Раздел 8. Россия современная и будущая (1985 – 2100 гг.)
Глава XXVI . Эпоха перестройки и олигархического капитализма (1985-2009 гг.)
26.1. Перестройка – пример (не)удавшейся революции
Все вышеизложенное свидетельствует о том, что внутри советского общества существовало множество серьезных проблем, которые к 1980-м годам обострились до такой степени, что сделали неизбежными последовавшие за этим реформы. Как пишет А.Шубин, начавшиеся в середине 80-х гг. реформы отнюдь не были случайными, не было случайным и то, что они начались именно в этот период: в 1970-е годы советское общество еще не устало от покоя (или застоя), а проблемы еще не достигли той остроты, которые бы заставили миллионы людей жаждать перемен ([151] с.316). А к началу перестройки лозунги «Так жить нельзя» и «Мы ждем перемен» поддерживались уже абсолютным большинством населения: не только интеллигенцией, но и рабочими.
Партийная верхушка тоже к тому времени осознала необходимость реформ. Рыночные реформы пытались осуществлять и ранее, но тогда у руководства не было никакого желания доводить дело до конца. Как пишет С.Кара-Мурза, «В 1965 г. была начата реформа, делающая в экономике и социальной сфере упор на товарно-денежные отношения, так что критерием эффективности работы предприятия становилась прибыль. Это был принципиальный отказ от представления о советском хозяйстве, которое дал Сталин в “Экономических проблемах социализма в СССР”. Довольно быстро выяснилось, что хозяйственная система отвечает на изменения не так, как ожидалось, и реформа была без шума свернута. Впоследствии говорилось, что реформу задушили ретрограды, однако их консерватизм можно оценить и как чувство ответственности. Увидев, что ориентация на прибыль прежде всего вызвала тенденцию к повышению цен, ретрограды не стали доводить дело до краха экономики» ([51] с.636).
В действительности внедрение рыночных отношений в экономику нельзя было осуществить одним лишь переходом предприятий на принципы хозрасчета. Результатом был бы лишь рост цен и ничего более. Требовалось проведение целого комплекса структурных подготовительных реформ[441]. Но никаких выводов из неудачного опыта реформы 1965 года сделано не было. И когда советское руководство опять, в конце эпохи Брежнева, задумалось о необходимости экономических реформ, оно снова начало с той же меры, которая уже полтора десятилетия назад доказала свою неэффективность. В этом еще раз проявилась недальновидность брежневского руководства и отсутствие стратегического мышления - откуда и привычка наступать на одни и те же грабли два раза подряд.
Именно тогда, в конце пребывания Брежнева у власти, опять заговорили о введении хозрасчета, и начали его вводить без проведения каких-либо подготовительных реформ, что, конечно же, могло привести лишь к ускорению инфляции и роста теневой экономики и коррупции, что и происходило в течение 1980-х годов. Как указывает А.Шубин, в соответствии с постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР от 12 июля 1979 года для предприятий были введены новые экономические правила (о нормативно-чистой продукции), позволявшие им значительную часть прибыли (порядка 40%) оставлять на предприятии и использовать по своему усмотрению. Под эту реформу был даже придуман красивый лозунг: «Экономика должна быть экономной». Но в действительности данная мера привела к катастрофическим последствиям для экономики страны. «Стимулирование реализации продукции в денежном выражении, - пишет историк, - привело к тому, что производители-монополисты стали навязывать потребителю более дорогую продукцию… Инфляция еще более усилилась – уже в форме вымывания дешевого ассортимента. Даже сторонник введения нового показателя нормативно-чистой продукции Д.Валовой писал: “Раньше к дефициту, как правило, относились товары, для выпуска которых сырье и производственные мощности были ограничены. В условиях экономной экономики в разряд дефицитных попадают дешевые товары, которых испокон веков у нас было полным-полно, - мармелад, леденцы, пастила, сушки, иголки, нитки, зубная паста и ряд другой мелочевки”. Читатели «Правды» отправляли в редакцию сотни писем, жалуясь на вымывание дешевого ассортимента. В качестве примеров приводились холодильники «Минск», подорожавшие в два раза при незначительных изменениях конструкции, мотоциклы «Иж». Исчезали хлопчатобумажные носки, что также волновало сотни читателей. Анализируя читательскую почту весной 1979 г., заместитель главного редактора «Литературной газеты» В.Сырокомский писал: “Промышленности, - говорится в письмах, - не выгодно выпускать дешевую продукцию, поэтому она исчезла с прилавков магазинов”. Нарастание дефицита было вызвано как исчерпанием ресурсов, обветшанием оборудования, так и хрупкой моделью экономики, в которой любой незначительный сдвиг был разрушителен. Реформа 1979 г. была именно таким сдвигом. Шаги в сторону конвергенции показали, что попытка привить сверхмонополизированной экономике элементы свободного рынка лишь обостряла кризис системы» ([151] с.128-129).
Конечно, советское руководство не собиралось этими реформами вредить той стране, которой было поставлено управлять. Оно было озабочено тем, как придать динамизм советской экономике, как преодолеть то технологическое отставание от Запада, которое к тому времени стало уже всем очевидным, и как повысить реальные темпы экономического роста. Но оно не нашло ничего лучшего, чем опять вернуться к идее внедрения хозрасчета, без проведения иных подготовительных и структурных реформ. В дальнейшем отражением этой озабоченности стал лозунг об ускорении, который родился в конце эпохи застоя, еще до того как возник лозунг о необходимости перестройки - автором этого лозунга был Ю.Андропов. Но никаких новых идей в области экономических реформ, кроме лозунга ускорения, правление Андропова (1982-1984 гг.) не принесло. По-прежнему единственной идеей, проводившейся в жизнь, была идея хозрасчета. Согласно тому примитивному пониманию, которое в то время существовало у советского руководства, достаточно было ввести кое-какие экономические стимулы типа хозрасчета в практику советских предприятий, и уже при помощи одной этой меры можно было ускорить экономический рост и внедрение новых технологий[442]. В реальности получилось все наоборот – меры правительства привели не к экономическому и технологическому росту, а к росту инфляции, дефицита и коррупции. Но правительство этого как будто не замечало, а, начиная с правления Андропова, и затем в течение правления Черненко и первых лет правления Горбачева, начало активно бороться с внешними проявлениями коррупции, тысячами хватая и сажая в тюрьму людей, участвовавших в «незаконных» товарно-денежных отношениях или просто стоявших в очередях за дефицитом в рабочее время, в то время как они должны были находиться на рабочем месте. Получалось, что правительство само своими реформами подстегивало коррупцию и дефицит, и одновременно карательными мерами боролось с последствиями своих же собственных реформ (но заставляя за это расплачиваться ни в чем не повинное население) - то есть проводило жуткую в своей бессмысленности, сизифову работу. Надо полагать, это лишь усилило недовольство населения по отношению к правящей верхушке, а заодно и по отношению к правоохранительным органам и КГБ, который был одним из исполнителей этой работы и ассоциировался с Андроповым, занимавшим до своего выдвижения в генсеки пост руководителя КГБ СССР.
При Черненко не произошло абсолютно никаких изменений по сравнению с политикой Андропова. Как пишет А.Шубин, «С первых шагов в новом качестве Черненко старался подчеркнуть преемственность своего курса андроповской политике ускорения» ([151] с.287). При этом по всей стране продолжал нарастать вал коррупции, теневой экономики, дефицита и инфляции, а следователи МВД и КГБ продолжали повсюду бороться с внешними проявлениями этих процессов, тысячами бросая в тюрьму «стрелочников». К тому же очень часто для осуждения людей использовалась весьма сомнительная доказательная база – материалы дел подтасовывались, на свидетелей оказывали давление, из числа имевшихся свидетельских показаний выбирали лишь те, которые способствовали осуждению подозреваемых ([151] с.184-186). Все это носило характер политической кампании, призванной повысить авторитет власти, борющейся с «коррумпированными элементами». Ради этого требовалось посадить побольше «коррупционеров» и «теневиков», а насколько это законно, никого наверху особенно не интересовало. Никто не собирался пересматривать и сами положения Уголовного кодекса СССР, запрещавшие товарно-денежные отношения, которые в условиях начавшихся рыночных реформ (введение хозрасчета) уже не соответствовали реалиям жизни. В то время как государственные предприятия-монополисты наживались на взвинчивании цен, а затем их руководство вполне легально присваивало полученные прибыли, правоохранительные органы повсюду боролись с мелкими частными производствами, которые по-прежнему считались незаконными. Например, в то время как в городах нарастал дефицит овощной продукции, на прилавках магазинов лежали одни гнилые овощи, в Волгоградской области в 1986 г. по распоряжению властей были разрушены теплицы, в которых выращивались помидоры, а милиция отлавливала на дорогах частников, везших помидоры и другие овощи для продажи в города, и их уничтожала ([146] с.53). Люди, посаженные в те годы за незаконно заработанные 100 рублей на торговле джинсами или овощами или за то, обменяли рубли на доллары (что также считалось уголовным преступлением), и вышедшие из тюрьмы в конце 80-х - начале 90-х годов, с удивлением и ужасом констатировали, что те самые «преступления», за которые они столько лет сидели в тюрьме, теперь стали считаться не просто нормальным поведением с точки зрения закона, но стали считаться престижным занятием - бизнесом, к которому стремилось приобщиться все население. В целом вся эта работа, начатая при Андропове, по борьбе с «капиталистическими элементами», проводившаяся одновременно с поощрением расцвета монополистического капитализма (введение хозрасчета), нанесла такой удар по престижу органов охраны правопорядка и настолько подорвала их также изнутри, что разгром этих органов в последующие годы (со всеми вытекающими негативными последствиями) стал совершенно закономерным последствием этой необдуманной политики[443].
Указанные явления, конечно, усилили осознание всем обществом и советским руководством того, что «так жить нельзя». И поэтому М.Горбачев (1985-1991 гг.), который в первый год после прихода к власти продолжал андроповский курс на ускорение, уже в феврале 1986 г., на XXVII съезде КПСС, объявил о начале нового курса – на перестройку всей экономической и политической системы. Первоначально понятие перестройки включало такие элементы как гласность (свобода слова и отмена цензуры в печати), демократизацию и введение 100%-го хозрасчета. Однако каждый год содержание перестройки претерпевало новые изменения. Так, уже в 1987 году Горбачев заявил, что «перестройка – это революция». Это определение затем развила академик-социолог Т.Заславская, входившая в то время в «команду» Горбачева: «Предстоящее преобразование общественных отношений действительно трудно назвать иначе, как относительно бескровной и мирной… социальной революцией. Речь идет о разработке стратегии управления не обычным… эволюционным процессом, а революцией, в корне меняющей основные общественно-политические структуры, ведущие к резкому перераспределению власти, прав, обязанностей и свобод между классами, слоями и группами» ([51] с.787).
В тот момент еще не совсем было понятно, о чем идет речь, но уже через два-три года стало окончательно ясно, что речь шла о радикальном сломе всей существовавшей до того политической, экономической и социальной системы, то есть в самом деле о революции, поскольку этот слом происходил буквально на глазах, в течение всего лишь нескольких лет. Однако эта революция привела к страшному политическому и экономическому кризису, в котором СССР и Россия оказались к началу 1990-х годов. Затем курс на экономические реформы был продолжен при президенте Ельцине (1991-2000 гг.), и можно констатировать значительную преемственность реформ Ельцина по отношению к реформам, проводившимся Горбачевым.
Сегодня, говоря об этих реформах 1985-1999 гг., абсолютное большинство людей считают, что они потерпели крах. Как пишет А.Шубин, большинство современных людей «недовольно тем, как шли и к чему пришли эти перемены. Мы не смогли прорваться вперед, и по многим позициям общество было отброшено назад» ([151] с.316). С.Кара-Мурза полагает, что перестройка раздавила и унизила Россию, привела к разрушению страны, к превращению ее в третий мир, в наихудший вариант колонии, к ограблению ее населения и к присвоению всех богатств, созданных трудом советского общества, мафиозно-номенклатурной прослойкой ([51] с.764-814). Как пишет Р.Баландин, «страна обкрадена олигархами, народ русский вымирает, культура деградирует… Господствует идеология эгоизма, алчности, продажности, поклонения золотому тельцу, тем самым торгашам, которых изгонял Христос из храма. Торжество антихриста?!», - восклицает историк ([7] с.296). А.Хинштейн пишет, что за годы «владычества демократов» в России произошли «массовое обнищание населения, грабительская приватизация, полный развал армии и промышленности, рост сепаратизма, взрыв коррупции и преступности» ([145] с.297). Даже А.Солженицын, один из идейных вдохновителей перестройки и рыночных реформ, в 1992 году выступил с резким осуждением «шоковой терапии» Гайдара, а в интервью по телевидению 9 июня 2001 года заявил, что Ельцин, Гайдар и Чубайс ограбили народ ([7] с.323). Другой известный диссидент и идейный вдохновитель перестройки, И.Шафаревич, характеризует произошедшее как процесс разграбления и развала страны коммунистической номенклатурой и криминальной прослойкой под видом реформ, приведшее к жесточайшему кризису и вымиранию России, которую (как следствие) в середине XXI века ждет неминуемая гибель ([149] с.661-671).
Можно привести также оценки профессиональных экономистов и результаты социологических опросов – и те, и другие не слишком сильно отличаются от того, что приведено выше. Например, академик Н.Петраков, сторонник радикальных рыночных реформ, писал в журнале «Вопросы экономики» в 1996 году: «Анализ политики правительств Гайдара-Черномырдина дает все основания полагать, что их усилиями Россия за последние четыре года переместилась из состояния кризиса в состояние катастрофы» ([51] с.368). Как видим, даже те люди, которые были убеждены в необходимости рыночных реформ и активно за них выступали, констатировали, что эти реформы оказались полностью несостоятельными. Такова же была и оценка их населением. Так, в начале 1989 года, когда рыночные реформы еще только стартовали, 59% опрошенных считали, что их положение после реформ улучшится, 28% - что оно останется без изменений, и лишь 10% - что оно ухудшится. А осенью 1995 года 52,5% опрошенных людей с высшим и незаконченным высшим образованием считали, что экономическое положение России плохое и 26,8% - что очень плохое. То есть негативно оценивали реформы 80% опрошенных, хотя за 7 лет до этого почти 90% верило в успех реформ! ([51] с.976-977). Не менее показательна и оценка, данная западными экспертами. Например, известный американский советолог С.Коэн писал в «Независимой газете» 27 августа 1998 г.: «Проблема России состоит в беспрецедентно всеобщей экономической катастрофе в экономике мирного времени, находящейся в процессе нескончаемого разрушения… Катастрофа настолько грандиозна, что ныне мы должны говорить о не имеющем прецедента процессе – буквальной демодернизации живущей в XX веке страны». Демодернизация в переводе на понятный русский язык – это переход современной развитой цивилизации в состояние дикости и варварства.
Почему же реформы, которые назрели и даже перезрели к середине 1980-х годов, и необходимость которых у большинства населения не вызывала сомнения, привели к столь плачевному результату?
Государство – это и мы - плакат Б.Дорогань 1989 года ( www . liveinternet . ru )
Уже первый этап реформ (ускорение и перестройка) привели к обнищанию значительной части населения, одновременно с обогащением узкой прослойки. В 1990-е годы этот процесс продолжился: за чертой бедности оказалось уже не 15% населения, как в 1989 г. (в пропорции к населению СССР), а 40-60% всего населения России.
26.2. Почему перестройка и рыночные реформы привели к катастрофе 1990-х годов?
Если исходить из той исторической концепции, которая была изложена в настоящей книге (см. также [65] глава XXI), то в крахе экономических реформ Горбачева-Ельцина нет ничего удивительного и нет также ничего случайного. Можно сказать, что неудача этой революции была запрограммирована с самого начала, и она являлась неудавшейся революцией только для населения России и Советского Союза, которое жестоко пострадало. Для олигархии, которая «рулила» этим процессом с самого начала, эта революция была вполне удавшейся. Ведь в ходе перестройки и рыночных реформ олигархия прибрала к рукам уже не только власть в стране, но и все ее богатства, накопленные трудом советского народа за 70 лет советской власти, да так, что народ был ограблен до последней нитки, лишен всех своих накоплений и превращен в бедного родственника, смиренно выпрашивающего милостыню у образовавшегося класса новых русских. И тот факт, что это произошло не только в Российской Федерации, но и во всех остальных бывших союзных республиках СССР, а также во всех бывших социалистических странах Восточной Европы, говорит о том, что это отнюдь не было случайным явлением, а было явлением вполне закономерным, следствием неумолимых законов развития общества.
Вышесказанное прекрасно понимает большинство современных авторов, да и большинство российского населения. Как пишет, например, И.Шафаревич, «Коммунистический режим вырастил хищную номенклатуру, с вожделением смотревшую на богатства страны, которыми она в каких-то пределах могла распоряжаться, но не могла превратить в свою частную собственность. В то же время выросла мощная криминальная экономика. Объединившись, они совершили переворот, который отдал им в руки большую часть богатств страны» ([149] с.670-671).
Слева: Парто/демократический функционер эпохи перестройки и рыночных реформ 1980-1990-х гг. ( http://cartoon.kulichki.ru ). Справа: шарж с сайта http :// caricatura . ru
К таким же выводам пришли Р.Баландин и С.Кара-Мурза (см. выше). А.Шубин полагает, что если бы власть не вырвали у коммунистической партии в конце правления Горбачева, и руководство КПСС само смогло бы довести до конца начатые рыночные реформы, то в результате все равно был бы построен такой же «олигархический капитализм», какой в итоге получился ([151] с.280). Известный журналист и телеведущий В.Третьяков писал в 1998 г. о том, что образовавшийся за период перестройки и реформ «финансово-бюрократический класс» является преемником сложившегося в СССР «партийно-бюрократического класса», а тот в свою очередь – преемником «дворянско-бюрократического класса» царской России. «Этот класс, - писал В.Третьяков, - не потерявший власти, но лишь видоизменившийся идеологически и омолодившийся персонально, есть причина всех бед Большой России и собственно России, а его деятельность – главная причина распада СССР в 1991 году и возможности распада России в ближайшем будущем. Образно говоря, Николай II, Брежнев и Ельцин – вот три фигуры, из-за которых страна уже дважды распадалась в XX веке и может распасться в третий раз (тогда, вероятно, уже окончательно)» ([133] с.19-20).
Что касается мнения населения, о нем можно судить по переписке с читателями и социологическим опросам, которые дают такую же картину. Так, С.Кара-Мурза приводит следующее высказывание одного из своих читателей: «Капитализм под руководством сволочей – это хуже и безжалостнее, чем социализм под руководством тех же самых сволочей. Сейчас это вроде бы ясно видно, даже тем, кто что-то и выиграл» ([51] с.983). А в письме одного из телезрителей, приводимом В.Третьяковым, говорится что «наша так называемая элита, под которой в наше время подразумевают в основном толстосумов, … превратилась в отдельный этнос, которому глубоко безразлична судьба России и всего ее многонационального народа» ([133] с.222-223). Согласно социологическим опросам населения, проводившимся в конце 1990-х годов, одной из главных проблем для общества население считало так называемых олигархов, и они же были одним из факторов, вызывавших его наибольшее недовольство.
Вместе с тем, в данной связи возникают два вопроса, которые ставят вышеупомянутые авторы, но не дают на них ответа. Первый вопрос – почему этот план олигархии по захвату всей власти и собственности в стране так легко удался? «То, что трудящиеся, - пишет С.Кара-Мурза, - добровольно и безвозмездно отдали свою собственность мафиозно-номенклатурной прослойке, войдет в историю как величайшая загадка всех времен и народов» ([51] с.764). «Почему же не сформировались силы, которые предотвратили бы развал? – задает вопрос И.Шафаревич, - … мы составляем неглупый и достаточно интеллигентный народ; почему же так долго можно было грабить и разваливать страну под видом реформ?» ([149] с.671). Второй вопрос – тот же самый, но повернутый другой стороной: почему этот план не встретил никакого сопротивления внутри самой правящей верхушки. Ведь даже Николай II, не говоря уже об его отце Александре III (и тем более об его прадеде Николае I), был озабочен необходимостью сохранения государства и предотвращения развала России, а также в какой-то мере защитой интересов народа. А вот Ельцин и его правительства, судя по предпринимаемым ими шагам, не были озабочены ни первым, ни вторым, о чем сегодня говорят очень многие политологи и аналитики. Например, известный экономист М.Делягин в статье «О смерти Ельцина: мне не больно» от 23.04.2007 (http://www.apn.ru/news/article16947.htm) написал, что правление первого президента России принесло нашей стране «всевластие богатства при втаптывании в грязь всего народа, презрение к людям и беспощадное ограбление их, насилие как инструмент решения наиболее важных проблем, игнорирование национальных интересов России, системную коррупцию». Это, кстати, отличало правительство Ельцина не только от большинства царских правительств дореволюционной эпохи, но и от советских правительств – то есть от власти той самой советской партократии, с которой так усиленно боролись ельцинские реформаторы и он сам. Так, В. Третьяков пишет в 2008 году: «Правящий класс СССР мог в лице отдельных своих представителей как угодно относиться к остальному обществу, но он никогда не имел политической и моральной санкции противопоставлять себя этому обществу, отбирать у него средства к существованию, полностью игнорировать его интересы и руководствоваться исключительно своими запросами и инстинктами… пока у советского правящего класса была власть, он в общем и целом продолжал согласовывать свои действия с интересами общества в целом. Разумеется, так, как он эти интересы понимал. Правящий класс сегодняшней России, безусловно, в значительной своей части эти интересы просто игнорирует…» ([133] с.119). Шубин, проанализировав мнения ряда представителей старой коммунистической верхушки о результате горбачевско-ельцинских реформ, пришел к выводу, что они «хотели того же, что имеют сейчас, - олигархический капитализм, соединение власти и собственности, крыши и бизнеса. Но только поспокойнее, без народных волнений. И вообще как-то не за счет народа. Чтобы и овцы целы, и волки сыты» ([151] с.280). Но ведь декларировалось-то Горбачевым и Ельциным совсем другое – судя по их словам, все, что они ни делали, делалось во имя блага страны и ее народа!
Для того чтобы найти ответы на эти непростые вопросы, нам надо разобраться с конкретными причинами, вызвавшими именно такой ход и результат перестройки и рыночных реформ. Вот какие причины вытекают из анализа, проведенного современными авторами, и из той совокупности материалов, которые имеются в моем распоряжении:
1. «Не по Сеньке шапка». Именно такой русской пословицей тогдашний член Политбюро ЦК КПСС А.Громыко (в частном кругу) охарактеризовал М.Горбачева, начавшего перестройку и рыночные реформы. Причем, характерно, что именно Андрей Андреевич перед этим сыграл решающую роль в выдвижении Горбачева в качестве лидера страны на место умершего Черненко, и он же был одним из сторонников продолжения стратегии ускорения. Стало быть, Громыко считал Михаила Сергеевича наилучшим из всех имевшихся кандидатур, наиболее способным к тому, чтобы продолжить начатые реформы: самым молодым, энергичным и нацеленным на реформы. Тем не менее – такая «убийственная» характеристика, данная им Горбачеву спустя всего лишь год или два. И развитие событий в последующие годы подтвердило эту характеристику: по мере хода перестройки Горбачев все более утрачивал контроль над тем, что происходило в стране, в конце концов штурвал вырвался из рук незадачливого капитана, и потерявший управление корабль начал тонуть и разваливаться на части.
В данном феномене, впрочем, нет ничего удивительного. Власть олигархии во все исторические эпохи приводила к установлению системы, которая отбирала и выдвигала в высшие органы управления государством людей, наименее к этому способных. То же происходило и в позднем СССР после утверждения власти партократии: начиная с 1960-х годов, система выдвигала наверх лишь безответственных и бездарных руководителей, выбрасывая за борт тех, кто не соответствовал этим качествам, и к тому моменту, когда реформы стали неотвратимыми, в правящей верхушке не осталось людей, способных их осуществить.
Данный тезис можно подкрепить конкретными примерами, вытекающими из анализа, проведенного А.Шубиным. Он проанализировал, каким образом именно Горбачеву и Ельцину удалось выдвинуться наверх и стать крупными политическими фигурами в брежневскую эпоху. Сходство – порой поистине поразительное! Так, Горбачев с 1970 г. по 1978 г. был первым секретарем Ставропольского крайкома КПСС, и выдвинулся благодаря нашумевшему на всю страну в середине 1970-х годов «ипатовскому методу» в сельском хозяйстве. О нем в то время много писали в газетах, постоянно упоминали в новостях по телевидению и радио. Разумеется, Горбачев, продвигавший этот метод, также стал «героем дня». Именно после этого в 1978 г. он был назначен секретарем ЦК КПСС, курировавшим сельское хозяйство, и ему было поручено внедрять свой «ипатовский метод» по всей стране; а параллельно он занялся разработкой продовольственной программы СССР, которая также обеспечила ему известность и популярность. Таким образом, «ипатовский метод» стал тем «ключиком», который позволил Горбачеву открыть дверь на вершину политического Олимпа страны.
И что же представлял из себя этот «ипатовский метод»? Он заключался в том, что какой-то один колхоз или район выбирался в качестве «передового», туда сгонялась вся сельскохозяйственная техника, помощники из города и т.д., во всем ему обеспечивалась «зеленая улица» - и в результате, естественно, данный колхоз или район демонстрировали более высокие показатели, чем все остальные. Но только для края и страны в целом от этого «метода» не было никакого проку. Вот что пишет бывший работник министерства мясо-молочной промышленности Ю.Шумахер: «От внедрения ипатовского метода крестьяне просто застонали. Дело в том, что в каждой области выбирался свой “ипатовский район”, руководитель которого сумел найти ключи к сердцу начальства. Туда с соседних районов сгонялась техника, там обеспечивалось перевыполнение планов, а соседние хозяйства не могли убрать свой хлеб из-за отсутствия мощностей. В результате одни получали ордена и повышения, а у других хлеб осыпался. Да если бы в ипатовском методе было рациональное зерно, после прихода Горбачева сельское хозяйство бы расцвело. Но ипатовский метод пришлось тихо спустить на тормозах и забыть» ([151] с.207).
Очень похожий «метод» был в свое время разработан и Ельциным. Когда Борис Николаевич в 1963 году стал главным инженером Свердловского домостроительного комбината, он также, пишет А.Шубин, решил предпринять акцию по установлению рекорда на отдельно взятом участке – для того чтобы выделиться на общем фоне и продвинуться наверх по карьерной лестнице. Ельцин, по словам историка, «сумел сконцентрировать ресурсы на одной из подчиненных ему бригад и добиться в ней резкого роста производительности труда. Начавшаяся шумиха сделала Ельцина одним из героев “нового метода”. По замечанию А.Горюна, “всеобщее внимание к собственной персоне сбило его шкалу самооценки. Ему теперь не нравилось, когда кто-то отказывался славить организованный им «рекорд»”. Произошел резкий конфликт с управляющим комбинатом А.Микунисом. Управляющего поразил сердечный приступ, а Ельцин занял его место (1965 г.). Через три года это открыло Ельцину дверь в партийную иерархию – в 1968 г. он занял место заведующего строительным отделом Свердловского обкома» ([151] с.225-226).
Таким образом, мы видим, что и Ельцин, и Горбачев в своей партийно-хозяйственной карьере использовали один и тот же прием – организовывали рекорд на одном из руководимых ими участков, затем шумиху вокруг этого рекорда, становились «героями дня» и использовали приобретенную славу и известность для последующего продвижения наверх по партийно-хозяйственной лестнице. Говорит ли это что-либо об их способностях к управлению? Пожалуй, но лишь в отрицательном смысле – ведь искусственное делание рекордов, концентрация ресурсов на одном участке и оголение других участков ничего положительного дать стране не могли. Раз, по словам Шумахера, крестьяне от ипатовского метода «стонали», а «хлеб осыпался», то ущерб от этого метода был двойной – и экономический, и нравственно-воспитательный. Получалось, что партия на словах учила честно и достойно трудиться, а на деле устраивала показуху – именно так и можно охарактеризовать описанные выше «методы». Вот и получилось, что Горбачев и Ельцин хорошо умели изображать кипучую деятельность, но мало что по-настоящему умели делать, и совсем оказались не готовы к тому уровню знаний, способностей и ответственности, которые от них потребовались в связи с начатыми реформами. Это – вывод, к которому приходят большинство людей, анализирующих их деятельность. Например, А.Шубин пишет: «Горбачев вошел в историю как блестящий коммуникатор…», который в то же время «прятал важные идеи за обилием слов» (то есть произносил пустые, хотя и красивые, фразы) – вследствие чего к концу своего правления утратил авторитет ([151] с.200-201). По словам А.Солженицына, «Горбачевское правление поражает своей политической наивностью, неопытностью и безответственностью перед страной. Это была не власть, а бездумная капитуляция ее… Ельцинская власть характеризовалась безответственностью перед народной жизнью не меньшей, только в других направлениях» ([101] 23.07.2007). М.Делягин в упомянутой выше статье написал про Ельцина: «Он действительно хотел вывести страну к свету, но безответственность, безграмотность и безмерное властолюбие превратили его в самодура и разрушителя, а затем и лишили сил. Воровство во многом стимулировалось им от отчаяния...». А по мнению В.Третьякова, поступками Ельцина двигала «неуемная жажда власти, безграничная некомпетентность и страх перед необходимостью управления громадной страной». И в целом, по его словам, «что в горбачевскую, что в ельцинскую эпохи были сделаны все возможные и невозможные ошибки» ([133] с.15).
Примеров безответственности и некомпетентности Ельцина можно привести множество. Так, за 2 дня до дефолта и девальвации рубля, проведенных правительством 17 августа 1998 г. он публично пообещал всей стране, что девальвации не будет – этому были свидетелями сотни миллионов людей в России и во всем мире, смотревших телевизор. Раздел СССР был проведен им крайне безответственно – например, Кравчук, подписавший Беловежский договор в 1991 г., не мог поверить в то, что Россия отдает Украине Крым, всегда являвшийся российским. Очень сильно дискредитировало Ельцина его пристрастие к алкоголю, которое, к тому же демонстрировалось по всем телевизионным каналам мира, в моменты, когда он в подпитии давал интервью журналистам после встреч с западными лидерами и даже в таком состоянии пытался дирижировать оркестром, отобрав палочку у дирижера. Как пишет А.Хинштейн, «Стоило Ельцину пропустить стаканчик-другой, как он сразу же становился податливым и сентиментальным и с вожделением выслушивал пышные застольные речи “друга Билла”, “друга Гельмута” и прочих “друзей”.
