Первое послание Ивана Грозного Курбскому
1 Бог наш Троица... ведомо да есть. — Титул, с которого начинается Первое послание Курбскому, отличается от обычного титула дипломатических грамот (см. во Втором послании Курбскому, с. 103). Так же, как и в этих грамотах, титул начинается с богословского введения, но более обширного, чем в обычной титул ату ре. «Смотрение божие», упоминаемое в титуле, означает «промысел, предначертание» (ср.: Срезневский. Материалы, т. III, стб. 750). Мнение Штелина (Stahlin, S. 26) и Феннела (Fennell, р. 13), относящих слово «смотрение» к «божественным слугам», представляется поэтому неоправданным. Далее следует не перечисление владений царя («всея Руси, Владимирского, Московского...»), как обычно в дипломатических грамотах, а изложение родословия русских князей, предков Грозного. «Врагами христианства» царь называет польско-литовских правителей и военачальников, которых русские источники того времени неоднократно обвиняли в разграблении православных церквей; с этим связано и сравнение их с тремя византийским императорами-иконоборцами — Львом III Исавром (717-741 гг.), Константином V Копронимом (т. е. «Навозоименным», по-древнерусски «Гноетезным», 741-775 гг.) и Львом V Армянином (813-820 гг.). Ярославским «владыкой» (князем) Курбский называл себя в многочисленных посланиях (Соч. Курбского, стб. 411, 449, 461 и др.), а впоследствии и в своем завещании (там же, стб. 529), в связи с тем, что род его вел свое происхождение от ярославских князей (от князя Ивана Васильевича Ярославского, потомка князей Смоленских).
2 ...яко же беси на весь мир, тако же и ваши изволившия быти друзи и служебники... — В своем послании Грозный обращается не только к Курбскому, но и к другим «крестопреступникам», разделяя их на две категории — товарищей Курбского п «служебников». К первой категории принадлежали, очевидно, Владимир Семенович и Иван Иванович Заболоцкие (Заболоцкие, как и Курбские, вели свой род от смоленских Рюриковичей (ср.: Веселовский. 1) Исследования I, с. 383; 2) Исследования II, с. 331-339, 355). О весьма активной деятельности Вл. Заболоцкого в Литве свидетельствуют документы, изданные в книге «Жизнь Курбского», т. II, с. 243 сл., и известия германского агента Цира (Лурье Я. С. Донесения агента императора Максимилиана II аббата Цира о переговорах с А. М. Курбским в 1569 г.—АЕ за 1957 г. М., 1958, с. 456-457). Ко второй категории относились многочисленные «худые люди», бежавшие в эти годы в Польшу и Литву, включая слуг Курбского (И. и М. Калыметы, К. Зубцовский и др.) и таких независимых, но незнатных лиц, как Тимоха Тетерин, Марк Сарыхозин (см. их письмо боярину М. Морозову и ответ царя на это письмо: Послания, с. 212 и 536). Грозный делал различие между этими двумя группами лиц — в инструкциях своим послам в Польшу он писал: «А то (речь идет об упреках за измену, — Я. Л.) говорити с Курбским или с кем иным радным, а с худым того не говорити, худому излаяв, да плюнути в глаза, да и пойти прочь» (Сб. РИО, т. 71. СПб., 1892, с. 593). Это не мешало ему считать изменников-«служебников» еще более вредными, чем «радных» изменников, — недаром он систематически справлялся о судьбе Тетерина (там же, с. 322, 468, 778 и др.); именно они, по его мнению, наполняют «яростью» Курбского и ему подобных. Перечень лиц, бежавших в 60-х годах за рубеж, см.: Зимин. Опричнина, с. 116-119.
3 ...нас всячески назирающе, блюдуще глаголания и хождения, мняще нас аки безплотных быти... — Речь идет о деятельности изменников-«служебников», т. е. незнатных изменников, следивших, по словам Грозного, за всеми его поступками. Выражение «мняще нас аки безплотных быти» следует поставить в связь с помещенным ниже (см. примеч. 17) обвинением против Курбского и его единомышленников в «наватской» (новацианской) ереси, представители которой требовали от людей, чтобы они были выше (нравственней) «человеческого естества». В списке Погод., № 1567 (Я), и еще двух списках (см. выше, с. 357; Б, л. 299, разночт. ж—з) вместо «мняще нас» читается «мнящесь», из-за чего могло создаться впечатление, что имеются в виду сами «изменники», воображающие себя «безплотными» (невидимыми) (ср.: Послания, с. 284).
4 Аще ти с ними воеватися, тогда ти и церкви разоряти... Литовская брань учинилася вашею изменою и недоброхотством и нерадением безсоветным. — Замечание царя, что Курбский будет участвовать в войнах «с христианами» (против Руси), подтвердилось спустя несколько месяцев после написания этого письма (ПОРЛ, ХШ, 390). Мнение Устрялова (Устрялов. Сказания, изд. 3-е, примеч. 223), что царь имеет в виду уже совершившийся факт (разграбление Курбским Великолукской волости), неверно; поход Курбского на Великие Луки (как и на Полоцк) произошел после написания комментируемого послания (Stahlin, Anm. 14); о войнах Грозного с Литвой и Ливонией см. ниже, примеч. 97.
5 «Иже имея мнится, взято будет от него». — Ев. Матф., XXV, 29.
6 ...тамо сущии... — Польско-литовские правители, к которым Грозный не раз обращался с просьбой о выдаче Курбского (Сб. РИО, т. 71. СПб., 1892, с. 454, 467, 532 и др.).
7 ...убоялся ложнаго на тя отречения смертного, по твоих друзей, сотопипских слуг, злодейственному солганию... — Здесь царь намекает на какие-то обстоятельства, предшествующие бегству Курбского (ср. выше, комментарий к Первому посланию Курбского, примеч. 9). Не совсем понятно, в каком смысле «смертное речение» именуется «ложным»: идет ли речь о том, что Курбскому солгали о каком-то несправедливом приговоре против него его друзья, или о том, что самый этот приговор мог явиться результатом клеветы этих «друзей» на Курбского? Намек на «ложное слово», бывшее причиной бегства Курбского, встречается в том же письме выше («ото сих бесовских слухов» — с. 13) и ниже («словесе ради ложнаго» — с. 14), в упомянутой дипломатической переписке с польским королем Сигизмундом II царь утверждал, что намеревался только «понаказати» и «посмирити» Курбского (Сб. РИО, т. 71. СПб., 1892, с. 321, 468). Однако в более позднем послании Стефану Баторию (1579 г.) Грозный писал, что Курбский «нас израдил, что хотел нашей смерти, и мы его сыскав изряду (/), хотели ево казнити»(Уо Д. Неизвестный памятник древнерусской литературы: «Грамота государя царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии к Степану королю польскому». — АЕ за 1971 г. М., 1972, с. 360); о том же Грозный заявлял в 1580 г. в дипломатических переговорах с папским послом А. Поссевино (ПД, т. X. СПб., 1871, с. 226). Едва ли можно согласиться с авторами, считающими, что у Курбского накануне бегства не было оснований опасаться царской опалы (ср.: Keenan, р. 36; Скрынников. Переписка, с. 57-63).
8 «Всяка душа владыкам превладеющим да повинуется... божию повелению противится». — Римлян., XIII, 1-2.
9 «Раби, послушайте господий своих... но за совесть». — Ефес., VI, 5-7; 1 Петр., II, 18; Римлян., XIII, 5.
10 ...благое творяще, пострадати. — 1 Петр., III, 17.
11 ...уподобися еси семени, падающему на камени и возрастшему... — Ср.: Ев. Лук., VIII, 6.
12 ...жив господь бог мой, жива душа моя... — Ср.: 1 Царств, XX, 3.
13 Како же не усрамишися раба своего Васки Шибанова? — Помимо известия комментируемого послания сохранилось еще несколько известий о слуге Курбского Василии Шибанове. Первое из них — чрезвычайно популярное в литературе сообщение так называемой Латухинской Степенной книги о том, что Курбский, бежав в Литву, «посла того же своего верного раба к великому государю царю, с досадительным письмом из Литвы. Той же Васька Шибанов в Москве прииде, и при пути походу государева на Красном крыльце царю и великому князю Иоанну Васильевичу лист той от князя своего подал» (ГИМ, Синод, собр., № 293, л. 366; ср. выше, с. 220). Другое известие о Шибанове содержится в официальной летописи XVI в.; здесь сообщается, что после бегства Курбского «человека его, Васку Шибанова, воеводы, поймав, прислали к государю; Toi же человек ею, Васка Шибанов, росударю царю и великому князю сказал про государя своего князя Ондрея изменные дела» (ПСРЛ, XIII, 383, ср. репродукцию этого текста летописи — с. 96-97). Легко заметить расхождение между обоими этими источниками; нам представляется, что предпочтение должно быть дано реалистическому рассказу летописи XVI в., а не романтической легенде Степенной книги XVII в. (т. е. Шибанов был взят в плен, а не явился к царю в качестве посланника). На первый взгляд может показаться, что известие летописи о том, что Шибанов «сказал... князя Ондрея изменные дела», противоречит и словам царя о том, что Шибанов «не отвержеся» Курбского, «похваляя его» «при смертных вратах». Однако это противоречие мнимое. Если Шибанов, как сообщает летопись, был взят в плен, то, естественно, он на допросе не мог скрыть и не стал бы скрывать факта и подробностей бегства к неприятелю Курбского, — а это и значит на языке официальной летописи, что он «сказал... изменные дела» Курбского. Это никак не исключает того, что Шибанов мог обнаружить при допросе достаточную храбрость и вассальную преданность «своему владыце», что и дало Грозному повод к нелестному для Курбского сравнению. Вероятна и какая-то роль Шибанова в доставке на Русь послания Курбского. В одном из списков этого послания (относящемся к 30-м годам XVII в., но отражающем не первоначальную, а уже вторичную традицию памятника) указывается, что это послание Курбский «писал к государю к Москве с человеком своим с Васкою Шибановым» (Зимин А. А. Первое послание Курбского Ивану Грозному и Василий Шибанов. — В кн.: Культурное наследие древней Руси. М., 1976, с. 146). Трудно сказать, опирается ли это сообщение на какую-то достоверную традицию или основано на упоминании царя о Шибанове в комментированном послании. Если считать, что Шибанов был захвачен воеводами в районе военных действий или в Печорах, то возможно, что при нем было послание его господина (ср.: Скрынников. Переписка, с. 92-94; Лурье Я. С. Первое послание Ивана Грозного Курбскому. — ТОДРЛ, т. XXXI. Л., 1976, с. 230-231); во всяком случае, будучи пленником, вручать царю послание в Москве Шибанов не мог.
14 ...яко на небо камением меща... — Ср.: Сирах., XXVII, 28: «Вергаяй камень на высоту, на главу свою вергает» (отмечено Дж. Феннелом),
15 Писание же твое приято бысть и уразумлено внятелъно. — Эти слова представляют собой пародию на традиционную формулу дипломатических грамот, следующую после изложения текста грамоты иностранного государя.
16 ...наполнено убо меда и сота по твоему разуму, горчайши же пелыни обретающеся, пророку глаголющему: «Умякнуша словеса их паче елея, и та суть стрелы». — Пс., LIV, 22; предшествующий текст («наполнено убо меда и сота»), как отметил Дж. Феннел, также перефразирует текст Псалтыри (Пс., XVIII, II).
17 Начало убо твоего писания... повелеваему быти? — Грозный начинает здесь ответ на первые слова послания Курбского: «Царю, от бога препрославленному, паче же во православии пресветлу явившуся, ныне же грех ради наших сопротивным обретеся. Разумеваяй да разумеет совесть прокаженну имуще...» — и далее в течение всего своего послания (с рядом отступлений) отвергает, фраза за фразой, все послание Курбского. Выражение «сопротивным обретеся» заключало в себе, очевидно, обвинение в отступничестве от православия, и ответ на него содержится не только в комментируемом месте, но и на протяжении всего послания (см. об этом выше, с. 227-228). При этом выражение «сопротивным обретеся» царь связывает с последующими словами Курбского — «разумеваяй да разумеет совесть прокаженну имуще» (у Курбского, возможно, заимствовано из «Лествицы» Иоанна — ср. ниже, примеч. 22), создавая слитную конструкцию: «Се ли сопротивен разумом...?». Эта же формула «сопротивно (супротивно) разума и совесть прокаженна» повторяется многократно и далее, причем царь отвергает ее применимость к себе (Б, л. 301 об., 302, 304 об., 306 об., 318 об., 319 об., 322 об.) и обращает против своего противника (л. 302, 311). Иногда Грозный просто цитирует особенно оскорбительное слово «сопротив» («Се ли разумеваемая „супротив“...?» — л. 301 об.), а иногда прибегает к довольно сложной игре словами (л. 311, 318 об.). Слова: «...како мняй стояти у престола владычня и повсегда со ангелы служити, и своими руками агнец жремый закалати...» (л. 301-301 об.) — по смыслу комментируемой фразы должны быть отнесены к Курбскому; однако дальше (л. 315 об., ср. ниже, примеч. 79) те же слова относятся к священнику Сильвестру, и там они гораздо более уместны. Определение «наватской» ереси Грозный берет, по-видимому, из Хронографа: «Елици убо христиане, не могуще стерпеть мук, пожираху (нарушали пост, — Я. Л.) в потом каяхуся, Нават же не приимаше их (назад в лоно церкви, — Я. Я.), глаголя: аще п тмами кается, не приемлеть вас бог» (ПСРЛ, XXI, я. 1, с. 259; в действительности такую крайнюю строгость к согрешившим проявлял другой римский «ересиарх» III е. н. э. — Новациан). Приводимую евангельскую цитату (Ев. Матф., XVIII, 7-6) царь переделывает: вместо «Нужда бо приити соблазнам» он пишет: «Нужно бо есть, иже не приити соблазном» (так во всех списках, кроме К).
18 ...нарицаемого попа... — т. е. «известного», «того, которого имеют в виду» («нарицати» — иметь в виду, разуметь). Речь идет о священнике московского Благовещенского собора Сильвестре. Сильвестр фактически исполнял обязанности царского духовника (священника) и пользовался большим влиянием на царя; указание Грозного, что Сильвестр при этом запугивал царя «детскими страшилами» (см. выше, с. 43), подтверждается словами Курбского в «Истории о великом князе Московском» о том, что Сильвестр «пущал», воздействуя на царя, «ужасновение... для детских неистовых его нравов» (Соч. Курбского, стб. 169), О политической роли Сильвестра см. ниже, примеч. 79.
19 Аще ли же о сем помышлявши, яко церковное предстпояние Не тако и играм бытие... чем у вас извыкли прохлажатися? — Это оправдание царя (против какого-то предполагаемого обвинения Курбского) не совсем понятно. В первую очередь царь оправдывается, очевидно, в несоблюдении каких-то церковных обрядов, ссылаясь на «бремя» царских правлений (предположение Штелина — Stdhlin, Anm. 21, — что здесь речь идет о мероприятиях, относящихся к церковному землевладению, за которые царь извиняется, неубедительно; «церковное предстояние» означает в послании именно хождение в церковь и соблюдение обрядов — ср. с. 31). Вместо «и играм бытие (А — быти)» в сппсках 2-й пространной редакции читается, «им гром бытие», «имый гром бытие», «и мы гром бытие» (с. 66); Устрялов (Устрялов. Сказания, изд. 3-е, с. 142, d) истолковал это как «мы громим, разрушаем бытие». Развивая это понимание, Штелив (Stdhlin, Anm. 20) видит здесь намек Грозного на собственное прозвище. Такое толкование представляется весьма сомнительным: форма 1-го лица мн. ч. от глагола «громить» — «гром» нигде не встречается; дальше, повторяя тот же загадочный термин, царь оправдывается не в излишнем «громлении», а, наоборот, в снисходительности к грехам; что касается прозвища «Грозный», то в XVI в. оно вообще не упоминается (тем более в писаниях Самого царя). Судя по тексту, читающемуся во всех списках 1-й пространной редакции, речь идет о каких-то «играх», за которые царь считает нужным извиняться. Такое чтение вполне согласуется с дальнейшим текстом послания: царь сравнивает попустительство «играм» со снисхождением матери к детским забавам а спрашивает: «и чем (зачем, — Я. Л.) у вас извыкли прохлажатися (привыкли развлекаться, — Я. Я.)». Об играх «с скоморохами в машкерах», которыми Грозный стремился «аки в дружбе себе присвоити» некоторых бояр, приглашая их «играть» с ним, упоминает Курбский в известном рассказе о Репнине, погибшем как раз в начале 60-х годов (ср.: Соч. Курбского, стб. 279, ср. <акже в одном из посланий Курбского, с. 116). Более широкую картину таких игр при Грозном дает Пискаревский летописец начала XVII в., относивший их, однако, к 1545-1546 гг.: «И тут была у него потеха: дашшо пахал вешнюю и з бояры сеял гречиху, и иныя потехи: на ходулех ходил в в саван наряжался» (Материалы по истории СССР, т. II. М., 1955, С. 73-74). Сравнение С младенцами, которые «егда свершении будут, тогда сие отвергнут» — ср.: 1 Коринф., XIII, 11.
20 ...Алексеем... — имеется в виду окольничий Алексей Федорович Адашев, пользовавшийся большим влиянием на царя в 50-х годах XVI в. (см. о нем ниже, примэч. 79).
21 ...а не яко врагов имуще»... — Ср.; 2 Солун., III, 15.
22 Како убо Лествичник рече... паче вольных иоправишихся? — Иоанн Лествичник — синайский монах и церковный писатель (VI в.), автор «Лествицы» — наставления о монашеской жизни. Иван Грозный, очевидно, имеет в виду рассуждение в 1-м слове «Лествицы» — ср.: Patrologia graeca, t. LXXXVIII, 1860, coi. 637-639; русское старопечатное издание 1647 г. — слово 1, л. 19-21; перевод на совр. русский язык: Преподобного отца нашего Иоанна... Лествица. 4-е изд., М., 1892, с. 21.
23 Много же и не в Тимохину версту обрящеши... и не поправших иноческого образа... в прежнюю честъ паки приидоша. — Грозный имеет в виду одного из «худых» «единомысленников» Курбского — Тимофея-Тихона Пухова-Тетерина, бежавшего в Литву в конце 50-х—начале 60-х годов. Бегству Тетерина предшествовала его ссылка в Сийский монастырь и насильственное пострижение там. В архиве Грозного хранились дела: «Посылка на Двину в Сейской монастырь, Тимохи Тетерина с Григорием Ловчиковым: дело Ондрея Кашкарова да Тпмохина человека Тетерина, Позднячка, что они Тимохиным побегом промышляли» (Описи Царского архива, с. 43, ящик 223); в 1581 г. Грозный писал папскому послу Поссевину, что «Тимоху были есмя и пожаловали, а велели есмя его постричь по своему закону, и он, сметав платье чернецкое, да в Литву збежал» (ПД, т. X. СПб., 1871, с. 226). Князь Рюрик Ростиславич Смоленский, занимавший с 1194 г. (с перерывами) киевский престол, был насильственно пострижен в монахи в 1203 г. князем Романом Мстиславичем Галицко-Волынским. В 1205 г. он, как сообщает Никоновская летопись, «сложи с себе платье иноческое и растрижеся... такоже и жену свою хотяше рострищи, она же не восхоте» (ПСРЛ, X, 50). В 1215 г. он согласно той же летописи «преставися... княжа в Чернигове» (там же, 69). Кого имеет в виду царь, говоря о «не в давних летех постриженных и от сигклита (совета, собора, — Я. Л.) превелика», неясно. Не идет ли речь о каких-то еретиках, постриженных по решениям соборов 50-х годов, осудивших Башкина, Феодосия Косого и других лиц? Ср.: Описи Царского архива..., с. 37 и 42, ящики 189 и 222.
24 Авенир сын Ниров — ср.: 1 Царств, XIV, 51-52; XVII, 55.
25 ...отступи от дому Сауля и тако погибе. — Согласно библейскому рассказу (2 Царств, II—III), Авенир, с которым царь сравнивает Курбского (см. примеч. 24), был первоначально сторонником рода Саула, но, поссорившись с сыном Саула (из-за наложницы его отца Ресфы), перешел на сторону Давида; не доверяя ему, сторонник Давида Иоав убил Авенира.