Советская карикатура на спекулянта ( www . olsufiev . com )
Профессиональные спекулянты были неизбежным следствием той экономической системы, которая существовала в СССР.
Снабжение предприятий тоже часто осуществлялось нелегальными способами – централизованная система снабжения работала настолько неэффективно, что предприятия были вынуждены постоянно вступать между собой в незаконные (с точки зрения формального советского права) бартерные сделки, чтобы обеспечивать производство необходимыми материалами и комплектующими. В этом проявилась та проблема, о которой уже говорилось: советское руководство всеми силами и средствами боролось против товарно-денежных (рыночных) отношений, которые считались «пережитком капитализма», но эти отношения неизбежно на каждом шагу возникали, и без них не могло уже обойтись ни одно предприятие и ни один человек в повседневной жизни. Такая ситуация порождало чудовищное явление – все люди, чтобы как-то жить, должны были постоянно нарушать закон и вступать в сделки и отношения, считавшиеся незаконными. Руководство страны обо всем этом прекрасно знало, но ничего не хотело менять, и надо полагать, такая ситуация многих членов правящей верхушки вполне устраивала – ведь при желании против любого неугодного человека можно было найти что-нибудь противозаконное.
Приведу отрывок из книги американского журналиста Д.Хоффмана, в котором описывается данное явление: «Писатель Андрей Синявский, приговоренный к семи годам лагерей за публикацию своих произведений за границей, вспоминал, что в советском обществе осуществлялись различные “левые” операции в негосударственной сфере с целью получения личной выгоды. Хищения на заводе или в колхозе стали образом жизни; подпольное “производство” процветало, несмотря на постоянную угрозу попасть под суд. Синявский рассказал замечательную историю о рабочих московского трамвайного депо, которые на собственный страх и риск восстановили старый трамвай, уже списанный на металлолом, и вновь поставили его на рельсы в качестве собственного частного предприятия. “Внешне он выглядел как все государственные трамваи, - вспоминал он, - но водитель и кондуктор работали не на государство, и копейки пассажиров не поступали в государственную казну. Это было частное предприятие в системе социалистического городского транспорта. И даже после того, как преступление было раскрыто, а преступники посажены в тюрьму, люди долго вспоминали историю о частном московском трамвае”.
Годы спустя Лев Тимофеев, часто писавший о сложностях повседневной жизни, вспоминал, как теневая экономика распространялась внутри официальной. “Теневая говяжья вырезка продается знакомым нам мясником в государственном магазине. Теневые дрова растут в государственном лесу. Врач оказывает теневые услуги теневым больным в государственной больнице. Теневая продукция производится в сфере легального производства. Теневые торги идут в кабинетах и коридорах официальных учреждений – и продавцы, и покупатели теневого рынка имеют определенные должности в официальной администрации. Даже два футбольных матча: легальный и теневой («договорный») проходят одновременно на одном и том же футбольном поле”» ([146] с.31-32).
Данное явление возникало эпизодически в Советском Союзе и ранее (вспомним лжеполковника Павленко с его ложной воинской частью в 1940-е годы), но к 1980-м годам оно приняло столь угрожающие размеры, что своим существованием несло страшную угрозу советскому режиму. Оно усиливало ощущение всего населения, что «так жить нельзя» - невозможно всему населению жить, постоянно нарушая закон. Такое размывание понятий о том, что можно делать и чего нельзя, что законно и что незаконно, оказывало страшное разрушительное влияние на мораль и нравственность общества. В отдельных случаях размеры воровства и теневой экономики принимали уже глобальные размеры и наносили колоссальный ущерб государству. Например, потери при хранении овощей на овощных базах в Москве в 1980-е годы достигали 30%, но как отмечает Д.Хоффман, овощи чаще всего гноили специально (сами работники баз), отчасти из-за безответственности, отчасти для того, чтобы на фоне этих чудовищных потерь было легко часть овощей украсть и списать украденное на эти потери ([146] с.82-83).
Или другой пример: на запчасти к «Жигулям» в 1980-е годы сложился такой ужасающий дефицит, что это привело к страшному разгулу преступности, от чего страдали и владельцы машин в стране, и АвтоВАЗ. «Был момент, - пишет Д.Хоффман, - когда появились воровские шайки, занимавшиеся кражей ветровых стекол с помощью больших присосок. Они находили машину с чистым неповрежденным ветровым стеклом и, когда никто их не видел, моментально вынимали его, прижав к нему присоски. Отчаяние владельцев автомобилей усугублялось тем, что станции технического обслуживания также испытывали хроническую нехватку запасных частей, а для любого серьезного ремонта помимо механика требовались детали» ([146] с.161)[440]. На самом АвтоВАЗе в 1980-е годы дефицит запчастей привел к катастрофическому разгулу воровства и преступности. «На черном рынке, - пишет Д.Хоффман, - спрос на запасные части был настолько велик, что преступники нагло похищали их с завода целыми контейнерами, что приводило к остановке конвейера. Обнаглев еще больше, преступники отбирали автомобили когда хотели, хоть прямо со сборочного конвейера. Кроме того, завод зависел от сети поставщиков, которые теряли способность выполнять свои обязательства по мере того, как Советский Союз приближался к краху. Машины, сходящие с конвейера, передавали поставщикам в обмен на столь необходимые запчасти, которые потом все равно разворовывались. Вдоль заборов, окружавших АвтоВАЗ, расположилась знаменитая круглосуточная толкучка, на которой непрерывно продавались краденые запчасти и целые автомобили» ([146] с.161).
Воровство и теневая экономика поражали уже не только отдельные предприятия, но и целые отрасли и даже целые республики. Вот что писал в августе 1983 г. министр внутренних дел В.Федорчук о разоблачении злоупотреблений на транспорте: «Велики приписки на транспорте. На иных из проверяемых объектов они достигают 40 процентов. В подмосковном Ногинске, например, за счет систематических приписок списано за три года с подотчета одного из водителей 36 тысяч литров бензина и ему незаконно выписано 11 тысяч рублей, а служащие автопредприятия получили 80 тысяч премиальных… Немало расхищается железнодорожных грузов, причем зачастую самими работниками транспорта. На станции Курск группа машинистов и их помощников совершили несколько краж на общую сумму более чем 93 тысячи рублей, а бывший начальник грузового двора станции Самтредиа (Грузинская ССР) похитил 1300 мешков сахара» ([151] с.261).
Однако больше всего поражают размеры теневой экономики в Узбекской ССР, вскрывшиеся в ходе так называемого «хлопкового дела». Здесь в 1980-е годы сложилась система приписок и организованного воровства, в которой участвовали все поголовно – от руководителей республики до самых низших работников. Везде на бумаге фигурировали одни цифры, которые превышали те показатели, которые были на самом деле. Достигавшийся в целом эффект состоял в том, чтобы выкачать из центра, то есть из Москвы, побольше денег и потребительских благ в обмен на якобы произведенный (а на самом деле фиктивный) хлопок и другие производимые республикой товары. Размеры украденного были огромны, и об этом свидетельствовали не только размеры приписок, но и количество денег и ценных вещей, обнаруженных у тех руководителей Узбекской ССР, которых удалось привлечь к уголовной ответственности. Счет украденного отдельными лицами шел уже не на сотни или тысячи рублей, а на миллионы. Так, у начальника ОБХСС УВД Бухарского облисполкома А.Музаффарова было изъято более 1,3 миллиона рублей наличными, а также много монет и золотых изделий; а у первого секретаря Бухарского обкома КПСС А.Каримова было изъято более 6 миллионов рублей, основная часть – в золотых монетах ([151] с.263, 275). По тем временам это были совершенно запредельные суммы: например, на 6 миллионов рублей можно было купить несколько сотен квартир. Общая же сумма украденного из казны только за несколько лет руководителями Министерства хлопкоочистительной промышленности Узбекской ССР (и доказанного в ходе следствия) составило более 2 миллиардов рублей ([151] с.275).
Но следствие по этому делу столкнулось с колоссальной проблемой. Ведь в системе приписок участвовало почти все население Узбекистана – и получалось, что сажать в тюрьму следовало всех подряд, миллионы людей. Разумеется, практически это было сделать невозможно. Как писал позднее следователь Т.Гдлян, один из тех, кто руководил следствием: «В организованные руководством Узбекистана и Центра преступления было втянуто огромное число трудящихся. Из них тысячи и тысячи уже осуждены к различным мерам наказания. В их числе бригадиры, агрономы, председатели колхозов, директора совхозов и другие специалисты низшего звена управления, чьим трудом и знаниями выращивался хлопок. Справедливо ли это? Из многих взятки вымогались фактически насилием…» ([151] с.262). «Расследование в Бухарской области, - комментирует этот вопрос А.Шубин, - привело следователей к выводу о том, что в системе коррупции участвует почти все общество. Все виновны, но посадить следует тысячи, а не миллионы. Таким образом, преследования приобрели произвольный характер. Следователей интересовали только люди, которые могли их вывести на ЦК КПУ, который они сочли штабом мафии. В этом выводе была своя логика…: за все в республике должен отвечать ЦК Компартии. ЦК – организатор всех социальных явлений. Если социальное явление признано законом преступным, значит преступен ЦК КПУ. Теперь оставалось только найти доказательства. Для этого нужно было пройти цепочку от уже арестованных людей до руководства Узбекистана» ([151] с.265).
Действительные вытекающие выводы из всего этого шли намного далее. Если «всепроникающая коррупция» и теневая экономика охватила уже целые республики и отрасли народного хозяйства, то бессмысленно было искать очередных «стрелочников», даже если речь шла о республиканском и министерском руководстве. Без сомнения, в создавшемся положении было виновато не руководство отдельных республик, областей и отраслей народного хозяйства, а было виновато все руководство страны, и прежде всего само Политбюро и сам ЦК КПСС в полном составе. И осознание этого факта населением страны было, судя по всему, одной из тех последних капель, которые переполнили чашу терпения людей, после чего накопленная ненависть к партократии выплеснулась наружу в ходе начавшейся перестройки.