1. Риторический портрет гитлера
О многих особенностях риторического стиля Гитлера мы уже упоминали в предшествующем изложении. Остановимся теперь на тех, которые остались пока вне наше-, го внимания.
1. Акустика речи, мимика и жестикуляция. Как верно заметил Геббельс, Гитлер являл собой "удивительное триединство жеста, мимики и слова". Все основные признаки акустики речи и кинесики у Гитлера можно охарактеризовать как "преувеличенные", "гипертрофированные" черты речевого поведения лидера харизматического типа. Впрочем, можно согласиться с Е. Ржевской, что "утрированность — в самой природе фашизма, как, впрочем, и любой тоталитарной системы". Именно утрированность, "контрастность", "резкость" характеризуют речевое поведение ее лидеров, причем на всех уровнях и во всех компонентах этого процесса.
Первое, что обращает на себя внимание, — это эмоциональность речевого поведения, доходящая к концу речевого события "по нарастающей" до неистовства, которое трудно даже назвать пафосом.
Акустику речи Гитлера отличают "резкие фронты" — резкие перепады интенсивности (громкости) и частоты (тона) голоса. (Это воспринимается слушдтелем как выкрики.)
135
Интенсивность (громкость) голоса вообще очень велика (оратор не говорит, а прямо кричит, вспомним замечание Геббельса после неудачной речи Гитлера в Берлине "Перекричал самого себя"). Голос оратора поднимается до вопля, причем пронзительность увеличивается по мере возбуждения. Значительная громкость и высокая частота звука голоса в речевом общении человека являются сигналами не только эмоционального возбуждения, но и агрессивности. Речь, агрессивная по смыслу, таким образом, и звучит агрессивно.
Звуковой рисунок речи фашистского главаря неровен, неспокоен, даже ритмичность то и дело сменяется пере-бивами ритма, образуя и тут эффект контраста.
Удивительно интересно сообщение, которое сделал Е. Ржевской директор Берлинского городского архива Шмидт, передавая свое впечатление от звучания голоса Гитлера: "Он говорил со странным акцентом, словно пришелец с баварских гор. И эта окраска голоса сообщала какую-то горнюю отдаленность фюрера от привычного, обыденного, словно он обращался из какого-то иного мира, внушала нечто мистическое".
"Так поддаться немцы могли только человеку из Ниоткуда", — пишет Голо Манн, историк, сын Томаса Манна. — Я подумала: и нам есть что вспомнить о произношении нашего горца, усиливавшем дистанцию непознаваемого, которая нужна диктатору", — рассуждает Е. Ржевская. Итак, даже акцент речи, ее звучание — иное, не такое, как , у всех, "работали" на становление харизмы у Гитлера.
2. Кинесика — движения в процессе речи — у лидеров нацизма отличается утрированностью, резкостью, неровностью. Преобладающие жесты либо носят ритуальный характер и соответствуют принятой агрессивной "символике власти", либо относятся к "общечеловеческим" агрессивным жестам: рука, сжимающаяся в кулак, жестикуляция рукой, сжатой в кулак, и пр. Ср. одну из метафор, употребленную Гитлером в "Майн кампф". "Кулак судьбы открыл мне глаза". И далее: "Я решил стать политиком". Агрессивные значимые жесты вполне соответствуют смыслу и звучанию речи.
Общее представление о движениях и манере поведения Гитлера можно пополнить, если учесть, что, по вос-
136
поминаниям современников, Гитлеру не показывали фильмов с участием Чарли Чаплина, дабы он не усмотрел в них пародию на себя.
3. Процедура публичной речи Гитлера. В бункере Гитлера в дни падения Берлина была обнаружена директива из мюнхенской частной канцелярии фюрера, рассылавшаяся по стране в 1932 г., когда Гитлер боролся за власть с Гинденбургом. Из директивы следует, что "было строго регламентировано все: церемониал встречи Гитлера, поведение председательствующего и пр.". Не было упущено ни одной детали, чтобы процедура выступления стала максимально эффективной. Обратимся к тексту этой директивы: "Адольф Гитлер не говорит с кафедры. Кафедра поэтому убирается...", "Во время речи держать наготове лед, который в случае нужды Адольф Гитлер употребляет для охлаждения рук". (Вспомним наши заключения о взаимном эмоциональном стимулировании харизматического оратора и толпы, которое в ораторской практике Гитлера достигало истерического накала.) "Председательствующему вменялось не сопровождать своим заключительным словом вечер, так как любые слова после окончания речи Адольфа Гитлера только ослабляют ее. Вменялось также пресечь попытку присутствующих затянуть по окончании речи песню "Германия" или другую, потому что обычно большинство присутствующих не знает текста песни. Председательствующий должен крикнуть: "Хайль!" — и, прервав пение, прекратить собрание".
2. ОБЩИЕ ВЫВОДЫ
Наши наблюдения позволяют сделать общие заключения о структуре риторической модели фашизма, которую в силу ее абсолютной безнравственности и социальной опасности не следует даже, с нашей точки зрения, называть риторическим идеалом.
1. Эта модель манипулирующая: она строится на принципе монологичности по содержанию (говорящий воспринимает адресата, здесь всегда массового, так как аудитория в речи оратора "расширяется" даже до всей нации,
137
целого народа, как объект воздействия — "убеждения с помощью веры", а не разума, и путем апелляции к чувству, низведенному до примитивного животного инстинкта). Речь фашистского лидера превращается в монолог, так как именно таким путем происходит и "захват речи", и "захват власти" — как власти политической, силовой, так и власти любимого народом фюрера — харизматического лидера.
2. Эта модель строится на принципе сочетания монологичности по содержанию с принципом диалогичности по форме: речь фашистского лидера есть процесс борьбы с аудиторией, стремление осуществить победу над ней, подчинить ее себе, но вместе с тем и оратор зависит от аудитории и нуждается в ней — в ее поддержке, одобрении, любви. Отождествляя себя с аудиторией, оратор в своей речи имитирует равенство между собой и ею.
3. Эта модель организована принципом борьбы, потому она безусловно и во всем агональна. Лучшее доказательство важности принципа борьбы в фашистской риторической модели — само название "библии" нацизма — "Майн кампф" ("Моя борьба"). Особенно важно, что риторика фашизма не только агональна, но и прямо агрессивна.
4. Эта модель абсолютно и принципиально разрывает связи слова и реальности, слова и истины. Пренебрежение истиной и даже открытое отрицание истинности речи (демагогия) — неотъемлемая и существенная черта риторики фашизма.
IV . РИТОРИЧЕСКИЕ