Глава XXIII . Послевоенная жизнь при Сталине (1946-1953 гг.)
23.1. Почему Запад начал холодную войну против СССР?
Во второй книге трилогии этому вопросу была посвящена почти целая глава ([65] глава XIX), поэтому иногда я буду опираться на те факты, которые там были приведены. Начатая в 1946 г. холодная война вытекала из результатов Второй мировой войны и во многом являлась ее логическим продолжением. Мы уже выяснили, что за силы стояли за Гитлером и подталкивали его к нападению на Россию, они-то и рассчитывали более всего получить выгоду в случае успеха его авантюры. Поэтому поражение Гитлера было поражением не только фашистской Германии и фашистской Европы, а, прежде всего, поражением спонсоров Гитлера – группировки могущественных западных магнатов и политиков, мечтавших об установлении господства над всем миром.
Ведущую роль среди них играли англо-американские магнаты и политики. И тот факт, что к войне с Германией в последний момент (в июне 1944 года) присоединились Британия и США, открыв второй фронт во Франции, не должен вводить нас в заблуждение в отношении их истинных интересов и намерений. Фактически англо-американская правящая верхушка и до войны, и после ее начала поддерживала Гитлера. Выше было показано, как она «выращивала» фашистского фюрера, его военную машину и подталкивала его к войне с СССР. Накануне Великой Отечественной войны, как полагают многие историки, британское правительство дало гарантии Гитлеру в том, что Британия не откроет второй фронт[379]. Это, конечно, могло повлиять на планы Гитлера и ускорить его нападение на Советский Союз, что сыграло роковую роль – Сталину не хватило как раз года для перевооружения Красной армии.
И после начала войны с Советским Союзом британское правительство неуклонно придерживалось своей прежней тактики уклонения от ведения серьезных военных и даже диверсионных операций против Гитлера. Будучи на тот момент признанными мировыми лидерами в области разного рода подрывных действий, англичане не осуществили ни одной серьезной диверсии против Третьего рейха. Они не организовали ни одного покушения на Гитлера, хотя тот ездил в открытом автомобиле и почти без охраны; не было ни одной диверсии против поставок сырья в Германию; вплоть до 1944 г. англичане ни разу не пытались бомбить немецкие заводы синтетического топлива и румынские нефтепромыслы, хотя это были самые уязвимые места гитлеровской военной машины ([120] с.359). Вместо этого они время от времени бомбили жилые кварталы немецких городов, что не имело никакого результата, кроме психологического воздействия на население. Военные операции в Африке в 1942 г. против всего лишь 80-тысячной итало-германской группировки тоже невозможно признать сколько-либо серьезным участием Британии и США в войне против Гитлера. Даже тогдашний военный министр США Генри Стимсон назвал эти военные операции в Африке в 1942 г. и на Сицилии в 1943 гг. «булавочными уколами» Гитлеру ([57] с.678); к тому же их главной целью было не уничтожение Третьего рейха, а упрочение англо-американского контроля над своими колониями и торговыми путями в Средиземном море. Что касается реального участия в войне, то его не было. Как писал В.Кожинов (выделено им), «до июня 1944 года Великобритания и США, по сути дела, не воевали с Германией» ([57] с.677). Более того, имеются факты, свидетельствующие о том, что Британия пыталась помешать военным поставкам в СССР по ленд-лизу, организованным американским президентом Франклином Рузвельтом[380]. Речь идет об уничтожении более 20 англо-американских транспортных судов немецким линкором «Тирпиц» в июне 1942 г.: когда британский военный конвой PQ-17 узнал о приближении немецкого линкора, то он их покинул, вместо того чтобы дать ему бой. Как пишет В.Дорофеев, это была «ловко спланированная провокация против поставок военной техники Советскому Союзу… чтобы спрятать, в прямом смысле, концы в воду, позволили немцам расстрелять собственные корабли и потопить сотни матросов» ([40] с.273).
Враждебное отношение британской правящей верхушки к России хорошо видно на примере позиции руководителей Великобритании: Чемберлена и Галифакса (что было уже описано), а также У.Черчилля, который стал премьер-министром Великобритании в 1940 году. В частности, известно, что Черчилль, по словам В.Кожинова (выделено им), «восторженно воспринял 22 июня 1941 года» ([57] с.670). Известны его предложения Соединенным Штатам по поводу участия этих двух стран в войне с Гитлером. В документе, составленном Черчиллем 16 декабря 1941 г. на пути в Америку для обсуждения с Рузвельтом планов участия в войне он записал: «Ни Великобритания, ни Соединенные Штаты не должны принимать никакого участия в этих событиях, за исключением того, что мы обязаны с пунктуальной точностью обеспечить все поставки, которые мы обещали». А спустя несколько месяцев, в октябре 1942 г., Черчилль составил еще один «секретный» меморандум, в котором главным врагом провозглашалась вовсе не Германия, а Советский Союз ([57] с.671, 673). И это несмотря на то, что формально СССР и Великобритания являлись союзниками в войне с Германией. Наконец, когда близкая победа Советского Союза стала уже совсем очевидной, Черчилль в 1944 г. составил еще одну «программу», в которой было записано: «Решающие практические вопросы стратегии и политики… :
- во-первых, Советская Россия стала смертельной угрозой;
- во-вторых, надо немедленно создать новый фронт против ее стремительного продвижения;
- в-третьих, этот фронт в Европе должен уходить, как можно дальше на Восток…» ([57] с.677). Из этой «программы» видны реальные, а не официально декларируемые, цели открытия второго фронта в июне 1944 года, и против кого в действительности он был открыт.
Дальнейшие действия Великобритании и США также весьма красноречиво говорят об истинных целях их политики. Как указывает В.Кожинов, решение о необходимости открытия второго фронта было принято Великобританией и США лишь после выхода Красной армии в конце марта 1944 г. к государственной границе СССР на ее южном участке. Лишь после этого в срочном порядке был разработан первый план высадки массированного военного десанта во Франции. «Представляется по меньшей мере странным, - пишет историк, - что реальный план столь значительной военной операции (к тому же единственной по своим масштабам в действиях США и Великобритании в 1941-1945 гг.) явился на свет за столь краткий срок до ее начала (только 7 апреля Монтгомери был готов доложить о британской части плана!). Напрашивается объяснение, что именно выход войск России на государственную границу заставил действительно принять решение о вторжении во Францию – и по сути дела не для разгрома Германии, но для спасения как можно большей территории Европы от России» ([57] с.676).
Как видим, второй фронт был открыт не столько для борьбы с Гитлером, сколько для борьбы с Россией, и эта борьба стала продолжением все той же Большой игры против нашей страны, о которой уже было много сказано, и в которой теперь все более активную роль начали играть Соединенные Штаты. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в последующем эта Большая игра приняла форму холодной войны Запада против Советского Союза, хотя многие видят в этом парадокс истории. Действительно, внешне это выглядит как парадокс: СССР и США были союзниками сначала в разгроме фашистской Германии, затем в разгроме милитаристской Японии; но сразу же после этого превратились в смертельных врагов. Однако этот союз был иллюзией, а вот начатая сразу после разгрома Гитлера холодная война против СССР была реальностью и являлась логичным продолжением Большой игры. И начал холодную войну в 1946 году не Советский Союз, а Запад. Но войну против нашей страны начали там планировать еще до того, как закончилась Вторая мировая война. Так, в конце войны по указанию Черчилля британское командование разработало план экстренной военной операции под кодовым названием «Немыслимое», который предусматривал начало военных операций против СССР с 1 июля 1945 г. с привлечением сил немецкого вермахта ([40] с.128). Однако разработчики этого плана не рекомендовали британскому правительству реализовывать этот план ввиду того, что сухопутная мощь Красной армии в тот момент не уступала мощи даже объединенной армии всего Запада.
С самого начала холодной войны в 1946 году и вплоть до настоящего времени на Западе распространяется миф о том, что Советский Союз в конце войны и после ее окончания был угрозой для Европы. Однако это неправда – никакой советской угрозы ни тогда, ни позднее не существовало, что признают даже многие западные историки и политологи. Например, немецкий историк Хаффнер писал, что «Сталин сам остановил свои армии на Одере» и тем самым предотвратил возможное военное столкновение Красной армии с армиями союзников. По его словам, «Сталин был весьма трезвым, хладнокровным и осторожным политиком, который всегда знал меру. Он… видел опасность столкновения продвинувшихся вперед армий с Востока и Запада. Ее можно было избежать лишь в результате предварительно заключенных конкретных соглашений о демаркационной линии в оккупационных зонах. Такие соглашения были для него важнее сенсационных военных успехов, которые, чего доброго, могли напугать западных союзников… Это удалось ему сделать на Ялтинской конференции [в феврале 1945 г.]» ([6] с.131-132). Как отмечает американский профессор Д.Блэкмер, специалист по мировому коммунистическому движению, Советский Союз в первые послевоенные годы четко придерживался ялтинских соглашений. Он вывел свои войска из северного Ирана по требованию западных государств[381] и даже отказал в какой-либо поддержке коммунистам Греции, начавшим в 1945-1946 гг. восстание против собственного правительства, хотя это могло бы быть хорошим предлогом для вмешательства в греческие дела. Таким образом, признает американский политолог, СССР четко выполнял ялтинское соглашение о разделе Европы и Азии на зоны влияния и зоны невмешательства ([171] p. 41). Известный югославский деятель М.Джилас в своих воспоминаниях писал, что Сталин в 1945-1948 гг. был категорически против развязывания какой-либо новой войны ([57] с.788). Еще до этого, в 1943 г. Сталин распустил Коммунистический интернационал (Коминтерн), и этим продемонстрировал, что Советский Союз не собирается вмешиваться во внутренние дела стран за пределами его зоны влияния, даже в дела левых партий этих стран. Да и какую опасность для Европы могла представлять страна, лишившаяся в ходе войны 2/3 своей материальной базы, потерявшая около 15% своего населения (причем, преимущественно мужчин в боеспособном возрасте), у которой еще около 15% населения после войны оказалось без жилья, страна, находившаяся на грани массового голода (который и разразился в 1946-1947 гг.). Безумием можно считать саму мысль, что Советский Союз был в состоянии ввязываться в новую серьезную войну, не говоря уже о желании начинать такую войну. Да еще против США, которые уже обладали к тому моменту атомной бомбой!
Даже ведущий американский идеолог и советолог того времени Д.Кеннан, который разрабатывал для Трумэна доктрину холодной войны и занимал после войны (при Сталине) должность посла в СССР, сказал в 1965 г. следующее о первом этапе холодной войны: «Для всех, кто имел хоть какое-то, даже рудиментарное, представление о России того времени, было совершенно ясно, что советские руководители не имели ни малейшего намерения распространять свои идеалы с помощью военных действий своих вооруженных сил через внешние границы… [Это] не соответствовало ни марксистской доктрине, ни жизненной потребности русских в восстановлении разрушений, оставленных длительной и изнурительной войной, ни, насколько было известно, темпераменту самого русского диктатора» ([51] с.748).
Приведенные факты свидетельствуют о том, что миф о советской военной угрозе был именно мифом, предназначенным для «оболванивания» западной публики и ничего общего не имевшим с реальностью. А истинная причина состояла совсем в другом. Как мы видели, впервые Черчилль увидел угрозу со стороны России уже в октябре 1942 г., когда Красная армия, истекая кровью, сражалась с немцами под Сталинградом, за две тысячи километров от западной границы СССР с Европой. «Произошла бы страшная катастрофа, - писал в то время Черчилль, - если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древних европейских государств» ([57] с.673). Еще спустя два года он совсем уже прямо заявит: «Советская Россия стала смертельной угрозой», хотя она еще даже не успела освободить всю свою территорию от вторгшегося туда страшного врага, пытавшегося ее уничтожить. Таким образом, Россия для Черчилля и для всей англо-американской правящей верхушки стала угрозой самим фактом своего упорного сопротивления, тем фактом, что ее не удалось уничтожить. Но это была угроза не для самого Запада, это была лишь угроза могуществу и богатству его правящей верхушки.
Существуют, правда, другие объяснения, которые западные авторы преподносят, так сказать, для интеллектуалов. Ведь умные люди, конечно, понимают, что никакой угрозы Россия ни для кого не представляла и не представляет, а дело в агрессивности самого Запада. Это признал, например, известный английский писатель Арнольд Тойнби, но тут же дал данному феномену весьма своеобразное объяснение: «Хроники вековой борьбы между двумя ветвями христианства, пожалуй, действительно отражают, что русские оказывались жертвами агрессии, а люди Запада – агрессорами… Русские навлекли на себя враждебное отношение Запада из-за своей упрямой приверженности чуждой цивилизации» ([57] с.663).
Конечно, надо отдать должное Тойнби за честность в признании, впрочем, достаточно очевидного факта – кто являлся и является на самом деле агрессором и от кого исходит угроза. Однако бросается в глаза абсурдность его объяснения причин агрессивности Запада, если, конечно, понимать это объяснение буквально. Потому что в мире только 1 миллиард человек живет в западной католическо-протестантской цивилизации, а 5 миллиардов живут в условиях цивилизаций и культур, «чуждых» западной: китайцы – в рамках конфуцианской, индийцы – буддийско-индуистской, арабы – мусульманской и т.д. Но почему-то вплоть до конца XX века враждебное отношение Запада вызывала именно Россия, хотя никак не скажешь, что ее культура сильнее отличается от западной и является для нее более «чуждой», чем, к примеру, китайская или арабская. Тем не менее, несмотря на абсурдность данного «объяснения для интеллектуалов», некоторые наши интеллектуалы, например, С.Кара-Мурза, в него все же поверили и действительно решили, что есть некий особый цивилизационный конфликт между Россией и Западом. И теперь, как говорится, играют на той дудочке, которую им подбросили хитрые западные «мыслители» (Россия уже это проходила: ей в свое время подбросили с Запада одну такую дудочку – марксизм – от которой она уже более ста лет не может отделаться).
Действительное и единственно возможное объяснение отличается от того, которое было дано Тойнби, и оно подтверждается 500-летней историей взаимоотношений России и Запада (см. п. 20.1). Россия во второй половине XIX в. – первой половине XX в. оказалась единственным государством мира, которое не покорилось Западу – потому что все остальные страны (включая Китай, Индию, арабский мир, Африку, Америку и т.д.) были либо его колониями, либо зависимыми от него государствами. Они подчинялись приказам, поступавшим с Запада, и если, к примеру, Запад хотел их ликвидировать, как Австрию и Чехословакию в 1938 г., то они могли лишь послушно и терпеливо ждать своей участи. А если Запад их хотел превратить в свою колонию, как Британия и Франция это сделали с половиной земной суши, то этим желаниям тоже надлежало подчиняться.
Исходя из вышеизложенного, русские действительно навлекли на себя, по словам Тойнби, «враждебное отношение», но только не всего Запада, а его правящей верхушки, и не «из-за своей упрямой приверженности чуждой цивилизации», а, перефразируя известного сатирика Михаила Задорнова, из-за своего упрямого нежелания служить удобрением западной цивилизации. Или, если уж выразиться совсем точно – из-за своего упрямого нежелания умирать. Именно к такому выводу приходили и приходят непредвзятые русские мыслители, в противовес западным писателям, которые излагают, как правило, точку зрения, выгодную их правящей верхушке. В частности, по мнению В.Кожинова (которого можно считать выдающимся русским мыслителем второй половины XX века), именно «непокоряемость» России и породила в конечном счете русофобию Запада ([57] с.855). Такое же мнение в конце XIX в. высказывал еще один русский мыслитель Н.Данилевский в книге «Россия и Европа». Европа, писал он, видит в России «такое, что не может служить для нее простым материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды, как извлекает из Китая, Индии, Африки, большей части Америки и.т.д., - материалом, который можно бы формировать и обделывать по образцу и подобию своему».
Но самое страшное для мировой олигархии было то, что пример Советского Союза оказался очень заразительным. Ведь в 1945 г. произошел крах не только фашистской империи Европы и японской милитаристской империи в Азии. Одновременно с этим начался также крах двух крупнейших колониальных империй – британской и французской. Десятки британских и французских колоний, вдохновленные примером Советского Союза, заявили о своем желании освободиться от иностранного господства и получить независимость. Нечто похожее происходило и в Европе, и не только в Восточной, которая попала в зону влияния СССР. В Италии и Франции огромной популярностью начали пользоваться социалисты и коммунисты, которые вполне демократическим способом вошли в правительства этих стран. В самой Великобритании к власти пришли лейбористы, выдвинувшие почти коммунистическую программу тотальной национализации.
Было от чего разъяриться Черчиллю, которого накануне его речи в Фултоне в 1946 году лейбористы не только лишили премьерского кресла и выгнали из правительства, но и заставили переживать за свою собственность, которую собрались национализировать.
