В поисках предков. Скифы. Глава 14. Итоги похода
Итак, возвращаясь к вопросу датировки пребывания скифов в Передней Азии, следует отметить, что период их господства, определяемый Геродотом в 28 лет, находит своё подтверждение, если считать от даты падения Ниневии – 612 г., до заключения мира между Лидией и Мидией – 585 г. В целом же, с учётом того, что скифы до падения Ассирии «сосредотачивались» в Мидии и Манне, срок, если не господства, то пребывания их в регионе, существенно увеличится. Добавим сюда вторжение киммерийцев, начало которому полагаем от 714 г. Кроме того, не все скифы могли уйти сразу после заключения мира Лидии с Мидией. «Сопоставляя сроки пребывания скифов в Азии, переданные Геродотом, со сведениями восточных документов, с политической историей, известной нам по античной традиции, некоторые исследователи считают, что скифы пробыли в Азии значительно больше, чем 28 лет. Весьма вероятно, что часть скифов осталась в пределах Переднего Востока и позднее».[1]
В каком качестве вернулись скифы на родину, также есть вопрос дискуссионный: «согласно Геродоту, скифы возвращаются в Европу побеждёнными. Помпей Трог, напротив, характеризует это возвращение как победоносное».[2]
Итак, Геродот считает, что скифы ушли побеждёнными, а Помпей Трог считает их, наоборот, победителями. У Геродота скифы господствуют в Азии 28 лет, а у Трога – только восемь. Причём, цифра Помпея Трога не есть сокращение геродотовского срока времени. То, что «последняя дата представляет независимую традицию, а не является результатом искажения геродотовской цифры, подтверждается самим содержанием рассказа – вместо геродотовских сыновей рабов противниками скифов в ней выступают сами рабы, оставленные дома для охраны стад».[3] Далее, в отличие от Геродота, Помпей Трог излагает историю более ранних походов скифов в Переднюю Азию – в частности, «второго похода» под руководством Плина и Сколопита, – каковые описания отсутствуют в рассказе Геродота. Это означает наличие у Трога источников, независимых от источников Геродота.
Далее, если у Геродота, как сказано выше, длительность господства скифов в Азии определяется в 28 лет и находит своё арифметическое подтверждение во временном отрезке от падения Ниневии до заключения мира между Лидией и Мидией, то восемь лет у Помпея Трога находят обоснование в обычаях осетин. Точнее, в сопоставлении 8-летнего срока и истории «измены» скифских жён. «Согласно осетинским обычаям, максимальный срок военного похода (балца) составлял семь лет. В этот семилетний поход (avdazybalc) отправлялись самые мощные воины и само участие в нём было очень почётным и считалось высшей точкой карьеры мужчины и воина. Если воин не возвращался домой после семилетней отлучки и от него не было никаких известий, он считался погибшим. Соответственно, его жена, выдержав положенный обычаем годичный траур, получала право (и даже была обязана) вступать в новый брак. Таким образом, через восемь лет отсутствия мужа, его жена считалась вдовой и могла вновь выходить замуж. Поэтому действия скифских жён вовсе не являются столь преступными, как они должны были показаться греческому читателю. В этой связи особый смысл приобретает замечание Помпея Трога о том, что скифские жёны считали своих мужей погибшими, а оставленные для охраны стад рабы не узнали хозяев».[4]
В соответствии с вышесказанным, измена скифских жён была и не изменой в свете обычая осетин – если допустить следование скифов этому обычаю. В этом случае число Помпея Трога в восемь лет вполне объясняет поступок скифских жён.
С другой стороны, из этого не следует неправота Геродота. Независимо от его знания или незнания указанного обычая, он может правильно называть время господства скифов в Передней Азии, определяя его в 28 лет, уже хотя бы потому, что скифы каждые семь лет пребывания в Азии могли, скажем, проводить ротацию воинских контингентов. Они могли полностью обновлять состав «экпедиционного корпуса», а могли давать «отпуск» воинам с последующим их возвращением в строй. Кстати, именно с ротацией скифских воинов могут быть связаны периоды активности и. наоборот, выжидательной политики скифов в Азии.
Далее, рассказ Помпея Трога о первом владычестве скифов в Азии также связан со скифскими жёнами. Тогда, по Трогу, когда скифы пребывали в Азии 15 лет, их жёны пригрозили им, что если те не вернутся, то заведут детей от соседей, чтобы не пресёкся скифский род. Помимо этого, рассказ Трога показывает, что его источником служат скифские легенды.
Кроме скифских легенд и Геродот, и Помпей Трог могли использовать также предания народов Передней Азии о скифском нашествии.
О результатах скифского нашествия историки сообщают в следующих выражениях: скифы «разгромили могучее государство предков армян Урарту и, словно беспощадная буря, обрушились на цветущие города Мидии, Ассирии, Вавилонии, Финикии и Палестины.
Впечатление, произведенное этими неведомыми северными варварами на тогдашний Ближний Восток, было подобно шоку».[5] Богатейшие страны Древнего мира, славившиеся своей цивилизацией, были разгромлены с лёгкостью, которая не может не поразить воображение!
В то же время скифы не затрагивали основ государственного устройства царств Ближнего Востока, не селились на захваченных землях и не переселяли, подобно ассирийцам, а вслед за ними, вавилонянам, народы с их земель. Если они, согласно сообщению Помпея Трога, совершали походы в Переднюю Азию не единожды и если возвращались оттуда обратно в Скифию с победой, то мне приходится, совершив на этих страницах мысленно азиатский поход вместе с ними, попытавшись мысленным взором проникнуть вглубь веков, утвердиться в своём предположении о причинах этого похода – или этих походов.
О мотивации скифского похода в Переднюю Азию можно предположить то, о чём пишет Белявский В. в отношении Вавилона, поразившего древний мир своими пороками: «Вавилон эпохи столпотворения был первым обществом античного мира, вступившим в стадию кризиса. В нём впервые пороки и язвы цивилизации предстали во всей своей наготе. Вид их поразил и ужаснул соседние народы, особенно древних евреев и эллинов, произвёл на них неизгладимое впечатление, которое они сумели передать остальному человечеству. С этого времени Вавилон стал образом и символом всякого разлагающегося общественного организма.
Вавилона давно не существует, однако слова «Вавилон», «Вавилонское столпотворение», «Вавилонская блудница» и вещее изречение «мене, мене, текел, упарсин» вот уже двадцать пять веков не сходят с уст людей».[6]
Но до Вавилона примерно то же самое можно было сказать и про Ассирию. Пройдём по логической цепочке, образованной историческими событиями, изложенными выше.
Некий Ашшур, называющий себя богом, посредством жрецов, один (или несколько) из которых в форме оракула, руководит действиями царя Ассирии. Выстраивается вертикаль власти, на самом верху которой находится царь. Но сам царь называет себя лишь наместником истинного правителя Ассирии – бога Ашшура. Приказы царь получает от оракула, сиречь – жреца (жрецов).
Что же приказывет бог Ашшур своему наместнику, царю Ассирии?
Во-первых, поддерживать пирамиду – вертикаль власти.
Во-вторых – расширять границы царства, завоёвывать новые территории и приобретать новых подданных. Но окрестные народы сопротивляются, поэтому, с целью укрепления власти над ними, ассирийские цари (читай: Ашшур посредством жрецов) делают следующее: первое – осуществляют жесточайший террор, выстраивают пирамиды из человеческих голов; второе – проводят политику переселения новоприобретённых рабов. Таким образом, производится смешение народов. Расселяясь на новых землях, в окружении иных племён и народов, люди теряют историческую память и, по существу, перестают быть народом. Население Ассирии начинает представлять собой не единый народ и не союз родственных племён, а огромную безликую массу, не помнящую родства своего. Зато теперь такой безликой массой легче управлять. Так исторически формировался «ближневосточный котёл», как его называют современные политологи.
Было ли такое развитие событий неизбежным? «Свершившееся представляется нам неизбежным, но лишь постольку, поскольку иные возможности не реализовались».[7] В то же время случайность есть «продукт пересечения закономерностей».[8] Совершалось это по воле ассирийских жрецов, следовательно, исторический процесс есть удовлетворение амбиций отдельных индивидуумов, вообразивших себя богами. В Египте правит фараон, но и он, подобно царю Ассирии, выполняет прихоти жрецов. Про Иудею и говорить не приходится: там не только цари служат богу, соединяя функции духовной и светской власти, но и пророки, слыша «голоса», дерзают укорять царей и предписывать им действия, ссылаясь, естественно, на волю еврейского бога Яхве.
У всех этих царств, возглавляемых разными группами жрецов, есть общая черта, заключающаяся в стремлении расширять подконтрольную территорию и подчинять себе народы. Сначала это происходит посредством набегов в чужие земли, захватом там пленных и обращением их в рабство. Затем, по мере усиления – уже захватом территории с подчинением всего живущего там населения. Этому учит история Древнего мира.
Из этого следует, что территория Скифии на границе с рабовладельческими государствами Передней Азии, не могла не испытать на себе попытки этих стран подчинить Скифию, первоначально традиционным методом набегов и уводом пленных в рабство. Об этом, в частности, мы узнаём из истории Урарту, чьи цари осуществляли экспансию в направлении Кавказа. Значит, пленных скифов уводили в Азию и продавали там на невольничьих рынках.
По моему мнению, мотивация действий киммерийцев и скифов заключалась в их стремлении освободить пленных, захваченных в Скифии в результате набегов войск азиатских стран Древнего мира. Пленных в Скифии получалось захватывать потому, что скифы вели мирный образ жизни и не всегда успевали подготовиться к внезапным набегам южных захватчиков. Потом они собирали ополчение и наносили ответный удар, вторгались в земли древневосточных держав, освобождали пленных и возвращались обратно домой. Возможно, такие ответные удары они наносили не единожды, а Геродот описал один из них, самый масштабный, который по этой причине и отложился в народных легендах как Скифии, так и Передней Азии. Возможно также, что Геродот рассказал о нескольких походах, как об одном.
Следы пребывания скифов в Передней Азии, которые находит археология и о чём было сказано выше, говорят об общности скифских предметов, найденных в Передней Азии и Скифии. «Археологический материал значительно дополняет и конкретизирует сведения о вторжении кочевых народов с севера в Переднюю Азию... При раскопках урартских крепостей как в Советской Армении (Кармир-Елур), так и в районе озера Ван, в комплексах, относящихся к VII в. до н.э., были найдены типичные детали скифской конской сбруи, большое число скифских бронзовых наконечников стрел, отличающихся от урартских, железное оружие (в том числе мечи), предметы из рога и кости, бусы из фаянса. Все эти предметы обнаруживают большое сходство с вещами из собственно Скифии, найденными в районе Днепра».[9]
На северо-западе Ирана в 1947 г. был обнаружен клад (Зивие), содержащий предметы, идентифицированные как ассирийского производства, так и мидийского, и маннского, причём по ряду стилистических признаков они близки к предметам, которые изготавливали в Скифии. А находки на Кубани (Келермесс, Мельгуновский курган) обнаружили сходство скифских предметов с переднеазиатскими. «Исследователи давно обратили внимание на исключительную близость художественного стиля скифской группы изображений из Зивие с изображениями на вещах из Келермесса и Мельгуновского кургана. Например, почти полностью друг другу соответствуют золотая диадема, украшенная розетками, золотые бляшки в виде четырёхлепестковой розетки, отделка мечей и прочее. Изучив келермесский и мельгуновский мечи и сопоставив их с художественными изделиями из Зивие, известный украинский археолог Е. В. Черненко пришёл к заключению, что они могли быть изготовлены в одной мастерской, где скифские элементы сочетались с урартскими. Захоронения в Зивие и Келермессе весьма схожи между собой, скорее всего, они одновременны и могут датироваться концом VII в. до н.э. Это имеет большое значение для уточнения времени окончания переднеазиатских походов скифов и возвращения их в Северное Причерноморье».[10]
Но археология не только уточняет хронологию, но и прослеживает истоки и пути развития скифского искусства.
Огромный размах азиатского похода скифов оказал влияние как на политические судьбы народов в регионе, так и на их культуру, а также на культуру самих скифов. В том числе и на вооружение. «Скифские походы предстают как явление крупномасштабное, оказавшее многостороннее влияние на исторические судьбы и культуру народов Кавказа и Передней Азии. Скифы участвовали в политической борьбе и войнах государств Древнего Востока, склоняя чашу весов в ту или иную сторону. Своими опустошительными набегами и тяжёлыми данническими поборами они нарушали экономическую жизнь, выступая в качестве некой непредвиденной разрушительной силы, «кары божьей», если судить по горьким исступленным воплям библейских пророков.
С другой стороны, активные военные действия скифов с короткими изменчивыми военными союзами способствовали повсеместному распространению скифского вооружения, особенно луков и стрел, а также акинаков, боевых топоров, конского уздечного снаряжения. «Скифство» стало определённой модой, о чём может свидетельствовать распространение глиняных фигурок скифских всадников, а также сцен битв и охоты, культовых действий, нашедших отражение в искусстве ряда народов».[11]
Мода на скифов – это идентификатор того, что народы Передней Азии встретились с иной цивилизацией, оказавшей на них неизгладимое впечатление.
Но культурный обмен был взаимным. Скифы пробыли в Передней Азии около 90 лет.[12] Вернувшись домой, они принесли с собой не только знания и взгляды, но и привычки, приобретённые ими в ходе похода. Длительность тесных контактов с племенами и народами Передней Азии привела к измененям в культуре самих скифов.
Знаменитый скифский стиль в искусстве, по мнению специалистов, совершенствовался, как следствие контактов скифов с народами Азии. «Скифы принесли с собой новый звериный стиль и заставили работать на себя искусных торевтов Древнего Востока. Это привело к слиянию различных художественных начал и появлению во второй половине VII в. до н.э. нового направления в искусстве, в котором сочетались скифские и восточные элементы. Скифские «звериные» мотивы (орлов, оленей, хищников из семейства кошачьих и др.) стали использоваться для украшения вещей восточного типа (налобные ленты, пекторали), а образы восточного искусства использовались при отделке скифских вещей (келермесский и мельгуновский акинаки, келермесская секира). Начал формироваться новый вариант скифо-восточного искусства, оказавший значительное влияние на дальнейшее развитие скифского звериного стиля».[13]
Роскошь и богатство знати Востока воздействовали на скифов и призывали их к подражанию. «Знакомясь с роскошью дворов восточных владык, скифские цари и знать переняли стремление к роскоши в отделке одежды, оружия, конского снаряжения. Золотые тиары, диадемы, гривны, пекторали, браслеты, кольца, одежда, расшитая золотыми бляхами, стали обычными предметами быта скифов-аристократов. Золотой отделкой высочайшей художественной работы покрывались гориты, рукояти и ножны мечей и кинжалов, щиты, даже панцирные чешуйки обтягивались золотом. Скифский царь в парадном военном убранстве буквально был покрыт золотом, вплоть до нагайки и точильного оселка, причем почти каждая вещь являлась подлинным произведением искусства».[14]
У скифов не было царских палат, поэтому, по мнению Гуляева В. И., они тем большее внимание уделяли демонстрации роскоши в элементах одежды, военного и конского снаряжения. «Не имея дворцов, скифы перенесли роскошь на себя и вещи личного обихода, особенно одежду, оружие, конскую упряжь, а из числа бытовых предметов высоко ценились золотые чаши. Такое внешнее оформление богатства и знатности явилось одной из черт, усвоенной скифами во время переднеазиатских походов и оставшейся затем отличительной чертой скифов на протяжении всего периода их правления. К этому следует ещё прибавить высокий художественный вкус скифов, сложившийся в результате соприкосновения с искусством Древнего Востока, а затем античной Греции. Ни один из народов древнего мира (за исключением, пожалуй, эллинизированных фракийцев) не имел возможности так художественно оформлять вещи бытового обихода, как скифы. Из Передней Азии скифы заимствовали такие элементы доспеха, как чешуйчатые панцири, бронзовые шлемы, отдельные мотивы в оформлении наверший (головки и фигурки быков, грифонов)».[15]
Далее, именно после возвращения скифов из Передней Азии на территории Северного Причерноморья и сооружаются комплексы, отличающиеся богатством предметов. Логично предположить, что в скифском обществе начинается процесс имущественного расслоения, толчок к которому, возможно, дали скифы, вернувшиеся из похода. Они принесли с собой не только богатую добычу, но и стремление к приобрению таковой. Вероятно, это стало внешним отражением имущественного расслоения, выделения слоя населения, находящегося во главе общества и обладающего экономическим и социальным превосходством над остальными членами общества.[16]
Сказанное выше относится не только к скифским племенам Северного Причерноморья, но, по-видимому, ко всем участникам азиатского похода, следовательно, ко всей Скифии. На Кубани аналогично, после возвращения скифов из Передней Азии под высокими курганами появляются богатые погребения.[17]
При этом, говоря о раскопках погребений в курганах, следует понимать, что речь идёт об исследованиях быта и обычаев именно знати, а не рядовых членов тогдашнего общества.
Изменения коснулись также и идеологии, которая в то время отражалась в верованиях народов в те или иные божества. «Согласно «господствовавшей в древности традиции поклонения туземным богам на чужбине, скифы во время пребывания в Передней Азии несомненно испытали воздействие со стороны могущественных культов местных божеств».[18]
А идеология повлияла на взгляды скифов в отношении строительства вертикали власти. Это выразилось в том, что, как было показано выше, титул вождя скифы сменили на статус царя. Это значит, что авторитет вождя стал меняться на внешние атрибуты царя, с почитанием его, как священной особы.
Подведём итог.
Итак, Геродот сообщает о разных племенах скифов, в том числе под именем царских. Артамонов уточняет: название царских скифов, которое мы находим у «отца истории», относится именно к тем из них, которые вернулись из похода в Переднюю Азию.[19] Они уходили в поход под властью вождя, а вернулись, имея над собой царя.
Возможно, это стало главным итогом похода скифов в Переднюю Азию…
Скифы соприкоснулись с восточными цивилизациями и в итоге заразились от них бациллой власти, что и выразилось в усилении статуса их вождя, сделавшегося царём.
После возвращения скифов в Северное Причерноморье борьба в Азии продолжалась. Царь Вавилона Навуходоносор решал задачу окончательного укрепления власти в ойкумене, покоряя мелкие царства, которые в будущем могли послужить Египту в качестве плацдармов для новой экспансии в Азию. Так, в Финикии был взят город Сидон. Царство Эдом на юге Палестины держалось против Вавилона 13 лет, в период с 587 г. по 575 г. Наконец, был взят Тир. Его долгое сопротивление объяснялось не только островным расположением города, но и помощью Египта, который мог её оказывать, используя морские коммуникации.
Но Навуходоносор не терял время и пока длилась осада Тира, разгромил Аммон и Моав. Таким образом, Египет потерял последние свои азиатские владения, а армия Вавилона находилась на границе самого Египта. В этих условиях фараон предпочёл не испытывать далее судьбу и заключил с Вавилоном мир в 582 г. Кстати, согласно этому мирному договору, Египет выдавал Вавилону иудеев, в своё время бежавших под защиту фараона. Всего было выдано 745 человек.
Военное напряжение, закончившееся поражением, имело свои последствия. В 570 г. в Египте началась гражданская война. Навуходоносор не мог не воспользоваться представившимся случаем и закончил гражданскую войну в Египте вмешательством в 567 г., осуществив вторжение в страну пирамид. Армия Вавилона прошла через всю страну до самых Фив. Но присоединять к своей територии Египет в качестве провинции Навуходоносор не стал. Он заключил мирный договор, в соответствии с которым признавал Кипр за Египтом, а Египет отказывался от притязаний на азиатские территории.
Так была образована Нововавилонская империя.
Навуходоносор умер в 562 г. После этого начинается период смут и упадка империи. В 550 г. некий Кир из Аншана, по всей видимости, бывшего Элама и перс по происхождению, осуществляет свержение царя Мидии Астиага, с которым пала мидийская династия. А в 539 г. Кир захватил Вавилон и таким образом, на обломках преднеазиатских держав выросла Персидская империя, первая в истории мировая держава, объединившая народы на огромном пространстве от Египта до северо-западной Индии. В этом же году царь Кир отпускает пленных иудеев обратно и разрешает им строить второй храм.
Но даже спустя столько времени после ухода киммерйцев и скифов из Передней Азии, связи новой Персидской державы с ними не прекратились. Персы приглашают саков – среднеазиатских скифов, для службы в армии. «После 539 г. до н.э., когда Месопотамия была завоёвана персами, ахеменидская администрация создала там военные колонии из представителей различных народов. Колонисты были распределены по военным округам, получали земельные наделы и вступали в совместные сделки как друг с другом, так и с исконным населением. Среди этого пёстрого в этническом отношении населения находились также персы, мидийцы, арейи (выходцы из области Харайва на территории современного Афганистана) и представители других иранских племён. В вавилонских документах ахеменидского времени встречаются сотни иранских имён. Обычно носителей этих имён считают персами, но среди них были и представители других иранских племён, что иногда отмечается в самих документах. В основном у выходцев из разных иранских стран были сходные имена, да и говорили они на близких языках, не прибегая к помощи переводчиков. Но в ряде случаев скифские имена, по-видимому, можно отличить от персидских и мидийских на основании теофорных элементов».[20]
Таким образом, после ухода киммерийцев и скифов от них остались не только воспоминания. Историки находят документы того времени, которые фиксируют наличие киммерийцев и скифов, а также их участие в том числе и в военной, и в экономической жизни местных народов.
Примеры.
«В контракте о продаже земли в 499 г., расположенной близ города Дилбата, отмечается, что она граничила с полем, принадлежавшим какому-то «киммерийцу» (gi-mi-ra-a-a, имя его не приводится) (Roth 1989/1990: 55).
Документ Dar 458 представляет значительный интерес: в нём фиксируется, что представитель известного предпринимательского дома Эгиби в Вавилоне должен уплатить 50 сиклей серебра выходцу из Малой Азии Мегибаршу, а также проценты из расчета 1 сикль на мину ежемесячно. При составлении документа присутствовало несколько лиц малоазийского происхождения, которые жили в Вавилоне, а также «киммериец» Сакита, само имя которого связано с этническим названием «сак» с суффиксом -ita, засвидетельствованном и в других древнеиранских собственных именах (см.: Eilers 1934: 220). Как известно, в эламских вариантах ахеменидских надписей персидское saka-передается через Sakka. Однако это не только этническое название для скифов, но и иранское собственное имя, засвидетельствованное в эламских хозяйственных документах VI – V вв. из Персеполя (см. ссылки на тексты: PF: 753; относительно этимологии см.: Mayrhofer 1973: 229). Лишь в одном вавилонском документе конца VI в. до н.э., составленном в Борсиппе, упоминается этническое название «сак» (СТ LV 93). В тексте говорится о выдаче неким Шага (судя по имени, он был иранец) одному вавилонянину пяти сиклей серебра в качестве ссуды. При этом сак (Sak-ka-a) по имени Демиши, сын Тумуну, был одним из свидетелей этой сделки. Он, как и его отец, носит иранское имя (см.: Zadok 1983:319).
BE X 97. «Один чан пива. 1 баран, 2 пан 3 сут муки и ячменя, (2 мины) серебра (составляют) полную повинность (вместо) одного воина царя [...] и остальные приношения для дома царя, начиная с месяца нисану 3-го года до конца аддару 3-го года царя Дария, которая наложена на поля с насаждениями и зерновым урожаем на корню, (а именно) с надела лука Иддин-Бела и его совладельцев, (с полей), расположенных в болотистых местах Бит-Эллиля в поселении хамманцев и в тростниковых зарослях Магуша из общины киммерийцев (с полей), которые находятся в распоряжении (т. е. в аренде) у Римут-Нинурты, потомка Мурашу. 2 мины серебра – полная повинность с этих зерновых полей за 3-й год из рук Римут-Нинурты, потомка Мурашу, получил Тадданну, старшина киммерийцев, сын Тириямы; ему уплачено. (Документ составлен) перед Набу-мит-убаллитом, судьёй (местности) Бит-Пурушшату. Свидетели (имена трёх человек и их) печати. Ниппур, 21 день месяца [...] 4-й год Дария».
О податях с полей, расположенных в фискальной общине «киммерийцев», свидетельствует также документ, согласно которому в качестве царской подати с семи наделов лука, расположенных по берегам одного канала, было получено 2 2/3 мины серебра. Владельцы этих наделов носят семитские имена, но наделы сами находились в распоряжении «старшины киммерийцев Тирипарна, сына Хумата». Эти наделы были переданы в аренду дому Мурашу, который уплатил царскую подать с них Тирибазу, брату «старшины над киммерийцами» Тирипарна. Документ составлен в 417 г. в местности близ Ниппура.
Судя по именам, свидетели были семиты. К документу приложена печать Тирибаза. Старшина «киммерийцев» Тирипарна и его брат Тирибаз, сыновья Хумата, судя по их именам, были иранцами (персами или саками). Во всяком случае, начиная с ахеменидского времени собственные имена с теофорным элементом fir- засвидетельствованы для персов, парфян и скифов (см.: Benveniste 1966: 94; Gershevitch 1969: 237) в эламских хозяйственных текстах из Персеполя, греческих надписях Северного Причерноморья и в трудах античных авторов.
BE X 69. «1 мина серебра, 1 чан отменного, сладкого пива, 1 баран, 1 пан 4 сут муки и ячменя – повинность полностью (вместо) воина царя, муки для царя, налог и всякие приношения для дома царя, начиная с месяца нисану 3-го года до конца месяца аддару 3-го года царя Дария, (повинность) с поля с насаждениями и зерновым урожаем на корню с надела лука, принадлежащего Аплайя и Бел-ах-иддину и всем (другим) совладельцам их наделов лука из общины киммерийцев, (с поля) в тростниковых зарослях в Баба-эреш, (с наделов), которые в распоряжении Римут-Нинурты, потомка Мурашу, 1 мину серебра, (1 чан) первосортного пива, (1 пан) 4 сут ячменя и муки – (подать) с этого поля за 3-го года царя Дария Тирипарна, старшина (киммерийцев), сын Бел-ах-иддина, получил из рук Римут-Нинурты, потомка Мурашу; ему уплачено. Свидетели (имена пяти человек и их) печати. Писец (имя). Ниппур, 2 день месяца ташриту 3-й год Дария, царя стран» (421 г.). Надел ещё одного «киммерийца» с аккадским именем и патронимией упоминается также в документе от 418 г. из того же архива Мурашу (ЕЕМА 42: 2, 5).
Рассмотренные тексты позволяют сделать следующие выводы. Хотя для ассирийских источников киммерийцы и скифы – различные этнические группы, в вавилонских документах VI – V вв. для обозначения этих народов обычно употребляется общий термин «гимирри», хотя в ряде случаев встречается и название «саки».[21]
Итак, если в Ассирии различали киммерийцев и скифов, то в Вавилоне их называли под одним именем «гимирри», иногда употребляя «саки».
Но речь сейчас о другом. После ухода киммерийцев и скифов на территории Передней Азии остаются некие киммерийцы, принимающие участие в хозяйственной жизни. Автор делает вывод о том, что уже в более позднюю эпоху персы приглашали саков, то есть, среднеазиатских скифов, которым давали землю, которую саки сдавали в аренду местным жителям. «После завоевания Месопотамии персами ахеменидская администрация создала в Ниппуре и, вероятно, в других городах военные колонии саков. Колонисты получали земельные наделы, но они не всегда обрабатывали их сами, а сдавали в аренду предпринимательскому дому Мурашу. Последний уплачивал арендную плату владельцам земли, а царю – причитавшиеся с арендованных полей денежные и натуральные подати (пиво, ячменная мука, бараны и т. д.). В Месопотамии находилось значительное число саков, которые служили в царском войске. Можно уверенно полагать, что это были среднеазиатские скифы и их потомки. Терракоты, изображающие всадников в скифских башлыках и штанах, найдены во многих городах Персидской державы, начиная от Египта и кончая Средней Азией.
Правда, многие владельцы наделов в фискальных общинах «киммерийцев» носят вавилонские имена, и лишь часть их – иранские. В Месопотамии интенсивно происходили процессы этнического смешения выходцев из разных концов империи, и этим можно объяснить тот факт, что постепенно саки стали давать своим детям вавилонские имена».[22]
Но в царствование персидского царя Кира происходили и другие события, имеющие непосредственное отношение к истории скифов.
1 ноября
Полная статистика будет доступна после того, как публикация наберет больше 100 просмотров.