XXIII. Искусственные уродства, практикуемые с целью украшения
Когда белый человек смешивался с питекантропами или высшие расы с низшими, они не могли не заметить перемен в худшую сторону, происходивших в наружности их потомства. А так как белую расу высоко ценили, то, естественно, было желание всеми возможными средствами к ней возвратиться. Этого старались достигнуть многими способами, а в особенности подбирая себе невест по известному идеалу красоты и искусственно уродуя свои органы, чтобы придать им сходство с органами белой расы.
Хотя идеал красоты обыкновенно воспевался в любовных песнях и таким образом был несколько застрахован от забвения, но и песни со временем забывались или изменялись, по мере того как они расходились с действительностью, а люди перерождались в сторону питекантропа. Поэтому черты белого дилювиального человека мы можем искать разве только в идеале красоты белых рас, наименее от него удалившихся. И вот здесь мы действительно находим: лебединую, т. е. длинную и белую шею, белоснежную грудь, щеки — кровь с молоком, маленький ротик, маленькие ручки, маленькую ножку с высоким подъемом, прямой, не слишком длинный и не слишком короткий, не слишком острый и тупой нос и т. и.
У рас же цветных из их современного понятия о женской красоте мы не узнаем древнего идеала, если не рассмотрим тех уродств, которым они себя подвергают, в особенности женщины, с целью украшения. Вначале уродование практиковалось, вероятно, как фальсификация красоты, но потом это было забыто и люди старались только исполнить старинный обычай, к которому все привыкли, не понимая ни смысла его, ни значения.
Голова белого человека при перерождении в питекантропа из длинной становилась короткой, а лоб из высокого — низким. Поэтому явилось желание деформировать череп новорожденных детей таким образом, чтобы удлинить череп и лоб. Но потом, с течением времени, первоначальная цель была забыта вместе со способом деформирования. К настоящему времени уцелела только идея его необходимости. Но что первоначальное намерение было действительно из короткой головы сделать длинную, видно, во-первых, из того, что обычай деформирования черепа распространен только в Европе, Азии и Африке, где живут расы коротко или среднеголовые, и отсутствует в Африке, где головы негритянской расы и без того длинны. Во-вторых, из семи способов деформирования головы, практикующихся в разных местностях и описанных у Ранке, два имеют ясное намерение сделать голову человека длиннее.
Обычай деформации черепа принадлежит глубокой древности, так как следы его найдены в древних гробницах в Крыму, в Венгрии, в Германии и даже Англии. Был он и в исторические времена, так как о нем писали: Гиппократ, Помпоний Мела, Плиний и Страбон. Был и в средневековой Европе: у германцев, галлов, итальянцев, греков и гуннов, а в настоящее время очень широко распространен по свету у самых отдаленных между собою народов. Он существует в Европе (Франция, Бельгия, Силезия, Венгрия, Турция, Крым и Кавказ), в Азии (Суматра и Никобарские острова), во многих местах Полинезии, в северной Америке, которая считается классической страной деформирования (хинуки, нутка, крик, нагуа, индейцы Флориды, туземцы Панамского перешейка, индейцы Каролины и Орегона) и в южной (караибы и патагонцы).
Что обычай этот является более необходимым для высших классов общества, чем для низших, это ясно само собой, так как наибольшие претензии принадлежать к высшей длинноголовой расе имели конечно высшие сословия. И действительно, по словам Гиппократа, у древних микроцефалов деформированная форма черепов считалась признаком благородства. У индейцев Северной Америки она считается привилегией свободных классов и запрещается рабам. То же самое было и в древнем Перу. Торквемада утверждает, что искусственная форма головы, отличавшая царей, в виде особого преимущества разрешалась только высшей аристократии (1).
Далее лицо белого человека от перерождения теряло румянец и становилось сначала бледным, потом смуглым и, наконец, в жарких странах — черным. Даже у наших европейских модниц в большом обыкновении белиться и румяниться, но они делают это секретно, потому что есть много женщин, которые в таком раскрашивании не нуждаются.
У народов еще не совсем цветных, но с более смуглой кожей, как наши ногайцы или японцы, то же самое делается всеми женщинами, а потому перестает быть секретом и даже обращается в обязательный обычай. Например, ногайский жених в числе свадебных подарков преподносит своей невесте белила и румяна.
Наконец у народов совершенно цветных раскрашивание лица в белый и красный цвета приобретает даже религиозное значение. Так еще у древних египтян румяна клали с покойником в могилу. По словам Ратцеля, такое раскрашивание в белый и красный цвета распространено по земному шару очень широко. У австралийцев, например, белят лицо для танцев или же раскрашивают его в белый и красный цвета. Такое же раскрашивание лица белым и красным для военных танцев практикуется и у северо-американских индейцев. Африканские негры раскрашивают себе лицо в красный или белый цвет, идя на войну. Девушки американских индейцев делают то же самое, когда влюблены. Некоторые раскрашивают в красный цвет мертвых. Как прогресс в этом деле, относящийся, впрочем, также к отдаленным временам, нужно считать маски, которым, по-видимому, заменяли раскраску лица, судя потому, что она употребляются совершенно в тех же случаях, как и раскрашиванье. Так, например, маски для танцев употребляются у североамериканских индейцев. При религиозных церемониях они употреблялись с древнейших времен: в Китае, Тибете, Индии, в древней Мексике и в древнем Перу, у эскимосов, меланезийцев, африканских негров и алеутов. Затем на войне маски употреблялись в старину у японцев. И наконец в качестве похоронных, надеваемых на покойников, употреблялись в глубокой древности: в Египте, в Финикии, в Ниневии, в древней Италии, на Пиренейском полуострове, во Франции, в Крыму, в Сибири и в древнем Перу (2).
В такие же самые цвета, т. е. в белый и красный, раскрашивают и волосы, чтобы изобразить блондинов или рыжих (3).
У многих цветных рас, по наблюдению антропологов, ушные мочки отсутствуют. Это замечено, например, у японцев, у других восточных азиатов и у кабилов северной Африки (4). Отсюда понятно желание цветных щеголей из подражания белой расе удлинять мочки, подвешиванием на них тяжестей. Ботокуды и некоторые другие бразильские племена, по словам Д. Анучина, имеют обычай протыкать детям еще в младенчеств ушные мочки и вставлять в отверстие небольшие деревянные цилиндрики. Заменяя с течением времени эти цилиндрики все более и более крупными, достигают наконец отверстия в три-четыре дюйма в диаметре. Обычай вытягивания ушных мочек распространен очень широко. Кроме разных американских племен, в том числе древних перуанцев, он был найден в Полинезии: на острове Пасхи, на островах Фиджи, Мореплавателей, Дружбы, Товарищества и др., в Азии: в Ассаме, Аракане, Бирме, Лаосе, в Индии, на Цейлоне, на островах Малайского архипелага, Никобарских, Адмиралтейства, Соломоных, Новогебридских, кроме того, в Африке и у древних греков. Обычай этот, по-видимому, имеет некоторое соотношение с религией. На острове Пасхи, где уши туземцев были искусственно растянуты до плеч, покланялись древним колоссальным статуям, которые также имели отвислые уши. Многие скульптурные изображения Будды воспроизводят его с длинными висячими ушами и с продырявленными мочками. То же самое повторяется и у индийских идолов разных наименований. У древних перуанцев протыкание мочек считалось исключительной принадлежностью знати и сопровождалось религиозными церемониями в храме солнца (5). Отсюда понятно обыкновение наших женщин носить серьги. Отсюда же ясно, почему некоторые из дикарей носят серьги кроме ушей еще и на конце носа, так как известно, что низкие расы отличаются от белой короткими и вздернутыми носами.
Известно, что низкие расы отличаются от белой отсутствием икр на ногах и слабым развитием ручных мускулов, а потому явилась надобность фальсифицировать и эти органы. Искусственное утолщение икр практикуется между прочим у американских индианок. С этой целью выше щиколоток и ниже колен носят такие тесные кольца и повязки, что они врезываются в тело. Африканские негритянки, чтобы скрыть худобу своих икр, носят на них сплошной ряд металлических колец, покрывающих всю икру. Абиссинки делают такие же кольца из овечьей шкуры и наматывают их на ногу в три-четыре ряда. Наконец, наши черемисски Казанской губернии, малороссианки Ровенского уезда, женщины горских народов в Гималаях и якутки достигают того же самого наматываньем на ногу большого количества тряпок, отчего ноги их делаются похожими на бревна (6).
Подобным же образом некоторые народы стараются утолстить мускулы рук, для чего затягивают кольцами или шкурами руки у сочленения кисти и у предплечья (7). Отсюда же, вероятно, берут свое начало и браслеты наших дам.
Так как маленькие ножки являются исключительной принадлежностью белой расы, в отличие от низших рас, у которых ступни крупных размером, то у китаянок мы находим обычай уродования ног, чтобы сделать их маленькими. Подобный излишек красоты дозволяют себе только дамы высших сословий (8).
Наконец такую же цель подражать белой расе имеет, вероятно, тоже довольно широко распространенный обычай искусственного ожирения женщин, для чего их лишают перед свадьбой моциона и откармливают самой лучшей пищей. Наблюдается такой обычай в северной Африке, в Индии, Полинезии и в Америке (9). У наших великороссийских крестьянок Олонецкой губернии, у женщин шведского, голландского и польского простонародья откармливание заменяется надеванием большого количества юбок (10).
Вероятно, тучность считалась когда-то одним из отличительных признаков белой расы, судя по очень древнему верованию китайцев, которое местопребывание ума искало в желудке и считалась тучность признаком большого ума (11). Китайское изображение Будды Шакъямуни есть олицетворение этой идеи: отвислый живот, безобразная тучность и оплывшее от жиру лицо. Чуть не открыто похваляясь обжорством, китайцы совершенно счастливы, когда про них говорят: «этот человек умеет поесть», что одновременно значит: «этот человек умен». У таитян седалищем жизни и духа считается брюшная область. На островах Тонга местопребыванием мужества, воли и вообще души считается печень, которая, по мнению туземцев, у храбрых людей особенно велика. Даже Платон считал печень зеркалом души (12).
Ниже мы увидим, почему ожирение является уделом высших рас, а не низших.
Мы перечислили здесь главнейшие формы уродования с целью украшения и преимущественно такие, в которых видно подражение белой расе. Но есть и другие, как например, татуировка, подвешивание тяжести к губам, выбривание макушки головы в виде шишки и т. и., в которых не видно такого подражания. По этому поводу надо заметить, что уродования практиковались не всегда по лучшим образцам белой расы, а только по тем, которые давали завоеватели из высших рас, являвшиеся к низшим.
Во втором томе нашего сочинения будет указано по каким именно причинам и при каких условиях происходили такие передвижения высших рас. Здесь же напомним, что переселения бывали далеко не всегда чистокровными белыми, они могли быть и полубелыми. А потому если в числе их черт случались иногда некоторые недостатки, некоторые черты низших рас, то и они наравне с прочими являлись предметом подражания для туземцев. Таким образом, если мы предположим для примера, что племя полубелое с отвислыми губами (признак низших рас) являлось к еще более низким дикарям, то эти последние из подражания своим доблестным завоевателям старались удлинить свои губы подвешиванием к ним тяжестей. Впрочем, таких случайных форм уродования вообще очень немного.
Примечания: (I) — БА. 507; М, III. 54 и 324; М, V. 85; М, VI. 26; БО, I. 206; БП. 344; БЭ. 183–190. (2) — ГК, VII, № 4. 351; БР, I. 54, 195, 102, 221, 342, 343 и 503. (3) — БР, I. 102, 221 и 342. (4) — БО, II. 46; Б1, I. 97. (5) — гз. 1876, кн. 3. 9395. (6) — Б1, I. 103; БР, I. 741; БР, II. 683; ВЮ, XVIII. 391. (7) — БР, I. 525 и 741. (8) — БО, I. 218. (9) — Б1, I. 101 и 102. (10) — AI, Ser. IX, cz. I. 61 и 62; Ibid. cz. II. 170; ВМ, VI; II, II. 364. (11) — ВЛ. 12. (12) — БУ, II. 222; аф, 315; БР, I. 190; М, IV. 302.
XXIV. Происхождение различных форм брака
У разных народов земного шара существуют, как известно, три главный формы брака: 1) одноженство, или моногамия; 2) многоженство, или полигамия; 3) многомужство, или полиандрия.
У исследователя этих трех форм прежде всего является вопрос, которая из них самая древняя? Для разъяснения его мы обратимся к животному царству. Дарвин, рассматривая формы брака у разных животных, вовсе не нашел многоженства у низших классов, в остальных же классах нашел и одноженство, и многоженство, но заметил некоторую связь между многоженством и вторичными половыми признаками. А именно полигамия преобладает у животных диморфных, т. е. у таких, у которых существуют вторичные половые признаки, а у остальных животных, не обладающих такими признаками, наоборот, преобладает моногамия. Так, в числе полигамов, у которых существуют ясные половые различия, автор перечисляет, кроме птиц: тюленей, львов, диких лошадей с Фалькландских островов, кабана, антилопу, сайгу и индейского слона, а из обезьян: гориллу, шимпанзе и некоторых американских обезьян. В числе же животных, не имеющих вторичных половых признаков и в тоже время моногамов, он отмечает толстокожих (кроме индийского слона) и оранга (1).
Следовательно, если прилагать законы, наблюдаемые у животных, к людям, то у дилювиального человека, не имевшего вторичных половых признаков, мы в праве ожидать моногамии, а у позднейшего человека, гибридного — многоженство. И действительно, одноженство, как предполагающее равноправность супругов, более гармонирует с равенством между мужчиной и женщиной в физическом и умственном отношении, каковое предполагается у дилювиального человека. Наоборот, когда женщины после смешения стали ниже мужчины во всех отношениях, естественнее было для мужчины составлять из таких женщин гаремы, в которых всегда предполагается некоторое подчинение жен мужу.
В настоящее время строго моногамных народов сравнительно немного. К ним принадлежат европейские христиане, берберы, евреи и некоторые из магометан, сохранивших свой древний обычай одноженства, несмотря на принадлежность к полигамной религии, как например, горцы у подножия Эльборуса, кабардинцы и туареги (в Сахаре), т. е. вероятно, такие народы, которые или не вышли из своей первобытной прародины Европы, или сравнительно недалеко от нее отошли. Что в Европе моногамия обычай не новый, видно из слов Тацита, по свидетельству которого, в его время у германцев существовала очень строгая моногамия (2).
Кроме того, моногамия существует у самых низших дикарей: у лесных веддахов Индии, у бушменов, у обитателей Порт-Дори на Новой Гвинее, у даяков острова Борнео и у лесных племен Бразилии (3).
Возможно, что Европейцы имели более шансов остаться моногамами хотя бы потому, что для них труднее было доставать жен, чем для их собратьев, переселившихся в другие части света, изобиловавшие питекантропами. Но, впрочем, и у европейцев в древности некоторое время существовала полигамия. Тацит допускает, что между германскими вождями встречалось многоженство. Адам Бременский говорит о многоженстве у шведов. Кроме того, многоженство было у меровингских королей, а также в каролингском периоде и у славян до введения христианства (4).
Что касается дикарей, сохранивших моногамию, то, вероятно, этот обычай вызывался у них недостатком излишних женщин.
Низкие дикари народ очень бедный, а многоженство требует материальных средств. По словам Герберта Спенсера, «многочисленные свидетельства показывают нам прямо или косвенно, что в полигамических обществах многоженство преобладает только между более богатыми или более знатными из их членов. Мы имеем право, говорит автор, заключить, что в большинстве случаев, где существует многоженство, одновременно с ним существует и моногамия и притом в более сильной степени. Менее состоятельные люди, которые повсюду должны составлять большинство населения, или вовсе не имеют жен, или имеют каждый лишь по одной жене» (5).
Если мы затем обратимся к многоженству, то увидим, что у человека эта форма брака более новая, чем одноженство, во-первых, потому, что от одноженства к многоженству есть переходные формы, а во-вторых, в многоженстве всегда сохраняются следы более раннего одноженства.
Одной из переходных форм от моногамии к полигамии можно считать брак, принятый в настоящее время в Японии, но некогда известный и в Европе. По законам, японец может иметь только одну жену, которая должна быть с ним одного сословия, и, сверх того, ему дозволяется приобретать сколько угодно наложниц. Такие же обычаи существуют и в Китае у ашанти (в Африке) одна жена считается «законной», а все остальные — «наложницами». У древних персов, цари которых кроме наложниц имели трех или четырех жен, лишь одна из них была королевою и считалась женою в отличном смыслов от других. У ассириян царь имел только одну жену и несколько наложниц.
То же было у древних египтян, у повелителей древнего Перу, у властителей чибчасов и до сих пор у повелителей Абиссинии (6).
На следующей ступени у полигамических народов одна жена считается «первой» или «главной» и пользуется разными отличиями и привилегиями. Например, у южно-американских индейцев такой главной женой считается или старейшая, или та, которая взята первой. У знатных таитян и чибчасов — главная жена — первая по времени. У дамаров и фиджийцев — первой женой становится самая любимая и т. д.
У властителей многих африканских народов право наследования престола принадлежит только главной жене. У южно-американских индейцев главная жена заведует всем домом, а у крусов (в Африке) только она имеет право обедать вместе с мужем и в знак своего отличия носит на шее нитку перлов (7).
Третья форма брака, полиандрия, распространена по земному шару менее, чем две остальные. Мак Ленан и Шарль Летурно считаются полиандрическими народами: древних арабов, гуанчей Канарских островов, тибетцев, туземцев. Кашмира и Гималайских областей, тодов, коргов, наиров, цейлонцев и другие племена Индии, новозеландцев, жителей одного или двух островов Тихого океана, алеутов, туземцев Ориноко и некоторых частей Африки. К ним присоединяют древних бретонцев, пиктов, готов, наших запорожских казаков (?) и находят следы полиандрии даже у древних германцев.
Хотя в настоящее время эта форма брака далеко не всегда вызывается необходимостью, т. е. недостатком женщин, но в древности возможно допустить такую необходимость. Например, на острове Цейлоне она господствует только между высшими классами, тогда как низкие живут в моногамии (8).
Действительно, отношение числа мужских рождений к женским далеко не одинаково не только в разных странах, но даже в одной и той же стран в разные времена. В Европе оно в среднем составляет сто шесть мальчиков на сто девочек, причем избыток мужчин уравнивается их большей смертностью. Но в других странах первых мужских рождений бывает гораздо более значительным, например, на Сандвичевых островах в 1839 г. на сто взрослых женщин приходилось 125,08 мужчин, на Новой Зеландии в 1858 г. — 130,3, у тодов Индии в настоящее время — 133,3. От каких причин происходит такой перевес мужского пола, я еще пока не берусь решить, но он мог быть очень серьезной причиной появления полиандрии, вовсе не наблюдающейся у животных, за исключением пчел и муравьев (9), в особенности у народов эндогамных, которым обычай или религия не дозволяли брать жен из чуждого племени.
Что касается той формы брака, которая наблюдается в настоящее время у некоторых из самых низших племен, так называемое «полное смешение полов», принимаемое некоторыми современными этнологами за первобытную форму брака, то мне кажется, что оно явилось только как результат падения человека.
Известно, что при своем падении человечество во многих отношениях становится ниже животных. Достаточно вспомнить противоестественные пороки человека, неизвестные животные, проституцию и проч.
Но, впрочем, есть авторы, которые отвергают даже возможность у людей такого брака, который мы в праве были бы назвать «общим беспорядочным смешением полов».
«Распущенность многих дикарей, — говорит Дарвин, — без всякого сомнения, страшно велика, но, мне кажется, нужно иметь больше фактов, чтобы иметь право допустить, что между ними существует общее смешение полов. Покойный сэр А. Смит, много путешествовавший в южной Африке и сделавший обширные наблюдения над нравами дикарей там и во многих других местностях, высказал самым положительным образом, что по его мнению, нет ни одной человеческой расы у которой существовал бы взгляд на женщину, как на собственность общины» (10).
По тому же поводу Деникер высказывается следующим образом: «Гипотеза беспорядочных сношений между полами, или же «общинного брака», имеет теперь лишь очень немногих сторонников. Мы знаем, что в настоящее время нет на земном шаре ни одной народности, у которой практиковалось бы беспорядочное смешение полов. Что касается исторических данных, свидетельствующих о существовании такого обычая в давно минувшие времена, то они сводятся к трем или четырем выдержкам из Геродота, Страбона и Солона, истолкование которых весьма сомнительно». «Утверждали, — говорит автор, — что каждый мужчина мог сходиться с каждою женщиной; наподобие того, как это делается у животных», присовокупляли некоторые исследователи, забывая, что среди животных, наиболее близких к человеку, состояние беспорядочного смешения полов представляет собою редкое исключительное явление, между тем как у многих птиц и млекопитающих, существуют семьи, в основе которых лежит многоженство или даже единобрачие» (11).
Ш. Летурно выражается в том же духе: «Некоторые социологи принимали, что общность жен представляла собою первую и необходимую стадию полового сожительства у человека. Но, конечно, у них было бы менее уверенности, если бы они, так же, как и мы, не принимались за социологию человечества, не познакомившись с социологией животных. Большая часть животных способна к сильной и ревнивой любви. Птицы могут служить образцом верности, постоянства, трогательной привязанности и скромности. Большинство млекопитающих уже достигло уровня нравственности, несовместного со смешением полов. Человекообразные обезьяны тоже не придерживаются его, у человека смешение было и есть, о чем свидетельствует большое количество фактов древности и настоящего времени, но оно всегда было только исключением (12).
Примечания: (1) — Ю, II. 156–158, 399–400. (2) — БI, II. 428. (3) — БI, II. 48 и 52. (4) — БУ, II. 56; БI, I. 396. (5) — БI, II. 398. (6) — БУ, II. 47. (7) — БI, II. 392 и 411; АХ. 172; М, II. 108 и 109; БУ, II. 46. (8) — БУ, II. 34. (9) — АП. 92–94. (10) — Ю, II. (11) — аа. 295. (12) — АП. 47.
XXV. Сословия
Покончив с семейными отношениями и с женским вопросом в доисторические времена, мы обратимся теперь к общественным отношениям, а именно к разделению общества на сословия, на высшие или правящее классы и низкие.
Мы уже говорили выше, что по нашей теории первыми правящими классами были белые дилювиальные люди неолитического века, а первыми рабами — питекантропы, т. е. бессловесные существа, содержавшиеся людьми в качестве домашних животных. Следовательно, современные высшие классы должны бы быть потомками белого дилювиального человека, а низкие — потомками питекантропа. Но так как те и другие слились, образовав среднюю промежуточную расу, то высшие сословия понизились от такого смешения, а низшие — повысились.
Казалось бы, что между теми и другими в настоящее время, по прошествии многих десятков тысячелетий, не должно быть никакого различия, ни физического, ни социального. Тем более что высшие сословия вообще склонны к вымирании, а для низших нет возможности раз навсегда закрыть доступ в высшие. Значит, высшие сословия в сущности вовсе не могут считаться прямыми потомками первых «господ».
Но мы видим, что такое различие существует до настоящего времени в полной силе в особенности у низших рас. Потомки бывших «господ» и по сие время называются «благородными», «свободными», «почтенными», «господами» и пр., а потомки бывших домашних животных «презренными», «приниженными», «злокозненными», «рабами», «крепостными», «просто-народием» и пр. (1).
У высших же рас, как ни стараются передовые люди общества уничтожить это различие, но не могут. Если его упразднят законодательным порядком, то вместо прежних классов являются новые: денежное сословие (представители капитала) и рабочее (представители труда), так что сущность дела остается все та же самая. Причина этого, как мы увидим из следующей главы, заключается в том, что между сословиями существует различие не только социальное, но и антропологическое, т. е. различие в умственном и физическом отношении, которое никакими законами уничтожить нельзя.
Что же за причина такого странного явления? С точки зрения социальной науки отчуждение сословий поддерживается консерватизмом народных масс, и с этим пожалуй можно бы было согласиться, если бы не существовало различия антропологического. Как ни стараются его игнорировать представители современной социальной науки, как ни стараются уменьшить, как ни пытаются объяснить различием в жизненной обстановке и воспитании, но все это возможно только с точки зрения теории Ламарка, по которой типы изменяются под влиянием внешних факторов. Если же теория эта, как мы доказали выше, ложна в самом своем основании и противоречит законам природы, то у современной науки нет никакого ответа на поставленный нами вопрос.
С точки зрения нашей теории различие между сословиями можно объяснить, только принявши естественный закон, по которому смешанные породы, такие как человек, никогда между собою слиться не могут и никогда не образуют постоянной промежуточной породы. О том же свидетельствует и различие у человека между полами. Вторичные половые признаки вечно стремятся к уничтожению. Мужской пол постоянно передает свои свойства женскому, а женский — мужскому. Мы видели выше, что эти признаки уже много раз сглаживались, а затем снова расходились. В окончательном результате оба пола когда-нибудь должны были бы сравняться, если бы тому не препятствовал закон, на который мы указываем.
Некоторые данные о существовании такого закона дает нам и зоология. «Известно, — говорит Дарвин, — что при скрещивании двух различных пород в потомстве существует в продолжение нескольких поколений сильное стремление возвратиться к одной или к обоим родительским формам. Но решительно нет возможности установить какое-либо правило относительно того, как скоро уничтожаются все следы такого стремления» (2). Многовековый опыт человеческого рода именно и доказывает, что такое стремление никогда не может уничтожиться, что смешанная порода никогда, ни при каких условиях, не может сделаться чистой.
Хотя высшие сословия у нас в Европе еще не совсем утратили свое прежнее положение в обществе, но они не сохранили и тени тех прерогатив, которыми пользовались их предки в глубокой древности. Чтобы получить об этом понятие, необходимо обратиться к народам диким и варварским, так как у них всякая старина сохраняется лучше, чем у нас. Особенно яркая картина этого положения вещей нарисуется перед нами, если мы соберем в одно целое соответствующее обычаи разных народов.
Различие между сословиями обнаруживается прежде всего в области религий. Высшие не желали смешиваться с низшими не только на земле, но даже и в загробной жизни. Рай назначался для высших классов, а ад — для низших, или же предполагался для высших особый рай, в который низине не должны допускаться, если же кое-где и могли допускаться, то не иначе, как в качестве слуг, для чего на могиле человека высшего класса убивали толпы его рабов. Подобные взгляды на загробную жизнь были не только у дикарей, но даже у исповедников таких сравнительно высоких религий, как магометанство. Соответственно им, различие между сословиями проводилось и в обрядах, а в особенности в похоронном.
В повседневной жизни низкие классы не могли пользоваться общественными дорогами, не могли строить около них своих хижин и не должны были посещать рынок. При приближении человека высшего сословия им было обязательно прятаться в чащу леса и давать оттуда знаки о своем присутствии. Они не должны были приближаться к человеку высшего сословия ближе, чем на известное число шагов, а при встрече с ним, падали ниц, или становились на колени и оставались в такой позе до тех пор, пока им не дозволялось встать. Если они обращались к человеку высшего сословия, то должны были называть его не иначе, как во множественном числе. В случае не исполнения таких обычаев простолюдинов подвергали самым суровым наказаниям и даже смертной казни.
Высшим сословиям вместе с королем принадлежала вся земля в государстве, они могли наказывать, увечить и даже убивать простолюдина. А этому последнему запрещалось нападать на представителей высшего сословия даже и на войне, если люди этого сословия принадлежали к числу неприятелей. За убийство человека высшего сословия наказания и штрафы полагались гораздо выше, чем за убийство простолюдина. Жизнь человека низшего класса не имела никакой ценности.
С другой стороны, благородному запрещалось входить в хижины простонародья, которые считались для него нечистыми. Ему не дозволялось не только прикасаться к человеку низшего сословия или есть вместе с ним, но даже вкушать приготовленную им пищу.
Само собой разумеется, что исключительной привилегией носить оружие пользовались только лица высшего сословия, для низшего не дозволялось ни ношение оружия, ни татуировка, ни одежда известного покроя, присвоенного высшему, ни езда на лошади верхом и т. д. (3).
С точки зрения нашей теории такая глубокая пропасть между простонародьем и высшими классами общества совершенно понятна и естественна и являлась только отражением действительной разницы между ними в умственном и физическом отношении. Но с точки зрения общепринятой теории, допускающей выделение высших сословий из среды низших и приобретение всех привилегий путем узурпации, путем целого ряда обманов и злоупотреблений, такое положение вещей объясняется слишком искусственно, натянуто и потому неудовлетворительно. Общепринятая теория ни на волос не верит людям, она предполагает в человечестве невероятную массу лжи и подлости и, кроме того, делает эту подлость всемирной, так как порядок, близкий к описанному нами, встречался на земле повсюду, где было хоть только подобие государства или организованная общества. А главная ошибка этой точки зрения все-таки заключается в игнорировании антропологического различия между сословиями, которое с древних времен было известно как высшим, так и низшим классам.
Эти последние ценили в лицах правящих и в представителях высших сословий кровь белого человека, на что указывают те термины, которые прилагались народом к отличию классов одного от другого. Так, например, нам русским известно название для высших сословий — «белая кость», которое прежде употреблялось вовсе не в ироническом смысле, как теперь. Нашего Государя народ называл не без основания — «белый царь». Тогда как простонародье называлось «черным народом», «чернетью» и «чернью». То же самое видим мы и у тюркских народов. Так например киргизы и урянхайцы Тарабагатайского округа называют свои высшие классы «ак суюк» (белая кость), а последние, кроме того, различают еще «черную» и «среднюю» (4).
Примечания: (1) — ГЕ. 1897, IX. 189 и 193; X. 165; АЬ. 171, 215, 301, 372, 489, 566, 577 и 590; Ц, I. 344; АИ. 591; БК. 404. (2) — Ю, III. 304. (3) — ГА. 1895, IV. 281; БР, II. 16, 27, 33 и 640; I. 52 и 453; АИ. 262 и 434; М, II. 119; Ibid. V. 112; АН. 243, 255, 275, 312; API. 368, 591 и 775; Ц. 747; 36; АЬ. 343; ВХ. 1870, VI, ВЧ. 1896, II. 16; ГЕ. 1897, VII. 181 и 184, Ibid. X. 165 и 166, ГА. 1895, IV. 263; АЬ. 372 и 373; IT, III. 417; БМ, II, к таблице СС, № 7; Ibid, к рисунку «ватерпас»; БЖ 406; АВ, I. 269; ВЭ, XII, в. 2. 123; П. 32. (4) — ВЭ, XII, в. 2. 123; Ibid. в. 3. 235.