Акции Балтийской железной дороги (1860-е гг.). Источник: http :// hdoc . ru
Задолго до приватизации и рыночных реформ 1990-х годов частные акционерные общества и акции стали широко использоваться как инструмент для самого беззастенчивого воровства из государственного кармана.
В итоге все железные дороги были страшно убыточны, и их строительство и последующая эксплуатация обходились государству в огромные суммы, намного бóльшие, чем если бы они строились напрямую государством[263]. Например, ежегодная выручка Уральской железной дороги в начале 1880-х годов составляла всего лишь 300 тыс. руб., а ее расходы и гарантированная акционерам прибыль – 4 млн. руб., таким образом, государству приходилось только на содержание одной этой дороги ежегодно доплачивать из своего кармана 3,7 млн. руб. ([107] 11, с.57)
В результате всего этого «хищничества» и «грюндерства», как характеризует приведенные факты Н.Рожков (ibid), а проще говоря, воровства в крупных размерах, обогащались иностранные финансисты и крупные русские вельможи, которые и принялись при Александре II все как один учреждать акционерные компании для строительства железных дорог. Как указывает М.Покровский, среди первых и наиболее активных участников железнодорожных концессий в России были французские и английские банкиры Перейра, Томсон, Бонар, а также длинный список русских аристократических фамилий: Строгановы, Толстые, Мусины-Пушкины, Апраксины, Нарышкины, Голенищевы-Кутузовы, Лубенские, Долгоруковы, Кочубеи, Ржевусские, Адлберги и даже принцы Ольденбургские ([98] 5, с.102). В результате всего этого «хищничества» и «грюндерства» объем государственного внешнего долга достиг к 1862 г. 2,2 млрд. руб., а к началу 1880-х годов – уже совершенно астрономической по тем временам суммы в 5,9 миллиардов руб. ([107] 11, с.59) Поскольку никакой прибыли от железных дорог при проводимой политике не было, а были, наоборот, огромные ежегодные субсидии железнодорожным компаниям со стороны государства, и поскольку проценты по займам достигали 7-8% годовых и начислялись не на реально полученные, а на номинальные внешние займы, то образовавшийся чудовищный внешний долг привел к страшному бремени для государства и экономики страны, а также к сильной политической и экономической зависимости России от иностранного капитала – прежде всего, французского и английского, поскольку все собственные средства, аккумулированные государством, либо утекали за границу в виде процентов, либо разворовывались. Поэтому государству, как наркоману, требовались все новые и новые вливания капитала из-за границы, что приводило к еще большему росту внешнего долга. М.Покровский сравнивает этот резкий переход к политике внешних заимствований при Александре II с открытием банки скоропортящихся консервов – как только банка была откупорена, пишет историк, процесс разложения консервов (то есть разложения российской экономики и государства) начался «с молниеносной быстротой» ([98] 5, с.49-50). К концу XIX в., согласно приводимым им данным, 4/5 всех капиталов, инвестированных в экономику страны, имело иностранное происхождение, и лишь 1/5 – отечественное ([98] 5, с.225-226). Соответственно, иностранному капиталу принадлежала и львиная часть всего имущества и прибылей российских предприятий.
Развитие промышленности при Александре II почти остановилось. Уже в 1857 г. был введен либеральный таможенный тариф, снизивший до минимума российские таможенные пошлины, и вскоре после этого наступил суровый экономический кризис и депрессия, продлившаяся практически до конца царствования Александра II. Так, уже к 1862 г. переработка хлопка и собственное производство хлопковых тканей упали почти в 3 раза (по сравнению с 1860 г.), сильно сократились и другие виды промышленного производства ([98] 5, с.101). Сбывалась мечта британской правящей верхушки, которую она вынашивала в течение всего царствования Николая I – Россия переставала производить сама и начинала импортировать английские изделия. А либеральная российская пресса сразу же начала развивать новые экономические концепции, которые тоже должны были понравиться ее фактическим хозяевам – британской и российской олигархии. Так, популярный российский либеральный журнал «Экономический указатель» выступил с тезисом о том, что Россия не должна развивать свою промышленность, а должна развивать лишь свое сельское хозяйство ([98] 5, с.290)[264]. Самое интересное, что и развития сельского хозяйства в России никакого не происходило, что стало результатом крестьянской реформы 1861 г., о которой речь пойдет ниже. Как указывает Н.Рожков, урожайность в сельском хозяйстве страны не увеличивалась вплоть до 1890-х годов ([107] 11, с.227), несмотря на стремительный прогресс в других странах (США, Западная Европа), и ситуация в этой важнейшей отрасли экономики России лишь ухудшалась.
Либеральная политика во внешней торговле продолжалась и в дальнейшем, после введения нового таможенного тарифа 1868 г. Так, было подсчитано, что по сравнению с 1841 годом импортные тарифы в 1868 г. снизились в среднем более чем в 10 раз, а по некоторым видам импорта – даже в 20-40 раз, что было равносильно полной отмене таможенных пошлин по импорту ([205] p.548). По словам М.Покровского, «таможенные тарифы 1857-1868 гг. были самыми льготными, какими пользовалась Россия в 19 столетии…» ([98] 5, с.289). Это вызывало неизменный восторг либеральной прессы, которая к тому времени вытеснила любые другие издания и не допускала других мнений, отличных от ее собственных. Как пишет историк, «финансово-экономическая литература 60-х годов дает почти сплошной хор фритредеров…» ([98] 5, с.289). И это при том, что реальное положение в экономике страны продолжало ухудшаться. Положение ухудшалось, а восторги либеральной прессы становились все громче.
Продолжался экономический кризис и стагнация производства в промышленности, а рост импорта из Британии и других западных стран привел к резкому ухудшению внешнеторгового баланса страны – что становилось еще одним источником, наряду с государственными (железнодорожными) внешними займами, увеличения российской внешней задолженности. При Николае I Россия неизменно имела положительный торговый баланс, что обеспечивало твердость российского рубля и отсутствие проблемы внешнего долга. А в течение царствования Александра II происходило непрерывное ухудшение баланса внешней торговли, который начиная с 1871 г. все время сводился с дефицитом, достигшим к 1875 г. рекордного уровня 162 млн. рублей или 35% от объема экспорта ([205] pp.548, 553). И это при том, что на основной продукт русского экспорта – зерно – цены на внешних рынках с 1861 по 1880 гг. выросли почти в 2 раза ([107] 11, с.40). В дальнейшем же они начали падать, что лишь еще более усугубило проблему дефицита внешней торговли. Отсюда уже видны размеры той финансовой катастрофы, с которой пришлось столкнуться Александру III в начале его царствования. Фактически страна при Александре II жила в долг, разворовывалась вельможами и финансистами и проедала накопленное имущество и имущество будущих поколений, не развивая при этом ни промышленности, ни сельского хозяйства.
В целом, пишет М.Покровский, политика Александра II была «растратой средств и сил, для народного хозяйства совершенно бесплодная и вредная… О стране просто забыли…» ([98] 5, с.273). Русская экономическая действительность 1860-х и 1870-х годов, пишет Н.Рожков, «отличалась грубо-хищническим характером, расточением живых и вообще производительных сил ради самой элементарной наживы»; государство в этот период, продолжает историк, «в сущности, служило орудием для обогащения грюндеров, спекулянтов, вообще – хищнической буржуазии» ([107] 11, с.88, 256).
16.2. Реформы Александра II и значение его царствования
Как писал в начале XX века Н.Рожков, период 1856-1880 гг. – это «эпоха так называемых реформ императора Александра II – “великих реформ”, как еще недавно принято было их именовать в либеральной публицистике и историографии» ([107] 11, с.5). В предыдущей главе было показано, что в XIX веке либеральная публицистика активно спонсировалась британскими империалистическими кругами – ярыми врагами России, ведшими и организовывавшими в течение всего столетия «Большую игру» против нашей страны. Кроме того, активную роль в либеральной публицистике играл и внутренний враг России – русская вельможная олигархия. Фактически быть либералом в XIX веке означало любить Англию и ненавидеть Россию, что признавал даже такой активный адепт либеральной публицистики и ярый русофоб как Карл Маркс, когда писал о том, что европейской газете, для того чтобы считаться либеральной, достаточно «вовремя проявлять ненависть к русским» ([74] 6, с.328). Отсюда возникает вопрос: если либеральная публицистика, спонсируемая и направляемая врагами России, и совершенно не скрывавшая своей откровенной русофобии, провозглашала какие-то российские реформы «великими», то что же это были за реформы, для кого они были «великими» и какие у этих реформ могли быть последствия для самой России?
Начнем с крестьянской реформы 1861 г., имевшей ключевое значение для всей последующей истории России. Считается, что в 1861 году произошло «освобождение крестьян» и ликвидация крепостного права. Однако сами «освобожденные» крестьяне так не считали. Бывшие крепостные крестьяне, ставшие теперь «обязанными», пишет М.Покровский, «твердо верили, что эта воля – не настоящая» ([98] 5, с.86). Не верила в «освобождение крестьян» и прогрессивная интеллигенция. Не случайно массовая революционная организация, охватывавшая тысячи представителей интеллигенции, была названа «Земля и воля» - это отражало твердое убеждение землевольцев в том, что крестьяне после реформы 1861 года не получили ни земли, ни воли. В то же время либеральная публицистика, то есть враги России, провозгласила эту реформу «великой реформой», что весьма подозрительно. Так были ли «отмена крепостного права» и «освобождение крестьян» в 1861 г. или нет? Попробуем разобраться.
