XXVI. Физические различия между высшими классами и низшими
Такие различия встречаются повсюду. О тасманийцах, ныне уже вымерших, писали, что «вожди их были высокие и сильные люди». О племени тапайо (в Южной Америке), что «следы (ног) их вождей как величиною, так и длиною шага превосходят следы остальной части племени». На Сандвичевых островах вожди «высоки и сильны и по своей наружности настолько превосходят простой народ, что некоторые считали их принадлежащими к отдельной расе». О таитянах говорят, что их вожди «почти все без исключения настолько же выше простолюдинов по физической силе, насколько выше по своему рангу и положению», на подобное же различие указывают и между тонганцами. У Дюмон-Дюрвиля мы находим рассказ о старшине острова Вити-Леву: «Его рост, доходивший до 5 ф. 9 д., его правильные формы, лицо истинно прекрасное, несмотря на смуглость, наружность благородная и вместе тихая, ласковая, делали из него человека порядочного, который странно противоречил с обществом Витийских каннибалов. В этом случае, как и во многих других, — говорит путешественник, — я мог убедиться, что океанская аристократия происходит от семейств, наилучше одаренных в отношения физическом и нравственном».
То же наблюдается и между африканскими расами: «придворные дамы высоки и элегантны; их кожа гладка и прозрачна; их красота жизненна и долговечна. Девушки средних классов часто также красивы, но в большинстве случаев малы ростом, грубы и скоро отцветают; в низших классах редко можно встретить красивую наружность; мы находим там фигуры согнутые, малорослые, иногда почти уродливый». «У бечуанов в Литтаку высшие классы отличаются более светлым цветом кожи, значительно большей величиной тела и более европейскими чертами лица. У многих поколений китайцев, живших среди довольствия и просвещения, черты монгольской расы ослабились и уступили свое место благородным» (1).
Подобные же сведения о современных типах японского народа собрал немецкий антрополог, Эрвин Бельц, бывший в течение семнадцати лет профессором токийского университета.
«На европейцев, — говорит этот ученый, — народные типы Японии, т. е. низший класс городского населения и крестьяне, производят отталкивающее впечатление, но нельзя сказать того же о представителях высших классов. Эти последние часто напоминают кавказские, а иногда чисто еврейские лица. Последнее, благодаря своеобразно изогнутому орлиному носу, особенной форме верхней губы, несколько выпуклым глазам и проч.
Различие между сказанными двумя типами явствует из приведенной на с. 443 таблицы (2).
О различиях во внешности между высшими и низшими сословиями в западной Европе есть также немало свидетельств в литературе. Различия эти существовали, как и следовало ожидать, очень давно. Так в германской «Эдде» повествуется, что бог Геймдаль основал три сословия германского народа. По этой классификации слуги оказываются темноволосыми с грубою кожею, «свободные люди» (по нашему мещане) имели светло-красную окраску щек и волос, а у благородных были светлые волосы (3). Эти данные как нельзя лучше сходятся с современными наблюдениями Ляпужа, по которым французское дворянство дает всегда самый большой процент блондинов, мещанство — меньший, а сельское простонародье — наименьший.
Но дело не ограничивается одним только цветом волос. Ранке говорит, что «различия между европейскими сословиями в цифровых отношениях между длиной различных органов тела, туловища, шеи, рук, ног и пр. колеблются в таких пределах, как между арийцами, семитами и финно-уграми или как между белым человеком и обеими цветными расами и что в общем оно больше, чем различия между представителями различных европейских народов». По наблюдению Майра, наибольший размах рук у европейской интеллигенции в среднем на 4,3 см меньше их роста, а у рабочих превосходить рост на 5,7 см.
(4). Дарвин приводит, что «челюсти вообще меньше у утонченных и цивилизованных людей, сравнительно с чернорабочими или дикими» (5). По измерению черепов на старинном парижском кладбище, сделанному Брока, оказалось, что у высших классов вместимость черепа больше, чем у простых рабочих. «Мозг мыслителя, — говорит Нолль, — более богат извилинами, чем мозг простого работника» (6). Кроме того, по Рилю, «у сельского населения (Европы), точно также, как и у пролетариев, головы мужчин и женщин совершенно тождественны. Голова женщины этих слоев народа в мужском уборе, почти не отличается от головы мужчины. В особенности старухи и старики похожи друг на друга, как одно яйцо на другое». Черта эта характерна также и для низших рас человечества (7). По данным английской статистики, старческое бессилие или маразм, наступает у бедных классов лет на десять-пятнадцать позже, чем у состоятельных (8).
Но наиболее точные данные о внешнем различии высших классов Европы от простонародья даст антро-посоциологическая школа, представителями которой являются: Ляпуж, Аммон, Пенке и др.
Ляпуж указывает так называемый «закон, расслоения общества», по которому у высших (образованных) классов длинноголовость сильнее, чем у низших и процент длинноголовых среди первых больше, чем среди последних. Так, например, для округа Родэз головной показатель образованных классов — 82,7, для рабочих около 84 и для крестьяне, 86–86,5. Вместе с тем и объем черепа у высших классов больше, чем у низших (9).
То же самое выходит и при сравнении средних цифр, полученных от горожан и сельских жителей. Последние оказывались более короткоголовыми. Числовые результаты собраны таким образом для многих городов средней Европы и их окрестностей во Франции, в Германии, Австрии, Швейцара, Италии и Испании. Везде вышеприведенный закон вполне оправдался, за исключением двух последних стран.
Испанский антрополог, Олориза, подтвердил сказанный закон измерениями в Мадриде и Барселоне, но в других городах, Севилье, Сарагоссе и Малаге, получились цифры безразличные, т. е. городские жители в отношении длины черепа одинаковы с деревенскими. Далее в городах Гренаде и Валенсии жители оказались даже менее длинноголовыми, чем деревенские. То же самое нашел Ливи в Италии. Северные города, как Милан и Флоренция, подтвердили закон, но в южных как Бари, Мессина и Палермо, деревенские жители оказались также длинноголовее городских.
Факты эти объясняются распространением на юге Европы так называемой «иберо-островной» расы, которая, как было говорено выше, характеризуется длинной головой при малом росте. К этой расе в Испании и Италии местами, особенно на юге, принадлежит сельское население, тогда как в городах живут европейцы менее длинноголовой расы.
Джон Беддо производил такие же измерения в Англии и получил цифры также безразличные, но по другим данным внешние отличия между высшими и низшими сословиями в Англии несомненно существуют. Так, по словам Герберта Спенсера, люди профессиональных классов здесь «выше ростом и плотнее, чем рабочие» (10). Средний рост мужчин высших классов 1,757 м, а рабочих 1,705 (11). А по Дарвину, «руки английских рабочих уже при рождении больше, чем у представителей среднего сословия (gentry)» (12).
В Ирландии, судя по описанию Ранке, бедняки в голодных округах отличаются «вздутыми губами, обнаженными деснами, выдающимися скулами, вдавленным носом, толстыми животами и кривыми ногами». Карл Фогт добавляет к этому описанию, что такой же наружностью обладают бедняки и повсюду в Европе (13).
В Ютландии, в противоположность со всей Европой, замечается аномалия в отношении роста. Тамошние сельские жители выше ростом, чем городские, расовые же различия между сословиями обнаруживаются в телосложении:
«В Ютландии, — читаем мы, — почти везде большая разница между жителями городов и деревень. Между тем как крестьяне деревень обыкновенно высоки ростом, худощавы, с приподнятыми плечами, угловаты в своих движениях, жители городов большей частью среднего роста, коренасты и, несмотря на это, с живыми и ловкими движениями. Точно так же и жительницы ютландских городов отличаются большею красотой и грацией, чем жительницы деревень. Крестьянские девушки особенно отличаются от горожанок неуклюжим станом и тяжелой медленной походкой. Туловище их уже в молодости принимает какое-то наклонное положение вперед и руки, несколько согнутые, висят как сучковатые палки по бокам. Особенно поражает поза ютландского крестьянина, когда он стоит. Все они, когда останавливаются по дороге и разговаривают с товарищами, стоят, широко расставив ноги, положив руки в карманы штанов, так что локти торчат в стороны точно ручки котла» (14).
В Германии различие городских жителей от деревенских, по Аммону, сказывается не только в том, что горожане длинноголовее сельчан, но, кроме того, они ростом больше и между ними более блондинов и голубоглазых (15).
Высшие сословия в Европе сверх того отличаются от низших еще тем, что развиваются физически и созревают в половом отношении раньше низших. Ломборозо указывает, что максимальное развитие роста у «богатых» девушек бывает в возрасте двенадцати-четырнадцати лет, а у «бедных» в тринадцать-пятнадцать лет (16). По исследованиям Аммона, немецкое городское население обнаруживает несколько более ускоренное физическое развитие, чем сельское. Например, волосы усов и бороды пробиваются у них ранее. В общем, физическое развитие новобранцев горожан, наблюдавшихся Аммоном, года на полтора опереживает деревенских жителей. То же самое различие сословий, но еще в более сильной степени замечено и у нас в России. По наблюдениям доктора Бензенгера, в Москве период половой зрелости наступает раньше всего у дворянок — в возрасте от девяти до двенадцати лет, потом у женщин духовенства и купеческого сословия — от тринадцати до шестнадцати лет и, наконец, позже всего у крестьянок — от семнадцати до двадцати двух лет. К подобному же выводу пришел и Вебер в Петербурге.
Это явление наблюдалось, кроме того, в Париже, в Вене, в Страсбурге, в Эльзасе и в Баварии. Оно было известно очень давно, так как о нем писали: Гипполитус Гваринониус в 1610 г., Марк д’Эспин, талмудические врачи и др. (17).
Словом, между высшими сословиями Европы и низшими наблюдается такое большое антропологическое различие, что Деникер находит возможным допустить, преобладание в среде европейской аристократии другой расы, чем в рабочем сословии (18)
Нам, русским, по собственному опыту, хорошо известны особенности, отличающие простонародье от интеллигенции. У нас для этого существуют даже особые термины: «вульгарный» и «простонародный», которыми характеризуются не только внешний вид человека и черты его лица, но походка, манеры и даже характер и поведение.
Так как в лице современного крестьянина перед нами продукт очень долгого и сложного исторического процесса, то естественно, что мы не можем ожидать среди него однообразия. Встречаются и одиночки и целые деревни, в которых внешние отличия простонародья от интеллигенции очень слабы, мало заметны. Но зато есть другие местности, в которых они резки и невольно бросаются в глаза. Замечает такие отличия и сам народ или, лучше сказать, его верхи, и называют представителей низшего типа «серыми мужиками, сиволапыми, вахлаками» и т. и.
Итак, тип русского крестьянина-вахлака нам достаточно известен, чтобы стоило подбирать для этого литературные свидетельства. А потому только для напоминания мы приведем здесь несколько характеристик его, сделанных различными лицами, в разных уголках нашего отечества.
Вот, например, как польский этнограф, Оскар Кольберг, описывает русских крестьян, живущих над Бугом, в Седлецкой губернии: «Кожа их обыкновенно бледная и смуглая, фигура сгорбленная и довольно небрежная. Женщины также некрасивы; по временам однако блеснет между ними, неведомо откуда, смугловатая, пригожая девушка с красивыми чертами лица и выразительными глазами и кажется как бы цветком из иной страны, по слепой случайности выросшим среди этих невзрачных полевых трав» (19). А вот отзыв о наружности белорусов польской писательницы Элизы Оржешко: «Движения тела у них даже в молодости тяжелые и ленные, черты лица апатичные, взгляд чаще понурый, чем веселый и расторопный, речь медленная, колеблющаяся, спутанная» (20). О наружности великорусского крестьянина из глухих местностей Вологодской губернии пишут: «Роста жители большей частью среднего, смуглые лицом и телом, крепкого сложения, как мужчины, так и женщины, но те и другие некрасивы собой и самый вид их суровый и голос грубый» (21).
Примечания: (1) — БУ, II. 276, 294; АВ, III. 95; М, I. 76. (2) — БП. 300 и след. (3) — БЖ. 405. (4) — БО, II. 89. (5) — Ю, II. 20. (6) — ВБ. 78; бб. 45. (7) — БО, II. 97, 103, 104, 107, 116 и 117. (8) — з. 31. (9) — AM. 433 и 434. (10) — БУ, II. 276. (11) — аа. 41. (12) — Ю, И. 20. (13) — БО, II. 132. (14) — П, II. 538 и 539. (15)-AM. 419. (16) — АХ. 15 и 37. (17) — Б1, I. 239, 240 и 243. (18) — аа. 42. (19) — AI Chelmskie. l6*akow, 1890. 15; (20) — ВФ. 1888, II. 125. (21) — ВГ, II. 4.