Своеобразное положение, характерное и механицизмом, и идеализмом, занимает теория классов Троцкого.
Известно, что троцкистская «теория перманентной революции» выбрасывает крестьянство как революционную силу, идущую под руководством пролетариата. Теоретическим обоснованием этого игнорирования роли крестьянства является антимарксистское механистическое понимание соотношения классовых сил у Троцкого. Троцкий согласен с тем, что численно мелкобуржуазные элементы города и деревни при капитализме всё ещё занимают чрезвычайно крупное место. Но, указывает он, развитие капитализма приводит к тому, что мелкая буржуазия утрачивает своё производственное значение. Масса ценностей, доставляемых мелкой буржуазией в общий национальный доход, становится пропорционально несравненно меньше той суммы ценностей, которую доставляет крупный капитал. Чем дальше идёт развитие капитализма, тем доля мелкой буржуазии города и деревни в национальном доходе всё больше падает. Из этого Троцкий делает совершенно неверное заключение: «Соответственно с этим падало её (мелкой буржуазии города и деревни. — Авторы) социальное, политическое и культурное значение»[240].
Троцкий полагает, что общественная роль крестьянства непосредственно определяется тем уровнем ценностей, которые вносятся им в национальный доход. Это грубо натуралистическое, механистическое понимание непосредственно связывает экономическое могущество класса с его производственной активностью в общественном процессе. Согласно этой «теории», если её продолжить до логического конца, получится, что в самой деревне зажиточное или даже среднее крестьянство должно быть в политическом и культурном отношении активнее бедняков и батраков.
Между тем при капитализме острота классовых противоречий и их политическая активность вовсе не стоят в прямой зависимости от экономической мощности тех или других социальных групп. Троцкий же отождествляет «производственное значение» и социальное, политическое и культурное значение класса в общественной жизни. А поскольку «производственное значение» крестьянства, по Троцкому, уменьшается, Троцкий неизбежно приходит к выводу о крестьянстве как о сплошной реакционной массе.
«Крестьянство, — пишет он, — социально и культурно отсталое, политически беспомощное, давало во всех странах опору для наиболее реакционных, авантюристских, сумбурных и продажных партий, которые в последнем счёте всегда поддерживали капитал против труда»[241]. И отсюда же Троцкий делает идеалистический вывод о необходимости завладения пролетариатом государственной властью «независимо от мелкой буржуазии и даже против неё»[242]. Лозунг нашей партии перед Октябрём — «вместе с беднейшим крестьянством против капитализма в городе и деревне при нейтрализации среднего крестьянства за власть пролетариата» остался чужд Троцкому. Мы видим таким образом, что между механически-идеалистической теорией классов Троцкого и его внеклассовой теорией государства имеется тесная связь. Обе они служат теоретическим обоснованием троцкистской теории перманентной революции и троцкистскому пониманию диктатуры пролетариата.
С троцкизмом в его понимании классов в целом ряде пунктов соприкасается меньшевиствующий идеализм. Для меньшевиствующего идеализма характерен абстрактно-логический и формально-идеалистический подход к разрешению проблемы классов и к трактовке классовой борьбы.
Меньшевиствующий идеализм конструирует абстрактно-логическое определение класса и, пользуясь «самодвижением» понятия «класс», пытается вывести из него конкретное содержание. Поэтому представители меньшевиствующего идеализма неизбежно абстрагируются от конкретных взаимоотношений между классами, от конкретно-исторической оценки в развитии этих взаимоотношений, и становятся на субъективистски-идеалистический путь в понимании развития классов. Так, например, т. Деборин ограничивается абстрактно-логическим определением класса, видя в нём развивающийся и борющийся «коллектив»[243]. В другой позднейшей работе он подменяет классовую борьбу пролетариата в переходный период развитием «коллективности», т. е. становится на идеалистическую богдановско-куновскую позицию. Субъективизм и троцкистский отрыв от конкретных классовых отношений проявляются и у т. Карева в его взгляде на существование лишь одного класса при диктатуре пролетариата.
Основу определения класса меньшевиствующие идеалисты нередко видят в распределении средств производства, но они понимают это распределение эмпирически, не связывая отношение классов к средствам производства с их ролью в организации труда, не связывая его с местом в исторически определённом способе производства и с формой классовой эксплуатации, а потому скатываются по существу к распределительной теории классов. Неумение применить методологию марксизма к проблеме классов и вульгарный эмпиризм, наряду с идеализмом, сказывается и в отношении меньшевиствующего идеализма к вопросу об основных классах и об интеллигенции. Так, например, один представитель меньшевиствующего идеализма считает, что в капиталистическом обществе к пролетарской интеллигенции, к пролетариату, относятся «огромные кадры низших и средних служащих». Тот же автор полагает, что «в самом понятии «пролетариат» заключено уже понятие «буржуазия», — здесь за якобы «диалектическим» единством смазываются классовые противоречия обоих классов. У него же мы встречаем утверждение, что классовое самосознание буржуазии выше классового самосознания пролетариата, ибо оно определяется её экономическим могуществом»[244]. Связь этого утверждения меньшевиствующего идеализма с теорией классов Троцкого очевидна.
Ошибочное понимание классов неизбежно приводит меньшевиствующий идеализм к ошибочному пониманию и государства, когда в той или иной форме замазывается классовая сущность государства. Например, т. Луппол считает, что «государство в известном смысле есть лишь оружие классовой борьбы в руках господствующего класса». Это ограниченное истолкование государства как орудия угнетения «в известном смысле» ведёт к отрицанию классовой сущности государства. Государство не только «в известном смысле», а целиком является орудием классового господства.
Необходимо отметить, что даже более или менее верные определения классов, если они не принимают всей глубины ленинского определения классов, неизбежно содержат ошибки.
Для примера можно указать на точку зрения т. Удальцова[245]. Критикуя теории Богданова, Солнцева и др., т. Удальцов считает, что распределение средств производства определяет, как основу всего общественного строя, так и самое существо классовых отношений. Но т. Удальцов не связывает этого различного распределения средств производства с исторически определённым способом труда и общественно-производительной силой последнего и поэтому не подчёркивает в достаточной степени роли класса в общественной организации труда.
Поэтому определение классов т. Удальцова значительно отличается от ленинского: «Общественным классом мы называем группу людей, объединённых прежде всего одинаковым положением в системе производства, т. е. в первую голову одинаковым отношением к средствам производства (своим распределением, создающим основной антагонизм в организации производства и всего общества), и вытекающими из этого основного отношения одинаковыми функциями в самом производстве, ролью в общественном процессе труда; объединённых далее одинаковым положением в процессе распределения общественного дохода (в котором» отражается основной антагонизм распределения средств производства) и, наконец, противоположностью своих интересов другим группам, которая осознаётся в процессе классового развития»[246].
У т. Удальцова при определении классов выпадает «исторически определённая система общественного производства». В силу этого само определение классов становится не связанным с определённым историческим способом производства, оно претендует быть надисторическим. Отбросив способ труда и степень развития производительных сил, определяющих экономическую структуру общества, то, что отличает одну экономическую формацию от другой, — т. Удальцов, естественно, не видит исторически различных систем общественного производства. «Все кошки становятся серыми», а самое определение классов т. Удальцова страдает внеисторичностью.
В заключение, в связи с антимарксистскими теориями классов остановимся на вопросе о соотношении классов и профессий.
Не только буржуазные авторы, как например акад. Солнцев, но и некоторые представители меньшевиствующего идеализма увековечивают профессию как вечную, логическую категорию. «Известный профессионализм в области труда, — указывают они, — логически необходим»[247]. Профессии рассматриваются ими как продукт технического разделения труда. При этом забывают, что профессия не только продукт технического разделения труда, что только в классовом обществе техническое разделение труда приводит к профессиональной дробимости. Профессия вне классового общества есть абстракция, не существующая в действительности.
Между тем по вопросу о профессии имеются ясные указания Маркса, Энгельса и Ленина. Ещё в «Немецкой идеологии» Энгельс писал, что в классовом обществе разделение труда приводит к тому, что «каждый имеет определённый, исключительный круг деятельности, который навязан ему и из которого он не может выйти: он оказывается рыбаком или пастухом (рукой Маркса: или критическим критиком) и должен остаться им, если он не хочет потерять средств к существованию; в коммунистическом же обществе, где каждому индивидууму не отведён исключительный круг деятельности и каждый может развиваться в любой отрасли труда, общество регулирует всё производство и именно по тому создаёт для меня возможность сегодня делать одно, а завтра другое, утром охотиться, после обеда ловить рыбу, вечером заниматься скотоводством или же критиковать еду — как моей душе угодно — причём я не становлюсь от этого охотником, рыболовом, пастухом или критиком»[248]. Разделение труда, будучи результатом стихийного развития классового общества, становится силой, противостоящей человеку и навязывающей ему принудительно специфическую область деятельности. При коммунизме такого разрыва между различными отраслями труда не может быть, так как общество здесь сознательно регулирует всё производство в целом.
Профессия, специальность — продукт не только технического разделения труда, но и общественного разделения труда. Маркс в «Капитале», рассматривая разделение труда, указал, что уже при мануфактуре происходит более глубокая специализация. Каждое ремесло (существовавшее до мануфактуры) разбивается здесь на несколько более детальных специальностей. При этом особенно важно, что при мануфактуре в каждом производстве выделяются в особую группу рабочие, не имеющие какой-либо специальности. Это отсутствие специальности становится специальностью целых групп рабочих. «Развивая до виртуозности одностороннюю специальность за счёт способности к труду вообще, она превращает в особую специальность самый недостаток всякого развития. Наряду с иерархическими ступенями выступает простое деление рабочих на обученных и необученных»[249].
Чем дальше идёт развитие капитализма, тем сильнее сказывается этот процесс превращения в особую специальность, закреплённую за определёнными слоями рабочего класса, и в то же время недостаток квалификации вообще. Современный фордизм, совершенствуя технологический процесс, всё больше и больше применяет мало обученных, или даже совершенно необученных рабочих. Для капитализма это важно в том отношении, что сокращаются издержки на обучение рабочего. Для капитала важна самая способность к труду, которую можно эксплуатировать. При коммунизме разделение труда в технологическом процессе будет, разумеется, иметь место, но это не значит, что определённая профессиональная обособленность останется между людьми. В этом смысле высказывался и Ленин, когда он говорил, что коммунизм приведёт к созданию всесторонне развитых и всесторонне подготовленных людей.
«Капитализм, — писал Ленин, — неизбежно оставляет в наследство социализму, с одной стороны, старые, веками сложившиеся профессиональные и ремесленные различия между рабочими, с другой стороны — профсоюзы, которые лишь очень медленно, годами и годами, могут развиваться и будут развиваться в более широкие, менее цеховые, производственные союзы (охватывающие целые производства, а не только цехи, ремесла и профессии) и затем через эти производственные союзы переходить к уничтожению разделения труда между людьми, к воспитанию, обучению и подготовке всесторонне развитых и всесторонне подготовленных людей, которые умеют всё делать. К этому коммунизм идёт, должен идти и придёт, но только через долгий ряд лет»[250].