В поисках предков. Скифы. Глава 3. Народы Скифии

Дата: 2025-06-02; Просмотры: 9

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Скачать

В названии этой главы слово «народы» использовано не случайно. Дело в том, что ареал распространения скифов значительно больше, чем территория собственно Северного Причерноморья. «Европа начинается Скифией, которую не следует смешивать со Скифией азиатской».[1]Однако, поскольку название «скифы» весьма неоднозначно и условно, то речь должна идти, скорее, о племенах и народах – носителях скифской культуры. Вот как об этом пишут специалисты.

«Степной пояс Евразии в I тысячелетии до н.э. населяли, как известно, различные кочевые и оседлые племена, в материальной культуре которых прослеживается значительное сходство. В специальной литературе они фигурируют под условным названием: народы – носители культур скифского типа. Письменные источники сохранили этнонимы некоторых из них, достаточно определённо локализуемые на карте: это скифы Северного Причерноморья, савроматы-сарматы низовий Дона, Волги и Урала, сако-массагетские племена Средней Азии. Древние наименования других народов этого региона точно не установлены, почему они и имеют в литературе условные археологические обозначения. Это носители тагарской культуры в Южной Сибири, пазырыкской на Алтае, тасмолинской в Северном Казахстане и т. д. Археологические исследования последних десятилетий существенно прояснили облик культуры населения степного евразийского пояса, в значительной степени выявили характер и уровень развития его экономики, в ряде случаев позволили установить его генетическую связь с носителями предшествующих культур бронзового века».[2]

Одним из таких народов, предшествовавших скифам, считают киммерийцев.

Доктор исторических наук Гуляев В. И. сообщает: «Многие исследователи отмечают, что в настоящее время в скифологии сложилась довольно парадоксальная ситуация. Несмотря на более чем двухвековые археологические раскопки скифских курганов и поселений, основные её проблемы остаются либо не решёнными, либо остро дискуссионными. Это касается происхождения скифов и их культуры, этнокультурной принадлежности населения Степи и Лесостепи в Северном Причерноморье в VII – IV вв. до н.э., размещения скифских и нескифских племён на современной географической карте, характера скифского общества и уровня его развития (наличия или отсутствия государственности), истоков и семантики скифского искусства «звериного стиля», наконец, причин внезапной гибели Скифии в III в. до н.э.»[3]

Иосиф Флавий выводит скифов от библейского персонажа Магога: «Магог же положил начало тому народу, который от него получил название Магога, а ими (греками) именуется скифами».[4] О происхождении слова «скиф» Рагозина (с. 428) сообщает, что Гог в земле Магог оказался историческим лицом, а именно главным князем скифов при Ашурбанипале.

Родоначальником всех скифов (по скифской версии, переданной Геродотом) считался Колаксай. «Ксай» означает царь, царь колов или сколов – сколотов, так по Геродоту назывались скифы на их языке. От этого происходит их греческое название «скуты», переделанное в русское «скифы».[5]

Существует точка зрения о заволжском происхождении скифов.

Но вернёмся к Геродоту. Он сообщает три версии происхождения скифов, одной из которых он сам доверяет больше, чем другим.

Первая легенда – скифская. На необитаемой ещё здесь территории жил первый человек по имени Таргитай. Его родителями были Зевс и дочь реки Борисфена. Сам Геродот этому, «конечно», не верит, но так ему сообщили скифы. Забегая вперёд, отметим, что, по-видимому, Геродот не верит скифам зря. Как и будущие христиане, скифы, получается, верили, что произошли от Бога-Отца. А Зевса, как мы узнаем ниже, скифы именовали Папаем, т.е. Папой. Дочь же реки Борисфена, по-видимому, олицетворяет Землю. Землю-матушку, как говорили наши предки.

Итак, в Скифии появился первый человек. Согласно скифской легенде, продолжает Геродот, у Таргитая родились трое сыновей: Липоксаис, Арпоксаис и самый младший – Колаксаис. Когда они выросли, произошло чудо: с неба упали четыре золотых предмета, плуг, ярмо, секира и чаша. Старший сын подошёл и хотел их взять, но чудеса на этом не закончились – золото запылало огнём и Липоксаис был вынужден отойти. Тогда подошёл Арпоксаис, но и он отступил перед объятым пламенем золотом. Но когда подошёл младший брат, пламя погасло. Колаксаис взял в руки золотые предметы и отнёс их в свой дом. Так скифы поняли, что их царём должен быть Колаксаис.

Вторая легенда Геродота – греческая. Её отец истории почерпнул со слов понтийских эллинов, т. е. греческих колонистов Северного Причерноморья.

Когда Скифия ещё не была заселена, сюда прибыл Геракл. Однажды ночью он уснул, а проснувшись, обнаружил, что его кони исчезли. В поисках пропавших коней Геракл пришёл в Гилею. Здесь его встретила женщина, верхняя половина тела которой была человеческая, а нижняя – змеевидная. Змееногая богиня сказала, что кони у неё, но что она отдаст их Гераклу только при условии, что он сочетается с ней с целью рождения детей. Геракл согласился и так на свет появились три брата – Агафирс, Гелон и Скиф. Выполняя условия договора, богиня вернула коней Гераклу и спросила у него, что ей делать с сыновьями, когда те вырастут. Греческий герой ходил с двумя луками. Он отдал один лук богине и повелел ей устроить сыновьям испытание. Тот из них, кто сумеет натянуть лук Геракла и надеть его боевой пояс, на котором висела золотая чаша, станет царём, а остальные должны будут уйти в другие земли.

Испытание выдержал только младший брат по имени Скиф. Он сумел натянуть лук Геракла и стал царём этой земли. От старших братьев, ушедших в соседние земли, произошли следующие племена: агафирсы к западу от скифов и гелоны – к востоку.

Третья легенда Геродота, которой он сам, по его же словам, больше доверяет, гласит, что скифы вели кочевой образ жизни в Азии. Когда их оттуда вытеснили массагеты, скифы перешли реку Аракс и прибыли в землю киммерийцев. Киммерийцы ушли в Малую Азию, а скифы заняли их земли в Северном Причерноморье.

Таковы три версии происхождения скифов в изложении Геродота. Конечно, в первом приближении первые две легенды кажутся явно фантастическими, а третья заслуживает некоторого доверия, но не будем спешить с выводами.

Скифская легенда о золотых предметах, упавших с неба, не является результатом стихийно сложившегося народного творчества. Это предание создано искусственно, целенаправленно и служит идеологическим инструментом, несущим практическую нагрузку: легитимизацию самой идеи царской власти.[6] Власть царя – от Бога! Этот тезис будет озвучен через несколько веков христианством на службе римских императоров. Но христианства пока ещё нет, а скифская история, составленная идеологами царя, уже есть. И в этой истории царь является, как и положено знать подданным, представителем Бога на Земле.

В отношении имён сыновей Таргитая, Липоксая, Арпоксая и Колаксая считается, что это сложные двукоренные слова. Каждое из них во второй своей части имеет общий элемент, который средствами греческого алфавита передаёт иранское значение – повелитель, владыка, царь. А первые части имён рассматриваются специалистами, как отражение определённой религиозно-мифологической системы, обосновывающей сам мотив рождения трёх братьев.[7]

Обе версии скифской легенды, считает Бессонова (с. 24), «отражали идеологию господствующего слоя общества, т.е. военной аристократии («царей»)». Скифский вариант легенды, следовательно, надо рассматривать в качестве идеологического продукта верхушки общества, а не беспристрастного исторического исследования.

Греческий вариант происхождения скифов, связанный с Гераклом, кажется менее фантастичным, если отбросить такие детали, как змеиный хвост богини Гилеи. Но и эта легенда также несёт на себе идеологическую нагрузку, призванную объяснить, почему скифские земли должны принадлежать эллинам.

Грекам вообще было свойственно создавать истории, в соответствии с которыми соседние с ними народы вели своё происхождение от греческих мифических героев. Схема была проста: родословие какого-либо племени возводилось к предку, который якобы давал своё имя всему народу. Например, ионийцы вели родословную персов от Перса, сына Персея и Андромеды. Мидян они считали потомками Эгея и Медеи. Карийцы, лидяне и мисийцы, как считали греки, имеют родоначальниками героев с именами Кар, Лид и Мис.

В самой идее видеть в легендах идеологические корни нет ничего необычного. Так, легенда об образовании греческого города-колонии Пантикапея (совр. Керчь), относящая время основания города к походу аргонавтов, вполне возможно, как считают историки, была создана специально для того, чтобы обосновать права города позднее, в эпоху притязаний скифов на боспорские земли.[8]

Это не отдельно взятый факт, а демонстрация тенденции, имеющей системный характер. Идеологическая составляющая греческих мифов имела в реальной жизни вполне практическое применение. Вот ещё пример. Когда дельфийский оракул (читай: жрецы, излагающие волю оракула) поддержал предложение основать колонию в Сицилии, он сослался на то, что в своё время там побывал Геракл, и не просто проходил там транзитом, но владел Эрикинской областью. Поэтому греки имеют полное право захватить землю, которая для них, оказывается, вовсе и не чужая.[9]

В связи с этим невольно напрашивается вопрос: а является ли вообще сборник древнегреческих мифов результатом старинных сведений о прошлом или просто безобидных сказок, рождённых народным творчеством? Быть может, мифы Древней Греции, это продукт работы тогдашнего «идеологического аппарата» – жрецов?

Миф о Геракле в Северном Причерноморье служит той же функции – идеологическому обоснованию прав греков на скифские земли.

Время жизни Геракла определяют в поколении, предшествовавшем героям Троянской войны.[10] Получается, что первым в Северное Причерноморье прибыл Геракл. Земля была пустынна и следовательно, греческий герой вообще является её первым жителем. Местные племена ведут свой род от сыновей Геракла. А через несколько столетий сюда прибывают греческие колонисты и теперь, в соответствии со своими мифами, занимают уже как бы «свою» территорию.

Таким образом, первые две легенды Геродота о происхождении скифов являются озвучиванием официальных версий скифов и греков соответственно. Эти истории идут по линии пропаганды и к реальной истории скифов имеют только то отношение, что показывают цели навязывания народу той или иной идеологической догмы. Из первого мифа мы делаем вывод о становлении царской власти в Скифии, об её укреплении посредством создания вымышленной истории народа. Второй миф – это обоснование греками своей экспансии на земли других народов.

В XIX в. бытовало мнение, что греческая версия есть продукт переработки скифской легенды. Таргитая заменили на Геракла, поменяли детали, но оставили суть. Скорее всего, такая точка зрения ошибочна, ведь обе легенды изложены у одного автора – Геродота, который специально подчёркивает, что это эллинский миф. Сам Геродот даже не пытается сравнивать двух героев, Таргитая и Геракла, хотя в целом он постоянно проводит параллели между эллинскими и чужеземными богами.

Но главное – это разные источники мифов, которые преследовали разные цели: скифские цари стремились обосновать своё божественное право на власть, греки – свои права на скифские земли. Разные источники создали разные легенды, каждая из которых отвечала целям и задачам их авторов.

Бессонова С. С. считает, что «переданные Геродотом генеалогические легенды находятся в явном противоречии с «историческим» преданием того же Геродота и преданием Диодора Сицилийского о приходе скифов с востока и о вытеснении ими (по Геродоту) киммерийцев». То есть, отец истории пишет о том, что скифы пришли в Северное Причерноморье из Азии, но его генеалогические легенды, считает Бессонова С. С., доказывают обратное, а именно, «автохтонность скифов и отсутствие у них иной истории, кроме той, что связана с Северным Причерноморьем». Однако, добавляет автор, это настойчивое подчёркивание автохтонности скифов вовсе не может служить свидетельством в пользу их местного происхождения.

Так мы подходим к третьей версии Геродота о происхождении скифов, согласно которой они пришли в Северное Причерноморье «из Азии», вытеснив отсюда киммерийцев. Заметим, что появление скифов в Северном Причерноморье совпадает если не с освоением, то с широким распространением железа для изготовления орудий труда и оружия, а также с появлением кочевого скотоводства.

И вот в связи с отсутствием данных об истории скифов, не связанной с Северным Причерноморьем, с одной стороны, и нежеланием принять точку зрения об автохтонности скифов – с другой, приходится делать следующие заявления: «Итак, скифы, придя в Северное Причерноморье, как бы заново начали свою историю».[11] А «как бы» – это как? И если нет их «старой» истории, не связанной с Северным Причерноморьем, то, быть может, её нет просто потому, что нет? Наконец, не более ли логично считать скифов автохтонами, по крайней мере, до тех пор, пока не будет доказано у них наличие истории вне границ Северного Причерноморья?

Против автохтонности скифов в Северном Причерноморье возражает Тереножкин А. И., который считает, что позиция сторонников автохтонности скифов слагается из «гадательно набранных бронзовых орудий и предметов вооружения позднего бронзового века, какими только и пользовались сторонники гипотезы автохтонного происхождения скифов и их культуры в Северном Причерноморье…

Ставшее в настоящее время возможным и легко проверяемое в своей подлинности сопоставление предскифских новочеркасских памятников со старейшими из известных памятниками скифской культуры убеждают нас в правильности давно уже высказанного многими учёными взгляда, что скифская культура привнесена извне в вполне сложившемся виде и как бы механически сменяет старую местную культуру на юге Европейской части СССР».[12]

Сравнение киммерийских мечей и кинжалов со скифскими акинаками позволяет сделать вывод об отсутствии их связи между собой, а также об отсутствии каких бы то ни было переходных форм между ними.[13]«Скифские акинаки складывались в иной культурной среде… мастера, изготовлявшие их, не были связаны преемственностью с доскифским кузнечным производством в Северном Причерноморье».[14] И далее, на с. 132: «в глубинах Азии на карасукской основе стали вырабатываться акинаки скифского типа. Происходило это приблизительно в ту же историческую эпоху, когда на подобной же карасукской основе началось формирование железных мечей и кинжалов с крестовидными рукоятями у киммерийцев и соседних с ними племён на территории Восточной Европы. И та и другая эволюции, происходившие параллельно во времени, привели к созданию различных по типу предметов вооружения, сохранивших в своих формах отчётливые общие морфологические восточные элементы».

Разные историки занимают различные позиции в вопросе автохтонности скифов на территории Северного Причерноморья. Тереножкин А. И., анализируя оружие, отмечает наличие у киммерийских кинжалов и мечей крестовидной формы рукоятей. Эта особенность, указывает историк, сохраняется вплоть до конца предскифского периода, и не переходит в скифские акинаки, которые по этой причине Тереножкин А. И. считает нововведением, «обусловленным результатом скифского вторжения из глубин Азии в Северное Причерноморье приблизительно в первой половине VII в. до н.э.» Возможность заимствования скифами вооружения у народов Азии автор отрицает: «Последователи гипотезы причерноморского автохтонного происхождения скифов настаивают на том, что акинаки скифского типа были заимствованы скифами в странах Передней Азии во время их походов в VII в. до н.э. Однако это мнение не может быть подтверждено никакими сравнительными данными, так как в переднеазиатских странах их прототипы совершенно отсутствуют, и, наоборот, акинаки скифских образцов, как и наконечники стрел скифского типа, получили распространение в странах Древнего Востока лишь в результате названных скифских походов, о которых сообщают античные авторы и ассирийские клинописи».

Таким образом, народы Передней Азии заимствовали вооружение у скифов, а не наоборот.

Тереножкин А. И. громит сторонников автохтонности скифов в пух и прах.

«Априорные высказывания о том, что основные элементы скифской культуры сложились у скифов во время их переднеазиатских походов, могут удовлетворять лишь самих сторонников автохтонной гипотезы. Неоднократно вступая против неё, мы писали, что скифы во время своих походов через Кавказ в страны Востока являлись уже носителями всего того, что было свойственным их культуре. Прямое подтверждение такому заключению мы видели в том, что у скифов, как это засвидетельствовано их памятниками на юге Европейской части СССР и на Кавказе, существовала в законченных формах собственно скифская культура, представленная, помимо всего прочего, и типичными акинаками, и развитым скифским звериным стилем практически с первого появления скифов на восточноевропейской арене, т.е. со времени не позже первой половины VII в. до н.э., с эпохи великих походов скифов в Переднюю Азию. Кроме того, в том же VII и раннем VI в. до н.э. на безграничных пространствах Азиатского материка уже существовали различные скифо-сибирские культуры и их варианты, такие, как майэмирская на Алтае, тасмолинская в Центральном Казахстане, памирская, тагискено-уйгаракская в Южном Приаралье».[15]

Кажется, после такого разгрома о теории автохтонности скифов можно забыть.

Однако другой историк, Артамонов, в отношении прихода скифов из Азии считает,[16] что «скифская триада»[17] Северного Причерноморья не может восходить к культуре Средней Азии и Сибири и что такие культуры, как сибирская и причерноморская, ведут своё происхождение из общего источника.

Тереножкин А. И. полагает, что несостоятельность гипотезы автохтонного происхождения скифов окончательно выясняется исследованиями царского кургана Аржан в Туве: «вместе с открытием Аржана окончательно выяснилось, что гипотеза автохтонного причерноморского происхождения скифов и их культуры находится в прямом противоречии с данными археологии. Отныне стало очевидным, что эта гипотеза утратила для нас прямой научный интерес и для ней остаётся место лишь в историографии».[18]

Но Тереножкину оппонируют. Оказывается, резкого перехода от доскифской культуры к скифской, на самом деле нет. Более того, сам Тереножкин А. И. об этом прекрасно осведомлён. Речь идёт лишь о том, набирают ли критическую массу факты преемственности, чтобы учитывать их при составлении гипотезы? Впрочем, чтобы автора настоящей работы не упрекали во всех смертных грехах и попытках опровержения авторитетов в т.ч., приведём слова самих историков.

Итак.

«В то же время сам А. И. Тереножкин отмечает далее: «Однако нельзя сказать, что от предшествующего времени скифы не получили никакого наследства… Может быть, при более углублённом изучении памятников скифской архаики удастся расширить состав такого наследства, например, в керамике, в каких-то особенностях погребального обряда и пр. Однако, – заключает он, – заимствования подобного рода не имеют сколько-нибудь определяющего значения для характеристики скифской культуры». Речь, таким образом, идёт уже не об отсутствии преемственности, а о принципах определения веса того или иного признака при решении вопроса о соотношении сменяющих друг друга на определённой территории археологических культур, и те же самые факты при другом осмыслении этого соотношения могут быть интерпретированы диаметрально противоположным образом.

Иными словами, там, где А. И. Тереножкин констатирует явную и единовременную смену культур, М. П. Грязнов видит прямую культурную преемственность».[19]

Вот как!

Недостаток исторической информации приводит к появлению диаметрально противоположных концепций… основанных на одних и тех же фактах!

А точнее говоря, в работах историков мы наблюдаем не только перечисление фактов, но и их интерпретацию, каковая зависит, как ни странно (на первый взгляд), от позиции того или иного историка по отношению к рассматриваемому вопросу.

В работах Тереножкина А. И. интерпретация исторического материала «подчинена стремлению обнаружить в нём отражение событий и процессов, запечатлённых упомянутым преданием (преданием Геродота – Жук О. В.), т.е. ориентирована в первую очередь не на имманентные характеристики этого материала, а на сопоставляемую с ним нарративную традицию. Рискуем даже высказать предположение, что, если бы вопрос о генезисе культуры, существовавшей в Причерноморье в VII – III вв. до н.э., решался чисто археологическими методами, без оглядки на античную традицию, то соотношение этой культуры с культурами иных частей евразийского степного пояса само по себе не породило бы гипотезы о её азиатском происхождении…»[20]

Подведём промежуточный итог. Историческая наука в вопросе происхождения скифов имеет только одно указание на азиатское происхождение скифов – это предание Геродота. Привязка к нему и порождает интерпретации, в частности, археологического материала, к легенде «пришлости» скифов из неведомых «глубин Азии». Не будь в распоряжении историков этой легенды, никакие другие виды и методы исследований не говорили бы про азиатскую версию происхождения скифов (о лингвистике мы будем говорить ниже).

Более того, насколько категоричным является цитированный нами Тереножкин А. И, пытающийся теорию автохтонности скифов вообще вывести за формат научного исследования, настолько твёрдо и уверенно отстаивает противоположную позицию Граков Б. Н.

Итак, Граков Б. Н. считает с точностью до наоборот: «из общей массы вещей начала I тыс. до н.э. нельзя выделить предметы, которые бы позволили разделить две обособленные культуры. Следовательно, первые скифские насельники по материальной культуре мало отличались или совсем не отличались от туземцев. Совершенно иначе выглядит культура степей с конца VII в. С этого времени вся степь занята однородной, лишь немного отличающейся в отдельных местностях, культурой, которая по праву времени и места не может быть названа иначе, чем скифской. Её появление отчётливо связано с окончательным утверждением кочевых скифов в Причерноморье после 616 г. Но и в ней при всём преобладании новых черт в ряде орудий, особенно в формах посуды, сквозят пережиточные элементы культуры XII – XIII вв. до н.э., т. е. доскифского быта.

Передвижение кочевых скифов из-за Аракса – Волги в конце VII в. прошло почти незаметно археологически именно из-за единообразия культуры и киммерийцев, и земледельческих, и кочевых скифов. Только начиная с конца VII в. во всех черноморских и прикаспийских степях стали выделяться погребения всадников-воинов».[21]

Сами скифы определяли время своего появления у Днепра за тысячу лет до Геродота.

В археологии доскифского времени, утверждает Тереножкин А. И. на с. 211, в настоящее время не существует двух проблем – киммерийской и скифской, но есть лишь одна – киммерийская. До VII в. до н.э. никаких скифов здесь не было и таким образом археология подтверждает высказывание Геродота о том, что земля, которую в его время занимали скифы, ранее принадлежала киммерийцам (Геродот, IV. 11, 22). Археология, пишет далее Тереножкин А. И, позволяет отождествить киммерийцев Геродота, Страбона и гомеровского эпоса с племенами срубной культуры, которых, однако, Тереножкин А. И. называет иранским народом. А т.к. известно, что скифы тоже относятся к иранским народам, то закономерно сделать вывод об общих корнях киммерийцев и скифов.

Таким образом, мнения учёных о роли киммерийцев в вопросе происхождения скифов свелись в основном к двум гипотезам. Как показано выше, согласно одной гипотезе, скифская культура сформировалась в северном Причерноморье на основе местной, следовательно, киммерийской культуры. Согласно второй, скифы не являются автохтонами и вытеснили киммерийцев, в результате чего имело место смена одной культуры другой.

Историю борьбы различных гипотез показывает Агбунов М. В. «Каждая из этих основных точек зрения имеет своих сторонников и противников, которые в том или несколько ином виде высказывают свои убеждения.

Но есть и третья точка зрения. Впоследствии вопрос происхождения скифов решался методом создания более сложных конструкций. Три легенды происхождения скифов, изложенные у Геродота, дают основание сделать вывод о том, что «скифы» есть термин избирательный и включает в себя разные племена. При этом одни из них могут быть автохтонами, а другие, кочевые, прийти из Азии. Так, учёные констатируют, что «лесостепное Поднепровье развивалось на совсем иной генетической основе, чем степная скифская культура».[22]

На основе упоминавшегося выше открытия царского кургана в Туве, М. П. Грязнов предложил концепцию независимого и самостоятельного развития на местной основе как скифской культуры, так и других культур, ей родственных. Так появилась полицентрическая теория происхождения скифов.

Две противоположные концепции, автохтонности и азиатского происхождения скифов, попытался соединить Мурзин В. Ю. В концепциях Тереножкина и Гракова он увидел единство: если Граков допускал участие пришлого элемента в окончательном формировании скифских племён, то ведь и Тереножкин никогда не отрицал присутствия местного доскифского населения в скифском этносе. Таким образом, по мнению Мурзина В. Ю., формирование скифского этноса происходило на основе местного и пришлого населения. Роль катализатора в этом процессе, считает учёный, сыграли скифские походы в Переднюю Азию.

Такой подход к вопросу относит историю появления скифов не ранее VII в. до н.э., т.к. только с этого времени вступают в силу факторы, обозначенные выше (переднеазиатские походы). И таким образом вопрос автохтонности или азиатского происхождения скифов зависит от удельного веса местной или пришлой, азиатской составляющей общего генезиса скифской культуры. И здесь окончательную точку в споре должна поставить археология.[23]

В силу вышеизложенных соображений киммерийцы рассматриваются специалистами в качестве возможных предков скифов, которые определённо сыграли свою роль в формировании скифской культуры на территории Северного Причерноморья.

Как видим, расхождения учёных в вопросе происхождения скифов вызваны тенденциозным и противоречивым характером легенд, которые излагает Геродот. К тому же его данные плохо согласуются с данными археологии.

Эту проблему историки попытались решить методом дифференциации скифов, которые пришли в Северное Причерноморье с востока и распространили своё название и на местных жителей – это «скифы первого порядка», и скифов «второго порядка» – это племена, жившие в Северном Причерноморье до прихода скифов и получившие от них такое наименование. Анализ имеющихся данных с такой позиции привёл исследователей к следующему выводу. «Скифская культура Причерноморья в традиционном её понимании — это культура «скифов второго порядка». В её сложении заметную роль сыграли местные «предскифские» традиции, а затем и древневосточные элементы, воспринятые в эпоху скифских (и киммерийских) походов в Переднюю Азию. Поэтому при исследовании культурной истории её носителей противопоставление скифов и киммерийцев, характерное для сохранённой Геродотом традиции и порождённое фольклорной версией рассказа об исторических судьбах «скифов первого порядка», лишается реального смысла. Переход в Причерноморье от «киммерийской» эпохи к «скифской» был ознаменован не коренным изменением этнического состава населения региона, а трансформацией и распространением конкретного племенного названия на широкий круг обитателей северопонтийских земель».[24]

Такой подход к вопросу позволяет объяснить противоречия античных источников.

Таким образом, третья концепция происхождения скифов примиряет две предыдущие, автохтонную и азиатскую, но оставляет нерешённым вопрос соотношения местных и пришлых элементов культуры, на основе которых был сформирован скифский этнос.

Пока можно уверенно говорить лишь, что такие отдельные элементы, как конская узда, вооружение и художественный, так называемый скифский звериный стиль, имеют неевропейское происхождение. Однако, независимо от того, какой именно район Евразии рассматривать в качестве родины скифов, придётся учитывать те факторы, которые установлены надёжно: «по своей антропологической принадлежности скифы были европеоидами, а по языковой – индоевропейцами, носителями одного из древнеиранских языков».[25]

В итоге, чаша весов в многолетнем споре скифологов стала склоняться в пользу азиатского происхождения скифов. Их прародиной называют обширные районы Азии, между Тувой, Северной Монголией, Алтаем, Средней Азией и Казахстаном. «Там они жили в окружении родственных им по культуре и языку племён; саков, массагетов, «пазырыкцев» (жителей Алтая)».[26] Диодор Сицилийский, автор I в. до н.э., сообщает, что скифы первоначально занимали территорию на р. Араке (совр. Сыр-Дарья), а затем «захватили страну к западу от Танаиса» (т. е. р. Дон).

Но в Азии тоже ведь жили скифы! Арриан описывает посольство к Александру Македонскому, состоящее из скифов азиатских и европейских: «Несколько дней спустя к Александру пришло посольство от скифов, именуемых абиями (Гомер воспел их в своей поэме, назвав справедливейшими людьми; они живут в Азии, независимы – в значительной мере благодаря бедности и справедливости), и также от европейских скифов; это самое большое племя, живущее в Европе».[27]

Геродот излагает материал противоречиво. Он причисляет к скифам среднеазиатских саков (VII, 64). При этом отец истории не считает скифами ни исседонов, ни массагетов. Однако в настоящее время историки «опираясь па археологические, лингвистические и топонимические материалы и на свидетельства других античных источников (в частности, на сведения Гекатея – предшественника Геродота), отмечают родство культуры этих азиатских племён со скифами и считают возможным говорить об их скифском (иранском) происхождении».[28]

Арриан следующим образом описывает народы, живущие у реки Дунай (Истр): «Это самая большая из европейских рек; она протекает через многие и многие земли, образуя границу между самыми воинственными племенами. Большинство из них племена кельтские; в их земле Истр и берёт своё начало. У самых истоков его живут квады и маркоманы, потом язиги, племя савроматов, и потом геты, дарующие бессмертие; потом большинство савроматов и потом скифы – до самого устья, до того места, где пятью рукавами Истр впадает в Эвксинское море».[29]

У Арриана скифы и савроматы, как видно, находятся в одной эпохе, а не сменяют друг друга.

Квинт Курций Руф[30] уточняет: племя скифов, находясь недалеко от Фракии, распространяется на восток и на север, но не граничит с сарматами, как некоторые полагали, а составляет их часть.

В античной литературе скифы и саки есть понятия идентичные. Древнегреческие источники подчёркивают эту тождественность: те, кого греки называли скифами, у персов назывались саками. Это значит, что если принять любой из этих двух терминов в качестве обобщающего, причём неважно, какой – скифы или саки, – «мы равным образом могли бы говорить о сакских народах Северного Причерноморья, Поволжья, Южного Урала, Средней Азии, Казахстана, Алтая, Тувы и т. д. или о скифских народах на этих же территориях».[31]

Каков же вывод?

Спор об автохтонности или азиатском происхождении скифов решается путём интегрирования европейских и азиатских племён, составляющих единую общность народов – носителей скифской культуры.

Территория, которую занимали скифы, протянулась на всей площади евразийских степей, от Венгрии до Китая. Правда, археологические памятники, которые известны на сегодняшний день, показывают неоднородность этого распространения. Наиболее насыщены памятниками скифской культуры территории Приднепровья, Прикубанья, Нижней Волги и Дона, Приуралья, Семиречья, Тувы, Алтая, а также Минусинской котловины и границ Северного Китая. При этом необходимо говорить «не только о равной интенсивности развития этой культуры на всём пространстве южных степей Восточной Европы и Сибири, но и об одновременности этого развития».[32]

И таким образом мы находим Скифию, простирающуюся на территории от Дуная до самого Дальнего Востока.

Из этого следует, что перемещение скифов из Азии в Северное Причерноморье есть передвижение одного из скифских племён внутри единого скифского государства. Вполне вероятно при этом допустить, что это азиатское племя имело свои характерные черты, отличающие их от европейских единоплеменников. Но не настолько, чтобы археологи увидели резкую перемену культуры после прибытия их в Северное Причерноморье.

Читатель, наверное, заметил, что помимо Геродота, историки опираются и на сведения других авторов. Выше уже приходилось упоминать Диодора, однако значимость его информации заслуживает того, чтобы привести прямую цитату из его труда.

«XLIII. Теперь перейдём к скифам, населяющим соседнюю (с индийцами) страну. Они сначала занимали незначительную область, но впоследствии, понемногу усилившись благодаря своей храбрости и военным силам, завоевали обширную территорию и снискали своему племени большую славу и господство. Сначала они жили в очень незначительном количестве у реки Аракса и были презираемы за своё бесславие; но ещё в древности под управлением одного воинственного и отличавшегося стратегическими способностями царя они приобрели себе страну в горах до Кавказа, а в низменностях прибрежья Океана и Меотийского озера и прочие области до реки Танаиса. Впоследствии, по скифским преданиям, появилась у них рождённая землёй дева, у которой верхняя часть тела до пояса была женская, а нижняя – змеиная. Зевс, совокупившись с ней, произвёл сына по имени Скифа, который, превзойдя славой всех своих предшественников, назвал народ по своему имени скифами. В числе потомков этого царя были два брата, отличавшиеся доблестью; один из них назывался Пал, а другой – Нап. Когда они совершили славные подвиги и разделили между собой царство, по имени каждого из них назвались народы, один палами, а другой напами. Спустя несколько времени потомки этих царей, отличавшиеся мужеством и стратегическими талантами, подчинили себе обширную страну за рекой Танаисом до Фракии и, направив военные действия в другую сторону, распространили своё владычество до египетской реки Нила. Поработив себе многие значительные племена, жившие между этими пределами, они распространили господство скифов с одной стороны до восточного океана, с другой до Каспийского моря и Меотийского озера; ибо это племя широко разрослось и имело замечательных царей, по имени которых одни были названы саками, другие массагетами, некоторые аримаспами и подобно им многие другие. Этими царями были переселены и многие другие покорённые племена, а самых важных выселений было два: одно из Ассирии в землю между Пафлагонией и Понтом, другое из Мидии, основавшееся у реки Танаиса; эти переселенцы назывались савроматами. Эти последние много лет спустя, сделавшись сильнее, опустошили значительную часть Скифии и, поголовно истребляя побеждённых, превратили большую часть страны в пустыню».[33]

Рассказ Диодора о скифах ценен тем, что он независим от рассказа Геродота.[34] В целом Диодор даёт картину большого народа, живущего на пространстве от Фракии до Тихого океана. Племена этого народа назывались скифами, саками, массагетами, аримаспами и т.д. – в зависимости от места обитания каждого из них. По всей видимости, составляя единую культурную общность скифского типа, эти племена отличались друг от друга примерно так, как сейчас отличаются между собой русские, белорусы и украинцы.

Название «скифы» весьма неопределённо и легко вводит в заблуждение, т. к. этим именем обозначают все скитальческие племена крайнего севера и северо-востока.[35] И тут самое время вспомнить, что скифами жителей Северного Причерноморья называли греки.

В текстах Вавилона скифы, а также саки, называются киммерийцами – гимирри, т.е. именем народа, который вторгся в Месопотамию и который как по языку, так и этнически близок скифам и сакам. Такое широкое употребление слова гимирри в вавилонской литературе специалисты объясняют стремлением к архаизации, а также тем обстоятельством, что киммерийцы были первым племенем из тех, что совершали набеги с востока. На территорию Армении киммерийцы прибыли ок. 714 г. Затем, разгромив Фригию, они ок. 657 г. захватили Сарды. В течение длительного времени киммерийцы жили в стране Гимирра, каковая страна находится, видимо, в восточной части Каппадокии, а также в области Манна, к западу от Мидии.

Затем киммерийцы стали представлять собой угрозу и для Месопотамии. Первое упоминание о киммерийцах в ассирийских источниках относится к концу VIII в. до н.э. Мы находим «гимирри» в текстах времён царей Саргона II (721 – 705 гг.) и Синахериба (704 – 681 гг.), ещё до того, как киммерийцы стали непосредственно угрожать Ассирии. А вот в царствование Асархаддона (680 – 669 гг.) северные границы Ассирии стали объектом нападения гимирри, затем, при Ашшурбанапале (668 – 627 гг.), киммерийцы уже стали серьёзной проблемой для этой первой в мире империи.

За киммерийцами последовали скифы. В начале VII в. до н.э. они двинулись через Кавказ в Малую Азию. Затем они разделились. Часть их осталась в Закавказье, в области Сакасена, другая часть осуществила вторжение в Каппадокию. Здесь скифы нанесли поражение киммерийцам. Ассирийские клинописи называют скифов «ишкуза».

Но после столкновения киммерийцев и скифов, спустя несколько десятилетий, и те и другие принимают участие в захвате столицы Ассирии – Ниневии и окончательном разгроме империи. В клинописных текстах этого периода они названы «умман-манда».

На этом движение скифских племён не остановилось. Они двинулись в Сирию и продолжая нашествие, дошли до границ Египта.

Ахеменидские записи в их персидских и эламских вариантах называют скифские племена саками, а вавилонские клинописи – киммерийцами (gimirraja). При этом ахеменидские тексты различают три скифских племени: хаумаварга (saka haumawarga), тиграхауда («острошапочные» – saka tigraxauda) и парадрайя («заморские» – saka tyaiy paradraya). Из них племена хаумаварга и тиграхауда живут в Средней Азии, а заморские саки – это скифы Северного Причерноморья, т.е. те самые скифы, против которых ок. 514 г. до н.э. Дарий совершил поход. В ходе этого похода Дарий одерживал отдельные победы, что дало ему повод включить и племя скифов в число подвластных ему народов. Но уже у Ксеркса скифы не упоминаются, поэтому, считает Дандамаев М.А., «сведения вавилонских документов о саках не могут относиться к причерноморским скифам».[36] Следовательно, делает вывод учёный, в вавилонских клинописях под термином «гимирри» следует полагать племена хаумаварга и тиграхауда.

Вполне может быть, что термином «умман-манда» в Вавилоне обозначали различные племена и народы, как своего настоящего, так и прошлого. На сегодняшний день по этому поводу высказываются разные точки зрения и вопрос этот пока не решён.

С одной стороны, этот термин мог употребляться в обобщённом смысле, доминирующий компонент которого можно сформулировать, как «некие опустошительные варварские группы, вторгающиеся издалека, из отдалённых/периферийных/варварских регионов». С другой – этот термин мог время от времени приобретать вполне конкретное значение определённых групп населения, общин и политических образований Ближнего Востока. В этом значении конкретное обозначение племени использовалось весьма редко, всего несколько раз.

Возможно, что под термином «умман-манда» носители клинописной традиции старовавилонского и ближайшего последующего периода понимали переднеазиатских (в том числе миттанийских) ариев того времени. В более поздний период этот термин стал обозначать уже конкретных киммерийцев, которые вторглись в Переднюю Азию. Во всяком случае, все известные эпизоды употребления термина «умман-манда» ассоциируются с севером и трансзагросским дальним северо-востоком, другими словами, речь идёт не обо всех племенах, расположенных к северу, а именно о тех, которые находятся на самом северном (северо-восточном) краю ойкумены, либо за её краем, т.е. регион, расположенный по ту сторону земли маннеев и мидян. Это может быть только Северный Кавказ – Восточное Закавказье.

Сам этот термин «умман-манда» можно разложить следующим образом. В старовавилонский период жители Месопотамии встретились с мигрантами, которые пришли из отдалённого Севера. Их наименовали термином «умман», что обозначает: «отряды, полчища, организованные группы». Термин «манда», добавленный к «умман», скорее всего, был их самоназванием, либо аккадцы переняли его ещё откуда-то.

Эти отряды мигрантов расположились на территории Верхнего Евфрата и в соседних регионах. Скорее всего, они относятся к ариям (индоариям), путь которых ономастика прослеживает от Сирии и Палестины до Митанни. Прибыли же они с Кавказа – это следует как из реконструкции индоарийской прародины в регионе Кубани, так и археологии, которая прослеживает цепи миграций на рубеже приблизительно III – II тыс. со стороны Кавказа на восток, до бассейна Инда. Указанная реконструкция и археологические свидетельства при этом согласуются с письменными источниками XVIII – XV/XIII вв.

Затем вавилонцы стали именовать термином «манда» и другие группы племён, пришедшие с той же стороны. Их ассоциировали с уже известными мигрантами, а также употребляли этот термин в обобщённом смысле.

Не вдаваясь в последующие подробности анализа источников историками, приведём обобщающий вывод специалистов, на котором они остановились на сегодняшний день.

«Помимо этого, те же старовавилонские писцы, носители учёных сведений, полагали, что существовал определённый народ, сталкивавшийся с Эн-Меркаром и Нарам-Сином, и по какой-то причине связывали этот народ с реальными пришлыми «манда» своей эпохи, именовали и этих древних противников «умман-манда». Существовали ли эти легендарные противники Эн-Меркара и Нарам-Сина в реальности, или они были выдумкой других писцов того же или более раннего времени? И если существовали, то ошибочно или правомерно месопотамская традиция первой половины – середины II тыс. до н.э. соотнесла их с современными ей «манда» и поименовала по последней? Дальнейшие обсуждения, очевидно, смогут пролить свет на эти вопросы. А. А. Немировский же указал на то, что позднемайкопско-новосвободненская культурная традиция и ближайшие потомки её носителей по своей датировке, географическому положению, вероятной (хотя бы частичной) индоевропейской этничности, использованию некоторых месопотамских артефактов и мотивов представляются хорошими предварительными кандидатами на соотнесение с древними «умман-манда» времён Эн-Меркара – Нарам-Суэна, упоминающимися в клинописных сочинениях II – I тыс. до н.э.»[37]

Значение слова «скиф» даёт лингвистика.

Скифы пользовались репутацией отличных стрелков из лука. Видимо, по этой причине их и назвали «стрелками», т.е. скифами. «Неясно было, однако, каким образом германское слово «стрелок» стало названием скифского племени. Теперь, когда вскрыт целый пласт скифо-европейских, в частности, скифо-германских изоглосс, картина проясняется: название skut «стрелок» было дано скифам их древними соседями германцами, а от них (через фракийцев?) было усвоено греками и в Малую Азию».[38]

На сценических подмостках Древней Греции комедиографы неоднократно представляли скифов в качестве персонажей своих постановок. Скифы фигурируют в комедиях, где они представляют собой персонажи без слов и исполняют приказы героя комедии. При этом они смешат публику своими неуклюжими действиями. В других произведениях скифы произносят много стихов, имитируя речь варвара, делая смешные ошибки, чтобы ещё больше увеличить дополнительный комический эффект.

Здесь следует уточнить, а точнее, добавить, что ещё до греков, варварами называли египтяне все народы, не говорящие по-египетски.[39]Соответственно, как было сказано выше, для греков варварами были те, кто не говорит по-гречески.

В одной из греческих сцен член временной законодательной комиссии призывает скифов-полицейских, чтобы расправиться с восставшими женщинами. Однако те дают отпор и скифы вынуждены отступить. Такая победа женщин над скифами-полицейскими выставляет их в комическом образе рабов-дураков.

В другой сцене скиф поставлен сторожить арестованного. Скиф показан традиционно глупым, простодушным, коверкающим греческий язык. Его легко обмануть, что и делает арестованный, который убегает и оставляет стражника в дураках.

Как заметил читатель, в греческих произведениях скифы представлены в образе полицейских. Нам здесь важно увидеть, что в греческих комедиях их называют то «скифами», то «стрелками», причём из текста видно, что «оба слова являются синонимами».[40]

Представитель закона, вызывая полицейского на помощь, выкрикивает фразу: «Где стрелок?». Вызвав второго полицейского, он называет уже их обоих стрелками. Однако, отдавая им приказания, грек уже обращается к ним, как к скифам. Греки называют одних и тех же скифов и скифами, и стрелками, одновременно. Когда скиф представлен в греческой комедии, как активное действующее лицо, «скифом» его называют чаще, чем «стрелком», видимо, с целью усилить впечатление этого комического персонажа его скифским акцентом.

Сами себя же они называли, как было сказано выше, «сколотами». Геродот сообщает об этом вполне определённо: «Все племена вместе называются сколотами, т.е. царскими. Эллины же зовут их скифами».[41]

Абаев В. И. пишет, что скифы сами себя называли Saka и что это слово означает «олень».[42]

Геродот упоминает про некоего эллина, который носил имя Скиф: «Скиф же, властитель занклейцев, из Иника бежал в Гимеру, а оттуда отправился в Азию и прибыл к царю Дарию. Дарий считал его самым честным из эллинов, когда-либо приходивших к нему. И действительно, с разрешения Дария он вновь отправился в Сикелию, а затем возвратился к царю и [жил у него], наслаждаясь великим богатством, пока не скончался глубоким старцем в Персии».[43]

Подведём итог. Жители Северного Причерноморья сами себя именовали сколотами. Клинописи Месопотамии называли их саками. Греки – «стрелками», т.е. скифами.

Через двести лет после Геродота жители греческой колонии Ольвии вынесли декрет в честь своего гражданина Протогена. В этом декрете были перечислены все варварские племена, соседствовавшие с Ольвией. Скифы были названы здесь, как одно из этих племён. Царских скифов они здесь же назвали «саями». Исследователи делают из этого вывод: «скифы» есть название только одного из племён, которые греки, и мы вслед за ними называем так.[44]

Выше шла речь о скифах, служивших в греческой полиции. Так вот, ещё одно название эллинов-скифов – каллипиды, т.е. «потомки прекрасноконных». А встречающееся в источниках племя алазоны означает «бродяги».[45]

Углубляясь в тему прошлого нашей Родины, следует сделать одно весьма существенное замечание. С одной стороны, чтобы знать историю, а тем более сметь высказывать свои взгляды на те или иные вопросы истории, следует, конечно же, знать и грамотно использовать исторические источники, в первую очередь – сведения древних авторов, а также данные археологии. Если необходимых навыков в этой работе нет, другими словами, если не являешься профессиональным историком, не специализируешься на рассматриваемом периоде, тогда без изучения обобщающих и специализированных работ историков не обойтись. Но этого мало. Нужно знать точку зрения не одного-двух исследователей по теме, а всей совокупности мнений или хотя бы работы, отражающие все позиции современных историков на сегодняшний день.

Но и это не всё. Следует также изучать особенности методологического подхода разных историков к одной и той же теме. И вот в этом пункте нельзя не отметить разницу в анализе и интерпретации историками исторических источников.

Как известно, данные античных источников по Скифии проверяются археологией. Если они не совпадают, противоречат друг другу, в таких случаях историки заявляют примерно следующее: «здесь Геродот ошибается».

Однако, как только речь заходит об иных исторических периодах, меняется методология исследователей. Например, история древних славян являет собой образец подхода прямо противоположного. Здесь считается хорошим тоном ссылаться на арабские источники, а также византийские и европейские. У историков не возникает никаких сомнений относительно достоверности известий Прокопия или Иордана.[46]

Такой подход, тем не менее, может быть оправдан в случае, если при переходе от одной эпохи к другой имеет место изменение характера самих исторических источников. И вот здесь самым важным является точное определение, в какой степени изменение методологии анализа и интерпретации источников оправдано изменением характера самих источников. Другими словами, является ли корректировка того или иного источника результатом объективного или конъюнктурного подхода историка к изучению вопроса?

Теперь вернёмся к названию скифов. О древних методах названия племён и народов можно получить представление на следующем примере.

Достигнув северного побережья Чёрного моря, греки определили эту территорию, как скифские земли. Однако Крымские горы, выходившие к морю, составили исключение – их греки назвали Тавр. Они это сделали по аналогии с Сицилией и Испанией, где горные цепи также были названы греками Тавр. Такой обычай давать схожие названия, был типичным. Например, в эпоху заселения Америки, точнее, вытеснения индейцев в резервации с последующим их уничтожением и захватом их земель, карта Америки стала изобиловать европейскими названиями.

От горной цепи Тавр в Крыму и произошло название местности – Таврика. Этим именем греки стали называть населяющее Тавр племя. Так и появились в истории тавры.[47]

Таким образом, под термином «скифы» сейчас понимают народы и племена, жившие на территории Северного Причерноморья. Но это – обобщённое значение термина. А вот в его конкретном значении имеется ввиду одно из племён, обитавших на указанной территории. Более того, в древности называли скифами жителей Северного Причерноморья, а скифов Средней Азии именовали саками.

Подобная (кажущаяся) путаница в том, кого же следует понимать под именем скифов, напоминает времена СССР, когда иностранцы называли любого советского гражданина русским, независимо от того, русский он или украинец, белорус, узбек, грузин и т.д., по списку.

Подобный экскурс в историю термина «скифы» позволяет сделать, по крайней мере, два важных вывода. Первый: скорее всего, скифы Северного Причерноморья и саки Средней Азии есть один народ, состоящий из (федерации) многих племён. Вполне возможно, что непосредственно скифы – одно из племён Северного Причерноморья, действительно пришли сюда из Азии, что следует понимать, как перемещение одного из скифских (сакских) племён внутри границ обширного скифского государства. Вполне может быть также, что само это перемещение было подготовкой к переднеазиатскому походу, сосредоточением сил в исходном для наступления районе.

Вывод второй заключается в том, что в истории скифских походов важное место занимают киммерийцы, которые возможно, были одним из племён, составивших военный союз по завоеванию Малой Азии. Но про киммерийцев нам известно совсем немного.

О народах, населявших территорию Северного Причерноморья в далёком прошлом, мы узнаём в первую очередь из античных источников. В VIII в. до н.э. начинается эпоха греческой колонизации в бассейне Средиземного и Чёрного морей.[48] Важно отметить, что Северное Причерноморье следует рассматривать, прежде всего, как территорию, на которой произошло пересечение двух цивилизаций, греческой и скифской, а не только лишь место жительства скифов, как таковое.

Очаги древнегреческой цивилизации к указанному периоду представляли собой перенаселённые города, жители которых погрязли в своих внутренних противоречиях и междоусобицах. Бесплодные горы, выжигаемые Солнцем, не могли прокормить растущее население. Внутренний кризис развития имел только одно решение – внешнее. Требовался внешний ресурс для решения внутригреческих проблем. В поисках его города отправляли экспедиции во все стороны света. Известия, которые приходили в Элладу от разведчиков, не могли не волновать воображение: оказывается, вокруг было много богатой земли, эксплуатация которой и могла дать тот самый внешний ресурс, который позволил бы искусственной цивилизации продолжить своё существование за счёт естественных источников.

Вслед за первооткрывателями последовали переселенцы, ставшие «избыточным» населением у себя на родине. Они основывали колонии, строили порты и принимали из покинутой метрополии продукцию ремесленного производства, чтобы обменивать её на местное сырьё, в первую очередь – продукты питания.

Этот процесс носил двусторонний характер по направленности, но имел двойную выгоду для эллинов по содержанию. С одной стороны, греки получали возможность прокормиться за счёт внешних ресурсов «нецивилизованных» народов. С другой – оружие и вино, которое они продавали варварам, а также сами рыночные отношения купли-продажи, связанного с этим права частной собственности и имущественного неравенства, подрывали древние общественные институты морали и права.

Следует отметить, что основными направлениями колонизаторской деятельности греков стали восток, юг и юго-запад. Северное направление до поры до времени было избавлено от этого внимания.

О северных землях греки гомеровской эпохи знали очень мало. Их кругозор ограничивался Геллеспонтом[49] и Боспором Фракийским.[50]Дальше они создавали фантастические картины, более похожие на подземное царство мёртвых, чем реальные географические области.

Естественно, что мягкий климат южного берега Чёрного моря был более благоприятным для теплолюбивых греков, в силу чего, он и стал первоочередным объектом их внимания. Здесь переселенцы из Милета и основали свою первую колонию – Синопу. Отсюда в метрополию поселенцы вывозили строевой лес, смолу, солёную рыбу. Одновременно Синопа стала и удобной базой, опираясь на которую греки организовали каботажное торговое плавание, а наиболее смелые из них отваживались даже на то, чтобы пересечь Чёрное море и кратчайшим путём добраться до берегов Крыма.

Переселенцы из Милета и Синопы создавали новые торговые фактории и колонии, постепенно продвигаясь до Трапезунда, а затем двинулись вдоль кавказского побережья на север. В Колхиде, в устье реки Фасис,[51] была основана одноимённая колония. В Сухумской бухте греки построили Диоскурию.

Другое направление колонизаторской деятельности сынов Эллады шло вдоль западного побережья Чёрного моря. Ионийцы, греки – жители городов Малой Азии, прежде всего, вновь те же милетцы, осваивали этот путь, лежащий в сторону границ «туманной Скифии». Основание колонии Истрия в устье Дуная датируется VII в. до н.э. К этому времени и относится, собственно, начало более-менее регулярных контактов племён Северного Причерноморья с греками. «Археологические находки и свидетельства античных авторов единодушны в том, что греки появились здесь не раньше второй половины VII в. до н.э.»[52]

Первые встречи, носившие случайный характер, видимо, были похожи на те, которые описаны в истории похода аргонавтов. Эта известная легенда повествует скорее, про пиратов, чем морских исследователей. Логично считать, что следующим этапом взаимоотношений греков и местных племён стало основание первыми торговых факторий, в свою очередь создавших условия для строительства колоний греческими поселенцами.

Территория Южного Буга и Днепра в то время представляла собой плодородную область. Здесь проживали оседлые земледельческие племена. Кто это были? Одни историки видят в них геродотовских «скифов-пахарей», другие – предков славян.

Древнейшим народом, населявшим территорию России, который известен по имени, являются киммерийцы. О них читаем в Библии: «Сыны Иафета: Гомер, Магог, Мадай, Иаван, Фувал, Мешех и Фирас».[53] Здесь «Гомер» означает «киммериец»: «В Библии Гомер (то есть «киммериец») признаётся старшим сыном Япета, родоначальника тех народов, которые сейчас принято называть «индоевропейскими» (арийскими). Старшим сыном «Киммерийца», в свою очередь, считался «Скиф».[54]

Киммерийцы упоминаются и в древнейших греческих литературных памятниках – «Одиссее» и «Илиаде». Трудно найти рациональное объяснение тому факту, что имя автора этих известных произведений – Гомер – как мы выяснили выше, как раз и значит: «киммериец»…

Итак, Гомер пишет о киммерийцах следующее.

Солнце тем временем село, и тенью покрылись дороги.

Мы наконец Океан переплыли глубоко текущий.

Там страна и город мужей коммерийских. Всегдашний

Сумрак там и туман. Никогда светоносное солнце

Не освещает лучами людей, населяющих край тот,

Землю ль оно покидает, вступая на звёздное небо,

Или спускается с неба, к земле направляясь обратно.

Ночь зловещая племя бессчастных людей окружает.[55]

Зевс и троян и Гектора к стану ахеян приблизив,

Их пред судами оставил, беды и труды боевые

Несть беспрерывно; а сам отвратил светозарные очи

Вдаль, созерцающий землю фракиян, наездников конных,

Мизян, бойцов рукопашных, и дивных мужей гиппомолгов,

Бедных, питавшихся только млеком, справедливейших смертных.[56]

Тереножкин А. И.[57] указывает на ошибочность названия «доителей кобылиц» Гомера скифами, как это делает Гесиод, живший предположительно в VIII или VII в. до н.э., цитируя Каллимаха, поэта и учёного, у которого «доители кобылиц» названы не скифами, а киммерийцами. Примечательно при этом, что, оказывается, уже в то время греки не видели большой разницы между теми и другими и позволяли себе путать киммерийцев и скифов.

Об истории появлении киммерийцев на территории Северного Причерноморья нам не известно ничего положительного. Исходя из тех скудных данных, которые имеются в распоряжении историков, можно полагать, что киммерийцы изначально жили здесь, а не пришли неведомо откуда, неведомо по какой причине. Н.И. Васильева делает вывод вполне определённый: «Учитывая данные археологии и исторической традиции многих народов, нет оснований считать киммерийцев поздними пришельцами в южнорусских степях. Напротив, есть основания полагать, что они были автохтонами, местными жителями с древнейших времён».[58]

Тереножкин А. И., указывая на приход скифов в Северное Причерноморье из Азии и отсутствие генетической связи между скифами и киммерийцами, определяет последних в качестве «исконных аборигенов юга Европейской части СССР».[59]

В то же время[60] автор считает, что киммерийцы, как и сменившие их скифы, тоже были иранцами по языку. Абаев В. И. придерживается аналогичной точки зрения: «по всей видимости, киммерийцы были иранским племенем.[61]

Таким образом, специалисты, как мы видим, не видят препятствий в том, чтобы считать киммерийцев автохтонами – несмотря на их ираноязычные корни.

Киммерийцы, как считают некоторые историки, представляют собой «этнически прочное соединение племён, занимавших всегда единую, большую, хотя и несколько изменчивую во времени территорию на юге Восточной Европы. Область их расселения в общем смещалась с востока, где была их родина, в степях Нижнего Поволжья, на запад, в Причерноморье, где их пребывание впервые было засвидетельствовано Гомером.[62]

В отношении свидетельства Гомера повторим, что контакт греков с киммерийцами на территории Северного Причерноморья ещё не означает, что киммерийцы сюда обязательно пришли и что они не жили восточнее, в тех районах, куда греки просто не добрались. Будучи автохтонами, киммерийцы могли и не «смещать область своего расселения», а просто занимать изначально территорию, более обширную, чем ту, на которой имел место их контакт с греками.

Здесь мы, вслед за историками, вынуждены предполагать и строить догадки. Если киммерийцы пришли в Северное Причерноморье с востока, а затем были изгнаны идущими вслед за ними скифами, тогда, скорее всего, область их расселения действительно смещалась. Но если они автохтоны, тогда и жили здесь изначально, не имея нужды смещать место жительства. В условиях недостаточной информации позиция того или иного исследователя играет очень большую роль. Сами историки при этом не заблуждаются на этот счёт. Например, в издании института востоковедения российской Академии наук авторы, правда, по другому поводу, но аналогичному с нашим, пишут следующее.

«Вообще трактовка свидетельств хараппской религии, как и общественного строя, зависит от позиции исследователя: если предполагать, что общество было организовано иерархически, а цивилизация представляла целостное образование, можно говорить о пантеоне, жречестве с иерархией и т.д. Если же полагать, что организация общества была архаической, то придётся говорить о разнообразии представлений и религиозной жизни, пусть и обладающих определённой общностью».[63]

Другими словами, конкретная фактура будет зависеть от общей концепции понимания того… какой эта фактура должна быть.

В пользу смещения центра расселения киммерийцев на запад говорит также указание Страбона о том, что они напали на Малую Азию с западной стороны Босфора.[64] Но ведь поход воинов следует отличать от места жительства всего народа. Тем более с учётом того, что изначально «киммерийцы были земледельцами и скотоводами. Такая хозяйственная основа обеспечивала им устойчивое материальное благосостояние».[65]

Затем, на рубеже X – XI вв. до н.э., у киммерийцев совершается переход к кочевому образу жизни.[66] Их общество, считает Тереножкин А. И., было слабо дифференцированным в социально-экономическом отношении. Древний общинный строй у киммерийцев «сохранялся как будто незыблемым».

Историки отмечают, что социально-экономическое развитие киммерийского общества проходило аналогично скифскому, в отношении которого имеются гораздо более подробные сведения, как письменных, так и археологических источников. Различие между ними заключается «не в типе, а в уровне социально-экономического развития: киммерийское общество было на одну или две ступени архаичнее скифского».[67]

Вот и всё. Всё, как у скифов, только на одну ступень архаичнее.

Киммерийское войско было также похожим на скифское. Киммерийские воины были прежде всего конными стрелками. Они имели на вооружении мечи отличного качества, сделанные из стали и железа, боевые молотки или булавы. Войско возглавлялось вождями, также отлично вооружёнными. Об этом нам рассказывают могилы конных воинов, как правило, хорошо вооружённых и выделяющихся богатством сопровождающей их утвари. На основании археологических данных специалисты делают вывод о том, что у киммерийцев черногоровской и новочеркасской ступеней существовала военная аристократия. Из этого следует, что у киммерийцев имел место период распада древнего общинного cтроя. Причины этого указаны выше: установление господства частной собственности, концентрации богатств в руках знати – всё это, как следствие налаживания торгово-рыночных отношений с греческими колониями, появившимися на территории Северного Причерноморья.

Из этнического единства киммерийцев не следует, что они представляли собой единое государственное целое. Скорее, это был союз племён.

Ассирийские клинописи дают нам возможность узнать, что в первой половине VII в. до н.э. киммерийцев, двинувшихся в поход на юг, возглавлял вождь Лигдамис, по ассирийской клинописи – Тугдамме. Киммерийцы, которые вторглись в Ассирию в 679 – 678 гг., имели вождя, которого называли Теушпа. Правда, ассирийцы называли его «царём». А его сына звали Шандакшатру.

Наличие вождей, возглавлявших племенные союзы, говорит о том, что киммерийцы создавали прочную политическую организацию. Скорее всего, они это делали под влиянием международной обстановки, вынуждавшей их в VII в. до н.э. проводить активную внешнюю политику, с каковой целью и создавались эти племенные союзы, возглавляемые верховным вождём. Если же после окончания военных действий воины расходились по своим племенам и родам, чтобы продолжить обычный для них образ жизни, если они рассредоточивались на обширной территории, возвращаясь в свои семьи, тогда понятно, почему историки ищут объяснения «внезапного» появления и исчезновения многих племён и народов в том, что те вели кочевнический образ жизни, пришли неведомо откуда и ушли неведомо куда, «растворившись» во мгле истории.

Но зачем выдумывать сложные, маловразумительные и неудобоваримые схемы, если ответ лежит на поверхности? Земледельческий народ живёт оседло. Кочевники не станут выращивать хлеб для продажи в греческие колонии. Без разработки рудников, без создания промышленности, кочевники не смогут вооружаться мечами отличного качества.

Рассредоточенность на обширной территории, обилие земли, позволяли киммерийцам не только питаться растительными плодами, но также иметь скот, в т.ч. лошадей, что не делает автоматически их кочевниками. А «появление» и «исчезновение» народов Северного Причерноморья может быть объяснено созывом и последующим роспуском военного ополчения. И опять-таки, если в военных походах воинов-мужчин сопровождали их возлюбленные и жёны, из этого не следует, что оседлые племена вдруг стали кочевниками.

Со слов Геродота нам известно, что киммерийцы, выступив в поход, обосновались у города Синопа – как мы помним, первой греческой колонии на южном побережье Чёрного моря. Эту местность ассирийские клинописи называли страной Гамирра. Слово gmiri, как называли киммерийцев, в старогрузинском языке соответствует понятию «богатырь».[68]

Плутарх сообщает, что свою страну покинула только часть киммерийцев: «киммерийцы, знакомые в старину грекам, составляли только небольшую часть племени, ибо это были лишь предводимые неким Лигдамидом мятежники и беглецы, которых скифы вынудили переселиться с берегов Меотиды в Азию, а что самая большая и воинственная часть киммерийцев живёт у Внешнего моря, в стране столь лесистой, что солнце там никогда не проникает сквозь чащи высоких деревьев, простирающиеся до самого Герцинского леса».[69]

Обратим внимание на то, что киммерийцы, оказывается, жители лесов, а не степей. И это понятно, ведь, как указывалось выше, в прошлом Северное Причерноморье было богато лесами. Степным оно сделалось в результате хозяйственной, а точнее, бесхозяйственной, деятельности человека.

Далее, переселение в Малую Азию только части киммерийцев ясно указывает, что это был военный поход, даже если он и растянулся по времени, а не переселение всего народа перед угрозой скифского нашествия, как об этом сообщает Геродот.

Территория, которую занимали киммерийцы на юге России, скорее всего, простиралась от Днестра на западе до бассейна Дона на востоке.

После начала греческой колонизации в Северном Причерноморье упоминаний о киммерийцах, как особого народа, мы больше не встречаем. Как пишут востоковеды, имя киммерийцев исчезает в конце VII в. до н.э. Историки полагают, что, по всей видимости, «их остатки» к этому времени «постепенно растворились в скифской этнической среде».[70]

Но могло быть и совершенно иначе: само имя киммерийцев могло быть связано с именем их вождя, возглавившего народ в ходе их похода в Малую Азию. Сам этот племенной союз, созданный с конкретной целью, мог получить имя киммерийцев, которое могло быть и не связано с именем конкретного вождя или вдохновителя похода. А после возвращения из Малой Азии союз племён был распущен, а его участники продолжили жить в составе племён – носителей культуры скифского типа.

Об образе жизни киммерийцев специалисты сообщают следующее.

«Киммерийцы и скифы были иранцами по языку. И если для киммерийцев данный вывод строится больше на остроумных догадках и предположениях, то в отношении скифов это убедительно доказали ещё в конце XIX – XX вв. наши выдающиеся учёные-лингвисты, в том числе такие, как В.Ф. Миллер, В.И. Абаев и др.

Архиепископ Фессалоник Евстафий (XII в. н.э.), явно располагая какими-то ранними, не известными нам источниками, писал о киммерийцах следующее: О гиппемолгах же географ рассказывает также, что они питаются кониной, кобыльим сыром, молоком и кислым молоком, которое считается у них лакомством. Это относительно того, что они млекоеды. Справедливейшими же географ называет их потому, что они, предоставив землю земледельцам, сами живут в горах, назначивши им умеренную дань для удовлетворения ежедневных насущных потребностей жизни, а если те не дают дани, то воюют с ними <…>

Географ сообщает также следующее: эти народы живут на повозках и питаются мясом домашних животных, молоком и сыром, преимущественно кобыльим, не имея понятия о запасах и мелочной торговле, за исключением обмена товара на товар; справедливейшими же, говорит он, они являются потому, что они не занимаются торговыми делами и сбережением денег, но всем владеют сообща, кроме меча и чаши...

В заключение можно сказать, что первое точно датированное упоминание о киммерийцах, а именно о стране Гамир, относится к 714 г. до н.э., и связано оно с разгромом конными киммерийскими отрядами урартского паря Русы I».[71]

Здесь следует уточнить, что наблюдения источника Евстафия имеют отношение не к киммерийцам вообще, а только той их части, которая отправилась в поход и находилась в завоёванной ими земле в Малой Азии.

Обычай есть мясо характеризует киммерийцев в качестве кочевников. Но не будем забывать, что речь идёт о воинах, выступивших в поход, а не о народе в целом. Кроме того, имеются и сведения противоположного характера, из которых мы узнаём, что киммерийцы питались травой.

«Особого внимания заслуживает весьма своеобразная гераклейская традиция о киммерийцах. Здесь прежде всего следует процитировать достаточно странный на первый взгляд рассказ из сочинения Арриана «Вифиниака» (Eustath. ad Dion. 791 = FGrHist 156 F 76): Αρριανός δέ ούτω γράφει περί των τοιούτων έπέκεινα Σαγγαρίου δμοροι Παφλαγόνων Μαριανδυνοί, ένθα πόλις Ηράκλεια πεπόλισται, δπου Κιμμέριοι πόαν φαγόντες άκόνιτον έδυστύχησαν ήν γάρ αύτοίς πάτριον τό ποηφαγεΐν – «Арриан так пишет о них: с другой стороны Сангария (живут) соседние с пафлагонцами мариандины; там был построен город Гераклея, где киммерийцы, съев травы аконита, погибли (букв, имели несчастную судьбу) – ведь у них был обычай есть траву».[72]

Какие же они кочевники? Это участники похода.

То, что нам известно о киммерийцах, связано в первую очередь, с их походом в Малую Азию. Однако историки, полагая киммерийцев кочевниками, видят в них агрессоров, устремлявших свои устремления не только на юг, но и на север.

Археологи, изучая поселения ранней чернолесской культуры в Среднем Поднепровье (Субботово, урочище Имбек около Большой Андрусовки), находят там следы пожаров и опустошений, что, по их мнению, свидетельствует о ранней агрессивности киммерийцев, живших южнее. Логика специалистов железобетонная: «Только учащающимися походами киммерийских отрядов на север можно объяснить появление на второй ступени чернолесской культуры, приблизительно в IX в до н.э., целой системы городищ. Подтверждением агрессивности киммерийцев служит то, что всё новое, обнаруживающееся в военном деле, в составе вооружения и снаряжения верхового коня на поздней чернолесской ступени, заимствовано у киммерийцев».[73]

Вот ещё одна цитата. «Именно в киммерийское время в южных районах этой земледельческой зоны, примыкавших к пограничью Степи и Лесостепи, начинают возникать хорошо укреплённые городища для защиты от кочевников».[74]

Геродот сообщает, что скифы вторглись в Северное Причерноморье и изгнали оттуда киммерийцев, которые ушли в Азию. Правда, у Геродота это сообщение противоречиво, т.к. в нём заключается информация о том, что киммерийцы, уходя от скифов в Азию, пошли не по более лёгкому пути вдоль западного берега Чёрного моря, а выбрали мало того, что трудный маршрут вдоль восточного берега, так ещё и двинулись, таким образом, навстречу скифам… от которых они уходили.

Иванчик А. И. категоричен: в настоящее время «невозможно возвращение к наивной вере в полную достоверность рассказа Геродота об изгнании скифами киммерийцев из причерноморских степей».[75]

Связь киммерийцев со скифами очевидна. Скорее всего, первые были не предшественниками вторых, но являлись их составной частью. Вот как об этом пишет профессор Абаев В. И.

«Киммерийцы – конкретное племенное название одного из большой группы племён, обозначаемой в науке как «скифы», а не обозначение особого, нескифского и предшествовавшего скифам населения Северного Причерноморья.

…противопоставлять скифов киммерийцам в языковом отношении нет никаких оснований.

Археология и антропология также не находят сколько-нибудь резкого разрыва между «раннескифским» и «доскифским» периодами.

Археологи приходят к выводу, что раннескифская культура преемственно связана с «доскифской» позднесрубной культурой.

Антрополог Г. Ф. Дебец пишет: «В скифской серии Причерноморья я не мог отметить ничего принципиально нового по сравнению с черепами палеометаллической эпохи из той же местности». И далее: «…переход от бронзы к железу не сопровождался значительными передвижениями народов».

Стало быть, не разрыв, а непрерывная преемственность – таково согласное свидетельство лингвистических, археологических и антропологических данных о переходе от «доскифского» («киммерийского») к «скифскому» периоду».[76]

Итак, сходство не только языков, но и образа жизни, а также невозможность археологически разделить культуру киммерийцев от культуры скифов, заставляют исследователей утверждать, что киммерийцы и скифы представляют собой разные племена единого в культурном отношении народа: «ираноязычность обоих племён может считаться в настоящее время доказанной, и целый ряд исследователей указывает на сходство скифов и киммерийцев по образу жизни и языку. Наконец, как это неоднократно отмечалось в литературе, до сих пор нет возможности археологически отделить культуру киммерийцев от культуры скифов».[77]

Таким образом, есть основания для того, чтобы считать киммерийцев и скифов родственными народами: «Первые группы кочевников, с которыми столкнулись греки, называли себя киммерийцами (название в разных формах сохранилось в греческой, аккадской, древнееврейской, армянской и других передачах). Примерно на полстолетия позже здесь появились и представители родственного им народа скифов».[78]

Подведём итог. Киммерийцы не были предшественниками скифов, а были составной частью народов – носителей культуры скифского типа. Скифы не изгоняли своих предшественников киммерийцев с территории Северного Причерноморья, а сосуществовали вместе с ними, образуя население с единой культурой.

Возможно впрочем, что киммерийцы – это вовсе не название народа или союза племён. Это мог быть передовой скифский отряд, двинувшийся в Малую Азию в качестве авангарда.

Поскольку ни данные археологии, ни свидетельства письменных источников, как античных, так и восточных, не дают оснований считать киммерийцев предшественниками скифов в Северном Причерноморье, то очевидно, что киммерийцы являются родственным племенем по отношению к скифам. В таком случае киммерийцы были «передовым отрядом продвижения скифо-сакских племён на территорию Передней и Малой Азии».[79]

Собственно говоря, в распоряжении историков имеется только одно указание Геродота, что киммерийцы были предшественниками скифов в Северном Причерноморье. Однако приходится делать вывод о том, что именно в этом месте отец истории привёл недостоверную информацию.

Во-первых, свидетельство Геродота не подтверждается ни одним другим источником, в т.ч. археологами. Во-вторых, специалисты отмечают у него такие недостатки, как «внутренняя противоречивость сведений, греческое происхождение киммерийских названий на Боспоре, хронологические неувязки, легендарность сообщений о борьбе и гибели киммерийских царей на Днестре, несомненные среднеазиатские и малоазийские параллели к приведенной новелле…»[80]

Итак, киммерийцы – это тоже скифское племя, которое в ходе малоазийского похода исполняло роль авангарда или передового отряда скифо-сакских племён. Здесь, в Передней и Малой Азии, киммерийцы вместе со скифами находились больше чем полвека, а затем, в начале VI в. до н.э., вернулись в Северное Причерноморье: «Дата появления скифов и киммерийцев в Северном Причерноморье совпадает с датой распространения там скифской археологической культуры».[81]

Озвученную позицию Куклиной И. В. разделяют и другие историки. «Данная точка зрения во многом соотносится с предположением И. М. Дьяконова, согласно которому термин «киммерийцы», исходя из иранских языковых параллелей, «вообще не является этнонимом, а означал «подвижный конный отряд ираноязычного кочевого населения евразийских степей» (Дьяконов, 1981, с. 98)».[82]

В выводах учёных нет сенсации, ведь история – это наука, которая обязывает принимать к рассмотрению всю совокупность исторических источников, а затем оценивать их на предмет соответствия другим видам источников, в т.ч. лингвистики и археологии. И хотя Геродот был – и остаётся! – главным источником по истории Скифии и киммерийцев, его свидетельство здесь нельзя принимать на веру. Историки проводят колоссальную работу, чтобы подтвердить или опровергнуть те или иные положения отца истории. Это, повторим, не сенсации и не опровержения, а нормальный ход исторического исследования. Ниже приведём пример подобного анализа.

«До сих пор скифологи, как правило, видели свою задачу в том, чтобы найти археологический эквивалент рассказу Геродота (а также данным дополняющих его авторов) о приходе скифов в Причерноморье «из Азии» и о вытеснении ими прежде обитавших там киммерийцев. Археологический материал, однако, не свидетельствует о единовременной смене этнических культур на этой территории в то время, к которому относит указанные события Геродот и тем более не обеспечивает убедительной локализации в какой-либо из областей Азии зоны формирования той культуры, которая присуща скифам в последующую эпоху. К тому же клинописные восточные тексты вносят определённые коррективы в нарисованную античными авторами картину взаимоотношений скифов и киммерийцев и в вопрос о датировке описываемых ими событий. Это заставляло историков либо ставить под сомнение достоверность указанной картины, либо насильственно подгонять друг к другу не вполне согласующиеся между собой данные, в том числе археологические».[83]

Наконец, разберём ещё один вопрос, касающийся определения наименования племён, осуществивших вторжение в Малую Азию. Источники называют их киммерийцами и скифами. В вышеприведенных ссылках на исторические работы фигурирует термин «скифо-сакские племена». В связи с этим вспомним, что учёные, изучающие историю скифов, предпочитают говорить про племена и народы – носители культуры скифского типа.

В текстах Вавилона название киммерийцы применяется к среднеазиатским сакам. Иванчик А. И. полагает, что это расширительное толкование демонстрирует отсутствие существенных различий между двумя этносами в глазах авторов аккадских текстов. Речь идёт, пишет Иванчик А. И., о родственных связях киммерийцев и саков по культурному типу.[84]

Но с Иванчиком (и Дьяконовым) полемизирует Махортых. Он считает, что упоминание киммерийцев и скифов в одном тексте не может доказывать предположение о том, что под этнонимом «киммерийцы» могут подразумеваться реальные скифы. Такое предположение, считает Махортых, главным образом основывается на интерпретации более поздних текстов нововавилонской и ахеменидской эпохи. Тогда действительно использовали название «киммерийцы» расширительно, для обозначения других народов, т.к. к тому времени это потеряло свой прежний исторический смысл. Но в 70-е гг. VII в. до н.э. обстановка была противоположной. Киммерийцы и скифы стояли у границ Ассирии и представляли смертельную угрозу этому государству. Поэтому Ассирии было далеко не безразлично, какие именно племена какую позицию занимают в мидийском конфликте.[85]

Таким образом, вопрос о том, кого подразумевали вавилонские клинописи под именем «гимирри», киммерийские в собственном смысле, либо, в расширительном смысле, скифские племена, является дискуссионным. Несомненным же является то обстоятельство, что племена киммерийцев и скифов проявляли активность на территории Передней Азии в один исторический период и скорее всего, являлись, и те, и другие, племенами одного народа или народов – носителей культуры скифского типа.

Кроме киммерийцев и скифов древние авторы называют и другие племена, жившие в Северном Причерноморье. Так, в дельте Нижнего Дона Геродоту известны меоты. Основная их масса проживала на восточном берегу Азовского моря и на Кубани. Правда, как отмечают историки, ни один «из авторитетных древних писателей никогда не считал их скифами».[86]

У Геродота река Дон указывается в качестве границы распространения скифов. Гекатей Милетский не называет скифских племён на Кубани. Страбон называет скифами сарматов, но меотов к ним не относит.

В то же время в культуре меотов мы не найдём ничего, что принципиально отличало бы их от культуры скифов. Кроме одного. В отличие от скифов, у меотов преобладали наконечники стрел, выполненные не из бронзы, а из железа. Вот, наверное, и все отличия. Предметы обихода у меотов и скифов настолько мало отличаются друг от друга, что их называют скифскими, обобщая степь и Кубань. В курганах Кубани зачастую видят скифов, настолько однотипны эти сооружения как по внешнему виду, так и по внутреннему содержанию. Таким образом, скифы и меоты, будучи разными племенами, имеют общие культурные корни.[87]

Описывая обычаи будинов и меланхленов на основе исторических письменных свидетельств и данных археологии, учёные считают, что «предполагаемые будины, невры, и меланхлены оскифились, восприняв оружие, весь конно-всаднический обиход, звериный стиль и даже кое-какие обычаи».[88] Как видно, в случае с будинами, неврами и меланхленами учёные не определяют, что они испытали нашествие другого народа. Но ведь и в Северном Причерноморье племена могли не испытать пришествия скифов, а «оскифиться», точнее – «огречиться», т.е. торгуя с греческими городами-колониями и получая оттуда вино, оружие и предметы домашнего обихода, начать перенимать их идеологию и обычаи.

«Процесс разложения общества меланхленов и будинов ускорился от этого соприкосновения», – продолжает Граков Б. Н., имея ввиду скифов, соседей будинов и меланхленов. Но зададим себе вопрос: разве не должен был ускориться процесс разложения племён, ставших, в результате основания на северном побережье Чёрного моря греческих колоний, соседом цивилизации эллинов?

Указанное соображение с полным основанием относится и к андрофагам. Древнее имя Днепра «до наших дней сохраняется и в его устье (о. Березань), и верховьях (р. Березина, оз. Берешта). «Озеро Амадока» (там же) уточняет и место обитания самих амадоков, иначе андрофагов, ведь, согласно лингвистическим сопоставлениям, санскритское ama-daka, означает, в сущности, то же самое: «сыроядцы».[89]

Сыроядцы – это признание того, что андрофаги не были кочевниками и питались плодами земли, на которой проживали. Правда, сам Геродот и не настаивает, что непременно все жители Северного Причерноморья были кочевниками. Оседлое население существовало, вопрос заключается в удельном весе, которое оно составляло по отношению к кочевым племенам.

Ещё один вопрос – это характер взаимоотношений кочевых и оседлых племён одной ойкумены.

Геродот в своей «Истории» описывает племя меланхленов. Когда Дарий начал вторжение в Скифию, те стали отступать к владениям тех племён, которые отказали скифам в помощи. Одним из таких племён было племя меланхленов. Они устрашились персов, а скифы, продолжая отступление, двинулись к землям андрофагов. Затем наступила очередь невров и агафирсов. Из контекста геродотова рассказа следует, что перечисленные племена соседствовали со скифами, но не были собственно скифами. Однако, при описании племён, населявших территорию Северного Причерноморья, мы продолжаем следовать генеральной линии науки, которая говорит о племенах и народах – носителях скифской культуры. Собственно скифами могло быть одно из племён этого народа (народов). Скифами могло быть и войско, если следовать из значения слова «скиф», означающего «стрелок».

Агафирсы, продолжает Геродот, запретили скифам вступать в их владения, заявив, что «если те всё же посмеют вторгнуться в их страну, то им придётся сначала выдержать смертельный бой с ними – агафирсами». После этого агафирсы… собрали войско и выступили к своим границам, чтобы отразить нападение (скифов? Персов?) По смыслу текста следует, что агафирсы были готовы вступить в бой со скифами, если те перейдут границу. Но Геродот продолжает: меланхлены, андрофаги и невры не решились «оказать сопротивление персам и скифам». Перечисленные племена ушли на север в пустыню. Скифы же «не пошли в страну агафирсов, так как те не желали их пропускать, а стали заманивать персов из страны невров в свою землю».[90]

Далее, у Геродота имеется описание конфликта между скифами и агафирсами, когда царь агафирсов Спаргапиф коварно умертвил скифского царя. [91]

Из рассказа Геродота следует, между прочим, что территорию к северу от Северного Причерноморья отец истории называет «пустыней», хотя на самом деле в реальности там происходит смена степи и лесостепи на лес. Это замечание сделано к тому, что «степь» Северного Причерноморья также есть понятие относительное, тем более что выше мы уже приводили данные о наличии в Скифии лесов.

Упомянутые невры жили севернее скифов. Их изображают в образе колдунов. Про них говорят, что ежегодно каждый из них может на несколько дней превращаться в волка. Поверья в волков-оборотней имеются между прочим, у славян, кельтов и германцев. У восточных славян эти поверья ещё долгое время были в ходу у белорусов и северных украинцев. Поэтому в неврах видят древних славян.[92]

С установлением господства скифов в степи у невров в конце VII в. начинают появляться укреплённые поселения. Они занимают обширную площадь, от 5 – 10 до 200 – 500 га. Время их существования ограничивается с конца VII в. одним-двумя столетиями. Но другие укреплённые поселения, возникнув в VI в., просуществовали до III в. до н.э., т.е. до конца господства скифов в степи.[93]

К таким укреплённым поселениям относится, например, Немировское городище, занимавшее площадь 1 км². Такие поселения характеризуются тем, что они сильно укреплены, но мало заселены. Вокруг городищ обычно много курганов, хронология которых охватывает скифский период. Археологические находки позволяют определить невров, как земледельцев. В отличие от скифов степи, у невров было много свиней.

Но в то же время у невров скифские нравы: «в быту неврского общества очень много черт, сложившихся в степном скифском мире».[94]

Персидский царь Дарий начал свой поход против скифов с покорения племён, живших перед Дунаем. Это территория так называемой Малой Скифии.

Коренными обитателями Малой Скифии являлись геты. Это фракийский народ, родственный дакам. Однако ниже мы увидим, что гетов также полагают скифами.

Сюда будет сослан Овидий, который в «Понтийских письмах» даст описание быта гетов. Археологи отмечают «наличие скифской керамики в архаических слоях Истрии и Тариверде», что, по их мнению, «может свидетельствовать о присутствии определённого скифского компонента уже с VI в. до н.э.»[95]

Впоследствии будет иметь место второй этап скифского проникновения в Добруджу. Это произойдёт в царствование македонского правителя Филиппа. Его борьба со скифским вождём Атеем будет соответствовать периоду ослабления фракийских племён. Именно в это время археологи отмечают резкое увеличение числа памятников скифов с начала IV в. до н.э. в Нижнем Подунавье, особенно в районе переправы через Дунай.[96]

Существуют две точки зрения относительно присутствия скифов в Добрудже. Первая: скифы были здесь задолго до вторжения македонцев. Вторая: движение скифов в Малую Скифию обусловлено именно началом антифракийской борьбы Македонии.

Согласно второй версии, образование Малой Скифии исследователи ставят в связь с усилением миграции скифов из Северного Причерноморья. «К концу III в. до н.э. скифы окончательно концентрируются в Добрудже и образовывают государство Малая Скифия. С этого времени их контакты с населением Северного Причерноморья становятся весьма эпизодическими».[97]

В VI или в начале V в. до н.э. скифы осуществляли походы в Херсонес Фракийский, которые завершились их возвращением за Дунай. Считается, что скифы при этом не оказали влияния на местное население. А с IV в. до н.э. скифы проникают вновь за Дунай, на этот раз для поселения в Добрудже.

Все виды источников, письменные, археологические, нумизматические – говорят о том, что скифы никогда не составляли большинства населения в Добрудже. Бок о бок с ними жили фракийцы, со своей традиционной культурой. Переселение скифов в Добруджу, скорее всего, завершилось «полной ассимиляцией скифского населения».[98]

В связи с вышеизложенным материалом, автор позволит себе высказать некоторое соображение, предположение, разумеется, в самом общем виде, на уровне эскиза.

Описанное разделение народов – носителей культуры скифского типа, на разные племена с разным образом жизни, но с общими корнями, по моему мнению, может означать следующее. Наши предки славяне, или как их сейчас называют, праславяне, были невоинственны. У них не было демографического взрыва, присущего древним цивилизациям и призванного вести завоевательные войны с целью расширения границ. Они были мирным народом и не желали поддерживать контакты с цивилизациями Древнего Востока и Запада, погрязшими в преступлениях и пороках.

Однако древние цивилизации сами бесцеремонно заглядывали к славянам. Это делалось посредством основания греческих колоний, завоевательных походов, создания по соседству агрессивных рабовладельческих государств.

С целью защитить себя от агрессии древневосточных и западных цивилизаций, но при этом, обагрив руки в крови, не перенять поневоле их обычаи, между ними и славянами мог быть создан буфер в виде государства скифов.

Этим обстоятельством можно непротиворечиво объяснить двойственность в определении образа жизни скифов. С одной стороны, они – земледельцы и родственники племён, проживающих к северу от них. С другой – выполняя функции подвижной пограничной стражи, они ведут образ жизни, который даёт основания древним назвать его кочевым. Они воины, их сопровождают их жёны, разделяющие стремление скифов стать барьером между цивилизациями Запада и Востока и своей родиной.

Граков Б. Н. считает, что скифы Приднепровья могли увлечь с собой в поход в Малую Азию соседние однокультурные племена.[99] Из этого можно заключить, что разные племена территории нашей Родины – России, составляли один народ, бывший носителем одной культуры.

1 ноября

Полная статистика будет доступна после того, как публикация наберет больше 100 просмотров.