Авраам Линкольн и ставка Америки на превосходство
Хотя американская торговая политика уже вполне установилась к 1820-м годам, тарифы были постоянным источником напряжённости в американской внутренней политике в последующие три десятилетия. Южные сельскохозяйственные штаты постоянно пытались снизить тарифы на промышленную продукцию, в то время как Северные индустриальные штаты стремились удержать их на высоком уровне или даже ещё больше повысить. В 1832 году, выступавшая за свободную торговлю Южная Каролина даже отказалась признавать новый федеральный тарифный закон, вызвав тем самым политический кризис. Так называемый «Кризис Недействительности» («Nullification Crisis») разрешил президент Эндрю Джексон (Andrew Jackson), который предложил некоторое снижение тарифа (хотя и не намного, несмотря на свой имидж народного героя американского капитализма свободного рынка), в то же самое время угрожая Южной Каролине применением военной силы. Это помогло притушить вопрос на время, но тлеющий конфликт, в конце концов, пришёл к насильственному разрешению, вылившись в Гражданскую войну, которая случилась при президенте Аврааме Линкольне.
Многие американцы называют Авраама Линкольна (Abraham Lincoln), 16-го президента (1861-1865 гг.) «Великим Освободителем» – американских рабов. Но в равной мере его можно окрестить «Великим Защитником» [Протектором ] – американской промышленности. Линкольн был убеждённым сторонником защиты зарождающихся отраслей. Политически он сформировался под руководством Генри Клэя (Henry Clay) и его партии Вигов (Whig Party), который проповедовал создание «Американской Системы», состоявшей из защиты зарождающихся отраслей («Протекция отечественной индустрии», по словам самого Клэя) и капиталовложений в инфраструктуру, например в каналы («Внутренние усовершенствования»).[78] Линкольн родился в том же штате Кентукки, что и Клэй, и взошел на политическую арену как законодатель штата Иллинойс от партии Вигов в возрасте 25 лет; в ранний период своей политической жизни он являлся доверенным помощником Клея.
Харизматичный Клэй ярко выделялся с самого начала своей политической карьеры. Почти сразу после избрания его в Конгресс в 1810 году, он стал Спикером Палаты представителей (с 1810 по 1820 годы, и затем вновь с 1823 по 1825 гг.). Будучи политиком с Запада, он стремился убедить Западные штаты объединить силы с Северными штатами, в развитии промышленности которых Клэй видел будущее своей страны. Традиционно Западные штаты, почти не имея промышленности, выступали за свободную торговлю и, следовательно, блокировались с поддерживающими свободную торговлю Южными штатами. Клэй заявлял, что они должны перейти к поддержке протекционистской программы промышленного развития в обмен на федеральные капиталовложения в инфраструктуру, чтобы развить свой регион. Клэй трижды баллотировался в президенты (в 1824, 1832 и 1844 годах), и всё безуспешно, хотя на выборах 1844 года он был очень близок к победе. Кандидаты от партии Вигов, которые становились президентами – Уильям Харрисон (William Harrison) (1841-1844) и Захария Тейлор (Zachary Taylor) (1849-1851), были генералами и не имели ясных политических или экономических воззрений.
В конечном итоге, создание Республиканской партии помогло протекционистам занять президентский пост, с Линкольном в роли кандидата. В наши дни Республиканская партия называет себя «Великой Старой Партией» (GOP или Grand Old Party), хотя на самом деле, она моложе Демократической партии, которая в той или иной форме существовала со времён Томаса Джефферсона (когда она называлась, немного странно для современного читателя, Демократической Республиканской). Республиканская партия была изобретением середины XIX века, основанным на новом ви дении, подобающем стране, которая быстро развивалась вовне (на Запад) и вперёд (посредством индустриализации), вместо того, чтобы возвращаться ко всё менее жизнеспособной аграрной экономике, основанной на рабовладении.
Победной формулой Республиканской партии стало сочетание «Американской Системы» партии Вигов с бесплатной раздачей государственных земель (зачастую они и так были уже заняты в нарушение закона), которой так жаждали Западные штаты. Этот призыв к бесплатной раздаче государственных земель, естественно был ересью для Южных землевладельцев, которые видели в нём первый шаг на кривой дорожке, ведущей к всеобщей земельной реформе. Законопроектам для такой раздачи постоянно препятствовали Южные конгрессмены. Республиканская партия пыталась провести «Закон о земельных наделах» («Homestead Act»), который обещал дать 160 акров [64,75 га ] земли любому, кто станет заниматься на ней сельским хозяйством в течении пяти лет. Этот закон был принят уже во время Гражданской войны в 1862 году, когда Юг перестал участвовать в работе Конгресса.
Рабство [и рабовладение ] периода до Гражданской войны не было той проблемой, которая вызвала раскол в американской политике, вопреки тому, что в это верит большинство из нас сегодня. Аболиционисты [сторонники отмены рабства ] обладали сильным влиянием в некоторых Северных штатах, особенно в Массачусетсе, но господствовавшие взгляды на Севере не были аболиционистскими. Многие из тех, кто был против рабства, считали чёрных расово ущербными, и в силу этого были против того, чтобы давать им полные права гражданства, включая право голосовать. Многие считали предложение радикалов о немедленной отмене рабства исключительно нереалистичным. И сам Великий Освободитель разделял эти взгляды. В ответ на газетную передовицу, призывавшую к немедленному освобождению рабов, Линкольн писал: «Если бы я мог спасти Союз, не освобождая рабов, я бы пошёл на это; и если бы я мог спасти Союз, освободив всех рабов, я бы пошёл на это; и если бы я мог спасти Союз, освободив некоторых рабов, а других[79] – нет, я бы пошёл и на это тоже». Историки сходятся во мнении, что отмена им рабства в 1862 году была более стратегическим ходом [вообще-то, тактическим ], с целью выиграть войну, нежели актом внутреннего убеждения. В разжигании войны, противоречия относительно торговой политики сыграли не меньшую, а возможно и большую чем рабство, роль.
Во время избирательной кампании 1860 года в некоторых протекционистских штатах Республиканцы ругали Демократов, называя их: «Южной-Британской -Антитарифной-Разъединяющей партией» (курсив автора), обыгрывая идею Клэя об Американской системе, которая подразумевала, что свободная торговля была в британских, а не американских интересах.[80] И всё равно, во время избирательной кампании Линкольн старался помалкивать насчёт тарифной проблемы, не только, чтобы избежать нападок Демократов, но также чтобы сохранить хрупкое единство в своей новообразованной партии, поскольку в ней тоже были свободнорыночники (в основном из числа бывших Демократов, выступавших против рабства).
Но как только его избрали, Линкольн поднял тарифы на промышленную продукцию до высочайшей отметки за всю американскую историю.[81] И расходы на Гражданскую войну выступили в роли предлога [этому повышению ], подобно тому, как первое существенное повышение американских тарифов случилось во время Англо-Американской войны (1812-1816 гг.). Однако, после войны тарифы остались на военном уровне или даже выше. Ставка тарифа на промышленную продукцию оставалась на уровне 40-50% до начала Первой мировой войны, и являлась самой высокой в мире.[82]
В 1913 году, после победы на выборах Демократов, был принят «Тарифный закон Ундервуда» («Underwood Tariff bill»), снижавший среднюю ставку тарифа на промышленную продукцию с 44% до 25%.[83] Но вскоре их снова подняли благодаря американскому участию в Первой мировой войне. После возвращения ко власти Республиканцев в 1921 году, тарифы опять пошли вверх, хотя они так и не вернулись к вершинам периода 1861-1913 гг. К 1925 году средний тариф на промышленную продукцию поднялся к отметке 37%. За разразившейся Великой Депрессией последовал тариф Смута-Хоули (Smooth-Hawley tariff) 1930 года, который поднял их ставку ещё выше.
На пару с повсеместно разрекламированной мудростью движения против «Кукурузных законов», глупость тарифов Смута-Хоули стала важнейшей небылицей в мифологии свободной торговли. Джагдиш Бхагавати назвал её «наиболее показательным и драматическим актом антиторгового недомыслия».[84] Но такая оценка вводит в заблуждение. Может тариф Смута-Хоули и спровоцировал международную тарифную войну, из-за неудачно выбранного момента, и особенно, учитывая, что после Первой мировой войны США стали крупнейшим в мире кредитором. Но он никоим образом не является радикальным отклонением от традиционной американской позиции в торговой политике, как нам это изображают экономисты свободной торговли. После принятия закона средний тариф на промышленную продукцию вырос до 48%. Повышение с 37% (1925 г.) до 48% (1930 г.) не очень-то мало, но и тектоническим сдвигом его не назовёшь. Более того, цифра 48%, установленная этим законом, спокойно укладывается в диапазон ставок, которые преобладали в США со времён Гражданской войны, хотя и в верхнюю часть этого диапазона.
Несмотря на то, что США были самой протекционистской страной в мире весь XIX век и вплоть до 1920-х годов, они [одновременно ] являлись самой быстрорастущей экономикой. Выдающийся швейцарский историк экономики Пауль Байрох (Paul Bairoch) указывает, что нет никаких доказательств, что единственный в истории США период значительного снижения протекционистских мер (с 1846 по 1861 годы), оказал хоть сколько-нибудь заметное положительное влияние на темпы экономического роста США.[85]Некоторые экономисты свободной торговли утверждают, что США имели высокие темпы роста в этот период несмотря на протекционизм, потому что они имели много других благоприятных условий для роста, в частности обильные природные ресурсы, большой внутренний рынок и высокий процент грамотности [населения ].[86] Действенность этого контраргумента подрывается тем фактом, что, как мы увидим далее, многие другие страны, почти не имевшие таких условий, также быстро росли за защитными барьерами. В голову сразу же приходят Германия, Швеция, Франция, Финляндия, Австрия, Япония, Тайвань и Корея.
И только после Второй мировой войны, США, уже обладая неоспоримым промышленным превосходством, либерализовали свою торговлю и принялись отстаивать дело свободной торговли. При всём при этом, США никогда не осуществляли на практике свободную торговлю так, как это делала Британия во времена своего периода свободной торговли (с 1860 по 1932 гг.). У них никогда не было режима нулевого тарифа как в Британии. И они были намного более активны в применении нетарифных протекционистских мер, когда им это было нужно.[87] Более того, даже когда США двинулись в сторону более свободной (хотя и не абсолютно свободной) торговли, американское правительство развивало свои ключевые отрасли другими средствами, а именно государственным финансированием НИОКР. В период с начала 1950-х по середину 1990-х годов расходы федерального правительства составляли 50-70% всех расходов страны на НИОКР, что намного больше цифры в 20%, в таких «регулируемых государством» [«зарегулированных» ] странах как Япония и Корея. Без финансирования НИОКР со стороны федерального правительства, США не смогли бы удерживать мировое технологическое лидерство в таких ключевых областях, как компьютеры, полупроводники, интернет, медико-биологические и аэрокосмические науки.