Раздел 4. Самодержавная Россия (начало XIX в. – начало XX в.)
В первой половине XIX века произошли существенные изменения в характере государственной власти и в социально-экономической жизни России, которые очень часто недооцениваются историками. Эти изменения окончательно сформировались во время царствования Николая I (1825-1855 гг.), о котором речь пойдет в главе XV. Предыдущие царствования Павла I и Александра I можно рассматривать как некий промежуточный этап между эпохой «нового феодализма» и эпохой самодержавной России, в течение которого решался вопрос о дальнейшем пути, по которому пойдет развитие страны.
Глава XIV . Первые попытки укрепления самодержавной государственной власти (1796-1825 гг.)
Россия в эпоху Павла I (1796-1801 гг.) и Александра I (1801-1825 гг.) не слишком сильно отличалась от России эпохи Екатерины II. Но именно в этот период зародились те изменения, которые окончательно сформируют облик дореволюционной России. Для того чтобы понять причину и значение этих изменений, нам необходимо вернуться к вопросу о сущности того режима, который сложился в стране в эпоху «нового феодализма» и который еще продолжал существовать в России в начале XIX века.
14.1. Россия на распутье
Как было показано выше, Россию в начале XVII века поразил страшнейший демографический кризис, ее население многократно уменьшилось, а его плотность сократилась до крайне малых величин, составлявших в течение почти всего периода XVII-XVIII вв. менее 1 чел./кв. км. Практически исчезла городская цивилизация: города превратились в крупные поселки, а все городское население даже в середине XVIII века составляло лишь 3% от общего населения страны ([55] LXV), при том что в странах Западной Европы в ту эпоху оно составляло уже от 20 до 40% населения. В этих условиях в России в XVII-XVIII вв. установился олигархический режим, который окончательно сложился в царствование Петра I и продлился до начала XIX века. Государство в условиях существования такого режима перестало выполнять свои основные функции по защите интересов населения, сконцентрировавшись лишь на интересах олигархической верхушки. Во всех известных исторических примерах, которые рассматривались во второй книге трилогии: Речь Посполитая в XVI-XVIII вв., Византия в XII-XV вв., государства франков и вестготов в раннем средневековье, Испанская империя в XVI-XVIII вв. и т.д., - такое сочетание олигархического режима и низкой плотности населения всегда приводило к установлению режима грабительского феодализма, и в последующем неизбежно вело к краху и распаду государства, а нередко и к исчезновению самих наций, составлявших основу этого государства. В России государство и нация смогли не только сохраниться и пережить этот период грабительского феодализма, но и окрепнуть. Таким образом, история России в XVII-XVIII вв. совершенно не укладывается в рамки мировой истории. В чем причина? В чем секрет России XVII-XVIII веков, которая в этот период не только не рухнула и не исчезла, как это произошло во всех других исторических примерах, но окрепла и даже существенно расширила свою территорию?
Ряд историков и писателей полагают, что Россия смогла выжить и сохранить свое государство и нацию в эту эпоху исключительно благодаря ее народу и вопреки той политике, которую проводила ее правящая верхушка. Например, Л.Тихомиров писал, что государство при Петре I и его преемниках уцелело «только благодаря народу, продолжавшему считать законом не то, что приказал Петр, а то, что было в умах и совести… народа» ([117] с.472). Наверное, в этом есть большая доля правды. Русский народ многое выстрадал, прежде чем обрел, наконец, ко второй половине XVI века единое государство и осознал себя частью единой русской нации. Он еще слишком хорошо помнил страшные несчастья и беды XI-XIV веков (которые сохранились в народных преданиях) и слишком ценил, наконец, достигнутое счастье жить в рамках единого сильного государства, в составе единой сильной нации и под руководством справедливого царя. Надо полагать, в этом состоит важная причина того, что государство и нация в данную эпоху не развалились на множество враждующих между собой территорий и религиозно-этнических сообществ, как это происходило во всех других исторических примерах, а смогли сохраниться как единое целое. Русские даже на далеких окраинах страны ощущали потребность жить в составе Великой России, а не в составе какого-нибудь урюпинского княжества или бурятского ханства, и это, по-видимому, сыграло немалую роль в сохранении единого Русского государства.
Но было бы неправильно приписывать все лишь необычайным качествам русского народа. Кроме того, нельзя все исторические явления объяснять субъективными факторами. Есть еще, по меньшей мере, две важные объективные причины, объясняющие данный феномен. Во-первых, это отсутствие у России внешних врагов в этот период. Всю Европу в XVII веке поразил так называемый «кризис XVII века» (кризис коррупции): сокращение населения в разных европейских странах в этот период составляло от 25% до 50% и более, это сопровождалось экономическим упадком, анархией и снижением военной мощи европейских государств. В течение XVIII века многим странам Западной Европы удалось преодолеть кризис, но это не коснулось ближайших соседей России: Речи Посполитой и Османской империи, где кризис коррупции продолжался. Эти две некогда могущественные империи пришли в полный упадок и начали разваливаться на феодальные квази-государства, в них царила полная анархия, армия потеряла боеспособность. Они уже не только не представляли более никакой угрозы для России, как это было ранее, но от них отваливались большие территории, которые сами добровольно входили в состав России.
Так, например, в XVII веке центральная и восточная Украина, а в XVIII веке – Крымское ханство и Грузия вошли в состав России совершенно добровольно. Да и сами разделы Польши, то есть вхождение Польши, Белоруссии, части Украины, Литвы в состав Российской империи, в конце XVIII века происходили на добровольной основе: по решению польского сейма и польского короля Станислава Понятовского, а также с одобрения значительной части населения страны, которая видела во вхождении в Российскую империю шанс на установление хоть какого-то порядка взамен царившей анархии (см.: [65] глава VIII). Поэтому отличительной чертой XVIII века для России было то, что, во-первых, нашу страну никто не собирался завоевывать и расчленять, как это будет в последующие два столетия (и как это было в предыдущие столетия), и во-вторых, само ее расширение в этот период происходило при минимальных усилиях с ее стороны.
Наконец, вторая важная объективная причина состоит в тех благоприятных обстоятельствах, которые по-прежнему продолжали действовать на территории страны, как они до этого там действовали в течение нескольких тысячелетий (см. главу I). Сама территория России, ее удаленность от морских торговых путей, отсутствие удобных рек для ведения внешней торговли (за исключением юго-запада и северо-запада страны), защищали ее от глобализации, а, следовательно, и от широкого распространения системы грабительского феодализма – системы бездумной и безудержной эксплуатации крепостного населения в целях увеличения доходов от экспорта. Особенно это было заметно в XVII веке, когда Россия вообще лишилась выхода к морю – и это был период необычайно быстрого заживления ран, полученных в период Смуты и Великой разрухи, а также период самого быстрого роста населения в истории страны и начала восстановления ее промышленности. Ситуация изменилась в XVIII веке, когда, вследствие стараний Петра I и Екатерины II Россия получила выходы к Балтийскому и Черному морям. Это разожгло жадность правящей верхушки, затормозило планы по освобождению крестьян (см. выше), способствовало распространению грабительского феодализма и рабства большинства населения. Соответственно, именно в этот период государство погрузилось в страшную коррупцию, оказавшись во власти верховников и вельмож, страна фактически превратилась в сырьевую колонию Англии и все более отставала от наиболее развитых стран Европы по своему экономическому, техническому, социальному и культурному развитию.
Сама так называемая «промышленность» Петра и Екатерины в этот период, как уже говорилось, была полнейшей иллюзией, за которой скрывались либо рабовладельческие рудники и плантации, либо искусственно созданные предприятия, не умевшие нормально работать и жившие лишь за счет казенных средств – то есть являлись частью той кампании «пускания пыли в глаза» и очковтирательства, которую проводили эти два правителя. Как писал М.Покровский, «Основанные при Петре мануфактуры лопнули одна за другой, и едва ли десятая часть их довлачила свое существование до второй половины XVIII века… Самодержавие Петра и здесь, как в других областях, создать ничего не сумело – но разрушило многое…» ([98] 3, с.123-124). Примерно то же самое случилось и с екатерининской «промышленностью», которая представляла собой в основном добычу железной руды и выплавку из нее чугуна низкого качества для его экспорта на Запад. Основанная на рабском труде крепостных крестьян и на примитивнейших технологиях античной эпохи, эта «промышленность» обанкротилась и перестала существовать в начале XIX века, когда в английской металлургии появились новые технологии ([213] p.142).
Но применение новых технологий, появившихся в то время на Западе как результат Промышленной революции XVIII века, в России было невозможно, так как требовало не рабов, а свободных грамотных и культурных работников, которые как раз были уничтожены установившейся системой рабского труда. В итоге мы видим, что при Петре и Екатерине промышленность не только не двигалась вперед, но сделала огромный шаг назад, так как была уничтожена культура нормального производства и управления нормальными, не рабовладельческими, предприятиями. Фактически строительство промышленности России пришлось начинать с нуля при Николае I (см. главу XV) – и наверстывать огромное отставание, накопившееся за полтора столетия. А между тем, наряду с разрушенной промышленностью, страна к концу правления Екатерины II подошла и с огромным внешним долгом – 200 миллионов рублей [135], эквивалент 10 годовых госбюджетов страны, потраченных неизвестно на что – на роскошь и развлечения правящей верхушки, на подарки любовникам «матушки-императрицы», а львиную часть этих внешних займов, за которые пришлось расплачиваться потомкам, судя по всему, просто положили себе в карман екатерининские вельможи.
Медленнее всего в этот период росло и население страны. Вообще в демографической истории «дворянской» России четко выделяются три периода:
1) Период бурного демографического роста 1620-1700 гг. Население за эти 80 лет выросло с приблизительно 1,5 миллионов (см. п. 9.1) до 12 миллионов человек ([205] p.76), то есть в 8 раз. Темп прироста населения в этот период составлял в среднем около 30% за десятилетие (или 2,7% ежегодно). В некоторой мере это увеличение населения объяснялось присоединением новых территорий - Смоленска, Брянска, части территории Украины и Восточной Сибири, но в основном происходило благодаря естественному приросту[234]. Надо полагать, такому феноменальному демографическому росту, происходившему в XVII веке, способствовало почти полное отсутствие войн и еще слабое распространение крепостничества и системы грабительского феодализма, для развития которого отсутствовала самая главная предпосылка – возможность участия в глобализации, интенсивной внешней торговле.
2) Период слабого демографического роста 1700-1834 гг. Резкое замедление демографического роста началось в царствование Петра I, и согласно данным переписей, в какой-то момент население страны даже начало сокращаться (см. главу XI). Период слабого роста населения продлился до царствования Николая I и совпал с эпохой наибольшего распространения крепостного рабства и грабительского феодализма (как будет показано в главе XV, и тому, и другому был положен конец в эпоху Николая I). В целом за 135 лет население выросло с 12 до 52 миллионов человек, то есть в 4,3 раза ([107] 10, с.274). Темп прироста населения в этот период составлял в среднем 12,5% за десятилетие. При этом значительная часть этого увеличения осуществлялась не за счет естественного прироста, а за счет присоединения огромного количества новых территорий – Прибалтики, Польши, Финляндии, Западной и Южной Украины, Южной России, Закавказья, сибирских территорий. Если исключить эти новые территории, то население старых территорий за 135 лет, согласно имеющимся данным, выросло всего лишь в 3 раза ([205] p.76; [107] 10, с.274)[235]. Соответственно, темп его естественного прироста за десятилетие составлял всего лишь 8,5% (или 0,8% ежегодно). Надо полагать, такой слабый естественный прирост населения объясняется распространением системы рабства, грабительского феодализма и тотальной коррупции государственной власти, которая существовала в этот период.
3) Период высокого демографического роста 1835-1914 гг. В царствование Николая I (1825-1855 гг.) началось ускорение демографического роста, которое продолжалось 80 лет и лишь накануне Революции 1917 г. начало идти на убыль. Так, население в период с 1835 г. по 1900 г., то есть за 65 лет, выросло с 52 до 135 миллионов человек или в 2,6 раза ([205] p.76). А в целом за 80 лет (1835-1914 гг.) оно выросло с 52 до 170 млн. чел. или в 3,3 раза. Соответственно, средний темп прироста населения за десятилетие составлял в этот период 16% (или 1,5% ежегодно) - намного выше, чем в предшествующий период. Лишь в незначительной степени этот прирост был связан с присоединением новых территорий (Средняя Азия, Дальний Восток), удельный вес которых в общей массе населения тогдашней Российской империи был несопоставимо мал. Как отмечает современный российский историк О.Платонов, особенно быстрым в этот период был прирост православного населения, то есть коренного населения России ([93] с.12).
Представленные данные подтверждают неоднократно высказывавшееся историками предположение о том, что система крепостного рабства вообще, и в частности, в России, не способствовала быстрому росту населения[236]. Но возникает вопрос – а почему население страны вообще увеличивалось в течение XVIII - начала XIX вв.? Ведь как показывает история, в условиях грабительского феодализма население обычно вообще не растет, а сокращается. Это происходило во всех известных исторических примерах. И в Речи Посполитой в XVI-XVIII вв., и в Византии в XII-XV вв., и в других странах, где крепостничество соседствовало с широким распространением внешней торговли, население быстро сокращалось, и это способствовало развалу и краху государств. Как указывал, например, польский историк Ян Топольски, проводивший специальное экономико-демографическое исследование по Польше, именно широкое распространение там крепостного труда, применяемого в целях экспортного производства, привело к экономической деградации страны и резкому сокращению ее населения в течение XVI-XVIII вв. ([177] p.139) Причем, наибольшая убыль населения в Польше, согласно результатам его исследования, наблюдалась именно в областях, наиболее тесно связанных с внешней торговлей. Такая же картина наблюдалась в России в XI-XIII вв. и на рубеже XVI-XVII вв. (см. главу VIII), а также в более позднюю эпоху. В частности, в начале XVIII века, после резкого увеличения внешней торговли при Петре I, в областях, прилегающих к Балтике, население сократилось на 40% (см. главу XI).
Но в XVIII веке это коснулось лишь небольшой части страны, активно вовлеченной во внешнюю торговлю, на других территориях население продолжало расти. В целом в указанный период демографический рост в России в отличие от Польши и Османской империи не прекращался, и причина этого была выше указана: значительная часть территории страны не имела удобных торговых путей, связанных с международным рынком, и потому не участвовала во внешней торговле. Именно поэтому большинство российских помещичьих хозяйств работали вовсе не на внешний рынок, а жили почти исключительно натуральным хозяйством. Как образно писал М.Покровский, многие российские поместья той эпохи вели свое существование вне всякой связи с внешним миром, и продолжали бы жить по-прежнему, наверное, даже в том случае, если бы весь внешний мир за пределами их территории провалился в преисподнюю.
Кроме того, не всё крестьянское население было крепостным, сохранялся значительный слой государственных крестьян (порядка 40% населения), которые в основном вели собственное хозяйство и государству платили лишь налоги деньгами и натурой, без отработки барщины. Как видим, Россия в XVIII веке имела многоукладную экономику, и система грабительского феодализма, использовавшая рабский труд крепостных для производства экспортного сырья, охватывала относительно небольшую часть ее населения. Таким образом, важной причиной, способствовавшей продолжению демографического роста в России в эпоху «нового феодализма», стала закрытость большей части ее территории от внешней торговли и преобладание в многоукладной экономике страны натурального хозяйства. Другими словами, патриархальность России, удаленность ее основной территории от Европы, неразвитость дорог и торговых путей и отсутствие сколько-либо сильных внешних врагов и спасли ее от тех «реформ» и мероприятий, которые осуществляли Петр I и Екатерина II, и которые, не будь всего этого, неизбежно привели бы к краху русского государства и русской нации.
Но такая ситуация не могла продолжаться до бесконечности. Рано или поздно развитие современных транспортных технологий должно было привести к тому, что вся территория страны должна была включиться в процессы глобализации, которые до того охватывали лишь ее часть. И переломным в этом отношении был как раз XIX век, в течение которого глобализация перестала быть региональным явлением, охватывавшим лишь несколько соседних стран и регионов, а переросла в явление планетарного масштаба. Резкое увеличение быстроходности и размеров морских судов, появление железных дорог, которые постепенно опутывали все бóльшие части суши, привели к тому, что разные страны и территории, жившие до этого своей внутренней жизнью, теперь начинали все больше зависеть друг от друга. Бурно развивавшаяся мировая торговля, которая за столетие выросла примерно в 40 раз ([162] p.1), крепко привязала эти страны к глобальной экономике. Все эти новые тенденции создавали необычайно благоприятные условия для товарных спекуляций и махинаций, даже в тех местах, где ранее в условиях закрытости местных рынков для этого не было никаких условий и стимулов. Например, в Индии строительство сети железных дорог в середине XIX века привело к хроническим голодоморам в течение почти всей второй половины столетия, от которых умирали миллионы индийцев (см.: [65] глава XIV). Причина состояла в том, что хозяйничавшие в Индии английские торговцы получили прекрасную возможность скупать продовольствие и сырье по дешевым ценам во внутренних районах страны и вывозить его по железной дороге на экспорт или просто создавать искусственные дефициты продовольствия в отдельных районах, манипулируя товарными потоками, перевозимыми железной дорогой. Таким образом, глобализация в XIX веке быстро распространялась по всему миру и проникала все глубже теперь уже и внутрь территории России, уничтожая те преимущества, которые страна имела ранее и ликвидируя тот «секрет», который помог России выжить и выстоять в условиях олигархического режима XVII-XVIII вв. Дальнейшее существование этого режима в сочетании с глобализацией неизбежно должно было привести к началу масштабного кризиса коррупции, похожего на тот, что произошел в России в период Смуты и Великой разрухи или до этого в последние столетия Киевской Руси, и это грозило полным крахом и распадом России и уничтожением ее населения, подобно тому как это произошло в двух предыдущих случаях.
Резко изменились в XIX веке и внешние политические и военные факторы. В отличие от XVIII века, когда у России не было ни внешних врагов, ни серьезных противников, в XIX веке они появились.
Английский премьер Питт и Наполеон делят мир - карикатура Гиллрэя, 1805 год. (www.caricaturesetcaricature.com)
Небывалого экономического и военного могущества к тому времени достигла Британия. Ее колонии и зависимые от нее страны и территории к концу XIX столетия охватывали около половины земного шара, а моря и океаны планеты, по образному выражению английских историков, превратились в ее внутренние озера, где она хозяйничала по своему усмотрению. Поддерживаемая Францией, которая также имела много колоний, британская правящая верхушка вынашивала планы по установлению полного господства над всем земным шаром (см.: [65] глава XIV). Она захватила в течение XIX века контроль над такими крупными странами и регионами как Индия, Китай, Османская империя, Ближний Восток, Месопотамия. По ее африканским колониям можно было проехать всю Африку с севера на юг, ни разу не покидая территории Британской империи, и точно так же можно было по контролируемым ею территориям проехать всю Азию с востока на запад. Российская империя, занимавшая 1/6 часть земной суши и располагавшая большими запасами сырья, издавна привлекала внимание Британии, которая уже во второй половине XVIII в. пыталась любыми способами установить над ней свое господство. По мере роста силы, могущества и технического превосходства Британии в течение XIX века эта задача становилась еще более легкой. Поэтому продолжение в России той политики, которую ей навязывала правившая страной «колониальная элита», неизбежно должно было привести к усилению ее зависимости от Британии и окончательной утрате Россией перспектив индустриального развития, а также к утрате ею своей политической самостоятельности, что было бы равносильно национальной катастрофе.
Таким образом, рассматриваемая эпоха (конец XVIII в. и первая треть XIX в.) была переломной. Именно в эту эпоху решался вопрос о том, по какому пути пойдет дальнейшее развитие России. В любом случае продолжение существования страны в прежнем состоянии было уже невозможным, резко изменившиеся внешние факторы не позволили бы ей долго в нем находиться. По существу у России было два варианта: либо продолжать двигаться по тому пути, на который ее толкала «колониальная элита», и это был путь в пропасть, либо отказаться от него и трансформироваться в такое состояние, которое позволило бы противостоять новым вызовам XIX века. Но для этого должна была найтись сила, которая могла бы осуществить такую трансформацию и которая была бы достаточно мощной, чтобы противостоять «колониальной элите». Была ли в России той эпохи такая сила, и что она из себя представляла?
14.2. Борьба за власть между олигархией и дворянской элитой
Как мы выяснили в предыдущих главах, олигархия в лице верховников, вельмож и крупных помещиков-рабовладельцев захватила в XVIII веке все бразды правления в российском государственном аппарате, который использовала для безудержного разворовывания страны и ее ресурсов. Она также поставила под свой контроль царскую власть. Этому немало способствовал указ Петра I о престолонаследии, который, по словам В.Ключевского, «имел отрицательный характер», а по словам И.Солоневича, «подорвал монархию» и «подорвал престолонаследие» ([55] LXXXII; [117] с.473). Фактически данный указ устранил какие-либо правила при занятии престола и немало способствовал той бесконечной череде дворцовых переворотов, которые начались после смерти Петра. Кроме того, вследствие падения нравов и чрезвычайного распространения дворцовых интриг русские цари, начиная с Петра I, либо убивали своих законных наследников (как это произошло с царевичем Алексеем), либо попросту их не имели в законном браке, как это было с большинством последующих царей и цариц. Все это привело в XVIII веке к полному вырождению института наследственной монархии, которая превратилась в нечто противоположное – в институт недееспособных монархов, находившихся под контролем верховников и вельмож. Как писал М.Покровский, начиная с царствования Екатерины I (1725-1727 гг.) и кончая царствованием Александра I (1801-1825 гг.) «русский престол фактически был избирательным» ([98] 4, с.305). И «избирала» царя, то есть сажала его на трон, как правило, олигархия – группа богатейших вельмож, которые фактически и правили страной.
Как уже было сказано, народ при Петре I и его преемниках был совершенно задавлен обрушившимися на него репрессиями, а низшее и среднее дворянство не являлось самостоятельной политической силой и не могло оказать сопротивление олигархии. Поэтому мы видим с его стороны лишь единичные выступления, но не более того. Нередко они принимали форму борьбы против узурпации законной царской власти. Так, дворяне предприняли несколько неудачных попыток свержения Екатерины II в течение ее царствования, о чем говорилось в главе XIII. В других случаях эти выступления носили патриотический характер – они были направлены против засилья немцев и прочих иностранцев, в которых простые дворяне видели «корень зла». Но поскольку приезжавшие в то время в Россию иностранцы в своем большинстве были либо купцами, вывозившими российские сырьевые ресурсы, либо активными помощниками правящей олигархии, то фактически эти выступления дворян можно считать формой протеста против сложившегося в стране олигархического (колониального) режима. Примером такого выступления можно считать события мая 1729 года, когда гвардия (которая формировалась из одних лишь дворян) устроила погром в Немецкой слободе в Лефортово, сопровождавшийся поджогом и грабежом немецких домов. Как указывает М.Покровский, гвардейцев подстрекали на эти действия их собственные офицеры, и погром производился весьма основательно - гвардейцы даже отрезали веревки у колодцев, чтобы помешать тушению пожара ([98] 3, с.224). Другим примером могут служить выступления дворянства против засилья иностранцев в царствование Анны Иоанновны и Анны Леопольдовны. Одна из попыток такого выступления при Анне Иоанновне закончилась репрессиями в отношении ряда дворян, другая попытка в 1741 году привела к свержению Анны Леопольдовны и восшествию на престол Елизаветы.
Царствование Елизаветы можно считать первым примером, когда дворянство, пока еще не вполне осознанно и не совсем удачно, попыталось оттеснить олигархию от управления государством. Как писал М.Покровский, при Петре I утвердился торгово-крепостнический капитализм, а при Елизавете произошел возврат к феодализму ([98] 3, 129, 4, с.55). Выше уже говорилось о запрете на экспорт хлеба и о протекционистских пошлинах, введенных Елизаветой в конце ее царствования. Эти меры были направлены против системы грабительского феодализма, которая вела к быстрому обогащению «колониальной элиты», но была губительной для страны[237]. Зато последующее царствование Екатерины II привело к еще большему расцвету этой системы. Выше приводились данные, свидетельствующие о резком росте экспорта сырья в эту эпоху, об увеличении масштабов крепостного рабства и бесправия населения, об увеличении социального неравенства среди дворян и помещиков. Как показывают эти данные, не только крестьяне, но и основная масса дворян в эпоху Екатерины все более впадала в нищету, обогащалась и процветала лишь «колониальная элита» - те самые 0,01% населения, ради которых и проводилась вся политика императрицы, ставшей для них «матушкой».
Новая попытка противостоять власти олигархии была предпринята Павлом I (1796-1801 гг.), царствование которого продолжалось недолго – вплоть до его злодейского убийства 11 марта 1801 г. Крестьянская политика этого царя была довольно противоречивой[238]. Однако целый ряд его указов и действий явно были направлены против олигархии и в сторону укрепления государства вообще и в особенности самодержавного государства. Во-первых, Павел попытался круто изменить внешнюю политику России – из послушного вассала Англии, которым являлась Россия при Екатерине II, он попытался сделать государство, самостоятельно формирующее свою внешнюю политику в соответствии со своими интересами. Такую же политику, как мы помним, пыталась проводить и Елизавета, вступившая в союз с Австрией, чтобы воспрепятствовать однобокой ориентации на Англию. Павел предпринял то же самое, но более решительно. Он начал активно сотрудничать со злейшим врагом Англии – с Францией в лице Наполеона Бонапарта, и даже не побоялся пойти на крайнее обострение отношений с Англией: на арест английских торговых судов в российских портах и на организацию экспедиции донских казаков в Индию в целях борьбы с британской гегемонией. Он также заключил в 1800 г. соглашение с Пруссией, Данией и Швецией о совместных действиях по борьбе с пиратскими действиями англичан в Балтийском море и поощрял строительство российского торгового флота [135]. В случае успеха такая политика могла привести к устранению гегемонии Англии в российской внешней торговле, улучшению условий торговли России с Западной Европой и разрушению однобокой колониальной зависимости от Англии. Но резкая смена политической ориентации ставила под удар благосостояние олигархической верхушки, которая черпала свои богатства от продажи сырья в Англию и от английских субсидий, а взамен закупала там требуемые ей предметы роскоши. Не случайно поэтому Зубов, один из убийц императора Павла, перед самой отправкой группы заговорщиков в Михайловский дворец 11 марта 1801 года произнес напутственную речь, в которой говорил о «безрассудности разрыва с Англией, благодаря которому нарушаются жизненные интересы страны и ее экономическое благосостояние», и ни слова не говорил о других «ошибках», совершенных Павлом ([98] 4, с.231). Разумеется, «жизненные интересы страны» в данном случае были совершенно ни при чем – речь шла о «жизненных интересах» верхушки, «колониальной элиты», все богатство которой зиждилось на русском сырьевом экспорте в Англию.
Во-вторых, Павел сделал важный шаг в сторону укрепления российского самодержавия. Выпущенный им указ о престолонаследии устранил прежние недостатки, допущенные Петром I, и установил четкий порядок наследования трона. С этого момента российская монархия опять стала наследственной, не зависящей от произвола и предпочтений вельмож, что в дальнейшем сыграло огромную роль в русской истории.
В-третьих, император своим указом отменил жалованную грамоту дворянству – и тем самым опять обязал дворян служить на государственной или военной службе, как это было до эпохи Екатерины II. Данный шаг, хотя и бил по дворянству, но служил укреплению государства, которое уже испытывало сильную нехватку офицеров и чиновников, формировавшихся из числа дворян. Да и среди дворян этот указ бил не по всему сословию, а лишь по той части дворянства, которое уже успело превратиться в трутней.
В-четвертых, Павел в 1797 г. ввел ограничение барщины для крепостных крестьян 3 днями в неделю ([55] LXXXII). Это была попытка поставить предел распространению системы грабительского феодализма и нещадного угнетения крестьян, насаждавшейся «колониальной элитой». Так, некоторые помещики, активно занимавшиеся экспортом, обязывали своих крестьян отрабатывать барщину шесть, а то и семь дней в неделю, что фактически превращало этих крестьян в рабов на плантациях и вело к их деградации.
Наконец, в-пятых, император попытался наладить общение со своим народом, которое совсем прекратилось в правление Екатерины. Он отменил запрет на жалобы и прошения крестьян, введенный императрицей, а также выделил место, где каждый мог лично к нему обратиться с письмом, бросив его в специальное окно во дворце. Кроме того, он прекратил преследования староверов и уравнял их в правах с православным населением ([98] 4, с.175).
Как видим, перечисленные указы и мероприятия были весьма разумными и были направлены либо против олигархии, либо служили укреплению государства и самодержавной власти. Не случайно поэтому некоторые историки довольно высоко оценивают деятельность императора Павла, которого после его убийства правящая верхушка поспешила объявить умалишенным. Как писал М.Покровский, «Все, что делал “сумасшедший” Павел, делал бы и нормальный человек его умственного развития и склонностей» ([98] 4, с.177). По мнению современного российского историка М.Сафонова, миф о «безумном» императоре Павле был создан специально – дворянской верхушке нужно было оправдать его убийц, поэтому насаждалось мнение о том, что они спасали Родину, устраняя от власти душевнобольного человека [135].
С учетом вышеизложенного, убийство Павла I вовсе не было случайным. Все участники заговора – Пален, братья Зубовы, Волконский, Панин и другие – были крупными аристократами или чиновниками, прямо заинтересованными в сотрудничестве с Англией и получавшими от этого сотрудничества огромные деньги. Не обошлось и без прямого участия Англии, финансировавшей этот заговор. Конечно, никаких расписок в получении денег от англичан за участие в убийстве императора найдено не было, но целый ряд фактов указывает на то, что они сыграли в этом немалую роль. Так, по данным английских архивов известно, что Англия выделила своему послу в России Уитворту на подкуп русских чиновников непосредственно перед убийством Павла 40 тысяч рублей, которые были потрачены непонятным образом; а участие в заговоре самого Уитворта и его тесные личные связи с заговорщиками являются установленным фактом [135]. Кроме того, как отмечал М.Покровский, Уитворт готовил убийство Павла еще в 1800 году, за год до описанных событий. Но затем он должен был уехать из России, и заговор тогда не состоялся – «косвенный признак, что субсидии играли в движении бóльшую роль, чем допускает большинство мемуаристов, из патриотических соображений» ([98] 4, с.231-232).
Однако у заговора была немалая поддержка и внутри России – его так или иначе поддерживала вся «колониальная элита». Известно, что многие крупные чиновники и аристократы, не участвовавшие в заговоре, с восторгом встретили известие об убийстве императора. Например, адмирал Чичагов писал: «Так погиб этот тиран, после того как он 5 лет держал Россию под своим унизительным игом и заставлял дрожать 45 миллионов людей при малейшем знаке его воли… Ненависть к тирану должна брать верх над всеми чувствами… и всякое средство хорошо, чтобы сломить этот бич» ([98] 4, с.229). В действительности и Зубов, который призывал убить Павла ради «жизненных интересов страны», и Чичагов, который восхвалял это убийство, прикрываясь заботой о 45-миллионном населении России, лгали и лицемерили. Ими двигала вовсе не забота о стране и ее населении, на которые им было глубоко наплевать, а свои собственные шкурные интересы. По словам современного российского историка Е.Юркевича, речь идет о «злодейском убийстве, которое является не выражением какой-то национальной идеи; это - грязное, подлое преступление, совершенное людьми, которые действовали не в интересах России, а исключительно в интересах самих себя, да еще и на иностранные деньги» [135].
Хорошо известен факт участия в заговоре против императора Павла его сына – будущего императора Александра I (1801-1825 гг.). Тень соучастия в убийстве отца ляжет темным пятном на все его царствование. Менее известны другие факты, о которых историки пишут с большой неохотой или вовсе скрывают – о соучастии в убийстве второго сына Павла I Константина, а также князя П.Волконского, приятеля Александра I и близкого родственника будущего декабриста Волконского. Между тем, как писал М.Покровский, «Участие в заговоре Константина Павловича – несомненно… Возглавлял убийство лучший личный друг Александра – Волконский» ([98] 4, с.233-234). Факт участия сыновей императора Павла в убийстве своего отца в компании со своими друзьями может служить еще одним свидетельством того страшного падения морали и нравственности правящей верхушки, которое мы видим в XVIII веке и которое позволяет все это столетие, включая и первые годы XIX века, называть «столетием публичного дома».
Сцена убийства Павла I (гравюра).
14.3. Коррупция и падение нравов в эпоху Александра I
Приведенные выше факты свидетельствуют о том, что протесты русского общества против власти олигархии, которые выражались в росте крестьянских восстаний и в спонтанных выступлениях дворянства, в конце XVIII века нашли свое выражение также в противостоянии олигархии и царя – царя, который считал себя в первую очередь защитником дворянства, но также защитником интересов всего государства и всего населения. С этого времени цари все более начинают мешать олигархии, а олигархия все более начинает раздражать царей, хотя до этого они уживались между собой довольно неплохо – и при Екатерине I, и при Анне Иоанновне, и при Екатерине II. Да и Петр I за все 36 лет своего царствования лишь однажды предпринял реальную попытку борьбы с разворовыванием государства верховниками (при помощи учрежденного им института фискалов): эта попытка вскоре была пресечена, и царь признал свое поражение.
Однако время от времени интересы и функции царя входили в острое противоречие с интересами олигархии, и тогда всякий раз мы видим покушения на жизнь русских царей. Так, вторая попытка Петра I пресечь безудержное воровство верховников при помощи фискалов, предпринятая в конце его царствования, судя по всему, стоила ему жизни – слишком странным совпадением является его неожиданная смерть, наступившая именно в этот момент. Политика Елизаветы, шедшая вразрез с интересами Англии и сырьевого экспортного лобби, также едва не стоила ей жизни и трона – во время заговора 1758 г., в котором принимала участие и будущая императрица Екатерина II. Наконец, политика Павла I стоила жизни последнему – он был жестоко и коварно убит. Короткое царствование этого императора можно в целом охарактеризовать как протест против того олигархического режима, который достиг своего апогея в правление его матери, Екатерины II, и против которого этот еще довольно молодой император восстал со всей своей пылкостью и решительностью. Как писал В.Ключевский, «это царствование органически связано как протест - с прошедшим, а как первый неудачный опыт новой политики, как назидательный урок для преемников - с будущим» ([55] LXXXII). И как мы увидим далее, его преемники усвоили этот урок – в течение всей первой половины XIX века мы не увидим более со стороны русских царей столь быстрых и решительных мер, которые дали возможность правящей верхушке обвинять Павла в безрассудстве и разжигать против него недовольство среди дворян и помещиков. Оба сына императора Павла – и Александр I, и Николай I – хорошо запомнят этот урок и будут крайне осторожными в своей политике в течение своего царствования.
Что касается Александра I (1801-1825 гг.), то, хотя он начал свое правление с участия в олигархическом заговоре против собственного отца, но в дальнейшем, как будет показано ниже, его интересы и функции как царя-самодержца также столкнутся с интересами олигархии, и это приведет к существенной трансформации его взглядов и его политики в течение его царствования. В целом последнее можно охарактеризовать, пожалуй, как одно из самых бесплодных и по своему результату не соответствующее ожиданиям. Если Екатерина II лгала и лицемерила от начала до конца, и эта ложь была настолько явной для ее окружения, что от нее никто ничего особенного не ждал, то Александр I был, по-видимому, искренен в своих стремлениях по облегчению положения крестьян и по наведению порядка в государстве. Но ничего этого сделано не было, не считая некоторых мер, предпринятых в самом конце царствования – откуда и то разочарование, которое все более охватывало прогрессивную часть общества в течение этого периода. Крепостничество при нем не уменьшилось, а даже выросло. Так, численность крепостных, в основном в результате политики его предшественников, в его правление достигла абсолютного максимума – 57-58% от всего населения страны ([156] p.420). Во многом эпоха Александра являлась просто продолжением эпохи Екатерины II, не слишком сильно от нее отличаясь. Основой внешней политики по-прежнему оставалась однобокая ориентация на Англию и на экспорт сырья, в ущерб развитию собственной промышленности. Что касается положения крепостных, то никаких изменений не происходило. Как указывал Д.Блюм, статус крепостного в России в XVIII веке был сведен к положению раба, и в правление Александра I он сохранялся, не ухудшаясь, но и не улучшаясь. Сам император, подобно Екатерине II, продолжал называть в частных письмах крепостных крестьян «рабами» ([156] pp.468-469). То же касается коррупции государственной власти и падения нравов среди правящей верхушки - они в царствование Александра вряд ли улучшились, о чем далее будет сказано. Как писал В.Ключевский, «если бы сторонний наблюдатель, который имел случай ознакомиться с русским государственным порядком и с русской общественной жизнью в конце царствования Екатерины, потом воротился бы в Россию в конце царствования Александра и внимательно вгляделся бы в русскую жизнь, он не заметил бы, что была эпоха правительственных и социальных преобразований; он не заметил бы царствования Александра» ([55] LXXXIV).
Во многом такое положение вытекало из личных качеств императора, который не проявлял ни слишком большого желания, ни слишком больших способностей к управлению страной и к реформаторской деятельности. Поэтому все его благие намерения оставались пустым звуком. Один из близко знавших его людей, граф П.Строганов, отмечал, что двумя его главными чертами являлись мягкость характера и леность. Другой его соратник, князь А.Чарторыйский, утверждал, что он не прочитал до конца ни одной серьезной книги. Как указывает Н.Рожков, все это свидетельствует об умственной лености Александра, отсутствии в нем постоянства и энергии, необходимых для того чтобы довести до конца начатое дело ([107] 10, с.87-88).
Хорошо характеризует эти качества императора следующий случай, который описывает Д.Блюм. В 1820 году Александр I заявил, что крепостных в России не продают уже 20 лет. Но это было неправдой – крепостных не только продавали, но делали это совершенно открыто на публичных аукционах, проводившихся вблизи царской резиденции в Петербурге. И вскоре царь сам смог в этом убедиться, когда получил петицию от тех несчастных крестьян, которые были проданы на таком аукционе, и даже без своей земли. Тогда царь поручил выяснить, запрещена ли торговля крепостными. После долгих поисков чиновникам не удалось найти никакого запрещающего указа, из чего следовало, что торговля крестьянами была разрешена. А царь уже двадцать лет, то есть с самого начала своего царствования, полагал обратное ([156] pp.427-428).
Вся политика Александра несет на себе печать этой оторванности от реальной жизни, недоделанности и непоследовательности. Его самого, пожалуй, можно сравнить с гоголевским Маниловым, но только в царском обличье. Все учрежденные им комиссии по освобождению крестьян не дали никакого результата. В начале своего царствования он начал было бороться со злоупотреблениями помещиков: последним было запрещено в качестве наказания высылать крестьян в Сибирь. Но вскоре это право было опять восстановлено, и даже права помещиков в этом вопросе были расширены ([156] p.431). В 1807-1811 годах Александр приблизил к себе Михаила Сперанского, выходца из народа, который выступал с программой обширных прогрессивных реформ. Некоторые из этих реформ действительно могли способствовать укреплению государства и уменьшению власти олигархии[239]. Одно время Сперанский считался чуть ли не «вторым я» Александра, выразителем его мнений и намерений, сам император находился под сильным влиянием его идей. Но едва он только приступил к осуществлению намеченных реформ после их долгого обсуждения, как Александр, то ли испугавшись нараставшей оппозиции, то ли из ревности к растущему влиянию Сперанского, отправил его в отставку и сослал в Нижний Новгород, подальше от Петербурга и Москвы ([55] LXXXIII).
Слева: портрет Михаила Сперанского - художник И.Реймерс