Внимательность к дыханию,анапанасати
В указаниях относительно упражнений, данных в предыдущей главе, в качестве объекта внимания были избраны подъем и опускание брюшной стенки. Но у практикующего может возникнуть желание предпочесть этому объекту внимательность по отношению к дыханию - или для прямого развития прозрения, или для предварительного достижения состояния углубленности, джхана. Возможно также наличие особой телесной конституции, при которой окажется, что дыхание воспринимается более регулярно и отчетливо, чем движение брюшной стенки. Конечно, в таких случаях в качестве объекта следует предпочесть дыхание. И вот для тех лиц, которые по какой-либо причине сделают подобный выбор, здесь нужно дать краткие советы относительно практики внимательности к дыханию, анапанасати. Эти советы послужат также дополнением к общим замечаниям в главе IV. Нижеследующее изложение опирается на четыре упражнения внимательности к дыханию, данные в Поучении. Другой метод практики, начинающийся со счета дыханий, подробно изложен в «Вишуддхи-магга».
Для внимательности к дыханию, особенно если при этом целью является достижение углубленности, джхана, в качестве сидячей позы явно предпочтительна поза «лотос» с полностью скрещенными ногами. Также и в Поучении при изложении этого упражнения определенно упоминается лишь такая поза. Вместе с тем в странах Запада такой способ сиденья, хотя он и весьма удобен, не следует рассматривать как обязательный; в особенности он не важен, если целью является развитие прозрения. Поэтому при затруднениях с позой «лотос» практикующий может воспользоваться одной из альтернативных сидячих поз, которые были описаны ранее в главе VI.
Мы уже указывали на то, что никоим образом не следует оказывать влияние на естественное протекание дыхания (гл. IV). Нельзя ни задерживать его, ни преднамеренно углублять или втискивать в какой-то определенный ритм. Единственная задача здесь заключается в том, чтобы во время упражнения спокойно и внимательно следить за ходом дыхания, не делая перерывов или хотя бы (в качестве первого приближения к этому) не допуская незаметных перерывов, фиксированным пунктом внимания являются ноздри, о которые ударяется вдыхаемый воздух. Не следует оставлять этого наблюдательного пункта, потому что именно здесь легко заметить входящий и выходящий поток дыхания, вдох и выдох. Не нужно следовать за дыханием в его пути сквозь тело, потому что это отвлекло бы внимание на различные стадии и помешало бы сосредоточению. Точное место, где дыхание ударяется в ноздри, может меняться; например, оно может оказаться расположенным между левой и правой ноздрей. Возможно, мы заметим это, однако не следует обращать на данное обстоятельство особого внимания; мы по мере необходимости констатируем дыхание там, где оно отчетливо ощущается.
Также и в том случае, если внимание твердо удерживается на фиксированном пункте ноздрей, несмотря на это вследствие легкого давления вдыхаемого воздуха может периферически ощущаться путь, по которому воздух проходит через тело. Чувственные восприятия, коими здесь являются ощущения давления, имеют действительный радиус действия над избранным центром, вызывающим наш интерес. Для обозначения этого обстоятельства и отношения к нему медитирующего в старой буддийской литературе имеется один хороший пример: если человек хочет распилить бревно, он будет удерживать внимание на месте соприкосновения зубьев пилы с деревом; хотя он замечает и движение пилы взад и вперед, он не обращает особого внимания на него. Точно так же и при этом упражнении следует остановить внимание на месте соприкосновения с телом, т.е. на ноздрях, не отвлекаясь слабо воспринимаемыми ощущениями вхождения дыхания в тело и выхода из него.
Иногда начинающий делает ошибку в этом упражнении, полагая, что при направленном внимании тело должно находиться в напряжении, а ум - в пристрастном настроении, например заполненным настойчивыми мыслями, как: «Сейчас я медитирую» или «Сейчас я должен сосредоточиться на дыхании». Точно так же любое чересчур резкое или подчеркнуто преднамеренное обращение к дыханию нарушит этот чувствительный телесный процесс и помешает необходимой при нем спокойной соразмерности внимания. Чтобы избегнуть подобной ошибочной настроенности, надо, как уже отмечалось, иметь в виду, что дыхание в самом деле существует здесь независимо от наших целей медитации, что нам нужно только наблюдать за ним. Чем более непринужденно будет наше направленное внимание следовать за дыханием, тем легче будет спокойно и устойчиво следить за его ходом.
В части Поучения, касающейся внимательности к дыханию, говорится: «Делая долгий вдох, знает он: я делаю долгий вдох... Делая короткий вдох, знает он: я делаю короткий вдох». Это не должно означать, что надо преднамеренно делать дыхание более долгим или коротким; напротив, следует обращать внимание лишь на то, каким является дыхание в каждый данный момент наблюдения: сравнительно более долгим или коротким. Естественное ощущение установится в ходе практики; станут также отчетливыми и другие особенности всего процесса.
Благодаря регулярным упражнениям медитирующий должен прежде всего приобрести способность удерживать внимание на дыхании долгое время без перерывов или, в начале упражнений, без незаметных перерывов. Если он способен на это в течение приблизительно двадцати минут и не испытывает затруднений, он заметит дальнейшие детали процесса дыхания. Например, для него станет более отчетливым тот факт, что даже текущий момент каждого отдельного вдоха или выдоха имеет длительность во времени, в которой ясно выступают фазы - начальная, средняя и конечная.
Теперь практикующий, может быть, заметит, что его внимание охватывает эти три фазы с неравномерной остротой и ясностью. Ему бросится в глаза, что при той или иной фазе внимание бывает слабым или совсем прерывается. Медлительные натуры, например, могут пропустить начальную фазу нового цикла дыхания, поскольку они все еще заняты конечной фазой предыдущего цикла; причиной замедленной реакции может быть также утомление. Беспокойные натуры опять-таки могут из опасений, как бы не пропустить начало следующего дыхательного цикла, не уделить должного внимания конечной фазе предыдущего; или же поводом для этого может оказаться даже кратковременное беспокойство ума. Такие колебания внимания вследствие медлительности или нетерпенья служат иллюстрацией к предостережению, которое в различных формах встречается в буддийских писаниях: «не отставать и не обгонять » (Сутта-нипатта» 8 и след.).
Эта приобретенная способность отмечать такие тонкие различия в остроте внимания может рассматриваться как первый успех в практике, указывающий на усиление сосредоточенности и утончение внимательности. Наблюдения будут также полезны для самопознания медитирующего, для настройки его умственных задатков и темперамента на хорошо сбалансированное продвижение в практике, при котором он избегнет двух крайностей: вялости и чрезмерного рвения.
Теперь, когда мы заметили такие колебания внимания во время отдельного вдоха или выдоха, у нас установится желание и стремление устранить эти недостатки и сохранять равномерно явную внимательность в течение всех трех фаз. Если это будет достигнуто, тогда мы осуществили третье из данных в Поучении упражнений: «Ощущая все тело (дыхания), я буду вдыхать и выдыхать». Именно такая беспрерывно продолжающаяся последовательность внимания производит усиление внимательности и сосредоточенности, равно как и всей структуры сознания.
Подобное двойное стремление медитирующего - к непрерывному наблюдению течения дыхания и к равномерной остроте внимания при отдельных фазах - может оставить после себя совсем незначительное напряжение или беспокойство в процессе дыхания и в наблюдающем за ним процессе сознания. Хотя оно слабо, оно не ускользнет от обостренной внимательности. И это в свою очередь вызовет спонтанное желание и стремление устранить и эти последние следы беспокойства, привести тело к еще большему спокойствию и освободить его от напряжения. Такова задача четвертого упражнения в Поучении: «С успокоенной телесной функцией (дыхания) я буду делать вдох и выдох». Конечно, потребуются продолжительные старания, пока все эти стадии практики станут до некоторой степени прочным приобретением медитирующего, пока он достигнет настоящей близости с ним. Но когда такая близость достигнута, можно ожидать дальнейшего продвижения.
И на этой стадии практики, на стадии успокоения дыхания, происходит разделение между двумя главными путями буддийской медитации: спокойствием ума и прозрением.
Желая сперва достичь глубокой медитации, джхана, на пути спокойствия ума, саматха, мы должны далее трудиться над последней стадией успокоения ума, чтобы еще более утончить дыхание. Хотя и здесь также внимательность должна охватывать все три фазы процесса дыхания без каких-либо просветов, после достижения этой стадии и способности утончить дыхание медитирующему не надо уделять данной фазе сколько-нибудь особое внимание. Ему не следует, например, следить с подчеркнутой внимательностью за начальным и конечным пунктом течения дыхания, хотя они должны естественно оставаться равномерными и ясными. Любая отдельная чересчур обостренная деятельность ума была бы здесь лишь препятствием; напротив, стремящийся к углубленности должен отвлечься от волнообразного ритма дыхания, не прерывая его избирательным вниманием или размышлением. Затем постепенно его умственная сосредоточенность выиграет в силе и глубине; и как признак этого возникает простой «последовательный образ ума», патиб-хага-нимитта, нечто вроде светящейся точки, или звезды, которая возвещает полную сосредоточенность в углубленности, аппана-джхана. Однако усложненные или «драматизированные» образные представления или «видения» не являются признаком прогресса. Их необходимо тщательно отмечать и устранять из ума, пока они не набрали силы.
Если мы посвящаем достижению углубленности всё рабочее время упражнения или его половину, тогда кроме главного упражнения мы занимаемся также упражнениями общей внимательности, как это описано выше. Однако при этом необходимо избегать аналитического внимания, свойственного прозрению, и продолжительных напряженных размышлений. Здесь «общая внимательность» служит исключительно бдительности ума, его успокоению и устранению мешающих впечатлений.
После достижения углубленности необходимо для полного ее использования непосредственно присоединить к ней созерцание с прозрением, т.е. во время углубленности нужно созерцать существующие телесные и душевные процессы в свете трех признаков бытия, а именно: видеть, что они непостоянны, полны страдания, безличны.
Тот же, кто после достижения четвертой ступени практики, успокоения внимания, хочет идти по прямому пути прозрения, випассана, - направляет свое внимание на отдельные фазы дыхательного цикла, особенно на его начало и конец. Такой поворот внимательности должен производиться в одинаковой степени осторожно и твердо. Потому что здесь не требуются какие-нибудь подчеркнутые волевые усилия или мыслительные действия, которые только помешали бы достигнутой степени сосредоточенности. Во время уже успокоившегося дыхания, за которым мы внимательно следим, достаточно совсем легкой настроенности на начальное и конечное мгновенье, чтобы дать практике направленность на прозрение, а не на углубленность. И здесь также необходимо выполнять упражнения второстепенной и общей внимательности, описанные в главе шестой.
Затем в течение упражнения становится отчетливо видно, что тут протекают два различных процесса: телесный процесс дыхания (или движения брюшной стенки), рупа, и психический процесс, нама, процесс внимательной устремленности или познания телесного процесса. Хотя это различие кажется само собой разумеющимся с теоретической точки зрения, ум, еще не прошедший обучения, будет во время упражнения целиком поглощен телесным объектом и не обратит внимания на психическую составную часть. Однако в ходе упражнения благодаря обостренной внимательности установится и укрепится осознание обоих процессов; а затем дыхание или движение брюшной стенки будет регулярно представляться чистому наблюдению как парный процесс, т.е. телесный и психический - дыхание и знание о нем, опять дыхание и знание о нем и т.д.
При продолжительной практике придет время, когда мы заметим, что конечная фаза вдоха или выдоха (или подъема и опускания брюшной стенки) стала особенно явственной и выразительной, тогда как другие как бы отступают. Демаркационная линия между концом одного процесса и началом следующего сделается весьма очевидной, и это осознаваемое от момента к моменту переживание исчезновения и ухода, мгновенной смерти отдельного процесса оставит в душе медитирующего глубокое, прямо-таки потрясающее впечатление. Здесь отличительное качество бытия, его мимолетность, станет непосредственным переживанием. Тот, кто дошел до этого пункта практики, может ожидать дальнейшего прогресса.
Оба результата практики - осознание парности протекания дыхания и преобладание конечной фазы - суть естественные последствия развития более зрелой внимательности и сосредоточенности. Они устанавливаются в том случае, если благодаря постоянной серьезной практике уровень внимательности и ясности сознания оказался достаточно высоким. Таким образом, они не могут быть порождены преднамеренно или вызваны «по желанию»; интеллектуальное предвосхищение этих результатов останется бесплодным. При словесных наставлениях мастер медитации никогда не будет говорить о той или другой ступени, еще не достигнутой практикующим. Однако в изложении в форме книги целесообразно дать тем, кто практикуется без личного руководства, некоторые знаки пути и критерии прогресса. Хотя практика под руководством опытного мастера медитации является предпочтительной, всё же серьезный, решительный человек способен и в одиночку добиться хороших успехов, если при этом он останется бдительным и самокритичным, избегая двух крайностей: вялости и чрезмерного усердия. Тот, кто сохраняет моральное и умственное равновесие, при этом методе практики не должен опасаться никаких неожиданностей.
Глава VIII
Действенная сила Внимательности
В предыдущих главах мы попытались нарисовать картину радиуса действия правильного внимания, который распространяется от использования в повседневной жизни до высочайшей цели учения Будды - освобождения от страданий. Поэтому внимательность выступает в буддийских писаниях не только в качестве «умственной способности», ин-дрия, обладающей явным контролирующим влиянием, но также и в качестве «духовной силы», бала, которую при ее полном развитии не смогут поколебать силы противодействия (таково само определение «духовной силы» в буддийской традиции).
Эта столь далеко и глубоко распространяющаяся действующая сила дает результаты уже в фазе упражнений в чистом наблюдении. Она поступает главным образом из четырех источников:
1) из упорядочивающей и потому называющей функции чистого наблюдения;
2) из ненасильственного, непринужденного образа действий;
3) из способности сдержанности и безмолвия;
4) из способности непосредственного виденья.
ФУНКЦИЯ УПОРЯДОЧЕНИЯ И НАЗЫВАНИЯ
Если мы, не имея предварительного опыта в духовном воспитании или медитации, обратим свой взор внутрь, особенно на множество мелких мыслей и чувств, пролетающих друг за другом, которые составляют большую часть ежедневной деятельности ума, нам чаще всего представится малоприятное зрелище, а именно: беспорядок и путаница, каких мы, наверно, не стали бы терпеть в своем жилище. По нынешней литературе, описывающей «поток сознания» (Джеймс Джойс и др.), каждый человек сегодня в состоянии близко познакомиться с точной картиной спутанного и болтливого мира мысли; однако зачастую оказывается, что для него легче увидеть такую картину в книгах, а не в самонаблюдении. Ибо последнее все еще вызывает опасения у многих людей, поскольку они полагают, что любой взор, направленный внутрь, будет чем-то «ненормальным», болезненным; но такое отношение к самонаблюдению в значительной мере вызвано еще и тем, что открывающееся зрелище оказывается малоприятным для самочувствия направленного мышления при максимальной мощности его работы. И все-таки столкновение с этими малопрезентабельными аспектами нашего ума неизбежно, если мы хотим увидеть всю задачу, которую нам предстоит выполнить, если наше стремление к ясности ума, к его очищению и развитию должны иметь надежную и глубокую основу.
А в практике чистого наблюдения это зрелище текущих, разорванных мыслей и чувств хорошо выдерживается, несмотря на мучительную для самочувствия оболочку «я». Потому что в чистом наблюдении нет никакого отождествления с каким бы то ни было содержанием сознания, высоким или низким; состояния сознания проходят перед наблюдающим взором, как поток прохожих на оживленной улице; при этом сохраняется внутренняя отстраненность от них, и отрицательные впечатления оказываются лишенными своего жала. Случай для такого самонаблюдения представляется, например, во время перерыва главного упражнения, вследствие внешних помех, блуждания мыслей и т.п. Таким образом, и эти противодействующие факторы могут найти применение в медитации.
Какое же зрелище открывается нам, когда мы направляем свой взор внутрь? Прежде всего мы отмечаем множество чувственных восприятий - зрительных, звуковых, обонятельных и т.д., которые почти непрерывно, как бы на заднем плане, проходят через наш ум. В огромном большинстве они бывают неотчетливыми и фрагментарными, а поэтому остаются незамеченными. Однако некоторые из них основываются на ошибочных восприятиях или неверных выводах; а те, которые представляются несколько более отчетливыми, могут оказаться связанными с мимолетными настроениями и чувствами. Не будучи осознаны нами, такие непроверенные впечатления часто влияют на наши решения и суждения и искажают их. Конечно, все эти подспудные впечатления не должны стать сколько-нибудь постоянным или даже только регулярным объектом направленного внимания. Однако иногда нам следовало бы бросать на них взгляд; потому что если мы игнорируем их существование и предоставляем их самим себе, они могут значительно расстроить надежность наших полусознательных восприятий и нарушить ясность ума.
В еще большей степени, чем к мимолетным подспудным чувственным впечатлениям, все сказанное относится к тем более отчетливым, но все же незрелым восприятиям, мыслям, чувствам, суждениям и т.д., которые тесно связаны с нашим целенаправленным мышлением и потому сильно на него влияют. Также и здесь мы встречаем в изобилии неотчетливые, неполные и ошибочные чувственные восприятия, ложные ассоциации и непроверенные выводы из мыслей и чувств. В дальнейшем мы установим, как часто последовательность наших мыслей оказывается разорванной и они находят безвременный конец или вследствие собственной слабости, или по причине недостаточной сосредоточенности, или из-за недостаточной смелости в признании своих последствий. Точно так же обстоит дело с жизнью наших чувств и воли. Какое множество благородных чувств и намерений кончается лишь кратковременными, слабыми вспышками, не претворяясь в волевой акт, в действие или в ясное понимание!
Тысячи неопределенных мыслей и настроений, мгновенных желаний и страстей пересекаются в нашем уме и перебивают друг друга, подобно невыдержанным спорщикам, которые не дают друг другу слова сказать. Все это в итоге производит неблагоприятное влияние на общий уровень сознания. Если такие неясные и разорванные функции ума остаются непроверенными и, слившись с ошибочными суждениями или страстями, погружаются в подсознание, откуда могут вырваться в любое время, тогда они роковым образом усиливают непредсказуемость и недостоверность всех решений и выводов на будущее, а с ними - и всего характера в целом. Они могут также привести к неконтролируемым привычным мысленным образам, которые будет трудно искоренить.
О подлинной силе и ясности сознания в целом нельзя судить только на основании ограниченного отрезка сознания, ярко освещенного направленной волей или на основании его максимальной мощности. Одинаково важным является возрастающий или уменьшающийся объем находящихся в полутьме областей сознания, о которых мы здесь упоминали.
Именно эта ежедневная небрежность в мыслях, словах и делах, пренебрежение ума к самому себе - они в течение многих лет жизни и, согласно Будде, на протяжении многих жизней создали и допустили состояние внутреннего беспорядка и спутанности. Старые буддийские мастера говорили:
«По небрежности возникает много грязи, целая куча мусора. Так бывает, когда в доме каждый день накапливается только чуточка грязи; а если грязь возрастает из года в год, как раз и соберется большая ее куча.»
/Комментарий к «Суттанипате»/
Именно в этих невычищенных углах нашей внутренней сущности обитают наши опаснейшие враги; оттуда они совершают на нас неожиданные набеги и почти всегда одерживают победу. Мир полутьмы создает благоприятную питательную почву для алчности и ненависти всех степеней, а также для третьего и самого опасного и сильного из трех признаков, «корня всех недугов», акусала-мула, ослеплен-ности, которая получает точно такую же сильную поддержку из этих темных и затемненных сфер.
Все попытки искоренить эти три главные пятна на нашем уме или решительно их ослабить, попытки справиться с алчностью, ненавистью и ослеплением, должны кончаться неудачей до тех пор, пока эти качества находят беспрепятственно убежище и опору в таких неконтролируемых областях сознания. Как же можем мы помочь делу? Обычно мы стараемся игнорировать эти подсознательные или полусознательные процессы и полагаемся на противодействующие силы направленного полного сознания. Однако такой образ действий недостаточно глубок. Для того, чтобы действенно встретить неконтролируемые течения психики, мы должны прежде всего с ними ознакомиться при помощи чистого наблюдения. И этот акт чистого наблюдения одновременно является действенным средством защиты. Потому что там, куда падает яркий свет внимательности, не могут существовать состояния сумерек сознания. Здесь важным действующим принципом оказывается тот простой факт, что две мысли не могут существовать в уме одновременно; там, где утвердилось внимательное наблюдение, нет места для спутанной или нездоровой мысли.
Во время спокойного наблюдения сложной формации постепенно отчетливо выступают ее отдельные составные части, и их можно определить в их своеобразии и в соотношении с целым; таким образом приобретает ясность структура формации. Точно так же чистое наблюдение выполняет функцию упорядочения и пояснения при тех запутанных скоплениях неотчетливых мыслей и импульсов, которые пересекаются в сумерках сознания. Тогда станут более отчетливо видны отдельные нити структуры, происхождение и протекание различных процессов; вместе с тем эти процессы окажутся более доступными для упорядочивающей, регулирующей и формирующей работы по воспитанию ума.
В течение десятилетий нынешней жизни и через все неисчислимые периоды времени прошлых странствий нашей сущности в глубине человеческого ума сформировалась тесно сотканная, даже как бы свалянная сеть инстинктивных реакций и умственных привычек, которые более не подвергаются сомнению. Именно оттуда проистекают установки и привычки, которые непременно должны воспрепятствовать органическому внутреннему росту за пределы их узкой сферы. И как раз здесь чистое наблюдение в своей упорядочивающей функции разрыхляет эту плотную ткань; при этом оно раскрывает часто лишь внешние мотивы и добавочные оправдания глубинных импульсов и обусловленности; оно обнажает их истинные корни, зачастую скрывающиеся лишь в очень глубоких или запутанных мысленных или инстинктивных ассоциациях. Сила чистого наблюдения обнаруживается, таким образом, в виде отчетливых прорывов в этой структуре, которая кажется столь недоступной и замкнутой; и меч мудрости способен расширить эти разрывы. Отчетливость внутренних связей и вместе с тем их доступность для наблюдения, их выявление во всей обусловленности и изменчивости лишают все склонности, побуждения и привычки и даже весь материальный мир их самоочевидности. Многие люди находятся под таким сильным впечатлением «тяжести суровых фактов», что медлят взятьсяч за методическое воспитание ума, сомневаясь в возможности успеха. Но эта простая практика чистого наблюдения уже через короткое время дает возможность рассеять подобные колебания и сомнения - и приносит практикующему обоснованную уверенность.
Упорядочивающая и регулирующая функция чистого наблюдения принадлежит к тому «очищению сущности», которое Поучение ставит на первое место в качестве задачи и результата практики внимательности. Старый комментарий говорит об этом так: «В текстах сказано, что запятнанный ум загрязняет и сущность, а просветление ума очищает ее («Самъютта-никая», 22,100). Такое просветление как раз и осуществляется при помощи этого пути сатипаттхана».
Называние. Выделение и определение объектов в упорядочивающей функции чистого наблюдения осуществляется, как и в каждой умственной деятельности, словесной формулировкой, т.е. в виде называния определяемого процесса. В словесной магии так называемых первобытных людей есть зерно истины: назвать вещи их правильными именами значит овладеть ими, по крайней мере в некоторых случаях-Так же и во многих сказках повторяется один и тот же мотив, когда сила некоего демона оказывается разрушенной, если человек мужественно противостоит ему и произносит его имя.
Подтверждение этому практикующий часто найдет в регистрирующей и называющей функции чистого наблюдения. «Демоны» сумерек сознания в особенности не переносят простого вопроса, выясняющего их имена, не говоря уже об узнавании этих имен; и иногда уже этого оказывается достаточно, чтобы парализовать их мощь. Спокойный взор внимания выгоняет их из углов и укрытий на пугающий их свет сознания, где они теряют самоуверенность и большую часть своей силы. Хотя в этой фазе практики их существование еще далеко не «поставлено под вопрос», а лишь земечено и названо, они все же полагают, что должны «дать ответ»; благодаря этому мы уже многое выиграли.
Если внезапно на поверхность сознания всплывают нежелательные или неблагородные мысли, если они к тому же оказываются лишь мимолетными и неотчетливыми, это не совсем приятно для чувства собственного достоинства практикующего. Поэтому подобные мысли зачастую не называют их собственными именами, а отбрасывают их в сторону без проверки и без противодействия. Иногда также скрывают их подлинные имена, т.е. подлинную природу, пользуясь готовыми обоснованиями и оправданиями, чтобы придать им «респектабельность ». Если мы таким образом снова и снова будем отделываться от них, тогда, вследствие аккумулирования подсознательной силы давления,эта неблагородная тенденция обязательно усилится. С другой стороны, воля в противодействии им ослабеет; возрастет стремление уклониться от моральных решений, и духовно-моральная самооценка сделается более обманчивой. А если человек привыкнет отмечать эти мимолетные нездоровые мысли или их вереницы и ясно их называть, тогда он будет все больше отвыкать от обоих методов уклонения - от игнорирования и приукрашивания, тогда он при виде собственных психических процессов не станет совершать пристрастный отбор из общей их массы. Такое столкновение пробудит и усилит внутреннее противодействие вредным тенденциям и состояниям спутанности и неясности ума. Хотя мы и не станем полными их господами, все же они при своих повторных появлениях будут становиться слабее, ибо принесут с собой впечатление противодействия, т.е. воспоминание о нем; а потому встречи с ними окажутся для нас более легкими. Здесь мы приобретаем в качестве союзника силу стыда; поскольку за ней скрывается уважение к себе, эта сила в действительности не так уж и мала, если знать, как ею правильно воспользоваться. И, таким образом, «называние» оказывается простым, однако психологически тонким вспомогательным средством построения характера.
Естественно, контролирование и называние следует обращать также в сторону хороших и продуктивных мыслей и импульсов. Благодаря невнимательности к ним многие наклонности к добру пропадают незамеченными и неиспользованными.
Правильное внимание дает возможность употребить для своего прогресса все внешние происшествия и внутренние процессы. Даже все нездоровое может послужить отправным пунктом для избавления от нездоровья, если при помощи констатирования и называния его преобразовать в объект наблюдения и познания. Уже один этот факт означает внутреннюю отстраненность от дурного качества.
В Поучении методы констатирования и называния упомянуты не менее четырех раз при помощи прямой речи внутри текста:
1. «Если монах испытывает радостное чувство, тогда он знает: я испытываю радостное чувство».