БЫКОВ (помолчал, улыбнулся.) На электричку до Москвы нужно, кажется, двадцать пять копеек?
ИГОРЬ. Понимаете, Алексей Иванович, я должен срочно ехать в деканат, чтоб известить о том, что у меня все в порядке, все зачтено. На электричке я не успею, надо ехать на такси. Ведь уже три часа, а они в деканате работают до пяти.
НИНА. Зайдите завтра и все дела.
ИГОРЬ. Завтра – суббота, нерабочий день. И вообще, Нина, вы мне пообещали…
БЫКОВ. Понятно. У вас тут свои дела, и я боюсь, как бы не дошло до скандала. С моей стороны. Вот что, Игорь, сколько вам нужно?
ИГОРЬ. Десять рублей.
НИНА. Ого-го!
ИГОРЬ. А что? Отсюда до Москвы как раз столько настучит и вообще… билеты в Большой дорогие….
БЫКОВ. Ну что ж, берите… (дает деньги.)
НИНА. Папа, мы не миллионеры…
БЫКОВ. Нина, ты бестактна. Надеюсь, Игорь, все вопросы исчерпаны?
ИГОРЬ. До свидания, Нина Алексеевна. До свидания, Алексей Иванович. Всего доброго! (стремительно исчезает.)
БЫКОВ. Очень забавно…
НИНА. Да, это называется: приехал сдавать зачет. Зачем, ну зачем ты ему дал десятку?
БЫКОВ. Рассуди сама. Если бы я не дал ему этих денег, он, естественно бы, остался ночевать. Хватит с меня и сегодняшней ночи…
НИНА. Сегодня ночью, а вернее, вчера вечером, здесь были приличные люди, папа! При-лич-ны-е! А этот…
БЫКОВ. А что этот? Такой же… приличный!
НИНА. Приличный негодяй!
БЫКОВ. Театр, театр, господи! (идет в дом, на ходу.) Нет, больше двоек и «незачетов» я ставить не буду… (смеется.) Себе дороже обходится, нда! Приехал, вырвал у меня день, наелся, взял десять рублей и укатил – а? Да, себе дороже…
НИНА. Не смей так говорить!
БЫКОВ. Что?
НИНА. Что ты больше не будешь им ставить двоек! Он только этого и добивался!
БЫКОВ. Да успокойся ты, успокойся…. То целуешься с ними, то вдруг кидаешься. А знаешь, интересно оказывается, вот так посидеть и покалякать со своими студентами… Много нового от них узнаешь. Какие-то они молодые, резкие, максималисты, черт побери… Я, наверное, сам был таким…
НИНА. Ты не был таким! И не мог быть! Ничего не понимаешь! Ничего!
БЫКОВ. Нет, этот приличнее твоих этих… похабных анекдотщиков, богемщиков, детективов или, как там их, сыщиков… У этого хоть мысли свежие… Как он верно сказал о театре, а?
НИНА. Он – врет! Театр – храм!
БЫКОВ. Когда я отучу тебя от этих патетических восклицаний! «Храм, великолепно, потрясающе, уникально!» Где нахваталась ты этой ерундистики! И, вообще, этот молодой человек мне понравился, понравился, понравился! Я хотел бы даже, чтоб у меня был вот такой зять, а не детектив в кино и похабник в жизни! И все! У меня разболелась голова, я уйду в дом, не трогай меня, прошу!
Уходит.
НИНА. Боже какой… (хотела выругаться, не решилась) какой недалекий у меня отец… Что с ним спорить, что? (помолчала, собирает тарелки.) Хотя, собственно, чего это я так расстраиваюсь? Из-за этого кретина Игоря? Глупость. Мы разошлись, как в море корабли… (пошла на кухню.) Вот он-то любит только самого себя, нарцисс мерзкий! (Появляется Игорь.)
ИГОРЬ. Нет, я люблю тебя, Нина!
Нина вскакивает, тарелки валятся из её рук, бьются.
НИНА. Чекнутый, ненормальный, идиот, кретин!
ИГОРЬ. Да, да, да! Именно так называла Катерина своего возлюбленного Петручио! Ты помнишь, я сказал сегодня, что любую пальму тенью валит солнце? Помнишь, нет? Я не солнце, я пальма, я сломалась, то есть – сломался и тенью лежу у твоих ног!
НИНА. Что тебе нужно? Ты выиграл пари. Мой отец… дурак и ретроград! Он сам сказал мне, что не будет больше ставить вам двоек. Себе дороже, сказал он. Что еще? Десять рублей у тебя есть, можешь купить у спекулянтов один билет в Большой театр и смотреть, балдеть от танца маленьких лебедей! Ясно? И больше тебя видеть не хочу!
ИГОРЬ. Нина, подожди, да что с тобой?
НИНА. И не смей никогда рассуждать так гнусно о театре! Не смей! Кто ты такой? Кто позволил тебе?