Последний враг. Последний меткий. выстрел.
КРИТИКА. ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
Алексей ГОРШЕНИН
«НИКТО ИЗ НАС ЗАБЫТЬ НЕ МОЖЕТ...»
(Великая Отечественная война в творчестве поэтов-сибиряков)
Великая Отечественная война — особая страница в русской словесности. Эти пропахшие порохом, густо пропитанные кровью годы отозвались в литературе долгим эхом. Свое весомое, выстраданное и талантливое слово о самой страшной и жестокой из всех войн сказали сибирские поэты.
В первые же дни войны, 23 июня 1941 года, в обращении, напечатанном на страницах газеты «Советская Сибирь», они заявили: «Будем бить врага и штыком и пером. Что и делали подчас в самом буквальном смысле. Прежде всего — поэты-фронтовики, воевавшие в составе сибирских дивизий. Многие пали смертью храбрых. Героическая же судьба некоторых из них отразилась в названиях улиц и даже становилась основой художественных произведений. Как произошло это с новосибирским поэтом Борисом Богатковым, чье имя сегодня носит одна из центральных улиц Новосибирска и который
явился прообразом главного героя известной поэмы А. Смердова «Пушкинские горы» Сергея Снежкова.
Писать стихи Б. Богатков начал рано. На юношеских его опытах еще лежит отпечаток книжной романтики, наивности, но проступает уже и предчувствие надвигающейся войны, а с ним начинает вызревать мотив готовности защищать Родину. С тех же пор, когда Б. Богаткова призвали в армию, Родина и война стали главной и единственной темой его поэзии.
Впрочем, то была не просто тема, а скорее заполнившее молодого поэта без остатка чувство, в котором поэт и гражданин, беззаветно любящий свою страну, слились воедино:
Впереди — города пустые,
Нераспаханные поля.
Тяжко знать, что моя Россия -
От того леска не моя...
Посмотрю на друзей-гвардейцев:
Брови сдвинули, помрачнев.
Как и мне, им сжимает сердце
Справедливый священный гнев.
Поклялись мы, что встанем снова
На родимые рубежи!
И в минуты битвы суровой
Нас, гвардейцев не устрашит.
Ливень пуль, сносящий пилотки,
И оживший немецкий дзот...
Только бы прозвучал короткий,
Долгожданный приказ: «Вперед!»
Здесь весь Б. Богатков — цельный, целеустремленный, ощущающий себя сыном великой Родины и братом воюющих за нее бойцов. Видимо, именно это чувство кровной сопричастности и помогло ему
11 августа 1943 года в критическую минуту, презирая «ливень пуль», поднять в боях за Гнездиловские высоты на Смоленском направлении свой поредевший взвод в атаку песней собственного сочинения, которую уже успели полюбить в дивизии:
Все, гвардеец, в боях изведай:
Холод, голод, смертельный риск,
И героем вернись с победой
В славный город Новосибирск.
А вот как этот переломный и героический момент изобразил в своей поэме А. Смердов:
Взлетела песня и, казалось, стихли
На взрытом поле огненные вихри...
Взлетела птицей и затрепетала
И обожгла солдатские сердца...
И тем, кто страхом был к земле прикован,
И даже тем, кто встать уже не мог —
В сердца ударил песни звонкий ток.
И подхватили песню на лету...
В своей трагической, но и героической судьбе Б. Богатков, однако, не исключение. Он принадлежал к поколению «лобастых мальчиков невиданной революции», до срока внесенных «в смертные реляции», о которых другой поэт этой плеяды Николай Майоров (тоже погибший) сказал:
Мы были высоки, русоволосы,
Вы в книгах прочитаете, как миф,
О людях, что ушли, не долюбив,
Не докурив последней папиросы.
Одним из самых талантливых среди них был уроженец Хакасии Георгий Суворов, погибший в феврале 1944 года при отражении танковой атаки. Как и Б. Богатков, писать он начал еще до войны, но как поэт сформировался именно на фронте. Стихи его, написанные на передовой, публикуют журналы «Ленинград», «Звезда», «Сибирские огни». Вынашивает он и план книги, которая под названием «Слово солдата» увидела свет уже после смерти поэта.
При чтении ее обращаешь внимание на удивительную целостность мировосприятия поэта и его внутреннюю цельность. Долг, честь, мужество, верность — главные мотивы своеобразных стихотворных исповедей Г. Суворова. И вот еще — что характерно: трагизм жестокой войны не мешал ему быть оптимистом. Многие стихотворения поэта полны светлых надежд:
Еще война. Но мы упорно верим,
Что будет день — мы выпьем боль до дна.
Широкий мир нам вновь откроет двери,
С рассветом новым встанет тишина.
Последний враг. Последний меткий. выстрел.
И первый проблеск утра, как стекло.
Мой милый друг, а все-таки как быстро,
Как быстро наше время протекло.
В воспоминаньях мы тужить не будем.
Зачем туманить грустью ясность дней.
Свой добрый век мы прожили как люди.
И для людей.
Поэт, полной мерой хлебнувший ужас войны, в последних строках этого стихотворения произносит нечто, на первый взгляд, парадоксальное: «Свой добрый век...» Но если задуматься, то для поколения Богаткова и Суворова век действительно «добрый», ибо «лобастые мальчики» отдавали себя до последней капли крови без всякого сомнения доброму и благородному делу — очищению родной земли от зла и скверны фашизма.
Процитированное выше стихотворение было написано Г. Суворовым всего за несколько дней до его гибели и оказалось пророческим. И не только для него одного. В чем нетрудно убедиться, читая стихи других поэтов-сибиряков, сложивших головы на полях сражений. В частности, Евгения Березницкого.
Е. Березницкий одним из первых сибирских поэтов ушел добровольцем на фронт. Он уже был сложившимся литератором, писал для взрослых и детей, но война сразу властно вошла в его поэтическое сознание. И хотя стихов о войне у Е. Березницкого сохранилось мало, даже в том немногом можно услышать и почувствовать ненависть к врагу и жажду священной мести за поругание родной земли:
За каждый колос опавший
С твоих, отчизна, полей,
За каждый волос упавший
С головок наших детей,
За стон от боли жестокой,
Слетающий с братских губ,
Оплатим мы око за око,
Оплатим мы зуб за зуб...
Жизненно еще более зрелым человеком пришел на войну Георгий Доронин, но, как и Богатков с Суворовым, настоящий поэтический голос обрел он на фронтовых дорогах. От имени выдуманного им бойца Саши Сибирякова Г. Доронин вел поэтическую летопись своей дивизии, где служил ответственным секретарем дивизионной газеты. Стихи и назывались соответствующе: «Саша у огонька», «Саша идет в атаку», «Саша сибиряков в бою за высоту» и т.д. Стихи капитана Доронина нередко печатались как листовки и передавались по цепи
из рук в руки. Да, собственно, и автор их — Г. Доронин — известен был очень немногим, зато Сашу Сибирякова знали хорошо.
Здесь же, в дивизионной типографии была издана единственная прижизненная книжка Г. Доронина под названием «Сыны великого народа». В ней всего полтора десятка страниц, но, поистине, каждая из них пахнет порохом. Жизненный и творческий путь Г. Доронина в один из летних дней 1943 года оборвала вражеская мина, но остался «венок героям» (так он иногда называл собранные в его книжке стихотворения), сплетенный из взволнованно-патетических строк, зовущих к победе:
Мы помним трепетом объятый
Восхода вымпел золотой.
В наш сад в то утро враг проклятый
Ступил кровавою пятой.
Лишь только пали злые тени
Сквозь утра ясные лучи,
Покинув мудрые селенья,
Мы взяли ружья и мечи.
И клятву помня боевую,
Мы шли, накапливая гнев.
Шинель, пилотку фронтовую
Красноармейскую надев.
За честь страны и за свободу,
За вольный труд и край родной
Сыны великого народа
Ведут с врагами смертный бой...
А вот в память о Константине Брянском, который погиб зимой 1942 года, осталась чистая, светлая, несмотря на дым военных пожарищ, лирика, каждая строка которой дышит любовью к родной земле, к дорогим и близким людям, над ездой на скорую с ними встречу:
Ты ждешь меня,
Ты ждешь издалека
В дому родном,
Где все мне так знакомо.
Из окон виден
Розовый закат,
В углу кровать,
Ковер с рисунком дома.
Проходят дни,
Проходят вечера.
И где бы ни был я,
За той войною,
Когда-нибудь
Вот так же, как теперь,
Ты будешь ждать,
Надеясь терпеливо,
А в этот миг
Тихонько скрипнет дверь.
И я войду
Усталый и счастливый
И радость тихая вернется в дом опять...
Лейтенант Владимир Чугунов, погибший в июле 1943 года на Курской дуге, писал в своих стихах как о подвигах воюющего фронта, так и о «гвардейцах тыла», которые самоотверженным трудом помогали громить врага. Поэт убедительно доказывал, что это звенья одной цепи, ведущей к победе и миру.
У поэтов фронтового призыва было чрезвычайно развито предчувствие близкой, на каждом шагу подкарауливающей смерти. В. Чугунов не являлся в этом плане исключением. «С судьбой теперь плохие шутки. // Здесь очень просто умереть», — писал он в одном из стихотворений незадолго до гибели. Но вместе с тем он был убежден, выражая, пожалуй, общее самочувствие фронтовых поэтов, что простота и легкость смерти на войне не должны рождать настроений безысходности и обреченности. «Так закон диктует в деле ратном: // умирая, все-таки не трусь!» И здесь не напускное презрение к смерти, а глубокая вера в конечное торжество жизни над смертью, добра над злом.
А завтра в бой!
Быть может, смерть
Свершит над кем-нибудь расправу.
Он упадет на землю в травы,
Но жаворонки будут петь,
Цвести ромашки, незабудки
И многошумный лес шуметь ...
«Лицом к лицу лица не увидать...» Поэты-сибиряки, сложившие головы на полях Великой Отечественной войны, опровергли эту известную есенинскую формулировку. Они-то как раз сразу постигли величие подвига народного и без колебаний заняли свое место в строю, чтобы бить врага «штыком и пером».
Активнейшее участие в создании героической летописи военных лет принимали не только те, кто непосредственно испытал на себе жестокий огонь сражений. Леонид Мартынов, Илья Мухачев, Елизавета Стюарт, Василий Федоров, Казимир Лисовский и ряд других сибирских поэтов в военных действиях не участвовали, но без них эту летопись представить вряд ли возможно.
Вообще следует заметить, что в годину тяжелейших для страны испытаний слаженно звучали голоса писателей всех поколений. И на творчество каждого из них война наложила свой неизгладимый отпечаток.
Так, к примеру, писатель и ученый Петр Драверт, в предвоенные годы почти отошедший от литературы, в первые же дни фашистского нашествия берется за перо и создает стихотворение «Разбить врага», каждая строчка которого — страстный призыв-обращение к своему народу.
А известный как автор исторических поэм Леонид Мартынов становится еще и блестящим поэтом-публицистом. Хотя тема прошлого земли русской из его творчества тоже не исчезает. Только звучит теперь в тесном соотнесении с днем настоящим.
Показательно в этом отношении мартыновское стихотворение «Сыны Сибири». Прослеживая основные этапы русской истории, автор показывает, как велика была всегда роль Сибири в борьбе за независимость России. Нисколько не уменьшилась она и в борьбе с новым врагом:
...Вот вновь ты шлешь свои полки
На запад. И сыны Сибири
Известны всюду как стрелки
Искуснейшие в целом мире.
Здесь, под полярною звездой,
Владеем вольным мы простором.
Мы бились в Азии с ордой,
Мы под Москвой сражались с Вором.
Идем мы снова, на врага,
Чтоб ни один тевтон не спасся.
Пусть знает «северная раса»,
Каков бывает жар Кузбасса,
Каких сынов родит тайга!
Тема многострадального нашего прошлого и значение Сибири в исторической судьбе России в сибирской поэзии военных лет переживает второе рождение. Очень точно, лаконично, емко и образно высказался по этому поводу в коротком стихотворении «Сибирь» совсем еде молодой тогда Василий Федоров:
Учитель через много лет
Вопрос прочтет на детских лицах:
Как обновлялся Старый свет
В своих изломанных границах?
Чем наша Родина жила?
Кому судьбу свою вверяла?
И где тогда Сибирь была -
Все там же, за хребтом Урала?
И давней битвы рваный след
Спокойно обведя рукою,
Он скажет:
В дни народных бед