Справа: Александр I – фрагмент картины Ф.Жерара
Такая же непоследовательность проявлялась и во всех других областях. В начале своего царствования Александр благожелательно относился ко всякому расширению свободы для дворянства и прочих сословий. Он вернул дворянам их прежние привилегии, отмененные Павлом I, продвигал идею освобождения крепостных крестьян. А его ближайший соратник Чарторыйский пропагандировал идею о том, чтобы перенять у Французской революции идеи свободы и счастья народов и использовать их при проведении государственной политики ([98] 4, с.248). Но во второй половине царствования Александра все его прежние взгляды и устремления переменились на противоположные. Об освобождении крестьян перестали даже думать, вместо этого началась политика военных поселений Аракчеева, которая привела к лишь к ухудшению положения крестьян, согнанных в эти поселения. На смену идей свободы пришло удушение всякой свободной мысли и откровенное мракобесие. Так, Магницкий, назначенный Александром. попечителем Казанского университета, уволил большинство профессоров и настаивал на публичном разрушении (!) самого здания университета. Такой же разгром учинил в 1821-1822 гг. Рунич в Петербургском университете и другие чиновники, присланные императором в Московский и Харьковский университеты ([107] 10, с.96-98). Примером консерватизма и мракобесия может служить также «официальный» историк той эпохи Н.Карамзин. В своей «Записке о древней и новой России» он прославлял крепостное право и писал, что «от университетов, гимназий, школ более убытков для казны, чем пользы для отечества» ([107] 10, с.84). А его «История государства российского», по мнению Н.Рожкова, «отличается массой ложных прикрас и условностей» ([107] 10, с.102). Еще ярче по поводу этого произведения выразился Пушкин:
В его истории изящность, простота
Доказывают нам без всякого пристрастья
Необходимость самовластья
И прелести кнута ([107] 10, с.103)
Как писал В.Ключевский об эпохе Александра I, «правительство во второй половине царствования стало постепенно отказываться от программы, которая так громко возвещена была в начале и к осуществлению которой были сделаны такие сильные приступы. Вследствие этого… правительство и общество, разошлись между собою, как никогда не расходились прежде. Благодаря такому разладу в обществе стало развиваться уныние, которое, питаясь все новыми, подбавлявшимися условиями, постепенно превратилось в глубокое недовольство» ([55] LXXXIII). Это недовольство, отмечает историк, стало важной причиной событий 14 декабря 1825 г. (восстания декабристов), о котором речь пойдет ниже.
Непоследовательность Александра, его оторванность от жизни, его «маниловщина» не только не способствовали уменьшению воровства и падения нравов среди правящей верхушки, а также коррупции государственной власти, но, возможно, привели даже к усилению этих тенденций по сравнению со второй половиной XVIII века. Об этом свидетельствует целый ряд фактов. Фактически Александр своими действиями сам усиливал коррупцию. Например, сразу после восшествия на трон он учредил должности товарищей министров, которые, как отмечал А.Чарторыйский, были созданы специально для «молодых друзей» Александра, то есть без всякой надобности для дела. Как полагает М.Покровский, и образование министерств в 1802 г. также было сделано лишь для того, чтобы угодить интересам друзей и приятелей молодого царя ([98] 4, с.243). Историк сравнивает эти министерства с коллегиями Петра I, служившими прикрытием для разворовывания казны и ресурсов страны «верховными господами», и полагает, что при Александре I они выполняли ту же функцию ([98] 4, с.244).
Опять возобновились на постоянной основе взятки чиновникам со стороны англичан. Некоторые из них предоставлялись на конкретные цели, но, как указывают английские историки, были и такие, которые расходовались в более общих целях – для формирования благожелательных проанглийских настроений и формирования проанглийского лобби [135]. Например, согласно сохранившейся отчетности, в 1803 году английский адмирал Уорен израсходовал на взятки придворным Александра I от 60 до 70 тысяч фунтов стерлингов ([98] 4, с.249).
Как и ранее, англичане хозяйничали в российских портах, назначали цены на вывозимое ими русское сырье и грабили или захватывали в плен иностранные торговые суда на Балтике и по всему миру[240], и благодаря своей мировой торговой монополии получали баснословные прибыли от скупки по дешевке местного сырья и реализации по высоким ценам своих мануфактурных изделий и предметов роскоши для местной знати. Впервые в ту эпоху политика британской колонизации посредством режима свободной торговли была сформулирована английскими политиками как официальная и получила соответствующее «научное» обоснование. Вследствие свободной торговли, говорил представитель партии вигов в английском парламенте в 1846 г., Англия превратится в мастерскую мира, а «иностранные государства станут для нас ценными колониями, при том, что нам не придется нести ответственность за управление этими странами» ([207] p.8). Хотя это высказывание британского политика относится к середине XIX века, но фактически Англия начала проводить такую политику колонизации через свободную торговлю намного раньше. И Россия конца XVIII - начала XIX вв. была одной из первых жертв этой политики. Фактически она осуществлялась посредством распространения международной коррупции, причем в ее худшем виде – в виде тотальной коррупции местной власти, закрывающей глаза на разграбление ресурсов страны, разрушение ее промышленности и торговли и превращение ее в колонию иностранного государства.
Возобновилась в царствование Александра I и коррупция в области ведения военных операций. Хорошо известно, что войну против Наполеона в 1805-1807 гг. на территории Австрии и Пруссии Россия вела на деньги, предоставленные Англией. И надо полагать, получение этих денег (часть которых очевидно попадала в карманы вельмож) и было главным мотивом ведения военных действий. Совершенно непонятно, ради чего еще надо было в то время вести войну с Наполеоном, который России вовсе не угрожал, а наоборот, настойчиво предлагал сотрудничество. Во всяком случае, Россия вполне могла в то время сохранить нейтралитет и избежать вообще участия в наполеоновских войнах, и ничего бы при этом не потеряла, сохранив жизни сотен тысяч своих солдат. Но конечно, в этом случае она бы не смогла получить того щедрого потока английских денежных субсидий, которого так жаждали русские вельможи и генералы и часть которого, судя по всему, оседала в их карманах. Так, на переговорах о начале войны против Франции в 1804 г. британский премьер-министр Питт обещал России огромные субсидии на ведение военных действий в размере 5 миллионов фунтов стерлингов или даже более того ([98] 4, с.249). Когда же спустя несколько лет английские субсидии были благополучно «проедены», а новых более не предвиделось, тогда-то, пишет М.Покровский, и был заключен Тильзитский мир 1807 года, «других мотивов перемирия с Наполеоном не было». Но об этой причине, конечно, умалчивали: «не мог же русский император, - пишет историк, - объявить во всеобщее сведение, что англичане его “разочли”» ([98] 4, с.249, 252). Этот мотив участия России в войне с Францией был настолько очевиден (ввиду отсутствия других сколько-либо серьезных мотивов), что Наполеон, обращаясь к своим солдатам в 1805 году перед Аустерлицким сражением, как о само собой разумеющемся говорил о русских войсках как о «наемниках Англии» ([131] 1; 3, XIII).
Русские солдаты приветствуют Кутузова - картина А.Кившенко
За исключением Отечественной войны 1812 г., все военные кампании против Наполеона (1805-1807 и 1813-1815 гг.) не были в интересах России, а скорее, прямо противоречили ее интересам, способствуя созданию однополярного мира с центром в Лондоне. Как писал Лев Толстой в «Войне и мире», после изгнания французов из России в 1812 г. Кутузову во главе армии делать было больше нечего – как русскому человеку война за пределами России была ему не нужна.
Даже Отечественная война 1812 года не могла остановить коррупцию, глубоко укоренившуюся среди дворянской верхушки. Лев Толстой писал в «Войне и мире», что та толпа офицеров и придворных, которая находилась при дворе императора и при штабе русской армии во время движения Наполеона вглубь России, на 99% состояла «из людей, не желающих ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время» ([131] 3; 1, IX). И многие действительно преуспели. Примером наглого и безудержного воровства во время народного бедствия могут служить действия в 1812 году московского градоначальника Ростопчина. Его и раньше обвиняли в казнокрадстве. Как пишет Н.Рожков, «Коцебу и Панин обвиняли его в корыстном пользовании казенными деньгами еще в бытность министром при Павле» ([107] 10, с.75). Но анархия, установившаяся в Москве во время и после ее взятия Наполеоном открыла для московского градоначальника поистине безграничные возможности в набивании собственного кармана. «Возвратившись в Москву после ухода оттуда Наполеона, - пишет историк, - Ростопчин вместе со своими подчиненными брал себе дорогие вещи из французских магазинов». Как писал Кизеветтер, очевидец происходившего, «Административный грабеж производился под руководством Ростопчина так широко и непринужденно, что об этом тогда говорила вся Москва» ([107] 10, с.75).
Вряд ли можно говорить в эпоху Александра и о каком-либо исправлении нравов. Свидетельством тому служит само начало его царствования, ознаменовавшееся участием в убийстве отца. В последующем мы также видим множество свидетельств низкой морали и нравственности среди дворянской верхушки. Ни в какой другой период, отмечает Н.Рожков, в Петербурге и Нижнем Новгороде не было такого количества балов, театральных представлений и прочих увеселений для богатой публики, как во время занятия Москвы Наполеоном в 1812 году ([107] 10, с.71). Приехавшие туда московские дворяне веселились и гуляли на широкую ногу вместе с местными дворянами, в то время как простые люди, убежавшие из Москвы и лишившиеся имущества, умирали с голоду.
Само царское семейство, особенно младший брат царя Константин, также являлось примером падения нравов. Как пишет М.Покровский, «в кондуите этого великого князя был ряд инцидентов совершенно уголовного характера, которые всякого честного человека неминуемо привели бы на каторгу, и все это было известно в очень широких кругах» ([98] 4, с.317). В поведении и действиях самого Александра I, отмечают историки, движущими мотивами нередко было неуемное тщеславие, что отрицательно сказывалось на результатах его политики и на нравах окружавших его чиновников. Известно, что страшное поражение русской армии под Аустерлицем в 1805 г. стало результатом тщеславия Александра, который фактически отстранил Кутузова от командования и навязал ему свой никуда не годный план сражения, желая получить лавры победителя Наполеона.
Сражение при Аустерлице 20 ноября 1805 г. - гравюра И.Ругендаса (1810-е годы)