Два маленьких гражданина, которые изменили ход истории
– Мать моя Префектория! Ну почему у тебя такие кривые руки, Карин?! Что ты сейчас собираешься делать? – возмущённо воскликнул Стан Гир, невысокий пожилой крепыш в форменном комбинезоне техника.
Главный смотритель Центральной станции метеорологического контроля Переастрии был давно на пенсии. О его возрасте говорила и изрядно полысевшая голова, и глубокие морщины на лбу, и обвисшие от тяготы лет щёки, и выпирающий над ремнём животик. Но он продолжал работать и даже не потому, что очень уж этого хотел – просто специалистов такой квалификации во всей Префектории было по пальцам перечесть. Начальство каждый год уговаривало старого смотрителя поработать ещё, обещая, что это будет последний годик, которых в итоге набралось предостаточно.
Специалистом он действительно был первоклассным. Мало того, что Гир досконально знал всё оборудование станции до последнего винтика, разбирался в теории своей науки на уровне профессоров Высшего исследовательского центра и писал статьи в научные журналы – он ещё имел поразительное чутьё на разные природные катаклизмы, какую-то сверхъестественную интуицию. Не единожды его обвиняли в том, что он урожденный аналитик. Однако, эти домыслы раз за разом опровергали результаты всех тестов. Они были отличными, несомненно, но открыто демонстрировали, что до аналитиков Гиру далеко.
Если, невзирая на показания приборов и на выводы метеорологов-аналитиков, Стан Гир говорил, что на префекту Альджери ровно через неделю и четыре часа обрушится шквалистая буря третьей категории, специальные службы Верноны – столицы префекты Альджери – тут же объявляли по префекте штормовое предупреждение. И ещё не было случая, когда бы старина Гир ошибся.
– Зачем ты пытаешься включить систему заполнения зонда гелием? – снова спросил Главный смотритель у Карина, студента-практиканта, второй месяц постигавшего на практике азы метеорологии.
По правде говоря, Карин – высокий блондин с лёгким пушком над верхней губой, что говорило о его молодости – вовсе не был таким уж разгильдяем, да и не посылают на Центральную станцию откровенных «двоечников». А если быть точным, то и «троечников» на такую практику не посылают. Но теория – теорией, а практические знания...
Карин с недоумением посмотрел на наставника и спросил:
– А что я делаю не так? Всё по инструкции – вот она передо мной лежит!
– А в инструкции не написано, что перед подачей газа в метеорологический зонд нужно освободить управляющий леер, который у тебя зацепился за выступ мачты? Сейчас запустишь зонд, а он никуда далеко не улетит, и будешь ты лезть на верхотуру, чтобы этот дурацкий леер отцепить. Про «посмотреть на леер», наверное, в инструкции не написано? – ядовито осведомился Гир, который, по правде говоря, имел достаточно жёлчный характер.
– Извините, господин Гир, не заметил, – смущённо проговорил студент и, взяв лёгкую лестницу-стремянку, полез отцеплять запутавшийся леер.
– Давай быстрей, зонд должен быть запушён с точностью до минуты, нельзя выбиваться из графика. Это тебе не воздушный Пальхорикон из детства!
– Всё, отцепил, можно запускать, – ответил спустившийся Карин и отрапортовал уже по инструкции. – Господин Главный смотритель, средневысотный зонд для обследования верхней пограничной зоны атмосферы Дальты для запуска готов! Разрешите открыть газовый кран?
– Так бы сразу, – проворчал Стан Гир и добавил, также следуя инструкции. – Практикант Карин, запуск средневысотного зонда разрешаю!
Постояв немного на скрипучей от старости платформе и проводив взглядом стремительно улетающий ввысь зонд, оба метеоролога и молодой, и старый направились в здание станции, располагавшееся немного ниже главной мачты. Им предстояло проверить включение телеметрии зонда и уверенность приёма сигналов универсальным считывающим морзефоном. Распределить получаемую информацию по категориям: по силе ветра, по его направлению, по влажности воздуха, по давлению на разных высотах. И ещё по десяткам и сотням параметров, названия которых ничего не скажут непосвящённым в эту сложную науку.
Служба на всех станциях метеорологического контроля считалась в Префектории очень престижным и почётным делом, да и оплачивалась такая работа очень и очень неплохо.
Неудивительно, что работе метеорологических служб уделялось повышенное внимание - всё воздухоплавание в атмосфере Дальты – а также перелёты любого воздушного транспорта между планетой и спутником – были без неё немыслимы. В принципе, вся экономика Префектории – включая и сельское хозяйство – в той или иной мере зависела от качества работы метеорологов.
Для безаварийного воздушного сообщения между Дальтой и Дальтарой требовалось с точностью до миллиметра знать: когда и где на границе соприкосновения атмосфер планеты и спутника возникнут своеобразные «окна спокойной атмосферы», чтобы через них – не гробя дорогие воздушные транспорты, а самое главное, сограждан! – перенаправлять грузопотоки снабжения между планетой и спутником. Также следовало знать и состояние более низких слоёв атмосферы, особенно на путях следования воздушного транспорта между городами префект. Не оставалось в стороне и сельское хозяйство – многочисленным фермам и госпредприятиям, относившимся к этой сфере, тоже требовался достаточно точный прогноз погоды для успешной деятельности.
Всё это обеспечивали станции метеорологического контроля, разбросанные по всей территории Дальты и Дальтары. Существовавшие с незапамятных времён, жителям Префектории они казались незыблемыми и вечными – как горы, леса и сама жизнь.
Центральная станция располагалась в самой высокой точке Переастрийской возвышенности, на северной окраине столицы Норты. Сюда стекались практически все данные с остальных периферийных станций, с Центральной метеостанции Дальтары, а также – с многочисленных воздушных зондов, постоянно находившихся в атмосфере, и с бесчисленного количества наземных датчиков. Они, как правило, располагались на специальных мачтах и стали настолько привычными деталями пейзажа, что жители даже не замечали их присутствия, как не замечают деревьев или камней.
На Центральной станции уже много лет работал очень мощный расчётно-вычислительный морзефон, анализировавший всю стекающуюся информацию, а многочисленный штат метеорологов-аналитиков превращал её в чёткие и понятные инструкции, которые были обязательны для всех: от начальника самого крупного аэропорта до пилота самой мелкой вертушки; от министра сельского хозяйства до самого захудалого фермера.
И хотя правление Контрпартии не самым лучшим образом сказалось на финансировании метеостанций, деньги на их содержание всё-таки – к сожалению, в несколько урезанном виде – поступали достаточно регулярно, без серьёзных задержек.
Спасало ситуацию и то, что сами премьер-министры префект были непосредственно заинтересованы в чёткой работе метеорологов – они зачастую выделяли станциям деньги из своих бюджетов, понимая, что состояние экономики префекты напрямую зависит от успешности деятельности пусть периферийной, но всё-таки своей, местной станции. А персонал таких станций, понимая, кто их дополнительно кормит и поит, делали дополнительные прогнозы уже для «своей» префекты, помогая премьер-министру развивать именно свою экономику.
Так получилось и с Центральной станцией, которая волей судеб находилась на территории Переастрии.
Санквойя – премьер Переастрии – выделила дополнительные средства на разработку и внедрение специальной аварийно-оповещательной приставки к центральному расчётно-вычислительному морзефону. Эта приставка выдавала сигнал предупреждения о грядущих возмущениях в атмосфере по специальному радиочастотному каналу, и такой сигнал, поданный заблаговременно, ещё должен был спасти немало жизней как в небе, так и на земле.
Правда, дело с установкой специальных морзефонов – которым к названию модели добавили слово «код 11» – с функцией приёма таких сигналов шло достаточно туго. Элементарно не хватало средств из и так не особенно внушительного бюджета префекты. Но начальник департамента связи Переастрии не сомневался: рано или поздно такими морзефонами будут оборудованы все летательные аппараты и наземные спасательные службы хотя бы его префекты. А что касается других – ну что ж, это их проблемы!
Неугомонная Санквойя пошла ещё дальше. Она добилась того, что первый экспериментальный гравитационный комплекс определения больших масс, вторгающихся в атмосферу – читай, метеоритов и малых астероидов – был смонтирован и подключён к расчётно-вычислительному морзефону именно на Центральной метеостанции, в её префекте. Да, комплекс был ещё недоработан, чувствительность его оставляла желать лучшего, ломался он так часто, что «умники» из Высшего исследовательского центра Миженски практически жили на Центральной станции, но...
Под присмотром мудрого Гира дело двигалось. Появилась уникальная возможность хоть на немного по времени, но спрогнозировать вторжение в атмосферу – пока ещё только Переастрии – крупных посторонних небесных тел, что под воздействием гравитации газового гиганта Платенды – ближайшего соседа двойной планетной системы Префектории, меняли траектории движения.
Гравитационная воронка от залёта в атмосферу такого «камешка» была страшным бичом всех, кто когда-либо поднимался в небо. Чудовищному смерчу с запредельным воздушным давлением, возникающему в такой воронке, было безразлично, что ломать в труху: вертушка, дирижабль, крейсер. Ни одно воздушное судно не имело ни малейшего шанса уцелеть в таком вихре.
– Господин Гир! За время моего дежурства на станции не было никаких форс-мажорных происшествий, всё оборудование работает в штатном режиме! – отрапортовал старший дежурный входящему в центральную операторскую Главному смотрителю.
Центральный пульт расчётно-вычислительного морзефона поражал воображение: вся длинная стена немаленькой комнаты буквально была утыкана экранами и экранчиками, сигнальными лампочками и световыми панелями. На многочисленных дисплеях – за которыми следили ещё восемь дежурных операторов – ветвились многочисленные графики, числовая и буквенная информация сменялась реальными картинками с зондов, которые тут же превращались в карты и разрезы атмосферы. Случайный гражданин никогда в жизни не разобрался бы в этом обилии информации, но в комнате находились истинные профессионалы своего дела, и для них вся эта фантасмагория была открытой книгой. И даже изменение цвета одной-единственной сигнальной лампочки – среди сотен подобных! – тут же было бы замечено, оценено и просчитано, а информация об этом сразу же ушла бы к аналитикам для принятия того или иного решения.
– Иди за мной, – приказал Стан Гир практиканту. – Сейчас я покажу тебе, как работает наш новейший комплекс – гравитационный определитель масс.
Перед громадным цветным дисплеем отдельного пульта, к которому подошли Главный смотритель со студентом, сидела ещё не старая женщина с седеющими волосами, одетая, как и все, в форменный комбинезон. Она, не оборачиваясь и не отводя взгляда от экрана, видимо, только по шагам определив Гира, сказала:
– Привет, Стан! Погляди на этот зубец короны графика. Он тебе ничего не напоминает?
Старший техник-оператор гравитационного комплекса Илода Дайя была давней знакомой Гира, да и не только знакомой... И она определённо имела право именно так фамильярно обращаться к своему начальнику.
У старого холостяка Стана и уже пожилой вдовы Илоды были, так сказать, отношения.
А что? Два одиноких гражданина...
И хотя они не афишировали свою связь – вдова даже не переехала в дом Стана – об их отношениях знал весь персонал станции, но, зная крутой характер Главного смотрителя, благоразумно об этом помалкивал. Да и попробовал бы кто-то даже улыбнуться по этому поводу за спиной у Гира – вылетел бы с работы как пробка! Главный смотритель был очень жёстким начальником и держал своих подчинённых строго на расстоянии. Собственно, Илода и попала на свою должность благодаря протекции Стана, хотя...
Какая уж тут протекция!
И переучиваться женщине пришлось долго, и комплекс был экспериментальный, в котором толком ещё не разобрались даже его создатели, да и зарплату предложили ненамного выше. Но Гиру был нужен на этом посту свой, очень ответственный сограждан, которому он полностью и без ограничений доверял, с которым он без потери авторитета мог и сам учиться понимать непростую информацию новых приборов.
Увидев на экране корону графика гравитационной составляющей периметра Переастрии, Гир слегка побледнел и тут же выпроводил практиканта Карина из операторской словами:
– Знаешь, студент, давай посмотрим работу комплекса в следующий раз. Тут мне одна мысль на ум пришла... Ступай, ступай. Не смотри на меня так. Хоть я и раньше тебя отпускаю, но практику проставлю.
Дождавшись ухода практиканта и пододвинув свободный стул к креслу оператора, старый Гир стал внимательно рассматривать тот зубец в графике, на который ему указала Илода.
– Сигнал датчиков на севере периметра, – уточнила она и спросила у более опытного Главного смотрителя. – Это то, о чём я думаю?
– Ты, как всегда, права. Это очень крупный метеорит, может, даже астероид. Судя по росту напряжённости поля, он где-то минут через пятнадцать начнёт вызывать возмущения в атмосфере. Грядёт жестокая буря. Возможно – гигантский смерч. Да... – Стан Гир почесал нос, потом – лоб, как бы раздумывая, что же делать дальше.
– Так что же мы сидим?! Не думаю, что это так принято, – воскликнула Илода Дай. – Нужно срочно включить сигнал оповещения на всех доступных населению частотах, чтобы каждый гражданин, каждый пилот корабля, каждая наземная служба как можно быстрее нас услышала! Ещё не поздно! Мы спасём тысячи граждан! Вызывай нашу службу оповещения!
– Тысячи граждан, говоришь?.. – протянул разом постаревший Гир. – А может... Десятки тысяч погубим? А может, сотни тысяч? Миллионы?
– О чём ты говоришь, Стан? Какие десятки и сотни тысяч? Что ты несёшь? Ты не пьян? – снова взвилась Илода. – Вызывай службу, иначе это сделаю я!
– Ничего ты не сделаешь! Посиди и послушай! – в голосе старого Гира прорезался металл, и Илода тут же присмирела, зная, какими бывают последствия непослушания.
Тем временем, Главный смотритель принялся рассуждать вслух:
– Видишь ли, моя старая подруга... Ты никогда не интересовалась политикой, да тебе, в общем-то, этого никогда и не надо было. Ты – круглая сирота. Когда жила с мужем, основными заботами были дом, работа. Да и какой дом – детей у вас не было, а муж, насколько знаю, и завтракал и обедал в нашей ведомственной столовой. Нет, я тебе и мужа, и дом, и работу – не в упрёк, пойми правильно, я...
Тут, было, притихшая Илода не выдержала и перебила Стана:
– Ну ты совсем заговорился! А сам-то? У тебя не так?! У тебя вообще никогда семьи не было – одна работа! И при чём тут политика?!
– Так, да не так, – задумчиво проговорил Стан Гир, словно не замечая раздражения женщины. – Я тоже до определённого момента не обращал внимания на политику, но она, к сожалению, сама обратила внимание на меня и сделала это через моих племянников и сестёр. Я тебе этого никогда не говорил, но, видимо, сейчас пришло время. Знаешь ли ты, что почти всё своё немаленькое жалование я отправляю своим сёстрам и племянникам, а так как это пять семей, то денег им всё равно не хватает? А знаешь, что мои старшие сёстры даже на пенсии продолжают подрабатывать уборкой у богатых? Знаешь, что у меня нет внуков только потому, что племянники не заводят детей из-за того, что понимают: им этих детей попросту не прокормить. Ты же знаешь: «соображалка» у меня работает хорошо и, сложив два и два, я достаточно быстро понял, из-за чего так гнусно устроена нынешняя жизнь.
Старый Гир сделал паузу, чтобы налить себе воды из сифона. Этот разговор давался ему непросто. Паузой воспользовалась огорошенная Илода, которая тут же переспросила:
– Ты мне действительно никогда ничего подобного не говорил. Мне казалось, что у тебя все хорошо. Стан? Что с тобой?
– А всё достаточно просто, моя дорогая. В нищету и прозябание простой народ загнала правящая сейчас Контрпартия, именно она является источником всех народных бед. Именно за последние десять лет её чиновники, хапая всё, что плохо лежит – а лежит у них плохо буквально всё! – набивая себе карманы тем, что им никогда не принадлежало, загнали некогда богатую страну в бедность и коррупцию. А при их предшественниках – Партией мира и процветания – такого не было! Семьи моих сестёр хоть и не были богачами, но жили достойно. И уверенно смотрели в будущее.
– А мы-то с тобой, Стан, что можем сделать? Мы ведь – не политики, мы – метеорологи, от нас ничего не зависит, – растерянно проговорила Илода.
– Ошибаешься, милая! Именно сегодня мы с тобой можем сделать очень и очень много! Знаешь, Илода, сегодня утром я совершенно случайно, прогоняя сканеры связи на разных частотах, наткнулся на любопытные переговоры по защищённой правительственной связи. Это она для чиновников является защищённой, а для нашей аппаратуры... Суть в следующем. К Переастрии движется военный флот под командованием нового военного министра Лаз Гольдера и вовсе не для того, чтобы показать жителям Норты на воздушном параде фигуры высшего пилотажа. Они летят сюда убивать! Слишком много независимости взяла себе наша префекта под руководством премьер-министра Санквойи, и её решили наказать, а заодно – и наших мирных жителей, и пилотов боевых кораблей Переастрии. Всех, кто попадёт под горячую руку. Тогда я решил просканировать и диапазоны связи администрации нашей префекты – так, на всякий случай! Знаешь, прояснилась вся картина. Санквойя решила дать бой правительственному флоту, ей на помощь идёт воздушная эскадра Бейтосгора, а командовать объединёнными силами оппозиции будет генерал Веллингтон, бывший военный министр Контрпартии, который от них сбежал, правда, из переговоров я не понял – почему. Но объединённых сил совершенно недостаточно для отражения агрессии – это будет не бой, это будет избиение. Санквойе – не выжить, да и нам всем мало не покажется! И вот что я решил: совершив один служебный проступок, я совершу и другой! Мало того – как своего старого товарища, как женщину, с которой делю кров и постель уже много лет – я прошу совершить такой же проступок и тебя, сделав так, чтобы сообщение о подлёте метеорита поступило не в открытую сеть морзефонов для общего пользования, а в нашу, через специальные приставки, внедрение которых профинансировала премьер-министр Санквойя. Тогда наше сообщение услышат только те люди, у которых есть специальные морзефоны – а на наших боевых кораблях много таких морзефонов! – и не услышит никто из вражеского флота. Таким образом мы подставим врагов под удар страшного смерча, от которого они, не будучи предупреждены, не успеют спастись, и...
– А как же экипажи правительственного флота? Они же погибнут! Там же десятки тысяч граждан! – не выдержав, снова перебила Главного смотрителя взволнованная Илода. – Как мы с тобой после этого сможем жить?! Как?!
– А так! Мы их сюда не звали! Если по-другому – погибнут жители и экипажи кораблей Переастрии, которые решили всего-навсего защищаться! А главное – погибнет наша надежда на лучшую жизнь, и пусть уже не для нас – для наших детей и внуков!
Над пультом гравитационного комплекса повисло тягостное молчание, которое прервал Стан Гир. Он как-то криво улыбнулся, и спросил:
– Думай быстрей, Илода! Ещё несколько минут – и из гравитационной воронки никто не сумеет выскользнуть: ни наши, ни враги.
Старая подруга Гира подняла на него глаза, в которых плескалась такая боль и отчаяние, что Главный смотритель внутренне содрогнулся, и ответила голосом, лишённым всяческих интонаций:
– За нас уже подумали, когда прилетели убивать.
Илода, быстро набрав на морзефоне внутренней связи комбинацию цифр, поднесла его ко рту и приказала чётким и громким голосом:
– Внимание! Приказываю службе оповещения передать для морзефонов с кодом 11 специальное сообщение со следующим содержанием: «Отдел гравитационного наблюдения зарегистрировал вторжение в пограничный слой атмосфер планеты и спутника малого астероида массой в семнадцать астрономических стоунов. Гравитационная воронка со значительными возмущениями атмосферы, сопровождаемая сильными вихрями, гигантскими смерчами и мощным грозовым фронтом, ожидается над северной окраиной Норты через семь-девять минут. Всем летательным аппаратам, находящимся в эпицентре воронки – немедленно приземлиться, остальным – срочно изменить маршрут движения! Всем наземным службам приготовиться к стандартному отражению угрозы от возмущений атмосферы! Спасательным службам и службам скорой медицинской помощи объявить штормовое предупреждение номер три!», – она сделала небольшую паузу и добавила. – Кто там сегодня у вас дежурит? Винтойя, ты, что ли? А что с твоим голосом? Ты там, жрешь что ли? Эм, не поняла, это как? Ладно. Потом значит потом. Тут такое дело... Главный старик бушует, требует, чтобы передали сообщение сразу, без запроса к аналитикам. Передавай немедленно, я потом зайду и улажу все формальности, а то, если зайдёт разгневанный Гир, сама понимаешь... И ещё. Главный категорически запретил передавать сообщение по общей сети, наверное, боится сесть в лужу – а вдруг не подтвердится. Всё, действуй!
– Эта подстраховка, Илода – лишнее. Если наш флот успеет спастись, а вражеский поглотит смерч – Санквойя нам только спасибо скажет! Если успеют отойти оба, то через десять минут – когда астероид пролетит, и воронка рассеется – вокруг Норты будет твориться кромешный ад, в котором мы с тобой вряд ли выживем. А как говорили древние: «Мёртвые – сраму не имут!».
Два пожилых сограждана молча стали вглядываться в разгорающийся на глазах зубец графика, который своим красным цветом то ли символизировал чудовищную катастрофу, то ли вселял надежду двум старикам.
Но лишь эти двое во всём мире знали, что на самом деле значит этот безобидный с виду огонёк.
·