В поисках предков. Скифы. Глава 6. Образ жизни скифов
О том, кого греки называли варварами, мы уже говорили. Все те, кто не говорил на греческом языке и следовательно, не относился к великой греческой культуре, являлся варваром по определению. В наше время такой подход к другим народам называют имперскими амбициями. Сам термин «варвар» подразумевает встречу цивилизации с чем-то отсталым, диким, необразованным, грубым и скорее всего, агрессивным. Подобное высокомерное отношение греков к иным народам перенесено из источников на страницы исторических исследований. И в наши дни мы рассуждаем о великих цивилизациях Междуречья, Египта, Греции, Рима, освещавших мрак древнего мира светом образования и культуры в окружении варваров.
Но эта картина неверная. Изучение истории приводит учёных к мысли о том, что речь идёт не о варварах, а о представителях других цивилизаций.
«Разбираясь в огромной массе старого и нового материала, поражаешься прежде всего одним наблюдением. Мы привыкли говорить о варварских соседях греческих городов северного побережья Чёрного моря. Чем больше, однако, накопляется в наших руках материала, чем шире становится район археологического расследования, тем яснее становится, что варварство степных соседей черноморских греков есть термин чисто условный. Варварами были скифы и сарматы только в том смысле, в каком варварами были для греков и египтяне, и ассирийцы, и Вавилон, и Персия; не варвары, а люди другой, неоднородной с греками культуры».[1]
Как видим, сказанное выше в полной мере относится к скифам Северного Причерноморья. Греки столкнулись здесь не с варварами, а с другой цивилизацией. При этом, к сожалению, мы не располагаем информацией, которая могла бы пролить свет на то, как сами скифы называли греков.
При всём при этом для изучения истории скифов нам приходится использовать так называемые нарративные источники – это сообщения античных авторов. К ним относятся уже упомянутая многократно «История» Геродота, к которой ещё не раз придётся обратиться, отрывки из сочинений Псевдо-Гиппократа «О воздухе, водах и местностях», «Исторические библиотеки» Диодора Сицилийского, ряд новелл Лукиана и «Аргонавтика» Валерия Флакка.
Но их сведения неточные, потому что они писали с чужих слов.
Пример.
Древние авторы полагали, что у скифов имел место матриархат. Однако современные историки полагают, что греки ошибались. «Мнение древних греков о том, что в Скифии царил матриархат, не подтверждается никакими археологическими данными. Эта идея возникла, вероятно, из легенд, связывающих амазонок со скифами».[2] Другими словами, черпая сведения, за неимением возможности увидеть своими глазами, из чужих уст, греки делали выводы, основываясь на собственном менталитете и историческом опыте, а не вникая в образ мысли и мотивацию действий исследуемых ими народов.
А вот что сообщает об образе жизни скифов римлянин Помпей Трог: «Скифия простирается в восточном направлении и ограничена с одной стороны Понтом, с другой – Рифейскими горами, а сзади – Азией и рекой Фасисом. И в длину и в ширину она занимает большое пространство. Земля у них не размежевана, так как полей они не возделывают, ни домов, ни каких-нибудь других строений, ни постоянных жилищ у них нет. Они пасут стада мелкого и крупного скота, постоянно кочуя по невозделанным степям. Своих жён и детей они возят за собой в повозках, покрытых шкурами для защиты от дождей и холодов. Эти повозки и служат им жилищем. Справедливость прирожденна им, а не предписана законами (justitia gentis ingeniis culta, non legibus). Нет, по их понятиям, преступления более тяжкого, чем воровство. Так как они содержат скот и стада не в хлевах и не в загонах, а на воле, то что осталось бы у них, если бы воровство считалось дозволенным? Золото и серебро они настолько же презирают, насколько остальные смертные их домогаются. Питаются они молоком и мёдом. Употребление шерсти и тканых одежд им неизвестно, хотя они и страдают от постоянных холодов; шкурами зверей они, однако, пользуются. Эта неприхотливость и порождает чистоту (justitiam) их нравов, ибо ничего чужого они не желают. Ведь страсть к богатству родится там, где богатством умеют пользоваться. О, если бы и у остальных смертных была такая же умеренность, такая же нестяжательность (moderatio abstinentiaque alieni)! Воистину, тогда не было бы в течение стольких веков столько войн по всей земле, не погибало бы больше людей от оружия и меча, чем от естественной смерти. Кажется прямо-таки удивительным, что природа даёт скифам то, чему греков не научили долголетние поучения мудрецов и наставления философов, и что нравы необразованного, варварского народа при сравнении оказываются выше, чем нравы высокоразвитых [людей]. Насколько незнакомство с пороками приносит больше пользы первым, чем вторым познание добродетелей!»[3]
Вот тут бы древнему автору и задуматься и прийти к выводу о том, что именно греки являются варварами по сравнению со скифами!
Воспевая, с чувством зависти, высокие нравственные качества скифов, автор[4] называет их традиционно варварами, но ставит выше античных цивилизаций! О том, что Природа помогает скифам, слышать тем более удивительно, если сравнить климатические условия холодного Севера, где жили скифы, со Средиземноморьем греков и римлян…
Скифы Северного Причерноморья поддерживали связи с соседями: бессарабский клад, найденный в районе Белгорода-Днестровского и содержавший парадное серебряное и каменное оружие, показывает связи скифов с Кавказом, Поволжьем, Прикамьем, а также – с крито-микенской Грецией.
Из этого следует, что крито-микенский мир, существовавший во II тысячелетии до н.э., имел торговые связи с «будущей» Скифией. С другой стороны, история про аргонавтов показывает, что в ту пору только отдельные смельчаки осмеливались забираться так далеко от родных берегов.
У скифов были вожди, которых греки называют царями. Следует учитывать, что власть или авторитет старейшин был, очевидно, выше власти царей. Ниже мы увидим, что старейшины низложили царя, который пошёл на нарушение древних обычаев. Речь, таким образом, должна идти о родовом строе у скифов. Но Граков Б. Н. полагает, что в рассказах греков о скифах проявляются лишь пережитки родовой организации, а основу общества составляла семья.[5]
Имена скифских царей, начиная с легендарного Колаксая, нам также известны из письменных источников, древневосточных и греческих. Но о генеалогии царского рода известно мало. Возможно, правила одна династия, ведущая свою генеалогию от Колаксая. Для VII в. до н.э. историки называют имена скифских вождей в ходе азиатского похода – Ишпаку (Ишпакая), Прототия (Партатуа, Бартатуа) и Мадия.
К VI в. до н.э. относятся шесть царских имён: Спаргапейт, Лик, Гнур, Савлий (последний – это тот, который убил своего брата – мудреца Анахарсиса, покарав его за измену скифским традициям), Иданфирс (возглавивший отражение нашествия персов), Ариапиф (он жил и в VI и в V вв. до н.э.).
Затем наступает период расцвета Скифии. Историки сообщают, что временем наибольшего могущества скифов принято считать IV в. до н.э.[6]
В V – IV вв. до н.э. известны следующие имена царей: Скил (принявший смерть от брата – Октамасада около 450 г. до н.э.), Октамасад (около середины V – начало IV в. до н.э.), Орик (брат Октамасада, скорее всего Скифией не правивший, умер в конце V – начале IV вв. до н.э.), Атей (предположительно узурпировал власть и основал новую династию, погиб в 339 г. до н.э. в битве с Филиппом Македонским)
В период с 339 по 309 гг. до н.э. правили три царя, имена которых до нас не дошли.
Последний правитель Скифии – Агар, упоминание про которого относится к 309 г. до н.э.[7]
В отношении численности скифов следует полагать, что оно было небольшим. Во всяком случае, греки-колонизаторы, прибывавшие на северный берег Чёрного моря, селились на землях, скорее всего, незанятых скифским населением. «Немногочисленностью скифов объясняется, вероятно, тот факт, что греки, начавшие колонизационное освоение северо-западного побережья Чёрного моря почти в то же самое время, селились на пустых землях, а не отвоёвывали и не выкупали их у скифов».[8]
Сохраняя свою самобытность, скифы в конце концов должны были постепенно менять свой образ жизни с учётом поддерживаемых контактов с другими народами. В частности, археологические находки говорят о том, что скифы перенимали культуру греков.
Во многих курганах археологи находят женские погребения. Их богатое убранство характеризует высокое положение скифянок в обществе.[9]
Самая северная находка вещей скифского облика в приднепровской части находится к северу от Десны.[10]
У скифов было развито чувство прекрасного, а также имелись навыки по изготовлению одежды, которую отличали практичность и красота. «Скифы также очень любили нарядные украшения на одежде. Они могли выполнить аппликацию с такой точностью и мастерством, что она походила на самую изысканную вышивку. Они делали для себя великолепную, но чрезвычайно практичную одежду, часто используя мех и кожу. Действительно, их кожи и шкуры были такой искусной выделки, что находили покупателей и в далёких краях».[11]
Понимать красоту, а также её создавать могли лишь люди высокой цивилизации и уж точно, не дикари.
Попробуем глубже заглянуть в скифский мир – в этом нам помогут археологические раскопки многочисленных курганов и городищ.
Например, в окрестностях Керчи расположен холм Куль-оба. Там археологи обнаружили захоронение знатного скифа. Его рост – 195 сантиметров. Там же найден кубок с изображением скифов в традиционной для них одежде и вооружении. У них длинные волосы, бороды, усы и они – явные европеоиды без каких-либо признаков «азиатчины».[12]
В отношении самих городищ следует отметить, что они «имели весьма сложную систему укреплений с деревянными конструкциями, которые превращали их в деревянные крепости. В некоторых случаях зафиксировано и применение камня».[13]
Бельское городище возникло ещё в «предскифское время», как полагают историки. «Западное и Восточное укрепления Бельского городища возникли ещё в предскифское время и не могут быть связаны с появлением скифов в степях Северного Причерноморья. После сооружения Западного и Восточного укреплений их жители, а также население связанных с ними селищ, видимо, объединили свои усилия для постройки грандиозной оборонительной системы Большого Бельского городища, валы которого, не считая валов отдельных укреплений, тянутся на 25 995 м.
26 километров – это длина валов одного городища!
Бельское городище представляло собой крепость со сложной системой «из рвов, валов и деревянных стен. Наличие внутренних источников воды, большие запасы зерна и других продуктов, хранившихся в многочисленных зерновых ямах, погребах и других хозяйственных помещениях, стада домашнего скота – всё это позволяло выдерживать длительную осаду».[14]
Многочисленные находки остатков домашних животных, сельскохозяйственных орудий – кос, серпов, тёрочников, зернотёрок, обуглившихся зёрен, глиняных культовых моделей зёрен и отпечатков зёрен ячменя, пшеницы, ржи, овса, проса, различных бобовых и семян яблони, – всё это указывает на то, что ремесло не было полностью отделено от земледелия и, следовательно, «местные жители одновременно занимались скотоводством, хлебопашеством и садоводством».[15]
У специалистов нет сомнений в том, что Бельское городище представляло собой «крупнейший хозяйственный, культурный и политический центр».[16]
Другой знаменитый ремесленный центр скифов находился в Каменке, напротив Никополя в Запорожской области на Днепре. Это было укреплённое поселение, в котором Граков Б. Н. видит столицу Скифии этого времени.[17] Здесь археологи находят бытовые изделия, которые хронологически совпадают с такими же предметами в царских курганах, отстоящих от городища на расстояния от 18 до 80 км. В то же время Каменское городище могло служить и центром для торговли с Боспором.
Поселение было обнесено мощными земляными валами.
Внутри них располагались огромные многокомнатные жилища. Их площадь доходила до нескольких сот квадратных метров. В них работали мастера металлурги. В одном месте археологи проследили, что четыре таких дома окружают святилище небольших размеров с алтарём в виде кучи золы. Общая площадь, на которой располагались дома семей металлургов, составляет 900 га.
Остатки животных показывают, кого содержали скифы в своих хозяйствах. Костей свиньи нет вообще. Есть кости лошадей, крупного и мелкого рогатого скота, а также собаки, олени, сайги, бобра. Рыбу скифы почти не ели. Ловить рыбу в Днепре в больших количествах скифы стали только со II в. до н.э. и то только сомов.
Для городища характерны эллинизация быта и тенденция сношений с Западом.
Мощный оборонительный вал дополнялся свободным пространством, шириной от 800 до 1200 м. Это было чисто скифское ноу-хау, которое не позволяло осаждающим забрасывать город зажигательными стрелами, а в мирное время использовалось для выпаса скота. Площадь города составляла 12 км²(!)[18]
В 60 километрах от Каменского городища находилась криворожская железная руда, а лес для приготовления древесного угля, располагался тут же в плавнях.
В городе имелась ремесленная часть, а также акрополь, состоявший преимущественно из каменных зданий. Здесь располагалась резиденция царей и знати.
Каменское городище окружено кольцом курганов.
В 12 километрах от акрополя в степи находится курган Солоха. Его высота составляет 18 метров, а под насыпью располагается целый дворец, включающий спусковую шахту, десятиметровый коридор и погребальную камеру.
Чертомлыцкий курган – один из самых больших курганов геродотовских царских скифов. Археологи находят там большие скопления обломков амфор, украшения из золота и бронзы, золотые бляшки, украшавшие платья, изображения Геракла, борющегося со львом, скифа, сражающегося с грифоном, сосуд, имеющий носик крылатого коня Пегаса, по бокам два краника в виде львиных голов, бронзовый котёл, серебряная ложечка, колчан со стрелами, нож, бронзовая гривна и золотой перстень, древнегреческий светильник, изображение эпизода из мифа об Ахилле – всё это сделанное, без сомнения, греческим мастером. Перечисленные находки свидетельствует не только о высоком уровне скифской культуры, но и о знакомстве скифов с греческой мифологией.[19]
В районе чертомлыцкого кургана была найдена золотая обивка горита, а позднее – ещё три абсолютно такие же, причём на довольно больших расстояниях друг от друга: один в районе села Ильинцы Винницкой области, потом ещё один возле Мелитополя и третий – станицы Елизаветинской в дельте Дона. При этом специалисты установили, что речь идёт о копиях одной вещи. Мастерская, в которой они были изготовлены, как полагают, находилась в Пантикапее, ныне Керчь, «и в ней работал выдающийся греческий художник».[20]
В районе города Орджоникидзе находится курган Толстая могила. Там похоронен знатный скиф с женой и ребёнком. В захоронении обнаружены бронзовый светильник и амфора. Женщине 20 – 30 лет, у неё имеются подвески с изображением богини, которая сидит на троне. Там же найдены котёл из бронзы и сковородка. Знаменитая золотая пектораль (нагрудное украшение) весом 1150 граммов – из этого кургана.
В кургане Гайманова Могила найдены серебряная с позолотой чаша, на которой изображены две пары скифских вельмож и два прислуживающих им скифа.
В мелитопольском кургане найден боевой пояс с покрытием из бронзы, портупейное украшение, включающее 50 золотых блях с изображением сидящей богини с зеркалом и стоящего перед ней скифа с ритоном, а также горит с золотой обивкой со сценами из мифа об Ахилле.
Дальше – интереснее! После вторжения сарматов территория Скифии уменьшилась вдвое. Столица была перенесена в Крым (Неаполь). «Но и тогда Каменское городище не было забыто. Опустела и стала заноситься песком только кучугурская часть, акрополь же городища уцелел и как рядовое скифское поселение просуществовал ещё 400 лет, до полного исчезновения скифов с лица земли.
Началась вторая жизнь городища. Среди его последующих обитателей во II – III столетиях н.э. были наши предки – ранние славяне».[21]
В Крыму, на окраине Симферополя, расположен, пожалуй, наиболее знаменитый город – это Неаполь Скифский. Его раскопки начали Шульц и Головкина в 1945 г. Считают, что этот город «служил столицей царских скифов от конца IV в. до н.э. до начала христианской эры». [22]
К началу III в. до н.э. площадь города составляла 0,16 км.² Его окружала каменная стена огромных размеров, с воротами и сторожевыми башнями по бокам. В городе располагались общественные здания, построенные из камня и покрытые черепицей. Стройные колонны, а также статуи из мрамора и бронзы, украшали здания. В северной части города располагался жилой квартал. Дома здесь были также построены из камня, а их фасады украшали фигуры из грифонов и сфинксов. Внутренние стены зданий образовывали дворики, а сами стены украшались росписями. Имелись кладовые, в некоторых из них археологи нашли сохранившиеся запасы ячменя, пшеницы, проса. Во всех кварталах города археологи находят кости животных: овец, коз, лошадей, коров и в не меньших количествах – бобров и кабанов. Из этого археологи делают вывод, что скифы занимались охотой, но их экономика основывалась на земледелии.
В городе жили также торговцы и ремесленники. Найдены амфоры с запасами вина. Уровень жизни зажиточных жителей Неаполя следует оценивать, как высокий.
Большие кладбища Неаполя дали археологам богатые находки золотых изделий. Среди могил был найден мавзолей, выполненный явно под влиянием греческой культуры.
Сложность структуры Неаполя говорит о том, что он отстраивался постепенно, имел стабильную экономику и высокий уровень зрелости.[23]
Таким образом, археологические находки на территории Северного Причерноморья говорят о богатой экономической и культурной жизни скифского общества.
Однако и в Средней Азии, и в Сибири археологи также находят культуру скифского типа, которую к тому же датируют временем, ещё более ранним, чем памятники Северного Причерноморья: «в настоящее время после раскопок среднеазиатских и южносибирских курганов археологами открыта на Енисее, в Восточном Казахстане, в западных предгорьях Алтая, в Приаралье и Туве скифская культура более раннего времени, чем в Северном Причерноморье».[24]
Царский курган Аржан в Туве VIII в. до н.э. даёт информацию, подтверждающую слова Геродота о погребении царя скифов.
На Алтае историки находят культуру скифского типа, которая сформировалась, как полагают, в I тыс. до н.э. Это Пазырыкская культура. Её относят к железному веку и локализуют на территории, смежной с Монголией и Казахстаном. Население Пазырыкской культуры – это люди высокого роста, среди которых преобладал «европеоидный тип, хотя считается, что пазырыкцы, скорее всего, являли собой конфедерацию различных этнических родов». [25]
Мужчины и женщины носили татуировки, причём наносили их в точном соответствии с тремя уровнями структуры мира, а именно: на ногах изображались рыбы, на руках и корпусе – животные, включая сюжеты борьбы хищников с травоядными, в верхней части рук наносились изображения птиц.
Об одежде представителей Пазырыкской культуры следует сказать особо: она «изумляет обилием отделки». При этом женская одежда, конечно, была ещё богаче, чем мужская. Например, плащ огромных размеров, без рукавов, с прорезями для рук, поражает «чрезвычайно замысловатой аппликацией».[26] Археологи в изобилии находят пояса, сумки, мешки, которые, как правило, отделаны мехом или украшены узорами-аппликациями. У некоторых имеется шнур, чтобы, потянув за него, закрыть сумку, у других имеются клапаны или ручки.
Эти люди, при их жестокости на войне, всё же не были варварами и вообще, грубыми людьми. «Их умение разбираться в искусстве и любовь к прелестям домашнего очага отражены во всех их предметах быта. У всех кочевников количество бытовых вещей в силу их образа жизни было строго ограничено, и всё же ассортимент и разнообразие предметов, которыми они окружали себя, было поистине удивительным. Не менее поразительными кажутся тщательность и мастерство, с которым изготовлены даже самые незначительные предметы. Практически каждый уцелевший образчик скифской работы демонстрирует высокое качество, а самые лучшие изделия поистине великолепны. Помимо таких неотъемлемо важных вещей, как оружие и шорные изделия, а также предметов первой необходимости, обилие домашней утвари так же неожиданно, как и разнообразие материалов, использованных в каждом отдельном изделии». [27]
О ремесле этих «кочевников» читаем: «Гончарное искусство стоит особняком, будучи совсем не претенциозным, но опять-таки изделия из глины находят главным образом в беднейших могилах из-за значительного неравенства в благосостоянии среди соплеменников. Местные изделия грубы по фактуре, бедны по цветовой гамме: черные, серые или тёмно-желтые – и примитивны по форме: главным образом это горшки и очень редко чаши. Когда гончарные изделия обнаруживаются в более богатых захоронениях, то они всегда представляют собой высококачественную керамику, ввезённую из понтийских колоний или Ионии, а не изделия местного производства».[28]
Осталось только удивиться тому, что скифы названы выше кочевниками…
И снова – о красоте. Уровень культуры определяется степенью искусства, с которым скифы обустраивали свой быт, красотой, которой себя окружали. «В Пазырыке любовь к украшениям выражалась во всём. Стрела, чей жребий был всего однажды просвистеть в воздухе, раскрашивалась такими же изящными волнистыми линиями и спиралями, какие появляются на предметах, предназначенных для более частого использования. Всевозможные ремни и полосы материи украшались ажурными узорами из ромбов, звёзд, сердец, крестов, розеток, пальметт, цветков лотоса и цветочных лепестков. Изображения на чепраках были достойны узоров великолепных ковров. Одна только фигура человека играет незначительную роль в этом искусстве. В Скифии большинство человеческих фигур были сделаны руками греческих мастеров, живущих поблизости, и, по-видимому, они так и не вдохновили скифов на подражание. Иногда, скорее как шутка в манере романского гротеска, как в Скифии, так и в Пазырыке, в каком-нибудь орнаменте вдруг появится человеческое лицо, но намерения мастера редко были предсказуемы, и в Пазырыке человек, вырезавший лицо на деревянном витом орнаменте, не мог устоять перед искушением превратить верхнюю часть его головы в пальметту. И всё же обитатели Евразии могли бы изображать и человека, если бы только захотели. Это явствует из изображения существа с одного из пазырыкских настенных полотнищ, о котором здесь уже говорилось, так как хотя с анатомической точки зрения оно полуживотное, с духовной – оно всё же человек. В нём нет ничего зверского или примитивного, и оно производит впечатление утончённости и изящества».[29]
Таким образом, вглядываясь в образ жизни скифов, в их культурный уровень, приходится констатировать правоту заявленного выше утверждения, в соответствии с которым греки имели дело не с варварами, а с представителями другой культуры. «Вклад скифов в мировую сокровищницу искусства далеко не незначительный. Некоторые их изделия из металла имеют непреходящую ценность, а отдельные изображения животных, такие, как леопард из станицы Келермесской, лев с настенного полотнища или лев с чепрака из Пазырыка, могут выдержать сравнение с иллюстрациями Пикассо, Бюффона или с рисунками зверей поздних художественных школ. И хотя они не обогатили мир какими-то монументальными творениями, скифы перекинули мост между Древним миром и славянской Россией и оставили после себя стиль, который оказал влияние на развитие некоторых видов европейского искусства. Помимо прочего, им удалось создать достоверное народное искусство. Это редкое достижение. В отличие от изделий, которые в основном являются результатом труда умелых ремесленников, и в отличие от фольклорного искусства, которому служат способные, но лишённые воображения традиционалисты, народному искусству даёт начало и занимается им вся община. Лишь небольшому количеству человеческих общин было дано развить искусство такого типа. То, что скифам и родственным племенам удалось достичь этого, показывают предметы, которые они забирали с собой в могилы».[30]
Народное искусство – вот отличительная скифская черта. Искусством заняты не отдельные профессионалы, зарабатывающие себе этим на жизнь, а община в целом. Это значит, что у скифов не только было развито чувство прекрасного, но и было свободное время на изготовление предметов искусства и наконец, умение их создавать. И следует отдавать отчёт в том, что, сравнивая скифские изделия с греческими, мы сравниваем любителей и профессионалов. Но тогда какие же профессионалы могли обитать в скифской среде, если их любители изготавливали изделия на уровне античных мастеров?
В целом среднеазиатские и южносибирские памятники дают основание говорить о единой культуре скифского типа, распространённой в европейской и азиатской частях территории бывшего Советского Союза. «На всей обширной территории Поволжья, Южного Приуралья, Средней Азии, Казахстана, Семиречья, Памира, Тянь-Шаня, Южной Сибири, Алтая и ещё дальше на восток, вплоть до Тувы, археологи открыли единообразную культуру скифоидного (сакского) типа VIII – IV вв. до н.э.».[31]
Можно, конечно, смотреть свысока на древнюю цивилизацию скифов, особенно с позиции сегодняшнего дня. Но не уверен, что оживи сейчас наш предок, он не уколет нас убойным аргументом, который будет заключаться в том, что ведь, по сути, торжеством нашей современной цивилизации стала… ядерная бомба.
Но вернёмся к скифам.
Бросим взгляд на тех отдельных представителей скифских племён, о которых упоминают античные авторы.
Латышев В. В. цитирует Афинея, жившего в конце II – начале III в., того, которому приписывают высказывание: «я убил бы тебя, клянусь богами, если бы тирания не нуждалась в негодяях».[32] Итак, вот что он пишет про скифов: «Затем, разве не весьма мудры скифы? Они новорожденным детям дают пить кобылье и коровье молоко…, а не приставляют к ним, клянусь Зевсом, зловредных кормилиц и дядек».[33]
Другие авторы пишут то же, добавляя про справедливость скифов, которые пьют кобылье молоко и превосходят справедливостью всех мужей. Скифов считают «самыми справедливыми из всех людей, менее других склонными к лукавству, притом бережливыми и независимыми от других… Во многих умах утвердилось представление о том, что вначале люди жили в простоте и добродетели, от которых мы горестно отказались, хотя они могут сохраняться среди народов отдалённых и малоизвестных».[34] Об этом автор сообщает со ссылкой на Страбона.
Теперь обратимся непосредственно к первоисточнику. Итак, Страбон: «Анахарсис, Абарис и некоторые другие люди такого склада пользовались у греков большим уважением, так как они обнаруживали своеобразные черты скромности, простоты и справедливости своего народа».[35]
Высказывание Страбона подтверждается интересными сведениями, которые сохранили античные авторы об одном из скифов по имени Анахарсис. Он был дядя царя Иданфирса, победителя Дария в 512 г. Анахарсис был признан одним из семи мудрецов древнего мира. Путешествуя, он познакомился с достижениями греческой цивилизации, но вернувшись домой, погиб от руки брата, скифского царя. Согласно Диогена Лаэртского, Анахарсис прибыл в Афины примерно в 594 г. до н.э.
Причина его гибели, как утверждает Геродот, заключалась в том, что скифы «как и другие народы, также упорно избегают чужеземных обычаев, притом они сторонятся не только обычаев прочих народов, но особенно эллинских».[36] Но ниже Геродот пишет иное: «77. Я слышал, впрочем, от пелопоннесцев и другой рассказ. Анахарсиса отправил в Элладу скифский царь в ученье к эллинам. По возвращении на родину Анахарсис сказал царю, что все эллины, кроме лакедемонян, стараются всё узнать и стать мудрыми. Однако только с лакедемонянами можно вести разумную беседу. Рассказ этот, впрочем, – вздорная выдумка самих эллинов; во всяком случае, Анахарсис погиб, как рассказано мною выше».
Конечно, вторую версию «отец истории» считает выдумкой, но почему-то её приводит. В чём же дело? На мой взгляд, при анализе этих двух сообщений Геродота нужно ставить вопрос не о том, какая из них верна, а посмотреть на этот вопрос шире. Автор этих строк считает, что в изложении Геродотом двух взаимоисключающих версий отражены противоречия в настроениях самого скифского общества.
С одной стороны, скифы не любят перенимать чужие обычаи, особенно обычаи греков. С другой – сам царь скифов отправляет человека в Грецию, чтобы познакомиться с чужеземными обычаями. Это значит, что скифы в своей массе придерживаются обычаев своих отцов и дедов, а правящая верхушка навязывает народу нравы других народов. Цель знати понятна – им не надо изобретать велосипед, им надо просто перенять, навязать народу те обычаи, которые позволяют аристократии эксплуатировать народ.
Скифскому царю для упрочения своей власти нужно лишь идти проторённой дорожкой, повторяя опыт предшественников, который восходит ещё к эпохе Древнего Египта. Вспомним библейскую историю о переселении евреев в Египет: «Есть разница в отношении египтян к евреям – разница между знатью и их слугами. Мы видим, что начальник телохранителей с удовольствием берёт себе на службу еврея и возвышает его. Затем то же самое делает и фараон. Теперь последний очень рад, что помимо Иосифа появилась возможность приобретения и его братьев. Им обещают всё лучшее в Египте, они нужны тем, кто правит этой страной, т.е. в конечном счёте они нужны жрецам. Однако мы видели, что для остальных египтян, не являющихся носителями образа власти, в частности, для слуг Иосифа, кушать с евреями за одним столом – мерзость!»[37]
Такая постановка вопроса позволяет непротиворечиво объяснить наличие у Геродота двух взаимоисключающих версий об отношении скифов к чужеземным обычаям, дифференцированно оценивая различные цели различных социальных групп скифского общества.
Впрочем, помимо Геродота мы располагаем информацией и других античных авторов об Анахарсисе. Диоген Лаэртский пишет, что Анахарсис, брат скифского царя, по матери был эллин и владел обоими языками.[38] Итак, скифский царь, несмотря на нежелание своего народа перенимать чужие обычаи, особенно обычаи эллинов, женился на эллинке и позволил, чтобы его сын предпринял путешествие в далёкую Элладу. Впоследствии, продолжает Диоген, выяснилось, что цель путешествия Анахарсиса была связана с последующим отступлением от скифских обычаев.
Из всего этого следует, что симпатии греческих авторов, безусловно, были на стороне Анахарсиса, наполовину грека, пытавшегося эллинизировать племена «варваров», не говоривших по-гречески.
Можно возразить на это: Лукиан Самосатский в рассказе «Скиф или друг на чужбине» пишет про другого скифа, по имени Токсарис, который ещё до Анахарсиса прибыл в Грецию с той же целью, однако в отличие от брата скифского царя, не был знатным скифом. Однако вряд ли история одного человека, бросившего на родине в Скифии жену и маленьких детей и переехавшего жить в Афины, может поколебать обобщающую оценку Геродота. Скорее наоборот, это подтверждает утверждение «отца истории», демонстрируя, что любитель эллинского образа жизни был вынужден бежать, бросив семью, конечно в силу того, что в целом скифы не любили перенимать обычаи чужеземцев.
Но ещё более интересны сведения про скифа Анархасиса, которые приводит Диодор Сицилийский.
«К нему (т. е. Крезу) прибыли скиф Анахарсис, Биант, Солон и Питтак, которых он на пирах и в собраниях отличал величайшими почестями, показывая им свои богатства и могущество его власти. В то время у образованных людей была в моде краткость речи;
Крез, показав им благополучие своего царства и количество покорённых народов, спросил Анaхapсисa, как старшего из мудрецов, какое из живых существ он считает храбрейшим? Анахарсис сказал, что самых диких животных, ибо они одни мужественно умирают за свою свободу. Крез, полагая, что он ошибся и что на второй вопрос даст угодный ему ответ, спросил, какое из живых существ считает он справедливейшим? Тот снова ответил, что самых диких животных, так как они одни живут по природе, а не по законам: природа же, по его словам, есть создание божества, а закон – установление человека, и спрaвeдливee пользоваться тем, что открыто богом, а не человеком. Тогда царь, желая высмеять Анaхapсисa, спросил, не суть ли звери мудрейшие существа? Мудрец, согласившись с этим, объяснил, что предпочитать истину природы истине закона есть основной признак мудрости. Тогда царь с насмешкой сказал, что его ответы основаны на скифском звероподобном воспитании».[39]
Не правда ли, интересно, что скиф Анахарсис, отправляясь в путешествие, чтобы узнать чужеземные обычаи и отступить от скифских, тем не менее, осознаёт, что правильное мировоззрение присутствует именно у его соотечественников, а не иноземцев? Осознают это и его спутники – не скифы: хотя Крез и попытался высмеять Анахарсиса за его ответы, читателю даётся понять, что царь делает это с досады на неугодные ему ответы.
Но ещё более интересно то, что, перечисляя имена четырёх мудрецов, прибывших к Крезу, автор упоминает в их числе и самого Солона! Тем не менее, Анахарсис у Диодора назван старшим из мудрецов.
Отдельно необходимо рассмотреть письма Анахарсиса, о которых сообщает античная литература. Видимо, нет смысла заниматься подборкой отдельных цитат из разных источников, т.к. эту работу уже проделал Агбунов М. В. В своей работе «Путешествие в загадочную Скифию» автор приводит избранные места из писем, позволяя читателю оценить не только внутренний мир скифов, но также их взгляды на Природу, на общество и на отношения между Природой и людьми.
Итак.
«Так или иначе, но приписываемые Анахарсису письма важны для нас в первую очередь тем, что содержат немало интереснейших сведений об истории Скифии, нравах, обычаях скифов. А сами письма сочинены, надо полагать, на основе достоверных сведений, рассказов и изречений самого Анахарсиса. Автор (или авторы) этих писем остался неизвестным.
Ознакомимся с той информацией, которая непосредственно относится к нашей теме. В письме «К афинянам» читаем следующее:
«Вы смеётесь над моим языком за то, что он не отчётливо выговаривает греческие буквы. Анахарсис неправильно говорит среди афинян, а афиняне – среди скифов. Не языком отличаются люди от людей и приобретают славу, а мыслями, как и эллины отличаются от эллинов. Спартиаты не чисто говорят по-аттически, но деяниями своими славны и похвальны. Скифы не порицают речи, которая выясняет должное, и не хвалят той, которая не достигает цели...
...Речь не бывает дурна, когда помыслы хороши и прекрасные дела следуют за речами. Скифы считают речь дурной, когда бывают дурны помыслы...».
В другом письме, озаглавленном «К Медоку», говорится: «Зависть и страх суть великие доказательства низкой души: за завистью следует печаль от благополучия друзей и сограждан, а за страхом – надежды на пустые слова. Скифы не одобряют таких людей, но радуются чужому благополучию и стремятся к тому, чего им возможно достигнуть; а ненависть, зависть и всякие пагубные страсти они постоянно всеми силами изгоняют, как врагов».
В письме «К Аннону» изложены принципы неприхотливого образа жизни: «Мне одеянием служит скифский плащ, обувью – кожа моих ног, ложем – вся земля, обедом и завтраком – молоко, сыр и жареное мясо, питьём – вода...».
А в следующем письме, которое называется «К царскому сыну», автор рассуждает о внутренней свободе человека: «У тебя флейты и кошельки, а у меня – стрелы и лук. Поэтому, естественно, что ты – раб, а я свободен, и у тебя много врагов, а у меня – ни одного. Если же ты хочешь, отбросив серебро, носить лук и колчан и жить со скифами, то и у тебя будет то же самое».
Одно из имеющихся писем названо «Крезу». Автор обращается к лидийскому царю Крезу, известному своим огромным состоянием, и рассказывает об отношении скифов к богатству: «...Выслушай рассказ о том, чему я сам был очевидцем. Большая река протекает по скифской земле, именно та, которую называют Истром. На ней однажды купцы посадили свою барку на мель и, не успев ничем помочь горю, с плачем удалились.
Разбойники, заметив их несчастие, подъехали на пустой лодке, немедленно набросились на груз, перенесли с барки всё движимое и незаметно для себя перенесли и несчастье: барка, освобождённая от груза, поднялась и получила способность плавать, разбойничья лодка, поднявшая её груз, скоро пошла ко дну вследствие похищения чужого имущества.
Это всегда может случиться с богатым. Скифы же стали вне всего этого: мы все владеем всей землёй; то, что она даёт добровольно, мы берём, а что скрывает, оставляем; защищая стада от диких зверей, мы берём взамен молоко и сыр; оружие имеем мы не против других, а для собственной защиты в случае надобности; но доселе это не понадобилось: ибо мы являемся для наступающих и борцами и призами за победу; но такой приз немногие любят...».
Автор письма, разумеется, несколько идеализирует истинное положение дел у скифов, но, тем не менее, сформулированное им отношение к богатству весьма показательно. А отсутствие всяких ценностей, подчёркивает он, позволяет жить спокойно, не боясь нападений жаждущих обогащения соседей. Ведь победителям нечего взять с них, кроме их самих.
Уже упоминаемый здесь Диоген Лаэртский знакомит нас с ещё одним письмом Анахарсиса Крезу. Скифский мудрец пишет: «Царь лидийский, я прибыл в страну эллинов для изучения их нравов и занятий. В золоте я нисколько не нуждаюсь, для меня достаточно возвратиться в Скифию лучшим человеком. Я прибыл в Сарды, душевно желая прийтись тебе по нраву».
Диоген в своём сочинении собрал также целый ряд метких, крылатых выражений и изречений Анахарсиса, с которыми весьма интересно и небесполезно познакомиться ближе. Некоторые из них актуальны и сегодня.
Что же говорил скифский мудрец? Обратимся к источнику. Диоген излагает всё сплошным текстом, но при цитировании для более удобного изучения я проставил порядковые номера. Он пишет:
«1. Анахарсис сказал, что виноградная лоза приносит три кисти: первую – удовольствия, вторую – опьянения, третью – отвращения.
2. Он же выразил удивление тому, что у эллинов состязаются художники, а судят их не художники.
3. На вопрос, как можно не сделаться пьяницей, он сказал: «Если иметь перед глазами безобразия пьяных».
4. Он выражал удивление и тому, что эллины, издавая законы против обидчиков, почитают атлетов за то, что они бьют друг друга.
5. Узнав, что корабль имеет в толщину четыре пальца, он сказал, что настолько плывущие в нём удалены от смерти.
6. Масло он называл средством для возбуждения бешенства, потому что намазанные им атлеты бесятся друг на друга.
7. Каким образом, говорил он, запрещающие ложь лгут в лавках открыто?
8. Он выражает также удивление тому, что эллины при начале пира пьют из малых чаш, а насытившись – из больших.
9. Под его изображением подписывается: «Сдерживать язык, желудок, все органы тела».
10. На вопрос, есть ли у скифов флейты, он ответил: «Даже лоз нет» (Это выражение означает, что флейт нет, потому что нет пьянства, а пьянства нет, потому что нет винограда, т. е. лоз. – М. А.).