Город мануфактуру – деревня хлеб. Эскиз плаката Б.Кустодиева 1925 г. ( www . paintingart . ru )
Этот плакат отражал серьезную проблему, которая сделала продолжение политики НЭПа невозможной. Требовалась коренная экономическая реформа – а вот в каком направлении, предстояло решить советскому руководству.
И то же самое повторилось в последующие годы. «Государственная промышленность, - пишет историк, - не могла произвести достаточное количество товаров, которые устроили бы крестьян. А крестьянин не хотел отдавать хлеб слишком дешево. В этом крылись пределы роста НЭПа – он годился как восстановительная политика, но для превышения уровня 1913 г. требовались новая техника, квалифицированное управление предприятиями либо дополнительные стимулы к труду работников. Этого коммунисты пока предложить не могли. Поэтому они не могли предложить деревне достаточного количества товаров. Поэтому не хватало хлеба и других сельских товаров, чтобы обеспечить дальнейшее развитие промышленности. Поэтому успехи НЭПа были временными, он был обречен на глубокий кризис» ([152] с.155).
В последующие годы экономическая ситуация еще более ухудшилась. Как указывает историк, «В 1926-1927 гг. производство хлеба упало на 300 млн. пудов… В начале 1928 г. очередная неудача хлебозаготовок поставила страну на грань голодных бунтов и окончательно убедила Сталина в том, что модель НЭПа, оправдавшая себя в короткий период 1924-1925 гг., не в состоянии дать неповоротливой индустриально-бюрократической машине достаточно средств, чтобы построить мощную индустрию» ([152] с.160). Уже к осени 1927 г. в городах с прилавков магазинов исчезли молочные продукты, начались перебои с хлебом, за которым выстраивались длинные очереди. С этого момента опять начались принудительные меры в отношении крестьян, практиковавшиеся большевиками во время Гражданской войны. В 1928 г. для выполнения плана хлебозаготовок, чтобы не оставить города совсем без продовольствия, Политбюро коммунистической партии выпускает «чрезвычайные директивы», которые санкционируют конфискацию хлебных излишков у зажиточных крестьян. Ну, а начиная с 1930 г. начинается массовая коллективизация – крестьян насильно загоняют в колхозы, тех, кто сопротивляется, «раскулачивают» и высылают в Сибирь или на Север. С этого начинаются печально знаменитые массовые репрессии 1930-х годов.
Одновременно с этим началась крупномасштабная индустриализация страны. Ее пытались начать и ранее – первые промышленные стройки появились уже в 1923-1925 гг. при реализации плана ГОЭЛРО и других проектов. Но настоящее крупное строительство началось лишь с конца 1920-х годов. Курс на ускоренную индустриализацию официально был провозглашен XV съездом ВКП (б) в декабре 1927 г., и по-настоящему крупный прорыв в создании современной промышленности произошел во время первой советской пятилетки (1929-1934 гг.). Однако обратной стороной ускоренной индустриализации стало широкое использование принудительного труда – труда крестьян в колхозах и совхозах, получавших мизерную зарплату, труда заключенных в лагерях и в «шарашках» (закрытых конструкторских бюро) и т.д. Несмотря на индустриализацию, материальный уровень жизни основной массы населения в СССР до Великой Отечественной войны продолжал оставаться очень низким, вряд ли выше, чем до Революции – ведь строили в основном тяжелую промышленность, а отрасли потребительского сектора почти не развивались.
21.2. Была ли альтернатива строительству социализма в СССР?
В связи с вышеизложенным возникает вопрос – был ли этот путь развития страны, принятый Сталиным и коммунистической партией, разумным и необходимым? Оправдывала ли поставленная (и достигнутая) цель индустриализации страны те страшные лишения и человеческие жертвы, о которых далее будет сказано подробнее? Был ли этот путь единственно возможным?
Начнем с последнего вопроса. Для того чтобы ответить на этот и другие поставленные непростые вопросы, давайте сначала кратко рассмотрим, какие существуют типы социально-экономических систем. Разумеется, не те, которые придумал Маркс, и которые ничего общего не имеют с реальной историей, а те, которые мы действительно видим в мировой истории последних тысячелетий[347]. Они были достаточно подробно описаны во второй книге трилогии, поэтому ограничусь краткими выводами.
Хотя в каждой стране и в каждую историческую эпоху существует своя социально-экономическая система, но все они могут быть подразделены на четыре основных типа (см. схему I). Две из них основаны на рыночной экономике (капитализме): глобальный олигархический капитализм и национальная демократия (или национальный демократический капитализм). Основным отличием второй системы от первой является то, что в экономике основную роль играет средний и малый бизнес при отсутствии частнокапиталистических монополий; сформирован национальный (или региональный) рынок, защищенный от мирового рынка и глобализации посредством таможенных пошлин.
Две другие системы – нерыночные. В отличие от двух указанных выше, обе они связаны с ограничением товарно-денежных отношений и с преобладанием не торговли, а распределения произведенных товаров. Это социализм и режим восточной деспотии. При социализме доминируют государственная и общественная собственность на средства производства, которыми управляет бюрократическая верхушка. В режимах восточной деспотии основными производственными активами владеет олигархия (частные монополисты), но ее рыночная свобода сильно ограничена со стороны государства, которое, как правило, возглавляет монарх или диктатор.
Во второй книге трилогии было показано на целом ряде исторических примеров, что наибольший экономический и технический прогресс общества, равно как и наибольшая социальная гармония, достигались в условиях режима национальной демократии. Данный режим существовал, например, в Англии после Славной революции 1688 г. вплоть до начала XIX века и выразился в беспрецедентном в истории технологическом и экономическом рывке Англии, который обычно называют «английской промышленной революцией». Он существовал также в США в эпоху «американского экономического чуда» (1865 г. – начало XX в.), затем там же в эпоху «научно-технической революции» (1938-1967 гг.) и в Западной Европе в эпоху «послевоенного экономического чуда» (1946-1967 гг.), и во всех этих случаях привел к беспрецедентному экономическому росту, исчезновению безработицы и социальному миру.
Социализм и режим восточной деспотии могут обеспечить социальную стабильность общества, но часто приводят к застою в экономике, науке и технике. Оба эти режима могут обеспечивать и определенный рывок в экономическом развитии, но лишь посредством использования принудительного труда. Это вытекает из самой сути этих нерыночных режимов – если в рыночных системах главным стимулом является «пряник», то в нерыночных системах – «кнут». А других способов заставить массы людей интенсивно работать, кроме «кнута» и «пряника», человечество еще не придумало[348]. Примерами системы социализма в истории является Византия в VII-VIII вв., а также СССР, Китай, страны Восточной Европы, Индокитая и Куба в XX веке. Примерами режимов восточной деспотии могут служить ряд стран Востока (Египет, Персия, Индия, Китай) в античности, в средние века и в новой истории, «старый режим» во Франции (XVII- XVIII вв.) и гитлеровский «третий рейх» в 1933-1945 гг.
Глобальный олигархический капитализм – наиболее распространенная социально-экономическая система, встречавшаяся в истории. Эта система преобладала в эпоху расцвета древнеегипетского Нового царства и крито-минойской цивилизации (II тысячелетие до н.э.); в эпоху расцвета Вавилона и Ассирии (на рубеже II и I тысячелетий до н.э.); в Средиземноморье в эпоху античности (V в. до н.э. – VI в. н.э.); в эпоху расцвета Киевской Руси и Византии в X-XI вв.; в отдельные периоды развития Западной Европы - в XIII в., XVI-XVII вв.; а также в масштабе всей планеты в XIX в. – начале XX в. и начиная с последней трети XX в. В ее основе всегда лежала глобализация; а необходимым ее условием была свободная внешняя торговля, которая, по определению И.Валлерстайна, служила «максимизации краткосрочной прибыли классом торговцев и финансистов» ([211] p.213), то есть классом олигархии. Эта система вначале, как правило, приводила к товарному изобилию и кажущемуся процветанию общества. Но побочным эффектом всегда становился разгул товарных и финансовых спекуляций, за счет которых обогащалась и приобретала все бóльшую силу олигархия, захватывая власть над обществом. Все эти явления вызывали рост коррупции в обществе, падение нравов, обнищание населения и прочие явления, приводившие к кризису коррупции. Таким образом, глобальный капитализм (или глобальная рыночная экономика, что одно и то же) всегда неизбежно приводил к кризису, и в ряде случаев имел следствием полное разрушение обществ и государств, участвовавших в этой социально-экономической системе.
Описываемая в настоящей главе эпоха (1920-е – 1930-е годы) была как раз эпохой краха этой системы. Начавшаяся в 1929 г. Великая депрессия положила ей конец, вызвав страшную безработицу, свертывание международной торговли (глобализации) и заставив все ведущие страны мира думать о том, как жить дальше. Все страны сделали разный выбор. Лишь Америка смогла, благодаря президенту Рузвельту и еще не совсем забытым традициям XIX века, построить к 1938 году режим национальной демократии, или что-то близкое к нему. В Германии при Гитлере был построен режим восточной деспотии, нечто похожее было построено в Италии при Муссолини и во Франции при фашистском диктаторе Петэне. И лишь в Советском Союзе была построена социалистическая система.
Был ли этот выбор Сталина и коммунистической партии оптимален? Смотря с чем сравнивать. Конечно, то, что построил Сталин, было лучше, чем то, что построили Гитлер и Муссолини, но, наверное, хуже того, что построил Рузвельт. Вместе с тем, даже если представить, что у Сталина появились бы умные советники-экономисты (какие были у Рузвельта), и если бы он по их совету начал бы строить режим национальной демократии, то еще не факт, что это было бы оптимальное решение для России. Во-первых, могли быть допущены ошибки, из-за которых идея построения этой довольно сложной социально-экономической модели была бы дискредитирована. Во-вторых, могли возникнуть серьезные объективные трудности. Одна из них состояла в неграмотности большинства населения страны и в отсутствии у него опыта существования в условиях рыночной экономики. Вторая трудность была связана с возникшим «железным занавесом» между СССР и Западом (который на самом деле появился намного раньше, чем сам этот термин). И дело было не только в том, что коммунистическая партия стремилась ограничить контакты советских людей с западным миром, чтобы оградить их от «пагубного влияния капитализма». Подозрительное отношение существовало и на Западе к СССР. Например, в США до тех пор пока Рузвельт в 1933 г. не установил дипломатические отношения с Советским Союзом, на всех американских атласах на месте России было нарисовано большое белое пятно, что-то вроде Антарктиды. В западном мире существовало крайнее недоверие к стране, где власть захватили низы, выгнавшие или уничтожившие свою образованную элиту и к тому же отказавшиеся признавать царские долги западным кредиторам. А ведь основная ставка в режиме национальной демократии делается на частное предпринимательство – на широкое развитие среднего и малого бизнеса (пусть даже параллельно развитию крупных государственных предприятий), осуществляемое в первую очередь посредством привлечения из-за рубежа частных предпринимателей, денег и технологий. Я уже не говорю о третьей трудности – психологическо-идеологического характера. Если значительная часть членов коммунистической партии даже НЭП восприняла как предательство со стороны партийной верхушки, то как бы оно отнеслось к предложению приватизировать часть предприятий и начать строить промышленный капитализм – тот самый, за низвержение которого, как они полагали, они воевали в Гражданскую войну.
Поэтому даже при самом оптимистическом сценарии, который можно теоретически себе представить, у СССР не было ни малейшего шанса быстро и без осложнений провести индустриализацию в рамках рыночной экономики (капитализма). В Англии после Славной революции 1688 г., когда был введен режим национальной демократии, для промышленного рывка понадобилось 100 лет. В более поздних примерах в США и Западной Европе этот рывок осуществлялся за несколько десятилетий, но там общество было намного более «продвинутое», чем в России после только что произошедшей «революции рабов».
А быстрый промышленный рывок был для страны не просто необходим – это было вопросом жизни и смерти. И это было связано с неизбежностью новой большой войны с Западом – прежде всего, с Германией. Ведь не успела закончится Первая мировая война, в которой Германия не только ничего не добилась, но и потеряла многое из того, что имела, как она начала строить новые завоевательные планы. И если ранее эти планы включали две основные идеи – отобрать колонии у Англии и Франции и отобрать у России часть ее территории, то теперь явное предпочтение отдавалось второй идее. Гитлер в своей программной книге «Майн кампф», написанной в 1920-е годы, не скрывал, что его главной целью является превращение Советского Союза в германскую колонию – резервуар сырья и продовольствия. Что касается славян и других народов СССР и Восточной Европы, то они рассматривались официальной идеологией фашистской Германии как низшая раса, не имеющая право на самостоятельное существование. В соответствии с планом «Ост», подготовленном Германией в начале Второй мировой войны, около 3/4 населения Польши, Белоруссии и Западной Украины подлежала уничтожению или переселению в Сибирь, остальную же часть планировалось превратить в рабов, которые будут обслуживать немецких колонистов, переселенных на эти территории ([87] с.268). Подобная же участь в последующем ожидала и русских, и другие народы Советского Союза. И частично в ходе Второй мировой войны эти планы осуществились – всего с Востока, не считая миллионов военнопленных и узников «лагерей смерти», только на работу в Германию за годы войны было угнано более 7 миллиона «рабов»; в СССР немцами было уничтожено 13-14 миллионов мирных жителей, в Польше – 5-6 миллионов.
Но все эти идеи появились намного раньше. Немецкие историки и социологи уже в середине 1920-х годов, как о само собой разумеющемся, писали о неполноценности славян и созданных ими государств, уже тогда фашисты превратились в одну из ведущих политических сил в стране, а карты будущей великой Германии, простирающейся чуть ли не до Урала, появились намного раньше – еще с конца XIX в.
Причины этого феномена уже упоминались (подробнее см.: [65] глава XVI). Германия на рубеже XIX – XX вв. совершила резкий рывок в своем промышленном развитии (т.н. «немецкое экономическое чудо»), плодами которого воспользовалась вновь народившаяся олигархия, захватившая контроль над немецкой промышленностью. Поскольку последняя в своем развитии обогнала все другие европейские страны, а это давало большие преимущества в военной области, то у немецкой правящей верхушки возникло «головокружение от успехов» и стремление к мировому лидерству. Если в XIX веке мечту о захвате власти над миром лелеяла британская правящая верхушка (в союзе с французской), то в первой половине XX в. на роль мировой олигархии претендовала уже правящая верхушка Германии.
Почему эта роль вылилась в возникновение столь грандиозных захватнических и человеконенавистнических планов в отношении восточных соседей Германии? Для этого нужно понять суть класса олигархии, которая не зависит от эпохи, национальности и конкретных личностей. Олигархия – это хищник с человеческим разумом. Она всегда основывает свои действия лишь на собственной выгоде, не считаясь с интересами подпавших под ее власть народов. В предыдущих разделах это было показано на примерах олигархических режимов и государств, существовавших в разные исторические эпохи на территории России, а во второй книге трилогии - на целом ряде примеров мировой истории. Олигархия, рвущаяся к мировому господству, в потенциале рассматривает все страны мира в качестве своих «дойных коров», от которых она должна получить свою часть прибылей. Но делать это можно разными способами. Один из любимых способов – это глобализация, система свободной торговли, позволяющая грабить и порабощать народы мира экономическими методами - посредством международной спекуляции, вывоза ценного сырья и уничтожения национальной промышленности, которая в результате свободной торговли концентрируется только в отдельных наиболее развитых странах под контролем мировой олигархии. Результатом системы свободной торговли всегда в истории было обнищание населения и возникновение огромной армии безработных, с последующей деградацией и вымиранием стран и регионов. Причем, экономически более слабые страны или страны, находящиеся в менее благоприятных условиях, всегда подвержены более быстрой деградации и вымиранию, как мы это видели на примере кризиса в Московской Руси в начале XVII века, возникшего в условиях глобализации.
Но есть страны, которые не желают вымирать и деградировать и препятствуют распространению свободной торговли и другим экономическим методам господства мировой олигархии. И вот к таким странам мировая олигархия применяет иной подход - тот же, который применила в XIX веке Британия по отношению к Индии, Китаю и еще целому ряду стран, превращенных в колонии, и который применили США посредством интервенций во Вьетнаме, в Афганистане, Ираке и т.д. – их завоевание. В этом случае можно грабить и эксплуатировать порабощенные страны уже не только экономическими, но и силовыми методами, навязывая этим странам силой колониальную модель развития.
