Нищие и безземельные крестьяне как массовое явление появились в России именно после 1861 г., до этого ничего подобного не было.
Как указывает Н.Рожков, средний крестьянский надел в период с 1860 г. по 1880 г. уменьшился с 4,8 до 3,5 десятин (почти на 30%) – и это было повсеместное явление, равно как и появление массы сельских пролетариев, безземельных крестьян, живших случайными заработками ([107] 11, с.45-46). В дальнейшем обезземеливание и пролетаризация крестьянства продолжится, и это станет одной из главных причин революций 1905 и 1917 гг. В целом, по словам Н.Рожкова, именно «крепостническая» реформа 19 февраля 1861 г. стала «исходным пунктом всего процесса происхождения революции» в России ([107] 11, с.392).
Таким образом, реформу 19 февраля 1861 г. следует называть не «отменой крепостного права», каковой она называется до сих пор, а укреплением крепостного права (и его одновременным переименованием), и не «освобождением», а закабалением крестьян. Опять приходится лишь удивиться беспомощности историков перед ложными и лицемерными штампами, однажды вбитыми им в голову правящими кругами – и чем наглее ложь, спущенная сверху, тем почему-то она прочнее застревает в головах историков[266]. В действительности крепостное право в России исчезло не одномоментно, и не в результате лишь одного царского указа. Так же как и во всех других странах, где оно существовало, процесс его исчезновения в России занял длительный период, около столетия. Можно утверждать, что крепостное право начало исчезать и резко изменило свою природу уже при Николае I, о чем свидетельствуют приведенные факты; затем этот процесс продолжался, так как был объективно неизбежен, но не благодаря действиям Александра II, а скорее вопреки им. Он продолжался, как будет показано далее, и при Александре III. Но реально крепостное право, прикрепление значительной части крестьян к земле, сохранялось до 1905-1906 гг., когда первая русская революция действительно уничтожила этот феодальный институт.
Пожалуй, единственным справедливым актом правительства Александра II в отношении крестьян можно признать указ 1863 г. об освобождении государственных крестьян и о выделении им земель на условиях выкупа. Здесь никакого обмана не было – как указывает Д.Блюм, выкупные платежи за десятину в среднем были в 2-2,5 раза ниже, чем для крепостных крестьян ([156] р.600), следовательно, в целом соответствовали рыночным ценам на землю. Однако до самого последнего момента судьба государственных крестьян висела на волоске – поскольку, как уже было сказано, новый министр государственных имуществ, крупный помещик М.Муравьев вынашивал план отобрать у них часть их земель и ухудшить условия выкупа. Что помешало этим планам, неизвестно. Возможно, его отставка в 1862 г. действительно была случайной, а возможно царь испугался угрозы еще бóльших крестьянских восстаний, теперь уже со стороны государственных крестьян, и сознательно отправил его в отставку, поручив данный вопрос нейтральным чиновникам. В любом случае, столь благоприятное решение этого вопроса для государственных крестьян (составлявших более 50% всех крестьян) стало возможным лишь благодаря той огромной подготовительной работе, которую до этого провели министры Николая I, прежде всего граф П.Д.Киселев. Де-факто государственные крестьяне уже стали свободными и получили землю при Николае I, поэтому указ 1863 г. лишь зафиксировал юридически это фактическое положение.
Помимо реформы 19 февраля 1861 г., другими реформами Александра II, которые либеральная пресса также называла «великими», были так называемые земская и судебная реформы. В действительности эти реформы и поднятая вокруг них шумиха являются еще одним примером лжи и лицемерия правительства Александра II, поскольку содержание и результаты этих реформ совершенно не соответствовали тому, что о них писали и говорили в официальных кругах и в либеральной прессе. У меня нет возможности подробно рассматривать эти реформы, поэтому приведу лишь мнения историков – современников Александра II и несколько характерных примеров, показывающих содержание данных реформ. Как писал М.Покровский, «земская реформа Александра II украшалась пышным титулом “введения в России местного самоуправления”» ([98] 5, с.124). В действительности, указывает историк, «самоуправление реформой 1864 года было не расширено, а, наоборот, сужено, притом чрезвычайно существенно» ([98] 5, с.125). И приводит далее примеры такого сужения – переподчинение местной полиции центральной власти, запреты местным властям устанавливать многие виды налогов (в частности, на прибыль), ограничение других местных налогов размером не более 25% от центрального налога и т.д. Кроме того, власть на местах в результате реформы прочно захватили крупные помещики; прочее население (то есть 99,99% населения) никак не участвовало в таком местном «самоуправлении» ([98] 5, с.125-127).
Результатом земской реформы стал окончательный захват власти на местах помещиками, в ущерб остальному населению. Это особенно ярко видно на примере местного налогообложения, принявшего после проведения земской реформы (к концу 1860-х гг.) явно дискриминационный характер. Так, если еще в 1868 г. крестьянская и помещичья земля облагалась местными налогами примерно одинаково, то уже в 1871 г. местные налоги, взимаемые с десятины крестьянской земли, в два раза превышали налоги, взимаемые с десятины земли помещичьей ([107] 11, с.224). Таким образом, по своему содержанию и результатам данная реформа не только ничего общего не имела с ее официальным названием (введение местного самоуправления), но была антидемократичной и дискриминационной реформой.
Вышесказанное во многом относится и к судебной реформе. По словам М.Покровского, «практических результатов от судебной реформы не было – одна видимость» ([98] 5, с.117). Введенные суды присяжных, указывает историк, фактически бездействовали, независимости судей, по мнению Н.Рожкова, также не существовало ([98] 5, с.115; [107] 11, с.77-78). Провал судебной реформы, как и земской, был предопределен желанием правительства сохранить и упрочить власть крупных помещиков на местах и нараставшим в течение царствования Александра II антагонизмом между центральной властью и основной массой населения. Поэтому, например, введенные в провинциях мировые суды сразу же превратились в суды, контролируемые крупными помещиками. Многие из них, как отмечали современники, даже и не появлялись в провинции и не были знакомы ни с местными жителями, ни с местными обычаями, но именно эти помещики в первую очередь и выбирали мировых судей, в то время как все местное население никак в этих выборах не участвовало ([98] 5, с.121-123).
Наряду с мировыми судами были введены суды присяжных. Но их состав также формировался не на демократической основе, а почти исключительно из числа дворян. Да и кого они могли судить? Многие дела подпадали под компетенцию сословных судов – например, для крестьян существовал сословный волостной суд ([107] 11, с.76, 79). Чиновники, указывает М.Покровский, вообще не подлежали суду, так как не отвечали по своим действиям перед населением и перед нижестоящими чиновниками ([98] 5, с.115-120). А после того как суд присяжных в 1878 г. оправдал революционерку Веру Засулич, стрелявшую в петербургского градоначальника Трепова, да еще в зале суда ей была устроена грандиозная овация, сфера компетенции судов присяжных была правительством сокращена до минимума, и их деятельность была фактически свернута. Одновременно с этим усиливался полицейский произвол и применение внесудебных наказаний (см. ниже), что означало окончательный провал судебной реформы.
Та же ложь и лицемерие просматриваются в еще одной «реформе», декларированной в царствование Александра II – провозглашение им так называемых гражданских «свобод»: слова, печати и т.д. В действительности в этом плане ничего существенно не изменилось, а в некоторых отношениях даже сильно ухудшилось. Например, цензура в прессе, пишет Н.Рожков, была сохранена, возможно, несколько смягчена, но не сильно: «При таких условиях о “свободе” печати можно было говорить не иначе, как в кавычках» ([107] 11, с.81). Даже дворяне не воспринимали всерьез восторги либеральной прессы о якобы введенной свободе слова. Так, в 1870-е годы правительство обратилось к земствам с призывом высказаться по поводу новых правительственных мер с целью сформировать общественное мнение; черниговское земство (состоявшее в основном из дворян) ответило на этот призыв таким образом: в стране нет никакой свободы слова, поэтому общественного мнения не существует ([98] 5, с.243-244). В то же время, даже там, где свободы граждан были расширены в начале царствования Александра II, очень скоро они были опять свернуты. Так, свободы, предоставленные студентам и преподавателям, были очень быстро отменены и заменены режимом жесточайших репрессий ([107] 11, с.85-86).
Наряду с этим, в области высшего образования были введены антидемократические законы, которые препятствовали получению высшего образования со стороны «демократических элементов», не относившихся к дворянскому или другим высшим сословиям[267]. Так что здесь можно констатировать резкое ухудшение гражданских свобод по сравнению с тем, что существовало до Александра II.
Нараставший в течение царствования Александра II антагонизм между правящей верхушкой и обществом не только свел на нет даже то немногое позитивное, что было задумано при осуществлении некоторых из проводившихся им реформ (например, суды присяжных и расширение свобод граждан), но и привел к прямо противоположному результату, чем тот, что провозглашался – к резкому росту беззакония, полицейского и судебного произвола и насилия, к усилению сословной и имущественной дискриминации, а иногда и к прямому полицейскому террору против граждан. Например, как уже было сказано, крестьян как пороли без суда и следствия до 1861 года, так и продолжали пороть после 1861 года ([107] 11, с.79), причем еще в бóльших размерах, поскольку теперь уже и местные земства, и местные суды полностью контролировались крупными помещиками-крепостниками. Вопиющий полицейский и судебный произвол имел место по отношению и к интеллигенции, и к студентам, и к дворянам, выступавшим в чем-либо против действий правительства. Например, полиция устроила массовое избиение студентов Московского университета возле гостиницы Дрезден (которое назвали «битвой под Дрезденом»). Ряд офицеров и студентов были схвачены и осуждены, а четверо – казнены, всего лишь за подготовку (!) крестьянских восстаний в 1863-1865 гг. ([107] 11, с.86, 140-141). В 1873-1874 гг. было схвачено около 2000 народников (по делу хождения в народ), 770 из них были привлечены к дознанию, а 193 человека привлечено по суду (процесс 193-х). Суд состоялся лишь в 1778 г., таким образом, сотни арестованных народников еще до суда провели в тюрьме 4-5 лет. При этом их не просто содержали в тюрьме и допрашивали, но также пороли, что было вопиющим нарушением законодательства. Как указывает Н. Рожков, власти специально томили арестованных целыми годами в тюрьме без суда и следствия и подвергали их издевательствам перед создаваемыми огромными судебными процессами (процесс 193-х народников, затем процесс 50-ти рабочих). А после процесса 193-х, не удовлетворившись вынесенным по суду приговором народникам, власти в административном порядке ужесточили судебный приговор ([107] 11, с.171; [98] 5, с.242), что было еще одним нарушением принципов, декларированных судебной реформой. Во время митинга на Казанской площади Петербурга 6 декабря 1876 г., на котором присутствовало несколько сотен человек и всего лишь произносились речи, 35 человек были арестованы и избиты, часть из них сослано на каторгу ([107] 11, с.175).
Давайте сравним приведенные выше факты с теми, которые имеются в отношении царствования Николая I, обвиняемого историками в «деспотизме» и «установлении полицейского террора». Как уже говорилось, ни декабристов (1825 г.), ни петрашевцев (1848 г.) во время следствия не подвергали пыткам или телесным наказаниям, следствие и суд проводили быстро и не затягивали, как это было в отношении 193 народников (1874-1878 гг.), которых не только держали в заключении без суда и следствия 4-5 лет, но еще при этом и пороли - то есть подвергали пыткам. Таким образом, произвол и насилие в отношении народников, которые никого не убивали, а всего лишь «ходили в народ», сравнимы с тем, что творилось в эпоху Петра I и Екатерины II, когда люди годами и даже десятилетиями сидели в тюрьме без суда и следствия и подвергались пыткам и издевательствам. При Николае I казнили пятерых декабристов, которые (в 1825 г.) провели два вооруженных восстания с целью свержения царя (одно в Петербурге, другое – на юге страны) и собственноручно убили нескольких высших офицеров, ведших с ними переговоры; при Александре II казнили четверых офицеров – Иваницкого, Мрочека, Станевича и Кеневича – которые (в 1863-1865 гг.) всего лишь вели агитацию в целях подготовки крестьянского восстания и никого не убивали ([107] 11, с.141). При этом историки первых считают «мучениками», хотя они в целом понесли заслуженное наказание; вторых же предпочитают вообще не упоминать, дабы избежать конфуза – поскольку понесенное ими наказание за подготовку восстания было явно чрезмерным, и оно плохо сочетается с образом «либерального царя» Александра II, пришедшего на смену «деспоту» Николаю I. В действительности приведенные факты говорят о прямо противоположном – деспотия и полицейский террор значительно ослабли в царствование Николая I и опять резко усилились в эпоху Александра II, которая и была настоящей эпохой деспотии. В последние годы царствования последнего были введены беспрецедентные полицейские меры, которые можно назвать полнейшим административным произволом: власти и полиция получили право отправлять в ссылку любое показавшееся подозрительным лицо, по своему усмотрению проводить обыски и аресты - без какого-либо согласования с судебной властью, выносить политические преступления на суды военных трибуналов - «с применением ими наказаний, установленных для военного времени» ([107] 11, с.242-243).
В целом, говоря о реформах Александра II и их реальных результатах, можно сказать, что они совершенно не соответствуют тем мифам, которые насаждались правящей верхушкой в дореволюционной России, - и насаждались довольно успешно, поскольку некоторые из этих мифов живы и по сей день. Об этом свидетельствует, например, памятник Александру II («освободителю крестьян»), воздвигнутый новой русской «элитой» в 1990-е годы рядом с храмом Христа Спасителя в Москве. В действительности никакого «освобождения крестьян» и никакой «отмены крепостного права» в 1861 году не было, все крепостные как были жестко прикреплены к своему участку земли, так и остались после 1861 года, но большинство из них попало в намного худшее рабство и кабалу, а их условия жизни начали с этого момента резко ухудшаться[268]. Никакого «местного самоуправления» в 1860-е годы также не было введено, вместо этого на местах была упрочена власть крупных помещиков, а остальные сословия подверглись дискриминации. Вместо расширения гражданских свобод, о которых кричала либеральная пресса, имело место свертывание свобод и усиление дискриминации сословий и произвола в отношении личности. Вместо провозглашенной судебной реформы, не имевшей никакого реального результата, имел место полицейский террор, ужесточение внесудебных полицейских и административных мер принуждения и насилия, возврат к практике пыток на следствии, применявшейся в XVIII веке, введение военных трибуналов в невоенное время и т.д. Короче, в царствование Александра II вновь резко усилилась деспотия, связанная с приходом к власти земельной и торгово-финансовой олигархии, позиции которой были сильно поколеблены в предыдущее царствование. В историческом плане эпоха Александра II знаменательна тем, что она сделала грядущий глубочайший социально-экономический кризис (кризис коррупции) неизбежным, как неизбежными стали после описанных выше «реформ» и мероприятий народная революция и гражданская война.
16.3. Внешняя политика при Александре II
Внешняя политика России при Александре II претерпела вполне закономерную трансформацию, связанную с упрочением власти олигархии. Как мы видели, власть олигархии в России (равно как и повсюду в мире) всегда была связана с внешними захватами и имперским строительством. Эта политика началась с завоевания Прибалтики при Петре I и продолжалась до Александра I, при котором к Российской империи были присоединены Финляндия, Закавказье и Бессарабия (нынешняя Молдавия). Лишь при Николае I мы констатировали изменение этой политики. Завоевание в это царствование северного склона Кавказского хребта (Черкесия, Чечня, Дагестан) было вынужденным шагом, вытекавшим из присоединения к России Закавказья, которое было отрезано от остальной территории Российской империи[269]. А иных завоевательных планов правительство Николая I за все 30 лет его царствования не имело, поставив себе вместо этого в качестве главной цели внешней политики освобождение православных народов из-под турецкого ига.
Зато при Александре II внешние завоевания возобновились со скоростью, какой Россия не видывала со времен разделов Польши при Екатерине II. Речь идет, прежде всего, о завоевании Средней Азии. В 1864 г. русские войска взяли Ташкент и Самарканд, в 1873 г. – Хиву и Бухару, в 1881 г. – Ашхабад, в 1884 г. – Мерв (Мары), после чего вся огромная территория Средней Азии оказалась присоединена к Российской империи. Возобновились завоевательные планы в отношении Турции, от которой правительство Александра II мечтало отторгнуть Бессарабию, утраченную в результате Крымской войны.
Особняком в этой имперской экспансии стоит лишь присоединение к России Дальнего Востока, где, как уже говорилось, с незапамятных времен проживало преимущественно русское население. Так, современная российская территория Дальнего Востока была формально присоединена к России по Пекинскому договору с Китаем 1860 г., после того как Муравьев в 1858 г. занял Уссурийский край. А в 1890-е годы, по данным российской демографической статистики, на территории Дальнего Востока (включая Забайкалье и Бурятию) русские составляли 75% всего населения ([205] p.70). Такой высокий процент русского населения не мог образоваться там всего лишь за 30 лет, тем более что нет никаких данных, которые бы свидетельствовали о сколько-либо массовой миграции туда русских с основной территории России. Остается сделать единственно возможный вывод, который подтверждается также древней археологией и летописными свидетельствами (см. главу I) - русские жили на этих территориях с незапамятных времен, по-видимому, в течение нескольких тысячелетий, хотя в то время и не называли себя русскими. И присоединение Дальнего Востока было последним шагом «прирастания России Сибирью», начавшегося еще при Иване Грозном.
