Гуцель (Кириченко) Людмила Александровна
Я, Гуцель (Кириченко) Людмила Александровна, родилась в октябре 1939 г. в г. Симферополе, ул. Севастопольская угол Козлова (детская молочная кухня) старый двор, гаражи милиции. В самом начале войны дядя на лошадях забрал нас с мамой (она работала тогда нянечкой в детском саду на ул. Розы Люксембург, это возле психбольницы) и увез в Красноперекопский район, в деревню «5-ый казенный участок», колхоза им. «Сталина», сейчас деревня Почетное, совхоз «60 лет Октября». Деревня находилась между «Ишунью» и Красноперекопским озером. Во время войны деревня переходила из рук в руки. Горело все день и ночь. Красноперекопский химзавод был эвакуирован на Север, на Урал. Моя тетя-крестная, Байбуза Надежда Павловна, и ее сын, Байбуза Петр Матвеевич, уехали вместе с заводом. Там они работали.
Сыновья другой тети, Козуб Анны Михайловны: Козуб Василий Иванович был отправлен в Германию, а меньший, Козуб Петр Иванович, после освобождения деревни работал минёром. Была организована бригада ребят, разминировали мины. Сбрасывали мины в бричку, лошадью отвозили к озеру в яму. И однажды остались с миноискателями мой брат Козуб Петр Иванович и Сойкина Нина, а семь ребят поехали отвозить разминированные мины к озеру и, видимо, одна мина была не разминирована – был взрыв. Все люди с деревни (всего 22 улицы) бежали на место взрыва. Когда мы прибежали, то увидели, что на месте взрыва в большой ложбине лежали разбросаны все семь ребят, бричка и лошадь. Они все похоронены на старом деревенском кладбище, даже никакого памятника им никто не поставил.
Я помню во время налетов мы прятались в степи, расположенной в «Пятихатке», лесополосе, а немцы стреляли по нам. Я еще долго ложилась на землю. В нашу хатку попала бомба, и была разорена крыша и задняя стенка. Мы ели всякие травы, макуху. Мама пекла лепёшки из макухи. Варили щи из трав, делали затирку. Мы делились с детьми всем, что у нас было. Я больше помню последние дни войны. Немцы ставили пленных в озеро, клали на головы доски и переходили с мелким орудием, а когда они впервые увидели озеро, кинулись купаться в соленую воду. Ребята находили всякие железки и раскручивали их. Очень много ребят погибло, и, как всегда, при любом взрыве люди бежали на место. Мы даже с уроков убегали на место взрыва.
Когда выгнали немцев, мы с мамой ходили в деревню «Перекоп» – это после «Турецкого вала». Женщины выносили тела погибших. Это был июнь или июль месяц, жара, мухи, страшное зрелище. Там на «Турецком валу» стоит памятник погибшим во время 2-ой Мировой войны и в Великую Отечественную войну. Мы всегда на Маевку ездили на «Турецкий Вал».
После освобождения нашей деревни, я еще не ходила в школу, но нас водили воспитатели, и мы собирали колоски и сдавали на склад колхоза – нам давали по кусочку хлеба, мы несли этот кусочек в ладонях, боясь потерять хотя бы крошечку. Я до сих пор боюсь уронить крошку хлеба и если я иду и вижу, что хлеб валяется под ногами, я его подниму и положу птичкам где-нибудь в сторонке. Во время войны нас эвакуировали в Раздольненский район в какую-то татарскую деревню. Там мама родила двух детей: мальчика Васю и девочку Веру. Они прожили неделю, и оба умерли – один вечером другой - утром. Отец приехал по ранению и сам одной рукой сделал гробик и их в одном гробике похоронили в татарской деревне. Там они и остались.
Когда освободили деревню, женщины начали восстанавливать хозяйство, они пахали, на себе тягали плуги, у кого остались коровы, пахали на коровах. Наша корова передними ногами прошла, а задними наступила на мину и зад ей разорвало, а сердце у неё ещё билось, и по щекам коровы лились крупные слезы, а мы все стояли и плакали вместе с ней.
Сколько мы видели смертей, горя, слез! Через дорогу у нас жили соседи: Яценко дедушка и бабушка. У них было 5 сыновей и 2 дочери. Все пять сыновей ушли на фронт и ни один не вернулся. Когда они получали похоронку, то плакали на всю деревню, и все с ними плакали, а в последние похоронки бабушка уже не плакала, а пела – все знали, что получили похоронку. Вскоре бабушка умерла и дедушка после неё. Много семей не дождались своих родных. Сейчас в деревне осталось очень мало старых жителей. Вообще в деревне были очень дружные люди, помогали друг другу. Если перестраивали свои хаты, то всей деревней помогали друг другу. Да мы не воевали, не делали Победу, но мы прожили всю войну от начала до конца. Моя мама, Кириченко Харитина Михайловна, 1917 года со всеми восстанавливала в деревне хозяйство, они и садили, и косили, и доили коров, и стригли овец – всё, что надо было делать, всё на их плечах. Она была звеньевой и членом правления. Я собирала колоски и каждое лето с 5-го по 10 класс работала в колхозе на прополке. Веяли зерно в ночную смену. А что мы заслужили? Ходить по судам? Ничего мы не можем добиться, швыряют нас из стороны в сторону. Вот такая сейчас плата правительства за наше пережитое тяжелое детство.
Денисенко Анатолий Семенович
Родился я 12 июня 1941 года в начале войны в г. Керчи. Жил на Пугачевском переулке в семье рабочего. Отец, Денисенко Семен Григорьевич, до войны работал на судоремонтном заводе (им. Миксаксуди) сейчас СРЗ столяром по ремонту судов. В начале войны был призван в ряды Советской армии. Воевал от города Керчи и до Восточной Пруссии (прибалтийский фронт). Погиб под г. Кенигсбергом (ныне Калининградская область) в конце 1944 года. Похоронен там же в поселке Озерск. Моя семья - мать, 2 брата и сестра - до 1948 года не знали, где погиб наш отец. Мать умерла в 1979 году. Похоронку ей прислали, что муж без вести пропал в 1945г. или 1946г. Весной 1948 года, в период моей службы в г. Иваново, я получил телеграмму, в которой сообщалось, что меня приглашает школа и руководство поселка на участие открытия монумента павшим бойцам в г. Озерск Калининградской области. В числе погибших и мой отец. Позже я узнал, что моего отца ребята, пионеры - поисковики нашли по обнаруженному солдатскому медальону. Это в районе пос. Озерское. От теплой и внимательной встречи руководства поселка память осталась на всю жизнь.
Мои воспоминания из раннего детства описываю из рассказов моих старших братьев, сестры и, конечно же, матери, когда она была еще жива. В период первой оккупации мы семьей: мать, два брата (1928 и 1929 года) и сестрой (1925 года) жили под горой на улице 1-й Пугачевский переулок. Было очень трудно, отца нет, немцы хозяйничают в городе. Одна была забота что поесть, чем жить, чем содержать семью матери без отца.
К нам подселили без всякого разрешения немецкого офицера-гестаповца. Жил он на 2-м этаже. Этот гестаповец ежедневно получал паёк (хлеб, колбасу, сахар, масло, кофе) и приносил в свою комнату, складывал в сервант. Однажды, возвратясь, он вошел в свою комнату и обнаружил, что у него полученные продукты не в порядке. Спускаясь по лесенке со 2-ого этажа, подойдя к моей матери, она в это время стирала белье в лохани, он стал спрашивать, кто трогал его продукты. Она ответила, что в его комнату никто не входил и ничего не трогал. Он озверел. Оттолкнув ее сапогом, подошел к кровати, где я спал, вытащил из кобуры пистолет и приставил к моей голове со словами к матери: «Если ты не скажешь, кто брал мои продукты, «киндер будет капут». Моя мать упала на колени перед ним. Постояв, подумав, он вложил обратно пистолет, поднялся к себе, а мать со слезами осталась у моей кровати. Через несколько минут он вновь возвратился к ней. Мать увидела, что он держит кота в руках и гладит его со словами: «Гут Кац, Гут Кац – хорош кот!» В его отсутствие кот, обнаружив очередную порцию колбасы на нюх, украл со стола колбасу и умял её. И так каждый раз. Оказался всему виной кот, который, выждав момент, решил полакомиться его запасами. Он спас мою жизнь.
Следующий эпизод. В период отхода наших войск к берегам Кавказа, Батуми, мой родной дядя служил в Севастополе. Его жена, старшая сестра моей матери, жила в Керчи. Он сам был коммунистом. С приходом немцев в 1941 году в Керчь с первых дней были доносы немцам со стороны керчан. В гестапо донесли, что ее муж коммунист. Взяли ее вечером на квартире, доставили в гестапо (ныне ул. Ленина), продержали двое суток и избитую, измученную выпустили. Мать моя об этом не узнала. На 3-ти сутки тетя умерла. Её похоронили родители в дер. Джарджава («Восход»). Могила до сих пор есть с указанием её фамилии, года рождения и имени.
Во время второй оккупации немцев наша семья (мать, 2 брата, сестра и я) жили у родителей матери в д. Джарджава (ныне Восход). Немцы проявляли зверства. Во дворе стоял немецкий танк. Вечером его экипаж бесчинствовал после рейда. По деревне ездили, забирали «курку», «яйко», «молоко», устраивали пир в комнатах бабки и деда под губную гармошку. После пьянки – ужина улеглись спать, оставив часового. Ранним утром моя бабка в тайне решила покормить оставшихся кур, спрятав их на чердаке. Поднялась на верх, не обратила внимания, что наблюдал за ней часовой немец. Он решил, что там кто – то есть. И что это партизаны. Заставил её ответить, кто там со словами: «Партизан!», - тыча ей в спину автоматом. Всполошил всех. Они уничтожили всех кур, оставив бабку без пропитания. Помню хорошо возвращение наших односельчан с войны.
Деревня наша ликовала даже при возвращении одного из односельчан. Были расспросы, «не видел ли нашего», «не встречал». Помню слезы на глазах тех жен, матерей детей, кто получал похоронки, как и моя мать.
С такой же надеждой ожидала моя мать и мы, дети, ждали отца. После войны было трудно, голодали. Все вынесли наши матери, вдовы, малолетние. Мать так и не дождалась той вести, где похоронен её муж, отец её детей. В 1979 году умерла.
Спустя много лет все же узнали, где покоится наш отец, сражаясь далеко от семьи, родного дома, в далеком краю.
Спасибо жителям того городка, что воссоздали память ему и тем бойцам, кто пал смертью храбрых за правое дело.
Дехтярев Александр Алексеевич
Я родился 6 июля 1939 года в станице Расшеватской Ставропольского края. Мои родители: отец, Алексей Матвеевич, и мать, Мария Николаевна, работали в колхозе имени Карла Маркса. 1941 год обещал принести хороший урожай и к нему готовились основательно. Был запланирован смотр сельскохозяйственной техники на 22 июня и ее распределение по 10 полеводческим бригадам. Но в станицу пришла страшная весть – началась война. Сразу после митинга станичники стали уходить на фронт. За первые две недели войны проводили свыше 2000 мобилизованных. Был призван и мой отец, ему было 34 года. Мама осталась со мной (мне было 2 года) и с братом, Иваном, который родился 30 июля 1941 года. 3 августа 1942 года появились немецкие мотоциклисты. Жители не решались выходить на улицу. Оккупанты с первых дней занялись мародерством. Они забирали в основном продукты питания, масло, яйца, птицу, брали то, что лежало в домах, подвалах, а также спрятано в специальных вырытых ямах. В станице установилась прежняя дореволюционная власть. Активные работники советской власти были арестованы, а затем расстреляны. Наша семья: мама, я и брат, Иван, были изгнаны из дома. Мы поместились в сарае вместе с коровой и овцами. Моя память сохранила внешний вид немецких захватчиков и их недоброе отношение к нам. Они нас не считали за людей и видели в нас будущих работников фашистской Германии. Мама работала на полях и получала скудный паек, которым делилась со мной и братом. Голод был постоянным явлением, а поэтому были испробованы все травы, которые росли в нашей округе. В конце января 1943 года началось наступление Советской армии, и станица была освобождена. При отступлении фашисты вынуждены были оставить много военной техники и подожгли крупные общественные здания, в том числе и кирпичное здание средней школы. Мы учились в помещении, в котором ранее были жилыми домами. Школа была восстановлена только в 1958 году. В памяти осталась горечь от тех пожарищ и радость ожидания прихода наших советских солдат. В жизни станицы в послевоенный период самым важным событием стало возвращение фронтовиков, многие из которых были ранены и покалечены. В станице Расшеватской практически не было ни одной семьи, которая не потеряла бы своего кормильца, часть семей лишилась 3 – 5 человек. Плач, слезы, причитания были постоянным спутником того времени. Война не только унесла из жизни несколько сотен станичников, но и принесла неисчислимые беды их семьям. Необустроенность, холод, голод, отсутствие теплой одежды, высокие налоги, работа в колхозе за трудодни делали жизнь особенно тяжелой. Нашей семье повезло. В конце 1945 года раненый, но живой и радостный возвратился отец, награжденный медалью «За победу над Германией». После войны приступили к восстановлению разрушенного хозяйства. Был установлен план госпоставок сельхозпродукции. Но показатели экономического развития были низкими по причине полного отсутствия техники и достаточной мужской рабочей силы. Нас, детей, привлекали к сбору колосков пшеницы, которые надо было обязательно сдать. Утаивание колосков считалось расхищением народного имущества. Мы раскапывали мышиные норы и находили заготовки этих умных зверьков на зиму. Радости не бывало предела, когда таких мышиных припасов находилось 2 и более. У меня в памяти сохранились суровая военная эпоха и восстановительный послевоенный период. События тех дней оказали влияние на все мою жизнь. Я всегда повторяю слова – нет войне!
Дрыга Майя Ивановна
1939 г. рождения
Мой отец, Разумовский Иван Романович, машинист локомотивного (паровозного) депо, был вызван на призывной пункт в первые дни войны, 25 июня 1941г. Это было в городе «шахт и садов» Сучан (сейчас Партизанск) на юге Приморского края. Из 15 призванных в этот день на фронт мужчин с войны вернулся только мой отец после тяжелейшего осколочного ранения в грудную клетку и трёхмесячного пребывания в военном госпитале г. Вологды. Осколок находился в предсердии, оперативно невозможно его было удалить и до самой смерти (умер в 1990 г.) отец носил его. Он был награжден Орденом Победы над Германией. Вернувшись с войны, продолжал работать по специальности, впоследствии был признан инвалидом І группы. Когда отец уходил на войну, моя мама (тогда 23-летняя женщина) осталась с двумя детьми и беременной на последнем месяце. Сестра родилась в начале августа 1941г. Маме было очень трудно с тремя детьми. Выживали за счёт огородов и даров природы. Чтобы купить муку, хлеб, растительное масло, маме приходилось, оставив нас одних дома, стоять в очереди и днём, и ночью. Город Сучан находился недалеко от границы с Китаем и Кореей. В конце войны с фашистской Германией в 1945г. в городе появились лагеря для военнопленных японцев. Победоносный разгром гитлеровской Германии означал окончание войны в Европе. Но на Дальнем Востоке и в бассейне Тихого океана продолжало полыхать пламя Второй мировой войны. Центр вооруженной борьбы переносился против японского агрессора. 2 сентября 1945г. правительство Японии подписало акт о безоговорочной капитуляции. Наступил долгожданный мир для всех народов. Когда в нашем городе появились военнопленные японцы, мы видели, как водили их строем под охраной на работы. Общались с японцами военнопленными, которые работали без охраны. Напротив нашего дома была баня, где в фельдшерском пункте работали 3 японца. Мы, дети, смотрели на них, как на что-то неземное, диковинное. По сравнению с военнопленными, наши граждане и дети были нищими. Кроме того, что нам нечего было одеть и обуть, у нас не было бумаги для учёбы в школе, карандашей, чернил. У нас с сестрой на двоих были одни парусиновые туфельки. Я училась в первую смену, а сестра во вторую, до школы около 3-х км. Мы должны были пересечься, чтобы она пошла в школу не босиком, что случалось. Чернила делали из ягод кустарника бузины. Большинство военнопленных японцев к детям относились доброжелательно. Когда они шли с работы, то всегда несли пучки трав и кореньев. Они были хорошо одеты и обуты, ухожены, давали детям бумагу, карандаши. Отдавали свои военные полевые сумки, которые мы использовали, как портфели. Мы уже тогда понимали, что военнопленные японцы – это простые солдаты, у которых дома на их родине есть семьи, дети, и они пошли воевать не по своей воле. Мы, сестры Разумовские (Зина, Майя, Валя), всегда учились хорошо и были лучшими в школе и университетах. Я, Дрыга Майя Ивановна (фамилия мужа), после окончания школы в 17 лет поступила в Благовещенский государственный медицинский институт Амурской области. Закончив его, 47 лет проработала невропатологом, рефлексотерапевтом. Работала в областной больнице г. Южно-Сахалинска, в ГДР, потом 27 лет в Симферополе в нейрососудистом отделении 7-ой городской больницы, в медслужбе УВД Крымоблисполкома, в ФГУ, Федеральном медцентре, РВЦ г. Москвы. Многие годы я успешно подтверждала дипломы и сертификаты специалиста, была награждена значком и удостоверением «Отличник здравоохранения». Имею научные статьи в сборнике трудов Крымского мединститута. Личная и семейная жизнь у меня сложилась благополучно. Две дочери закончили университеты, воспитывают своих детей, моих внуков, которых у меня трое. Старший в Симферополе, закончил ТНУ, а внучка и внук в Москве, где живёт моя младшая дочь. Мне 72 года, занимаюсь общественной деятельностью.
25.04.2012г.