[23] Maddison (2003), The World Economy: Historical Statistics (OECD, Paris), Table 8.b.
[24] Средние тарифы в Латинской Америке были между 17% (Мексика, 1870-1899 гг.) и 47% (Колумбия, 1900-1913 гг.). См. Таблицу 4 в M. Clemens J.Williamson (2002), 'Closed Jaguar, Open Dragon: Comparing Tariffs in Latin America and Asia before World War II', NBER Working Paper, no. 9401 (National Bureau of Economic Research, Cambridge, Massachusetts). Между 1820 и 1870 годами, когда они были участниками неравноправных договоров, подушевой ВВП в Латинской Америке не увеличивался (прирост минус 0,03% в год). Прирост в Латинской Америке подскочил до 1,8% в период 1870-1913 годов, когда они по большей части обрели тарифную автономию, но даже это не идёт ни в какое сравнение с приростом подушевого дохода в 3,1%, которого континент достиг в 1960-е и 1970-е годы. Данные по приросту для Латинской Америки см. Maddison (2003), Таблица 8.b.
[25] К примеру, в период с 1875 по 1913 годы, средние тарифные ставки на промышленную продукцию в Швеции выросли с 3-5% до 20%, В Германии с 4-6% до 13%, В Италии с 8-10% до 18% и во Франции с 10-12% до 20%. См. H-J. Chang (2002), стр. 17, таблица 2.1.
[26] Chang (2005), p. 63, Tables 9 and 10.
[27] Jeffrey Sachs and Andrew Warner (1995), стр. 17. Полная цитата соответствующего отрывка: «Экспортный пессимизм в сочетании с концепцией большого рывка с неизбежностью приводят к крайне весомой точке зрения, что открытая торговля приговорит развивающиеся страны к долгосрочному закреплению в международной системе в роли экспортёров сырья и импортёров промышленной продукции. Сравнительные преимущества, как утверждала Экономическая Комиссия Латинской Америки (ECLA) [так в тексте оригинала ] и другие, определялись краткосрочными соображениями, которые помешают странам-экспортёрам сырья начать создавать промышленную базу. Следовательно, защита неокрепших отраслей промышленности была жизненно важна, для того, чтобы развивающиеся страны вышли из сверхзависимости от производства сырья. Такие представления широко распространились в системе ООН (вплоть до региональных бюро Экономической Комиссии ООН), и были в значительной степени приняты Конференцией ООН по Торговле и Развитию (UNCTAD). В 1964 году они нашли международно-правовую поддержку в новой Части IV Генерального Соглашения по Торговле и Тарифам (ГАТТ), которая установила, что развивающиеся страны, должны обладать правом на асимметричную торговую политику. И хотя развивающимся странам следует открыть свои рынки, развивающиеся страны могут продолжать защищать свои собственные рынки. Конечно, это «право» было пресловутой веревкой, на которой повесить свою экономику!»
[28] Приводится в соответствии с интервью в журнале «Veja» , от 15 ноября 1996 года, в записи и переводе G. Palma (2003), 'The Latin American Economies During the Second Half of the Twentieth Century – from the Age of ISI to the Age of The End of History' in H-J. Chang (ed.), Rethinking Development Economics (Anthem Press, London), p. 149, endnotes 15 and 16.
[29] Chang (2002), p. 132, Table 4.2.
[30] A. Singh (1990), 'The State of Industry in the Third World in the 1980s: Analytical and Policy Issues', Working Paper, no. 137, April 1990, Kellogg Institute for International Studies, Notre Dame University.
[31] Доли в 1980 и 2000 годах были рассчитаны по данным из World Bank's World Development Report (Oxford University Press, New York), издания 1997 года (таблица 12) и 2002 года (таблица 1) соответственно.
[32] M. Weisbrot, D. Baker and D. Rosnick (2005), ‘The Scorecard on Development: 25 Years of Diminished Progress’, September 2005, Center for Economic and Policy Research (CEPR), Washington, DC, downloadable from http://www.cepr.net/publications/development_2005_09.pdf
[33] Некоторые наблюдатели заявляют, что современное углубление глобализации сделало мир более равным. Это очень спорный вывод, но даже, если бы он был верным, это произошло, грубо говоря, благодаря тому, что разбогатело много китайцев, а не потому что распределение доходов внутри стран стало более равным. Что бы не происходило с «глобальным» неравенством, мало кто спорит, что в большинстве стран, включая и сам Китай, неравенство в доходах за последние 20-25 лет возросло. На тему этих дебатов см.: A. Cornia (2003), 'Globalisation and the Distribution of Income between and within Countries' in H-J. Chang (ed.), RethinkingDevelopment Economics (Anthem Press, London) and B. Milanovic (2005), Worlds Apart – Measuring Internationaland Global Inequality (Princeton University Press, Princeton and Oxford).
[34] К примеру см. D. Rodrik and A. Subramaniam (2004), ‘From “Hindu Growth” to Growth Acceleration: The Mystery of Indian Growth Transition’, mimeo., Kennedy School of Government, Harvard University, March 2004. Downloadable from http://ksghome.harvard.edu/~drodrik/IndiapaperdraftMarch2.pdf
[35] Ежегодный прирост ВВП на душу населения между 1975 и 2003 гг. составлял 4% в Чили, 4.9% в Сингапуре и 6.1% в Корее. См. UNDP (2005), Human Development Report 2005 (United Nations Development Program, New York).
[36] В 1970 году, когда Сальвадор Альенде (Salvador Allende), президент левых взглядов, впоследствии смещённый Пиночетом, пришёл к власти, чилийский подушевой ВВП (в долларах 1990 года, также как и последующие цифры) составлял $5293. Несмотря на негативные отзывы в прессе, Альенде заработал себе место в официальной истории капитализма; при нём чилийский подушевой ВВП вырос довольно значительно: он составлял $5663 в 1971 и $5492 в 1972 годах. После переворота, чилийский подушевой ВВП упал, достигнув минимума в $4323 в 1975 году. Начиная с 1976 года, он опять начал расти, достигнув $5956 в 1981 году, в основном благодаря финансовому пузырю. После финансового краха он упал до $4898 в 1983 году и восстановил свой «допереворотный» уровень только в 1987 году, на уровне $5590. Данные из: Maddison (2003), Table 4c.
[37] Public Citizen’s Global Trade Watch (2006), ‘The Uses of Chile: How Politics Trumped Truth in the Neo-liberal Revision of Chile’s Development’, Discussion Paper, September 2006. Downloadable at http://www.citizen.org/documents/chilealternatives.pdf
[38] Данные о мировом производстве взяты у Всемирного банка (2006). Данные о мировой торговле взяты у ВТО (2005), World Trade 2004, 'Prospects for 2005: Developing countries' goods trade share surges to 50-year peak' (Press Release), released on 14 April, 2005. Данные о прямых иностранных инвестициях взяты из разных выпусков UNCTAD, World Investment Report .
[39] M. Feldstein (1998), 'Refocusing the IMF', Foreign Affairs , March/April 1998, vo. 77, no. 2.
[40] Для принятия решения в 18 наиважнейших сферах в МВФ требуется большинство в 85%. США владеют 17,35% его акций. Следовательно США может в одностороннем порядке наложить вето на любое предложение, которое им не угодно. Другим странам, чтобы заблокировать предложение, потребуются по крайней мере три из четырёх следующих по величине акционеров (Япония с 6,22%; Германия с 6,08%; Британия и Франция по 5,02%). Также есть 21 вопрос, которые требуют большинства в 70%. Что означает, что любое предложение касательно этих вопросов, можно провалить, если вышеупомянутые пять крупнейших акционеров объединятся против него. См. A. Buira (2004), ‘The Governance of the IMF in a Global Economy’, G24 Research Paper, downloadable at http://g24.org/buiragva.pdf
[41] К ним относятся: Азиатский Банк Развития (AБР), Межамериканский Банк (МБР), Африканский Банк Развития (АФБР) и Европейский Банк Реконструкции и Развития (ЕБРР), который занимается бывшими коммунистическими экономиками.
[42] Луддиты – это английские текстильные рабочие начала XIX века, которые пытались обратить вспять Промышленную революцию, уничтожая машины. На Всемирном Экономическом Форуме в Давосе, Швейцария, в 2003 году г-н Ричард Маккормик, председатель Международной Торгово-Промышленной Палаты, назвал протестующих антиглобалистов «современными Луддитами, которые хотят, чтобы мир спокойно стагнировал…, чья враждебность к бизнесу делает их врагами бедняков». Цитируется по сообщению на сайте BBC от 12 февраля 2003г.
[43] Richard West (1998), Daniel Defoe – The Life and Strange, Surprising Adventures (Carroll Graf Publishers, Inc., New York) and Paula Backscheider (1990), Daniel Defoe – His Life (Johns Hopkins University Press, Baltimore).
[44] Хотя не он первый пытался это сделать. Предыдущие английские короли, Генрих III и Эдвард I пытались заручить себе фламандских ткачей. Эдвард III в дополнение к вербовке фламандских ткачей централизовал торговлю шерстью-сырцом и поставил её экспорт под строжайший контроль. Он запретил импорт сукна, создав тем самым пространство для английских производителей, которые не могли конкурировать с господствовавшими тогда фламандцами. Он также был очень хорошим политическим пропагандистом и понимал власть символов. Он и его придворные носили только английское сукно, чтобы подкрепить личным примером его политику «Покупай английское» (подобную движению Ганди swadeshi [самодостаточность нахинди ]). Он приказал Лорду-Канцлеру (который председательствует в палате Лордов) сидеть не на чём-нибудь, а на мешке шерсти – традиция, сохранившаяся и поныне, – чтобы подчеркнуть важность торговли шерстью для страны.
[45] Генрих VII «заложил Шерстяную Мануфактуру в некоторых Частях Страны своей, именно в Уэйкфилде , в Лидсе и Халифаксе , в западном Райдинге Йоркшира , местах им указанных к сему партикулярному устройству, пригодных к сему Промыслу, многими Родниками, и Угольными копями, и другими Вещами, потребными ведению такового Промысла богатых…» («План », стр. 95, курсив как в оригинале).
[46] Генрих VII «тайно прельстил великое число Иноземцев, искусных в Мануфактуре, приехать и обучить его Народ в Начинаниях его» («План » , стp. 96).
[47] G. Ramsay (1982), The English Woollen Industry, 1500-1750 (Macmillan, London and Basingstoke), p. 61.
[48] Генрих VII понимал «что Флеминги давно в сём промысле пребывают и обращали старания свои во многия стороны, к новейшим родам и артикулам товаров, коих Англичане , ныне знать не имеют, а ежели знают, то сноровки не имеют, дабы повторять за оными: И потому должно действовать неспешно, с опаскою». Также он «знал,… что Почин столь велик, что требует крайнего осмотрения и бережения; что учинять его должно без торопливости, дабы не погубить рвением неумеренным». («План » , стp. 96, курсив как в оригинале).
[49] Генрих VII «не воспретил в одночасье вывоз Шерсти Флемингам ; также не обременил он вывоз оной новой пошлиною противу прежнего, допреждь многих лет спустя» («План » , стp. 96). Что до запрета на экспорт шерсти-сырца, то Дефо утверждает, что Генрих VII был «так далёк… от увенчания своего Почина, что в его царствование до полного воспрещения вывоза Шерсти дело не дошло» («План » , стp. 96). В силу этого, хотя Генрих VII «тщился во един год воспретить вывоз Шерсти, он не был строг к Попранию Приказания своего, а после вовсе отменил запрещение» («План » , стp. 97).
[50] «План » , стр. 97-98.
[51] Экспорт тканей (в основном сукна) давал около 70% английского экспорта в 1700 году и всё ещё свыше 50% всего экспорта до 1770-х годов. A. Musson (1978), The Growth of British Industry (B.T. Batsford Ltd., London), p. 85.
[52] По существу дела, он заслуживал этого звания, потому что ни одно предыдущее правительство не обладало такой всеохватывающей властью, как его правительство. Уолпол также первым (в 1735 году) поселился по адресу: №10 по Даунинг стрит, в знаменитой официальной резиденции британских Премьер- министров.
[53] Уолпол притягивал яростную критику, в основном за коррупцию, и от других видных литераторов своего времени, таких как д-р Самюэль Джонсон («Словарь английского языка»), Хенри Филдинг («Том Джонс») и Джон Гей («Опера нищего»). Казалось, что ты – никто в литературе георгианской эпохи, если только ты не высказался против Уолпола. Его связи с литературой на этом не оканчиваются. Его четвёртый сын, Хорас Уолпол, в одно время политик, был романистом, считавшимся основоположником такого жанра, как готический роман. Хорасу Уолполу также приписывают авторство термина «serendipity» [интуитивная прозорливость ], подхваченного им в одной персидской истории про таинственный остров Serendip (предположительно Шри-Ланка).
[54] «Компания Южных морей» была основана в 1711 году Робертом Харли (Robert Harley), первым куратором Дефо, и получила исключительные торговые права в испанской Южной Америке. В реальности она приносила мало прибыли, но раздувала курс своих акций чрезвычайно экстравагантными слухами об объёмах своей потенциальной торговли. В 1720 году вокруг её акций разразилась спекулятивная лихорадка, когда их цены за семь месяцев с января по август выросли в десять раз. Затем цена начала падать, и к началу 1721 года вернулась на уровень января 1720 года.
[55] Приводится по F. List (1841), The National System of Political Economy , перевод Sampson Lloyd 1885 года (Longmans, Green, and Company, London, p. 40) с оригинала немецкого издания, опубликованного в 1841 году.
[56] Подробнее см.: N. Brisco (1907), The Economic Policy of Robert Walpole (The Columbia University Press, New York), pp. 131-3, pp. 148-55, pp. 169-71; R. Davis (1966), 'The Rise of Protection in England, 1689-1786', Economic History Review , vol. 19, no. 2, pp. 313-4; J., McCusker (1996), 'British Mercantilist Policies and the American Colonies' in S. Engerman R, Gallman (eds.), The Cambridge Economic History of the United States, Vol.1: The Colonial Era (Cambridge University Press, Cambridge), p. 358; C. Wilson (1984), England’s Apprenticeship,1603-1763 , 2nd ed. (Longman, London and New York), p. 267.
[57] Экспортные субсидии (тогда называемые баунтиз – bounties) распространили на новые виды экспортной продукции, такие как шёлковые изделия (1722 г.) и порох (1731 г.), а уже существующие субсидии на парусину и рафинированный сахар увеличили в 1731 и 1733 годах соответственно.
[58] По словам Brisco: «Улопол понимал, что для того, чтобы успешно торговать на высоко конкурентном рынке, были необходимы высокие стандарты [качества ] товаров. Производитель, в своём рвении обогнать своих соперников, может снизить качество своих товаров, что в конечном итоге отразится на других английских товарах. Был только один способ обеспечить товары высокого качества, который заключался в том, чтобы их производство регулировалось государственным надзором». (Brisco, 1907, p. 185).
[59] Это практика, когда производителю, экспортирующему продукцию, возмещают сумму ввозных пошлин, уплаченных на ввезённые компоненты, использованные при изготовлении этой продукции. Является методом поощрения экспорта.
[60] Это практика, когда государство устанавливает минимальные стандарты качества и наказывает тех экспортёров, кто им не соответствует. Это делается, чтобы некачественная экспортная продукция не портила имиджа страны-экспортёра. Является особенно полезной, когда продукция не имеет общеизвестных торговых марок, и, в силу этого, распознаётся по стране происхождения.
[61] Brisco (1907) указывает, что впервые возвратные пошлины применялись при соправителях Вильгельме III и Марии II (1689-1702 гг.) экспортёрам пива, эля, крепкого эля, яблочного и грушёвого сидра (p. 153).
[62] Данные по Германии, Швейцарии и Нижним Странам (Бельгия и Нидерланды были едины в период 1815- 1830 гг.) приведены по: P. Bairoch (1993), Economics and World History – Myths and Paradoxes (Wheatheaf, Brighton), p. 40, table 3.3. Bairoch не приводит данных по Франции, в связи с трудностями расчётов, но по оценке John Nye, основанной на таможенных квитанциях, средний французский тариф (не только на промышленную продукцию) в период 1821-1825 гг. составлял 20,3%. С учётом того, что соответствующая цифра для Британии составляла 53,1%, что согласуется с приведёнными Bairoch 45-55%, допустимо утверждать, что ставка среднего французского промышленного тарифа была около 20%. См. J. Nye (1991), 'The Myth of Free-Trade Britain and Fortress France: Tariffs and Trade in the Nineteenth Century', Journal of Economic History , vol. 51. no. 1.
[63] Brisco (1907) чётко сформулировал этот аспект политики Уолпола: «При помощи торговых и промышленных норм были предприняты усилия ограничить колонии производством сырья, которое Англия должна была перерабатывать, помешать любым производителям, которые в любой форме конкурировали бы с отечеством и приковать их рынки к английскому торговцу и производителю». (p. 165).
[64] И тем не менее, Смит был патриотом больше, чем экономистом-сторонником свободного рынка. Он поддерживал свободу торговли и свободный рынок только потому, что считал, что они полезны для Британии, это можно заметить по тому, как он хвалит «Закон о мореплавании» – наиболее откровенный пример искажения действия рыночных сил, – называя его «самым мудрым торговым законом Англии».
[65] Вилли де Клерк (Willy de Clercq), бывший еврокомиссаром по внешнеэкономическим отношениям в конце 1980-х гг., вторит ему: «свобода торговли смогла расцвести в первый раз, только в результате её теоретического обоснования в противопоставлении с широко распространённым меркантилизмом, которое сделали Давид Рикардо, Джон Стюарт Милль (John Stuart Mill) и Дэвид Хьюм (David Hume), Адам Смит и прочие [представители ] Шотландского Просвещения, а также в результате относительной стабильности, обеспечиваемой Соединённым Королевством, как единственной и относительно доброжелательной сверхдержавой или гегемоном второй половины девятнадцатого века». W. de Clercq (1996), 'The End of History for Free Trade?' in J.Bhagwati M.Hirsch (eds.), The Uruguay Round and Beyond – Essays in Honour of Arthur Dunkel (The University of Michigan Press, Ann Arbor), p. 196.
[66] J. Bhagwati (1985), Protectionism (The MIT Press, Cambridge, Massachusetts), p. 18. Бхагавати, а также и другие современные экономисты-сторонники свободной торговли придают этому эпизоду настолько большое значение, что для обложки своей книги он выбрал карикатуру из сатирического журнала «Punch » за 1845 год, изображающую премьер-министра Роберта Пила (Robert Peel) в виде сбившегося с пути мальчика, которого твёрдой рукой наставляет на истинный путь свободной торговли, строгая и прямая фигура Ричарда Кобдена, ведущего активиста в кампании против «Кукурузных законов».
[67] C. Kindleberger (1978), 'Germany's Overtaking of England, 1806 to 1914' (chapter 7) in Economic Response: Comparative Studies in Trade, Finance, and Growth (Harvard University Press, Cambridge, Massachusetts), p. 196. 67 Отрывок из: The Political Writings of Richard Cobden, 1868, William Ridgeway, London, vol. 1, p. 150; as cited in E. Reinert (1998), 'Raw Materials in the History of Economic Policy – Or why List (the protectionist) and Cobden (the free trader) both agreed on free trade in corn' in G. Cook (ed.), The Economics and Politics of International Trade – Freedom and Trade, Volume 2 (Routledge, London), p. 292.
[68] Отрывок из: The Political Writings of Richard Cobden , 1868, William Ridgeway, London, vol. 1, p. 150; as cited in E. Reinert (1998), 'Raw Materials in the History of Economic Policy – Or why List (the protectionist) and Cobden (the free trader) both agreed on free trade in corn' in G. Cook (ed.), The Economics and Politics of International Trade – Freedom and Trade, Volume 2 (Routledge, London), p. 292.
[69] See D. Landes (1998), The Wealth and Poverty of Nations (W.W. Norton & Company, New York), p. 521.
[70] Bairoch (1993), p. 46. Одна французская Следственная комиссия в начале XIX в. также утверждала, что «Англия взобралась на вершину процветания, только за счет того, что в течении столетий неизменно следовала системе защиты и запрещения». Приводится по: W. Ashworth (2003), Customs and Excise – Trade, Production, and Consumption in England, 1640–1845 (Oxford University Press, Oxford) p. 379.
[71] Приводится по изданию: List (1841), p. 95. Питт фигурирует как граф Чэтэм, которым он являлся в то время.
[72] Полная цитата: «Случись американцам либо путём политических интриг, либо другого рода насилием, остановить импорт европейских производителей и, тем самым, отдать монополию тем своим землякам, кои могли бы изготавливать схожие товары и направить значительную часть своих капиталов в такое предприятие, они бы замедлили, а вовсе не ускорили последующее приращение стоимости своего годового продукта, и помешали бы, а отнюдь не способствовали бы следованию своей страны в направлении подлинного богатства и величия». Adam Smith (1776), The Wealth of Nations , издание 1937 г. Random House, стр. 347–348. Позднее позицию Смита подхватил уважаемый французский экономист XIX в. Жан-Батист Сэй (Jean-Baptist Say), который, как считается, сказал, что «подобно Польше, США следует полагаться на сельское хозяйство и забыть о промышленном производстве». Цитата приведена в List (1841), стр. 99.
[73] Гамильтон разделил эти мероприятия на одиннадцать групп. В их число входили: (i) «защитные налоги» (таможенные тарифы, на современном языке); (ii) «воспрещение соперничающих товаров или налоги равнозначные воспрещению» (запрет на импорт или запретительные пошлины); (iii) «воспрещение вывоза материалов промышленности» (запрет на экспорт промышленного сырья); (iv) «денежные «баунтиз» (субсидии); (v) «надбавки» («premiums») (специальные субсидии для важнейших нововведений); (vi) «освобождение от налогов [при ввозе ] материалов промышленности» (либерализация импорта промышленного сырья); (vii) «возмещение налогов, коими обложены материалы промышленности были [при ввозе ]» (возвратные пошлины при импорте промышленного сырья); (viii) «поощрение новых изобретений и открытий в отечестве, и воспринятие в Соединённых Штатах оных, кои в прочих странах могли быть сделаны; в особенности к машинам касательство имеющих» (призовые деньги и патенты на изобретения); (ix) «рассудительное руководство к осмотру промышленных товаров» (поддержание промышленных стандартов); (x) «содействие денежным переводам из одного места в другое» (развитие финансовых услуг); и (xi) «содействие перевозке и перевалке товаров» (развитие транспорта). Alexander Hamilton (1789), Report on the Subject of Manufactures , as reprinted in Hamilton – Writings (The Library of the America, New York, 2001), pp. 679– 708.
[74] В молодые годы Гамильтон и Бёрр были друзьями. Однако, в 1789 г., Бёрр, несмотря на то, что горячо поддерживал кандидатуру Гамильтона, изменил свою позицию и [сам ] принял пост генерального прокурора штата Нью-Йорк из рук губернатора Джорджа Клинтона (George Clinton). В 1791 г., Бёрр победил [на выборах ] тестя Гамильтона Филиппа Шуйлера (Philip Schuyler) и занял пост сенатора, на котором он противодействовал политике Гамильтона. Гамильтон, в свою очередь, помешал выдвижению Бёрра кандидатом в вице-президенты в 1792 г. и его назначению министром-посланником во Францию в 1794 г. В довершение всего перечисленного, на выборах 1800 г. Гамильтон буквально вырвал президентство из рук Бёрра и принудил его стать вице-президентом. На этих выборах номинировались четыре кандидата – Джон Адамс (John Adams) с Чарльзом Пинкни (Charles Pinckney) от Партии Федералистов, и Томас Джефферсон с Аароном Бёрром от оппонентов – Демократической Республиканской партии. В голосовании коллегии выборщиков (electoral-college) кандидаты от Демократической Республиканской партии выбыли, а Бёрр неожиданно набрал равное число голосов с Джефферсоном. [по 73 ] Когда Палате Представителей пришлось выбирать между двумя кандидатами, Гамильтон склонил федералистов в сторону Джефферсона. Он поступил так, несмотря на то, что был против Дефферсона почти так же сильно, как против Бёрра; дело в том, что он считал Бёрра беспринципным оппортунистом, в то время как Джефферсон был человеком убежденным, хотя и руководствовавшийся неверными принципами. В итоге Бёрру пришлось довольствоваться постом вице-президента. Затем в 1804 г., когда Бёрр баллотировался на пост губернатора штата Нью-Йорк, Гамильтон развязал кампанию очернения против Бёрра, и в этот раз не дав ему получить желаемого. Подробности приводятся по: J. Ellis (2000), Founding Brothers – The Revolutionary Generation (Vintage Books, New York), pp. 40–41 and J. Garraty & M. Carnes (2000), The American Nation – A History of the United States , 10th edition (Addison Wesley Longman, New York), pp. 169–70.
[75] Аналогичным образом, промышленное развитие Латинской Америки получило неожиданный импульс, когда Великая Депрессия 1930-х гг. нарушила международную торговлю.
[76] Гамильтон предложил выпускать государственные ценные бумаги, чтобы финансировать инфраструктурные капиталовложения. Сама идея «занимать, чтобы вкладывать» была в то время подозрительна многим, включая и Томаса Джефферсона. Делу Гамильтона не помогало то обстоятельство, что государственные заимствования в Европе в те времена обычно использовались для финансирования войн или экстравагантного образа жизни правителей. В конце концов Гамильтону удалось убедить Конгресс и купить согласие Джефферсона, согласившись на перенос столицы на юг – во вновь отстроенный Вашингтон в округе Колумбия. Также Гамильтон хотел учредить «национальный банк». Идея заключалась в том, чтобы банк частично принадлежал государству (20%), и действуя как банкир правительства мог бы развивать и обеспечивать стабильность финансовой системы. Он мог бы обеспечивать систему дополнительной ликвидностью, выпуская банкноты, пользуясь своим особым положением финансового учреждения, поддерживаемого государством. Также ожидалось, что банк сможет финансировать промышленные проекты общегосударственной важности. Джефферсон и его сторонники и эту идею считали опасной, потому что считали банки, по существу, движущей силой спекуляций и эксплуатации. Для них полугосударственный банк был ещё хуже, потому что он базировался на искусственно созданной монополии. Чтобы отвести их потенциальное сопротивление, Гамильтон просил учреждения банка на основании временной 20-летней лицензии, которую ему дали, и Банк США (Bank of the USA) был учреждён в 1791 г. Когда в 1811 году срок её действия истёк, Конгресс её не продлил. В 1816 г. был учреждён другой Банк США (так называемый Второй Банк США) под другой 20-лентней лицензией. Когда в 1836 г. вышёл срок её действия, её также не обновили (подробнее см. Главу 4). После этого в США не было полугосударственного банка почти 80 лет, до тех пор пока в 1913 г. не был создан Федеральный Резервный Совет (их центральный банк).
[77] Выставка называлась «Александр Гамильтон. Человек, который создал современную Америку» и проходила с 10 снетября 2004 г. по 28 февраля 2005 г. См. вэб-сайт: http://www.alexanderhamiltonexhibition.org
[78] Партия Вигов являлась главным соперником господствующей в то время Демократической партии (образована в 1828 г.) весь период с середины 1830-х по начало 1850-х гг., и в пяти выборах в период с 1836 по 1856 гг. дала двух президентов – Уильяма Харрисона (1841–1844 гг.) и Захарию Тейлора (1849–1851 гг.).
[79] Приводится по Garraty & Carnes (2000), p. 405.
[80] Цитата приводится по: R. Luthin (1944), ‘Abraham Lincoln and the Tariff’, The American Historical Review , vol. 49, no. 4, p. 616.
[81] Одним из главных экономических советников Линкольна был Генри Кэйри (Henry Carey), в то время ведущий экономист-сторонник протекционизма в США, являвшийся сыном другого выдающегося экономиста- сторонника протекционизма Мэтью Кэйри (Mathew Carey). Мало кто слышал о нём сегодня, но он считался одним из самых глубоких американских экономистов. Карл Маркс и Фридрих Энгельс писали о нём, как о «единственном значительном американском экономисте» в своём письме от 5 марта 1852 г. к Вейдермейеру (Weydemeyer), см. K. Marx & F. Engels (1953), Letters to Americans, 1848-95: A Selection (International Publishers, New York), as cited in O. Frayssé (1994), Lincoln, Land, and Labour , translated by S. Neely from the original French edition published in 1988 by Paris, Publications de la Sorbonne (University of Illinois Press, Urbana and Chicago), p. 224, note 46.
[82] Становление протекционистского режима торговли было не единственным итогом президентства Линкольна. В 1862 г. в дополнение к «Закону о земельных наделах» (крупнейшей в мировой истории программы земельной реформы), Линкольн обеспечил принятие «Закона Морилла» («Morill Act»). Этим законом создавались колледжи [образованные и финансируемые за счёт] «земельных грантов», которые способствовали взлёту возможностей США в НИОКР, которые в последствии стали их самым важным оружием в конкурентной борьбе. Хотя правительство [и до этого] поддерживало сельскохозяйственные изыскания, начиная с 1830-х гг., но «Закон Морилла» стал водоразделом в истории правительственной поддержки НИОКР в США.
[83] Bairoch (1993), pp. 37-38.
[84] Bhagwati (1985), p. 22, fn. 10.
[85] Bairoch (1993), pp. 51–52.
[86] В отзыве на мою книгу «Вышибая лестницу » («Kicking Away the Ladder ») дартмутский экономист Даг Ирвин (Doug Irwin) утверждает, что «Соединённые Штаты начинали [уже ] как очень богатая страна, обладающая высоким процентом грамотности, большим количеством землевладельцев, стабильным правительством и конкурентными политическими институтами, которые во многом гарантировали неприкосновенность частной собственности, огромный внутренний рынок на котором из региона в регион свободно перемещались товары и рабочая сила и т.д. С учётом таких чрезвычайно благоприятных условий, даже очень неэффективная торговая политика не смогла помешать экономическому развитию». D. Irwin (2002), review of H-J. Chang, Kicking Away the Ladder – Development Strategy in Historical Perspective (Anthem Press, London, 2002), http://eh.net/bookreviews/library/0777.shtml
[87] К ним относятся: «добровольные» экспортные ограничения в отношении иностранных экспортёров (к примеру, японских автопроизводителей); квоты на импорт текстиля и одежды (через «Соглашение по международной торговле текстильными изделиями из разных видов волокон»); сельскохозяйственные субсидии (сравните их с отменой «Кукурузных законов» в Британии); и антидемпинговые пошлины (когда понятие демпинга в редакции американского правительства имеет перекос, направленный против иностранных компаний, о чём неоднократно выносились постановления ВТО).
[88] Подробности по другим странам, затронутым в этой главе см. Chang (2002), chapter 2, pp. 32–51 and H-J. Chang (2005), Why Developing Countries Need Tariffs – How WTO NAMA Negotiations Could Deny Developing Countries’ Right to a Future , Oxfam, Oxford, and South Centre, Geneva (http://www.southcentre.org/publications/SouthPerspectiveSeries/WhyDevCountriesNeedTariffsNew.pdf)
[89] Доказательства этого тезиса см. Nye (1991).
[90] Средний тариф на промышленную продукцию составлял 14% в Бельгии (1959 г.), 18% в Японии (1962 г.) и Италии (1959 г.), около 20% в Австрии и Финляндии (1962 г.) и 30% во Франции (1959 г.). См. Chang (2005), Table 5.
[91] Chang (2005), Table 5. В 1973 г. в ЕЭС входили Бельгия, Дания, Франция, Италия, Люксембург, Нидерланды, Великобритания и Западная Германия.
[92] Средняя ставка тарифа, конечно, не даёт полной картины. Страна может иметь относительно низкую среднюю ставку, но как следствие того, что массированная защита в одних секторах уравновешивается крайне низкими или нулевыми тарифами в других. К примеру, в конце XIX – начале XX в.в. Германия, хотя и имела низкий средний тариф (5-15%), но очень сильно защищала стратегические отрасли, например выплавку стали и чугуна. В тот же период Швеция обеспечивала высокую тарифную защиту зарождающемуся машиностроению, при средней ставке [всего ] 15-20%. В первой половине XX в. Бельгия сохраняла умеренный уровень тарифной защиты (в среднем 10% на промышленную продукцию), но интенсивно защищала ключевые сектора – текстильный (30-60%) и металлургический (85%).
[93] R. Kuisel (1981), Capitalism and the State in Modern France (Cambridge Univesity Press, Cambridge), p. 14.
[94] Например, Irwin (2002).
[95] В своей знаменитой статье, упомянутой в Главе 1, Джеффри Сакс и Эндрю Уорнер обсуждали, как «неверные» теории подвигли развивающиеся страны принять «неверную» политику. J. Sachs & A. Warner (1995), ‘Economic Reform and the Process of Global Integration’, Brookings Papers on Economic Activity , 1995, no. 1, pp. 11–21.
[96] Когда провалился Канкунский раунд переговоров ВТО, выдающийся голландский экономист Виллем Бюйтер, который тогда был главным экономистом ЕБРР (Европейского Банка Реконструкции и Развития), заявил: «Хотя лидеры развивающихся стран правят странами, которые, в среднем, бедны или очень бедны, из этого не следует, что эти лидеры обязательно выступают от лица бедных и беднейших [жителей ] своих стран. Хотя для некоторых это верно, другие же представляют коррумпированные и репрессивные элиты, которые кормятся тою рентой, которую создают торговые барьеры и прочие деформации, за счёт своих беднейших и наиболее беззащитных граждан». См. Willem Buiter, ‘If anything is rescued from Cancún, politics must take precedence over economics’, письмо в редакцию Financial Times , September 16 2003.
[97] 5 июня 1947 года в своём обращении, сделанном в Гарвардском университете, об этом плане объявил Госсекретарь США Джордж Маршалл. Все его параметры были определены на парижских переговорах, начавшихся 12 июля 1947 года. Его реализация началась в 1948 и окончилась в 1951 году, за этот период в опустошённые войной экономики Европы было направлено 13 миллиардов долларов (эквивалентно 130 миллиардам нынешних долларов). План Маршалла заменил собою План Моргентау, который до этого определял американскую послевоенную международную политику. План Моргентау, названный в честь министра финансов того времени (1934– 1945), имел своей целью положить конец экспансионистским стремлениям Германии путём её «пасторализации» (pastoralizing) [отбрасывания в сельскохозяйственное, доиндустриальное состояние ]. В сочетании с советским стремлением завладеть передовым германским оборудованием [автор, видимо, не знаком с термином «репарации» ], он представлял собой очень эффективный способ уничтожить германскую экономику. Тем не менее, вскоре стало ясно, что такие планы нежизнеспособны. После своей поездки по Германии в 1947 году бывший президент США Герберт Гувер объявил план Моргентау «иллюзорным», и заявил, что он не сработает, если только не уменьшить население Германии на 25 миллионов человек – с 65 до 40 миллионов. Очень познавательную дискуссию по этому вопросу см. E. Reinert (2003), ‘Increasing Poverty in a Globalised World: Marshall Plans and Morgenthau Plans as Mechanisms of Polarisation of World Incomes’ in H-J. Change (ed.), Rethinking Development Economics (Anthem Press, London).
[98] Данные о росте в этом абзаце приведены по: A. Maddison (2003), The World Economy: Historical Statistics (OECD, Paris), Table 8.b
[99] Willem Buiter (2003), ‘If anything is rescued from Cancún, politics must take precedence over economics’, письмо в редакцию Financial Times , September 16 2003.
[100] Подавляющее большинство мексиканской диаспоры - это недавние эмигранты, но есть среди них и потомки тех мексиканцев, которые стали американцами в результате аннексии крупных частей мексиканской территории, включая, целиком или частично, нынешние Калифорнию, Нью-Мексико, Аризону, Неваду, Юту, Колорадо и Вайоминг по итогам Американо-Мексиканской войны (1846–1848 гг.) по Договору Гвадалупе-Идальго (1848 г.).
[101] Данные приводятся по: M. Weisbrot et al. (2005), ‘The Scorecard on Development: 25 Years of Diminished Progress’, Center for Economic and Policy Research (CEPR), Washington, DC, September, 2005 (http://www.cepr.net/publications/development200509.pdf), Figure 1.
[102] Мексиканский среднедушевой ВВП претерпел падение в 2001 (-1,8%), 2002 (-0,8%), и 2003 гг. (-0,1%) и вырос только в 2004 г. на 2,9%, что было едва-едва достаточно, чтобы вернуть доход на уровень 2001 г. В 2005 г., по некоторым оценкам, он вырос на 1,6%. Это означает, что к концу 2005 г. мексиканский среднедушевой ВВП был на 1,7% выше, чем в 2001 г., что эквивалентно ежегодному темпу прироста приблизительно в 0,3% за период 2001–2005 гг. Данные за 2001–2004 гг. взяты из соответствующих выпусков ежегодного отчёта Всемирного банка: World Development Report (World Bank, Washington, DC). Данные за 2005 г. (прирост дохода 3%) взяты из: J. C. Moreno-Brid & I. Paunovic (2006), ‘Old Wine in New Bottles? – Economic Policymaking in Left-of-center Governments in Latin America’, Revista – Harvard Review of Latin America , Spring/Summer, 2006, p. 47, Table. Данные о росте населения за 2005 г. (1,4%) экстраполированы по данным Всемирного банка за 2000-2004 гг., приведённых в: World Development Report 2006 (World Bank, Washington, DC), p. 292, Table 1.
[103] Подушевой ВВП Мексики в период 1955–1982 гг. рос на уровне более 6%, по данным J. C.Moreno-Brid et al. (2005), NAFTA and ‘The Mexican Economy: A Look Back on a Ten-Year Relationship’, North Carolina International Law and Commerce Register , vol. 30. Поскольку прирост населения Мексики в этот период составлял 2,9% в год, то это даёт нам прирост среднедушевого ВВП примерно в 3,1%. Данные о приросте населения рассчитаны по: A. Maddison (2001), The World Economy – A Millennial Perspective (OECD, Paris), p. 280, Table C2-a.
[104] Дальнейшие подробности см.: H-J. Chang (2005), Why Developing Countries Need Tariffs – How WTO NAMA Negotiations Could Deny Developing Countries’ Right to a Future , Oxfam, Oxford, and South Centre, Geneva (http://www.southcentre.org/publications/SouthPerspectiveSeries/WhyDevCountriesNeedTariffsNew.pdf), pp. 78–81.
[105] Таможенные тарифы дают 54,7% поступлений в бюджет в Свазиленде, 53,5% на Мадагаскаре, 50,3% в Уганде и 49,8% в Сьерра-Леоне. См. Chang (2005), pp, 16–17.
[106] T. Baunsgaard & M. Keen (2005), ‘Trade Revenue and (or?) Trade Liberalisation’, IMF Working Paper WP/05/112 (The International Monetary Fund, Washington, DC).
[107] Теория ХОС названа в честь двух шведских экономистов Эли Хекшера и Бертила Олина (Heckscher, Ohlin) [Улина по-шведски ], которые выдвинули её в начале XX в. и Поля Самюэльсона (Samuelson), американского экономиста, который развил её в середине XX в. В этой версии теории свободной торговли, для каждого продукта существует только одна «наилучшая практика» (т.е. наиболее эффективная технология), которой будут пользоваться все страны, если они производят его. Если каждый продукт имеет одну наилучшую технологию своего производства, сравнительное преимущество страны не может определяться её технологиями как в теории Рикардо. Оно определяется тем, насколько пригодны технологии изготовления каждого продукта для страны. В теории ХОС пригодность конкретной технологии для страны зависит от того, на сколько интенсивно она использует факторы производства (т.е. труд или капитал), которыми страна относительно обильно наделена.
[108] В этом смысле Теория ХОС крайне нереалистична в одном важнейшем отношении – она подразумевает, что развивающиеся страны могут пользоваться теми же технологиями, что и развитые страны; но ведь именно невозможность применять более продуктивные (и, естественно, более сложные) технологии и делает эти страны бедными. И защита зарождающихся отраслей как раз и нацелена на повышение таких возможностей, известных среди экономистов как «технологические возможности».
[109] Слово «сравнительные», в термине «сравнительные преимущества» относится не к сравнениям стран, а к сравнению продуктов. По причине того, что люди путают эти две вещи, они иногда считают, что бедные страны не имеют сравнительных преимуществ ни в чём, что логически невозможно.
[110] Заметки Брифинга Белого Дома для Представителей Торговой Ассоциации за Свободную и Справедливую Торговлю от 17 Июля 1986 г.
[111] Oxfam (2003), ‘Running into the Sand – Why Failure at Cancun Trade Talks Threatens the World’s Poorest People’, Oxfam Briefing Paper, August 2003, p. 24.
[112] Данные по тарифам приводятся по: Oxfam (2003), стр. 25–27. Данные о доходах взяты из материалов Всемирного банка. В 2002 году, Франция и Бангладеш заплатили американских тарифов около 320 млн.долл. и 300 млн.долл. соответственно. Совокупный доход Бангладеш в том же году составил 47 млрд.долл., Франции - 1457 млрд.долл. В том же году Британия заплатила около 420 млн.долл. американских тарифов, тогда как Индия - около 440 млн.долл. Их доход в этом же году составил 1565 млрд.долл. и 506 млрд.долл. соответственно.
[113] По оценке Oxfam 2002 года, европейцы, через субсидии и тарифы, поддерживают молочную промышленность на сумму 16 миллиардов фунтов стерлингов в год. Это эквивалентно сумме более 2 долларов на корову в день – половина мирового населения живёт на менее чем половину этой суммы. Oxfam (2002), ‘Milking the CAP’, Oxfam Briefing no. 34 (Oxfam, Oxford). Downloadable at: http://www.oxfam.org.uk/what_we_do/issues/trade/downloads/bp34_cap.pdf
[114] T. Fritz (2005), ‘Special and Differential Treatment for Developing Countries’, Global Issues Paper no. 18, Heinrich Böll Foundation, Berlin.
[115] В 1998 году, в клубе богатых стран ОЭСР, было предложено Многостороннее Соглашение по инвестициям (MIA), которое должно было наложить строжайшие ограничения на возможности государства регулировать иностранные инвестиции. Соглашение, якобы, было только для богатых стран, но окончательной целью было включить в него развивающиеся страны. Предложив позволить развивающимся странам добровольно присоединяться к Соглашению, богатые страны надеялись, что из страха подвергнуться обструкции сообществом международных инвесторов, все развивающиеся страны в конечном итоге будут принуждены присоединиться. Некоторые развивающиеся страны, такие как Аргентина (в то время преданный последователь МВФ и ВБ), с энтузиазмом вызвались подписаться, подбивая другие развивающиеся страны поступить так же. Когда в 1998 году, по причине разногласий между самими богатыми странами, предложение забуксовало, богатые страны попытались вернуться к нему, подняв его в рамках ВТО. Но и в 2003 году на Канкунской министерской конференции его исключили из повестки дня ВТО по причине сопротивления со стороны развивающихся стран. По поводу развития этих событий см. H-J. Chang & D. Green (2003), The Northern WTO Agenda on Investment: Do as we Say, Not as we Did (CAFOD [Католическое Агентство Заморского развития- Catholic Agency for Overseas Development ], London, and South Centre, Geneva), стр. 1–4.
[116] См. J. Stiglitz & A. Charlton (2005), Fair Trade for All – How Trade Can Promote Development (Oxford University Press, Oxford), рр. 121–122 and Appendix 1. Для различных количественных оценок выгод от либерализации сельского хозяйства в богатых странах см. F. Ackerman (2005), ‘The Shrinking Gains from Trade: A Critical Assessment of Doha Round Projections’, Global Development and Environment Institute Working Paper, No. 05–01, October 2005, Tufts University. Две разных оценки Всемирного Банка, приводимые Аккерманом, признают, что доля богатых стран в общемировом выигрыше от сельскохозяйственной либерализации составит 75% (41,6 млрд.долл. из 55,7 млрд.долл.) и 70% (126 млрд.долл. из 182 млрд.долл.).
[117] Другая большая группа выгодоприобретателей сельскохозяйственной либерализации в богатых странах, а именно, их потребители, выиграют мало. В смысле доли их заработка, их затраты на сельхозпродукцию и так уже довольно малы (около 13% на продовольствие и 4% на алкоголь и табачные изделия, из стоимости последних, стоимость самого продукта составляет лишь малую долю). Кроме того, торговля многими сельскохозяйственными продуктами, которые они покупают, и так уже либерализована (например, кофе, чай, какао).
[118] На ранних этапах развития большинство народа живёт сельским хозяйством, так что развитие сельского хозяйства исключительно важно для уменьшения бедности. Более высокая сельскохозяйственная продуктивность создают массы здоровых и сильных работников, которые позднее могут быть задействованы в промышленном развитии. На этих же ранних этапах развития, сельхозпродукция составляет бо льшую часть экспорта, потому что стране бывает больше нечего продавать. Учитывая важность экспортной выручки для экономического развития, о которой мы уже говорили, экспорт сельхозпродукции следует увеличивать как можно больше (хотя возможности к тому могут быть невелики). И для этой цели бо льшая открытость сельскохозяйственных рынков богатых стран полезна. Но увеличение сельскохозяйственной продуктивности и экспорта зачастую требуют государственного участия в плане «поддержки зарождающихся отраслей». Сельхозпроизводители, особенно мелкие, нуждаются в государственных вложениях, в помощи с инфраструктурой (в частности ирригацией для выращивания и дорогами для экспорта), международным маркетингом и НИОКР.
[119] В период с 1971 г. по 1985г. прямые иностранные инвестиции давали всего 0,6% образования основного капитала в Финляндии (физические инвестиции). За исключением стран коммунистического блока, только Япония с 0,1% имела меньший показатель. Приводится по данным UNCTAD (за различные годы), World Investment Report (United Nations Conference on Trade and Development, Geneva). [82960835658]
[120] M. Feldstein (2000), ‘Aspects of Global Economic Integration: Outlook for the Future’, NBER Working Paper, no. 7899, National Bureau of Economic Research, Cambridge, Massachusetts.
[121] A. Kose, E. Prasad, K. Rogeff & S-J. Wei (2006), ‘Financial Globalisation: A Reappraisal’, IMF Working Paper, WP/06/189, International Monetary Fund (IMF), Washington, DC.
[122] До недавнего времени банковские займы составляли основу долговых обязательств, но сейчас бонды занимают львиную долю. В период с 1975 по 1982 гг. на бонды приходилось всего 5% всех частных заимствований, привлечённых развивающимися странами. В период с 1990 по 1998 гг. их доля выросла до примерно 30%, а с 1999 по 2005 гг. до почти 70%. Данные Всемирного банка: World Bank, Global Development Finance , the 1999 and the 2005 issues.
[123] На практике, разница между портфельными инвестициями и FDI довольно расплывчата. Обычно считается, что при FDI инвестор выкупает более чем 10%-ю долю в компании за границей, с намерением заняться управлением этой компанией. Но нет никакой экономической теории, доказывающей что порог должен быть именно в 10%. Больше того, сейчас возникает некая гибридная форма, которая размывает их границы еще больше. Обычно FDI осуществляли транснациональные корпорации (ТНК), т.е. производственные корпорации, имеющие операции в более чем одной стране. Но сейчас то, что ООН называет «коллективными инвестиционными фондами» (частные паевые фонды, взаимные фонды, хеджевые фонды) стали активно участвовать в FDI. FDI со стороны таких фондов отличаются от обычных FDI со стороны ТНК, тем что у них нет потенциально безграничной заинтересованности ТНК. Обычно эти фонды выкупают фирмы с намерением перепродать их через 5-10 лет, или даже раньше, если получится, никак не улучшив их производственных возможностей. По этому явлению см. UNCTAD (2006), World Investment Report, 2006 (United Nations Conference on Trade and Development, Geneva).
[124] Для наиболее свежего обзора литературы по проблематике финансовой помощи см. S. Reddy & C. Minoiu (2006), ‘Development Aid and Economic Growth: A Positive Long-Run Relation’, DESA Working Paper, no. 29, September 2006, Department of Economic and Social Affairs (DESA), United Nations, New York.
[125] Данные о потоках капитала приведены по: Global Development Finance 2006 , (World Bank, Washington, DC.), Table A.1.
[126] В 1997 году иностранцы приобрели бондов развивающихся стран на 38 млрд.долл., но в период 1998–2002 гг. эта сумма упала до 23 млрд.долл. в год. А в период 2003–2005 гг. эта сумма подскочила до 44 млрд.долл. в год. Что означает, что приобретения бондов в 1998-2002 гг., по сравнению с 1997 г. было на 40% ниже, а в период 2003-2005 гг. – вдвое больше, чем [в предыдущем ] «засушливом сезоне» и на 15% больше, чем в 1997 г. [Значительные колебания налицо ].
[127] Портфельные инвестиции в развивающиеся страны упали с уровня 31 млрд.долл. в 1997 г. до уровня 9 млрд.долл. в год в период 1998–2002 гг. В период 2003–2005 гг., их уровень в среднем составлял 41 млрд.долл. в год. Что означает, что в период 1998-2002 гг. средний приток портфельных инвестиций в развивающиеся страны составлял менее 30% от уровня 1997 года. А в 2003-2005 гг. он был на 30% выше, чем в 1997 году и в 4,5 раза выше, чем в «засушливый» период 1998-2002 гг.
[128] Азиатский экономический кризис хорошо задокументирован и разобран в J. Stiglitz (2002), Globalization and Its Discontents (Allen Lane, London). Также см. главы в сб. H-J. Chang, G. Palma and H. Whittaker (eds.) (2001), Financial Liberalisation and the Asian Crisis , (Palgrave, Basingstoke and New York).
[129] В 2005 г. фондовый рынок США стоил 15517 миллиардов долларов. А индийский - 506 миллиардов долларов. http://www.diehardindian.com/overview/stockmkt.htm
[130] В 1999 г. нигерийский фондовый рынок стоил всего 2,94 млрд. долл., а рынок Ганы – всего 0,91 млрд.долл. http://www.un.org/ecosocdev/geninfo/afrec/subjindx/143stock.htm
[131] B. Eichengreen & M. Bordo (2002), ‘Crises Now and Then:What Lessons from the Last Era of Financial Globalisation’, NBERWorking Paper, no. 8716, National Bureau of Economic Research (NBER), Cambridge, Massachusetts.
[132] Это заглавие Главы 13 его книги: J. Bhagwati (2004), In Defense of Globalization (Oxford University Press, New York).
[133] Новый, более тонкий подход МВФ очерчен в двух статьях, написанных Kenneth Rogoff, бывшим Главным экономистом МВФ (2001–2003 гг.) и тремя экономистами МВФ E. Prasad, K. Rogoff, S-J. Wei & A. Kose (2003), «Effects of Financial Globalisation on Developing Countries: Some Empirical Evidence», IMF Occasional Paper, no. 220, International Monetary Fund (IMF), Washington, DC, и Kose et al. (2006).
[134] Kose et al. (2006), стр. 34–35. Полная цитата: «преждевременное открытие движения капиталов, не имея на местах развито го и хорошо управляемого финансового сектора, хороших [финансовых ] институтов и здравой макроэкономической политики, может нанести стране вред, создав неблагоприятную структуру поступающего потока капитала, и сделав страну уязвимой для внезапных остановок и обратного оттока капитала».