настоящие, проверенные в ратном деле - Вано, Ильмаринен, Лемминкяйнен. И почему-то верил Лёха, хотя ничто на это не указывало, что встретится с ними ещё раз, сходит на охоту в леса древней Вяйнёлы, искупается в хрустальных водах Онего, ещё не испоганенного цивилизацией…
Нынешнее Онего покачивает на волнах стилизованную под старину ладью. Ирина отвлекает разговорами капитана «Святителя Николая», пока Кир, воровато озираясь, засовывает в жерло пушчонки петровских времен амулеты, скоммунизденные Лёхой-психом у слуг Сюоятар. Зачем это нужно, он не догадывается, но, поверив Вяйнямёйнену единожды, продолжает верить и сейчас. Правда, терзают ребят смутные подозрения, что великий рунопевец просто отослал их подальше в безопасное место, чтобы избежали они напастей, ощущение неотвратимости которых всё более овладевало их сердцами. И потому ничто не отвлекало их от того, что происходило на украшенной флагами расцветки набережной. Правда, разглядеть на берегу не удавалось почти ничего, сумерки белой северной ночи уже скрадывали подробности, просто качалось вдоль парапета людское море, да разносились над водами Онежского озера праздничные песни.
И не видно издалека опера Васильева и Андрюхи Семёнова, которые, наплевав на строгий приказ майора Харитонова, успокоились после поимки Лёхи-психа, благо, есть теперь, чем отчитаться впоследствии, и попивали пивко, схоронившись от глаз начальства за чахлыми берёзками. И старший лейтенант обещает Андрюхе, что вытащит его из ППС, что сделает из него настоящего сыскаря. И сам верит в это, и Андрей восторженно светит своими пока ещё не опошленными ментовской службой глазами…
Самое незавидное сейчас положение у сержанта Витьки Смирнова. Он так и не пришёл в себя. Хлопотавшие вокруг него в палате реанимации молоденькие медсестрички с жалостью поглядывали на молодого парня в беспамятстве. Они уже знали, что врачи только что диагностировали у него перелом основания черепа и ушиб головного мозга. Страшный диагноз! И вполне возможно, впоследствии Витька, если выживет, перейдёт в «вегетативный статус». То есть растением станет. И это в 22 года! Неужели Вяйнямёйнен так жесток, наказывая парня за чёрную неблагодарность? Как-то не вязалось это с его строгим, но справедливым и мудрым образом. Однако, справедливым ли? И мудрым ли? Ведь как это про него в «Калевале»:
«А ведь в молодости давней
Заставлял девиц топиться
В глубине морских потоков,
В чёрном иле дна морского…».
Как вам такой Вяйнямёйнен? Хотя… Время было лихое, дикое, нравы простыми, и не нам, сегодняшним, судить тех, кто выковал для нас историю. Плохую ли, хорошую ли, но нашу историю. И другой у нас не будет, как не бывает других родителей, по своему выбору. Что есть - то есть! И с этим нам жить.
Кого-то мы ещё забыли… О-о-о! Тойво Вестеринен – сантехник от Бога! Никто не мог его найти по очень простой причине: не пошёл он домой после работы в квартире Эйно, а отправился на набережную, как все петрозаводчане. Все гуляют, а он что, рыжий? И дремал всё это время дядя Тойво под раскидистым кустом в обнимку с коробкой, в которой, как он считал, есть у него водочная заначка, а одновременно пробавлялся пивом из жестяных баночек, коих взял в магазине аж целых пять штук. А в какой-то момент дрёма прошла. И настолько вовремя, что успел дядя Тойво углядеть, как какой-то зловредный старик напал злодейски на его работодателя Эйно Пуолокайнена. А на крик «наших бьют!» Вестеринен с детства реагировал однозначно и зубодробительно. Совсем не по-фински, несмотря на свою фамилию.
Бамс! Привычная к молотку, гаечным ключам и зубилу рука Тойво со всей дури врезалась кулаком в подбородок питерского антиквара. Клац! Лязгнули дорогущие вставные челюсти Файенберга, разлетаясь вдребезги. Ш-ш-ш! Метра три лицом вниз прошуршало по газону его тело, собирая носом в кучу чужие окурки, пивные крышки и прочую неэстетичную дребедень.
- Во, блин! – раздался неподалеку возглас боксёра, махавшегося давеча с Вяйнямёйненым, и по достоинству оценившего удар Тойво.
- Кто гоблин? – развернулся к нему Вестеринен.
Сантехник не знал в точности, что означает сие слово, но слыхал где-то, что это почти оскорбление.
- Всё, всё, папаша! – улыбаясь, выставил вперед ладонь боксёр. – Не гоблин, а Касиус Клей.
Клей, хоть и казусный, Тойво оскорблением не посчитал.
- Вставай, Эйно! – протянул он руку антиквару. – Этот гад больше к тебе не сунется.
Действительно, Файенбергу было далеко до того, чтобы к кому-нибудь соваться. Он только пилькал, лёжа на газоне, своими помутневшими глазами, да шамкал что-то своим теперь уже беззубым ртом.
И тут, совершенно внезапно, взорвалось небо над Петрозаводском. Неведомо откуда взявшийся вихрь взбаламутил листву тополей и парусиновые тенты пивных палаток. Истошный визг пронзил вселенную, перекрывая звуки праздника…
- Началось! – воскликнул Вяйнямёйнен, крепко стискивая руку Лоухи и разом теряя интерес к драке, происходившей на его глазах.
- К бою! – вскричал командир «стяговцев», обнажая свой усовершенствованный кователем Ильмариненым меч.
- О-о-о! – только и мог вымолвить Кир, стоя на палубе «Святителя Николая» и наблюдая, как рвётся над набережной Петрозаводска осатаневшее небо…
Глава 46
«Не пойду я укрываться,
От стыда бежать не буду!
А пойду я к пасти смерти,
Я пойду к воротам Калмы,
На поля больших сражений,
Где храбрейшие воюют…».
«Калевала», руна тридцать пятая
Потемнела карельская белая ночь. Подёрнулся чернью серебристый простор Онежского озера. А потом с ужасающим треском разлетелся вдребезги мирный небосвод и тысячи копий разноцветных молний вдарили разом по Петрозаводску. И затихло празднество, захлебнулась весёлая музыка, застряли в горле недожёванные шашлыки, попрятались под чахлыми кустами приблудные дворняги и домашние болонки, одинаково поджав от первобытного ужаса хвосты и оскалив в злобном оскале бесполезные в схватке с такой силой клыки. Казалось, сам вселенский хаос обрушился на набережную карельской столицы своей неодолимой силой.
Но Вяйнямёйнен, замечал, что древняя погибельная мощь, обрушившаяся на город, имела чётко определённую цель. И творящийся вокруг кавардак был не более чем отвлекающим маневром. Самые грозные, самые дикие огненные трезубцы били в одно место. И целью их был украшенный древними рунами небольшой деревянный ларец в руках майора Харитонова. Это он, узнав вещдок, который не стал оставлять в сейфе, вышиб его из руки Файенберга.
В момент начавшегося катаклизма майор держал ларец на вытянутых вперед ладонях и теперь застыл статуей, не в силах пошевелиться. Воздух вокруг него наэлектризовался с молниеносной быстротой, трещали от миллионов искорок вставшие дыбом волосы, а ларчик вспучивался изнутри, словно кто-то рвался из него наружу. Кто-то, настолько злющий и необузданный, что его злоба становилась почти материальной, осязаемой, как порывы ураганного ветра. И лопнул бы ларчик от распираемой его силы, разлетелся бы в стороны, но сильнее стальных обручей, крепче самых могучих железных замков крепило его давнее заклятье рунопевца, наложенное в незапамятные времена во время битвы с зверочеловеками. Однако время не щадит никого и ничего. Магическая сила древнего заклинания тоже ослабла, пошла невидимыми мелкими трещинками, в которые и били разноцветные молнии. И разрушалось великое чародейство, ослаблялось под напором чёрного колдовства.
На какой зыбкой грани закачался в это мгновение мир, осознавал, пожалуй, только сам великий рунопевец. Ну, может, ещё Лоухи, истово шепчущая заговоры, которые не имели той сокрушительной силы, коими обладали заклятья Вяйнямёйнена, добытые им в царстве Маналы подземном, в мрачном доме Туонелы.
Эх, не было сейчас в руках рунопевца кантеле из челюсти щуки, чтобы волшебные звуки, усиленные древними карельскими рунами, намертво спеленали темницу Випунена.
- Сзади, Вяйне! – раздался вдруг предупредительный возглас сержанта Андрюхи Семёнова, земляка Ирины, который узнал рунопевца, а заодно рассмотрел, что творится за его спиной.
Вяйнямёйнен и Лоухи обернулись синхронно. Отдыхающий на газоне безопасный бомж на их глазах превращался в многолапое чудовище. Если кратко, то его можно было назвать жабо-змее-пауком. Где были твои глаза и чутьё верный друг Лёха-псих!? Как ты мог пропустить, не лишить колдовского амулета это чудовище? Наверно, смутил тебя запах бомжа, перебивающий даже болотно-мерзкий дух тайных слуг Сюоятар.
Жабо-змее-паук мгновенно вытянул вперед одну из своих гнусных мохнатых лап, заканчивающихся не то пальцами, не то щупальцами, и ухватил растерявшегося на секунду Вяйнямёйнена за горло. Вздулись жилы на лбу старца, захрипел он жутко, дико, с клёкотом.
- А-а-а! – яростно закричала Лоухи, вытаскивая откуда-то из складок своих одежд широкий охотничий нож с рукояткой из рога лося и нанося им рубящие удары по запястью чудовища.
Брызнула во все стороны мутная, похожая на болотную слизь кровь монстра. Но хватка его не ослабла, не тем оружием был нож, которым можно было совладать с порождением горячечного бреда Сюоятар. И уже мутнели глаза великого рунопевца, синюшная бледность накатывалась на его лицо. А свободные семь лап чудовища вовсю тянулись к Лоухи, чтобы и её захватить в смертельные объятья. И не было спасения от них.
- Димон, Колян! Работаем! – раздалась команда старшего стяговца.
Повторять её не потребовалось. Вооружённый длинным копьём долговязый Димон, первым подоспев к месту смертельной схватки, с размаху всадил его в жабью глотку монстра. Заискрила, зачадила плоть чудища, столкнувшись с магией «руны силы», вживлённой в оружие Димона вековечным кователем Ильмариненым. Завизжал, задёргался жабозмей! А подлетевший к нему низкорослый Колян уже рубил своим коротким римским мечом не то щупальца, не то лапы. Вспыхивали ядовито-зелёным пламенем отрубленные куски плоти, воняли неимоверно, а Колян, на пару с подоспевшим Серым, всё рубили и рубили наотмашь древнекарельского демона.
Отвалилась наконец-то от горла Вяйнямёйнена отрубленная кисть, дала старцу вдохнуть воздуха. Закашлялся он, заперхал, как чахоточный больной. Но устоял на ногах, поддержанный крепкой рукой Лоухи. И прохрипел полузадушено:
- Век не забуду, обязательно свадьбу сыграем!
- Вот неугомонный, - улыбнулась Лоухи. – Не ко времени о свадьбе думать.
- Об этом всегда ко времени, - возразил оживающий на глазах заклинатель. – Ибо…
Договорить свою мысль он не успел. Потемневшее летнее небо налилось вдруг болотной зеленью и сорвались с него вниз, на землю огромные, светящиеся загробным светом капли. Да и не капли это были вовсе, а коконы, в коих спускались на набережную Петрозаводска мутноглазые комки слизи. Однако не суждено было демоническому десанту деморализовать и победить воинов «Стяга». Мечи, копья, булавы обрушивались на коконы, едва только те попадали в пределы их досягаемости. И от одного лишь прикосновения когда-то сделанного для забавы оружия, лопались магические сгустки, рассыпая во все стороны зелёные светящиеся брызги. Со стороны Онежского озера это выглядело необычайно эффектно. Словно вдоль всей набережной полыхал праздничный фейерверк, подкрепленный к тому же бьющими с неба в одно место молниями. Ребята, стоящие на борту «Святителя Николая», так и застыли поражённые величественным зрелищем, начисто забыв, зачем и для чего они здесь находятся.
А вот майор Харитонов, наоборот, пришёл в себя. Окружённый ореолом светящихся электрических разрядов, он со всей очевидностью ощутил, что скоро взорвётся изнутри ларец в его ладонях, выпуская на волю то, чему не место в нашем мире.
- У-у-у-о-о-о! – взвыло находящееся внутри ларчика существо.
- А-а-а-о-о-о-у-у-у! – поддержали вой заточённого Випунена взбесившиеся небеса.
Ошарашенный всплеском магического безумия, шагнул ближе к майору Тойво Вестеринен. Он так и не понял до конца, видит ли всё это воочию, или алкоголь сыграл с ним дурную шутку, вызвав не в меру реальные галлюцинации, именуемые в простонародье «белочкой». Но на всякий случай произнёс старинное заклятье, слышанное в детстве от прабабки: «…Юмала нуоли, 10 нимижи Нуоли се хан оли ома Боу Юмала соудьни иохови…». И слова древнекарельского заклятья новыми цепями опутали ларец, не давая треснуть до конца магии Вяйнямёйнена.
С удвоенной силой шарахнули молнии в ларец, разбивая заклятья Тойво. А сам он поспешно отступил от объятого молниями майора. Но искра, попавшая от одной из молний на коробку в руках Тойво, была вполне реальной и воспламенила сухую бумагу взаправдашним огнём. Тойво, опасаясь за свою заначку, разорвал коробку… И удивился пуще прежнего. Вместо ожидаемой бутылки водки, в его руках оказалась непонятная штуковина с натянутыми лесками.
В этот момент оклемавшийся рунопевец как раз говорил спутнице:
- Кантеле! Кантеле должно играть! Без кантеле не устоять…
Он обернулся к сидевшему неподалеку на скамьях ансамблю юных кантелисток и махнул им рукой, призывая начать игру. Но те или не поняли его, или вообще не разглядели взмаха, оглушённые прекрасным в своей первобытной мощи сражением.
- Вот, блин! – в сердцах выругался рунопевец современным ругательством.
- Кто гоблин?! – развернулся к нему лицом Тойво.
- Кантеле! – вскричала Лоухи, узрев, что держит в руках сантехник. – Вяйне, это твое кантеле!
Вяйнямёйнен сурово поглядел на Тойво и протянул руки. И Вестеринен, нимало не сомневаясь в том, что найден истинный хозяин древнего инструмента, положил на его ладони лёгкий пёстрый короб.
Рунопевец сел на пластиковый стул, положил кантеле на колени и… Тягучий распевный звук поплыл над набережной. И разом глуше стали все остальные звуки, пенье кантеле пеленало их, гасило, запутывало в сети мелодии. Даже молнии, что по-прежнему разили ларец, стали терять свою силу, вязли, растворялись в чарующем звучании. Но не под силу оказалось даже волшебному кантеле Вяйнямёйнена совладать с мощью, обрушившейся на Петрозаводск. Да, ослабли огненные зигзаги, разящие ларчик. Да, некоторые коконы с мутноглазыми слизняками взрывались теперь в воздухе, не долетая до мечей «стяговцев». Да, извивались в корчах лишённые стараниями Лёхи-психа своих амулетов слуги Сюоятар. Но победы над ними не было.
Лоухи вдруг сорвалась с места, подбежала к ансамблю кантелисток и, оттолкнув очумевшую от всего увиденного востроносенькую педагогиню, сама заняла место дирижёра. И юные музыкантши вняли взмахам её рук, подхватили мелодию, что играл вековечный заклинатель.
Древняя музыка стала настолько сильной, что заполонила собой всё в округе. Пропитала воздух и Онего, захватила в плен души застывших, кто в восторге, кто в страхе горожан, напитала чародейской силой ветер, разметавший в стороны и зелёные капсулы колдовского десанта, и разноцветные молнии.
И в этот момент сама Сюоятар вступила в сражение. С диким, пробирающим морозом по спине хохотом материализовался высоко в небе лик безумной старухи. Скрюченные пальца её рук потянулись к кантеле рунопевца, седые волосы путали мелодию кантеле, не давая ей реализовать свою волшебную силу. Песня древних карелов завязла в них, теряя могущество. С хриплым карканьем сорвались с деревьев сидевшие тишком до сей поры вороны, взлетели, окружили Сюоятар чёрным хороводом.
А на тёмном горизонте Онежского озера вспухла иссиня-чёрная волна, похожая на всадника. Она стремительно летела на берег, угрожая смыть всю набережную с ее флагами, павильонами и людьми. И неоткуда было ждать спасения.
- Огонь! – бешено закричал Кир на борту «Святителя Николая», с трудом направляя жерло пушки петровских времен на несущегося прямо на них всадника, в котором он узнал своего сегодняшнего знакомца Ахти.
Ирина, нимало не сомневаясь в своей правоте, поднесла к запальному отверстию пушки огонёк зажигалки.
- Бах!
Десятки амулетов, которыми было заряжено орудие, разгораясь в воздухе нестерпимым жаром, полетели в сторону властителя вод Ахто. И он, готовый к отражению чародейства Вяйнямёйнена, оказался безоружен перед напитанными чёрной магией амулетами Сюоятар. Две тёмные силы встретились над озером и с жутким огнём и треском уничтожили друг друга. Грандиозный взрыв, расцвеченный зелёными, синими, жёлтыми, красными огнями сотряс воды Онежского озера. И гигантская волна, затухая, лишь качнула «Святителя Николая», а до берега дошла и вовсе ослабевшей.
Этот взрыв словно дал сигнал устроителям праздника, обещавшим петрозаводчанам необычный фейерверк. Тысячи разноцветных огней салюта взлетели в небо. Они были обычны? Нет. Каждый праздник таит в себе волшебную силу, и эта сила, освобожденная фейерверком, ударила по слабеющей в борьбе Сюоятар недюжинным могуществом. Искрящийся фейерверк разметал по небу облик старухи, разогнал вороньё и расчистил небо.
И сразу исчезли молнии, комки слизи, появились на небе бледные летние звёзды. А фейерверк грохотал над городом многоцветными искрами, калейдоскопом огней всех мастей, фонтанировал, обрушивался водопадом, летел ввысь. Такого фейерверка Петрозаводск ещё не видел никогда.
- Вау! – пронесся над набережной восторженный рёв тысяч глоток.
Горожане поняли, что не было никакой первобытной жути, что всего лишь театрализованное действо и китайская пиротехника сотворили чудо, свидетелями которого они только что стали.
Те же, кто знал истинное положение дел, лишь устало улыбались, поняв, что всё кончилось.
ЭПИЛОГ
«Так сказал он молодёжи,
Что теперь лишь подрастает,
Молодому поколенью:
«Никогда, сыны земные,
Никогда в теченье жизни
Не обидьте невиновных,
Зла не делайте невинным,
Чтоб не видеть вам возмездья…».
«Калевала», руна шестнадцатая
Летний ласковый ветерок легко порхал над волнами Онежского озера и скверами Петрозаводска. Прошла неделя после празднования Дня города, и набережная была немноголюдной. Петрозаводчане разъехались по дачам, курортам, укатили на городской пляж.
Ирина пощекотала травинкой ухо Кирилла, читающего свежий номер газеты «МК в Карелии», и попросила:
- Кир, поговори со мной.
- О чём? – спросил Кир, не отрывая взгляда от газетной страницы.
- Ну, о чём-нибудь, - капризно протянула девушка, откидываясь на траву стриженого газона, где они расположились с чипсами и пивом. – Что ты там вычитал?
- Да ерунду всякую пишут, - оторвался от чтения Кир и отхлебнул из бутылки глоток «Балтики».
- Опять про «Калевалу»? – лукаво подколола его Ирина.
- Если бы. О Вяйне и кантеле ни слова, зато всякой чепухи навалом.
- Например?
- Да вот, - ткнул пальцем в газету Кир. – Заметка о том, что в трясине на берегу Лососинки, возле туркомплекса «Карелия» найден труп утонувшего неизвестного старика. Ты сама-то веришь, что кого-то чуть не в центре города в болотину засосало, а никто не спас его? Я – нет.
- Хм, интересно! – Ира перевернулась на живот. – А ещё чего пишут?
- Да я вообще этим журналистам поражаюсь, как можно всякий бред выдумывать, - досадливо поморщился Кир. – Вот, написали, что лось… Представляешь, лось! Напал на полицейский конвой возле СИЗО и утащил из-под носа полицейских опасного рецидивиста Алексея Митюшина. Представляешь? Такое только в горячечном бреду написать можно. Операция «Перехват» результата не дала.
Ирина весело засмеялась, её забавляло раздражение Кирилла. А тот разошёлся:
- Или вот еще ахинея. В республиканской больнице внезапно выздоровел пациент, у которого врачи констатировали перелом основания черепа и ушиб мозга. Медики разводят руками: мол, такого в их практике никогда не было.
- И быть не может! – подтвердила Ирина. – У меня мама врач, она говорила, что при таком диагнозе больной, если выживет, растением становится.
- А вот ещё, - поддакнул Кир. – Владелец антикварного салона Эйно Пуолокайнен… Помнишь Эйно? Так вот он, якобы, передал в дар краеведческому музею старинные кожаные ножны от меча, сохранности отличной и цены неимоверной…
- Бред! – воскликнула Ирина. – И слушать не хочу. Это уж точно из области фантастики!
Кир отшвырнул газету в сторону и захрустел чипсами.
- Кирька! – вновь позвала его Ирина. – А это всё на самом деле с нами было, или тоже фантастика?
- О чём ты?
- О Вяйне, о кантеле, об Ахти…
Вместо ответа Кир достал из кармана мобильник и повернул экранчик в её сторону.
- Oi Ukko, ylijumala tahi taatto taivahinen… - затянуло на нем крохотное изображение Вяйнямёйнена.
- Кир! – закричала, вскакивая с травы, Ирина. – Прекрати это немедленно!
Кирилл, смеясь, остановил запись.
- Ты же обещал стереть это! – укорила его Ира.
- И что у нас тогда останется? Кантеле нет, ларца нет, в газетах о Вяйне ни слова, только всякую жёлтую фигню пишут, - грустно ответил Кир. – А так хоть какое-то доказательство.
Ирина подсела к нему рядом, прижалась к плечу. Вздохнула:
- Да, при разговоре с Сашкой о кантеле эта запись может пригодиться… - и без всякого перехода, - Кирюха, а как думаешь, что сейчас Вяйне делает? Сватается, небось, к кому-нибудь. К русалке какой-нибудь. Он ведь до седых волос дожил, а так и не женат…
- Это потому, что не к тем сватается, - хмыкнул Кир. – Нафига ему девицы разные сдались? Женился бы на Лоухи…
- На ком? – возмутилась Ирина. – На редкозубой старухе?
- Ты знаешь, - посерьезнел Кир. – Мне кажется, Элиас Лённрот что-то напутал, когда про Лоухи писал. Она ведь правительница целого рода, дочки у нее юные, значит, и сама не старая. Она заклинательница на уровне Вяйне. Хранительница очага… Чем не пара Вяйне?
- А как же я? – потерянно вздохнула Ирина. – Я ведь тоже еще юная. Значит, нафига я тебе нужна?
Кир засмеялся и притянул ее к себе:
- Глупенькая!
- Не смей называть меня глупой!
- Умненькая! – поправился Кир. – Я же про Вяйне говорил, а для меня ты – самая лучшая. И никаких русалок мне не надо.
- А щучек из рыбного отдела?
- Их – и подавно!
Когда закончился поцелуй, долгий и распевный, как руны самой «Калевалы», Ирина, отдышавшись, сказала:
- Кир, обещай, что сердиться не будешь.
- Обещаю, - просто ответил Кирилл.
- Ты знаешь, - печально произнесла девушка. – А я ведь так и не смогла прочитать «Калевалу». Почему-то не идет она у меня. Отчего это?
- Ира! – очень серьёзно и самую чуточку свысока проговорил Кирилл. – Ты когда-нибудь пробовала читать песенник?
- Зачем? – удивилась собеседница. – Песенники не читают, их открывают, когда песни поют, а слова не все помнят.
- Вот-вот! – улыбнулся Кир. – Мы пытаемся читать «Калевалу», как какой-нибудь криминальный роман Донцовой, а это совсем другой жанр. Руны не рассказывают, их не читают, их поют. И огромное значение в рунопении имеют не только слова, но и личность самого рунопевца. Его артистический талант, его голос, интонации, подтекст. Руны надо слушать, им надо внимать, а не просто считывать слова с листа бумаги. Вот, к примеру, «Кони привередливые» Высоцкого. Прочитай их монотонно, без гитары и хрипотцы: «Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю я коней своих нагайкою стегаю, погоняю, что-то воздуху мне мало, ветер пью, туман глотаю, чую, с гибельным восторгом - пропадаю, пропадаю». Слышишь, сколько повторов?! И если не петь эту песню, а просто читать, как стихи, и то 50 процентов смысла потеряется. А уж если пытаться читать её как прозу, то тут и вовсе…
- Кир, и чего ты такой умный? – перебила его Ирина.
- Я не умный, я очень умный, - засмеялся Кир.
- А если очень умный, то скажи, встретимся мы еще с Вяйне?
Кир, дурачась, отставил в сторону ногу, вытянул вперёд и вверх правую руку и загнусавил нараспев:
- И сказал он при отъезде,
Так промолвил на прощанье:
«Вот исчезнет это время,
Дни пройдут и дни настанут,
Я опять здесь нужен буду,
Ждать, искать меня здесь будут,
Чтоб я вновь устроил Сампо,
Сделал короб многострунный,
Вновь пустил на небо месяц,
Солнцу снова дал свободу:
Ведь без месяца и солнца
Радость в мире невозможна…».
КОНЕЦ
[1] Вя́йнямёйнен (Вяйнемёйнен, фин. и карельск. Väinämöinen) — главный герой карело-финского эпоса «Калевала». Он — богатырь, вещий рунопевец, сеятель и мудрец, имеет явные черты шамана и действует чаще колдовством, чем мечом или копьём.
[2] Ка́левала (карельск. и фин. Kalevala) — карело-финский поэтический эпос. Состоит из 50 рун (песен). В основу «Калевалы» легли карельские народные эпические песни. Используется издание - «Калевала»: Карелия; Петрозаводск; 1985, Перевод Л. П. Бельского
[3] Элиас Лённрот (фин. Elias Lönnrot, 9 апреля 1802, Самматти, Финляндия — 19 марта 1884, там же) — финский лингвист, фольклорист, известен прежде всего как выдающийся исследователь карело-финского эпоса «Калевала».
[4] Лемминкяйнен (фин. Lemminkäinen) — герой карело-финского эпоса «Калевала».
[5] По́хьёла, По́хъёла, По́хьола, По́хья (фин. Pohjola, от Pohja — север) — далёкая суровая страна саамов в финском эпосе «Калевала».
[6] Сариола - синоним По́хьёла, нарвне с Пиментола, Сарая.
[7] Ка́нтеле (карельск. и фин. kantele) — карельский и финский щипковый струнный инструмент, родственный гуслям. На кантеле играют соло, аккомпанируют рунам народного эпоса «Калевала».
[8] Se on liian kallis (фин.) - Это очень дорого
[9] P ahoillaan (фин.) – извините
[10] Ли́ния Маннерге́йма (фин. Mannerheim-linja) — комплекс оборонительных сооружений на финской части Карельского перешейка, между Финским заливом и Ладогой, созданный в 1920—1930 годы для сдерживания возможного наступательного удара со стороны СССР.
[11] S illä aikaa (фин.) – Пока
[12] Церковь Преображения Господня основана 6 (19) июня 1714 года на острове Кижи и относится к типу восьмериковых ярусных церквей. Церковь увенчана двадцатью двумя главами.
[13] Ки́жи (карельск. Kiži) — остров на Онежском озере в Карелии, на котором расположен всемирно известный архитектурный ансамбль Кижского погоста, состоящий из двух церквей и колокольни XVIII—XIX веков, окружённых единой оградой — реконструкцией традиционных оград погостов. В 1990 году Кижский погост вошёл в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО, в 1993 году указом Президента Российской Федерации архитектурное собрание музея под открытым небом включено в Государственный свод особо ценных объектов культурного наследия народов России.
[14] P ahoillaan (фин.) – извините
[15] Puhutteko suomea (фин.) – говорите ли вы по-фински
[16] Puhutteko englantia (фин.) – говорите ли вы по-английски
[17] E i (фин.) – нет
[18] Хийси (фин. Hiisi) — в карело-финской мифологии — дух леса, представляемый как призрак или великан. В Калевале Хийси предстаёт в образе лося, которого хозяйка Похьёлы старуха Лоухи поручает поймать герою Лемминкяйнену.
[19] На территории Карелии издревле добывали жемчуг в районах Ладожского и Онежского озёр, на Белом море, повсеместно на севере Карелии.
[20] Старуха Лоухи — хозяйка Похъёлы в карело-финском народном эпосе Калевала, могущественная колдунья. Один из главных антагонистов «Калевалы» — с Лоухи вынуждены бороться главные герои Вяйнямёйнен, Ильмаринен и Лемминкяйнен.
[21] Вяйнёла - земля Калевалы.
[22] Oi Ukko, ylijumala
tahi taatto taivahinen,
vallan pilvissä pitäjä,
hattarojen hallitsija..! (фин.) Строки из «Калевалы»
Ой ты, Укко, бог верховный,
ты родитель наш небесный,
облаков седых властитель,
повелитель туч небесных.
[23] Йовкахайнен, Йовко (Ёукахайнен) - один из главных героев "Калевалы".
[24] Мана, Манала (6:127; 14:452; 15:190) - место пребывания умерших, мир мертвых (то же, что и "туонела"), а также хозяин этого (подземного, потустороннего) локуса, распорядитель.
[25] Туонела – см. Манала
[26] Антеро Випунен - мифический первопредок, упоминаемый в эпических рунах. Его считают умершим и хранящим в своей могиле знания и мудрость предшествующих поколений. Один из наименее расшифрованных мифологических персонажей.
[27] Сатана перкеле (фин.) – финское ругательство типа «чёрт побери».
[28] Ле́тка-е́нка» (фин. letkajenkka, letkis, от letkahdella — «качаться», «покачиваться») — финский танец, в котором танцующие располагаются цепочкой и прыжками передвигаются в такт музыкальному сопровождению.
В бывшем СССР этот танец был известен как популярная в 1960-х годах одноимённая песня, слова для которой, в разных русскоязычных версиях, сочинили Михаил Пляцковский и Д. Иванов.
[29] K uinka voit? (фин.) – как дела?
[30] Ihmisen sanua pitay uskuo , van hua sanua (фин.) - В слово человека надо верить, в старое слово.
[31] Карельская лайка - охотничья порода собак промыслового типа.
[32] Илмаринен - один из главных героев "Калевалы", верный и неизменный помощник и соратник Вяйнямейнена. Искусный кузнец, выковавший небосвод.
[33] Юмала нуоли, 10 нимижи
Нуоли се хан оли ома Боу
Юмала соудьни иохови (кар.)
Божья стрела, 10 имён твоих
Запись на Новгородской берестяной грамоте, найденной в 1957 году при раскопках в Новгороде, является древнейшим из известных документов на любом из прибалтийско-финских языков. Документ датируется началом XIII столетия. Грамота является записью заговора. В ней употребляется имя небесного бога Юмала: ему принадлежат стрелы, которыми бог поражает злых духов — правит небесный суд (обладая, между прочим, чудесной способностью метать сразу три стрелы); показательно, что в финском фольклоре словом юмала могут обозначать и христианского Бога, и колдуна.
[34] Сюоятар, Сюетар - персонаж, породивший всяческие зловредные существа. В карельских сказках - некий эквивалент злой Бабы-Яги.
[35] Во́ттова́ара — cкальный массив Западно-Карельской возвышенности. На плато находится множество камней, абсолютное большинство которых — это окатанные валуны. В некоторых случаях крупные валуны находятся в оригинальном положении. Впервые об этих каменных скоплениях как об искусственных сооружениях заговорил в 1978—1979 годах краевед из посёлка Суккозеро С. М. Симонян. В начале 1990-х на горе провели обследования археологи М. М. Шахнович и И. С. Манюхин, которые сделали вывод об их культовом предназначении и принадлежности культуре древних саамов.
[36] Сейд (сейда) — священный объект северо-европейских народов, в частности, саамов (лопарей). Может представлять собой чем-то особенное место в горах, тундре, тайге, чем-то выделенную скалу, приметный камень, пень, озеро, иное природное образование. К понятию сейда также относятся артефакты — сооружения из камней.
[37] Стоунхендж (англ. Stonehenge, букв. «каменный хендж») — внесённое в список Всемирного наследия каменное мегалитическое сооружение (кромлех) на Солсберийской равнине в графстве Уилтшир (Англия). Один из самых знаменитых археологических памятников в мире.
[38] Ладья «Святитель Николай» - красивое трёхмачтовое судно, построенное по канонам, близким к поморским традиционным судам.
[39] Са́мпо (фин. Sampo) — в карело-финской мифологии, единственный в своём роде чудо-предмет, обладающий магической силой, являющийся источником счастья, благополучия и изобилия. Как правило, его представляют в виде мельницы. Согласно рунам, Сампо выковал Ильмаринен в качестве свадебного выкупа за дочь старухи Лоухи, хозяйки Похьёлы, к которой сватался кузнец.