Военная реформа в России во второй половине XIX в.
Поражение в Крымской войне 1853—1856гг. показало полную непригодность вооруженных сил России.
Начало военной реформе было положено в 1864 г.: был сокращен срок службы рекрутов до 15 лет, улучшено техническое оснащение армии и т. п. Однако рекрутская повинность как способ комплектования армии сохранялась.
1 января 1874 г. был принят Устав о воинской повинности. Вместо сословной рекрутской повинности вводилась всеобщая воинская повинность для всего мужского населения. Призыв на военную службу проводился ежегодно по жребию среди лиц, достигших 21 года. Не вытянувшие жребий зачислялись в ополчение и участвовали только в учебных сборах.
Срок службы для пехотинцев устанавливался в 6 лет, для моряков — 7 лет. Отслужившие зачислялись в запас. Для лиц, получивших высшее образование, срок действительной службы сокращался до полугода, среднее образование — до полутора лет.
Офицерский корпус комплектовался лицами, получившими специальное образование в военных или юнкерских училищах и, как правило, принадлежавшими к дворянскому сословию. В армию не брали единственного в семье сына, из малочисленных народов.
В 1863—1864 гг. с созданием новых пограничных округов была упорядочена пограничная служба.
Появились дорожно - строительные и железнодорожные войска.
В результате реформы вооруженные силы России превратились в армию буржуазного типа, сохранившую, однако, некоторые феодальные пережитки (дворянский офицерский корпус, система обращения офицеров с солдатами, телесные наказания и др.).
52 вопрос
Новая политика императора
Новый правительственный курс видимым образом отличался от реформаторской деятельности Александра II и его ближайшего окружения - либерально настроенных министров. На смену последним пришли Д.А.Толстой, К.П.Победоносцев, С.Г.Строганов, В.П.Мещерский, ставший ближайшим советником Александра III. Это были люди с иным складом ума, другими взглядами на пути развития России и роль государства. Подобная замена ключевых фигур в правительстве означала решительный отход от прежнего курса правления История Государства Российского
Предыдущий, реформаторский, период прошёл под знаком модернизации общественного строя России. Предпринимались попытки хотя бы частично привести его в соответствие с требованием времени, с западноевропейским опытом предоставления гражданских свобод. Наступившая эпоха предпочитала сверять время по собственным историческим часам. Именно в этот период благодаря трудам Победоносцева (1827-1907), одного из влиятельнейших деятелей нового царствования, приобретает наиболее законченные и совершенные черты российская государственная идеология, отстаивающая незыблемость самодержавия.
Основная причина резкой смены правительственного курса в начале 80-х гг. XIX столетия заключалась не только в своеобразии личности Александра III и его сподвижников. Решающую роль сыграла напряжённая внутриполитическая обстановка, вызванная террористической деятельностью народовольцев, и прежде всего убийством Александра II. Гибель императора произвела на страну ошеломляющее впечатление. Александр II стал не только царем - освободителем, но и царём - мучеником. Воспоминания о цареубийстве предопределили отношение к революционным и либеральным силам не только со стороны власть имущих, но и большей части просвещенного общества, настроенного на необходимость «наведения порядка».
Продолжать начатый отцом курс будущий император был не расположен уже при восшествии на престол, хотя на второй день после гибели отца, собрав высшие чины и свиту, сказал: «Я принимаю венец с решимостью. Буду пытаться следовать отцу моему и закончить дело, начатое им. Если бы Всевышний и не судил мне ту же участь, как ему, то, надеюся, вы будете моему сыну также верны, как моему отцу».
В депешах, отправленных 4 марта русским послам при иностранных дворах, было сказано, что «государь император посвятит себя прежде всего делу внутреннего государственного развития, тесно связанному с успехами гражданственности и вопросами экономическими и социальными, составляющими нынче предмет особых забот всех правительств».
В обществе о новом государе сложилось представление как о человеке либеральных взглядов, не чуждом и конституционных идей. Это поддерживало надежды на продолжение и развитие тех начинаний, с которыми Александр II вернулся в последний год царствования. Однако этим надеждам не суждено было осуществиться.
Первые шаги Александра III на троне были крайне осторожными. Новый самодержец как бы выжидал и оценивал расстановку сил в правительственных верхах. Заседание Совета министров 8 и 21 марта с участием великих князей, посвященное обсуждению проектов Лорис-Меликова продемонстрировало заметное преобладание сторонников преобразований. Однако Александр III, интуитивно осознавая ту опасность для своей единоличной власти, которая исходила от замыслов конституционных реформ, отложил их выполнение.
В первые месяцы царствования Александр III проводил политику лавирования между двумя противостоящими политическими группировками - «либеральной» и «охранительной» (возглавляли их соответственно М.Т.Лорис-Меликов, А.А.Абаза, Д.А.Милютин - с одной стороны, К.П.Победоносцев - с другой) - Александр III склонился в пользу последней. Уже в марте был «похоронен» конституционный проект министра внутренних дел М.Т.Лорис-Меликова, предполагавший введение общероссийского представительного органа. (Александр II дал согласие рассмотреть проект за несколько часов до своей трагической гибели.)
Характерна резолюция Александра III на проекте Конституции: “Слава богу, этот преступный и спешный шаг к конституции не был сделан, и весь этот фантастический проект был отвергнут”1. Новый царь питал отвращение ко всяким сколько-нибудь прогрессивным движениям века. Поэтому суть внутренней политики Александра III содержала постепенный возврат к старому: укрепление сословного строя и самодержавия.
В опубликованном 29 апреля 1881 г. царском манифесте, составленном К.П. Победоносцевым, заявлялось о решимости «стать бодро на дело правления, с верою в силу и истину самодержавной власти», которую император призван «утверждать и охранять для блага народного от всяких на неё поползновений» Формулировались основные принципы внешней и внутренней политики: сохранять порядок и крепкую власть, соблюдать справедливость и экономию, возвратится к исконно русским началам и повсеместно обеспечивать исконно русские интересы. С конституционными мечтаниями было покончено. В России повеяло холодом.
На следующий день после опубликования манифеста в знак протеста начали подавать в отставку министры-либералы прежнего царствования - М.Т. Лорис-Меликов, военный министр Д. А. Милютин, министр финансов А.А. Абоза.
Вскоре Александр III в письме к брату Владимиру сформулировал свое политическое кредо: “Я никогда не допущу ограничения самодержавной власти, которую нахожу нужной и полезной для России Первые мероприятия правительства Александра III подтвердили решимость властей твёрдо проводить провозглашённый “охранительный» курс: 14 августа 1881 г. было принято «Положение о мерах к охранению государственной безопасности и общественного спокойствия». Теперь в любой губернии разрешалось вводить чрезвычайное положение «для водворения спокойствия и искоренения крамолы». Любого её жителя могли подвергнуть аресту, сослать без суда на пять лет, предать военному суду. Но так как шкалы чрезвычайных ситуаций не существовало, то в губерниях начался беспредел. Увеличиваются штаты отдельного корпуса жандармов, создаются новые охранные отделения, а в 1882 г. - секретная полиция. Губернаторы получили право закрывать органы печати, торговые и промышленные предприятия, учебные заведения; приостанавливать деятельность земств и городских дум. Изданное как «временное», сроком на три года, это «Положение» постоянно возобновлялась и действовало вплоть до 1917 г.
В условиях развивающегося капитализма Александр III, выражая интересы наиболее консервативных кругов дворянства, сохранял помещичий уклад жизни. Однако в области экономической политики император вынужден был считаться с ростом капиталистических элементов в стране. Александр III, потрясенный смертью отца, стремился всякими способами ограничивать влияние революционных группировок в стране.
Основными направлениями деятельности нового правительства были “искоренение крамолы” и успокоение общественности. Особая роль в укреплении и охранении режима отводилось Департаменту полиции, деятельность которого приобрела невиданный размах после назначения на пост его директора В.К. Плеве, а затем И.Н. Друнова. В 1882 г. политический розыск в России возглавил подполковник Отдельного корпуса жандармов Г.П. Судейкин. Этот умный, предприимчивый и честолюбивый чиновник тщательно изучил опыт работы тайной полиции европейских стран. На посту инспектора секретной полиции и начальника Петербургского охранного отделения он создал в России продуманную систему политического сыска, основанную на провокаторской деятельности, шпионаже и шантаже.
Помимо официальных полицейских органов в марте 1881 г. возникла своеобразная тайная общественная организация для защиты императора и борьбы с революционным террором - “Священная дружина”. Она была создана с ведома Александра III и объединяла более 700 представителей высшей знати, сановной бюрократии, генералов и др. Среди них были братья царя, министр двора И. В. Воронцов-Дашков, граф П. А. Шувалов, С. Ю. Витте. При помощи собственной агентуры, а также шпионажа и провокаций “Дружина” пыталась дезорганизовать действия революционных организаций изнутри. Вскоре ее активная, но непрофессиональная деятельность стала мешать работе Департамента полиции. А к концу 1881 г. Александр III осознав опасность этого “добровольного” карательного органа, подрывавшего авторитет власти и ее монополию на репрессии, велел распустить
Всю намеченную программу контрреформ царизму провести не удалось. Оно не могло не считаться с реальным положением дел в деревне, с развитием новых капиталистических отношений в экономике. Так, в 1881 г. был утвержден закон об обязательном выкупе временнообязанных крестьян, значительно понижены выкупные платежи, отменялась подушная подать. Под влиянием роста рабочего движения в 1881 г. правительство издает закон по рабочему вопросу. Экономическая политика имела буржуазный характер.
53 вопрос
12 июля 1889 г. было издано "Положение о земских участковых начальниках". В 40 губерниях России, на которые распространялось это "Положение" (главным образом на губернии с помещичьим землевладением), создавались 2200 земских участков (примерно по 4-5 на уезд) во главе с земскими начальниками. В уездах учреждался уездный съезд земских начальников, состоявший из административного и судебного присутствия. Ему передавались функции упраздняемых уездного по крестьянским делам присутствия и мирового суда (мировой суд сохранялся лишь в Москве, Петербурге и Одессе), что значительно усиливало административно-полицейскую власть земских начальников. Необходимость введения института земских начальников объяснялась "отсутствием близкой к народу твердой правительственной власти".
Земских начальников назначал министр внутренних дел по представлению губернаторов и губернских предводителей дворянства из местных потомственных дворян-землевладельцев. Земский начальник должен был обладать определенным имущественным цензом (свыше 200 десятин земли или другим недвижимым имуществом на 7500 рублей), иметь высшее образование, трехлетний стаж службы в должности или мирового посредника, или мирового судьи, или члена губернского по крестьянским делам присутствия. При недостатке кандидатур, удовлетворявших этим требованиям, земскими начальниками могли назначаться местные потомственные дворяне со средним и даже начальным образованием, состоявшие в военных или гражданских чинах, независимо от стажа службы, однако имущественный ценз для них повышался вдвое. Кроме того министр внутренних дел "в особых случаях", в обход указанных условий, мог назначить земским начальником любого из местных дворян, а по закону 1904 г. эти ограничения были сняты.
Введение института земских начальников явилось одной из наиболее реакционных мер внутриполитического курса самодержавия в 80-е - начале 90-х годов и стало ярким проявлением его продворянской политики. Этот акт преследовал цель восстановить власть помещиков над крестьянами, утраченную ими в результате реформы 1861 г. В функции земского начальника во вверенном ему участке входили: надзор и контроль над деятельностью крестьянских сельских и волостных учреждений, всесторонняя опека не только крестьянского, но и всего податного населения в его участке. Прерогативы земского начальника, осуществлявшего административные и судебно-полицейские функции на селе, были исключительно широки. Он мог подвергать телесным наказаниям, аресту до трех дней и штрафу до шести рублей любое лицо из податных сословий своего участка, отстранять от должности членов крестьянских сельских учреждений, отменять любое постановление сельского и волостного сходов, навязывать им свое решение, причем он за частую действовал по произволу, не считаясь ни с какими законами.
Волостные суды, ранее выбираемые крестьянами, теперь назначались земским начальником из предложенных сельским обществом кандидатов. Земский начальник мог отменить любое постановление волостного суда, а самих судей в любой момент мог отстранить от должности, подвергнуть аресту, штрафу, телесному наказанию. Постановления и решения земского начальника считались окончательными и не подлежавши ми обжалованию. Однако земские начальники выходили за рамки даже тех широких полномочий, какие предоставлял им закон 1889 г. и творили настоящий произвол, попустительствуемый и покрываемый местными властями. Фактически существовала полная бесконтрольность действий земских начальников. Взяточничество, воровство, вымогательство, кулачные расправы - обычные их "методы управления" деревней.
Характерно, что закон о земских начальниках был введен вопреки мнению большинства Государственного совета (из 39 его членов только 13 высказались за принятие этого закона). Но он был с удовлетворением встречен реакционными дворянскими кругами, которые даже требовали дальнейшего расширения и без того достаточно обширных прерогатив земских начальников. Сами крестьяне этот закон восприняли как возвращение крепостного права. "Среди крестьян бродит подозрение, что новые органы правительственной власти есть не что иное, как первый шаг к их вторичному закрепощению", - писал московский генерал-губернатор В.А. Долгоруков министру внутренних дел. Участились случаи сопротивления крестьян распоряжениям земских начальников.
55 вопрос
Чрезвычайно сложные и многоплановые проблемы объединены понятием "рабочий вопрос" в России. К ним относятся формирование рабочего класса, численность и структура, состав, условия труда и уровень жизни рабочих, правовое и политическое положение и др. С учетом исследовательских задач монографии, автором очерка поставлена триединая задача: исследовать взаимоотношения между правительством - предпринимателями - рабочими, ибо политика, проводимая государственной властью, была одним из существенных рычагов, регламентирующих отношения предпринимателей и рабочих (главным образом, через фабрично-заводское и трудовое законодательство). Социальная политика, осуществляемая владельцами предприятий, являлась не только регулятором их взаимоотношений с рабочими, но и важной сферой предпринимательской деятельности1.
Власть, предприниматели и рабочие в 1860-1870-х гг.
60-70-е годы XIX века - начало больших перемен в стране. Это было и время интенсивного старта в попытках решения "рабочего вопроса". Падение крепостничества явилось одним из величайших событий в истории России XIX века. С реформой 1861 г. были связаны коренные изменения в политической и социально-экономической жизни страны. Одним из важнейших ее итогов было образование свободного рынка наемного труда людей, лишенных средств производства и живущих исключительно продажей своей рабочей силы.
Система наемного труда стала основой развития народного хозяйства России. Быстрое развитие капитализма в пореформенный период умножало ряды наемных рабочих, превращало их в класс российского общества. Последнее было неразрывно связано и с промышленной революцией, происходившей в стране в 50-90-е годы XIX века2.
В ходе промышленной революции в России была создана и утвердилась крупная машинная индустрия, и сложился новый социальный тип постоянных рабочих, концентрировавшийся на крупных предприятиях в ведущих промышленных центрах страны (о численности рабочего класса России см. табл. 1). Шло формирование рабочего класса, основу которого составляли постоянные рабочие, лишенные средств производства, разорвавшие связь с землей и собственным хозяйством и весь год трудившиеся на фабриках и заводах.
К началу 1860-х годов в обрабатывающей промышленности России большинство рабочих, бывших, как правило, оброчными крестьянами, принимались на фабрики на условиях вольного найма. В горнозаводских производствах также начал применяться вольнонаемный труд. Вместе с тем в российской промышленности был еще широко распространен и принудительный труд. Так, накануне реформы 1861 г. из общего числа всех российских рабочих (800 тыс. человек) треть составляли крепостные. В первые пореформенные; годы сократилась численность рабочих на вотчинных и посессионных мануфактурах за счет ухода их в деревню3.
Предшественниками пролетариата капиталистической эпохи были как крепостные, так и вольнонаемные рабочие. Но генетическим, непосредственным предшественником фабрично-заводского пролетариата являлись, в первую очередь, вольнонаемные рабочие, выросшие вместе с капиталистической индустрией из "купеческого заведения". Уже накануне реформы 1861 г. такие рабочие составляли подавляющее большинство на промышленных предприятиях, и, прежде всего, на текстильных фабриках центра страны.
Обычно, вплоть до 1880-х годов, маем рабочих на фабрично-заводские предприятия практиковался на основе "словесного" или письменного договора сроком! на год, чаще всего "от Пасхи до Пасхи". До истечения установленного срока у рабочих забирались в контору паспорта, и они фактически лишались свободы, не имея права требовать досрочного расчета. Произвол предпринимателей ничем не ограничивался, хотя правительство и предпринимало некоторые шаги в направлении "попечения" о рабочих4.
Типичными в это время были правила внутреннего распорядка Московского металлического завода Гужона. В них было записано: "Воспрещается оставлять фабрику до истечения договорного срока без согласия на то хозяина или требовать от него до того срока какой-либо прибавки платы сверх установленной. За стачку между работниками прекратить работу прежде истечения установленного с хозяином срока для того, чтобы принудить его к возвышению" получаемой ими платы, виновные подвергаются наказаниям, определенным "Уложением о наказаниях" (ст. 1358, изд. 1866 г.)"5.
В то же время предприниматели имели право по своему усмотрению уволить рабочего в любое время за "дурную работу" или за "дерзкое поведение". Регламентировался не только их труд, но и личная жизнь: на многих предприятиях рабочие обязаны были в принудительном порядке покупать товары в хозяйственной лавке по завышенным ценам; проживавшие в фабричных казармах отлучались в определенные сроки. Рабочие не были защищены от издевательств и оскорблений со стороны хозяина и его подручных. В Москве, например, даже в начале 90-х годов XIX в. на фабрике "Карл Тиль и К°" применялись розги6.
Однако уже к концу 1850-х годов в правительственных кругах среди наиболее либеральных их представителей зрело понимание того, что с освобождением крестьян уже нельзя сохранять прежние законы о рабочих, что необходимость разработки фабрично-заводского законодательства очевидна7. В периодической печати всех направлений раздавались голоса с призывами к решению "рабочего вопроса" с умеренно-либеральных позиций. С этого времени различными российскими ведомствами стали создаваться одна за другой особые комиссии. Первая из них была образована в 1859 г. в Петербурге при столичном генерал-губернаторе. В ее работе активное участие принимали петербургские предприниматели. На комиссию была возложена задача провести обследование фабрик и заводов Петербурга (и его уезда) - крупнейшего торгово-промышленного центра, где было сконцентрировано и наибольшее число рабочего населения.
Итогом работы комиссии стала подготовка "Проекта правил для фабрик и заводов в С.-Петербурге и уезде", регламентировавших условия труда рабочих и ответственность предпринимателей.
Проектом сохранялись известные нормы традиционной регламентации фабричной жизни (определение размера заработной платы, штрафов за те или иные проступки, распределение рабочих часов и т.п.). Однако по новым правилам запрещалось применение труда детей до 12-летнего возраста, ночная работа несовершеннолетних (12-16 лет), а также ограничивалось 10 часами рабочее время детей 12-14 лет. Проект намечал установить определенные санитарные нормы на фабриках и в жилых помещениях и впервые - ответственность предпринимателей за несчастные случаи с рабочими. Надзор за исполнением этих правил возлагался на фабричную инспекцию из чиновников. Ей предоставлялось право в любое время обследовать фабрики и требовать сведения о зарплате рабочих, условиях найма и пр.8
Проектируемые правила высоко оценивались российскими чиновниками. Они считали возможным распространить их действие на всю империю. Проект был разослан для ознакомления губернской администрации и предпринимателям.
Оценки и мнения о нем были неоднозначны и во многом противоречивы и в среде промышленников, и в среде местной администрации. Большинство крупных петербургских фабрикантов признали его "удовлетворительным", а законодательное регулирование работы малолетних - выгодным для себя. Несмотря на то, что на предприятиях С.-Петербурга, в сравнении с другими промышленными центрами страны, трудилось значительно меньше детей до 12 лет, однако и здесь нашлись открытые противники ограничения труда малолетних. В этой части законопроект оценивался ими как "не вполне положительный". Напротив, многие заводчики и фабриканты Центрально-промышленного района решительно выступили против его основных пунктов. Московские предприниматели были против ограничения детского труда, введения правительственного фабричного инспектората и требовали "поставить их судьями в их собственном деле". Они ставили под сомнение соблюдение требований техники безопасности, не соглашались нести ответственность за увечья рабочих.
Многие предприниматели выступали против правительственной инспекции фабрик. Особенно резкой и почти единодушной была их позиция в отношении права, предоставляемого фабричному инспектору, посещать промышленные предприятия "в любое время суток". Многие видели в этом "оскорбительное для их чести недоверие к фабрикантам" и считали, что надзор за фабриками должен быть подчинен Мануфактурному совету, соответственно его Московскому отделению и местным мануфактурным комитетам, т.е. самим фабрикантам. Эта позиция московских торгово-промышленных кругов разделялась многими промышленниками, прямо и открыто заявлявшими:
"Надзор за фабриками должен быть вверен самим фабрикантам"9. Эти требования предпринимателей были поддержаны Мануфактурным советом, а его Московское отделение выразило готовность взять на себя функции контроля за исполнением проектируемых правил в тесном контакте с полицией
Дальнейшая работа над проектом была продолжена Особой комиссией по пересмотру фабричного и ремесленного уставов, известной как комиссия А.Ф.Штакельберга (член Совета министра внутренних дел), созданной в этом же году по представлению министра финансов А.М.Княжевича Александру II. В нее были переданы наработки комиссии 1859 г., отзывы на проект правил, поступившие с мест от предпринимателей, и др.
Все эти материалы были учтены комиссией Штакельберга при разработке Устава о промышленности, предполагавшего довольно широкие реформы. Центральное место в нем занимали статьи, регламентировавшие взаимоотношения предпринимателей и рабочих12.
В своей работе составители законопроекта использовали накопленный опыт западноевропейского законодательства. Важнейшие проектируемые изменения и нововведения касались работы детей и несовершеннолетних и создания промышленных судов с выборными судьями от фабрикантов и рабочих поровну. По проекту нового фабричного устава на работу не допускались дети, не достигшие 12-летнего возраста, продолжительность рабочего дня для несовершеннолетних (от 12 до 18 лет) устанавливалась не более 10 часов в сутки13, ночные работы для них запрещались. Ответственность за нарушение этих правил возлагалась на предпринимателей, контроль за ними - на особую правительственную инспекцию с широкими правами и полномочиями.
Но законопроекту сохранялось наказание рабочих за участие в стачках, но формально вводились взыскания с хозяев за их соглашения между собой с целью понижения заработной платы. Провозглашалась необходимость "обеспечения" рабочих при несчастных случаях. Почти половина параграфов устава (130 из 259) отводилась созданию и регламентации деятельности нового для российского законодательства института - выборным промышленным судам14. В фабрично-заводских центрах разбирательству последних подлежали конфликты, связанные со стачками, штрафами, нарушениями обязательных постановлений, вознаграждениями рабочих за увечья и т.п.15 Законопроект предполагал предоставление рабочим известной свободы стачек и свободы организаций.
Однако в условиях самодержавного режима либеральная идея примирительного разбирательства в органах, составленных из выборных представителей капиталистов и рабочих, была подменена казенно-бюрократическим подходом к разрешению рабочего вопроса. В итоге рассмотрение споров, возникавших между рабочими и предпринимателями, было передано мировым судьям, которые назначались из представителей господствовавших классов. В промышленных центрах мировыми судьями зачастую становились сами промышленники.
Разработанный закон о промышленных судах, предполагавший гласность и ведение дел в свободное для рабочих время, мог стать для них крайне важным и полезным. Предусматривалось достаточно широкое применение будущего закона: общему фабричному надзору подлежали не только крупные промышленные предприятия, но и мелкие ремесленные и кустарные мастерские с применением наемной рабочей силы16.
Общий характер нового законопроекта, несомненно, имел либеральный характер. Однако, как и множество других аналогичных проектов, он был благополучно положен под сукно в министерских архивах. В этот период самодержавное правительство еще могло обходиться старыми законодательными нормами и местными административно-полицейскими мерами. Последовательное осуществление заложенных в проекте либеральных идей в "рабочем вопросе" еще не стало жизненной необходимостью. Сказывалось и противодействие российских предпринимателей (особенно московских, последовательно выступавших против двух принципиальных пунктов: введения фабричной инспекции и ограничения применения детского труда), позицию и давление которых не могло не учитывать и, безусловно, учитывало правительство. Но не это обстоятельство стало главной причиной неутверждения закона.
В целом, несмотря на отдельные предполагаемые ограничения (с некоторыми из них московские промышленники примирились), проект открывал им вполне реальные возможности и преимущества: свободу создания и функционирования предпринимательских союзов и буржуазных примирительных учреждений. Однако обстановка в стране была такова, что в условиях реформирования 60-х годов и главное и главное внимание правительственных кругов, и настроения в обществе сосредоточивались на других реформах, и прежде всего по крестьянскому вопросу. Вместе с тем к 1866 г., когда происходило окончательное рассмотрение законопроекта, предложенного комиссией Штакельберга, правительство по существу свертывало курс на прогрессивные реформы в стране и брало курс на усиление реакции.
В 60-70-е годы XIX в. положение рабочих оставалось бесправным и характеризовалось жестокими формами труда. Зачастую на фабрично-заводских предприятиях действовали пра-вила внутреннего распорядка, составленные самими владельцами и вводимые без всяких объяснений рабочим17. Один из первых фабричных инспекторов Московской губернии, профессор Московского университета И.И.Янжул констатировал: "Хозяин фабрики - неограниченный властитель и законодатель, которого никакие законы не стесняют, и он чисто ими распоряжается по-своему, рабочие ему обязаны "беспрекословным повиновением", как гласят правила одной фабрики" 18.
В Московской губернии наиболее типичным был 12-часовой рабочий день, но на ряде предприятий он продолжался 14, 15, 16 часов и больше. На большинстве фабрик велико было число рабочих дней в году, а воскресные работы - обычным явлением. Рабочие подвергались крайнему произволу со стороны хозяев. Последние включали в рабочий договор такие пункты, которые лишали рабочего всякой свободы. Система штрафов была развита до виртуозности. Нередко размер штрафов совсем не определялся заранее. И.И.Янжул неоднократно находил в правилах многих фабрик лаконичную запись: "Замеченные в нарушении фабричных правил штрафуются по усмотрению хозяина"19.
Штрафы с рабочих, взимавшиеся по самым разнообразным поводам и без повода, без указания причины, поступали в полное распоряжение предпринимателя. Они доходили иногда до половины заработка, т.е. рабочий из заработанного рубля отдавал хозяину 50 коп. Бывали случаи, когда сверх штрафов назначалась еще неустойка, например, 10 рублей за уход с фабрики. Общая сумма штрафов достигала на некоторых фабриках нескольких тысяч рублей в год и являлась немаловажным источником дохода20.
Фабриканты считали себя вправе, вопреки закону, запрещавшему им самовольно понижать заработную плату, до истечения срока договора, уменьшать ее в любое время по своему усмотрению.
Как свидетельствовал И.И.Янжул, рабочие страдали от крайней неопределенности сроков выплаты зарплаты. Как правило, они не оговаривались в рабочем договоре, и хозяин выдавал деньги рабочим или два раза - на Пасху и Рождество, или три, четыре раза (иногда чаще) в год. Все зависело от воли хозяина.
Рабочие должны были выпрашивать у фабриканта заработанные ими деньги как особую милость. На некоторых фабриках практиковался и такой порядок: они совсем не выдавались рабочему на руки в течение года (до окончания срока по найму). Деньги, необходимые ему для податей, отсылались прямо волостным старшинам или старостам21. При таких порядках рабочий вынужден был кредитоваться в фабричных лавках, неоплатным должником которых он зачастую был весь год. Фабричные лавки давали такой доход фабрикантам, что некоторые их владельцы ставили в условие найма рабочих обязательство брать продовольствие только у хозяина. По словам Янжула, большая доля барыша некоторых фабрикантов была именно от продажи товаров из фабричных лавок, а не от фабричного производства. При этом санитарные и гигиенические условия работы и жизни рабочих на фабриках были ужасны22.
Конец 1860 - начало 1870-х годов ознаменовались нарастанием недовольства рабочих и усилением рабочего движения. Особенно обостряются отношения между рабочими и предпринимателями в текстильной, прежде всего хлопчатобумажной, промышленности - ведущей отрасли в стране.
56 вопрос
семейное право России второй половины 19 века понималось, как совокупность норм, определяющих положение субъекта в семейном союзе. В противоположность вещному и обязательственному праву, оно ограничивалось узкой специальной областью -- семьей, но само понятие семьи в семейном законодательстве России второй половины 19 века не было выяснено), не была ясна и самая основа организации семьи (есть ли семья союз свободных личностей или подчиненных), хотя не подлежало сомнению, что законы Российской Империи связывали с семейным правом понятие власти (власть мужа, родительская власть).
То семья смешивалась с понятием рода, то она в тесный круг включала только родителей, жену и детей, то она делала круг более широкий и включала боковых родственников и даже неродственных, но принятых в семью.
Разумеется, с ростом правосознания--понятие семейного права, как семейной власти--терпит существенные изменения: семейную власть (мужа, родителей) начинали понимать не как господство над подчиненными, а как социальное служение (помощь, покровительство жене и детям).
Характерными чертами семейного права являлись:
а) юридический элемент. Приходилось рассматривать oтнoшeния с точки зрения юридического характера их, а не этического, так как речь идет о праве;
б) семейное право -- есть право гражданское, а потому не могло быть изменено договором;
с) как личное право--оно отличалось абсолютным характером, замкнутостью и неотделимостью от личности;
d) семейное право--есть особое право cocтoяния в семье и имело особые ocнoвaния своего вoзникнoвeния (брак, опека и т. д.).
Так как брак порождает oтнoшeния личные и имущественные между супругами, и тaкия же oтнoшeния между родителями и детьми, далее, так как для пoпeчeния о лице и имуществе неспособных, лишенных естественного попечения родителей--учреждалась опека--то приходилось говорить о трех основных видах или даже типах семейного права: супружеском, родительском и 3) опекунском.
Брак считался основой брачного союза. С точки зpeния юридической, брак есть союз мужчины и женщины, с целью сожительства, основанный на взаимном соглашении и заключенный в установленной форме. Брак признавался возникшим, когда он совершен по обрядам веры и по установленным правилам, т. е. когда совершено таинство (согласно учению православной церкви (и налицо взаимное coглaшeниe брачующихся, если вообще не было препятствии, предусмотренных законами гражданскими.
Православная и католическая церковь рассматривали брак как таинство, образ союза Христа с церковью. Однако в дальнейшем понимании брачного таинства обе церкви расходились.
В то время как католическая церковь видело таинство в сожитии супругов,-- православная признавала таинством церковное венчание. На Западе брак приобретал юридическое венчание и без благословения церкви. И в семейном законодательстве России второй половины 19 века признавалась действительность брака, не освященного церковью, а именно в отношении нехристиан, язычников. Препятствия большей частью были связаны: с пороками воли брачующихся (насилие и обман, принуждение влекло недействительность брака. Не имели юридической силы и предварительное соглашение о браке т. е. сговор, так что на основании сговора нельзя было предъявить иска о заключении брака, взыскивать неустойку, выговоренную на случай, если брак не состоялся);
с их брачной праводееспособностью. Каждый считался способным вступить в брак. Неправоспособны были лишь те лица, которые в виде наказания, были осуждены на всегдашнее безбрачие.
Такими лицами считались:
а) вступившие в новый брак при существовании прежнего (это не касалось только магометан);
б) вступившие в четвертый брак (это постановление касалось только лиц православного вероисповедания);
с) тот из супругов, который оставил другого и более 5 лет скрывался в неизвестности; тот из супругов, который оказался виновным в нарушении святости (прелюбодеяние) и второго брака (после епитимьи);
Кроме того не имели права вступать в брак монашествующие и посвященные в иерейский или диаконский сан, пока они в этом сане пребывали. Но для вступления в брак--необходимо не только право,--но и дееспособность, которой лишены:
а) мужчины, не достигшие 18 лет, а женщины, не достигших 16 лет. Этот возраст имел значение для вcеx лиц христианских исповеданий, для мегометан и иудеев.
Для православных было возможно некоторое отступление: архиереям предоставлялось право в необходимых случаях разрушать браки по личному своему усмотрению, когда жениху или невесте недоставало не более полугода до брачного совершеннолетия. Второе исключение было установлено для природных жителей Закавказья, в виду раннего наступления зрелости: у них норма была понижена на 3 года, 15 и 13 лет;
б) безумные, сумасшедшие и неспособные к брачному сожитию;
с) предельный брачный возраст был установлен в семейном законодательстве России второй половины 19 века для православных в 80 лет мужчин е женщин. Для других вероисповеданий предельная норма не была установлена. Законы Российской Империи не требовали определенного соотношения в возрасте брачующихся. Священнику вменялось лишь в непременную обязанность разъяснять все неудобства неравного по возрасту брака.
Ограничение дееспособности могло быть двоякое:
а) или требовалось согласие на брак родителей, опекунов, попечителей или дозволение начальства
б) или было невозможным вступление в брак с определенными лицами: родственниками, свойственниками. Кровным родством считалось отношение, которое устанавливалось между лицами, происходящими одно от другого или от одного общего родственника. Свойством считалось отношение, которое создалось между одним супругом и родственниками другого или между родственниками обоих супругов. Так, брак воспрещался в кровном родстве по линии прямой, восходящей или нисходящей, а по боковым линиям до 4-й степени включительно.
В свойстве двухродном браки воспрещались до 3 степени включительно и 4-й в двух случаях:
а) браков с сестрой невестки (жены брата) и
б) с сестрою зятя (мужа сестры), но и в этих случаях Синод мог разрешить браки, где жило смешанное население, по ходатайству архиереев. В трехродном свойстве браки воспрещались безусловно лишь в 1-й степени. 2-я степень двухродного свойства -- я с родным братом моей жены, 3-я степень -- я с родной племянницей моей жены; 5-я степень-- мой родной брат с родной племянницей моей жены; 6-я степень--мой родной племянник с родной племянницей жены.
По аналогии с кровным родством было построено духовное родство, т. е. отношение между лицами, создающееся чрез восприятие от купели крещения. Духовное родство однако служило препятствием к браку лишь:
а) между восприемником и матерью воспринятого
б) между восприемницей и отцом воспринятой. (При родстве же по усыновлению не было в законах прямого указания на усыновление как на препятствие к браку. Родству кровному было равносильно родство физическое, т. е. внебрачное).
3) препятствием ко вступлению в брак служила также религия. Запрещались браки православных и лиц римско-католического исповедания с нехристианами, а лицам протестантского исповедания запрещались браки с язычниками. Требование закона, чтобы при браках православных со старообрядцами -- последние переходили в православие, было отменено законом 17 апреля 1905 г.
Семейное законодательство России второй половины 19 века безусловно запрещало расторжение брака по взаимному соглашению, равным образом запрещались всякие договорные обязательства о раздельном жительстве. По Сенатским разъяснениям раздельное жительство однако было возможно с согласия мужа и помимо его согласия в следующих случаях:
а) когда муж отказывался от предоставления жене содержания и пропитания
б) или создавал условия, делающие совместную жизнь невозможной
с) или не имел постоянного местожительства.
Однако уже почти на крайнем рубеже рассматриваемой нами эпохи Закон от 12 марта 1914 г. признавал, что супруг вправе был отклонить требование другого супруга о совместной жизни, если таковая представлялось для него невыносимой.
Основания, по которым жизнь могла быть признана невыносимой -- суть: жестокое обращение, нанесение тяжких оскорблений, вообще нарушение супружеских обязанностей, безчестное поведение, тяжкая душевная болезнь, либо прилипчивая и отвратительная болезнь (надо полагать венерического характера, подробный список автору диссертационного исследования разведать не удалось ввиду раззорения архивов после 1917 года), в частности болезнь жены, делающая опасным для ее жизни продолжение супружеского сожития и т. д. Следует отметить явную в семейном законодательстве России второй половины 19 века недостаточность поводов к разводу. Так не приняты во внимание такие поводы, как злонамеренное оставление, душевная болезнь (Германия), жестокое обращение (Франция) и такие заразительные болезни - как сифилис, проказа.
3акон давал лишь примерное перечисление оснований, предоставляя суду самому установливать случаи, когда совместную жизнь следовало считать невыносимой, при этом следует отметить, что суд не был призван установливать раздельное жительство, а только определял взаимные отношения супругов, живущих уже отдельно т. е. когда приходилось с раздельным жительством считаться, как с совершившимся уже фактом. Между прочим, фактическое раздельное жительство замужней женщины не встречало уже препятствия в паспортной системе, так как новый закон признавал за женой право на получение отдельного вида на жительство без согласия на то мужа. Брак порождал личные и имущественные отношения между супругами. Основная догма семейного законодательства России второй половины 19 века -- повиновение жены мужу, как главе семейства. Однако, о неограниченной власти мужа не приходилось говорить, особенно еще в виду закона 12 марта 1914 г., предоставляющего право жене прекратить совместную жизнь в случае злоупотребления мужем предоставленными ему в силу брака правами. Преимущественные права мужа по существу составляли право -- обязанности, а не частные права. Главенство его выражалось:
в праве определения местожительства семьи
в обязанности содержания семьи и ее защиты;
3) в праве иметь решающий голос.
Жена должна была следовать за мужем по месту его жительства (однако по новому закону право мужа требовать совместной жизни предполагало исполнение им своих обязанностей). Но право водворения жены было трудно осуществимо.
России второй половины 19 века прямо (как в германском уложении), но это являлось последствием главенства мужа. Жена была свободна в своей деятельности только при раздельном жительстве; при совместном жительстве требовалось согласие мужа (хотя бы молчаливо выраженное), когда речь шла о личном найме жены, о поступлении ее на службу общественную, правительственную, а также в учебные заведения.
Жене низшего состояния муж сообщал все права и преимущества, сопряженные с его состоянием, чином и званием (жена же не сообщала своих прав состояния мужу и детям, хотя сохраняла их). Этих прав она не утрачивала даже в случае смерти мужа, лишения его всех прав состояния, развода (сенат признавал также за еврейкой, разведенной или вдовой право на повсеместное жительство, если муж обладал этим правом). Жена приобретала права состояния мужа--иностранца, но переход мужа в иностранное подданство не делала жену иностранной подданной. Приобретенные путем недействительного брака права высшего состояния сохранялись за женой лишь в случае ее невиновности.
Что касалось права на фамилию мужа, то взгляды законодательства по этому поводу были различны. Опять же для сравнения в германском уложении того времени сохранялась за разведенной женой фамилия мужа, если она сама не желала возвратиться к прежней. Другие законодательства (французское, швейцарское, английское) восстанавливали за разведенной женой ее прежнюю фамилию.
По взгляду Сената в семейном законодательстве России второй половины 19 века жена приобретала фамилию мужа по закону, а потому только в силу закона она могла лишиться этого права: муж, следовательно, не мог воспретить разведенной жене носить его фамилию. Так как право на фамилию и есть вместе с тем обязанность жены, то возникает вопрос, в праве ли была жена сохранить свою прежнюю фамилию (по отцу или по прежнему браку) во время брака и по прекращению его. Из российских законов нельзя было вывести запрещения жене пользоваться прежней фамилией наряду с новой, прибавляя первую ко второй. Такое прибавление стало практиковаться в России второй половины 19 века в тех случаях, когда оно представляла серьезный интерес для жены, например для писательницы, артистки, врача и т. д.
Русское законодательство устанавливало полную раздельность имуществ между супругами. Браком не составлялось общение имущества супругов; каждый из них мог иметь и вновь приобретать отдельную собственность. Приданое жены, равно как имущество, приобретенное ею или на ее имя во время замужества через куплю, дар, наследство или иным законным способом, признавалось ее отдельной собственностью. Из принципа раздельности имущества вытекала возможность для каждого супруга распоряжаться своим имуществом прямо от своего имени, независимо друг от друга и не испрашивая на то взаимного дозволения.
Отсюда же следует, что как самостоятельные субъекты, супруги могли вступать между собою во всевозможные сделки дарственного и возмездного свойства. Один супруг не отвечал за долги другого. Такое последовательное проведение системы раздельности в семейном законодательстве России второй половины 19 века естественно выдвигал вопрос о причинах ее возникновения и также целесообразности.
По поводу причин возникновения высказано было много догадок; которые однако вопроса не выяснили:
а) догадка Мейэра о возникновении раздельности имуществ в эпоху царствования императриц, ставящих себе задачей -- создание имущественной самостоятельности женщины -- была несостоятельна потому, что XVIII век век создания раздельности -- не есть только век царствования императриц;
б) Еще более несостоятельны были догадки тех (Оршанский), которые приписывали возникновение этого института делу случая;
с) Более вероятна была догадка Синайского, который полагал, что система раздельности обязана институту родовых имуществ (родичи жены были заинтересованы в сохранении ее имущества), но здесь возникает все же вопрос, почему же аналогичные явления не создали системы раздельности на Западе;
е) Существовала, наконец, попытка объяснить возникновение системы раздельности случайной причиной -- рецепцией из греко-римского канонического права, но опять таки было не совсем понятно, почему именно рецепция оказалась соответствующей русской жизни, а не детальная система, смягчающая резкости системы раздельности. Система раздельности находила различную оценку. Но все же нельзя было не обратить внимания на то, что эта система слишком расходилась с идеей брака и понятием семьи (супруг например, в семейном законодательстве России второй половины 19 века вправе был просить об объявлении другого супруга несостоятельным, а далее супруг был не обязан нести издержек "по похоронам" имеющего средства супруга, муж не обязан был отвечать за долги жены, сделанные во время совместной жизни и т. д.) и нуждалось во всяком случае в смягчающих ее постановлениях (право например супругов, хотя бы по договору, выделять имущества, доходы с которых должны были идти исключительно на нужды семьи и т. п.)
Российское семейное право второй половины 19 века знало и другие системы имущественных отношений супругов:
а) дотальная система (римская): приданое жены и соответствующая часть имущества мужа образовывали семейный фонд, который существовал наряду с отдельным имуществом каждого супруга ( дотальная система существовала в Черниговской и Полтавской губ.)
б) система общности (французская); имущество жены и мужа образовывали одну общую массу с широким правом управления мужа. По смерти одного из супругов, общая масса делилось пополам;
с) система управления (германская): сохранялась раздельность имуществ, но муж управлял как своим имуществом так и внесенным женой.
58 вопрос