Все вперед – за единую могучую и неделимую Россию - плакат Белой армии ( www . belrussia . ru )
И здесь можно лишь поразиться идеологической близорукости белого движения. На щите изображены флаги 8 государств, участвовавших в военной интервенции против России – то есть Белая армия заодно с интервентами. Не говоря уже о явно декадентских вкусах авторов данного плаката. Что символизирует фигура женщины с обнаженной грудью, держащая щит с 8 иностранными флагами – то ли Афину Палладу, то ли подружку белых и иностранных офицеров (дескать, принимаю в любой иностранной валюте) – непонятно даже нам с Вами, а что уж говорить о простом русском народе той эпохи.
И наоборот, народ поддерживал большевиков еще и потому, что видел – эта власть не продается иностранцам, она способна сохранить великую Россию. Даже великий князь Александр Михайлович писал в эмиграции: «на страже русских национальных интересов стоит не кто иной, как интернационалист Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи» ([51] с.291). Ту же мысль выразил М.Булгаков в романе «Белая гвардия». Как указывает Р.Баландин, когда пьеса «Дни Турбиных» (по этому роману) была поставлена в театре, то у зрителей возникало стойкое ощущение, что большевики победили не в результате их коммунистических идей, а потому что боролись за единую, великую, неделимую Россию ([7] с.224). И в этом состоит один из секретов победы большевиков в Гражданской войне.
О том, что народ в Гражданскую войну поддержал именно большевиков, а не Белое движение, лучше всего свидетельствуют цифры новобранцев, пришедших в Красную армию, которых было в несколько раз больше, чем тех, кто шел в Белую армию. Так, историки подсчитали, что в 1920 г. первых было в 5 раз больше, чем вторых. Численность Красной армии увеличилась с 300 тысяч человек осенью 1918 г. до 1,5 млн. весной 1919 г., 3 млн. – в октябре 1919 г. и 5 миллионов человек в 1920 г. ([7] с.278; [3]) А численность Белой армии не достигала и миллиона человек. Причем, для пополнения своих рядов она использовала весьма своеобразный метод – зачисляла в свои ряды часть захваченных в плен красноармейцев (при условии что те «раскаялись»). Но на таких методах, как говорится, далеко не уедешь.
После разгрома белых армий и отражения интервенции Польши в 1920 г. наступил второй этап Гражданской войны (1921-1922 гг.). Здесь прослеживаются две основные тенденции. Первая тенденция – эта война Красной армии за восстановление единства страны и порядка: вытеснение интервентов с Дальнего Востока, борьба с анархическими республиками (Махно), с националистами (Петлюра), с местным сепаратизмом и с бандитизмом – белым, зеленым и красным. «Красный бандитизм» - особенно интересное явление, напоминающее ту подрывную деятельность, которую проводил Троцкий и его единомышленники, но только на низовом уровне. Как пишет С.Кара-Мурза, «В конце гражданской войны советская власть вела борьбу, иногда в судебном порядке, иногда и с использованием вооруженной силы, с красными, которые самочинно затягивали конфликт. В некоторых местностях эта опасность для советской власти даже считалась главной. Под суд шли, бывало, целые парторганизации…» ([51] с.126).
Другая тенденция второго этапа Гражданской войны – это мощные восстания в 1921 г. крестьян и рабочих, недовольных политикой «военного коммунизма» и большевистской диктатурой. Необычность данной тенденции состоит в том, что она проявилась лишь в 1921 г., ее почти не было в 1919-1920 гг., на что указывает, например, А.Шубин. «Крестьяне, - пишет историк, - [в 1919-1920 гг.] решили подождать, пока красные справятся с белыми» ([152] с.134). Другими словами, пока крестьяне и рабочие видели угрозу прихода к власти белых и восстановления «старого порядка», они были согласны терпеть методы «военного коммунизма» и другие действия большевиков, понимая необходимость этих действий и методов. Но как только война с белыми была закончена, они сразу же начали требовать отмены принудительной продразверстки и восстановления нормальных товарно-денежных отношений.
Как указывает А.Шубин, крестьянские восстания в 1921 г. охватили Тамбовщину, Сибирь, Северный Кавказ, Украину. В одной лишь Тамбовской области действовало три хорошо организованные крестьянские армии ([152] с.135). Крупные повстанческие армии действовали также на Дону и на Украине. Некоторые восстания проходили под лозунгами демократизации власти. Так, крупное восстание крестьян Западной Сибири в 1921 г., руководимое эсерами, проходило под лозунгом «Советы без коммунистов» ([152] с.137). Но все же основные протесты были против экономической политики новой власти. Крестьяне не хотели идти в социализм, куда их тащили большевики. Они были согласны потерпеть его два года, пока шла война, но теперь хотели вернуться к нормальной жизни, в том виде как они ее понимали. Те же причины вызвали и кронштадское восстание 1921 г. Как указывает Н.Рожков, основной его причиной стало недовольство жителей Кронштадта политикой властей, запрещавших крестьянам и торговцам приезжать в город и свободно торговать на рынке ([107] 12, с.316). Данные запреты были одной из форм борьбы советской власти с товарно-денежными отношениями и со спекуляцией, о чем было сказано выше. В условиях разрухи и Гражданской войны эти меры были в целом оправданы. Но война закончилась – и народ требовал отказаться от этих чрезвычайных мер. Тем более, что к 1922 г. посевные площади в стране сократились более чем на 40% ([107] 12, с.322), и в условиях «военного коммунизма» у крестьян не было никакого стимула увеличивать свои посевные площади и производство продовольствия.
В этой ситуации у Ленина и созрело решение отказаться от введения той распределительной модели социализма, которой он (в теории) придерживался до того времени, и перейти к НЭПу. Это означало, прежде всего, отказ от любых волюнтаристских форм изъятия продовольствия у крестьян и переход к фиксированному продналогу, что позволяло крестьянам увеличивать производство продовольствия и накапливать (и продавать) его излишки. Кроме того, прекращалась борьба с товарно-денежными отношениями и со свободным обменом товаров на рынке и, наоборот, был взят курс на развитие рыночных отношений. Данные принципы Новой экономической политики были провозглашены в марте 1921 г. на 10 съезде РКП (б) и в более развернутом виде – на 11 съезде в 1922 г. Переход к НЭПу явился немаловажным шагом, способствовавшим окончательному прекращению крестьянских восстаний и Гражданской войны, конец которой наступил после освобождения Красной армией Дальнего Востока в октябре 1922 г.
НЭП вызвал непонимание среди значительной части коммунистов. После его введения примерно 1/5 членов РКП(б) вышли из партии, сочтя НЭП грубым отступлением от тех идей строительства социализма, которые разделяли многие коммунисты. Кроме того, та экономическая система, которая сложилась при НЭПе, как мы увидим далее, была далека от совершенства. «Сама идея НЭПа, - справедливо замечает А.Шубин, - стала результатом не теоретического поиска, а вынужденных обстоятельств» ([152] с.143). Тем не менее, это решение Ленина сыграло важную роль в окончании Гражданской войны и в переходе к восстановлению экономики и государственному строительству. Хотя экономических чудес НЭП не дал, но позволил преодолеть разруху и в течение 2-3 лет восстановить уровень производства, близкий к 1913 году. Так, с 1913 г. по 1920 г. промышленное производство упало более чем в 5 раз, а к 1924-1925 гг. оно выросло в 4 раза по сравнению с уровнем 1920 г. Объем посевных площадей с 1913 г. по 1922 г. упал более чем на 40%, а к 1924 г. почти половина этих земель, вышедших из обработки, была вновь засеяна. Благодаря плану ГОЭЛРО был обеспечен быстрый рост производства электроэнергии – оно выросло к 1924-1925 гг. в 4 раза по сравнению с 1913 г. ([107] 12, с.320, 322).