§ 10. Ставропольское дворянство и крестьяне
1. Землевладельцы Ставропольского уезда
С конца XVII в. земли Ставропольского уезда активно осваивались. Здесь селили крестьян казенного ведомства и новокрещеной мордвы. В 60-70-е гг. появились чувашские селения.
Большинство переселений государственных крестьян происходило самовольно. Переселившимся правительство предоставляло подъемные и на 3 года освобождало от рекрутской повинности и уплаты податей.
Помещики переводили крестьян из Симбирской и Пензенской губерний на земли Ставропольского уезда, который покрывала сеть «дворянских гнѐзд», единых по своему крепостному обличью, но не похожих друг на друга размерами и обустройством.
Богатыми Ставропольскими помещиками считались Тургеневы. Им принадлежали села Коровино, Андреевка, Семиключевка, Тургенево. В 40-х гг. XVIII в. владельцем этих поместий стал Петр Андреевич Тургенев. В 1784 г. наследство перешло к его сыновьям Петру и Ивану. Петр Петрович Тургенев – екатерининский бригадир и капитан, снискал славу вольнодумца и масона. Попав в опалу, он вынужден был оставить Москву и уехать в Ставропольский уезд. В селах Коровино и Семиключевка имел в собственности 580 душ крепостных крестьян. Поселившись в имении, Петр Петрович стал вести обычный для помещика образ жизни. Помогал строительству школ, больницы и церкви. Крестьяне с уважением и любовью относились к своему господину и покровителю.
Судьба племянника П.П. Тургенева – Николая Ивановича Тургенева – сложилась совершенно исключительным для декабриста образом. В 1819 г. он вступил в тайное общество декабристов «Союз благоденствия», в 1822 г. вместе с Н.Н. Муравьевым и князем Е.П. Оболенским был выбран членом Думы «Северного общества». Находясь с 1824 г. в отпуске за границей, он отказался вернуться в Россию, чтобы предстать перед судом по делу о восстании 14 декабря 1825 г. Заочно Н.И. Тургенев был приговорен к смертной казни, замененной по волеизъявлению Николая I пожизненной каторгой. Только в 1857 г. после амнистии он приехал в Россию и в имении села Ахматово и Ананьево осуществил попытку освободить своих крестьян, выделив им треть помещичьих земель.
С делом декабристов были связаны и два брата Орловых, сыновья Фѐдора Григорьевича Орлова: Михаил и Алексей. Михаил Федорович (1788-1842), близкий друг А.С. Пушкина, был членом многих литературно-просветительских обществ и кружков. «Сей благодушный мечтатель более, чем когда, бредил въявь конституциями», - писал о нѐм поэт. В 1825-1826 гг. М.Ф. Орлов за участие в декабристском движении был посажен под арест в Петропавловскую крепость. На свободу он вышел только благодаря содействию своего брата А.Ф. Орлова. Князь Алексей Фѐдорович Орлов (1786-1861), военачальник, дипломат, государственный деятель, был совладельцем имения в Ставропольском уезде. 14 декабря 1825 г. в чине генерал-майора первым привѐл свои части к присяге императору Николаю I и вывел их на Сенатскую площадь для подавления восстания. В 1856 г. он был назначен председателем Государственного Совета и Комитета Министров.
2. Имение Орловых-Давыдовых
Вотчины графов Орловых являлись крупнейшими землевладениями в районе Самарской Луки. Усольская вотчина Орловых располагалась в центре Самарского и Ставропольского уездов. Центром вотчины являлось село Усолье. Братья жили в имении только летом. Здесь находился небольшой зверинец, имелась хорошая библиотека, коллекция оружия и предметов искусства. Хозяева и их гости развлекались охотой.
Вотчина представляла собой небольшое государство со своими законами. В обособленной усадьбе, состоявшей из каменных зданий, располагались вотчинная контора, мастерские, постройки под складские нужды, для хранения денег, архив, караульные помещения и даже «заколодная» – вотчинная тюрьма. Дворовый штат Усольской вотчины составлял более 200 человек. Контора располагала собственной полицией с огнестрельным оружием, называвшейся «ружейниками».
Орловские крестьяне не могли без разрешения помещика создать семью или отлучиться. Крепостных использовали на работах по возведению господских жилых помещений и хозяйственных построек. Барщинных крестьян «после паровой пашни» определяли «к кирпичной работе». Оброчные же крестьяне осуществляли перевозку сырья для обжига кирпичей.
Одним из выдающихся представителей рода Орловых был Владимир Григорьевич Орлов (1743-1831). Он не только отменил барщину в 1805 г., но и пошел на заключение договора с крестьянским общинным самоуправлением. Встав на путь ограничения эксплуатации, он сделал все работы на помещика платными. На этих условиях крестьян можно было привлекать только в свободное от полевых работ время. На сходах крестьяне приняли мирские приговоры с обязательством платить оброк по 10 руб. в год с души мужского пола дважды: в марте и декабре. «За сей оброк будем всегда благодарны. О сбавке просить не станем. Ежели мы оброку платить не
станем сполна, то продать нас или положить снова на пашню», - говорилось в обязательствах крестьян. В неурожайные годы помещики кормили крестьян, давали вольную малодостаточным крепостным за выкуп или без него. На самые тяжѐлые наказания требовалось согласие помещика.
В 1827 г. граф В.Г. Орлов переселил крепостных крестьян из села Кунеевка Карсунского уезда на Кунью Воложку, в Ставропольский уезд, что послужило основанием деревни Кунеевки. В 1831 г. деревню унаследовал Владимир Петрович Орлов-Давыдов. Он обучался в Италии, Англии, Франции и Германии. Находясь в Лондоне, он сошелся с братьями Александром и Николаем Тургеневыми. Проживая во Франции, познакомился с работой парламента. Все это отразилось на формировании его политических убеждений – В.Г. Орлов являлся сторонником проведения коренных политических реформ в России. В своих вотчинах он стремился внедрять передовые методы ведения хозяйства. Основной упор им был сделан на закупку и применение сельскохозяйственной техники. Вместо денежно-оброчной ренты в его имениях крестьяне были переведены на издольщину. В 1832 г. граф отпустил всю дворню, предоставив возможность вести самостоятельно хозяйство, снизил оброк до 20 рублей, безлошадных и безземельных крестьян обеспечил тягловым и молочным скотом, выделил семенной материал. В приказе вотчинной конторы от 8 июня 1829 г. борковскому волостному выборному сообщалось: «До сведения конторы дошло, что кунеевские крестьяне бедного состояния, не имеющие своей запашки и посева, во время жнитва отлучаются на сторону для своей работы; свои же крестьяне, имеющие достаточное хлебопашество, нанимают жнецов, приходящих из дальних мест. Предписывается: во время жнитва крестьян, не имеющих своего посева, на сторону отнюдь не пущать, а давать им работу у своих вотчинных крестьян по вольной цене, а тем крестьянам, которые имеют довольное количество в посеве хлеба и не могут обойтись в уборке хлеба без найма, строжайше подтвердить, дабы они посторонних работников не нанимали, а брали бы своих и платили им вольную цену с десятины или поденно».
Кунеевское сельское общество оказывало помощь маломощным крестьянским семьям, снимая с них части оброка, податей и перекладывая на «прожиточных» крестьян, для чего в деревне избирали «складчиков – людей совестных, умных и справедливых». Кунеевский «мир» нес, в порядке круговой поруки, ответственность за своевременный сбор, хранение оброчных денег, за убытки, причиненные владельцу крестьянами.
3. Крестьянские волнения
Однако и в образцовых имениях существовал произвол управляющих. Наряду с тяготами натуральных и денежных повинностей, крестьянам постоянно приходилось испытывать собственное бесправие, что выливалось в различные формы крестьянского протеста. Наиболее распространенной являлась жалоба на управляющего, обычно, самому помещику. Не добиваясь результата, крестьяне посылали ходоков к губернатору, вели судебные разбирательства.
Самыми крупными крестьянскими выступлениями в нашем крае стали волнения крепостных помещицы Анны Михайловны Наумовой в селах Грязнуха и Помряскино в 1818 г. Жестокое обращение подтолкнуло крестьян искать защиты от произвола у власти. 29 апреля более 100 крестьян пришли к симбирскому губернатору Михаилу Леонтьевичу Магницкому с жалобами на управляющего имением. В донесении губернатора царю говорилось, что крестьяне "представили двух человек в цепях, заклепанных тяжелыми деревянными стульями, и из коих одному была на-
дета на шею железная клеть в 18 фунтов". Толпа на пути в губернский город прошла через многие селения, а в самом Симбирске вызвала изрядный переполох и скопление зевак. В ходе расследования, проведенного лично губернатором, было установлено жестокое обращение приказчика и десятников с крестьянами. Дело кончилось тем, что с помещицы взяли подписку о прекращении беспорядков и строгом соблюдении трехдневной барщины.
Крестьяне прибегали к протесту, выражавшемуся в отказе выполнять непосильные господские работы. Неповиновения нередко выливались в столкновения с полицией и войсками.
В мае 1818 г. произошли волнения крепостных в селе Репьевка Ставропольского уезда. Советчиком крестьян здесь выступил местный священник Спиридон Николаев. Он отменил в воскресенье работу на барщине, которую назначил приказчик. На другой день приказчик не отпустил крестьян обедать. Тогда священник написал для крестьян прошение и посоветовал идти к губернатору. В Репьевку была направлена комиссия. Священник с причетниками скрылся из деревни, опасаясь ареста, но крестьяне стали держаться организованно. Даже после прибытия 50 солдат, 2 офицеров и 4 унтер-офицеров крестьяне не успокоились. На помощь солдатам вызвали калмыков. 9 бунтовщиков посадили под караул, но приказчика все же пришлось сменить. Лишь после этого удалось уговорить крестьян повиноваться. Солдат оставили в Репьевке еще на некоторое время для поддержания порядка.
Среди ставропольских помещиков встречались и такие личности, которые, пользуясь своей безграничной властью, унижали крестьян, доводили их до полного обнищания. Тому пример супружеская чета Шиошиных. Иван Иванович Шиошин был ставропольским почтмейстером и владел небольшим количеством крепостных, с которыми обращался чрезвычайно жестоко. Не отставала от мужа и Глафира Ивановна, недаром ее за глаза называли местной Салтычихой. «При малейшей неисправности в исполнении приказаний барыни, а иногда и без всякой причины секут
нас розгами, двухвостой плетью или двумя кнутами с обеих сторон так жестоко, что наказанный часто лишается чувств. Так, в нынешнем году на Страстной неделе, в субботу, я была наказана по приказанию барыни моей за то, что не налила бокал кипятка, двумястами ударами двухвостой плети», - следует из показаний крестьянки Евлампии Даниловой.
Крепостную Матрѐну Ильину наказывали за то, что, по мнению барыни, корова давала мало молока. Корову кормить стали лучше, молоко прибавилось, но Матрену все равно наказывали. Теперь за то, что она, якобы, разбавляет его водой.
У Шиошиных самым любимым наказанием были железные рога. На провинившегося надевали металлический ошейник с шипами, запиравшийся сзади на замок. «В нем невозможно было лечь или даже прислониться к стене, и виноватые оставались в таких рогах сутки и более в темной комнате, после чего страдали стеснением шеи и опухолью оной», - свидетельствовали очевидцы. Крепостные Шиошиных не раз обращались к предводителю дворянства с жалобами на жестокость своих хозяев. Не найдя зашиты, 9 июля 1850 г. крестьяне подожгли господский дом в Ставрополе. Было проведено следствие. Помещики пытались оказывать давление на суд, подавали жалобы на членов комиссии. В итоге имение Шиошиных было отдано под опеку уездного дворянского общества.
Жизнь крестьянства всецело зависела от помещика и администрации. Поэтому столь различно было отношение крестьянства к своему положению. В минуту откровенности крестьяне заявляли своим господам: «Мы ваши, а земля, которая кормила наших предков и которой всегда были крепки, наша. Мы по воле царя можем быть или барскими, или царскими, но земля, наша кормилица, от нас отойти не может».
Контрольные вопросы
1. Назовите крупных землевладельцев Ставропольского уезда. Что вы знаете об их жизни и деятельности?
2. Какие имения были образцовыми для России? Каковы особенности их развития?
3. Приведите примеры произвола ставропольских помещиков.
4. Какова была реакция крестьян на помещичий произвол?
История в стихах и прозе
Евгений Кандрухин
«Начало Ставрополя» (фрагмент романа «Россия, слезами омытая»)
Город весь деревянный, бревенчатый, пахнущий смолой, с церковью, возвышающейся над избами, тоже бревенчатой, срубленной из сосновых бревен в обхват. И сосна не простая, горная, рубленная в Жигулях; у нее и цвет особый, красновато-медный, и дух свой, и прочность небывалая. Сруб из такой сосны век простоит, и ничего ему не сделается.
Правит городом комендант крепости, человек воинский и суровый. Но лишь свои, военные дела решает он самочинно, а во всем остальном держит совет с княгиней Анной, правительницей крещеных калмыков. Окруженная свитой льстивых зайсангов, то ли верных ей, то ли замысливших что-то, о чем затаенно думает она в тесных и душных покоях своих? С Волги ветер доносит запах цветущих лугов, но он не сравним для нее с сухим ароматом горячих от солнца калмыцких степей. Густой голос церковного колокола зовет к вечерней молитве, а она вспоминает, как в детские годы вслушивалась в тихий перезвон караванных бубенцов. Из дальних полуденных стран брели караваны по им только ведомым степным тропам, покачивая на верблюжьих спинах вьюки с китайским шелком, индийским кашмиром, афганскими коврами. И, высушенные дыханием великих пустынь, вышагивали впереди седобородые караван-баши.
В маленькой домашней молельне слабый огонек лампадки освещает лик Богородицы. Княгиня Анна устремляет на него задумчивый взор. В нем тревога и немой вопрос: «Что ждет мой народ, какую судьбу готовит ему Всевышний? Все меньше кибиток за городским валом. Уходят люди, тайно, ночами снимаясь с места. Их тянет вслед за весенним солнцем на юг, к старым, как мир, степям, к старым, понятным богам. Прости их за это, святая Дева Мария!..»
Но молитва не приносит ей облегчения, не окропляет душу росой надежды. Может, не глубока в вере узколицая княгиня с косым росчерком иссиня-черных глаз? Не так просто проникнуться ей всем тем, что окружает ее здесь, на земле, все еще не ставшей для калмыков второй родиной. Да и не бывает, наверное, второй родины. Ее придумывают в утешение себе те, кто по доброй воле или по злой судьбе лишился родины истинной.
Мысли эти пугают княгиню Анну, она торопливо крестится и виновато отводит глаза от печального, всепонимающего и всепрощающего взгляда Божьей матери. Пробили танту…
«Слушай!», - доносится с крепостной башни голос караульного.
«Слу-уша-аю!», - отвечают ему с башни главных ворот.
Ночь над деревянным городом. Речной ветер доносит из лугов запах цветущих трав…»
2006 г.
Легенда о Пугаче (фрагмент)
В Самарской губернии, в Ставропольском уезде, в селе Старое Урайкино побывал Пугач и с помещиками обращался круто: кого повесит, которого забором придавит: приподнимет забор, голову помещичью сунет под него, да и опустит забор на шею.
Была в Урайкино помещица Петрова, до крестьян очень добрая (весь доход с имения с ними делила); когда Пугач появился, крестьяне пожалели ее, одели барыню в крестьянское платье и таскали с собой на работы, чтобы загорела и узнать ее нельзя было, а то и ей казни не миновать от Пугача.
Записано Д.Н. Садовниковым в 70-е гг. Х1Х в.
1
Танта – отбой ( стар.русск).
ГЛАВА 4