Российская империя во второй половине XIX в. Источник: www . ostu . ru
К сожалению, эта карта, как и другие, создает обманчивое впечатление относительно национального состава Российской империи. Например, в Сибири, согласно ей, жили татары, манси, ханты, ненцы, эвенки, юкагиры, ламуты, буряты, коряки, якуты, нганасаны, кеты, селькулы – все кто угодно, кроме русских. В действительности, согласно данным демографической статистики, 94% населения Западной Сибири и 90% населения Восточной Сибири в конце XIX в. составляли русские, и даже на вновь присоединенных дальневосточных территориях (обозначенных на карте светло-зеленым цветом) их доля в населении составляла 75% ([205] p .70). А в Прибалтике, Средней Азии, Польше, Финляндии, Закавказье русские составляли лишь несколько процентов населения.
Но этот акт национального строительства был единственным территориальным присоединением, который мог согреть душу русских патриотов. Причем, в отличие от всех других, это присоединение происходило исключительно мирным путем, при котором не проливалась ничья кровь. Все остальные присоединения территорий при Александре II (и позднее при Александре III и Николае II) представляли собой имперское или, как пишет Н.Рожков, колониальное, строительство ([107] 11, с.89), при котором Россия завоевывала совершенно чужие ей по языку, обычаям и религии народы. Государство от таких присоединений не усиливалось, а становилось лишь еще более рыхлым и слабым. Смысла в таком строительстве русское общество в целом не видело никакого: как пишет живший в то время известный историк М.Покровский, «Россия не знала, что делать со Средней Азией, зачем ей она нужна» ([98] 5, с.297). Тем не менее, эти завоевания стоили немало русской крови и огромных расходов по снаряжению и содержанию русской армии, посланной в Среднюю Азию – расходов, которые тяжелым дополнительным бременем ложились на русский народ.
Нападают врасплох – картина В.Верещагина 1871 г.
Смысл завоевания Средней Азии и других подобных завоеваний можно понять лишь с точки зрения интересов олигархии, захватившей опять власть при Александре II. Как указывает Н.Рожков, первоначальный смысл завоевания Средней Азии заключался в «грубом хищничестве» ([107] 11, с.89) - то есть в стремлении к личной наживе со стороны крупных вельмож, генералов, а также самого царя и его близкого окружения. Примером последнего может служит, например, приводимый историком факт, когда после завоевания города Мерв в Средней Азии в 1884 г. Александр III, ни мало не стесняясь, забрал в личную собственность одно из богатейших имений этой страны ([107] 11, с.293). Судя по всему, подобных примеров, в которых главными действующими лицами выступали крупные русские вельможи или генералы, было немало. Известный писатель Салтыков-Щедрин даже придумал для такого рода деятелей специальное название – «ташкентцы», а Н.Рожков сравнивает их действия с завоеваниями конкистадоров в Латинской Америке ([107] 11, с.89-91). Надо признать, что, в сущности, мотивы тех и других друг от друга ничем не отличались.
Из примеров мировой истории мы знаем, что на вновь завоеванные любой империей территории вслед за военной олигархией всегда следом приходила торговая олигархия, жаждавшая получить свою долю прибыли. И завоевание Средней Азии не является в данном случае исключением. Не успели еще русские войска завоевать Среднюю Азию, как уже в 1880 г. было начато строительство Закаспийской железной дороги, которая прокладывалась от Каспийского моря (в районе нынешнего Красноводска в Туркмении) до Ашхабада, Мерва, Ташкента и других важнейших центров этого региона ([98] 5, с.324). То есть, строительство дороги шло буквально по пятам наступавшей в 1880-1884 гг. русской армии, которая продвигалась от Каспия в направлении Афганистана и Памира. И это при том, что в самой России железных дорог было еще очень мало, а при той организации железнодорожных концессий, какая была при Александре II (см. выше), строительство и эксплуатация железной дороги (да еще в краю, где не было ни собственной металлургии, ни даже дерева для шпал) было почти равносильно сооружению дороги из чистого золота. Тем не менее, железная дорога в Средней Азии была проложена в кратчайшие сроки, и цели данного мероприятия были предельно ясны – организовать скупку по дешевке и вывоз через Каспий-Волгу в центр страны или на внешние рынки тех товаров, которыми славилась Средняя Азия – хлопок, шелк, чай, пряности, фрукты и т.д. И получить на перепродаже этих товаров баснословные прибыли. А также вывезти тем же путем награбленное имущество и ценные вещи. Вот в чем, собственно говоря, и состоял смысл завоевания Средней Азии, «с которой Россия не знала, что ей делать». Россия не знала, а кое-кто знал, и очень хорошо.
М.Покровский предполагает, что Закаспийская железная дорога строилась для поддержки дальнейшей русской военной экспансии – в Афганистан и Индию. Он, в частности, указывает на то, что в 1877 г. главнокомандующий русской армии генерал Скобелев представил правительству план военного похода в Индию, а уже в 1880 г. в Средней Азии начала строиться железная дорога ([98] 5, с.322-324). Полагаю, что это - слишком смелая гипотеза историка, не оправдывающая тех огромных затрат, которые были сделаны при строительстве Закаспийской железной дороги. Тем не менее, вполне вероятно, что возможность такой военной экспансии в будущем являлась дополнительным аргументом в пользу ее строительства. В любом случае, в то время как цели завоевания Средней Азии с точки зрения государственных интересов России были совершенно непонятны, столь быстрое строительство дороги, оторванной от России, но удобной для торговли, вывоза награбленного и переброски войск в Среднюю Азию и Афганистан-Индию, лишний раз указывает на действительные цели данного завоевания – военный грабеж и торговая нажива.
Экспансия в Средней Азии хорошо демонстрирует те изменения, которые произошли во внешней политике России при Александре II. На словах его правительство и его дипломаты продолжали утверждать, что они проводят прежнюю политику, выработанную при Николае I. Фактически же в его царствование произошел отход от нее и возврат к прежней империалистической политике, проводившейся при Петре I, Екатерине II и Александре II. Но правительство лицемерно изображало, что никакого пересмотра политики не происходит, и для этого изобретало порой весьма изощренные способы обмана российского общественного мнения.
Один из них был применен царским правительством в период русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Начиная эту войну, которая велась якобы исключительно в интересах освобождения болгар и других православных народов из-под турецкого ига, правительство Александра II утаило от общественности секретное соглашение, достигнутое до этого с Австрией. Причем, как указывает М.Покровский, соглашение это держалось в таком строжайшем секрете, что о нем не знали даже крупные российские дипломаты, включая российского посла в Турции ([98] 5, с.309-313). Дело в том, что в нем были сформулированы истинные цели войны с Турцией и того положения, которого Россия и Австрия желали видеть после ее окончания. И заключались они в следующем: а) Россия получит Бессарабию (нынешняя Молдавия) и Батуми (нынешняя Аджария); б) Австрия получит Боснию и Герцеговину; в) балканские славяне «ни в каком случае не могут образовать на балканском полуострове одного большого государства» ([98] 5, с.309-310). Данное соглашение сначала было достигнуто в устной форме во время личной встречи русского и австрийского императоров в Рейхштадте в июне 1876 г., а затем зафиксировано письменно в австрийско-русской конвенции от 3 января 1877 г.
Итак, мы видим, что цели войны, сформулированные в австрийско-русском соглашении, вряд ли отвечали действительным интересам славянских народов, боровшихся за освобождение из-под турецкого ига. Если Николай I в 1853 г. ставил вопрос о религиозной и политической автономии всех православных народов Османской империи, которые после этого могли сами решать свою судьбу – формировать ли единое славянское государство на Балканах или создавать, к примеру, отдельно Великую Сербию и Великую Болгарию, то при Александре II вопрос был поставлен совсем по-другому. Боснию и Герцеговину (то есть часть Великой Сербии), никого не спрашивая, решили присоединить к Австрии. К тому же отдельным пунктом зафиксировали, что балканские славяне «ни в каком случае» не должны создать крупного государства. Таким образом, в данном соглашении просматривается типичная олигархическая политика, которая всегда в мировой истории состояла в попытке раздробить крупные нации на множество мелких: принцип «Разделяй и властвуй!». Да и сама Россия, в отличие от войн с Турцией 1827-1828 гг. и 1853-1855 гг., вовсе не собиралась отказываться от территориальных претензий к Турции, рассчитывая получить две довольно привлекательные области – Бессарабию и Батуми.
Все вышесказанное ничуть не умаляет подвига русских солдат и офицеров, сражавшихся в 1877-1878 гг. за освобождение балканских славян от Турции. Но оно показывает, что российская общественность была жестоко обманута своим собственным правительством. В то время как русские патриоты после Берлинского конгресса 1878 г. негодовали по поводу того, что Запад «выкрутил руки» России и заставил ее отказаться от идеи полного и справедливого освобождения балканских славян, российское правительство во главе с царем лишь внешне также изображало из себя обиженных; в действительности же оно само еще до войны все это спланировало.
Напомню Вам хронологию событий 1875-1878 гг. В 1875 г. началось восстание против турецкого господства в Боснии и Герцеговине, а в 1876 г. – в Болгарии. В том же году Сербия и Черногория (к тому времени независимые государства) поддержали восстание и объявили войну Турции. Вспыхнула настоящая повстанческая война против Турции, в которой сербы, болгары, черногорцы и другие славяне сражались против турецких войск. Но слабая сербская армия и повстанцы не могли выстоять в боях с регулярной турецкой армией и, как правило, терпели поражения. К тому же турки применяли жестокие карательные методы в отношении мирного населения. Весь мир был потрясен известием о том, что турецкими войсками, по словам М.Покровского, «был вырезан целый болгарский округ» ([98] 5, с.312). В России патриотическая общественность требовала направить войска в Турцию, чтобы помочь славянским братьям. Повсюду собирались пожертвования, которые переправлялись в Сербию и Черногорию для поддержки восстания. Тысячи русских добровольцев, во главе с генералом Черняевым, отправились в Сербию и влились в ряды повстанческой армии, воевавшей против турок ([42] 4, VI, 2).
Наконец, после долгого обмена нотами и ультиматумами Россия объявила войну Турции и в мае 1877 г. начала военные действия, которые происходили на двух фронтах – в Болгарии и в Закавказье.
После атаки. Перевязочный пункт под Плевной. Картина В.Верещагина, 1881 г.
Несмотря на упорные бои и большие потери с обеих сторон, через 9 месяцев турки признали свое поражение. В феврале 1878 г. между Россией и Турцией был заключен Сан-Стефанский мирный договор, по условиям которого, в частности, образовывалось огромное Болгарское государство, простиравшееся от Дуная до Эгейского моря с севера на юг и от Черного моря до Албании с востока на запад. Именно такое полное освобождение в рамках единого государства в наибольшей мере отвечало чаяниям и надеждам болгар, а также русских славянофилов и патриотов. Кроме этого, по условиям Сан-Стефано, Румыния получала статус независимого государства, а Босния, Герцеговина и армянские территории получали статус автономий в составе Османской империи. Однако после заключения Сан-Стефанского мирного договора Британия пригрозила России войной, направив свой флот в Черное море, с подобными же угрозами выступила и Австрия. В итоге русское правительство должно было согласиться на участие в Берлинском конгрессе в июне 1878 г., который существенно урезал независимость славянских государств. Во-первых, территория Болгарского государства была сокращена в 3 раза по сравнению с тем, о чем договорились в Сан-Стефано, и значительная часть болгар так и осталась под турецким игом. Во-вторых, Босния и Герцеговина были включены в состав Австрии, что, в свою очередь, похоронило надежды Хорватии и Словении на освобождение от австрийского господства. Кроме того, были проигнорированы пункты договора Сан-Стефано, касавшиеся образования автономии для армян. Не были забыты и британские имперские интересы – согласно достигнутым в Берлине договоренностям Турция передала Кипр Великобритании, и он стал британской колонией ([42] 4, VI, 2).
Памятник царю-освободителю в Софии
Болгария была освобождена в 1877-1878 гг. не благодаря «царю-освободителю» Александру II , а благодаря русским солдатам и добровольцам, сражавшимся на Балканах. Вклад же самого Александра II в дело освобождения болгар весьма спорен: Берлинский конгресс 1878 г., на котором была «украдена» победа России над Турцией, стал прямым результатом тайного сговора царя с Австрией, о котором не знали русские солдаты и добровольцы, сражавшиеся за свободу Болгарии.
Русские министры и сам Александр II после Берлинского конгресса изображали из себя людей, пострадавших за правое дело и обиженных «западными империалистами». Поэтому весь гнев со стороны русских патриотов выплеснулся на западные державы – Англию, Австрию, а заодно и на Германию, которая считалась союзником, но не поддержала Россию на Берлинском конгрессе. В действительности же, как следует из приведенных выше фактов, все это было комедией, которая была заранее спланирована и затем мастерски разыграна ее участниками. Как пишет М.Покровский, «один из русских дипломатов, участник Берлинского конгресса, и через 30 лет после событий недоуменно спрашивал: “Если Россия хотела остаться верной конвенции с Австрией, зачем же было забыть об этом при заключении Сан-Стефанского договора?”» ([98] 5, с.314). Все, чего хотела Британия на Берлинском конгрессе, указывает историк, – это выполнение Россией австрийско-русской конвенции от 3 января 1877 г., то есть выполнение ею взятых на себя обязательств, не более того ([98] 5, с.318). Того же хотела и Австрия. Берлинский конгресс, таким образом, был неизбежным следствием тайной сделки с Австрией, и негодование русской общественности по поводу коварства Запада на самом деле следовало бы адресовать по прямому адресу – так как причиной всей ситуации стало коварство и лицемерие Александра II и его министров. Но о сделке с Австрией общественность узнала лишь спустя несколько лет.
М.Покровский приводит и другие примеры лжи и лицемерия русского правительства в царствование Александра II в области внешней политики. Так, Британия была сильно обеспокоена русским наступлением в Средней Азии и ее приближением к территории британской Индии. Поэтому крупный русский вельможа граф Шувалов в 1870 году, накануне взятия русскими войсками Хивы, поехал в Англию и уверил там британское правительство в том, что русские не желают завладеть Хивой. В итоге, чтобы не нарушить формально данное обещание, поступили следующим образом: в самой Хиве после ее взятия в 1873 г. не осталось ни одного русского солдата, зато вокруг нее везде стояли русские гарнизоны, так что фактически Хива находилась под полным контролем России ([98] 5, с.299). При этом, однако, русские дипломаты продолжали уверять Англию, что в Хиве нет ни одного русского солдата, как было обещано.
Еще один пример касается опять русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Накануне начала военных действий против Турции русский министр Горчаков послал депешу иностранным государствам, в которой обещал, что «русские не перейдут Балканы, если султан обратится к императору Александру с просьбой о мире ранее, нежели военные операции подойдут к Балканам» ([98] 5, с.312). Как указывает М.Покровский, для того чтобы выполнить эти условия депеши Горчакова и не дать себя склонить к преждевременному миру с Турцией, русское правительство предприняло следующее. Как только русская армия начала переправляться через Дунай, передовой отряд во главе с генералом Гурко был немедленно послан для занятия балканских проходов. «Турки, - пишет историк, - были лишены физической возможности просить мира ранее, чем русские спустятся в долину Туиджи. Но удержаться там Гурко не смог, военного значения его набег не приобрел – а [британский премьер] Дизраэли получил превосходный повод декламировать на тему о русском вероломстве». Получил он в результате подобного кульбита Горчакова дополнительный повод и для отправки военных кораблей в Черное море. «Никто не обязан верить, - заключает историк, - обещаниям державы, которая систематически свои обещания нарушает» ([98] 5, с.312).
Если ложь и лицемерие правительства в примере с тайной конвенцией 3 января 1877 г. с Австрией имели вполне определенный смысл и служили обману российского общественного мнения, то приведенные выше примеры с Хивой и с балканскими проходами создают впечатление совершенно бессмысленной, и в то же время какой-то циничной и мелкопакостной, лжи. Непонятно, зачем Шувалову и Горчакову надо было сначала давать заранее невыполнимые обязательства, а потом устраивать какие-то смешные трюки и кульбиты, для того чтобы эти обязательства не были сочтены формально нарушенными. И главное – в итоге западные государства все равно получали прекрасные поводы обвинить Россию в невыполнении взятых на себя обязательств и в вероломстве. Покровский называет это «наивным византинизмом» русской дипломатии ([98] 5, с.312). Но на мой взгляд, данные примеры свидетельствуют также о другом – о полнейшей безответственности и авантюризме правительства Александра II, для прикрытия которых оно было готово пойти на самую циничную и бессмысленную ложь. Все эти качества: безответственность и авантюризм, ложь и лицемерие, - являются очень характерными чертами олигархии.
16.4. Борьба народа с государством, убийство Александра II
Как уже говорилось, в течение всего царствования Николая I не было массовых протестных движений против царя и правительства. Восстание декабристов не в счет, так как это был протест не против Николая I, который еще не царствовал ни одного дня, а против его предшественников. Единственным подобием (но, правда, пассивным) протестного движения за все 30 лет был кружок петрашевцев, которые вынашивали идеи организации крестьянского восстания. Сам Николай I свободно ходил по С-Петербургу без всякой охраны, а также любил ездить по России и за границу инкогнито, в сопровождении лишь Бенкендорфа, оба переодетые в обычную штатскую одежду. Все это показывает, какой социальный мир царил при Николае I, и какой всеобщей любовью и уважением пользовался сам царь. Эта ситуация кардинально изменилась в царствование Александра II. Россию буквально прорвало на протесты, бунты и революции, а царь стал объектом самой настоящей массовой охоты.
Начало этому положила крестьянская реформа 19 февраля 1861 г., после которой начался не только взрыв крестьянских восстаний, но и во множестве начали появляться революционные группы и движения среди интеллигенции и рабочих. Вот лишь несколько примеров, относящихся к 1860-м годам: группа С.Нечаева, кружок Заичневского, кружок Ольшевского, кружок Ишутина, наконец, организация Земля и Воля (образована в 1862 г.). Кроме этого, группа офицеров и студентов (Иваницкий и др.) готовили крестьянское восстание. Все эти кружки и движения возникли как протест против несправедливой крестьянской реформы Александра II, которая, как отмечает Н.Рожков, единодушно осуждалась всей прогрессивной интеллигенцией ([107] 11, с.114-139). В этот же период мы видим появление первых революционеров (Петр Ткачев, Сергей Нечаев), разделявших или пропагандировавших идеологию терроризма как метода борьбы с властью. Уже тогда была предпринята и первая попытка убийства Александра II, в которого стрелял Каракозов (террорист-одиночка).
В 1870-е годы все эти тенденции значительно усилились. К этому периоду относятся такие группы и движения, как кружок курских якобинцев, кружок чайковцев, кружок Перовской, кружок долгушинцев, группы Лаврова и Бакунина, кружки Дьякова, Сирякова, Семяновского, Южно-российский союз рабочих, Киевская коммуна, Северный рабочий союз, Земля и Воля и ряд других ([107] 11, с.148-167). Большинство этих кружков и групп, во всяком случае, до конца 1870-х гг., занималось антиправительственной пропагандой и агитацией, лишь с конца 1870-х гг. начинается явный крен в сторону террористических актов. В эти же годы мы видим массовое «хождение в народ», когда примерно 2-3 тысячи человек, преимущественно из числа интеллигенции, отправились в 1873-1874 гг. в сельскую местность под видом простых людей или бродяг с целью пропаганды революционных идей. Интересен вывод Н.Рожкова, современника указанных событий, о том, что из себя представляли эти революционеры: «в ряды революционеров шли вовсе не неудачники, а наиболее способные, даровитые, подававшие большие надежды молодые люди, которые из идейных побуждений… бросали школу и науку чуть не накануне получения диплома и открывавшихся перед ними перспектив блестящей ученой карьеры»[270]. Основными мотивами этих людей, по его словам, был «избыток сил, не находивших выхода и приложения, потребность в практической работе; демократический протест против отсталых условий старорежимной государственности; ненависть к грубо-хищническому мещанству буржуазии и к крепостническим тенденциям землевладельческого дворянства» ([107] 11, с.170).
Росту протестного движения в течение царствования Александра II способствовала не только крестьянская реформа, но и углублявшийся социальный и экономический кризис, усиление полицейского террора и деспотии и резкое ухудшение положения народных масс – как крестьян, так и рабочих. В одной из прокламаций Северного рабочего союза говорилось, что в 1860-е годы средний заработок рабочих составлял порядка 100 рублей в месяц, а в конце 1870-х годов – всего лишь 30 рублей на заводах и 16 рублей – на фабриках, при этом налоги увеличились, жизнь вздорожала, трудно стало найти работу ([107] 11, с.184). Как указывает М.Покровский, вследствие все углублявшегося экономического кризиса к 1881 году было уволено от 1/2 до 2/3 всех рабочих на заводах ([98] 5, с.274).
С конца 1870-х годов многие революционные группы и организации перешли от антиправительственной пропаганды и агитации к терроризму против государственных чиновников и самого царя. Н.Рожков и М.Покровский указывают, что терроризм как массовое явление возник в знак протеста против усиления полицейского террора со стороны правительства. Не случайно поэтому он начался с массовых покушений на полицейских чиновников и жандармских офицеров. Так, покушение Веры Засулич в 1878 г. на петербургского градоначальника Трепова было предпринято в ответ на ужасное обращение с народовольцами, которых, как уже было сказано, много лет держали в тюрьмах без суда и следствия и избивали плетьми ([98] 5, с.242). Суд присяжных ее оправдал, и в зале суда ей была устроена грандиозная овация, что хорошо иллюстрирует отношение общественности к правительству Александра II. В мировой истории, наверное, с трудом можно найти другой подобный случай, когда террористка, покушавшаяся на высшего чиновника правительства, стала чуть ли не народной героиней и была оправдана судом присяжных.
