Антанта. Под маской мира - советский плакат 1920 года. ( http :// sovposters . ru )
Далеко не все, что писалось и говорилось в ту эпоху в Советской России, было неверным. Конечно, многие даже правильные вещи излагались столь наивно или в таких косноязычных революционных терминах, что без смеха их сегодня читать невозможно. Но кое-что было очень верно подмечено.
Но для этой неофициальной войны против России она в основном использовала неофициальные методы: армию чехов и словаков, польскую армию, армию Махно, белые армии, а также целую армию агентов, убийц и диверсантов, которыми наводнила всю страну, уже начиная с 1917 года. Попутно отметим: вот для чего очень пригодился предпринятый Временным правительством роспуск всей полиции, всей жандармерии, всего штата министерства внутренних дел, ликвидация слежки за подозрительными иностранцами, которую Россия налаживала еще со времен Николая I. Наконец, выпуск из тюрем всех уголовников также, без сомнения, очень пригодился британской разведке в организации ее диверсионной сети в России. Так что Временное правительство и в этом направлении исправно отработало свои денежки, которые получило от англичан.
Разумеется, британское и французское правительства знали обо всей этой деятельности, но делали вид, что это их не касается и что официально ничего этого не происходит. Так, за весь период 1917-1920 гг. мы видим лишь 1-2 случая, когда какие-то недружественные действия против России или участие в Гражданской войне открыто осуществлялись регулярной армией и флотом Англии и Франции, да и то эти действия прикрывались благовидными предлогами. К примеру, захват русских военных судов Черноморского флота в ноябре 1918 г. (см. выше) объяснялся необходимостью их ремонта за границей. Другой пример – Антанта обещала белым генералам в 1918 г. предпринять наступление на Петроград со стороны Мурманска и Архангельска, и оно вроде бы началось, но в итоге так и не состоялось. Потому что Антанта не хотела открыто начинать полномасштабную войну с большевиками, а в случае похода на Петроград, для обороны которого поднялись бы все питерские рабочие и солдаты, Антанте вряд ли удалось бы избежать полномасштабного участия в Гражданской войне. В итоге англичане в течение августа-ноября 1918 г. делали вид, что «ведут наступление» со стороны Архангельска на Петроград, но почему-то продвинулись лишь на несколько десятков километров. Затем объяснили это тем, что для наступления им не хватало войск (пяти батальонов), которые им должны были прислать из Европы, но почему-то так и не прислали ([122] с.303-305). А весной 1919 г. англо-американские войска и вовсе покинули Мурманск и Архангельск – война с Германией закончилась, а с ней закончился и тот благовидный официальный предлог, который позволял им там находиться.
Поэтому всякий раз, когда неофициальная подрывная деятельность Антанты в России всплывала наружу, то официальный Лондон либо начинал все отрицать и оправдываться, либо впадал в состояние, близкое к шоку и прострации, и так в этом состоянии и пребывал. Потому что больше всего правительства Британии и Франции боялись публичной огласки этой неофициальной деятельности – ведь в случае международного скандала даже послушная западная пресса не смогла бы умолчать о тех делишках, которые Антанта проворачивала в России. Примером может служить реакция официального Лондона на мемуары Керенского, в которых он утверждал, что Британия в 1917 г. отказала Николаю II во въезде в страну. Как пишет Н.Стариков, мемуары вызвали в Лондоне взрыв негодования: «Бывший премьер-министр Англии Ллойд Джордж и бывший британский посол Бьюкенен возражали Керенскому. Тот совесть облегчил, а британцы переполошились, утверждая, что согласие на предоставление царю убежища никогда не отменялось. Дело приняло серьезный оборот. В 1927 году, в ответ на парламентский запрос, Министерство иностранных дел Великобритании обвинило Керенского во лжи, предъявив в качестве “не оставляющего сомнений опровержения” ранние телеграммы о предоставлении царю убежища. Но это была ложь. Пытаясь скрыть свою роль в гибели царской семьи, “союзники” скрыли следы своего предательства, спрятав более поздние телеграммы со своим отказом (курсив Старикова – Ю.К.). Когда бывший секретарь британского посольства в Петрограде заявил, что помнит о получении из Лондона депеши с отказом, английские дипломаты ответили, что ему изменяет память. Но в 1932 году дочь Бьюкенена рассказала, какое давление оказывалось на ее отца. Под угрозой потери пенсии он должен был пойти на фальсификацию в своих мемуарах и скрыть от общественности правду. Но она всплыла. Часть этих документов все же была опубликована» ([122] с.143).
Другим примером могут служить события сентября 1918 г. В ответ на убийство Урицкого и покушение на Ленина, которые (большевики в этом не сомневались) организовали британские и французские спецслужбы, чекисты арестовали около 200 англичан и французов. В числе арестованных оказалось много британских и французских дипломатов, таким образом, была нарушена их дипломатическая неприкосновенность. Во время задержания был убит военно-морской атташе Великобритании (по совместительству глава резидентуры британской разведки в России) Ф.Кроми ([122] с.128-132). Казалось бы, официально Англии и Франции было всем этим нанесено страшное оскорбление – убит военный атташе, нарушена неприкосновенность дипломатических миссий, арестованы сотни дипломатов и других граждан. И все это – без всяких формальных оснований! Ведь у ЧК нет на руках доказательств, что покушение на Ленина и Урицкого организовала Антанта, одни подозрения. Чем не предлог для резких ответных действий, вплоть до объявления войны Советской России? Но официальный Лондон вместо праведного гнева находится в состоянии какой-то тихой прострации. Единственная его реакция – это арест 50 сотрудников советской дипломатической миссии в Англии. И вместо нагнетания напряженности и других решительных действий (например, вместо того же наступления войск Антанты на Петроград со стороны Архангельска) Лондон ведет тихие закулисные переговоры об освобождении арестованных англичан и французов. В итоге договаривается о частичном обмене арестованными: 50 советских граждан в обмен на 130 иностранцев. Более 60 англичан и французов остаются сидеть в тюрьмах в Москве и Петрограде, им не предъявляют никакого внятного обвинения, но Лондон и Париж их судьба не волнует. «Те из них, кто выжил, - пишет Н.Стариков, - были выпущены на свободу только через год!» ([122] с.133).
Почему же Англия и Франция ведут себя в этой ситуации столь неадекватно? Н.Стариков выдвигает следующее объяснение (выделено им): «знают “союзники”, что гнев большевиков справедлив, поэтому помалкивают и просто стараются вытащить в первую очередь нужных своих. Случайные люди могут и дальше гнить на Лубянке. Смерть капитана Кроми тоже чекистам легко прощена. Зачем нужен Британии резидент, проваливший спецоперацию? Его героическая гибель – это наилучший для всех исход» ([122] с.133). Думаю, что это – лишь часть объяснения. Главный мотив таких странных действий официального Лондона и Парижа – конечно, не справедливость большевистского гнева, вопросы справедливости их волнуют в последнюю очередь. Главный мотив - это боязнь публичной огласки той неофициальной деятельности, которую Антанта ведет в России. Ведь арестовав 200 англичан и французов, включая все ключевые фигуры англо-французской резидентуры, действовавшей в России, как указывает сам историк, «чекисты накрыли всю английскую шпионскую сеть» ([122] с.131). И если в ЧК их заставят говорить (а там это уже умели делать) и рассказать обо всем, что они осуществили на территории России, то всплывет такое (включая и «дело» Романовых, и прочие «дела»), что всё западное цивилизованное общество содрогнется в ужасе. Отсюда и такая реакция – скандал замять, предпринять всё возможное для того чтобы избежать утечки секретной информации и чтобы побыстрее вытащить из России тех, кто обладает такой информацией.
В отличие от Ллойд Джорджа, который был премьер-министром и в своих мемуарах высказывал официальную точку зрения на политику Антанты в России, Уинстон Черчилль до 1919 года даже не являлся членом британского правительства, поэтому он был более откровенен в своих мемуарах. Вот что он писал: «Находились ли союзники в войне с Советской Россией? Разумеется, нет, но советских людей они убивали, как только те попадались им на глаза; на русской земле они оставались в качестве завоевателей; они снабжали оружием врагов советского правительства; они блокировали его порты; они топили его военные суда. Они горячо стремились к падению советского правительства и строили планы этого падения. Но объявить ему войну – это стыд! Интервенция – позор! Они продолжали повторять, что для них совершенно безразлично, как русские разрешают свои внутренние дела. Они желали оставаться беспристрастными и наносили удар за ударом…» [3] (выделено мной – Ю.К.).
Получается, что один ведущий политик Великобритании, который, правда, в самый критический период (1917-1918 гг.) не был членом британского правительства, признает, что англичане и французы на территории России массами убивали людей, топили суда, осуществляли диверсии и т.д., а другой политик, бывший в то время главой британского правительства, ни слова об этом не упоминает и все это отрицает. Как такое может быть? Такое может быть потому, что делалось это все неофициально и, как правило, без использования регулярной армии и флота Антанты. Точно так же в 1830-е годы Урквард на свой страх и риск и на деньги организованного им клуба британских империалистов вооружал и обучал черкесов на Кавказе и направлял их войну против России (см. главу XV). Примерно то же самое происходило и в 1917-1920 гг., но только в неизмеримо бóльших масштабах. Теперь уже британо-французская олигархия достигла такой мощи и влияния, что поставила себе на службу британскую разведку, а также, судя по всему, сформировала параллельно ей свою частную шпионско-диверсионную сеть; руководила отдельными действиями регулярной армии и флота Антанты; сформировала свою армию кондотьеров в лице чехословацкого корпуса; обучала и вооружала армии поляков, петлюровцев, махновцев и прочих националистов, белые армии в их борьбе с Красной армией; в отдельных случаях, наоборот, финансировала советскую власть, боровшуюся с белыми армиями и т.д. А также пыталась подкупить любые политические партии и иные силы, действовавшие в России, если не удавалось подкупить – то внедряла в них своих ставленников, если и этого не помогало, то организовывала убийства и устраняла мешавших ей политических лидеров (в частности, Ленина). И демократически избранные правительства Англии и Франции никак не могли всему этому воспрепятствовать, максимум, что они могли сделать – не допустить официального и полномасштабного втягивания их стран в русскую смуту и не допустить публичной огласки этой неофициальной деятельности в западной прессе[312].
В приведенной выше цитате Черчилль упоминает и третью неофициальную цель, которую преследовала Антанта в России – борьбу с большевиками и советским правительством. После окончания Гражданской войны советская пропаганда утверждала, что именно это являлось основной целью интервенции Антанты, это было потом написано и во всех советских учебниках истории. Но исходя из фактов, собранных Н.Стариковым, и с учетом всего вышеизложенного можно заключить, что борьба с большевиками стояла на самом последнем месте, далеко позади двух других целей, указанных выше (уничтожение Русского государства и нажива). Дело в том, что для мировой олигархии, в конечном счете, не так уж важно, кто стоит во главе того или иного государства – белые, красные, зеленые или какие-нибудь буро-малиновые. Намного важнее для нее достичь того, чтобы вообще не было крупных государств, которые могли бы противостоять ее стремлению к мировому господству и умножению ее богатства. Потому что любое малое государство можно принудить к повиновению силой, экономическим и политическим давлением, а вот с крупным государством это может не получиться. Ну, а стремление к наживе – всегда было, есть и будет основной целью олигархии, и никакие другие цели, продиктованные какими-либо идеологическими разногласиями, не могут заслонить этой главной цели.
Любопытное стихотворение в эти годы написал известный русский поэт Максимилиан Волошин, который, наблюдая за всем происходящим в России, смог увидеть и почувствовать то, к чему историки сегодня приходят путем анализа фактов и логических рассуждений:
А вслед героям и вождям
Крадется хищник стаей жадной,
Чтоб мощь России неоглядной
Размыкать и продать врагам!
Сгноить ее пшеницы груды,
Ее бесчестить небеса,
Пожрать богатства, сжечь леса
И высосать моря и руды.
Примерно те же цели (и в той же субординации – расчленение России, нажива, борьба с большевиками) прослеживаются и в действиях других иностранных государств, участвовавших в интервенции против нашей страны в 1917-1920 гг. Например, как писал в своих мемуарах германский посол К.Гельферих, «Германия открыто встала на сторону финнов и украинцев, помогая им оружием против советской России. Эта борьба не прекратилась и с официальным заключением [Брестского] мира, по которому Россия обязывалась признать Финляндию и Украину. Ибо внутри этих стран продолжалась борьба между правительственной властью и большевиками, причем мы оказывали помощь правительственной власти, а советская Россия – большевикам. Кроме того, немецкие войска, стоявшие в южной России, поддерживали донских казаков, воевавших с советской Россией под командованием генерала Краснова. И наконец, Германия оказывала поддержку Грузии в ее борьбе за самостоятельность» ([122] с.176). Все эти факты, перечисленные бывшим германским послом, хорошо известны и подтверждаются множеством других свидетельств и документов. Наряду с поддержкой сепаратистских движений и борьбы с большевиками, хорошо известно и то, что Германия использовала оккупацию Украины и юга России для того, чтобы вывозить в Германию захваченное там зерно, продовольствие, уголь и другое сырье и товары. Известны также многочисленные факты массовых расстрелов и казней местного населения немецкими войсками во время оккупации юга страны.
Такую же картину мы видим и в случае с японской интервенцией в России. Как указывает историк А.Шубин, японские войска вели себя особенно жестоко по отношению к русскому населению: учиняли массовые расстрелы, целиком сжигали деревни, заподозренные в сочувствии к повстанцам ([122] с.135). И при этом вывозили из страны любые ценности, которые им удавалось захватить. Как и Антанте, им удалось вывезти из России часть ее золотого запаса - стоимость этого вывезенного только японцами золота, как указывает Н.Стариков, составляет порядка 80 млрд. долл. в современных ценах ([122] с.376). Не упустили своего и чехословаки, которым удалось прибрать к рукам часть золота Колчака (те «30 серебряников», которые они получили от англичан и французов за его предательство). Как отмечает историк, это золото легло в основу золотого запаса независимой Чехословакии ([122] с.376)[313]. Но планы участников интервенции шли намного дальше простого грабежа. Как указывает Э.Иванян, Япония планировала установить свой контроль над всей Восточной Сибирью. Однако это вошло в противоречие с планами «американских промышленников и финансистов, предусматривавшими объединение морских путей и железных дорог американского Севера и российского Дальнего Востока в единую железнодорожную систему Сиэтл-Владивосток с перспективой дальнейшего проникновения в европейскую часть России» ([46] с.350). С тем, чтобы не упустить своего при разделе российского пирога, США направили свои войска во Владивосток и в Мурманск – также под благовидными предлогами защиты своих граждан и противодействия усилению Японии и Германии за счет России.
Нет никакого сомнения, что в случае продолжения и затягивания русской смуты планы по расчленению России имели все шансы быть реализованными. Тем более, что смута вела к очень быстрому истреблению населения страны, и если бы она продолжалась дольше, а именно на это была направлена вся деятельность внешних сил, то страна, в конечном счете, лишилась бы значительной части своего населения, полностью обессилела и стала легкой добычей. Только за 3-4 года Гражданской войны погибло, по оценкам, около 18-20 миллионов человек – 10-11% населения Российской империи, но среди коренного русского населения, в основном страдавшего от смуты, этот процент был намного выше. Из них лишь 2 миллиона были солдатами, остальные погибшие были мирными жителями, умершими от голода, холода, болезней, физического истощения и кровавых бесчинств ([57] с.331, 369).
Гибель этих людей лежит главным образом на совести тех правительств (царского и Временного правительства), которые создали в стране глубочайший социальный кризис, хаос и анархию, фактически уничтожили всякую государственную власть и встали на службу внешним и внутренним силам коррупции и анархии. Потому что после развала и уничтожения государства и государственной власти в 1917 году ничто уже не могло помешать разгулу этих сил. Значительная часть ответственности за массовую гибель людей в России в Гражданскую войну лежит, конечно, и на самих этих силах, в первую очередь, на правящей верхушке Запада. Собственно говоря, Гражданскую войну в 1918 г. разожгли чехословаки, которых поддерживали французы и англичане, значительную роль в этом сыграла также интервенция Антанты в 1918 г. и поддержка Антантой и Германией сепаратистских движений на Украине, казаков юга России, поддержка ею белого движения, которая окрылила белых генералов и вселила им несбыточные надежды. И в дальнейшем, как уже было сказано, интервенты делали все возможное для усиления в стране хаоса и анархии и увеличения размеров той демографической и экономической катастрофы, которая разразилась в ходе Гражданской войны. Справиться и с внутренним социальным кризисом, и с мощным натиском внешних сил могла только сама Россия: можно лишь поразиться наивности или лицемерию тех, кто думал и думает иначе[314]. И сделать она это могла лишь в том случае, если бы в стране нашлась политическая сила, способная противостоять этому натиску внешней и внутренней коррупции, которая бы смогла объединить большинство населения страны, возродить государство и государственную власть и изгнать из России всех тех, кто стремился к ее гибели и развалу.
19.4. Россия во власти анархической стихии
Наряду с проблемой разрушительного действия внешних сил и с проблемой тотальной коррупции правительства и развала всех органов власти еще одной проблемой, с которой столкнулась страна в 1917 г., была власть анархической стихии, буквально захлестнувшей Россию. Собственно говоря, Революция в стране и началась со стихийной анархической революции в феврале 1917 г. – с восстания 3 или 4 полков петроградского гарнизона, за которым последовали восстания кронштадского и московского гарнизона. В течение последующих месяцев разгул анархической стихии все усиливался. Как уже говорилось, после ноты Милюкова в апреле 1917 г., согласно воспоминаниям В.Войтинского, десятки тысяч солдат и рабочих Петрограда пошли свергать Временное правительство, и их едва удалось остановить. Доказано историками, что и события 3-4 июля 1917 г. в Петрограде: еще одна попытка свержения Временного правительства, - организацию которой пытались приписать большевикам, в действительности была также анархическим солдатским бунтом. Как указывает А.Шубин, части петроградского гарнизона были возмущены наступлением, которое Временное правительство и военный министр Керенский начали на германском фронте 18 июня. Это нарушало все ранее имевшиеся договоренности между Временным правительством и Петросоветом (об отказе от активных действий на фронте), а также грозило переброской части петербургского гарнизона на фронт ([152] с.43). Такая перспектива совсем не нравилась солдатам, которые не желали воевать, а также боялись, что в случае их ухода из Петрограда там придет к власти правая военная диктатура. Поэтому 2-3 июля в частях петроградского гарнизона прошли стихийные анархические митинги, где солдат призывали к восстанию против Временного правительства. Особенно активным оказался 1-й пулеметный полк, где анархисты и анархистские настроения были особенно популярны. Он и стал основным зачинщиком беспорядков и военных столкновений с казачьими и офицерскими отрядами 3-4 июля, в ходе которых, по имеющимся данных, погибло около 700 человек[315].
Как пишет В.Войтинский, восставшие солдаты и рабочие в те дни устраивали беспорядки и погромы по всему городу. Солдаты подозревали в измене и коррупции не только Временное правительство, но и руководство Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, где в то время преобладали меньшевики и эсеры. В частности, распространился слух, что один из лидеров меньшевиков И.Церетели, являвшийся членом исполкома Петросовета и одновременно министром Временного правительства, получил взятку в 10 миллионов рублей ([215] pp.292-302). 15-16 июля (2-3 июля по старому стилю) была предпринята попытка штурма Таврического дворца, где заседал исполком Петросовета. Ключевую роль в этих событиях, пишет Войтинский (сам – активный противник большевиков), сыграли вовсе не большевики, а неорганизованная анархическая солдатская масса, которая грабила магазины в окрестностях Таврического дворца и стреляла по окнам, а затем ворвалась и в сам дворец ([215] pp.305-306). Усмирить распоясавшуюся солдатню удалось лишь при помощи свежих воинских частей, переброшенных с фронта (в чем Войтинский сам принимал активное участие).
Приведенные факты опровергают распространяемое в последние десятилетия утверждение о том, что русская армия разложилась в результате большевистской пропаганды. Она разложилась намного раньше, чем большевики начали играть сколько-либо активную роль в событиях Русской революции. Да и вряд ли такой разгул солдатской анархии, который мы видим уже с первых дней февральской революции, можно объяснить чьей-либо пропагандой.
Можно приводить еще очень много примеров солдатской анархии в 1917 году. Об этом свидетельствуют также следующие данные: к 1 сентября 1917 г. из русской армии дезертировало 1 млн. 865 тыс. человек ([121] с.270). Таким образом, счет дезертирам шел уже на миллионы, в то время как в предыдущую (русско-японскую) войну – всего лишь на сотни. Вывод напрашивается сам собой, с ним согласны и историки, и современники: к 1917 году анархия захлестнула всю русскую армию. Что же произошло? Ведь ничего подобного не было в 1905 году. Вообще подавление революции 1905 года стало возможным лишь потому, что она была совершенно не поддержана солдатской массой. За весь 1905 год было лишь одно солдатское восстание – в Александрии, да и оно не было стихийным, его организовали социал-демократы (большевики) во главе с Антоновым-Овсеенко. Попытка революционеров организовать восстание в возвращавшейся с фронта маньчжурской армии провалилась. Не помогла даже железнодорожная забастовка, блокировавшая эту армию вдоль Транссибирской магистрали. Почти все восстания в воинских частях в 1905 году происходили на флоте – на «Потемкине», «Очакове» и еще нескольких кораблях Черноморского флота, в Кронштадте, Свеаборге и т.д. Но, как известно, во флот до Революции призывали в основном рабочих, а в сухопутную армию – крестьян, составлявших 85% населения страны. Стало быть, феноменом революции 1905 года было довольно слабое участие в ней крестьян. А феноменом революции 1917 года – наоборот, необычайно активное их участие.
Обычное объяснение, которое дают этому феномену историки, не очень согласуется с фактами. Так, некоторые из них утверждают, что здесь якобы сыграла свою роль Первая мировая война и деморализация частей, сражавшихся на фронте. Но в 1904-1905 гг. тоже была тяжелая и бесславная война с Японией, да еще страшная коррупция интендантской службы и обвинения в предательстве военного командования, а никакой анархии в армии мы не видим. Кроме того, решающую роль в февральской анархической революции 1917 г. сыграли не войска, выведенные с фронта, а как раз запасные части петроградского гарнизона, которые и в войне-то еще ни разу не участвовали! В июле 1917 г. мы видим такую же картину. Бунтует в основном не нюхавший пороха петроградский гарнизон, а усмиряют бунт при помощи частей, переброшенных с фронта – вовсе не деморализованных, а очень даже боеспособных. Так при чем здесь война? Война, конечно, сыграла свою роль, но вовсе не так прямо, как утверждают некоторые историки, не посредством деморализации сражавшихся частей (в отличие от не сражавшихся), а посредством усиления общего хаоса и анархии в стране.
Возьмем данные о крестьянских восстаниях. В 1905 г., как уже говорилось, крестьяне сожгли каждое восьмое помещичье имение в стране. Но, во-первых, почти везде они это делали организованно, по решению общины, во-вторых, 1/8 - это все же небольшая часть имений, в-третьих, если посмотреть географически, то крестьянские восстания охватили меньшую часть российских губерний – в основном юг России (Поволжье и Малороссию). А накануне октябрьской революции 1917 г., пишет историк Е.Иллерицкая, аграрные восстания охватили более 90% уездов страны. Крестьяне уже жгли не только помещиков, но в еще большей степени – кулаков и хуторян. Кроме того, в 1905 г. аграрные восстания достаточно эффективно усмирялись при помощи армии, а в 1917 г., пишет историк, «карательная политика Временного правительства… перестала достигать своих целей. Солдаты все чаще отказывались наказывать крестьян» ([7] с.272). В дальнейшем, в 1918-1921 гг. все крестьянство будет охвачено беспрецедентным анархическим движением: чуть ли не в каждом уезде страны будет свой «батька» (Григорьев, Махно и другие) со своей армией, который будет воевать против любой власти – и против красных, и против белых, и против «жовто-блакитных» (строителей украинской государственности). Итак, какие бы факты мы ни брали: по армии или по аграрному движению, - мы приходим к одному и тому же выводу: русские крестьяне, они же солдаты русской армии, из относительно инертной и послушной массы, какой они были в 1905 г., к 1917-1920 гг. превратились в анархическую, неуправляемую и обуянную революционным угаром воинственную толпу.
О том, что могло послужить действительной причиной данного феномена (помимо нарастания общего хаоса в стране), выше уже говорилось. Эта причина – развал крестьянской общины вследствие мероприятий Столыпина. Ранее указывалось, что число крестьян, охваченных общиной, в период между двумя революциями сократилось катастрофически - с порядка 85% до 1/3: по данным Н.Рожкова, 2/3 крестьян, то есть подавляющее большинство, к 1913 г. вышли из общины и стали единоличниками или хуторянами ([107] 12, с.158). Почему такой массовый выход крестьян из общины мог оказать столь пагубное влияние? Давайте еще раз вернемся к этому вопросу. Выше говорилось о том, что крестьянская община была неким социалистическим элементом в деревне (так как вся земля общины была общей) и препятствовала скупке крестьянской земли кулаками, то есть окончательному разорению крестьян. Но она была также и органом местного самоуправления крестьян, своего рода мини-государством. Не зря сами крестьяне употребляли не слово «община», а слово «мир» - это был тот мир, в котором они жили и в котором совместно решали все вопросы. Община (мир) защищала крестьян от произвола богатеев и торговцев, разбирала споры между крестьянами, вырабатывала правила и нормы поведения, держала кассу взаимопомощи, помогала семьям крестьян, призванных в армию или на общественные работы и т.д. Все крестьяне часть своего урожая сдавали в общину для создания неприкосновенного запаса на случай голода и для поддержки нуждающихся семей. Как говорили сами крестьяне: «Если нарушить общину, нам и милостыню не у кого попросить будет» ([51] с.21). Другими словами, община была органом крестьянского самоуправления, нижней ступенькой государственной власти и одним из элементов государственного устройства царской России. Не случайно цари-государственники, в особенности Николай I и Александр III, старались всячески укреплять общину, о чем выше говорилось.
Если бы Россия решила идти по фермерскому пути развития[316], то даже в этом случае необходимо было не разрушать общину, а трансформировать ее, с выделением своего пахотного надела каждому крестьянину, но с сохранением у общины земель общего пользования (лесов, лугов, рек, дорог и т.д.) и с сохранением за общиной прежних социальных функций. И даже такую трансформацию следовало осуществлять очень осторожно, постепенно и под надзором государства, чтобы при разделе общинных земель не допустить ущемления интересов бедных крестьян кулаками и чтобы перед этим обеспечить общины достаточным количеством земли (и уничтожить «отрезки» и другие монопольные права помещиков). А вот такое, одним махом, уничтожение общины, да еще и с расселением крестьян на хутора, было равносильно уничтожению в сельской местности всякой власти вообще. Можно сказать, что эти мероприятия Столыпина предвосхитили действия Временного правительства: Столыпин уничтожил власть на микроуровне, на уровне отдельно взятой деревни, а Временное правительство уничтожило власть на среднем и верхнем уровне, упразднив губернаторов, земства, полицию, суды, Думу, царя, оставив лишь полузаконное правительство, да и то эфемерное и насквозь коррумпированное. Фактически они совместными действиями уничтожили в России всякую власть вообще!
Но позвольте, если правительство своими непреднамеренными или, наоборот, злонамеренными действиями уничтожает в стране всякую власть, то чего оно хочет от населения? Для того чтобы население хоть как-то могло существовать, ему нужна какая-то власть. А если правительство самоустранилось и уничтожило всякую власть вообще, то население неизбежно начинает думать о захвате власти в свои руки. И первым делом об этом начинают думать солдаты - именно потому, что они вооружены и у них есть возможность сформировать власть, которую иначе формировать уже некому.
О том, какую роль сыграли реформы Столыпина в «анархизации» русского крестьянства, наиболее ярко свидетельствует поведение в годы Революции столыпинских переселенцев в Сибири, так как переселение крестьян в Сибирь на хутора, без образования даже какого-либо подобия общины, являлось венцом деятельности Столыпина, которым он очень гордился. Во время Гражданской войны именно поселения столыпинских крестьян-переселенцев стали центрами самой упорной и непримиримой анархии, противниками любой государственной власти. Как писал в своем дневнике соратник Колчака генерал А.Будберг, «Восстания и местная анархия распространяются по всей Сибири; главными районами восстаний являются поселения столыпинских аграрников». Когда белые генералы объявили о призыве в Белую армию в одном из центров переселенцев, Славгороде, то, по словам Будберга, «там поднялось восстание, толпы крестьян напали на город и перебили всю городскую администрацию и стоявшую там офицерскую команду» ([7] с.273). Но столыпинские крестьяне резко выступали не только против белой власти, с той же яростью они выступали и против советской власти, и против какой бы то ни было еще власти. В одной из их листовок говорилось: «Народ уничтожил Деникина и Врангеля, уничтожил Колчака, уничтожит и коммуну. С нами Бог и победа, ибо мы за правое дело» ([7] с.274). То есть за анархию и против любой государственной власти.
Нет, не зря С.Кара-Мурза называет Столыпина «отцом русской революции». Можно сказать, что разрушение общины подготовило каждого крестьянина к Революции и воспитало в нем анархическое и революционное восприятие действительности. Пока у крестьян была община, был свой мир, в котором они существовали, их в меньшей мере беспокоили та коррупция и анархия, которые царили наверху – как говорится, пусть себе там бесятся, нас это не очень-то касается, у нас есть свой мир. А вот когда мир стал рушиться, когда крестьяне после указов Столыпина начали толпой из него выходить (возможно, опасаясь, что первые выходящие захватят лучшие общинные земли), тут безвластие и анархия добралась уже и до каждого крестьянина. А если еще учесть, что столыпинское «землерасстройство» приводило к имущественному расслоению середняцкой массы: кто-то из середняков захватывал много земли, а кто-то оказывался обделен (см. выше статистику), то результатом были не только анархия и безвластие, но и ощущение несправедливости и произвола.
Первым результатом, как уже говорилось, стал резкий всплеск классовой войны в деревне – уже в 1909-1910 гг. произошло около 11 тысяч поджогов крестьян-единоличников и хуторян. В последующие годы эта война продолжалась, не утихая. А после февральской революции 1917 года она переросла в настоящий ураган, направленный как против помещиков, так и против кулаков и хуторян. «В первый же месяц революции, - пишет С.Кара-Мурза, - число крестьянских выступлений составило 1/5 от числа за весь 1916 г. За апрель их число выросло в 7,5 раз. Правительство требует от комиссаров наведение порядка силой, а те в ответ телеграфируют, что это невозможно. Военные участвовать в усмирении отказываются, а милиция даже способствует выступлению крестьян. К концу апреля крестьянские волнения охватили 42 из 49 губерний европейской части России …крестьяне уже переключились с погрома помещичьих усадеб на погром “раскольников” - хуторян. Т.Шанин пишет: “Главная внутрикрестьянская война, о которой сообщали в 1917 г., была выражением не конфронтации бедных с богатыми, а массовой атакой на «раскольников», т.е. на тех хозяев, которые бросили свои деревни, чтобы уйти на хутора в годы столыпинской реформы”» ([51] с.128).
Вторым результатом стало совсем иное отношение солдат к бастующим и митингующим. Раньше они их попросту не понимали и воспринимали как неких больных людей, обуянных «бесовщиной» (прямо как некоторые современные историки)[317]. Теперь же, когда крестьянский мир (община) рухнул вместе с государством, и когда безвластие и произвол добрались до их собственных домов, то отношение к «революционным бесам» резко изменилось: крестьяне в солдатских шинелях начали их воспринимать как близких себе по духу людей. В 1917 году уже невозможно было заставить солдат стрелять в рабочую демонстрацию, как это было в течение 1905 года, они сразу же начинали стрелять не в митингующий народ, а в своих офицеров и полицию.
Наконец, в третьих, резко изменилось их отношение к власти. Крестьяне и солдаты теперь сами активно формируют органы власти: солдатские и крестьянские советы, комитеты бедноты в деревне, анархические «республики» (типа той, что создал Нестор Махно) и т.д. И к существующим органам власти у них уже совсем другое отношение, чем ранее: крестьяне-единоличники эпохи Революции не приемлют любые виды власти, как это мы видели на примере столыпинских переселенцев в Сибири. То же касается и солдат – крестьян, одетых в солдатские шинели. Только в 1917 г. в Петрограде мы видим несколько стихийных попыток солдат свергнуть Временное правительство и исполком Петросовета. Такое стихийное анархическое буйство солдат и крестьян будет продолжаться в течение всей Революции и Гражданской войны.
