Глава 6. Члены стаи
Социальная сущность людей и собак
Кальвин, маленький белый пушистый клубок, свернувшийся на коленях моей клиентки, попал в дом Мэри из зоомагазина, когда ему было почти семь месяцев. Его первые шесть недель жизни прошли на фабрике по разведению собак. Родившись вместе со своими братьями и сестрами в маленькой металлической клетке, которую он ни разу не покидал до той поры, пока его не отвезли в зоомагазин, он провел свои следующие 5 месяцев в еще одной клетке, которую, правда, ежедневно чистили. Защищенный от микробов стеклом между ним и людьми он редко контактировал с кем-либо, помимо сотрудников магазина, и никогда не встречал других собак, кроме бывших некоторое время вместе с ним брата и сестры. Время от времени, но не регулярно продавец, любитель собак, позволял ему выходить из клетки после закрытия магазина, чтобы поиграть. Когда Мэри обнаружила его, он лежал один, свернувшись в клубок — его брат с сестрой были проданы — два больших карих глаза в море пушистой шерсти.
Мэри была обречена с того момента, как увидела его. Недавно разведенная она была усталой и одинокой, и вид маленького Кальвина, необыкновенно милого и отчаянно нуждавшегося в спасении, нажал на все ее клавиши. Мэри необходимо было кого-то спасти, поскольку она нуждалась в спасении сама. Ей хотелось кого-то обнять, приласкать. Кальвину было необходимо спастись от своего тоскливого, одинокого существования. Вы можете подумать, что такое совпадение могло быть спланировано на небесах, но в данном случае это обернулось сущим адом.
Я всегда спрашиваю своих клиентов о главной проблеме, которая заставила их прийти ко мне, и над которой мы должны поработать, но хозяйке Кальвина было трудно выделить только одну. Ее симпатичный маленький пес, теперь уже трехлетний, мочился и испражнялся в своем контейнере, на кровати и повсюду в доме. Каждый день, возвращаясь после трудного рабочего дня, Мэри приходилось купать Кальвина и отмывать его контейнер: они были перепачканы мочой и калом. Но это была только одна проблема. Кальвин также приходил в ужас при виде посторонних и лаял без перерыва, когда у Мэри были гости. С возрастом его лай стал более угрожающим, и в прошлом месяце он вцепился в щиколотку соседа Мэри. Это не был серьезный укус, но на прошлой неделе он сделал это опять и на сей раз укусил до крови.
Его поведение было настолько деструктивным, что в последнее время Мэри почти ни с кем не встречалась вне работы и стала все больше и больше полагаться на Кальвина для общения. Но она начала терять друзей и, что еще хуже, Кальвин становился агрессивным и по отношению к ней самой. Она начала брать его на руки, прежде чем открыть дверь своим редким гостям, и в последний раз, когда она это сделала, он щелкнул на нее зубами. Кальвин спал на кровати Мэри и недавно начал рычать, когда она нечаянно скатывалась на него ночью. Он даже как-то раз укусил Мэри за ногу, когда та крепко спала.
Поначалу Кальвин боялся других собак, и так сильно, что Мэри пришлось бросить занятия в собачьей школе. Но позднее дрожь от страха сменилась рычанием и выпадами в сторону других собак, и теперь ее прогулки по округе превращались в кошмар, ей приходилось держаться подальше и от других собак, и от людей. И все же, как бы Мэри ни устала и ни была расстроена, она обожала Кальвина, а Кальвин определенно обожал ее. Эта стая из двоих была неразделима. Он приветствовал ее с безграничной радостью, когда она приходила с работы домой, следовал за ней, как тень, по комнатам и любил сидеть, прижавшись к ней на диване, не меньше, чем это любила она. В моем офисе Кальвин следил за каждым ее движением, и Мэри не могла оторвать от него руки.
Когда я пыталась вступить в контакт с Кальвином, он четко давал понять, что не желает никаких взаимоотношений со мной. Счастливый только на коленях у Мэри, он замирал и переставал дышать, когда я заговаривала с ним. Он не брал угощений от меня, даже самых лучших, которые я бросала на пол так, чтобы он мог держаться поодаль от меня. Когда Мэри спустила его на ковровое покрытие, Кальвин запаниковал и начал учащенно дышать. В итоге ей пришлось вновь взять его на колени. Мэри отчаянно искала помощи. Она так любила Кальвина, но не могла больше продолжать жить так. Она хотела понять, что она может сделать, чтобы исправить его. Я спросила, сколько у нее есть времени на процесс лечения.
Прежде всего, я сообщила ей хорошую новость: есть немало возможностей, которые она могла бы задействовать, чтобы сделать жизнь — свою и Кальвина — лучше, и она может начать их использовать сразу. Но имелась и плохая новость: последствия раннего развития Кальвина полностью преодолеть невозможно. Подобно людям, собаки — высокосоциализированный вид, чье нормальное развитие требует социальных взаимоотношений в строго определенные периоды их щенячества. Кальвин может научиться чувствовать себя более комфортно с незнакомыми людьми, но он никогда не станет хорошо адаптированным псом, таким, каким бы стал, если бы воспитывался в нормальной среде. Мой прогноз по поводу его проблем с отправлением естественных надобностей был осторожным, поскольку собаку, научившуюся с ранних лет справлять нужду там, где она спит, чрезвычайно трудно переучить делать это во взрослом возрасте. Из всех проблем лучшие шансы на коррекцию имелись у поведения Кальвина по отношению к Мэри, но для этого было необходимо, чтобы Мэри перестала относиться к Кальвину, как к маленькому щенку, и стала бы воспринимать его как выросшего, зрелого «парня», каковым он уже и являлся. Представьте на месте Кальвина двадцатипятилетнего сына, живущего в доме Мэри, окруженного вниманием, получающего еду и массаж только потому, что он так мил. Ей не нужно было становиться с ним жестким или перестать его любить: чтобы изменить его ожидания восторга, достаточно было осознать, что, несмотря на свое милое маленькое лицо, Кальвин уже не маленький ребенок, которому для выживания требуется ее постоянный уход за ним.
Через полгода усилия Мэри стали приносить плоды. Кальвин начал ассоциировать гостей с замечательными угощениями, больше не лаял на них и не пытался укусить. Он предпочитал, чтобы гости не гладили его, но больше не воспринимал их как захватчиков с другой планеты. Кальвин продолжал обожать Мэри, но начал осваивать некоторые манеры цивилизованного общения и перестал проявлять вспышки гнева при раздражении. Потребовалась масса усилий, чтобы научить его не вступать в конфликт с другими собаками, но теперь Кальвин мог гулять по округе, не лая и не рыча на проходящих мимо собак. Он никогда не перестанет ходить в туалет дома, но теперь в этом отношении он ведет себя гораздо лучше. В течение дня ему позволено находиться вне своего «домика», и Мэри больше не надо мыть плохо пахнущую собаку каждый вечер по возвращении с работы домой[30]. Теперь, когда она уходит, он справляет нужду в специальный собачий туалет в задней комнате. Это не идеально, но достаточно приемлемо для Мэри и ее любимого маленького пса: одного из миллионов представителей собачьего племени, которых непрерывно калечат в щенячьем возрасте люди, производящие и продающие их, как газировку.
ЗАВЯЗЫВАНИЕ СОЦИАЛЬНЫХ КОНТАКТОВ
Самое ужасное в этой истории то, что проблемы Кальвина можно было, в основном, предотвратить. Как и у людей, у собак имеются определенные временные промежутки в их умственном развитии, в которые они постигают окружающий мир. Один из таких временных промежутков носит название «критический период» социализации. В результате обширных исследований поведения собак обнаружилось, что щенки, изолированные от человеческих контактов в промежутке между пятью и двенадцатью неделями жизни, в дальнейшем не способны нормально реагировать на людей. Называемые ныне «чувствительным периодом», поскольку, похоже, здесь не все так жестко и прямолинейно предопределено, как думали раньше, эти ранние недели оказывают глубокое влияние на поведение взрослой собаки. В течение этого времени щенки — и их кузены — волчата, заряжаются информацией о том, кто является их социальными компаньонами. Это так важно, что волчат в Волчьем Парке — научно-исследовательской базе в Индиане — забирают от матерей в возрасте восьми - десяти дней и растят исключительно в человеческой среде до той поры, пока позже не возвращают жить в стаю. Без подобного общения в этот важный для развития период, взрослые волки никогда бы не пустили людей в свой вольер. Времени, эквивалентному «чувствительному периоду», в жизни представителей семейства псовых больше не предусмотрено: невозможно воскресить упущенное время. Если обеспечить взрослому волку такую же интенсивность человеческих контактов за то же самое время, эффект будет меньшим. То же самое справедливо и для собак. Вот почему так важно понимать эффект раннего развития на поведение взрослых собак. Если собака выросла, вы не сможете вернуться назад. Как и в случае с Кальвином, можно добиться существенного прогресса, но работать придется с тем, что вы уже получили.
Недостаток общения в важнейшие месяцы раннего развития приводит у некоторых собак к ужасу перед незнакомыми людьми. Особенно это проявляется у собак, имеющих генетическую предрасположенность быть пугливыми. Уже с четырех—пяти недель, все еще находясь у заводчика, щенкам необходимо знакомиться с людьми, многими людьми, и учиться тому, что люди любых форм и размеров — часть нормального мира. Попав в свой новый дом, щенки должны проводить какое-то время не только со своей новой семьей, но и с приходящими в дом посетителями, и, настолько скоро, насколько позволяют соображения безопасности, их необходимо выводить на улицу, чтобы они могли встретить соседей из окрестных домов. Я не могу назвать вам точный возраст, с которого вы должны выводить своего щенка на такие прогулки. Все владельцы должны сами принимать решения на этот счет, поскольку имеются риски, о которых вы должны быть осведомлены. Например, до того как ваш щенок не будет полностью иммунизирован, примерно до пятнадцати—шестнадцати недель вам желательно минимизировать возможность его заражения патогенными агентами, такими как парвовирус. Но первый и самый важный период социализации заканчивается на двенадцатой—тринадцатой неделе, поэтому вам необходимо сбалансировать медицинский риск с поведенческим, который связан с изоляцией щенка до окончания чувствительного периода социализации. Увы, эти два риска вступают в конфликт. Многие владельцы решают эту дилемму таким образом, что обеспечивают своему щенку возможность встретить много людей прямо дома и ходят с ним в различные безопасные новые места (вроде окруженного забором соседского заднего двора) до тех пор, пока щенок не получил две необходимые комбинации прививок. Обычно это происходит между девятой и десятой неделями. Избегайте потенциально проблемных мест, в которых может циркулировать инфекция (например, собачьих площадок и других мест массового выгула) до того момента, пока щенок не станет полностью иммунизированным: весь тот период, пока он продолжает постигать, что люди и собаки вне его семьи — это члены его расширенной социальной группы.
НЕОБХОДИМЫ КОМПАНИЯ И ВРЕМЯ
Не останавливайтесь в тринадцать недель. Исследования показали, что границы этих периодов не незыблемы и точно так же, как и дети, не все щенки развиваются с абсолютно одинаковой скоростью. Существуют и другие важные периоды в социальном развитии собаки, что не удивительно с учетом того, насколько обширный опыт необходим для достижения социального благополучия представителям вида со сложными социальными взаимоотношениями. Кажется, собаки проходят через важный период своего развития где-то в раннем подростковом периоде, обычно примерно с шести до одиннадцати месяцев. Поэтому обязательно продолжайте социальное обучение своей собаки на протяжении, как минимум, первого года ее жизни.
Моя бордер-колли Пип — хороший тому пример. Как щенок зоопсихолога и тренера, она жила насыщенной социальной жизнью. В течение первых семи месяцев жизни она встретилась с массой людей на тренировочных занятиях и во время визитов к моим друзьям. Но однажды, в восьмимесячном возрасте, она спряталась за моими ногами, когда к ней приблизился незнакомый мужчина, словно она никогда в своей жизни не встречала незнакомых мужчин. Учитывая, что у собак своих клиентов я замечала осторожность именно в этом возрасте, я среагировала немедленно, не дожидаясь, пока это приведет к проблемам. На протяжении нескольких месяцев я просила каждого мужчину, которого могла попросить, бросить Пип теннисный мяч до того, как он приблизится к ней на расстояние пяти метров (недавно, объясняя этот процесс на семинаре, я сказала: «И в течение трех месяцев каждому мужчине, которого она встречала, предшествовали мячи». Если бы я могла говорить такие смешные вещи специально, а не по оговорке!). Теперь она обожает мужчин и полагает, что все парни, которые ей встречаются, пришли поиграть с ней в апорт.
Я встречала столько уверенных в себе щенков, ставших боязливыми в отрочестве, что, в конце концов, для удобства в объяснении дала этой тенденции название «наступающая ювенильная пугливость». Это поведение вовсе не то, что естественный ранний «период страха» более мобильных щенков псовых, который развивается у них как жизнесберегающий осторожный подход к окружающему миру. В этом случае мы имеем дело со щенками, которые достаточно уверены в себе до тех пор, пока не натыкаются на некий важный подводный камень в развитии и не становятся осторожными в подростковом возрасте[31]. Поскольку у некоторых собак эта осторожность может приводить к связанной со страхом агрессии, всем собакам необходимо поддерживать хороший уровень общения в течение, как минимум, их первого года жизни.
Ваш щенок тоже нуждается в общении с другими собаками, равно как и с людьми. Того, что у вас есть другая собака или того, что соседская собака каждый день играет с вашим щенком, недостаточно. У таких социальных животных, как собаки и люди, сильно развито чувство «знакомого» и «незнакомого», и собаку необходимо учить, что встречи с незнакомыми людьми и собаками являются частью нормальной жизни. Как специалисту по поведению, мне стало гораздо легче разбираться в их поведении, как только я стала понимать, каким образом собаки делят мир на знакомое и незнакомое. Возьмите, для примера, бедного маленького Кальвина. У него отсутствовал опыт взаимодействия с любыми собаками, за исключением братьев и сестер, и ему был почти год, когда Мэри его приобрела. Затем из спокойной квартиры его привезли в маленькую комнату с двенадцатью шумными, лающими собаками для занятий в собачьей школе (на курсе послушания). Он был охвачен ужасом и, когда стал старше, демонстрировал угрозу, чтобы держать других собак подальше от себя.
Когда я занималась изучением поведения собак в рамках своей диссертационной работы и задолго до того, как стала вести занятия по тренировке собак, я не знала об этой важности различения знакомого и незнакомого. Я к тому времени приобрела нового щенка бордер-колли по имени Мист, но была перегружена учебой в аспирантуре и потому не водила собаку на занятия по социализации собак и в места, где было много дружелюбных незнакомых собак любых форм и размеров. Мист встречалась с массой людей и была настолько надежна с маленькими детьми, как ни одна из собак, которые у меня когда-либо были. Но я работала над своей диссертацией целыми днями, по 12-14 часов напролет и полагала, что пятерых других собак на моей ферме будет достаточно для социализации Мист. В это время у меня жила моя первая пиренейская горная собака Боу Пип и четыре других бордер-колли. Это была впечатляющая стая, и Мист жила с ними, играла с ними и спала с ними в доме. Но за первый год своей жизни она встретила очень мало незнакомых собак. Повзрослев, она стала агрессивной с незнакомыми собаками.
Поведение Мист имело истоки не только в окружающей среде раннего периода жизни: поведение и у людей, и у собак — всегда результат сложного взаимодействия между генетикой и окружающей средой, и Мист родилась с особенностями, лишь усугублявшими эту проблему. Подобно многим владельцам, я нашла способы коренного улучшения ее поведения, и если процесс ее знакомства с новой собакой находился под моим контролем, Мист можно было доверять в ее последующих с ней взаимоотношениях. Но если бы я с самого начала знала то, что знаю теперь, мне бы не пришлось прикладывать столько усилий для исправления. Подобно людям, собакам необходимо встречаться со множеством новых людей и собак, чтобы научиться чувствовать себя комфортно среди чужаков. Собственно, собакам необходимо усвоить, что чужаки — не чужие. Иначе это может привести к собачьей версии того, как некий отшельник прячется в хижине, угрожая нарушителям своего уединения пистолетом из окна.