Знание разорвет цепи рабства. Плакат А.Радакова 1920 г. Источник: http :// eressea . ru
Насадив догматическую марксистско-ленинскую идеологию, Сталин на 60 лет затормозил развитие в России-СССР знаний в области общественных наук. Но и после падения советской системы ничего не изменилось: то, что Россия заимствует сегодня на Западе в этой области (либеральная экономическая школа, западная концепция прогресса, западная концепция демократии и т.д.), представляет собой такие же ложные теории, оторванные от реальных фактов и реальной жизни, как и марксистское учение. Поэтому этот плакат сегодня не менее актуален, чем в XX веке.
Без сомнения, значительная часть населения, причем, наиболее образованная и активная, была в то время настолько «оболванена» этой коммунистической идеологией, что с трудом воспринимала какую-то иную логику. Поэтому предложения Маленкова, в своей основе совершенно разумные и логичные, среди этой части населения не получили поддержки, а в рядах государственного и партийного руководства их и вовсе заклеймили бранными словами. Как пишет В.Кожинов, в январе 1955 года, выступая на Пленуме ЦК, Хрущев «причислил Маленкова к “горе-теоретикам”, которые “пытаются доказывать, что на каком-то этапе социалистического строительства развитие тяжелой промышленности якобы перестает быть главной задачей и что легкая промышленность может и должна опережать все другие отрасли… Это отрыжка правого уклона…”». Хрущев, - продолжает историк, - «категорически отверг эту программу, определив ее словом, давно ставшим бранным – “оппортунизм”, - и получил, по сути дела, всеобщую поддержку. На том же Пленуме Молотов обрушился на маленковскую речь, произнесенную 12 марта 1954 года: “Не о «гибели мировой цивилизации» и не о «гибели человеческого рода» должен говорить коммунист, а о том, чтобы подготовить и мобилизовать все силы для гибели буржуазии”. Это означало, помимо прочего, что необходимо всемерно развивать тяжелую промышленность – основу военной» ([57] с.930, 937). Критика маленковской программы получила на пленуме всеобщую поддержку, и через две недели Маленков был снят с поста председателя Совета министров СССР.
Как видим, при помощи каких-то косноязычных коммунистических терминов и весьма спорных марксистских догм: «отрыжка правого уклона», «оппортунизм», «опережающее развитие тяжелой промышленности», «мобилизация всех сил для гибели буржуазии», - была отвергнута и предана анафеме совершенно разумная и ориентированная на интересы основной массы населения маленковская программа. Это предопределило на несколько десятилетий то чудовищное непропорциональное развитие военной промышленности, которое стало характерной чертой советской экономики в хрущевско-брежневский период. «По оценкам экспертов, - пишет С.Кара-Мурза, - нормальной экономикой, не подчиненной целям обороны, было лишь около 20% народного хозяйства СССР (значит, 80% работало на оборону! – Ю.К.). Запад же, при его уровне индустриализации, подчинял внеэкономическим критериям не более 20% хозяйства» ([51] с.369).
В сталинский период такой перекос в сторону военной экономики был понятен, и иного варианта у нашей страны просто не было: надо было создавать сначала «танковый щит» против Гитлера, затем «ядерный щит» против США. Но с середины 1950-х годов и вплоть до распада СССР в 1991 г. необходимости в таких огромных затратах на оборону уже не было – для «ядерного сдерживания» был достаточен относительно небольшой запас ядерного оружия и относительно небольшая армия. В реальности же все вышло наоборот. Известно, что в 1970-е годы СССР при помощи накопленных к тому времени ядерных арсеналов мог уничтожить весь земной шар пять или шесть раз. А его военный потенциал в обычных видах вооружений (количество танков, самолетов, численность сухопутной армии и т.д.) значительно превышал противостоявший ему в Западной Европе военный потенциал НАТО. Ни в том, ни в другом не было никакого смысла. Кто-нибудь может объяснить, какой смысл вообще мог состоять в том, чтобы пытаться уничтожить земной шар более 1 раза? Или какой смысл было держать огромную сухопутную армию против Западной Европы, в то время как весь этот крошечный субконтинент можно было стереть с лица земли одним нажатием кнопки? И на эту бессмыслицу работали не какие-нибудь лишние или избыточные мощности, на все это работало 80% экономики, все самые лучшие кадры страны, страна выбивалась из сил, люди страдали от хронического дефицита продовольствия и потребительских товаров. И все ради чего?
Все же объяснить это полное отсутствие здравого смысла только тем, что советское руководство начиталось Маркса, невозможно даже при большом желании. Очевидно, были иные мотивы такой политики, которая, без сомнения, оказала большое влияние на восприятие Советского Союза за рубежом и внутри страны, сильно пошатнула доверие к советскому руководству и со стороны прогрессивных сил во всем мире, и со стороны советского народа. Судя по всему, марксистская идеология служила лишь удобной идеологической завесой для проведения этой политики. Истинные же ее причины, равно как и многих других тенденций жизни СССР, впервые проявившихся при Хрущеве, состояли в том, что власть в стране захватила партократия – одна из форм олигархии. Олигархия всегда действует по одной и той же программе, которая, как было показано во второй книге трилогии, сохранялась неизменной в течение тысячелетий, вне зависимости от страны и эпохи, менялись лишь некоторые внешние атрибуты этой программы. И партократия действовала в целом по той же самой программе: ее главная цель состояла в установлении своей безграничной власти над населением; отличались лишь конкретные методы достижения этой цели. Партократия не могла для установления такой власти использовать накопление личного богатства, как это делает классическая олигархия, так как это противоречило основам советской идеологии. Но она могла использовать другие методы. Например, заставить все население стоять в бесконечных очередях, а самим получать все необходимое в распределителе – это был один из методов. Другой метод состоял, к примеру, в том, чтобы «вдалбливать» всему населению коммунистические догмы и следить за тем, чтобы все исправно «молились» коммунистическим идолам и соблюдали установленные запреты – к тем же методам установления власти над обществом когда-то прибегали жрецы и духовенство. А сама партократия могла потихоньку смеяться над этими догмами, рассказывать в своем кругу антисоветские анекдоты и совершать такие нарушения установленных запретов, которые простые советские люди не могли себе и представить. Само разрастание военно-промышленного комплекса и накопление немереных арсеналов оружия тоже служило той же цели: за рубежом теперь стали бояться СССР и его правящую верхушку. Внутри же страны явный перекос в сторону военного сектора был также на руку партократии: значительная часть населения, причем, наиболее способная и активная, работала на военных предприятиях или служила в армии, где ничего не могла, как говорится, ни пикнуть, ни каким-либо иным образом выразить свое недовольство. Все это тоже вело к усилению власти партократии: ведь ощущение власти и складывается из того, что тебя боятся и тебе подчиняются. Как будет показано далее, вся политика Хрущева была продиктована именно этими мотивами, никакими иными мотивами объяснить эту политику просто невозможно.
24.2. О роли «базиса» и «надстройки» в жизни общества
Приход в СССР к власти партократии в середине 1950-х годов – факт общеизвестный и общепризнанный. Об этом писали и пишут многие авторы, употребляя похожие термины – партократия, партийная номенклатура, партийные кланы и т.д. Например, И.Шафаревич пишет: «Социализм породил и “своих собственных могильщиков” - криминализированную партийную номенклатуру…» ([149] с.630). Р.Баландин пишет, что с хрущевского периода началось вырождение советского строя в «систему партократии»; а в другой своей книге утверждает, что «с хрущевских времен и до настоящего времени власть в СССР, а затем в Российской Федерации захватили представители того самого слоя, против которого ополчился Сталин» ([7] с.270; [6] с.284). С.Кара-Мурза не любит слов «партократия» и «номенклатура», но суть явления описывает так же: по его словам, при Хрущеве произошло разрушение духовной связи советского государства с народом, начался волюнтаризм и профанация государства ([51] с.548). А.Шубин отмечает, что в течение 1950-1980-х гг. наша страна проделала путь «постепенного распада правящей элиты на все более влиятельные кланы»; а в другой книге пишет, что «в 70-е гг. на интеллигентских кухнях и в заводских курилках втихомолку обсуждалась страшная государственная тайна – в СССР есть и эксплуатация, и угнетение человека человеком, и бюрократы представляют собой настоящий эксплуататорский класс» ([152] с.403; [151] с.92).
Поразительно, насколько единодушной в конце существования СССР была ненависть к партократии. Она объединяла такие слои общества, какие ничем иным объединить невозможно, и таких людей, которые в обычных условиях друг другу и руки не подадут: ярых антисоветчиков и защитников завоеваний социализма, демократов и сталинистов, космополитов-западников и русских националистов. Несмотря на все их различие взглядов, когда речь заходила о партократии или партийной номенклатуре, то возникало поразительное единство мнений и взглядов. Во время попытки государственного переворота (ГКЧП) в августе 1991 г. тысячи людей собралась по своей собственной инициативе у здания Дома Союзов (Белого дома), чтобы защитить новую нарождающуюся власть от поползновений партократии – члены ГКЧП однозначно воспринимались как партократия, и я даже знал лично нескольких молодых людей, обычных москвичей, которые пошли именно от нее защищать Белый дом. Собственно говоря, Ельцин и приобрел в тот момент такую необыкновенную популярность (которая потом исчезла), потому что народ его воспринимал как борца с партократией. Став председателем Госкомимущества России в 1991 г., А.Чубайс в начале своей деятельности обосновывал необходимость быстрой приватизации советской промышленности тем, что это позволит окончательно разгромить коммунистическую партократию и устранит угрозу нового захвата ею власти. И это было довольно сильным аргументом, который и он, и первый президент России Б.Ельцин многократно повторяли в течение нескольких лет. Позднее выяснилось, для чего на самом деле проводилась приватизация, и ее стали называть «прихватизацией», но в тот момент ради устранения партократии народ был готов мириться не только с приватизацией, но даже с «шоковой терапией», проводившейся правительством Ельцина.
В предыдущей главе было показано, что одной из важных причин образования партократии явились сами принципы формирования коммунистической партии, которые ставили необходимость подчинения приказам партии и коммунистической идеологии выше соблюдения моральных норм. Следовательно, формирование партократии было неизбежным, и мы ее видим с первых же дней советской власти (в лице троцкистов и иных представителей «революционной элиты»). То, что ей не удалось полностью взять власть в свои руки с самого начала, объясняется тем, что на первом этапе ей противостоял Ленин, а на втором – Сталин, который смог своей железной волей и своими жесткими, порой слишком жесткими, мерами, одержать верх в этой борьбе. Но после его смерти она взяла реванш за свое поражение.
Из всего вышеизложенного вытекает один фундаментальный вывод. Поскольку олигархия в России возникла не только при капитализме (до и после февральской революции 1917 г.), но и, в лице партократии, после построения социализма, в условиях отсутствия частной собственности, то неверен и основополагающий тезис марксизма, и не только марксизма, но и всей западной общественной науки. Это – тезис о примате экономики над духовной, политической и идеологической сферой. У Маркса это звучало так: экономический базис первичен, политическая надстройка вторична. Этот тезис до настоящего времени воспринимался как некая непререкаемая аксиома, не требующая доказательств. К примеру, тот же Чубайс, руководствуясь то ли марксистскими, то ли западными либеральными концепциями (а скорее всего, и теми, и другими), уверял в ходе приватизации 1992-1997 гг., что достаточно лишь изменить «экономический базис», то есть передать предприятия в частные руки, и магическим образом изменится все остальное – улучшится управление предприятиями, промышленность сразу преодолеет кризис и т.д. Как видим, данный тезис можно было считать опровергнутым еще до того, как Чубайс начал приватизацию (после этого он был опровергнут еще раз – приватизация никакого улучшения не дала, а дала лишь ухудшение). После Революции в СССР был коренным образом изменен «экономический базис» - вся собственность в стране перешла в руки государства. Но в «политической надстройке», вопреки Марксу, никаких принципиальных изменений после этого не произошло: как и при капитализме, олигархия (в лице партократии) по-прежнему стремилась утвердить свою власть над обществом, а достигнув этой власти в 1950-е годы, повела общество к деградации. Немного изменились лишь методы правления олигархии – в условиях социализма они несколько смягчились по сравнению с капитализмом, но принципиально это ничего не изменило.
Таким образом, оказалось верным противоположное тому, что утверждал Маркс – первичен духовный базис общества и духовные устремления его правящей верхушки, а экономика вторична, она производна от этого духовного базиса. Это соответствует тем выводам, которые были сделаны во второй книге трилогии на основе зарубежного опыта коррупции. Но российская история коррупции XX века это продемонстрировала неопровержимо. Итак, историческими фактами установлено, что не прав западноевропейский философ Маркс, а прав русский философ Бердяев, который утверждал, что «вся экономическая жизнь человечества имеет духовный базис, духовную основу».
24.3. Был ли неизбежен приход к власти партократии в 1955 году?
Выше было показано, что Сталин в течение своей жизни видел опасность перерождения советской верхушки, утраты ею духовной связи с народом, и пытался с этим бороться. Вместе с тем, эта борьба была не слишком эффективной. Об этом свидетельствует и сам ее результат, и противоречивость действий Сталина в последние годы жизни. Например, он пытался понизить роль партии и в то же самое время старался укреплять марксистско-ленинскую идеологию, ничуть не пытаясь ее пересмотреть. Не собирался он пересматривать и принципы построения партии. А ведь именно это: ложные принципы строения партии, противоречившие моральным нормам, и положенная в его основу антинаучная догматическая «религия», - и были главной проблемой.
Другим примером неэффективности и противоречивости действий сталинского руководства можно считать послевоенные репрессии. Если в довоенных репрессиях был, по крайней мере, какой-то смысл, хотя и не было никакой меры, то в послевоенных репрессиях была какая-то мера, но не было никакого смысла. Сталин в конце жизни вывел из руководства партии и государства многих евреев, но не просто вывел, а целый ряд их репрессировал – в основном по недоказанному обвинению в том, что они были агентами влияния Израиля и США[396]. И в то же самое время он устроил не менее жестокие репрессии в отношении «русских националистов» (так называемое Ленинградское дело), которые выступили всего лишь со скромным предложением создать компартию Российской Федерации, как это было во всех остальных союзных республиках (компартия Белоруссии, компартия Украины и т.д.) – то есть речь шла всего лишь об устранении дискриминации русских по отношению к другим народам СССР. И те, и другие репрессии были неоправданными и бессмысленными. Еще один пример: В.Кожинов описывает множество крайне противоречивых действий сталинского руководства в отношении патриотов и космополитов (интернационалистов) в последние годы жизни Сталина – власть никак не могла определиться, кого ей поддерживать и с кем бороться, и на всякий случай боролась и с теми, и с другими, от чего совершенно незаслуженно страдали люди ([57] с.858-910).
Многие историки пишут о том, что Сталин в конце жизни переживал глубокий кризис, и похоже, это было действительно так, приведенные факты это подтверждают. Кроме того, близкие ему люди отмечали усилившуюся раздражительность Сталина в последние годы жизни. Возможно, он понимал, что построенная им модель социализма уже выполнила свою задачу, и мучительно пытался понять, как дальше должна развиваться страна. Отсюда и его попытки в конце жизни заняться фундаментальными общественными науками – теорией экономики социализма, теорией языкознания (то есть по существу теорией развития культуры) – попытки, прямо скажем, дилетантские. Наверное, он думал и о том, что станет с государством после его смерти и как обеспечить преемственность власти. Этот кризис и метания Сталина не могли не сказаться на его окружении: как пишет Р.Медведев, «в последние годы правления Сталина пьянство стало обычным явлением в верхах партии» ([75] с.286), чего ранее никогда не было.
Слава русскому народу – народу-богатырю, народу-созидателю! Плакат В.Иванова 1947 г. Источник: http :// fotki . yandex . ru
Советское руководство в послевоенные годы прославляло русский народ и в то же время подвергло репрессиям «русских националистов», выступавших со скромными предложениями об уравнении Российской Федерации в правах с другими республиками.
Указанные факты, связанные с последними годами сталинского режима, породили самые фантастические гипотезы. Одни авторы утверждают, что Сталин перед смертью планировал выселить всех евреев в Биробиджан, чему нет абсолютно никаких подтверждающих документов – а ведь какую нешуточную оргработу для этого требовалось провести! Другие высказывают еще более невероятные гипотезы – что он планировал начать Третью мировую войну, что также ничем не подтверждается. Наконец, еще одну фантастическую гипотезу выдвинули Р.Медведев и Ж.Медведев. Они утверждают, что Сталин в конце жизни готовил себе тайного преемника, о котором абсолютно никто не знал, и этим преемником должен был стать не кто иной, как М.Суслов – в последующем главный советский идеолог, «цербер» советской марксистско-ленинской идеологии ([76] с.53-58). Однако историки абсолютно ничем не доказывают это предположение – нет ни одного прямого факта, подтверждающего какую-либо связь между Сталиным и Сусловым или тайную подготовку Сталиным его выдвижения[397].
В действительности все имеющиеся факты говорят о том, что своим преемником Сталин планировал сделать Маленкова. Что это за факты? Во-первых, Маленков в конце жизни Сталина стал вторым после него человеком в стране. Он был заместителем председателя Совета министров и одновременно секретарем ЦК партии, при том что должности генерального секретаря в то время не существовало. Кроме того, как указывает В.Кожинов, только Маленков и сам Сталин являлись членами одновременно и Политбюро, и Оргбюро, и Секретариата ЦК партии ([57] с.766) – то есть только эти двое входили во все высшие партийные и государственные структуры. Именно они вдвоем руководили не только работой правительства, но и работой пленумов и съездов партии. Во-вторых, вся решительная политика Сталина по принижению роли партии и одновременно назначение Маленкова руководителем правительства показывают, кому вождь собирался передать бразды правления. Наконец, в-третьих, доказательством вышесказанному служат также беспрецедентные демарши против всех остальных (кроме Маленкова) членов высшего руководства страны, предпринятые Сталиным в последний год жизни. Так, на пленуме ЦК партии в октябре 1952 г. Сталин обрушился с резкой критикой в адрес двух своих ближайших соратников - Молотова и Микояна. Причем, эта критика, по мнению участников пленума, не была конструктивной. Как утверждал участник пленума писатель К.Симонов, «То, что он [Сталин] явно хотел скомпрометировать их обоих, принизить, лишить ореола одних из первых после него самого исторических фигур, было несомненно… Почему-то он не желал, чтобы Молотов после него, случись что-то с ним, остался первой фигурой в государстве и партии. И речь его окончательно исключала такую возможность…». Кроме того, критика со стороны Сталина на пленуме прозвучала и в адрес Ворошилова, а в новый состав ЦК, избранный в октябре 1952 г., не вошли близкие друзья и сотрудники Берии Меркулов и Деканозов, которые были там до того ([76] с.58-59). Это свидетельствовало о попытке Сталина уменьшить влияние Берии. Опале в конце жизни Сталина подвергся и Каганович. Вместе с тем, например, вошедшие в том же октябре 1952 г. в Политбюро ЦК (переименованное в Президиум) министры Первухин и Сабуров были, как указывают историки, «креатурами Маленкова» [9]. Как признает сам Р.Медведев, Сталин в конце жизни отдалял от себя (и от участия в управлении страной) Молотова, Ворошилова, Кагановича, Микояна и приближал – Маленкова ([75] с.273). Все это - хорошо известные факты, и многие историки, исходя из них, называют Маленкова «неофициальным преемником» Сталина [9].
Собственно, по-другому объяснить эти факты невозможно. Сталин именно потому «прошелся катком» по всем своим старым соратникам и продолжил возвышение Маленкова и «его людей», что он собирался поднять своего избранника на недосягаемую высоту и принизить роль и влияние всех его потенциальных соперников. А после этого Сталин, очевидно, планировал объявить Маленкова своим официальным преемником - но сделать этого не успел по причине смерти в марте 1953 г.
Почему же Сталин отдал предпочтение Маленкову? Ведь он считал его недостаточно самостоятельным, иногда называл его человеком, который ходит «на чужом поводке», даже «писарем». Впрочем, то же самое можно было бы сказать и о других его помощниках – ведь у самого Сталина был довольно жесткий стиль правления, и слишком самостоятельные люди с ним бы не сработались. Р.Медведев и Ж.Медведев утверждают, что Сталин хотел выдвинуть людей, «которые берегли бы и развивали культ Сталина в той же мере, как и он сам после смерти Ленина берег и развивал культ Ленина» ([76] с.57). Странный критерий, противоречащий характеру Сталина, о котором выше говорилось. Ведь Сталин при жизни не старался насаждать свой культ, он сложился сам собой, снизу, зачем же ему было так заботиться о том, что будет с этим культом после его смерти? К тому же все его действия в последние месяцы жизни говорят о том, что сохранение культа волновало его менее всего. Зачем надо было в конце жизни публично ругать и даже оскорблять ближайших соратников? Некоторые из них затаили обиду на Сталина и «отомстили» ему, поддержав критику культа личности на XX съезде партии в 1956 г. Далее, если бы Сталин думал лишь о сохранении своего культа, то самым лучшим кандидатом в преемники был бы Молотов – преданнее Молотова у Сталина никого не было, и он должен был это знать. Молотов был единственным соратником вождя, который горячо защищал Сталина и на XX съезде, и после него, и до самой смерти был его горячим поклонником. В отличие от него Маленков уже в 1953 году начал мягкую критику культа личности умершего вождя. Но Сталин не счел эту преданность Молотова важной для выдвижения в преемники – и «прошелся по нему катком», с тем чтобы принизить его роль и влияние и возвысить роль и влияние Маленкова.
Очевидно, при всех недостатках Маленкова, были какие-то в нем черты, из-за которых Сталин и отдал ему предпочтение. Что же отличало его от остальных соратников вождя? Во-первых, Маленков был из дворянской семьи, что надо полагать, к 1950-м годам уже не имело значения для карьеры, но свидетельствовало об его «интеллигентности». Во-вторых, он был единственным в окружении Сталина с законченным высшим (техническим) образованием, у других его соратников все образование порой сводилось к 3-4 классам сельской школы. Это тоже могло что-то значить – ведь получая высшее образование, человек не просто воспринимает некую сумму информации, а учится мыслить логически. В-третьих, в отличие, например, от Хрущева, который сам был троцкистом, Маленков, пишет В.Кожинов, «начал карьеру в свои двадцать с небольшим лет как раз решительной борьбой против троцкистов в Московском Высшем техническом училище, где он тогда учился» ([57] с.943). В остальном карьера Маленкова очень напоминала карьеру других соратников Сталина – участие в партийной работе, в организации репрессий, в руководстве военной промышленностью в годы войны, в управлении хозяйственной жизнью страны после войны. Но были, пожалуй, еще две особые черты его характера. Как пишет В.Кожинов (выделено им), «В отличие от Хрущева с его революционным напором, Маленков был более “эволюционистом”, сторонником точно рассчитанных и продуманных действий» ([57] с.929).
Наконец, еще одна его черта характера вырисовывается из того факта, который уже упоминался. После своей окончательной отставки со всех государственных должностей в 1968 г. Маленков переехал жить в подмосковную деревню к матери, где жил в простом деревенском доме и иногда ездил в Москву на электричке[398]. Этот факт говорит о том, что человек чувствовал себя нормально, живя посреди простого народа, то есть говорит о его близости народу. Если кто-то в этом сомневается, то может себе представить, к примеру, Михаила Горбачева, едущего в подмосковной электричке, или Гайдара с Чубайсом. Если кого-то из крупных политиков современной эпохи, даже «ушедших на пенсию», и можно себе представить едущим в электричке, то лишь для участия в политическом шоу, в окружении телекамер и телохранителей. А вот так, чтобы запросто, без всякой показухи, бывший первый человек страны ездил по своим делам на электричке – это говорит о многом. И дело не в отсутствии денег – большинство политиков, неважно действующих или отставных, как говорится, в лепешку расшибутся, любые деньги достанут, лишь бы избежать слишком тесного и несвоевременного для них контакта с народом.
Надо полагать, все эти качества и предопределили выбор Сталина в пользу Маленкова – интеллигентность и образованность, стремление к продуманным постепенным шагам, реальная, а не показная близость к народу. И в сущности, выдвинутая Маленковым после смерти Сталина программа оправдала этот выбор. Это была действительно попытка развернуться в сторону народных нужд, в сторону улучшения жизни народа, что теперь было государству вполне по силам и не вредило выполнению других задач.
Что же помешало Маленкову победить в борьбе с партократией? Возможно, помешало то, что Сталин умер слишком рано и не успел его объявить официальным преемником – это конечно добавило бы ему авторитета. Кроме того, сам Маленков проявил какую-то слабость и неискушенность: слишком рано «раскрыл свои карты» и бросился вперед как Дон Кихот на ветряные мельницы. Помимо того, что он решил сделать слишком резкий разворот в сторону сельского хозяйства и легкой промышленности (мог быть и более постепенным и менее уязвимым для критики), он сам отказался от должности секретаря ЦК КПСС, да еще и обрушился на партию и партийный аппарат. Осенью 1953 г. Маленков выступил с докладом перед «аппаратом» ЦК. В этом докладе, по воспоминаниям Ф.Бурлацкого, «то и дело звучали… уничтожающие характеристики… Надо было видеть лица присутствовавших, представлявших тот самый аппарат, который предлагалось громить. Недоумение было перемешано с растерянностью, растерянность – со страхом, страх – с возмущением. После доклада стояла гробовая тишина, которую прервал живой, и, мне показалось, веселый голос Хрущева: “Все это, конечно, верно, Георгий Максимилианович. Но аппарат – это наша опора”. И только тогда раздались бурные, долго не смолкавшие аплодисменты. Так одной фразой Первый секретарь завоевал то, чего Председатель Совета Министров не смог своими многочисленными речами» ([57] с.936).
Все это, конечно, помогло партократии консолидироваться вокруг Хрущева и разгромить сначала Маленкова, а затем «свалить» и все остальное сталинское руководство. На июньском 1957 г. Пленуме ЦК партии Маленков предпринял попытку отстранить Хрущева от руководства партией и имел поддержку Политбюро, но большинство партийного «аппарата» - членов ЦК – его не поддержало. Партократия поддержала Хрущева, несмотря на то, что тот к тому времени уже всем успел раскрыть свои авантюристические планы – подавил танками восстание в Венгрии в 1956 г., объявил о намерении ввязаться в Суэцкий кризис, послать советские войска на Ближний Восток и т.д. [9] Но для партократии эти авантюры Хрущева были не минусом, а скорее плюсом – роль и значение ее самой от этого лишь усиливались. Поэтому в отставку на пленуме отправился не Хрущев, а Маленков и поддерживавшая его «сталинская гвардия» - Молотов, Каганович и Шепилов. Они были названы в официальных материалах пленума «антипартийной группой», что где-то соответствовало действительности – ведь основная линия Сталина и его соратников и состояла в том, чтобы принизить роль партии.
