Поэтому, о Ананда, будьте сами себе островом, будьте сами себе убежищем; не пользуйтесь никаким другим убежищем!
Учение — вот ваш остров, учение — вот ваше убежище; не пользуйтесь никаким другим убежищем!
И как же, Ананда, бывает монах сам себе островом иубежи-щем, как это оннеимеетникакого другого убежища? Какимеет он учение, как остров, как убежище, и не имеет никакого другого убежища?
Когда, о Ананда, монах, находясь в теле, пребывает в созерцании тела, находясь в чувствах, пребываает в созерцании чувств, находясь в уме, пребывает в созерцании ума, находясь в объектах ума, пребывает в созерцании объектов ума, усердный, бдительный и прозорливый, стремящийся освободиться от вожделения и печали по отношению к миру.
Так, Ананда, бывает монах сам себе островом и убежищем, так не имеет никакого другого убежища; так имеет он учение, как остров и убежище, так не имеет иного убежища.
И те, о Ананда, кто сейчас или после моего ухода будут сами себе островом и убежищем, и не воспользуются никаким иным убежищем; те, которые имеютучение, как островиубежище, и не имеют иного убежища, — эти монахи, Ананда, достигнут высочайшего, если пожелают его добиться».
/ «Маха-париниббана-сутта»/.
«Поучение об основаниях внимательности», или «Сати-паттхана-сутта », находится в двух местах палийского канона - в «Среднем собрании», Маджджхима-никая, как десятая речь, и в «Длинном собрании», Дигха-никая, как двадцать вторая речь, где она носит заглавие: «Великое (или высочайшее) поучение об основаниях внимательности», маха-сатипаттхана-сутта. Эта вторая версия отличается от первой лишь пояснительными замечаниями о четырех святых истинах, вставленными в отведенный для этого раздел, озаглавленный «О созерцании объектов ума». Вторая, более длинная версия избрана для воспроизведения в настоящей книге для того, чтобы в ее рамках представить читателю и основные истины учения Будды.
На 28-й странице нашей книги находится объяснение оригинального титула на пали. Никакое другое поучение Будды, даже и проповедь в Бенаресе, не пользуется в буддийских странах Юго-Восточной Азии, где распространен буддизм Тхеравады, таким глубоким уважением и почитанием, как это «Поучение об основаниях внимательности». Когда, например, на Шри-Ланка (остров Цейлон) благочестивые миряне во время полнолуния или в другие праздники принимают на себя восемь монашеских обетов из десяти и проводят в монастыре ночь и день, они чаще всего в таких случаях повторяют наизусть «Сатипаттхана-сутту» или пользуются ею для медитации. Почтенный сингалезский собрат по монашеству, достопочтенный Ньяналока, заботливый попечитель многих европейских монахов на Цейлоне, рассказывал автору, как в его родительском доме хранился текст Поучения, благоговейно обернутый в чистый платок. Нередко вечерами книгу вынимали из-под платка, и отец читал ее в семейном кругу; это был особый обычай, нигде более не существовавший. Заботились также о том, чтобы читать текст Поучения умирающим - в качестве своеобразной последней духовной пищи.
Хотя мы уже давно живем в эпоху книгопечатания, на Цейлоне все еще принято, чтобы благочестивые миряне переписывали текст этого Поучения от руки на пальмовых листьях и приносили манускрипты в дар местным монастырям. В одном старом монастыре близ Канди автор видел почти две сотни манускриптов на пальмовых листьях с текстом Поучения; часть из них была в дорогих переплетах из серебра или слоновой кости.
Однако при таком глубоком почитании Поучения не было предпринято никаких шагов для подлинного понимания преподанного там своеобразного способа практики. Если, несмотря ни на что, сохранилось такое высокое уважение к тексту - и поддерживалось людьми на протяжении веков, -это прежде всего можно приписать той энергии, с которой сам Будда говорил о сатипаттхана. Но вполне возможно, что влияние Поучения заключается в том, что когда-то должна была существовать древняя и прочная традиция успешной практики этого пути. За то, что ныне его можно вновь показать с полной отчетливостью, за его широкую доступность, конечно, следует благодарить тех бирманских мастеров медитации, о которых говорилось в другом месте книги.
Глава X
Великое Поучение об основах внимательности
«МАХА-САТИПАТТХАНА-СУТТА»
Двадцать второе поучение из «Длинного собрания», Дигха-никая
Почитание Ему, Возвышенному, Святому, полностью Пробужденному!
Так я слышал. Однажды Возвышенный пребывал среди народа Куру, в местности Куру, называемой Каммасадамма. И там Возвышенный обратился к монахам: «О монахи!» «Достопочтенный!» - ответили тогда эти монахи. И Возвышенный говорил так:
«Единственный путь1 существует, о монахи, к очищению сущности2, к преодолению горя и скорби, к прекращению страданий и печали, к обретению правильного метода3, к осуществлению ниббаны - это именно четыре основания внимательности4. Каковы же эти четыре?
Когда, о монахи, находясь в теле, монах пребывает в созерцании тела5, усердный, прозорливый, бдительный, старающийся преодолеть вожделение и печаль по отношению к миру6; находясь в чувствах, он пребывает в созерцании чувств, усердный, прозорливый, бдительный, старающийся преодолеть вожделение и печаль по отношению к миру; находясь в уме, он пребывает в созерцании ума, усердный, прозорливый, бдительный, старающийся преодолеть вожделение и печаль по отношению к миру; находясь в объектах ума, он пребывает в созерцании объектов ума, усердный, прозорливый, бдительный, старающийся преодолеть вожделение и печаль по отношению к миру».
СОЗЕРЦАНИЕ ТЕЛА
«Как же теперь, о монахи, находясь в теле, пребывает монах в созерцании тела?
Внимательность к дыханию: И вот, о монахи, удалился монах в лес; он живет у подножья дерева или в пустой хижине. Он садится со скрещенными ногами, с выпрямленной спиной. Сохраняя внимание прямо перед собой, он ровно и внимательно делает вдох, внимательно делает выдох.
Делая долгий вдох, знает он: я делаю долгий вдох; делая долгий выдох, знает он: я делаю долгий выдох. Делая короткий вдох, знает он: я делаю короткий вдох. Делая короткий выдох, знает он: я делаю короткий выдох. Ощущая все тело [дыхания], буду я вдыхать7; ощущая все тело [дыхания], буду я выдыхать, - так упражняется он. Успокаивая [дыхательную] функцию тела8, буду я вдыхать, - так упражняется он; успокаивая [дыхательную] функцию тела, буду я выдыхать, - так упражняется он.
И подобно тому, о монахи, как искусный токарь или подмастерье, если он долго точит дерево, знает: я долго точу дерево; если он быстро точит дерево, знает: я быстро точу дерево - точно так же, о монахи, знает тогда монах; если он делает долгий вдох, знает он: я делаю долгий вдох, если он делает долгий выдох, знает он: я делаю долгий выдох.
Практические советы: Так пребывает он внутри [собственного] тела [дыхания] в созерцании тела; или пребывает он снаружи в теле [другого человека]; или пребывает он внутри и снаружи [попеременно] в [своем и чужом] теле в созерцании тела9.
Созерцая вещи в их возникновении, пребывает он в теле; созерцая вещи в их исчезновении, пребывает он в теле; созерцая вещи [попеременно] в их возникновении и исчезновении, пребывает он в теле10.
«Вот тело!» - так его внимание устремлено к настоящему, только пока оно служит познанию, пока служит внимательности11'12. Независимым13 живет он и ни к чему в мире он не привязан.
Так, о монахи, находясь в теле, пребывает монах в созерцании тела.
Четыре положения тела: И далее, о монахи, когда идет, знает монах: я иду; когда стоит, знает монах: я стою; когда сидит, знает монах: я сижу; когда лежит, знает монах: я лежу. И каково всегда положение его тела, это в точности знает он. Так пребывает он внутри собственного тела в созерцании тела; или пребывает он снаружи в теле [другого человека] в созерцании тела; или пребывает он внутри и снаружи в теле в созерцании тела. Созерцая вещи в их возникновении, пребывает он в теле; созерцая вещи в их исчезновении, пребывает он в теле; созерцая вещи в их возникновении и исчезновении, пребывает он в теле14. «Вот тело!» - так его внимание устремлено к настоящему, только пока оно служит познанию, служит внимательности. Независимым живет он и ни к чему в мире он не привязан.
Так, о монахи, находясь в теле, пребывает монах в созерцании тела.
Осознание. И далее, о монахи: вот монах идет и возвращается, ясно осознавая то, что делает; смотрит прямо и в сторону, ясно осознавая то, что делает; сгибается и вытягивается, ясно осознавая то, что делает; носит одежду и чашу, ясно осознавая то, что делает; если пьет, жует и пробует, ясно осознает то, что делает; освобождается от нечистот и мочи, ясно осознавая то, что делает; ходит, стоит, сидит, засыпает, пробуждается, читает и молчит, ясно осознавая то, что делает.
Так пребывает он внутри тела в созерцании тела; или пребывает он снаружи тела в созерцании тела; или пребывает он внутри и снаружи тела в созерцании тела. Созерцая вещи в их возникновении, пребывает он в теле; созерцая вещи в их исчезновении, пребывает он в теле; созерцая вещи в их возникновении и исчезновении, пребывает он в теле. «Вот тело!» - так его внимание устремлено к настоящему, только пока служит познанию, служит внимательности. Независимым живет он и ни к чему в мире он не привязан.
Так, о монахи, находясь в теле, пребывает монах в созерцании тела.
Об отвращении к телу. И далее, о монахи, вот созерцает монах это тело от подошв вверх и от кончиков волос вниз; это тело, обтянутое кожей и наполненное всевозможными нечистотами. В этом теле есть волосы на голове, волосы на теле, зубы, кожа, мясо, сухожилия, кости, костный мозг, почки, сердце, печень, диафрагма, селезенка, кишки, мякоть, желудок, кал, желчь, слизь, гной, кровь, пот, жир, слезы, тканевый сок, слюна, носовая слизь, суставная жидкость, моча15.
И вот, о монахи, подобно тому, как если бы открытая с двух сторон корзина была бы наполнена разными зернами, как стручковым рисом с гор и с равнины, бобами мугга и маса, зернами кунжута и зернами риса без стручков и тогда мог бы человек с хорошим зрением открыть ее и рассмотреть: «Вот это - стручковый рис с гор и с равнины, это бобы мугга и маса, это зерна кунжута, это рис без стручков», точно так же, о монахи, созерцает монах это самое тело от подошв вверх и от кончиков волос вниз, обтянутое кожей, наполненное всевозможными нечистотами: «В этом теле волосы на голове... моча.»
Так, находясь внутри тела, пребывает он в созерцании тела; или находясь снаружи тела, пребывает он в созерцании тела; или находясь внутри и снаружи тела, пребывает он в созерцании тела. Созерцая вещи в их возникновении, пребывает он в теле; созерцая вещи в их исчезновении, пребывает он в теле; созерцая вещи в их возникновении и исчезновении, пребывает он в теле. «Вот тело!» - так его внимание устремлено к настоящему, только пока оно служит познанию, служит внимательности. Независимым живет он и ни к чему в мире он не привязан.
Вот так, о монахи, находясь в теле, пребывает монах в созерцании тела.
Об элементах. И далее, о монахи, вот созерцает монах это тело в его соответствующем месте и положении по элементам: есть в этом теле [элемент] земля, [элемент] вода, [элемент] жар и [элемент] ветер16.
И подобно тому, о монахи, как искусный мясник или его подмастерье зарезал корову и разрубил ее на куски, а затем уселся на перекрестке четырех улиц, — точно так же, о монахи, созерцает монах это самое тело в его соответствующем месте и положении по элементам: в этом теле есть [элемент] земля, [элемент] вода, [элемент] жар и [элемент] ветер.
Так, находясь внутри тела, пребывает он в созерцании тела; находясь снаружи тела, пребывает он в созерцании тела; находясь внутри и снаружи тела, пребывает он в созерцании тела. Созерцая вещи в их возникновении, пребывает он в теле; созерцая вещи в их исчезновении, пребывает он в теле; созерцая вещи в их возникновении и исчезновении, пребывает он в теле. «Вот тело!» - так его внимание устремлено к настоящему, только пока оно служит познанию, служит внимательности. Независимым живет он и ни к чему в мире он не привязан.
Так, о монахи, находясь в теле, пребывает монах в созерцании тела.
Девять созерцаний на погребальном поле. [1] И далее, о монахи, когда увидит монах тело, выброшенное на погребальное поле через день после смерти, через два дня после смерти или через три дня после смерти, раздувшееся, побледневшее и разлагающееся, - тогда прилагает он увиденное к этому [своему собственному] телу: и это тело таково, и оно так устроено, и оно не избегнет этой участи.
Так, находясь в теле, пребывает он внутри его в созерцании тела; или пребывает он снаружи тела в созерцании тела; или пребывает он внутри и снаружи тела в созерцании тела. Созерцая вещи в их возникновении, пребывает он в теле; созерцая вещи в их исчезновении, пребывает он в теле; созерцая вещи в их возникновении и исчезновении, пребывает он в теле. «Вот тело!» - так внимание его устремлено к настоящему, только пока оно служит познанию, служит внимательности. Независимым живет он и ни к чему в мире он не привязан.
Так, о монахи, находясь в теле, пребывает монах в созерцании тела.
[2] И далее, о монахи, когда увидит монах тело, выброшенное на погребальное поле, пожираемое воронами, пожираемое стервятниками, пожираемое коршунами, пожираемое собаками, пожираемое шакалами или пожираемое всевозможными червями, - тогда прилагает он увиденное к этому [своему собственному] телу: и это тело таково, и оно так устроено, и оно не избегнет этой участи!
Так пребывает он внутри тела в созерцании тела; или пребывает он снаружи тела в созерцании тела; или пребывает он внутри и снаружи в созерцании тела. Созерцая вещи в их возникновении, пребывает он в теле; созерцая вещи в их исчезновении, пребывает он в теле; созерцая вещи в их возникновении и исчезновении, пребывает он в теле. «Вот тело!» - так его внимание устремлено к настоящему, только пока оно служит познанию, служит внимательности. Независимым живет он и ни к чему в мире он не привязан.
Так, о монахи, находясь в теле, пребывает монах в созерцании тела.
[3] И далее, о монахи, когда увидит монах тело, выброшенное на погребальное поле, скелет, покрытый мясом, кровоточащее, скрепленное лишь сухожилиями;
[4] скелет с обрывками мяса, запятнанный кровью, скрепленный сухожилиями;
[5] скелет, лишенный мяса, лишенный крови, удерживаемый сухожилиями;
[6] кости, не скрепленные друг с другом, разбросанные во всех направлениях: здесь кость руки, там кость ступни, там кость бедра, там кость голени, там кость таза, там кости позвоночника, там череп;
[7] побелевшие кости цвета раковины;
[8] кучу костей, много лет [лежавшую];
[9] истлевшие кости, превратившиеся в пыль, - тогда прилагает он увиденное к этому [своему собственному] телу: и это тело таково, и оно так устроено, и оно не избегнет этой участи.
Так, о монахи, пребывает монах внутри тела в созерцании тела; или пребывает он снаружи тела в созерцании тела; или пребывает он внутри и снаружи тела в созерцании тела. Созерцая вещи в их возникновении, пребывает он в теле; созерцая вещи в их исчезновении, пребывает он в теле; созерцая вещи в их возникновении и исчезновении, пребывает он в теле. «Вот тело!» — так его внимание устремлено к настоящему, только пока оно служит познанию, служит внимательности. Независимым живет он и ни к чему в мире он не привязан.
Так, о монахи, находясь в теле, пребывает монах в созерцании тела».
СОЗЕРЦАНИЕ ЧУВСТВ
«Как же теперь, о монахи, находясь в чувствах, пребывает монах в созерцании чувств?
Если, о монахи, ощущает монах радостное чувство, тогда знает он: я ощущаю радостное чувство; если он ощущает чувство печали, тогда знает он: я ощущаю чувство печали; если он не ощущает ни радостного, ни печального чувства, тогда знает он: я не ощущаю ни радостного, ни печального чувства. Если ощущает он радостное чувство, связанное с умом17, тогда знает он: я ощущаю радостное чувство, связанное с умом; если ощущает он радостное чувство, не связанное с умом, знает он: я ощущаю радостное чувство, не связанное с умом; если ощущает он печальное чувство, связанное с умом, тогда знает он: я ощущаю печальное чувство, связанное с умом. Если ощущает он не радостное и не печальное чувство, связанное с умом, тогда знает он: я ощущаю не радостное и не печальное чувство, связанное с умом; если ощущает он не радостное и не печальное чувство, не связанное с умом, тогда знает он: я ощущаю не радостное и не печальное чувство, не связанное с умом.
Так пребывает он внутри чувств, созерцая чувства; или пребывает он снаружи чувств, созерцая чувства; или пребывает он внутри и снаружи чувств, созерцая чувства. Созерцая вещи в их возникновении, пребывает он в чувствах; созерцая вещи в их исчезновении, пребывает он в чувствах; созерцая вещи в их возникновении и исчезновении, пребывает он в чувствах18. «Вот чувство!» - так его внимание устремлено к настоящему, только пока служит познанию, служит внимательности. Независимым живет он и ни к чему в мире он не привязан.
Так, о монахи, находясь в чувствах, пребывает монах в созерцании чувств».
СОЗЕРЦАНИЕ УМА
«Как же теперь, о монахи, находясь в уме, пребывает монах в созерцании ума?
Вот, знает монах об уме, отягощенном вожделением: отягощен вожделением ум; он знает об уме, свободном от вожделения: свободен от вожделения ум; он знает об уме, отягощенном ненавистью: отягощен ненавистью ум; он знает об уме, свободном от ненависти: свободен от ненависти ум; он знает об ослепленном уме: ослеплен ум; он знает о неослеп-ленном уме: не ослеплен ум; он знает о связанном уме: связан ум19; он знает о рассеянном20 уме: рассеян ум; он знает о развитом уме: развитой21 ум; он знает о неразвитом22 уме: неразвитой ум; он знает об уме, который можно превзойти: ум, который можно превзойти23; он знает об уме, который нельзя превзойти24: ум, который нельзя превзойти; он знает о собранном уме: собранный ум; он знает о несобранном уме: несобранный ум; он знает об освобожденном уме: освобожденный ум25; он знает о неосвобожденном уме: неосвобожденный ум.
Так пребывает он внутри ума в созерцании ума; или пребывает он снаружи ума в созерцании ума; или пребывает он внутри и снаружи ума в созерцании ума; созерцая вещи в их возникновении, пребывает он в уме; созерцая вещи в их исчезновении26, пребывает он в уме; созерцая вещи в их возникновении и исчезновении, пребывает он в уме; «Вот ум!» -так его внимание устремлено к настоящему, только пока служит познанию, пока служит внимательности. Независимым живет он и ни к чему в мире он не привязан.
Так, о монахи, находясь в уме, пребывает монах в созерцании ума».