В поисках предков. Скифы. Глава 1. Восточные цивилизации
1 ноября
Полная статистика будет доступна после того, как публикация наберет больше 100 просмотров.
В поисках предков. Скифы. Вглубь истории
Наука, развиваясь и создавая новое,
неизбежно переоценивает старое.
Вернадский В. И.
Изучение истории Древнего мира позволяет нам увидеть картину того, как племена и народы Европы и Азии, то объединяясь, то распадаясь, воюя, захватывая земли и рабов, строят цивилизацию, которая, развиваясь и совершенствуясь, доводит свою хронологию до сегодняшнего дня. Точнее говоря, древние строили цивилизации, соприкасавшиеся друг с другом и отстаивавшие своё право на культурное существование – как правило, за счёт соседей.
Вообще, следует понимать, что когда такие понятия, как «цивилизация» и «культура», употребляются в качестве синонимов, то это неверно. Дело в том, что культура возникла вместе с человеком и будет существовать столько, сколько существует человеческий род. А цивилизация появилась на Земле всего лишь пять тысяч лет назад и собственно говоря, представляет собой лишь этап в истории человечества. Характерными признаками цивилизации служат общественное разделение труда, раскол общества на антагонистические классы, эксплуатация человека человеком, наличие государства. Авторы Истории Древнего Востока дают следующее определение понятий «цивилизация» и «культура»: «Термином «цивилизация», употребляемым в самом общем смысле, обозначается такая стадия развития общества, на которой возникает классовое общество и государство со всеми их основными атрибутами. Этот же термин употребляется и в более конкретном смысле, когда говорят о географически и исторически конкретных человеческих обществах. Конкретная цивилизация охватывает, как правило, множество различных и имеющих разное происхождение, но обладающих сходными культурами народов, т.е. под цивилизацией понимается определённый тип культуры. Культура же понимается здесь как органическая совокупность общественных условий и способов создания, распространения и сохранения духовных и материальных ценностей, а также самих этих ценностей, созданных данным народом (этносом). Иначе говоря, культура есть то, что отличает человека от животного и наследуется не генетически, а через подражание и обучение».[1]
Таким образом, культура возникла вместе с человеком и присуща ему на протяжении всей человеческой истории. А цивилизация есть определённое социальное устройство общества на данном конкретном историческом этапе того или иного народа или народов. Из этого в свою очередь следует, что отсутствие у какого-то конкретного народа или племени атрибутов цивилизации не означает автоматического отсутствия культуры, вопрос лишь в том, каков уровень этой культуры. И наоборот, наличие цивилизации как таковой, не является признаком высокого уровня культуры. Другими словами, отсутствие цивилизации в том смысле, в каком мы её понимаем сейчас, не означает отсутствия культуры и даже высокого уровня культуры.
Разные народы строили цивилизации, которые имели свои отличительные черты. Но у них была одна общая основа: экономика на раннем этапе зарождения цивилизации представляла собой единство земледелия, скотоводства и промышленности, а город и деревня ещё не имели резкого различия между собой. Антагонизм между классами уже существовал. Собственником земли – основного средства производства, – являлись представители племени-завоевателя или победителя. А побеждённое племя, лишённое собственности, составляло ряды клиентов и рабов, которые непрерывно пополнялись пленными и людьми, по тем или иным причинам ушедшими из своих родных племён. У древних римлян это были патриции и плебеи, в древней Аттике – эвпатриды и демос, в Шумере – так называемые «большие люди» и «подлый люд».
На этой основе и был затем создан античный способ производства.
Описывая цивилизации эпохи Античности, перечисляя достижения, в т.ч. в области культуры, искусства, экономики и политики, следует для полноты картины также понимать, что блага цивилизации составляли удел немногих избранных. Их уровень жизни поддерживался за счёт беспросветного рабского каторжного труда абсолютного большинства всего остального населения, жившего в условиях нищеты и полного политического и личного бесправия.
Упадок всех великих держав Ближнего Востока к середине VIII в. до н.э. стал следствием имущественного неравенства и остроты социальных конфликтов. Гроза Передней Азии – могучая Ассирия – находилась в таком состоянии упадка. С одной стороны, знать Ассирии накопила колоссальные богатства за счёт ограбления соседних племён. С другой – граждане-землевладельцы, на которых лежало бремя военной службы, в основной своей массе были разорены и истощены военными походами. Следствием ослабления Ассирии стала утрата ею части завоёванных территорий.
Ассирийский царь Тиглатпаласар III, пришедший к власти в результате дворцового переворота в 745 г. до н.э., провёл реформу. В армию был открыт доступ бедноте, которую стали вооружать и содержать за счёт государства. Ассирийская армия, переставшая с этого времени быть гражданской милицией, превратилась в мощное профессиональное войско. Следствием этого стали успехи ассирийского оружия в царствование Тиглатпаласара III (745 – 727 гг.), его преемников – Салманасара V (727 – 722 гг.) и Саргона (722 – 705 гг.). В короткие сроки были захвачены Сирия, Финикия, Палестина, восточные области Малой Азии, западные районы Ирана и Вавилония.
Усиление мощи армии позволило изменить политику в отношении покорённых народов. Раньше их просто грабили, убивали непокорных, но оставляли местное самоуправление. Теперь покорённые области включались в состав Ассирийской державы. Местных жителей при этом угоняли, переселяя в другие провинции, а на их место сажали другие племена.
Применение такой политики (политика насаху) приводило к тому, что народы отрывались от своей родины, теряли корни, что по мысли ассирийских царей, должно было упрочить их господство над побеждёнными. Стирание этнических различий привело к формированию в Передней Азии вместо народов некоей безликой массы.
И вот в это время на арену Передней Азии выступили скифы. Они пришли туда, где возникли первые и самые древние очаги цивилизации. Античные писатели посвятили скифам большие объёмы литературы. Этому способствовали две причины. Во-первых, установление регулярных связей с племенами и народами Северного Причерноморья способствовало росту интереса к скифскому образу жизни. Во-вторых, поиск утерянных жизненных идеалов вёл к тому, что некоторые писатели древности передавали образ скифов, как справедливого народа, который сумел сберечь свою первичную простоту.
История – это память. Память о предках нужна людям, нужна народам. История есть самосознание общества. Без «чувства историзма распадается связь времён».[2] Знание истории наших предков востребовано сегодня, потому что без прошлого нет будущего. Заглянуть в своё прошлое – это значит восстановить связь времён.
Однако история как наука – это не сухое изложение фактов, как могут думать некоторые. Дело в том, что чем дальше вглубь истории мы хотим заглянуть, тем меньше достоверных исторических свидетельств можем использовать. Более того, те сведения, которые историки имеют в своих руках, зачастую ещё и противоречат друг другу, заставляя специалистов заполнять лакуны гипотезами. А гипотезы, как известно, имеют свойство не только опровергать устоявшиеся авторитетные мнения, но через определённое время и быть опровергнуты в свою очередь. И это закономерно, ведь в силу дефицита достоверных исторических данных имеется изобилие мнений специалистов, которые зачастую противоречат друг другу и нуждаются в разработке новой версии, которая смогла бы устранить противоречия устоявшихся концепций.
Большие усилия требуется приложить любознательному читателю, чтобы разобраться в хитросплетениях исторических событий, о которых, как сказано выше, имеются данные не только отрывочные, но зачастую и противоречащие друг другу.
Особенно тяжело стало в последнее время, которое с полным правом следует охарактеризовать, как засилье всяческих альтернативных и псевдоисторий, которые предлагают иное, отличное от традиционного, видение прошлого. Появление таких псевдоисториков, как Фоменко, Носовский и К., очевидно, вызвано тем обстоятельством, что в былые времена информация, наоборот, давалась дозировано, однобоко и тенденциозно, скорее выполняя идеологический заказ правящей верхушки, чем обслуживая интерес людей к прошлому своего и других народов. Сейчас мы пожинаем плоды, когда маятник качнулся в другую сторону и на смену сухим академическим изданиям пришли мурзилки и фантастиш-проекты, не проясняющие вопросы истории, а наоборот, ещё более их запутывающие.
Очевидно, что для того, чтобы прояснить ситуацию с прошлым нашей Родины, необходимо с одной стороны, рассмотреть взгляд профессиональных учёных на различные аспекты этого вопроса, с другой – самостоятельно изучить древние источники, на которые опираются современные историки. При этом следует учесть, что, ведя дискуссии между собой, зачастую переходящие в острые споры, учёные ведь, по сути, используют одни и те же исторические источники, давая им, однако, различные интерпретации. Резонно в этом случае заявить о необходимости обращения непосредственно к первоисточникам, чтобы избежать противоречивых интерпретаций. Но в том и дело, что «исторический факт – это лишь источник, подвергшийся истолкованию».[3]
Масло в огонь споров подливают псевдоисторики, сбивая с толку неискушённого любителя, итогом чего становится порой невообразимая каша в головах, состоящая из обрывков древних источников, современных интерпретаций, противоречащих порой друг другу, да ещё перемешанных с фантастическими вымыслами альтернативщиков и прочей подобной публики. Очень трудно поэтому разобраться в материале и суметь выдержать верный курс, не сбившись ни в одну, ни в другую сторону.
Наряду с изучением первоисточников необходимо также знать и работы ведущих специалистов – историков, пишущих научные монографии. При этом необходимо чётко уяснить ложность модного сегодня утверждения о том, что историческими источниками являются только первоисточники, а работы историков суть компиляции посредников, способных в лучшем случае безошибочно передать сведения из первоисточников.
Такое пренебрежительное отношение к историческим исследованиям ни в коей мере нельзя признать справедливым. Зародившееся в эпоху Возрождения критическое отношение к истории привело к разделению исторического материала на первичные сообщения древних писателей и исторические пособия. Однако это не умаляет достоинств исторических исследований. В них «проводится проверка, сопоставление, истолкование сообщений о прошлом; по обрывочным данным восстанавливается связная цепь событий; прослеживаются истоки явлений…»[4] Более того, любой исторический факт вообще нельзя считать фактом до тех пор, пока с ним не поработал историк: «Пока историк не подверг данный исторический материал предварительному исследованию, он не может признать его историческим источником».[5] В статье, посвящённой критике работ модного некогда Л. Н. Гумилёва, Лев Клейн написал следующее: «Без критического анализа источников, выполненного по определённой строгой методике, любые факты истории – не факты».[6]Грантовский Э. А. не менее категоричен: «Самостоятельная трактовка отдельных сведений древних источников нередко методологически несостоятельна, иногда явно неверна».[7]
Научные труды авторитетных специалистов не только не могут быть названы работами посредников, но и в свою очередь, сами являются историческими источниками: «Историческая наука, пожалуй, одна из самых сложных и противоречивых сторон исследовательской деятельности, поскольку доля субъективизма в трактовке и оценке тех или иных исторических событий неизбежно присутствует в любой работе. Поэтому с течением времени исследования одного учёного-историка превращаются в источник или предмет изыскания другого учёного-историка, более поздней эпохи».[8]
В отношении истории скифского периода нашей Родины следует иметь ввиду, что «большинство обобщающих работ о скифах, рассмотренных ранее, принадлежащих перу ведущих скифологов, носит научно-популярный характер. Этот жанр даёт возможность учёным высказывать выношенные ими взгляды, положения и гипотезы, не подкрепляя их аргументацией, построенной на серьёзном источниковедческом анализе. В этих работах нередко содержатся гипотетические положения и допущения, которые благодаря научному авторитету их авторов часто служат в дальнейшем опорой для построений исследователям, уже не критически воспринимающим высказанные ранее остроумные гипотезы».[9] Такое положение вещей усложняет процесс познания скифской истории.
Кроме этого, следует считаться с политическим аспектом исторических исследований. Приведём пример.
«О живейшем интересе к проблеме этногенеза скифов свидетельствует и появление работ, в которых этот научный вопрос используется в целях политической пропаганды. Именно такое назначение имела книга И. Фрессля. Автор ставит целью доказать родство скифов с германцами.
…Шовинистический дух книги прямо сказывается в заключительной её части: германцам предназначено стать господами».[10]
Из приведенного примера видно, что в зависимости от автора той или иной монографии, читатель может получить то или иное представление о политических пристрастиях, изложенных, однако, в историческом труде.
В силу вышесказанного, изучение скифской истории требует огромного внимания и тщательности в работе как с первичными источниками, так и научными трудами признанных скифологов.
Эта книга посвящена истории скифов, показанной в том числе на фоне их военных походов в Малую Азию. Автор счёл необходимым дать общий обзор ситуации в древнем мире накануне вторжения киммерийцев и скифов в Переднюю Азию в VII – VI в. до н.э., показать, в каком положении находились народы Европы, Древнего Востока и рассмотреть вопрос: откуда на территории Северного Причерноморья появились киммерийцы и скифы, чем они занимались до своего вторжения в Переднюю Азию, зачем они туда пошли, что с ними стало после и каков итог тех походов, которые предпринимали иноземные воители против скифов.
Такой «широкий» подход к вопросу не случаен. Историю мало знать, её надо понимать. Точнее, её надо сначала узнать, а потом понять. Так вот на втором этапе – «понимания» – и возникает ряд вопросов, которые поставил уважаемый Борис Фёдорович Поршнев в монографии «Тридцатилетняя война и вступление в неё Швеции и Московского государства».[11] Б. Ф. Поршнев задаёт вопрос: мыслима ли история одной страны? Ответом на поставленный вопрос стала попытка Б. Ф. Поршнева, при изучении истории Франции середины XVII столетия, сделать «горизонтальный срез», осуществив синхронный анализ процесса развития международных противоречий в Европе, сложной системы европейских государств в рассматриваемый период Тридцатилетней войны.
Но эта попытка естественным образом вызывала следующий вопрос, который сформулировал Б. Ф. Поршнев: «Тридцатилетняя война не была обособленным или вновь возникшим историческим явлением. Она входит в комплекс других предшествующих вооружённых конфликтов, служивших отражением в политической международной сфере глубинных и коренных процессов генезиса капитализма в недрах феодальной Европы».[12]
Учёный сравнивает историю с тканью, состоящей из множества нитей, которые параллельны друг другу, пересекаются друг с другом, обособлены или сплетены. В истории возвышение одних народов закрепляет отсталость других. «Всё же весьма вероятно, что горизонтальные, т.е. синхронистические, срезы истории с дальнейшим развитием научных методов покажут наличие некоторой структуры, единого целого за мозаикой множественных «историй». И всё это целое движется в общем потоке времени по некоему общему вектору…»[13]Поэтому только изучение целого даёт возможность не просто коллекционировать исторические факты, но понимать смысл истории. «Тот, кто изучает лишь ту или иную точку исторического прошлого или какой-либо ограниченный период времени, – не историк, он – знаток старины, и не больше; историк только тот, кто, хотя бы и рассматривая в данный момент под исследовательской лупой частицу истории, всегда мыслит обо всём этом процессе».[14]
Беря на вооружение метод известного советского историка Б. Ф. Поршнева, автор настоящей книги делает попытку осуществить горизонтальный срез эпохи вторжения скифов в Малую Азию, проследить, насколько это позволяют сделать источники, ход вооружённого конфликта и на фоне рассматриваемого исторического события попытаться проанализировать вопрос происхождения скифов.
Ключевым вопросом в истории Скифии является следующий: являются ли скифы автохтонами на территории Северного Причерноморья – или они пришельцы, появившиеся из Азии и ушедшие впоследствии в неизвестном направлении? Другими словами, могут ли восточные славяне, в т.ч. белорусы, русские и украинцы, считать скифов своими предками – или нет?
В отношении постоянства древних цивилизованных очагов уместно привести мнение известного современного специалиста по Ближнему и Среднему Востоку. «До самого конца ХХ века, когда глобализация открыла для окружающего мира многие ранее недоступные территории, природа была главным фактором, определявшим параметры жизни людей. Менялись языки и религии, завоеватели растворялись в коренном населении или ассимилировали его в своей среде, империи объединяли независимые царства и окружавшие их племена и распадались, военные поселенцы превращались в этнические группы. Однако только в редких случаях природных или спровоцированных человеком катастроф цивилизация изменялась в корне или исчезала. Море могло отойти, превратив процветающий порт в провинциальный город (в Европе наиболее известные примеры – Брюгге и Равенна), извержение вулкана и цунами уничтожить царство (Крит), война – разрушить экосистему (Хорезм) не менее гарантированно, чем наступление пустыни из-за изменения климата (Сахара) или деятельности человека (Мероэ). Но в большинстве своём человеческие социумы и созданные ими институты поражают устойчивостью.
Силовые центры БСВ[15] на протяжении тысячелетий оставались и продолжают оставаться на своих местах, причём соотношение их военно-политического и экономического веса и общие направления соперничества остаются неизменными. Мы находим Турецкую республику на месте Оттоманской Порты, которое до неё занимала Византия, а когда-то – хетты. Исламскую республику Иран на месте Ирана Сасанидов, Парфии Аршакидов, Персии Кира, Мидии и Элама. Современное Государство Израиль там, где когда-то двенадцать еврейских колен построили библейские Иудею и Израиль. Тунис – именно потому не часть Ливии или Алжира, что это исторический Карфаген. Ливан с его вечной гражданской войной не провинция Великой Сирии, потому что он – прямой наследник Финикии с её вечно враждующими городами-государствами. Марокко и Алжир сменили Мавританию и Нумидию, Благословенная Аравия превратилась в иссушенный Йемен, Султанат Оман потерял Занзибар и Гвадар. Став Саудовской Аравией, захолустный Неджд завоевал Хиджаз с его священными городами, изгнав на север Хашимитов. Ирак разрывается между шиитами, суннитами и курдами, как когда-то Двуречье было разделено между шумерскими городами-государствами, Ассирией и Вавилоном. Состояние дел на границах Арабской республики Египет с Ливией, Суданом и Израилем напоминает об отношениях Древнего Египта с царством Куш, народами моря и гиксосами. Таких параллелей множество, и они относятся не только к самому региону, но и к его соседям – ближним и дальним. Что с того, что на месте Римской республики и Римской империи – Соединённые Штаты? Так ли велика для БСВ разница между империей Чингисхана и СССР? Китаем Хубилая и Китайской Народной Республикой? Индией Ашоки и Индией Ганди?»[16]
Международные очаги цивилизации остаются неизменными на протяжении тысячелетий человеческой истории. Такое положение вещей склоняет к тому, чтобы признать скифов в качестве народа, принявшего участие в этногенезе славян, каковых в свою очередь, есть основания считать потомками скифов – или и скифов в т.ч. Противоположная точка зрения о том, что скифы – пришельцы из Азии, в сущности, основывается на одном только упоминании об этом Геродота. Не будь этого известия «отца истории», современные историки, опирающиеся на совокупность информации о Скифии, не имели бы никаких других оснований считать скифов пришельцами на территории Северного Причерноморья.
Кто же прав: сторонники автохтонной теории или теории о приходе скифов из Азии? В этой книге, на основе обобщения информации как древних историков, так и последующих исследователей, делается попытка дать ответ на поставленный вопрос. Насколько попытка оказалась удачной – судить читателю. Однако автор считает своим долгом предупредить, что на страницах книги не будет места сенсациям, разоблачениям и попыткам написания альтернативной истории. В то же время, информация, предоставляемая историческими источниками, будет подвергаться анализу – не с целью навязать читателю своё мнение, а с целью разобраться в вопросе, настолько объективно, насколько это позволяет состояние современных знаний о Скифии.
Ибо дорога к истине не магистраль, а истина – не хранилище готовых формул. «Познание истины достигалось и достигается в трудном восхождении (иногда «карабканьи») с низших ступеней знания на всё более высокие, со срывами и отлётами, с падениями и «ушибами», с частыми потерями уже добытого материала и его добыванием вновь. Это познание движется, как и само общественное бытие, «крайностями», в сложнейшем и причудливом «раздвоении единого», когда каждая из спорящих сторон абсолютизирует одну сторону многостороннего процесса и когда проходит не одно десятилетие, пока высший синтез не объединит разъединённое вновь, но только для того, чтобы жизнь снова заставила человечество утратить обретённое единство».[17]
1 ноября
Полная статистика будет доступна после того, как публикация наберет больше 100 просмотров.
В поисках предков. Скифы. Глава 1. Восточные цивилизации
Изучение древней истории встречает определённые трудности при локализации тех или иных географических названий, что в свою очередь, затрудняет определение направления движения описываемых в источниках войск, либо места жительства народов и племён. Этот фактор имеет непосредственное отношение и к истории скифов. Например, в античное время, когда уровень Чёрного моря был ниже современного как минимум на 5 м, не существовало Днестровского лимана. На его месте была дельта реки из двух рукавов, между которыми располагался обширный дельтовый остров.[1]
Причины изменений кроются также в хозяйственной деятельности человека в том числе: так, речной сток в моря в наше время стал ничтожно малым, т.к. вода стала уходить на орошение земель, водоснабжение городов и различные другие нужды народного хозяйства. В древности же реки были более полноводными и все свои воды выносили в море. А сильное течение реки не позволяло морской воде заходить далеко вверх.[2]
Агбунов М. В., комментируя Геродота (II, 4 – 6), делает вывод: «Как мы видим, Гилея – это «самые огромные в этих местностях леса». Подразумевается, что весь описываемый регион достаточно богат лесами. А среди этих лесных массивов особо выделяется Гилея. Всё это говорит о том, что прибрежная часть Скифии в античное время была довольно лесистой. Это подтверждают и данные палеогеографов. По долинам рек, особенно в их дельтах, росли густые пойменные леса, а склоны балок, низины были покрыты перелесками».[3]
И далее, на сс. 61 – 62: «Где же находилась знаменитая Гилея? Кто знаком с районом Днепровского лимана знает, что никаких лесов здесь нет. Наоборот, на многие десятки километров тут раскинулась настоящая песчаная пустыня. Этот регион так и называется – Нижнеднепровские пески. О каких же лесах идёт речь у древних авторов? Как ни парадоксально, но именно на месте сегодняшней песчаной пустыни в античное время шумели зелёные дубравы Гилеи!
В более ранний период здесь была дельта Днепра. Река выходила в море в районе современного Каркинитского залива. Постепенно дельта переместилась в широтном направлении к своему современному положению. Всё огромное пространство между старой и новой дельтой было покрыто плодородными иловыми наносами реки и изрезано множеством мелких рукавов и проток. Здесь и разрослись буйные леса, которые древние греки назвали Гилеей, т. е. Полесьем.
Примечательно, что во времена Древней Руси здесь существовал город Олешье, а в наше время – город Алешки, современный Цюрупинск.
В послеантичный период в результате географических изменений лесные массивы Гилеи стали постепенно исчезать. В средние века леса здесь были ещё довольно обширными. Они обозначены на многих средневековых картах, иногда даже дано античное название – Гилея, как, например, на карте Понта Эвксинского из исторического атласа А. Ортелия, составленной в 1590 г.
По свидетельствам очевидцев, довольно густые леса существовали ещё в XVIII в. Например, П. О. Бурачков пишет, что его прадед, поселившись в 1760 г. на Кинбурнском полуострове, застал ещё довольно густой лес из дуба, берёзы, ольхи, осины, в котором водились дикие кабаны, козы и даже олени.
Но за последние столетия эти леса полностью исчезли. Этому во многом способствовала хозяйственная, а вернее бесхозяйственная, деятельность человека. И вот на месте густых лесов перед нами сыпучие пески!»
Таким образом, украинская степь есть понятие довольно относительное. Степью в полном смысле слова она является сейчас, как результат деятельности современной цивилизации. В древности же «Степь» представляла собой совокупность обширных лесных массивов. В «Степи» росло так много леса, что он употреблялся не только в качестве дров, но и как строительный материал: «Дерево в быту, даже степном, было в значительном ходу и как поделочный материал при изготовлении частей орудий и оружия, и как строительный материал».[4] И далее: «не только обработка дерева вообще, но и собственно плотницкое дело были хорошо известны всем племенам лесостепи в скифское время, а не только жившим по берегам воронежского течения Дона. В пользу этого говорят особенно деревянные дома, загробные жилищеобразные сооружения, деревянные части укреплений и т.д.»[5]
Густые леса Северного Причерноморья простирались над большей частью равнины. Они включали в себя такие породы деревьев, как дуб, липа, ясень и акация. Плодовые деревья были также распространены и приносили обильные урожаи. Само собой, травяная растительность служила великолепным кормом для скота, а растительная пища входила в ассортимент питания скифов.
Наличие богатых растительностью лесов говорит и о богатстве животного мира. «Весь этот регион был потрясающе богат животным миром. В Азии по степи бродили лоси, медведи, волки, леопарды, бизоны и дикие лошади. В европейской части были распространены дикие кабаны, ослы, козлы, выдры и бобры. Суслики, маленькие создания из семейства тушканчиков, зайцы, норки и горностаи обитали в подлеске; в траве таились гадюки и другие змеи, а над ними жужжали пчёлы, которых ценили за их мёд. Из птиц водились орлы, фазаны, франколины и многие другие виды. Все эти животные и птицы появляются на изделиях скифов. Зачастую они сильно стилизованы, хотя всё равно чётко узнаваемы со всеми своими великолепно сохранёнными характерными чертами; или же они видоизменены так, что представляют собой мифические создания, настолько причудливые, что первоначальный вид животного совершенно преображается».[6]
С течением времени меняется и климат. Например, в Арало-Каспийском регионе, по данным палеоклиматических исследований, был влажный тёплый климат, характерный в частности, для IV тысячелетия до н.э. А в следующем, III тысячелетии до н.э., он изменился и стал жарким и сухим.[7]
Само собой разумеется, подобные изменения имели место не только на территории Северного Причерноморья и Каспия, которые станут предметом нашего рассмотрения. Древнейшие очаги современной человеческой цивилизации учёные определяют в междуречье Тигра и Евфрата. Так вот, за несколько тысяч лет до появления цивилизации в Междуречье там было море. С течением времени море отступало всё дальше на юг, и таким образом была образована плодороднейшая низменность и современный Персидский залив. В настоящее время море продолжает отступать на юг со скоростью 25 м. в год.[8] Тигр и Евфрат, ежегодно разливаясь, часто меняя русла, со временем образовали большие отложения ила. Междуречье представляло собой хаотическое смешение суши и воды.
Однако известность скифам принесли не только столкновения с теми царствами, которые берут свои начала с территории Междуречья, но и отношения с самой, пожалуй, знаменитой империей Древнего мира – Египтом.
Правитель Египта Пиопи I известен не только тем, что в годы его царствования бывшая главная царская резиденция «Белые стены» сменилась на город, получивший название от пирамиды правителя Мен-нофер, которое греки исказили в Мемфис.
В правление Пиопи I участились набеги северных бедуинских племён на Восточную Дельту. Бедуины вели себя слишком дерзко и стали мешать разработкам Синайских рудников. Такая агрессивность со стороны соседей заставила Пиопи I принять ответные меры. Его полководец Уну получил полномочия на набор войска и пополнение его рекрутами со всего Египта. Результат не заставил себя ждать: Уна без труда рассеял бедуинов, вторгся в их пределы и, опустошив их страну, с победой вернулся обратно.
Но бедуинам урок впрок не пошёл, вследствие чего Уна совершил ещё четыре похода против бедуинских племён. В ходе последнего похода египтяне углубились далеко на север от области, лежащей к востоку от Дельты. Сухопутная армия египтян взаимодействовала с флотом. Посадив войска на транспортные суда, Уна добрался вдоль берегов Южной Палестины до палестинских холмов на севере. Эта крайняя точка похода египетской армии подтверждается данными археологов, нашедшими скарабея эпохи VI династии южнее Иерусалима, в Гезере, в слоях ниже тех, которые отвечают эпохе Среднего царства.
Однако помимо самого факта египетских походов, которые были вызваны набегами бедуинов на территорию Египта, нас заинтересует также отчёт, который сделал Уна в своей биографии. Из этого отчёта явствует как одна из наиболее характерных черт древних египтян, это их совершенно не воинственный дух.
Таким образом, походы египетской армии совмещались с невоинственным духом египтян, и вызывались необходимостью пресечь набеги на свою территорию соседних племён, что было достигнуто методом разорения и опустошения территории самих бедуинов.
Древний Египет пережил эпоху Древнего царства, когда около 2625 г. до н.э. была свергнута VI династия и поместные губернаторы стали владетельными князьями. Это был первый в мировой истории известный нам распад централизованного государства. Небывалый расцвет цивилизации, начавшийся со времени объединения Северного и Южного царств и обнимавший собой тысячелетний период, сменился периодом упадка, когда страна вернулась к тем государственным формам, которые преобладали в начале её истории. Наступила анархия.
Последовавший за ней период Среднего царства характеризовался укреплением государства и был ознаменован началом первых, уже хищнических набегов в Сирию. Воинственный Сенусерт III своими вторжениями готовил путь для завоевания Азии. В упоминавшемся выше Гезере, между Иерусалимом и морем, найдена плита египетского чиновника этой эпохи. Первые иноземные завоевания фараонов относятся именно к этому времени.
Однако в конце XIII династии, около 1675 г. до н.э., из Азии в Дельту хлынули полчища завоевателей. Возможно, это были семиты. В истории их принято называть гиксосами. Царица Хатшепсут через два века после изгнания гиксосов писала об этом так:
Я восстановила то, что лежало в развалинах,
Я воздвигла то, что оставалось неоконченным
С тех пор, как азиаты были в Аваре в Северной Стране (Дельте)
И варвары были среди них (народы Северной Страны),
Низвергая то, что было сделано,
Когда они правили в неведении Ра.[9]
Более раннее свидетельство дал египетский солдат, сообщавший, что для изгнания гиксосов из страны потребовалась осада Авара (Авариса) и что преследование врага продолжалось в Южной Палестине, в Финикии и Келесирии. Через четыреста лет после их изгнания в Египте среди народа была в ходу сказка, в которой излагались причины последней войны с гиксосами.
Вот собственно, и все документы, современные той эпохе. Из них видно лишь, что гиксосы были азиатским народом, что они правили Египтом из своей твердыни Авариса в Дельте. Иосиф, пересказывая Манефона, пишет следующее.
«Был у нас царь по имени Тимаос. В его царствие бог, неведомо мне почему, прогневался, и нежданно из восточных стран люди происхождения бесславного, дерзкие, напали на страну и без сражений легко овладели ею. И властителей её покорив, они безжалостно предали города огню и святилища богов разрушили. А с жителями поступали бесчеловечно жестоко – одних убивали, а детей и жён других уводили в рабство. Наконец, и царём они сделали одного из своих, имя его Силатис. Он обосновался в Мемфисе, верхнюю и нижнюю земли обложил данью и разместил вооружённые отряды в наиболее подходящих местах. В особенности он позаботился о безопасности восточных земель, предвидя возможность вторжения ассирийцев в его царство. Найдя в Сетроитском номе на востоке от реки Бубастит весьма удобно расположенный город, который по древнему религиозному сказанию назывался Аварис, он отстроил его, укрепил неприступной стеной и разместил в нём многочисленный отряд, состоявший из двухсот сорока тысяч воинов. Он отправлялся туда летом, чтобы доставлять продовольствие и денежное содержание и приучать войско к постоянной бдительности ввиду опасности нападения соседей. Он умер, царствовав девятнадцать лет. За ним другой, по имени Бнон, правил сорок четыре года, за ним ещё один – Апахнас – тридцать шесть лет и семь месяцев. Затем Апофис – шестьдесят один год, Ианиас – пятьдесят лет и один месяц, и ещё Ассис сорок девять лет и два месяца. Эти шестеро были у них первыми царями, они постоянно воевали и хотели полностью искоренить население Египта. Всё их племя называлось Гиксос, то есть «цари-пастухи», потому что «ГИК» на священном языке означает «царь», а «СОС» – «пастух» и «пастухи» в просторечном языке. Если же составить их вместе, получается «ГИКСОС». Некоторые говорят, что они по происхождению арабы». В другом же списке слово «ГИК» обозначает не «цари», а «пленники», и получается совсем наоборот – «пленные пастухи», поскольку слово «ГИК» на египетском языке, так же как и «ГАК» с густым придыханием, имеет значение «пленники». И это представляется мне более вероятным и имеет больше отношения к древнейшей истории. «Эти вышеназванные цари из так называемых пастухов, – говорит Манефон, – а также их преемники властвовали над Египтом пятьсот одиннадцать лет. Затем, – говорит он, – против пастухов восстал царь Фив и цари других египетских земель, и вели с ними жестокую многолетнюю войну. В правление царя по имени Мисфрагмутос пастухи стали терпеть неудачи и повсюду из Египта были изгнаны, но закрепились в одном месте, имевшем десять тысяч арур в окружном измерении. Оно называется Аварис. Пастухи, – говорит Манефон, – со всех сторон обнесли его высокой мощной стеной, чтобы надёжно укрыть своё имение и награбленную добычу. Сын Мисфрагмутоса Туммос во главе войска из четырёхсот восьмидесяти тысяч человек осадил город и попытался взять его штурмом. Но затем, отчаявшись в успехе, он отказался от осады и заключил с ними договор, по которому все они должны были оставить Египет и в полной безопасности для себя удалиться, куда пожелают. И те, по условию договора, со своими семьями и имуществом числом не менее двухсот сорока тысяч направились через пустыню в Сирию. Но, испытывая страх перед могуществом ассирийцев (а они тогда господствовали над Азией), в месте, называемом теперь Иудея, они основали город, способный вместить великое множество жителей, и назвали его Иерусалим».[10]
Здесь следует отбросить бессмысленное упоминание ассирийцев, а также фантастическую численность гарнизона в Аварисе. Гиксосы могли быть финикийцами, либо арабами, в то время как современные им памятники называют их варварами, азиатами и правителями стран. При всей скудости исторических данных ясно лишь, что это была империя, простиравшаяся от Евфрата до первых нильских порогов. Столица империи Аварис находилась в Дельте. Египтяне старательно уничтожили все следы этой империи. Сейчас понятно лишь, что после изгнания из Египта гиксосы отступили в Азию и в течение шести лет выдерживали египетский натиск в Южной Палестине, после чего отошли в Сирию.
Как это обычно бывает, завоеватели перенимали обычаи покорённых ими народов. В Египте гиксосы говорили и писали на египетском языке, многие из них носили египетские имена. Имена остальных были семитские. Но некоторые слова у гиксосов имели индоевропейское происхождение, например, «марьян» – «могущественные люди», которым они обозначали героев или людей высокого происхождения. Позднее, после отступления гиксосов из Египта в Палестину, некоторые правители Палестины имеют индоевропейские имена. Такая языковая смесь привела к различным гипотезам о происхождении гиксосов. Они могут быть северо-западными семитами. Другая версия причисляет их к индоевропейцам. Скорее всего, гиксосы представляют собой смешанное в этническом, лингвистическом и культурном плане сообщество людей, сумевшее, благодаря своему передовому вооружению, захватить Палестину и Египет, создать на этих территориях централизованное управление и установить там свои обычаи и культуру.
После изгнания гиксосов последовало усиление Египта и как следствие, военные походы в Сирию и Палестину. Результатом этого стало продвижение восточной границы Египта вплоть до Евфрата. Наступила эпоха империи, сопровождавшаяся в т.ч. и расцветом торговли. Археологи встречают произведения египетских ремесленников на Кносе, Родосе, Кипре, в Микенах. На Крите были введены египетские религиозные церемонии, иногда даже под непосредственным руководством египетского жреца.[11]
За расцветом империи наступила эпоха упадка Египта, последовательное владычество ливийцев и нубийцев, которые оспаривали право на власть.
А в это время на востоке усиливалась Ассирия. При Саргоне II пала Самария в 722 г. до н.э. В 715 г. Саргон получил дары от египетского фараона. Но это могло означать только отсрочку, но не отказ от борьбы с могущественным соседом. Столкновение между слабеющим Египтом и крепнущей Ассирией становилось неизбежным. Но в это время на арену Передней Азии выступили скифы.
Поговорим теперь о том, что представляла собой цивилизация Древнего Востока накануне скифского вторжения. Этот регион недаром называют колыбелью современной цивилизации, которая видимо, ведёт свои корни от Древнего Египта, Междуречья, Палестины и Анатолийского плато. Говоря о зарождении цивилизации на Востоке, следует обратиться в VII – VI или даже VIII тысячелетие до н.э.
20 – 10 тысяч лет назад в районе современного Ирана господствовал сухой прохладный климат и преобладали лесные ландшафты.[12] Вопрос о причинах перехода человека к земледелию мы оставим за скобками, т.к. ничего вразумительного, кроме упоминания о пришедших сюда с Араратских гор потомков Ноя, сказать нельзя. «Современная наука относит возникновение земледелия приблизительно к 7000 г. до н.э.»[13]
Создателями цивилизации в Междуречье стали шумерийцы. До настоящего времени народ этот представляет загадку для науки. Неизвестно, откуда они пришли, но известно, что они уже были знакомы со скотоводством, земледелием и металлом, – это и создало предпосылки для рождения цивилизации.[14]
Именно шумерийцам принадлежит создание широко известной легенды о всемирном потопе. Эта история излагается в шумерийском «Эпосе о Гильгамеше», откуда она и была заимствована Библией. Кстати, «Эпос о Гильгамеше» считается самой первой книгой человечества.
Но цивилизация Шумера погибла, шумерийский народ постепенно исчез, в т.ч. и будучи ассимилированным среди семитов, которые наводнили эту страну.
Со временем семитские племена стали подниматься в верховья Тигра и Евфрата. Возможно, это стало следствием разделения семитов в Шумере и Аккаде. Переселенцы стали заниматься сельским хозяйством и строить города: Ашур, Калах, Ниневию, Арбелу. Они наводили страх на коренных жителей этих земель и по мере прибытия всё новых отрядов с юга, расширяли своё присутствие в регионе.
Об этих событиях имеется упоминание в Библии. В 10-й главе «Бытия» читаем: «Сыны Хама: Хуш, Мицраим, Фут и Ханаан. Сыны Хуша: Сева, Хавила, Савта, Раама и Савтеха. Сыны Раамы: Шева и Дедан. Хуш родил также Нимрода: сей начал быть силён на земле. Он был сильный зверолов пред Господом; потому и говорится: сильный зверолов, как Нимрод, пред Господом. Царство его вначале составляли: Вавилон, Эрех, Аккад и Халне, в земле Сеннаар.
Из сей земли вышел Ассур, и построил Ниневию, Реховофир, Калах. И Ресен между Ниневию и между Калахом; это город великий. От Мицраима произошли Лудим, Анамим, Легавим, Нафтухим, Патрусим, Каслухим, откуда вышли Филистимляне, и Кафторим».
По всей видимости, первоначально правители Ассирии не именовали себя царями и были зависимы от метрополии – Вавилона. Затем, около 1470 г. до н.э., Ассирия и Вавилон заключили между собой договор, гарантируя неприкосновенность своих границ.
Семитское происхождение ассирийцев не вызывает сомнений учёных, что подтверждается их сходством с иудеями, во-первых, по типу, во-вторых, в сходстве языка, в-третьих, сходстве религии, построенной на принципе монотеизма. Правда, в отличие от Иудеи, в Ассирии было традиционным исповедование многобожия, следуя традиции Вавилона. Но над всеми богами возвышался верховный бог Ашур, которого жители сделали главным, в его честь назвали свой народ и свою первую столицу. Военные походы, их мотивацию и результаты, ассирийцы относили к служению своему верховному богу Ашуру, к исполнению его повелений. Символическое изображение этого бога в сражениях всегда несли впереди на штандартах. Походы против соседних племён начинались с провозглашения повеления Ашура («создателя моего») или «Ашура и великих богов». Таким образом, бог ассирийцев велел своим подданным расширять границы государства.
Один из царей повествует об этом так: «Тогда к Ашуру, Сину, Шамашу, Бэлу, Набу, Нергалу, богине Иштаре Ниневийской и Иштаре Арбельской я воздел руки свои. Они услышали мою молитву. В благосклонной милости своей они удостоили меня ободрительного послания: «Иди! Не робей: мы шествуем с тобою! Мы поддержим тебя!»[15] К слову говоря, в Ассирии царь был также и первосвященником.
Ассирийцы, завоёвывая новые территории, с необыкновенной жестокостью умерщвляли пленников, будь то отдельные личности или целые народы. Оправданием себе они считали служение своим богам. Так, царь Ашурбанипал похваляется тем, что он, следуя велению Ашура, Бэлиты и великих богов, отрубил голову царю эламскому, у мятежников Аккада вырвал языки и многих бросил живыми в глубокую яму, предварительно отрубив у них руки и ноги. Этими ужасами царь «усладил сердце великих богов».
«Ассирийская армия, как правило, не брала пленных. Под «пленными» здесь подразумеваются не только военнопленные в узком смысле слова, т.е. вражеские воины, но и мирное население. Обычай истреблять всех захваченных «с боем» был, по-видимому, распространён во всей Передней Азии, и свидетельство о его существовании можно обнаружить, например, в Библии. Сдавшиеся же без боя (или после неудачного боя, но избежавшие немедленного плена) лишь облагались данью и оставались либо под властью своих правителей (если таковые были сочтены Ассирией достаточно надёжными), либо правителей – ставленников Ассирии, либо, наконец, передавались под власть ассирийских чиновников.
Таким образом, нет оснований обвинять ассирийцев, как это нередко делается, в садистской жестокости. Они разве что лишь более «методично» исполняли предписания вышеупомянутого древнего обычая и сделали его, так сказать, способом ведения войны, полагая, видимо, что внушаемый такими мероприятиями страх будет полезен Ассирии в дальнейшем. Но «методичность» ассирийцев и в самом деле была чрезвычайной. В области, которую намеревались подвергнуть опустошению, вырезалось всё население от мала до велика. При этом людей зачастую не просто убивали, а применяли самые устрашающие способы убийства: сожжение живьём, сажание на колья, сооружение пирамид из отрубленных голов или из связанных и обречённых таким образом на медленную смерть пленников. От городов и других поселений не оставлялось камня на камне. Всё сколько-нибудь ценное имущество собиралось, тщательно учитывалось и поступало частично воинам, но большей частью – царю. Сады и виноградники вырубали, каналы засыпали. За несколько дней цветущий край превращался в пустыню».[16]
Экспансия Ассирии была направлена на север и северо-запад, на юг – против Вавилона, и на запад, в сирийские пределы. Первый захват Ассирией Вавилона состоялся через несколько лет после 1300 г. до н.э.[17]Спустя 600 лет Вавилон снова был захвачен. Видимо, это были скорее грабительские рейды, чем завоевание страны.
Походы на север простирались до верховьев Евфрата и сопровождались покорением племён, живших тут и не имевших политического единства. Участь пленников была ужасна и однообразна. Города разрушались и превращались в руины, а леса и горы покрывались трупами. Цари племён вывозились вместе со своими семьями и подданными. Те из племён, которые выражали покорность, отдавали заложников. Результатом этой военной экспансии на север становилось объединение племён для совместной защиты от захватчиков.
Интересно, что в ходе походов на север ассирийцы выкапывали некоторые деревья, с тем, чтобы отвезти их в Ассирию и посадить там. Среди деревьев упоминается и кедр.
Так называемый ассирийский канон, повествующий о событиях царствований, охватывает собой период с 900-го по 666-й год до н.э. Продолжение военных походов ассирийских царей сопровождалось продолжением ужасов и зверств по отношению к побеждённым. Им отрубали головы, которые, как было сказано выше, складывали в виде пирамиды, с их князей живьём сдирали кожу, которую растягивали на городской стене, их замуровывали живыми в каменную кладку, сажали на колья, отрезали руки, ноги, уши, носы, выкалывали глаза, а подростков обоего пола сжигали живыми. Оставшиеся в живых пленные уводились в Ассирию, где их использовали в качестве рабов на стройках дворцов, храмов, каналов – такова была экономика государств эпохи Древнего мира, зиждившаяся на использовании рабского труда, каковые рабы захватывались в ходе грабительских походов против соседних народов.
По отношению к Вавилону цари Ассирии вели себя, как к более слабому соседу, в целом дружелюбно, иногда наказывая своего вассала за непокорность, но прощая, когда тот являлся с повинной и с дарами. В то же время, ассирийские цари совершали жертвоприношения в древних вавилонских святилищах, обставляя такие церемонии торжественностью и публичностью. Ассирийцы и вавилоняне были родственными народами. Их связывали как общность происхождения, религия и культура, так и близость диалектов одного аккадского языка, на котором говорили оба народа, и одна и та же клинопись.
Таким образом, Ассирия в течение столетий распространяла своё влияние на север, юг и запад. При этом походы в истоки Тигра, к озёрам Ван и Урмия судя по всему, так и не привели к окончательному усмирению горцев.
Столицу Ассирии, Ниневию, называли логовом львов. «У её восточных ворот «Вход толп народов» в клетках на собачьей цепи сидели цари, пленённые Ашшурбанипалом, и толкли в ступах вырытые из могил кости своих предков. Башни и стены Ниневии покрывала кожа, содранная с врагов Ашшурбанипала. На рынках ассирийских городов пленные арабы и их верблюды служили разменной монетой: ими платили за кувшин вина, кирпичи и работу садовника.
Кошмар ассирийского ига давил мир».[18]
Цари Ассирии со временем стали переходить от политики грабительских опустошительных набегов к покорению и присоединению завоёванных земель. Такой поворот знаменовал собой эпоху так называемой «Второй империи».
Как было уже сказано выше, возрождение военной мощи Ассирии стало следствием реформ Тиглатпаласара III, который вместо гражданской милиции, набиравшейся из числа граждан-землевладельцев, стал формировать армию из числа бедноты, которую содержало и вооружало государство. Теперь в течение следующего столетия ассирийская армия не знала себе равных.
Создание профессионального войска и позволило перейти от грабительских набегов к политике завоеваний.
Сильной стороной ассирийского войска была организация. Два рода пехоты были слиты воедино и боевым звеном была группа из двух или трёх человек: легковооружённый лучник или два лучника, действовали под прикрытием воина, который имел щит и копьё или меч. Аналогичной была организация конницы, где конный лучник прикрывался воином, вооружённым копьём и щитом. Колесницы играли большую роль на открытой местности, но их число было ограничено. Для сокрушения городских стен и ворот использовались тараны.
Однако постепенно войны Ассирии стали принимать несколько иной характер. Царствование царя Саргона ознаменовалось тем, что войны стали вестись одновременно на всех границах и становятся оборонительными от внешних врагов и карательными – против непокорных городов и областей. Восставшим против Ассирии областям помогал Египет и в 720 г. до н.э. между двумя великими державами Древнего мира произошло столкновение, по исходу которого правитель Египта Шабака бежал с поля боя в сопровождении одного пастуха.
Описывая свои победы, цари Ассирии постоянно ссылаются на волю богов, отправляющих их убивать и грабить соседей, а также на обещания помощи со стороны богов, которые идут с царями и помогают тем одерживать победы. Конечно, цари общались с богами не напрямую, но получали ответы на свои молитвы из так называемых посланий, которые записывались на особых плитках и содержали имена жрецов и жриц, которые собственно, и передавали царям волю богов.[19] Откуда получали в свою очередь информацию жрецы, каждый волен предполагать всё, что угодно, фактом является здесь то, что цари не только постоянно ссылались на высшую волю, которая ими, царями, руководит, но и действительно служили тем, кто через жрецов им эту волю передавал.
«В годы правления Адад-нерари III предпринимались походы против мидян и маннеев, причем ассирийское войско доходило до «моря, где восходит солнце», т.е. до Каспия».[20]
В своей «Истории Ассирии» Рагозина так описывает положение этого древнего царства накануне скифского вторжения: «Всех соединённых усилий Запада, Востока и Юга было бы мало для того, чтобы повергнуть наземь исполина, хотя он, по словам одного историка, «исходил кровью от собственных побед».[21]
Таким образом, в конце X в. и начале IX в. до н.э. в Передней Азии ситуация характеризовалась усилением семитского государства Ассирия, которое совершало походы в различные регионы. Но особенно сильное давление Ассирия оказывала на север, против хурри-урартских племён. При этом произошло смещение акцента с грабительских набегов к политике утверждения ассирийского господства в завоёванных областях. Это сопровождалось переселением ассирийцев в приграничные крепости.
В своём продвижении на север Ассирийская держава столкнулась с государством Урарту, которое располагалось в районе озера Ван. Изначально это был, видимо, союз племён, т.к. наиболее древнее упоминание об Урарту встречается в ассирийских текстах первой половины XIII в. до н.э. В этих записях ассирийский царь Салманасар I (1280 – 1261 гг. до н.э.) рассказывает о своём походе против восьми отдельных стран, объединяя их общим термином Уруатри.
Видимо, именно по причине постоянных набегов ассирийских царей в область озёр Ван и Урмия, здесь и образовалось государство Урарту. Можно предположить, что расположенные здесь племена, будучи родственными между собой, осознали опасность семитского натиска с юга и, объединившись, создали государство, как средство отражения ассирийских нашествий. Само это царство называлось Ван, а название Урарту дали ему ассирийцы, вероятно, из-за названия горы Арарат – самого высокого хребта Армении. Население Урарту составили местные племена, про которые известно очень мало. Ясно лишь то, что это были не семиты и не туранцы.
Много внимания походам против Урарту уделено в анналах другого ассирийского царя, Тиглатпаласара I (1116 – 1090 гг. до н.э.). Здесь следует уточнить, что в ассирийских хрониках о войнах говорится тогда, когда цари Ассирии побеждали. О своих поражениях они либо писали уклончиво и неопределённо, либо просто умалчивали. О дальнейших походах против Урарту мы узнаём из хроник последующих царей Ассирии. С одной стороны, постоянные упоминания ассирийских царей о победах над урартами говорят про могущество первых, с другой, сам факт постоянных войн красноречиво сообщает, что Ассирия не могла сломить мощь своего северного соседа окончательно.
В годы правления в Ассирии Салманасара III (860 – 825 гг. до н.э.) Урарту представляло собой уже довольно мощное царство, которое препятствовало своему южному соседу продвигаться на север. Таким образом, борьба с Ассирией вынудила отдельные племена объединиться в союз, который со временем трансформировался в Ванское царство, создавшее реальное препятствие для продвижения Ассирии в Закавказье.
До наших дней сохранились изображения ассирийских походов против Урарту. Они сделаны на бронзовых пластинах, которые являлись обивкой больших деревянных ворот то ли дворца, то ли храма Салманасара III. На этих рельефных изображениях можно видеть укреплённый ассирийский лагерь, из которого выступает войско: пехота, колесницы. Затем следует сцена штурма урартской крепости Сугунии. Штурм ведётся с двух сторон, посредством лестниц, приставленных к стенам. Крепость защищают урартские копейщики и лучники. Показаны пленные урарты, которых уводят в ассирийский лагерь, с руками, связанными за спиной и с колодками, надетыми на шею. Крепость урартов подвергается разграблению, защитникам отрубают головы и складывают их у стены, три пленника посажены на кол. На своём пути ассирийские войска опустошали селения, превращая их в развалины и сжигая огнём.
Урартских воинов, копейщиков и лучников, ассирийские изображения показывают в длинных рубахах до колен, с короткими рукавами, стянутыми широким поясом из кожи или металла. У копейщиков круглые щиты небольших размеров с выступом в центре в виде конуса. На головах – небольшие шлемы с гребнем, скорее всего, сделанные из кожи. Позднее урарты перешли на ассирийское вооружение.
Другой поход Салманасара III, сделанный им в 860 г. до н.э., также характеризуется чертами, показанными выше. С одной стороны, ассирийцы захватывают город Арзашку, чему придают большое значение. Но с другой – ни слова о покорении страны Урарту. Пиотровский Б. Б.[22]полагает, что ассирийцы обогнули озеро Ван, но к его восточному берегу, где находилась столица Урарту Тушпа, не пошли. Видимо, Салманасар III уклонился от вторжения в центральную часть Урарту, отчего ассирийские источники и сообщают о захвате города Арзашку, а не о покорении Урарту.
Таким образом, из победных реляций ассирийских царей можно видеть усиление военной мощи Урарту.
После Салманасара III ассирийцы продолжали походы под руководством нового царя Шамшиадада. Экспедиции снаряжались с первых же лет его правления, и продолжались три года. Успех сопровождал ассирийцев во время второго похода, когда они захватили 11 крепостей и 200 поселений. Но это был скорее, случайный успех Ассирии, а не результат систематических завоеваний, т.к. к этому времени Ассирия стала уступать военной мощи Урарту.
Но цари Ванского царства не только отбивались от нападений ассирийцев, но и сами предпринимали нападения. Военные походы войска Урарту совершали в трёх направлениях: в горные области на юго-восток от Тушпы, столицы Урарту, на южный берег озера Урмия, а также на север, в сторону Закавказья. На стеле из Харакониса указывается, что в походе к южному побережью озера Урмии участвовали 106 колесниц, 9174 всадника, 2704 пехотинца.[23]
Третий путь походов урартов был направлен, как сказано, в Закавказье. Урартские надписи сообщают о набегах племён Уитерухи, Луша и Катарза, которые из долины Аракса доходили до города Анаше (Алашкерта), пересекая северную границу Урарту, которая шла по Среднему Армянскому Тавру. Для отпора этим северным племенам царь Урарту снарядил войско, которое насчитывало 66 колесниц, более тысячи всадников и 15760 пехотинцев. Тогда на помощь этим племенам пришли цари из страны Этиухи. Таким образом, учёные полагают, что противники Урарту приходили из-за Аракса.
Урарту в этот период представляет собой государство, имеющее крепкую центральную власть, а с вступлением на престол царя Менуа (ок. 810 г. до н.э.) начинается период наивысшего могущества Урарту. Он продлится около семидесяти лет, в течение которых Урарту станет крупнейшим государством Передней Азии.
«После 810 г. Урарту под энергичным правлением царя Минуа расширило свои границы от Закавказья до Евфрата и Тигра, превратившись таким образом в одну из «великих держав» Ближнего Востока».[24]
Войска Урарту в это время доходили до границ Ассирии, а также страны Хати в северной Сирии.[25] На северо-западе урарты переходили реку Аракс.
Таким образом, расширение границ Урарту, особенно на западе, овладение средним течением Евфрата и продвижение в северную Сирию представляли серьёзную опасность для Ассирии, перерезая семитам сношения с Малой Азией. Результатом этого явились новые войны между Ассирией и Урарту.
Салманасар IV из десяти лет своего правления шесть лет был занят походами против Урарту: в 781 – 778 гг., в 776-м и 774-м гг. до н.э. Примерно в это время на троне Урарту царя Менуа сменил Аргишти, его сын. В ходе упорной борьбы с Ассирией Аргишти сумел, в конце концов, выйти победителем. Боевые действия происходили на границе с Ассирией, в ходе которых ассирийцы были отброшены.
Главные усилия Урарту в это время были направлены в район озера Урмия и в Закавказье. В первом случае приходилось бороться с Ассирией, во втором – с местными племенами, что очевидно, было более лёгким делом. Для закрепления в Закавказье в районе современного Еревана была построена крепость Эребуни (Иребуни).
К концу царствования Аргишти, а это середина VIII в. до н.э., Урарту находилось в зените своего могущества, прочно утвердившись в Закавказье и в районе озера Урмия. Северная Сирия стала зависимой от Урарту, которое таким образом, перехватило торговые пути в Передней Азии. Ассирия в это время находилась в состоянии упадка и теряла область за областью, не имея сил противостоять натиску Урарту.
Сын Аргишти, Сардури, уже упоминает о победах над соседями, ставя в один ряд разгром Ассирии и племён Закавказья, из чего следует, что Ассирия не имела сил для дальнейшего сопротивления.
Военные походы урартов не выходили за рамки древних обычаев: захваченные поселения опустошались, люди частично умерщвлялись, частично угонялись в плен, угонялся скот. Там, где урартам оказывалось сопротивление, применялись жестокие расправы. Так, в стране Кулха Сардури сжёг не только селения и крепости, но и людей. На оставленном пепелище он поставил стелы с описанием своих «подвигов».
При Сардури II, сыне Аргишти, река Евфрат стала укреплённой западной границей Урарту. В Закавказье были подчинены западный и южный берега озера Севан. Царь Сардури носил титул царя «страны стран» и «царя царей».
Но вот наступил 745 г. до н.э., и в Ассирии, после восстания в Калху, на трон вступил Тиглатпаласар III. Он реорганизовал армию и приступил к политике возвращения утраченных Ассирией земель.
Урарту захватывали в северной Сирии узлы торговли и в первую очередь, торговли железом. Именно с усилением в Сирии Урарту совпадает период упадка Ассирии. Поэтому понятно, почему свой первый удар Тиглатпаласар нанёс в третий год своего правления (743 г. до н.э.) именно в северной Сирии. В течение трёх лет он закрепился здесь, одержав верх над урартцами и преследуя их до Евфрата, т.е. границы Урарту.
В 735-м году следует поход Тиглатпаласара непосредственно в Урарту. Он прошёл страну урартов вдоль и поперёк, уже не встречая сопротивления. Это привело к тому, что центральная власть Урарту ослабла, от неё стали отпадать области, которые преемнику Сардури, царю Русе, пришлось вновь собирать.
Следует помнить, что Урарту представляло собой обычное рабовладельческое государство, набор рабов для экономики которого производился в основном традиционным методом захвата военнопленных и жителей захваченных земель.
Как и в Ассирии, власть в Урарту принадлежала царю, который одновременно исполнял обязанности верховного жреца. Внешняя политика Урарту мало чем отличалась от ассирийской, преследуя такие цели, как захват пленных в ходе частых войн, а также скота, добычи и расширение Ванского царства. На периферии государства постоянно вспыхивали восстания отдельных племён, что служило причиной походов урартов на окраины царства. Следствием всего этого являлось то, что практически каждый год от территории Урарту отделялись отдельные области или наоборот, присоединялись новые. Такова была описываемая эпоха. Это в свою очередь объясняет, почему после поражения, нанесённого ассирийским царём Тиглатпаласаром, государство Урарту быстро распалось.
Около 730 г. до н.э. на престол Урарту вступил Руса. Ему пришлось заниматься снова собиранием земель, ведя борьбу с сепаратизмом знати на местах. Вновь объединяя страну и организуя отпор ассирийцам, Руса главное своё внимание обратил на Закавказье. Он избегал открытых столкновений с окрепшей Ассирией, стараясь обеспечить безопасность южных границ соглашениями с правителями соседних стран или возводя на их престолы своих сторонников.
В 714 году, на своём восьмом году царствования, ассирийский царь Саргон организовал поход против стран, лежащих к северо-востоку от Ассирии. Руса потерпел поражение и бежал, что привело к распаду антиассирийского союза. Но разгром Урарту был неполный, поскольку Саргон отказался от похода в центр страны, к её столице Тушпе. На обратном пути Саргон разгромил царство Мусасир. Узнав о гибели своего союзника, Руса лишил себя жизни.
Но, тем не менее, невзирая на колоссальный успех похода 714 года, царство Урарту не только не было разгромлено, но и пережило своего опасного южного соседа – Ассирию. Урарту после этого похода будет существовать ещё около 130 лет, в то время как Ассирия падёт через сто лет под ударами Вавилона, Мидии и Скифии. Но об этом – ниже.
Первый звонок от грозных северных соседей прозвучал именно в правление Русы I, когда произошло нападение киммерийцев на северные границы Ванского царства.[26]
Преемником Русы на троне Урарту стал его сын Аргишти. Предположительно, он правил на протяжении всего времени правления царя Ассирии Синахериба, т.е. в 705 – 681 гг. до н.э.
В 713 году Саргон провёл поход против прежних союзников Русы – Амбариса, правителя стран Табал и Мита, правителя мушков (мосхов), а в 712 году Саргон возводил крепости на границе с урартами и мушками.
Постепенно Урарту оправлялось от поражения 714 года. Руса II, сын Аргишти, занимался интенсивным строительством и восстановлением мощи Ванского царства. Он вёл борьбу по восстановлению урартского контроля над выходом к Средиземному морю.
Сохраняя мир с Ассирией, Руса II продолжал военные действия на западе: в восточной части Малой Азии и в Сирии. Западной границей Урарту в это время, по-видимому, продолжал оставаться Евфрат.
В то же время, урартские надписи рассказывают нам о больших строительных работах, которые Руса II проводил на севере страны, в Закавказье, а также на востоке. Руса II сооружал мощный заслон из крепостей, явно осознавая надвигающуюся опасность. Но нашлась сила, которая обезвредила все эти крепости Урарту, причём одновременно.
Прекращение существования Урартского царства относят к 585 г. до н.э.,[27] когда мидийцы прошли через его территорию перед встречей с войсками Лидии на р. Галис. Так район озера Ван, бывший центр Урарту, стал владением Мидии. У Геродота урарты обозначены как алароды.
Даже самый беглый взгляд на историю возникновения древних цивилизаций позволяет увидеть их характерные черты, в первую очередь такие, как появление и усиление имущественного неравенства между различными слоями населения, а на этой основе – возникновение и становление института власти. Следует полагать, что доисторический период человечества заканчивается тогда, когда начинается служение образу власти. Сначала на этот путь становятся отдельные индивидуумы. Затем они заражают этим вирусом остальных своих соотечественников, которые, возможно в силу зависти к первому правителю, а также жадности до чужих богатств, становятся на путь борьбы за власть.
Справедливость такого взгляда на смысл исторического развития можно подкрепить примером из истории Мидии.
Об истории Древней Мидии до нас не дошло никаких письменных источников этой страны, и не факт, что они вообще существовали. Про Мидию мы узнаём от античных авторов, из Библии, из клинописных текстов Месопотамии. В ассирийских текстах мидяне, в отличие от других народов, именуются «могучие мидяне». Упоминания о Мидии имеются также в текстах Ахеменидского Ирана. Вопрос осложняется тем, что все указанные источники нередко противоречат друг другу.
До 670-х годов до н.э. Мидия представляла из себя конгломерат мелких общин. Из них большинство были объединены вокруг трёх крупных центров. Один из мидийских вождей, Хшатрита (Фраорт) был наиболее авторитетен и остался в памяти, как царь уже единой Мидии. Однако развитие государственности в Мидии протекало медленно, как вследствие давления Ассирии, которой принадлежала часть территории Мидии, так и по причине господства скифов в регионе. Нам здесь интересно то, как «отец истории» описал сам процесс возникновения царской власти в Мидии, т.е. взгляд древних, их понимание смысла происходивших тогда событий.
Итак, как сообщает Геродот, после 520-летнего господства Ассирии в регионе, начался упадок этой первой в мире империи и от неё стали отпадать земли. Пример угнетённым народам подали мидийцы, которые, проявив доблесть в борьбе, вернули себе свободу. Их примеру последовали другие народы.
Однако, обретя свободу, так сказать, на материальном плане, они не смогли избавиться от вируса власти в плане идеологическом, что и привело к реставрации царской власти, но на этот раз уже без внешнего вторжения. Мидийцы были порабощены изнутри. Вот как это произошло.
Один из жителей Мидии, которого Геродот называет Деиок, страстно желал восстановить в стране царскую власть, при этом венец правителя возложить на свою голову. Мидийцы жили по деревням, а спорные вопросы, когда они возникали среди жителей, решали путём обращения к тем из своих односельчан, которые пользовались всеобщим уважением. Деиок как раз был одним из таких людей. Этот факт следует особо отметить и подчеркнуть: идея создания властной структуры, точнее, её воссоздания, родилась в голове человека, который относился не к отбросам общества, но пользовался уважением в обществе.
Итак, Деиок решил стать царём и для осуществления задуманного разработал план. Он стал работать над дальнейшим ростом своего авторитета, с этой целью проявляя справедливость, отправляя правосудие. Такое поведение, да ещё на фоне всеобщего в Мидии беззакония, сослужило ему хорошую службу. Оценив справедливость Деиока, сельчане выбрали его судьёй. При этом Геродот подчёркивает: Деиок был справедливым и честным не в силу своих природных качеств, но потому, что стремился стать царём.
В результате дальнейшего роста авторитета Деиока, а следовательно, и его влияния в обществе, к нему за решением различного рода вопросов стали обращаться и жители соседних деревень. В конце концов, пишет Геродот, дело дошло до того, что люди стали доверять только ему одному. По-видимому, это следует понимать в том смысле, что Деиок стал высшем авторитетом в Мидии и его слово было решающим.
И вот в этот момент, когда его популярность достигла своего пика, Деиок решил, что пора переходить к следующему этапу захвата власти. Он объявил, что больше не будет отправлять обязанности судьи, что разбор чужих тяжб отнимает у него всё его время и что для своих дел у него совершенно не осталось времени. Возникла напряжённая ситуация: на фоне дальнейшего роста беззаконий и грабежей главный судья страны отказался исполнять свои обязанности, причём выдвинул для этого вполне благовидный предлог: для своих собственных дел у него совершенно не остаётся времени и возможности.
Мидийцы собрались, чтобы решить этот вопрос. Геродот предполагает, что специальные люди из числа приверженцев Деиока, видимо, подученные им, давали окружающим подсказку, как следует разрешить спорную ситуацию. Деиок высший авторитет в стране, только он может справиться с потоком судебных тяжб, поэтому он должен уделить вопросам регулирования отношений между мидийцами всё своё время. А чтобы его собственные дела не пришли из-за этого в упадок, следует ему помочь. Для этого надо избрать его царём. Такая последовательность событий, на мой взгляд, является более логичной и естественной, чем восхваление Деиока, затем предложение об избрании царя, а потом выбор Деиока.
Как бы то ни было, но в конце концов он добился своей цели и был выбран царём. Он приказал построить себе дворец и дать ему телохранителей. Для строительства Деиок сам избрал место, причём выстроенный дворец по своей неприступности больше походил на замок. Затем царь приказал построить новый город, а остальные города покинуть. Акбатаны – новая резиденция царя, были укреплены. Одна стена охватывала кольцом другую, и таких стен всего было сооружено целых семь! Каждая последующая стена возвышалась над предыдущей – это обстоятельство, а также местоположение города, расположенного на холме, делали Акбатаны неприступными. За последней стеной располагался царский дворец и сокровищница. А народу новоявленный царь разрешил селиться не в городе, а около стен.
Следующим этапом следовали мероприятия по укреплению царской власти. Деиок понимал, что ему тяжело будет добиться беспрекословного подчинения от своих бывших друзей и сверстников. С целью создания преграды между собой и ими, он разработал церемониал, определяющий порядок взаимоотношений и обращений подданных к царю. И вот в этом пункте мы закономерно обнаруживаем общие тенденции с церемониалом фараонов в Египте, что, конечно, не удивительно.
Во-первых, Деиок запретил свободный доступ подданных к своей царской особе. Отныне аудиенция у царя становилась знаком особого к себе расположения от лица августейшей особы. Непосредственный доступ к Деиоку был запрещён. Желающие получить аудиенцию должны были сноситься со слугами царя, который становился, благодаря этому и другим атрибутам власти, неким высшим существом, поднявшимся на недосягаемую высоту над своими подданными.
При этом Деиок продолжал править и судить справедливо. Правда, теперь, жалобы подавались ему в письменном виде, и царь после рассмотрения отсылал их обратно. По всей стране он завёл шпионов, докладывавших царю о том, что происходило на местах.
Таким образом, честолюбивый сельчанин, а затем судья, путём ряда хитроумных комбинаций восстановил в Мидии царскую власть и посадил сам себя на трон, хотя внешне это выглядело, как свободный выбор мидийцами кандидатуры Деиока. Время царствования этого честолюбивого властелина составило 53 года.
Деиок смотрел на годы вперёд. Он думал не только о себе, но и о потомках своей семьи. После его смерти трон занял сын Деиока, Фраорт, который сделал следующий логический шаг: не довольствуясь властью над мидянами, Фраорт начал завоевательные внешние войны с целью подчинения соседних племён. Первым объектом его честолюбивых устремлений стали персы. Фраорт напал на них и сделал своими данниками. Затем Фраорт стал воевать с другими народами с целью расширения своих земель и увеличения количества подданных.
Таким образом, древняя история Мидии являет собой характерный пример того, как древние авторы понимали смысл исторического процесса, заключавшийся в переходе от общинного строя и свободы членов общины к государственному устройству, главной характеристикой которого является власть над себе подобными.
Появившись на основе авторитета, власть закрепляется в качестве постоянного института под видом борьбы за справедливость и законность. Однако в ходе своего укрепления она логично и неизбежно трансформируется в аппарат насилия и подавления свободы – вспомним, что мидийцы ведь избирали Деиока царём вовсе не для того, чтобы его сын вёл жителей страны на завоевание соседних народов с целью личного обогащения царя и его приближённых…
Теперь бросим взгляд на ещё одно государство Древнего Востока – Иудею.
Принято считать, что еврейский народ начинает свою историю со времён Авраама, который вышел из Месопотамии и поселился в Палестине. Здесь, согласно Библии, с Авраамом заключил договор некий бог, причём из текста самой же Библии следует, что у разных народов были свои боги и что Иегова, заключивший завет с Авраамом, лишь один из них. За верную службу Иегова обещает размножить род Авраама, а также дать ему землю – от Египта до Месопотамии: «В этот день заключил Господь завет с Авраамом, сказав: потомству твоему даю Я землю сию, от реки Египетской до великой реки, реки Евфрата».[28] И действительно, в эпоху правления израильских царей Давида и Соломона государство евреев простиралось от границы с Египтом до Евфрата.
Известная история о переселении евреев в Египет и связь её с завоеванием Египта гиксосами является предметом дискуссий среди учёных. Во всяком случае, ничего определённого по вопросу идентификации евреев, ушедших, согласно библейской легенде, из Ханаана в Египет, с гиксосами, сказать нельзя.
После исхода из Египта евреи завоевали Ханаан, из которого когда-то ушли в Египет, причем действовали с крайней жестокостью. По требованию своего бога они уничтожали местных жителей и не должны были брать пленных. «И Сигон со всем народом своим выступил против нас на сражение к Яаце; и предал его Господь, Бог наш, в руки наши, и мы поразили его и сынов его и весь народ его, и взяли в то время все города его, и предали заклятию все города, мужчин и женщин и детей, не оставили никого в живых; только взяли мы себе в добычу скот их и захваченное во взятых нами городах».[29] «И предал Господь, Бог наш, в руки наши и Ога, царя Васанского, и весь народ его; и мы поразили его, так что никого не осталось у него в живых; и взяли мы в то время все города его; не было города, которого мы не взяли бы у них: шестьдесят городов, всю область Аргов, царство Ога Васанского; все эти города укреплены были высокими стенами, воротами и запорами, кроме городов неукреплённых, весьма многих; и предали мы их заклятию, как поступили с Сигоном, царем Есевонским, предав заклятию всякий город с мужчинами, женщинами и детьми».[30]
Указания же Иеговы были следующие: «Когда подойдёшь к городу, чтобы завоевать его, предложи ему мир; если он согласится на мир с тобою и отворит тебе ворота, то весь народ, который найдётся в нём, будет платить тебе дань и служить тебе; если же он не согласится на мир с тобою и будет вести с тобою войну, то осади его, и когда Господь Бог твой предаст его в руки твои, порази в нём весь мужеский пол острием меча; только жён и детей и скот и всё, что в городе, всю добычу его возьми себе и пользуйся добычею врагов твоих, которых предал тебе Господь Бог твой; так поступай со всеми городами, которые от тебя весьма далеко, которые не из числа городов народов сих.
А в городах сих народов, которых Господь Бог твой даёт тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души, но предай их заклятию: Хеттеев и Аморреев, и Хананеев, и Ферезеев, и Евеев, и Иевусеев, как повелел тебе Господь Бог твой».[31]
И евреи, выполняя указания своего бога, переданные через пророка Моисея, прошли Ханаан огнём и мечом, уничтожая жителей и захватывая их земли. Завоёванная территория была поделена между коленами еврейского народа. Однако одно колено – левиты, своей доли земли не получило. Это был род жрецов. Левиты не принимали участия в военных действиях, они не обрабатывали землю и не пасли скот – они служили еврейскому богу. Таким образом, была создана особая прослойка, нашедшая своё место в иерархии: еврейский бог – пророк – левиты – евреи. Все остальные колена Израиля, получившие свою долю награбленной земли, должны были взять на себя содержание левитов, обеспечивая их всем необходимым. Таким способом из числа левитов был образован особый класс жрецов, мало чем отличавшийся по своим функциональным обязанностям от жрецов Египта, откуда ушли евреи.
Так было создано государство Израиль. Легко понять, что соседи не смирились с таким положением дел и Израилю пришлось и после захвата Ханаана продолжать внешние войны, в ходе которых евреи действовали с не меньшей жестокостью.
Вот подвиги божьего избранника еврейского царя Давида: «И опустошал Давид ту страну, и не оставлял в живых ни мужчины, ни женщины, и забирал овец, и волов, и ослов, и верблюдов, и одежду; и возвращался, и приходил к Анхусу».[32]
«После сего Давид поразил Филистимлян и смирил их, и взял Давид Мефег-Гаамма из рук Филистимлян. И поразил Моавитян и смерил их верёвкою, положив их на землю; и отмерил две веревки на умерщвление, а одну веревку на оставление в живых. И сделались Моавитяне у Давида рабами, платящими дань».[33]
«И послал Иоав к Давиду сказать ему: я нападал на Равву и овладел водою города; теперь собери остальной народ и подступи к городу и возьми его; ибо, если я возьму его, то моё имя будет наречено ему. И собрал Давид весь народ и пошёл к Равве, и воевал против неё и взял её. И взял Давид венец царя их с головы его, – а в нём было золота талант и драгоценный камень, – и возложил его Давид на свою голову, и добычи из города вынес очень много.
А народ, бывший в нём, он вывел и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи. Так он поступил со всеми городами Аммонитскими».[34]
Результат этих бесчеловечных зверств можно увидеть, перейдя ко времени царствования царя Соломона – сына Давида от Вирсавии, которую, к слову говоря, Давид отобрал у её мужа, приказав умертвить последнего. Итак, вот как жили иудеи при царе Соломоне: «Весь народ, оставшийся от Аморреев, Хеттеев, Ферезеев, Евеев, и Иевусеев, которые были не из сынов Израилевых, детей их, оставшихся после них на земле, которых сыны Израилевы не могли истребить, Соломон сделал оброчными работниками до сего дня.
Сынов же Израилевых Соломон не делал работниками, но они были его воинами, его слугами, его вельможами, его военачальниками и вождями его колесниц и его всадников».[35]
Итак, евреи захватили землю, которая им не принадлежала, её жителей уничтожили, а оставшихся в живых обратили в рабов, ибо сами землю не обрабатывали, предпочитая с оружием в руках охранять своё благополучие, построенное на костях и крови несчастных хананеев.
«Иуда и Израиль, многочисленные как песок у моря, ели, пили и веселились».[36]
В этом наблюдается сходство Израиля со Спартой, где рабы – илоты – представляли собой не что иное, как завоёванное население, которое спартанцы подчинили себе и, обратив в рабов, жили за их счёт.
В этой связи нельзя не вспомнить эпизод из сочинения Иосифа Флавия, иудейского историка, который сообщает о грамоте, которую посланники из Иудеи передали в Спарте:
«Первосвященник иудейского народа, Ионатан, совет старейшин и народ иудейский посылают привет свой эфорам лакедемонским, герусии и братскому племени. Если вы здоровы и все ваши общественные и частные дела идут хорошо, то это прекрасно и вполне соответствует нашим желаниям. Сами же мы здоровы. В прежние времена наш первосвященник Хоний получил у нас от вашего царя Арея через посредство Димотела послание относительно нашего общего с вами происхождения. Копия его при сём прилагается. Послание это мы приняли охотно и любовно отнеслись как к Димотелу, так и к Арею, тем более что нам вовсе не было необходимости в доказательстве этого нашего родства, так как в том уже убеждали нас данные нашего Св. Писания. И если мы сами не сделали первого шага для признания между нами указанного родства, то это произошло лишь оттого, что мы не желали показать виду, будто мы предвосхищаем у вас оказанную нам честь. И всё-таки, несмотря на то, что со времени установления между нами наших дружественных отношений прошло уже достаточное число лет, мы во все праздники и во все знаменательные дни при принесении Господу Богу жертв всегда молимся Ему о вашем здравии и благополучии. Несмотря на то, что, благодаря дерзости и заносчивости наших соседей, нам пришлось вести множество войн, мы всё-таки не решались впутывать в них ни вас, ни других нам дружественных лиц. Окончив теперь борьбу с неприятелями своими, мы по случаю отправки нами почтенных членов совета, Нумения, сына Антиоха, и Антипатра, сына Ясона, снабдили последних также посланием к вам с целью возобновить с вами наш дружественный союз. Поэтому вы поступите прекрасно, если и вы, в свою очередь, напишете нам, не нужно ли вам чего-либо от нас, всегда готовых во всех случаях оказать вам посильную поддержку».[37]
Границы Израиля были расширены в годы царствования царя Давида от Красного моря на юге, до Евфрата на севере.[38] Смерть израильского царя Давида относят к 969 г. до н.э.[39] Период правления знаменитого царя Соломона составляет ок. 970/969 – 931 гг. до н.э.
После смерти Соломона в Израиле наступил раскол и государство распалось на два царства: Иудею и Израиль. Цари сменяли друг друга на тронах, нередко в результате заговоров и цареубийств, а сами эти царства, Иудея и Израиль, стали вести между собой постоянные войны.
Однако с течением времени всё более активную роль в истории этих двух еврейских царств стала играть Ассирия. В 732 г. ассирийцы взяли Дамаск в Сирии и захватили территории Израиля, Галаад, Галилею и Шаронскую долину.[40] Саргон II (722 – 705 г. до н.э.) в первый же год своего царствования захватил Самарию – столицу Израиля. Население Самарии, которое, по словам самого Саргона, составляло 27 290 человек, было депортировано в Месопотамию. На этом северное еврейское царство Израиль прекратило своё существование. Но Иудея ещё держалась. Правда, независимость пришлось покупать ценой дани Саргону II.
Таково было положение дел в Передней Азии накануне скифского похода.
1 ноября
Полная статистика будет доступна после того, как публикация наберет больше 100 просмотров.