XXI. Золотой век женщины
Уже давно высказывалось в европейской науке мнение о возможности существования в отдаленном прошлом «Золотого века женщины» или так называемой «Гинекократической эры». По следам швейцарского ученого Бахгофена возникла даже целая школа, придерживавшаяся такого мнения.
Эта школа, желая доказать свою мысль, ссылалась, между прочим, на известную легенду об амазонках, женщинах-воинах, которые, по рассказам древних, потеряли охоту выходить замуж, взялись за оружие и защищали свою республику от врагов без помощи мужчин (1). Кроме древне-классического мира легенда эта была известна в Богемии, на Кавказе, в Африке, в Южной Америке и на Новой Гвинее (2).
По нашим русским былинам, тип амазонки — «поляницы», изображался таким образом:
Едет поляничища удалая
Ай, удала поляничища великая,
Конь под нею как сильна гора…
Ай, кидает она палицу булатную
Ай, под облаку, да под ходячую.
Ай, одной рукой палицу подхватывает
Как пером-то лебединым поигрывает…
Сила и ловкость этой женщины, по словам былины, были так велики, что в первом бою она одолевает даже любимого нашего богатыря, Илью Муромца.
Но, помимо легенд, мы имеем много исторических данных, повествующих о действительной воинственности древних женщин. О сарматах, народе, жившем по берегам Азовского моря передают, что у них женщины «не чужды были войны». Девушки вступали там в брак только тогда, когда убивали врага, а иначе не имели шансов выйти замуж (3). Жены древних германцев иберов и кимеров следовали на войну за своими мужьями, с яростью бросались на штурм неприятельских крепостей и предпочитали смерть рабству У древних бретонцев во главе армии всегда находились женщины (4). Наконец, есть исторические данные о существовании амазонок в Тибете в VI и VII веках нашей эры (5).
Но не говоря уже об исторических временах, до сих пор существует женская гвардия в Сиаме и войско из женщин у народов догоме и ашанти в Африке. Там же, в стране Лунда, королеву сопровождает гвардия из женщин, а у фулахов — дворцовые офицеры — женщины (6). Кроме того, есть еще и теперь народы, у которых женщины дерутся на войне вместе с мужчинами
(7) или так же хорошо, как они, владеют орудием (8), или, наконец, принимают участие в примерных боях и дают из своей среды силачей (9).
У арабских племен войсками, выступающими в поход, предводительствует молодая женщина, сидящая на верблюде (10). В древности германские женщины, а в настоящее время женщины ирокезов, гуронов и оибваев решают вопрос о войне и мире (11). На Марианских островах женщины с копьями в руках чинят суд и расправу над мужчинами (12).
Близкое отношение древней женщины к войне доказывается сверх того археологическими раскопками. В Ютландии и на Кавказе часто вырывают женские скелеты с кинжалами и разным оружием возле тела (13). На тот же факт указывают некоторые древние обычаи. В Швеции, в провинции Блекинг, сохранился обычай дарить новобрачной на свадьбу оружие всех сортов, «чтобы, как говорят, напомнить ей, что она должна следовать за своим мужем в битву» (14). У спартанцев от женщины требовалось такое же спокойное перенесение боли душевной и физической, как и от мужчин, а у бечуанов и до настоящего времени, чтобы заставить женщину мужественно переносить страдания, мать говорит дочери: «ты женщина, а женщина не должна плакать»(15).
Если трусость и миролюбие вели их обладательниц к утрате независимости и к рабству, то воинственность и храбрость давали им не только свободу, но даже и власть над другими. Были и есть народы, у которых женщины состоят правительницами и королевами. Такие примеры в древности находим мы более всего у семитов: Семирамида, мудрая царица Савская и пророчица Дебора (16). Из современных народов, не считая европейцев, королевами управляются многие африканцы (17). Иные из африканских государств даже и называются не иначе, как «страной королевы» или «страной женщины». Во многих местностях Африки рассказывается легенда об основании государств пришельцем, сумевшим снискать любовь местной королевы (18). В Азии женщины являются вождями у малайцев (19), а в северной Америке у нарраганзетов, согконате, винибег, крик, потоватоми, тлинкитов, коскимо, кватсино и натчезов (20). На Палаузских островах существует особое женское правительство, которое наблюдает за порядком между женщинами, учиняет им суд и расправу без всякого вмешательства со стороны мужчин (21).
Как весьма редкое исключение существуют народы, у которых женщины равноправны с мужчинами в области культа, так что могут быть священнослужителями (22). Есть даже такой удивительный и оригинальный народ, как мингрельцы, которые радуются рождению девочки (23).
Наконец можно перечислить целый ряд древних и новых народов, у которых женщина пользуется высоким положением в семье и в обществе. Ее лелеют, освобождают от тяжелых работ, хорошо с нею обращаются, не позволяют мужу бить ее или бросать на произвол судьбы без веских доказательств в пользу развода и допускают на общественные советы с правом голоса.
Сюда относятся:
В Европе: древние галлы, башкиры и калмыки.
В Азии: древние персы, армяне, мингрельцы, киргизы, жители Гиндуку, индусы, сиамцы, малайцы, чукчи, корейцы и самоеды.
В Африке: датоме.
В Америке: колоши, нафайосы, индейцы Никарагуа и Орегона, селиши, отоваи, клапроты, чиноки, нутка и др. (24).
Одним из остатков золотого века женщин можно считать их старинные костюмы, которые, по-видимому, были когда-то общими с мужчинами. Данных для этого дает немало этнографическая литература. Начать с того, что древние изображали некоторых из своих богинь в мужских шлемах на головах и с оружием в
руках. Таковы богиня Истар у ассирийцев и Артемида у греков (25). Но что изображение женщин в мужском костюме не было только символическим или фантазией художника, видно из слов Второзакония (26): «На женщине не должно быть мужской одежды и мужчина не должен одеваться в женское платье, ибо мерзок пред Господом Богом твоим всякий делающий сие». Ясно, что такое запрещение не имело бы смысла, если бы не существовало соответствующих обычаев.
Сюда же относится очень интересное и с первого взгляда загадочное явление, это сходство или тождество женских народных костюмов с костюмами духовных лиц. Так, например, отдельные части костюма Иудейского Первосвященника, как они описываются в Библии, мы находим в старинных женских народных костюмах.
Головной убор Первосвященника «кидар» состоял (27) из мягкой шапочки в роде ермолки и четырехугольной стоячей металлической дощечки на лбу. Такой же головной убор носят наши польские женщины и черемиски Казанской губернии, только дощечка на лбу сделана не из металла, а из лубка. Металлические же дощечки без остального головного убора сохранились у женщин: в Тибете, у бангалов (в Африке) и у голландского простонародья (28).
Иудейский первосвященник носил на груди металлический квадрат, привешенный на металлических цепях к плечам — «наперсник судный» (29). Такое же украшение носили египетские фараоны. Квадраты на груди носят и до сих пор китайские мандарины и женщины: еврейские, черемисские, чувашские, вотяцкие, башкирские, болгарские и швейцарские.
Металлические цепи, свешивающиеся с обоих плеч, есть у швейцарок (30).
Позвонки или бубенчики, которыми был обшит подол ризы Иудейского Первосвященника (31) и которые в настоящее время пришиваются к мантии православного архиерея, найдены в раскопках, как украшение костюма древних русских женщин. Такие же украшения были в старину у литовок. Есть они и теперь у шведок, латышек и мордовок (32). В Африке — в Анголе и у лундов они являются знаком достоинства у начальников (33) и там же их носят женщины негритянского племени фанов (34). Оказывается, что обычай носить позвонки имел в древности религиозное значение. Греки, римляне и скандинавы считали позвонки талисманом, сохраняющим от разных бед, а новогреческие сказки дают драконам и ламиям (ведьмам) одеяло с колокольчиками, при посредстве которого день обращается в ночь, а ночь — в день (35).
Далее некоторые части костюма нашего православного духовенства встречаются в виде народного костюма у женщин разных народов, ничего общего с православием не имеющих. Так головной убор в форме архиерейской митры носят женщины — эстляндки в окрестностях г. Ревеля.
Очень близкое подобие ризы нашего священника в форме юбки, надетой на плечи, с вырезом на груди для рук можно было видеть несколько лет тому назад в костюме латышским женщин на Рижской этнографической выставке.
Византийское мужское одеяние, изображаемое на византийских пионах и называвшееся у греков «саккосом» или «далматиком», оказалось в очень близком родстве не только по своему покрою, но даже и по вышивкам с мордовским «панаром» (верхним женским костюмом) (36).
Еврейский молитвенный плащ («талэс»), который теперь носят также буддийские ламы в Монголии и который составлял когда-то необходимую принадлежность костюма древних греков, римлян, фесалийцев и скифов, мы встречаем теперь у польских крестьянок, у латышек и у шведок (37).
В Аббисинии отличием православного духовенства считаются башмаки с загнутыми вверх носками, и ту же обувь носят тамошние женщины (38).
Кроме того, нет почти ни одной части мужского или женского костюма, которой бы мы не нашли у другого пола. Так, мужские шальвары мы встречаем у женщин: гуцульских (в Карпатах), казанских татарок, пшавов, гагаузов (в Болгарии), джалдов, аббисинцев и сиамцев (39).
Великорусские красные мужские рубахи оказываются у женщин: ингушей, удинов, кистинов, пшавов, чеченцев, кавказских татар и армян (40). А в то же время юбки, считающиеся во всей Европе принадлежностью женского костюма, встречаются у мужчин албанцев. К той же категории фактов нужно отнести одинаковость покроя мужского и женского верхнего платья, которая часто наблюдается у малороссов и белорусов и на которую указывают также у монголов и калмыков (43). А при несходстве мужского и женского костюмов у некоторых племен, как бы в воспоминание их прежнего тождества, существует обычай для девушек в торжественные минуты жизни, например, при венчании, надевать некоторые части мужского костюма, как это мы видим у русских галичанок (42).
Обычай нашего православного духовенства носить длинные волосы, как известно сходится с таким же обычаем всех европейских женщин. Он оказывается очень древним, международным и, по словам Герберта Спенсера, является признаком «земного достоинства» (43).
Что касается волос, то кстати уже будет упомянуть, что еврейские «пейсы», в виде длинных локонов на висках, встречаются в разных местностях как принадлежность женского костюма: у крымских татарок, у гагаузок (в старину), у женщин турецких сербов, у русских галичанок, у грузинок, в Дагестане, у казанских вотячек и у женщин Сиама (44).
Сходство костюмов духовных лиц с женскими кажется мне не случайными. Произошло оно, вероятно, потому, что женщины, вследствие консерватизма, а духовные по предписанию религии, носят одни и те же очень древние костюмы, которые были когда-то общими для мужчин и женщин.
Таким образом, из собранных нами этнографических материалов видно, что школа Бахгофена была далеко не безосновательна, отыскивая в отдаленном прошлом человечества следы «гинекократической эры». Мы могли бы теперь исправить ее взгляды только в том отношении, что «золотой век» женщины не был явлением обязательным и одновременным во всем мире. В разные времена он существовал у отдельных народов, но у одних мог повторяться несколько раз через большие промежутки времени, а у других могло его и вовсе не быть. Это видно хотя бы из того, что приведенные нами факты высокого положения женщины в обществе встречаются в обычаях и верованиях далеко не у каждого народа.
В следующей главе мы дадим еще более материала по тому же самому вопросу, но полное его освещение возможно только во втором томе настоящего сочинения, когда будет речь о «вырождении человечества».
Примечания: (1) — ГЕ. 1897, VIII. 179. (2) — Б1, II. 464 и 474. (3) — БЬ, I. 114; II. 57; Б1, II. 466. (4) — АХ. 55 и 56. (5) — Ае. 14; БМ, III; Ц, II. 135; Ц, I. 221; БИ, II. 147; АИ. 62 и 600. (6) — М, II. 400; БР, II. 366, АХ. 55. (7) — Туареги, жители Маршальских и Джильбертовых островов, оибваи Северной Америки, маори и ботокуды; АИ. 602, 605; М, III. 102; ГО. 1894 № 2. 131; Ц, II. 539; АХ. 56. (8) — У курдов: ГИ, XX. 82. (9) — У народов чилази, дарду и на Кавказе: И, I. 539; ГИ, XX. 145 и 151. (10) — Б. 94. (11) — Б1, II. 386; М, III. 102; БЪ. 454 и 455. (12) — АВ, IV. 239. (13) — БА. 302; Б1, II. 467. (14) — БМ. 6. (15) — Ч, I. 379; М, II. 400. (16) — Б. 94. (17) — страна нильемов, и мангаджей, Агонна, Джагги и Дарфур. (18) — Б1, II. 398; БЖ. 455; АФ. 29; БР, II. 366. (19) — Б1, II. 388. (20) — АИ. 350 и 351; М, III. 102; ГЛ, II. 392. (21) — El, II. 389. (22) — Древние персы по Авесте, корейцы и закавказские татары: ВХ. 1870, VI. 574; ГИ. 1894, XX. 113; Ч, I. 379. (23) — ГИ. 1894, XVIII, отд. 3, 5. (24) — Ц, I. 539 и 712; М, III. 102, 327, 333, 343; Ц, II. 135; ВХ. 1870, VI. 558; БШ. 23; ВЦ. 1897, в. 2. 185; БА. 443; Ч, I. 379; А. 14; ГИ. 1894, XVIII, отд. 3, 5; АЭ, II. 152, 186, 445; ГО. 1889, IV. 100; АЬ. 356, 361, 369, 472; БЖ. 454, 455; АВ, VI. 239; Б1, II. 404 и 406. (25) — Ае, I. 40. (26) — ВТ, гл. 22, ст. 5. (27) — См. мою статью «Труба в народных верованиях» ВП. 1900, в. 3 и 4. (28) — БР, II. 349; ВЧ. 1896, III. 20; П, II. 339; БМ, VI, табл. II, фиг. 4, 18 и 19. (29) — ВП гл. 28. (30) — БМ, VI, знак «курок» № 19; ГП. 1894, III. Heft. 9 и 10, 233. (31) — ВП, гл. 28, ст. 33. (32) — Ь. 203; БМ, VI, знак «курок» № 19. АЮ, I. 335. (33) — БР, II. 354. (34) — БР, И. 350. (35) — Г, I. 300 и 545. (36) — ВЭ, XI, в. 5, 449. (37) — БЬ, II. 6; ВЪ, XIV. 156; ВХ. 1874, VII. 267; АЕ, № 5. (38) — БР, II. 470. (39) — В. 1889, XIII. 28; БК. 328; БР, II. 664; БШ. 19. (40) — БШ. 19; ВХ. 1888, XI. 189 и 514; Ж. 102; ГИ, XIV. 219; ВБ, XI, в. 2. 247; АЭ, И. 223 и 372; (41) — ББ. 121; АЬ. 431. (42) -1. 8. (43) — БУ, II. 145. (44) — АЭ. 1880, 64; ВН. 336; В, XIV. 1; Ж. 104, БМ. III.
XXII. Материнское право
Если, как мы приводили в предыдущей главе, существует наследственность перекрестная и если в жизни народов могли быть такие случаи, когда в одном или нескольких поколениях рождались женщины, стоявшие наравне с мужчинами или даже выше их, то естественно, что у таких женщин, в силу той же перекрестной наследственности, от мужей, стоявших даже ниже их, рождалось мужское поколение более высокое, чем от других женщин.
Этот факт не мог пройти незамеченным. И действительно, многие народные обычаи подтверждают верность нашего предположения.
«Утроба матери, — говорили древние, — кладет печать на ребенка», и думали, что кто бы ни был отец, но от благородной матери дитя будет всегда благородным. Такого мнения придерживался, между прочим, и знаменитый Ликург (1). На этом основании запрет на неравный брак существовал только для мужчин высших сословий, для женщин такого запрета не было (2). В Африке, например, принцессы могли совершенно свободно выбирать себе мужа и даже в том случае, если он был рабом, дети считались принцами. Так что принцессы одним своим выбором могли возводить в начальники простых землепашцев (3). По той же причине у многих народов аристократическое происхождение передавалось по женской линии, а не по мужской (4).
Этот обычай, называемый в этнографии «материнскими, правом», принадлежит к числу международных и весьма широко распространенных, что свидетельствует о его глубокой древности. «Когда Геродот, — говорит Ратцель, — нашел у ликийцев обычай, в силу которого дети принимали имя матери и родословную власть не по мужской, а по женской линии, он предположил, что этот народ отличается от всех других. Но мы знаем теперь что этот обычай существует у многих народов вполне сознательно или только в виде следов. Наследование должности начальника по женской линии удержалось у народов всех рас (5). «Мак Леннан, — говорит Герберт Спенсер, — доказывает, что родословная по женской линии преобладает во всех частях света и, если бы это оказалось нужным, я мог бы подкрепить его многочисленные доказательства еще множеством, других» (6).
Наследственность перекрестная могла действовать только в первых поколениях, когда смешивалась высшая порода с низшей, а затем, когда неравенство между мужчинами и женщинами сглаживалось, то мужчины оказывались все-таки выше женщин по своей организации и тогда «материнское право» заменялось «отцовским», о чем свидетельствуют многочисленные этнографически данные. Следы порядков, принятых в то время, сохранились в народных обрядах и обычаях особенно в свадебных. Они свидетельствуют очень красноречиво, что для улучшения породы в древности при заключении браков производился отбор почти исключительно одним женщинам, причем от них требовалась не «женственность», как в наше время, а наоборот, качества, прислуживания их к мужчинам, т. е. те, который мы приписываем белому дилювиальному человеку
Сюда относятся: 1) гибкий ум, 2) веселый нрав, 3) способность вызывать у окружающих людей то или другое настроение, 4) храбрость, 5) мужество, 6) физическая сила, 7) ловкость, 8) наружность белой расы.
Из истории Царицы Савской, посетившей Соломона, мы знаем, что испытание ума производилось в древности загадками. Тот, кто их легко отгадывал, считался человеком мудрым. И вот действительно, мы видим, что девушку невесту на свадьбе испытывают загадками. Такой обычай указывает Оскарт Кольберг у Мазуров Сувалкской губернии. В испорченном виде мы записали тот же обычай у гагаузов Бессарабской области. Там крестный отец жениха, являющийся на свадьбе представителем жениховой стороны, испытывает загадками же, но не саму невесту, а ее шаферов (по тамошнему «изметчи»). Обычай этот у древних народов послужил темой для песен и сказок. Американский этнограф Чайльд собрал их много из этнографической литературы разных народов и поместил в своих вариантах к шотландским балладам. Для образчика мы приведем здесь русский вариант на эту тему:
— Загадать ли тебе, девица, пять загадок?
— Отгадаю, сын купеческий, хоть десяток.
— Уж и что это, девица, краше лета?
Уж и что это, девица, выше леса?
Уж и что это, девица, чаще рощи?
Уж и что это, девица, без коренья?
Уж и что это, девица, без умолку?
Уж и что это, девица, без ответу?
— Краше лета, сын купеческий, красно солнце.
Выше леса, сын купеческий, светел месяц.
Чаще рощи, сын купеческий, часты звезды.
Без коренья, сын купеческий, крупен жемчуг.
Без умолку, сын купеческий, течет речка.
Без ответу, сын купеческий, судьба Божья.
— Отгадала ты, девица, отгадала.
Уж и быть за мною, быть моей женою (7).
Заключение этой песни даже прямо указывает на то, что девица, отгадавшая загадки, получает право на выход замуж.
Любопытно, что во многих вариантах русской песни на эту тему, девушка, отгадывающая загадки, называется «девкой семилеткой». Конечно, певцы в настоящее время не могут объяснить, что такое значит «семилетка», но, по всей вероятности, это указание на ранний возраст, в котором в древности девушки вступали в брак.
Кроме того, девушку испытывали так называемыми «неисполнимыми задачами». Так как неисполнимую задачу решить было нельзя, то ответом на нее могла быть только такая же задача, еще менее исполнимая. Чтобы ее придумать нужно было остроумие. Эта тема также чрезвычайно широко распространена по свету, как и первая, и также имеется в числе шотландских баллад у Чайльда. Вот для образчика ее русский вариант:
«Девушка спесива, не скажу спасибо,
Гляди прямо на меня, я давно люблю тебя,
Ты послушай, что скажу:
Напой моего коня среди синя моря,
Чтобы ворон конь напился, бран ковер не замочился,
Все такой как был он есть».
— «Сшей, мой милый, башмачки из желта песочка,
Чтоб песинка не терялась, никогда не рассыпалась,
Не терло бы резвых ног».
— «Напряди-ка, мила, дратов из дождевых капель,
Чтобы дратвы не дралися, башмачки бы не поролись,
Мог бы я ими сшить» и т. д. (8).
Форма этой песни, обмен между парнем м девушкой четверостишиями, указывает на целый ряд других песен, вероятно, имевших то же самое значение, но вовсе не редких в народном репертуаре в особенности у тюркских племен. Только в них вместо неисполнимых задач он и она обмениваются четверостишиями, в которых каждый старается блеснуть своим остроумием по адресу другого пола. У гагаузов такое состязание между парнями и девушками практикуется и до настоящего времени в виде игры. Недостаток остроумия возмещается у них нередко циничными шутками, а подчас и просто бранью. Примеры подобных четверостиший приведены нами в книге: «Наречие бессарабских гагаузов» (9).
Свадебных обрядов, в которых испытывался бы веселый нрав невесты, нам не удалось найти, но на их существование в древности указывает требование, предъявляемое к дружке невесты на великорусских свадьбах, чтобы он был весел, всех смешил и знал много пословиц и прибауток. Требование от самой невесты здесь, по-видимому, переносится на дружку, как ее представителя, который первоначально выбирался из ее родственников.
Совершенно такое же явление наблюдается на еврейской свадьбе: там роль дружки исполняет наемный специалист, «батхен», на обязанности которого лежит сначала заставить свадебных гостей плакать, а потом рассмешить их, что он и достигает соответствующими песнями.
У олонецких крестьян на свадьбе невеста должна очень долго в течение свадебных дней причитать, оплакивая девичью свободу, для чего от нее требуется ум, собственная инициатива и поэтическое чувство, так как заплачки исполняются соответственно окружающим обстоятельствам, т. е. экспромтом и притом в известном размере. В настоящее время такое требование обходится: вместо невесты заплачки исполняются наемной плакальщицей.
Об испытании воинственных способностей девушки свидетельствует немало обычаев.
Вероятно, таково именно происхождение одного свадебного обычая в Бельгии, заключающегося в том, что молодые парни проезжают верхом мимо невесты, вооруженной тростью, и стараются отнять у нее эту трость, а та бьет их по чему попало. Если девушка окажется победительницей, то ее считают «сильной, мужественного духа» и объявляют хозяйкой дома (10).
У некоторых народов, говорить Плос, мы встречаем борьбу между мужчиной и девушкой, собирающимися вступить в брак. Так у сакаев между женихом и избранной им девушкой должен произойти поединок; кто при этом одерживает победу, тот сохраняет за собой первенствующее положение в браке.
У готтентотов жених, ищущий невесту и не снискавши любви девушки, старается завладеть ею посредством поединка.
В Португалии существует такой народный обычай: «Когда в Миранда дю Доро девушка собирается выйти замуж, она незадолго до свадьбы „случайным образом“ наталкивается на своего жениха, который колотит ее палкой; однако же она не принимает терпеливо этого выражения нужной любви, а старается отплатить той же монетой, причем бьет своего будущего господина изо всех сил».
Известно, что в песне Нибелунгов также приводится подобная борьба с избранницей сердца. Здесь именно говорится о свадебной ночи Гунтера с Брунгильдой: «Она связала ему руки и ноги, понесла его и повесила на гвозде, вбитом в стену; он не мог этого предотвратить; от ее силы он едва не погиб». Лишь необыкновенная сила Зигфрида могла укротить в следующую ночь сопротивлявшуюся деву: «Она ниспровергла его, но гнев придал ему силы и столько могущества, что он поднялся, вопреки ее усилиям; борьба была упорна: в комнате раздавался то тут, то там шум ударов. Они боролись с такою яростью, что просто удивительно, как они оба могли остаться в живых». Еще и теперь борьба жениха с избранницей сердца, по словам Плоса, играет в Германии иногда весьма важную роль (11). У нас русских, по-видимому, в старину было то же самое, судя по содержанию некоторых хороводных песен, в которых передается, как «детинка-шеголек»:
Просил девушек побороться.
Все девушки разбежались,
Вани, молодца, испужались.
Одна Дунюшка устоялась,
Дуня с молодцом боролась,
Дуня молодца одолела,
Кушак, шапочку в грязь втоптала (12).
У немцев в Нижней Австрии прежде ежегодно бывали состязания между парнями и девушками в беге (13). У нас, по-видимому, остаток такого состязания сохраняется в старинной игре «в горелки».
Что касается требования от невесты наружности белой расы, то вопрос этот будет рассмотрен в следующей главе.
Примечания: (1) — ГЕ. 1897, X. 165; АС. 369. (2) — ВХ, I, § 84, IV. 573, (3) — БР, II. 366, (4) — АН. 109. (5) — БР, I. 114; Ч, I. 119. (6) — БУ, II. 60. (7) — БФ, № 463. (8) — БФ, X. 458. (9) — ВЯ. 1904. 326. (10) — П, т. 5 г. 5. 1890, 182. (11) — Б1, II. 385. (12) — ВЗ. 158. (13) — Гл. 1894 Heft. I. 88.