XII. Возможна ли плодовитая помесь между белым человеком и питекантропом с точки зрения законов скрещивания?
Выше мы привели одно из доказательств, при помощи которого моногенисты пытаются установить принадлежность всего человечества к одному виду: они ссылаются на полную плодовитость между всеми человеческими расами. Но если бы действительно вполне плодовитое потомство могло давать только пары одного и того же вида, то наш взгляд на смешение белого дилювиального человека с питекантропом подвергся бы сильному сомнению. Выходило бы или что белый человек принадлежал к одному виду с питекантропом, или что он не мог с ним смешаться, как представитель другого вида. Оказывается однако, что плодовитость — один из самых ненадежных признаков для того, чтобы судить о принадлежности живых существ к одному виду. «У наших домашних животных, говорит Дарвин, — различные породы при взаимном скрещивании совершенно плодовиты, а между тем они произошли от двух или более видов… Мы должны или отказаться от веры во всеобщее бесплодие видов при скрещивании, или смотреть на бесплодие у животных не как на признак неизгладимый, а как на такой, который может быть устранен приручением»… «Избежать того заключения, что некоторые виды вполне плодородны при скрещивании, мы можем только тем, что станем называть разновидностями (а не видами) все формы, вполне плодовитые между собою» (1).
Но еще яснее обрисуется перед нами этот разряд явлений, если мы познакомимся с тем, что собрал о скрещивании или гибридизме у животных известный французами антрополог, Брока (2).
«Животные, — говорит этот автор, — ищут в любви обыкновенно себе подобных, в границах своего вида, но иногда, под давлением сильного полового чувства, спариваются с животными других видов, в особенности близких с ними зоологически. В этом отношении самцы вообще менее колеблются в выборе, чем самки. До какого зоологического предела простирается возможность подобных связей, еще в точности неизвестно, но наблюдения доказывают, что спаривание случается иногда между очень отдаленными видами». Автор приводит целый ряд случаев, по его словам, вполне достоверных, наблюдавшихся известными естествоиспытателями, когда спаривались между собою такие отдаленные виды, как бык и лошадь, собака и свинья, собака и гусь, кролик и курица, утка и петух, кошка и крыса, попугай и, канарейка и т. д. Что и сам венец творения, человек, не избег такого рода противоестественных сношений, доказывается запрещением, наложенным на них в Библии (3). Связи между очень отдаленными видами остаются, разумеется, в большинстве случаев бесплодными, но дальность вида не всегда служит препятствием к плодовитости потомства. Так, козы и овцы значительно дальше отстоят друг от друга в системе зоологического родства, чем лошадь и осел, а между тем из сравнения полной плодовитости ублюдков от первых с бесплодием потомства у последних можно заключить, что степень близости между видами не может служить мерилом плодовитости гибридов. Для того чтобы предсказать, будет ли потомство двух известных видов плодовито или нет, мы не имеем никаких научных данных и можем получить их только путем непосредственного опыта, так как законы скрещивания в точности неизвестны. Единственно, что можно сказать о скрещивании, это то, что гибридизм редко переступает границы между «родами».
Приблизительно такое же мнение высказал и Дарвин. «Виды, — писал он, — относящиеся к отдельным родам, скрещиваются очень редко, а относящееся к разным семействам никогда не скрещиваются между собою. Впрочем, параллельность эта далеко не полная, потому что множество тесно родственных видов не соединяются между собою или соединяются с большими затруднениями, тогда как другие виды, резко отличные друг от друга, скрещиваются очень легко. Трудность эта вовсе не зависит от естественного развития в сложении, а, по-видимому, исключительно от „полового сложения66 скрещиваемых видов» (4).
Таким образом, утверждение наше, что современное человечество произошло от смеси белого дилювиального человека с питекантропом, не встречает препятствия с точки зрения законов скрещивания, так как сущность этих законов, как видно из предыдущего, еще пока неизвестна.
Примечания. (1) — Ю, I. 186; ib. III. 406. (2) — I. 415–428. (3) — BP, XVIII. 23. (4) — Ю, III. 406.
XIII. Следы белой расы есть во всем мире
Специалистам очень хорошо известно, что деление человечества на расы искусственно, что оно носит временной характер и цель его была скорее педагогическая, чем ученая.
Но широкая публика, познакомившаяся с этой классификацией в годы юности по учебникам географии, приписывает ей более серьезное значение, чем она заслуживает. Расы, изученные по картинкам и статуэткам, представляются нам чем-то не только типичным, но строго определенным и резко разграниченным, тогда как это существует только в нашем воображении.
На самом деле между человеческими расами нет скачков, а существуют такие же постепенные переходы, как между нашими блондинами и шатенами, как между людьми высокого и среднего роста. А потому нет ничего удивительного, что в Европе, о которой мы привыкли думать, что она населена исключительно «белыми», у ее населении оказывается примесь желтой и черной рас, а во всех остальных частях света у цветных туземцев повсюду видны следы белой расы.
Чтобы в этом убедиться, послушаем рассказы известных географов, антропологов и путешественников.
В старинных учебниках географии человечество разделялось (по Блюменбаху) на 5 главных рас: 1) белую, или кавказскую; 2) желтую, или монгольскую; 3) черную, или эфиопскую; 4) медно-красную, или американскую; 5) коричневую, или малайскую.
Но такое деление к нашему времени устарело и оставлено как несоответствующее действительности.
Прежде всего была отвергнута самостоятельность коричневой малайской расы как переходной, происшедшей от смешения белой, желтой и черной в известной пропорции. Вслед за ней та же судьба постигла и медно-красную, американскую расу, которую немецкая и французская антропологические школы отказались считать самостоятельной на том же основании, как и малайскую, и лишь английская продолжает еще ее отстаивать.
Название краснокожие, говорит Топинар, придано американцам не столько по причине окраски их кожи, сколько по очень распространенному между ними обычаю красить себе волосы и кожу в красный цвет. В действительности они представляют разнообразные оттенки от светлого у антисенов в центральных Андах до темно-оливкового у перувианцев и черного у древних калифорнийцеев. Кроме того, медно-красный или коричневый цвет кожи, который считали прежде исключительной принадлежностью американцев, очень широко распространен в Полинезии, где также встречаются тоны светлые, желтые и бурые. В Африке красный и желтый цвета кожи также очень обыкновенны в особенности на юге, в центре и у источников Нила. Фульбы — цвета желтого ревенного, бишари — часто цвета красного дерева. Кроме того, известно, что древние египтяне рисовались на их памятниках» — красными. А потому старая классификация, приписывавшая красный цвет исключительно индейцам, должна быть признана неудовлетворительною» (1).
Следовательно, таких рас, в существовании которых уже никто не сомневается, остается только три: белая, желтая и черная. К этому числу приходило и прежде большинство ученых, начиная с Кювье, и теперь приходят новейшие систематики.
Хотя антропологические признаки у всех рас сильно перемешаны, но некоторые из них все-таки считаются преобладающими или типичными у каждой из рас. Главнейшие из этих признаков я и собрал здесь в таблице для того, чтобы облегчить чтение дальнейшего, изложенного в этой главе.
Европа
Хотя мы привыкли причислять население Европы к одной белой кавказской расе, но оно далеко не однообразно. По Деникеру, оно разделяется на шесть белых рас, причем между их внешностью и языками нет почти никакого соответствия. Из них наибольшее сходство с белой дилювиальной, длиноголовой расой сохранила так называемая «северная». Она отличается светлым цветом кожи, волос и глаз, очень высоким ростом и длинноголовостью. Живет она на Скандинавском полуострове, в Дании, в Англии, в Голландии, в Северной Германии, в Прибалтийских губерниях России и в Финляндии.
Помесью белой расы с желтой считается раса «восточная», подкороткоголовная с прямыми светло-желтыми или льняными полосами, с квадратным лицом, вздернутым носом и голубыми или светло-серыми глазами. Эту расу находят в Пруссии, в Силезии, в Саксонии, в Литве, в Польше и в России.
Смесь белой расы с черной называется «Иберийской» или «Средиземноморской»; она длинноголова, с черными курчавыми волосами, смуглой кожей и прямым или вздернутым носом.
Наконец, три остальные расы, живущие в южной и средней Европе, судя по их описанию, представляют собой смесь всех трех рас, белой, желтой и черной в различных пропорциях, они коротко- или среднеголовные, роста высокого или среднего, с волосами черными или каштановыми, то прямыми, то волнистыми, с глазами светло- и темно-карими или черными (3).
Но надо сказать, что классификация европейского населения по антропологическим признакам считается делом в высшей степени трудным и впасть в этом отношении в ошибку нет ничего легче, так как «европейские расы сильно смешанные». «Каждая этническая группа, — говорит Ранке, — есть продукт смешения и скрещивания многих рас. Нет такого племени в Европе, которое состояло бы ныне лишь из одной расы» (4).
Африка
В литературе очень часто называют Африку «черным материком» по цвету кожи ее жителей, но такое название, равно как и мнение, что Африка по преимуществу населена неграми, совершенно не соответствует действительности.
«Еще не так давно, — говорит Вирхов, — весь „черный материк“ рассматривался в Европе как одна антропологическая единица; черная раса или негры принимались за людей одного племени. Мало-помалу, однако, научаются расчленять их и определять связь между отдельными членами» (5).
Гартман в своем сочинении о народах Африки высказывает мнение, что понятие о расовой однородности негров ложно. Среди негров, пишет он, существуют такие племенные различия, что «мы должны совершенно оставить обыденное мнение о негрском типе, который определяется волнистыми волосами, вздернутым носом, толстыми губами и черной кожей. Пусть подобные фигуры рисуются на лавочных вывесках, — антропология таких типов не знает». Точно также и Пассавант предостерегает от употребления слов: «известный негрский тип», потому что эта фраза не имеет никакого значения. «Если форма негрского черепа колеблется между крайней долихоцефалостью и начинающейся брахицефалостью, если рядом с широким и плоским носом мы видим узкий и крючковатый, если цвет кожи переходит от светло-бурого до самого черного и часто являются тона желтоватые или красноватые и если, сверх того, мы встречаем два сорта волос, то нужно отказаться от претензий установить общий негрский тип» (6).
«Известно, — говорит Вайтц, — что вся северная часть Африки, включая и Египет, не может считаться негритянским. Жители его, берберы и копты, также чужды неграм, как и прибывшие сюда позже арабы». Даже самая характерная черта белого человека, белокурый тип, найдена была в Тунисе, Алжире, Марокко, Сахаре и на Канарских островах. Но, кроме того, белые туземцы известны на юге Африки. Вайтц указывает два центра их в Маниссе и Блидо. Происхождение этих двух народов и до сих пор темно. Одни предполагали в них потомков арабов, другие португальских золотоискателей XVI века, но ни то ни другое еще не доказано.
Если затем от Сахары и Египта подвигаться на юг, во внутреннюю Африку, то, прежде нежели достигнем страны настоящих негров, мы должны пройти очень широкий пояс народов, которые всеми исследователями считаются переходными между черной и белой расой. Сюда относятся: абиссинцы, бежда, нубийцы, галла, массаи, вагумы, бонги и народы Борну. Такими народами населена вся нильская область от тропика Рака до экватора. Затем в Судане лежит широкий пояс соприкосновения двух небольших этнических групп хамито-семитской (белой) и негроидной. «Если мы, — говорит Ф. Ратцель, — допустим вместе с Вайтцем, что галласы, нубийцы, готтентоты, кафры, народы Конго и мадагассы (на острове Мадагаскар) не настоящее негры, если мы также с Швейнфуртом исключим из числа их шиллуков и бонго, то мы должны будем признать, что Африка на своей периферии обитаема другими народами, а не настоящими неграми. Точно так же внутри материка, от южной его оконечности и далеко заходя за экватор, мы находим светлокожих африканцев и так называемых банту. Для негров при таком критическом отношении к ним остается полоса земли не более 10–12 градусов широты к югу от устья Сенегала к Тимбукту и оттуда до страны Сеннаар. Причем эта значительно урезанная раса перемещена еще со множеством представителей других рас. По Латаму, настоящая страна негров простирается лишь от Сенегала до Нигера». Об остальных африканских народах говорит, что они «настолько перемешаны между собою, что о подборе настоящих негров не может быть и речи. Это было бы напрасным трудом». О внутренней Африке Швейнфурт передает, что «смешение тамошних народов беспримерно» и что «невозможно найти элементы тела, составные части которого обладают чрезвычайной подвижностью».
Что касается западных негров, между Сенегалом и Нигером, которые признаются за «настоящих», то и об их типичности мы находим в этнографической литературе отзывы весьма неблагоприятные. «Неграм западного берега, — говорит Ф. Ратцель, — гораздо дольше, чем неграм, востока, «кафрам», в обширном смысле, приписывали настоящие негрские признаки. Прежде существовало стремление какую-либо часть Африки предоставить настоящим, т. е. обезьяноподобным, неграм… Но и западные африканцы давно уже не походят на те карикатуры, какими их представляли во времена плохих этнографических изображений. Бастиан высказался почти уже сорок лет тому назад о невозможности найти условный негрский тип, что было результатом его западно-африканских исследований. Попытку установить особую западноафриканскую расу можно считать безнадежною».
Если от этих общих взглядов на черную расу мы обратились бы к описаниям африканских племен, составленных различными путешественниками, то почти у каждого народа окажутся свойства, сближающие его с белыми и отличающие от других черных. Об одном племени говорят, что у него «смягченный негрский тип» (жители-Кордофана) или «негроидный» (языческие племена Дарфура, Багирми и Гаусса). О других, что у них цвет кожи не негритянский, например, красно-бурый (бонго), светло-бурый (баньяны), красный и бурый (фулахи), бронзовый (ваганды), шоколадный (нямнямы и монбутто). У третьих встречаются различные оттенки кожи от самых светлых до самых темных (зулусы, кафры, баланда) или женщины светлее мужчин (туземцы над Луалабой). У пятых замечается «отклонена от негритянского типа» (овагереры, негры Западного берега) или «отсутствуют некоторые характерные признаки негров» (племя бертат). У шестых — «европейский тип лица» (кафры, балемпы). У седьмых черный цвет кожи, но «греческий профиль» (мангаджи) и т. д.
Ничего нет удивительного поэтому, что самое существование негритянского типа подвергается сомнению. Ранке говорит, что у кафров «пытаются отыскать типическое строение негра, установленное схоластически, и естественно не находят, так как подобного этнического типа вообще не существует. Исследования немецких путешественников по Африке, обладавших прекрасной анатомической подготовкой, Фритча, Гартмана, Нахтигаля, Баспана, Фалькениитейна и многих других не могли открыть негрского типа или находили его лишь в единичных случаях» (7).
Азия
Известно, что вся юго-западная Азия, включая Ост-Индию, с древнейших времен была ареною деятельности арийских и семитических, т. е. белых племен, а потому, отыскивая в Азии белый элемент, нет надобности даже и касаться этой обширной части азиатского материка. В остальной же Азии, которую мы привыкли считать населенной желтыми племенами, по словам Катрфажа, «следы смешения видны повсюду». «Если исключить, — говорит этот ученый, — собственно монголов, калмыков, якутов, несколько изолированных тюркских племен и тунгузов, то все остальные народы желтой расы представляются помесью с белыми». Однако и эта небольшая горсточка чисто желтых людей несколько поредеет, если добавить со слов Ф. Ратцеля, что у бурят, относимых обыкновенно к монголам, замечаются белокурые волосы, а волосы у калмыцких детей зачастую оказывались каштановыми.
Делая детальный обзор народов «желтой расы», приходится исключить из числа их очень крупные народные группы, которые Катфраж прямо причисляет к белой расе. Если бы мнение этого ученого оказалось даже преувеличенным, то в примеси у этих народов белой крови сомнения быть не может. Таким образом, к «белой расе» относятся им финны (вогулы и остяки), живущие в западной Сибири, чукчи (между рекою Анадырью и Ледовитым океаном), айны, населяющие остров Иессо, часть Нипона, Сахалин, Курильские острова и острова Лиу-Киу, и наконец малайцы полуострова Малакки и Зондских островов.
Тюркская ветвь монгольской расы, по словам Катрфажа, «путем скрещиванья приближается к белой». Сравнение черепов древних обитателей Алтая, так называемых «алтайских рудокопов»? привело академика Бера к признанию «тожества их с черепами скифскими». Черепа, вырытые из некоторых могил в долине верхнего Енисея, оказались длинноголовыми, а погребальные гипсовые маски напоминают европейский тип. Тюрки Туркестана в окрестностях Кульджи, а также население Кашгарии и Семиречия составляют несомненную помесь белой расы с желтой». У киргизов Туркестана и у некоторых таджиков Персии Топинар указывает «белокурый тип». Самоедов, живущих на севере Сибири, Миддендорф считает «помесью финнов (т. е. белых) с монголами».
В пределах обширной Китайской Империи присутствие белого элемента также вне всякого сомнения. Во-первых, физиономии тибетцев, напоминающие цыган, казались Пржевальскому «смесью монгольских и индийских черт». Затем в западном Китае, по направлению к Тибету, у тангутов «встречаются элементы, чуждые монгольской расе», они имеют вид «монголов, смешанных с цыганами». То же самое можно сказать о населении Кашмира, Непала и Бутана, а также о тераях подгималайских. На юге Китая Топинар находят «белокурый тип, европейские черты лица и обильную бороду» у китайских горцев мяо-тзэ и лалов. В Манджурии Клапрот, Барроу и Кастрен также нашли «белокурый европейский тип». О корейцах Катрфаж сообщает, что они имеют «европейские черты лица, светлые волосы и густые бороды, напоминающие айнов». Наконец, даже и сами китайцы, кажущиеся нам наиболее типичными монголами, имеют некоторые особенности, сближающие их также с белыми. Во-первых, у них в противоположность всем другим желтым преобладают «длинноголовые», во-вторых, древние китайские знаменитости, мандарины, а в том числе и Конфуций, изображаются на старинных китайских рисунках непременно с длинной и густой бородой, которая у современных китайцев почти отсутствует. «Китайский народ, — говорит Деникер, — является результатом весьма сложного смешения. Уже на основании исторических документов позволительно предположить, что в состав его входят не менее пяти или шести различных элементов».
В Индокитае Катрфаж считает жителей Лаоса «помесью желтых с индусами», а в Тонкине французские этнографы находят «белокурый тип» у народов То, Ман и Мао.
Даже в самом отдаленном северо-восточном уголке Азии, на так называемом Дальнем Востоке, не обошлось без белого элемента. Кроме чукчей, о которых уже было упомянуто, Катрфаж считает коряков и камчадалов «помесью чукчей с желтыми», а японцев признает «сильно смешанной» расой, составившейся из «белых» айнов, «белых» малайцев, желтых и негритосов. А Бельц указывает, что высокие японские классы «приближаются к европейцам сравнительно большим ростом, стройным телосложением, орлиным носом, небольшим ртом и проч». Между ними, по его словам, встречаются типы «кавказские и европейские» (8).
Америка
Об американских расах мнения антропологов почти там же, как и об африканских. Вот, например, что пишет об них Кольман: «В Америке мы не найдем ни одного народа, ни одного племени, ни одной орды, которые бы составлялись из потомков одной и той же расы. И там также в каждой этнической целости, находим антропологическую разнородность. И там также видим смесь общин, племен и народов, но не рас. Типы социальные и этнологические затираются так, что поверхностный наблюдатель видит перед собою однородную расу. Но это — заблуждение, краниолог и антрополог укажут ему в каждой такой якобы однородной группе мирно живущих рядом друг с другом представителей различных рас, которых отличительные черты не изменились многие века» (9).
Топинар говорит об американских индейцах, что они без сомнения происходят «от блондинов, ввезенных из Европы, как бы ни была отдалена эпоха, к которой относят этот ввоз и какова бы ни была причина, приведшая их сюда». Предание такого рода существует между бороносами в чиллийских Андах, у которых встречаются «голубые глаза», сопровождаемые то черными, то «светлыми или рыжими волосами», с обыкновенными чертами американских рас. Другой, замечательный пример, это — манданы, у которых также черные волосы, а глаза карие, «серые или голубые». Находят также «серые глаза» между атапасками, «светлые волосы» — у липанис, «цвет кожи очень светлый» между антисенами и колошами (10).
«Большая часть американских народов, — говорит Ш. Летурно, — очень близка к великой монгольской расе. Но надо отметить следующий любопытный факт: американский индеец тем более приближается к монгольской расе, чем южнее он живет. Так, туземцы, живущие на берегах Амазонки, являются совершенным типом желтой расы. Наоборот, индеец Северной Америки, тоже принадлежащий к монгольской расе, вместе с тем приближается некоторыми своими физическими чертами к белым расам. Мы приходим к интересному выводу: северная Америка, должно быть, получила контингент иммигрантов европейского происхождения, быть может, даже из бассейна Средиземного моря. Несомненно, что краснокожие Северной Америки обнаруживают все черты метисов, происшедших от смеси монголов с белыми, и что некоторые разновидности их, например, столь любопытное племя манданов, тяготеет даже более в сторону белой расы, чем желтой».
«Многие из северо-американских индейцев, — говорит Ф. Ратцель, — безусловно, выделяются примесью чуждой крови». Отличительные черты некоторых из этих народов, хиваросов, ньюфаундленцев и гайдахов, принадлежат белой расе, как-то: «большой рост, стройность, мало прогнатическое лицо, правильные черты лица, интеллигентное выражение, тонкие губы, маленькие зубы, прямолежащие глаза, изогнутый нос, светлый цвет кожи» и пр.
Первые европейские завоеватели Америки вспоминают о существовании в их время «светлолицых бородатых людей» в Канаде, по берегам Миссури и в Андах, а мексиканские хроники указывают на них в центральной Америке. На типы «средиземноморской белой» расы указывают у антисенцев и караибов. Но многочисленнее всего «светлолицые элементы» в северо-западном углу Америки.
В Центральной и Южной Америке особенно на Юкатане древнейшие мексиканские барельефы изображают людей «с носами еще более горбатыми, чем у семитического типа». Такой нос образует традицию стиля мексиканских и перуанских художников. Известно также, что предания Мексики и Перу представляют основателями этих двух государств пришельцев, «белых и бородатых людей».
Из числа южно-американских народов многие исследователи выделяют людей «светлокожих, светлобородых, голубоглазых, великорослых», т. е. опять-таки с отличительными признаками белой расы. Сюда относятся народы: майруна, юракары (имя которых означает «белые люди»), бороносы, манданы, антисы и пр. (11).
Об огнеземельцах Мартин выражается: «Если бы мне пришлось высказаться определенно по поводу этого важного вопроса (происхождения огнеземельцев), то я остановился бы, как на самой вероятной гипотезе, на первичном переселении их из Европы. Уже не раз допускали с большим или меньшим правом сходство послетретичной европейской, так называемой неандертальской, расы с первобытной американской» (12).