2. Социальная и Речевая роль
Гекуба в трагедии Еврипида "Гекуба" обращается к Одиссею с такими словами:
Из уст безвластных и вельможных уст Одна и та же речь звучит различно.
На первый взгляд, верно. Однако можно задать вопрос, который во второй половине XX столетия особенно интересует специалистов в области лингвопрагматики и неориторики: а одна ли это речь? Или все же то, что исходит "из уст безвластных" и "из вельможных уст", не только "звучит" различно?
Можно предполагать и можно даже доказать, что риторический идеал, монологический по форме, т. е. отра-
77
жающий важность иерархии в социальном статусе участников общения (см. предыдущую лекцию), такой риторический идеал, который и складывается чаще всего в жестко иерархизированных сообществах, фиксирует заметные и значительные различия в речи и речевом поведении "вельможных" и "безвластных" членов социума. По старинной театральной пословице, короля играет не только сам король — короля играет окружение. Отметим: ведущую "роль" в этой всеобщей "игре власти" играет именно РЕЧЬ.
Эти отношения описываются в социолингвистике с помощью понятий "социальная позиция", "социальная роль", "речевая роль".
Социальная позиция — это как бы социальная функция, возможное "место" в социальной системе: ученый, солдат, президент, школьник, врач, клиент, муж...
Социальная роль — конкретная реализация этой функции, "способ занятия места" в социуме, осуществление позиции: так, можно играть социальную роль талантливого, но ленивого или старательного и "методичного" студента, студента, увлеченного наукой или "отбывающего повинность", преподавателя-педагога или преподавателя-ученого и пр.
Социальная роль предполагает определенные типизированные формы речевого поведения — исполнение речевой роли.
Итак, мы считаем, что степень жесткости иерархической организации социума накладывает отпечаток и на речевые роли: чем сильнее выражена асимметрия социальной структуры, тем более отчетливо различными будут речевые роли для разных по статусу социальных позиций. Вспомним пример из предшествующего изложения: социальная позиция продавца в Британии "до Битлзов" предполагала речевую роль, выражавшую прежде всего подчиненность в иерархии "продавец-покупатель", а "после Битлзов" — речевую роль, выражающую прежде всего дружелюбие, а значит, равенство партнеров в стандартной речевой ситуации.
Если человек не владеет речевой ролью, которая предусмотрена для его социальной позиции сложившимся в культуре речевым идеалом, неминуемы проблемы, а
78
иногда и трагедии. Возьмем пример из отечественной истории. "Существует такое понятие: царский характер, — пишет Эдуард Радзинский в книге "Господи... спаси и усмири Россию. Николай II: жизнь и смерть" (М., 1993). —Это сумма качеств, которая должна производить впечатление мощной воли. У Николая этого не было... Его трагедия: будучи упрямым, он не умел сказать четкое "нет" в лицо просителю. Он был слишком деликатен и хорошо воспитан для грубой определенности. Вместо отказа он предпочитал промолчать. И, как правило, проситель принимал молчание за согласие". Речевая роль монарха в России подразумевала выполнение не только этикетных, формальных правил речевого общения, устанавливающих жесткую иерархию "доминант — подчиненный". Этикет, безусловно, срблюдался. Не хватало другого — не регулируемых речевым этикетом, более глубоких, содержательных, а не формальных признаков речевого поведения иерарха, тех признаков, которых требовал речевой идеал культуры. Это спокойная определенность, категоричность, жесткая авторитарность речи: царь должен повелевать, подданный — подчиняться. В такой определенности, вопреки мнению Э. Радзинского, нет ничего "грубого": "хорошее воспитание" царя было на самом деле "плохим воспитанием", так как, вероятно, сформировало его речевое поведение в рамках инокультур-ного речевого идеала, по-видимому, более "демократичного" — "диалогического по форме".
Приведенный пример интересен также тем, что он выявляет общие признаки, характерные для речевого поведения "лидера вообще": в любой культуре доминирующий статус человека в той или иной степени выражается в его речи и речевом поведении именно совокупностью названных выше черт: определенностью смысла речи, отсутствием недосказанностей, колебаний, завершенностью и категоричностью высказываний, четкостью их смысловой и синтаксической структур. Различия здесь касаются, однако, степени выраженности этих черт в речи лидера по сравнению с речью "нижестоящих".
79