2 Выше мы уже видели, что уподобление трансфера и гипноза вовсе не самоочевидно.

Дата: 2025-06-14; Просмотры: 2

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Скачать

124

129

Рустан также замечает,что Фрейду не удалось построить теорию трансфера,

и усматривает причину этого в нежелании Фрейда отказаться от традиционного

понимания субъективного: "Фрейд не дает теории трансфера именно вследствие

его солипсистского взгляда на область субъективного"; он не признает того, что

"не существует субъекта без межличностного отношения, которое и придает

субъекту сущность "другого".

Последние соображения уже, очевидно,являются чистой спекуляцией и мог

ли бы стать предметом долгих дискуссий. Спор на эту тему, однако, не входит

в наши намерения. Заметим лишь, что, ополчаясь против идеи субъекта, упомя

нутые авторы, по-видимому, забывают, что внушение - это отношение между

людьми, в котором каждый сохраняет свою телесную самотождественность.

Уже Спиноза на свой лад постулирует неразрывность тела и аффекта. Заслуга

этих авторов, однако, в том, что они подчеркнули значение внушения в психо

анализе. Они побуждают нас вновь обратиться к вопросу, доселе не разрешен

ному, - к вопросу о роли, которую играет внушение в психоанализе.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Внушение, присутствующее во всех видах психотерапии, играет основную

роль в процессе лечения. Это - признанный факт, хотя сам термин "внушение"

используется не всегда. Каждый психотерапевтический метод, претендуя на

оригинальность, подчеркивает свои специфические факторы,преуменьшая зна

чение таких же факторов в других методах. Так, психоаналитики хранят мол

чание относительно внушения,трактуя его на основе тех же предрассудков,что

и гипноз,хотя, по словам самого Фрейда, психоаналитики, "распоряжаются на

следством" гипноза. Некоторые психоаналитики, однако, признают,что транс

фер вышел из гипноза. Что же касается психологов-экспериментаторов,то они,

конечно, много говорят о внушении,хотя за несколькими исключениями лишают

его глубинного содержания, а именно: той аффективной связи, на которой так

настаивал Фрейд, не пытаясь, правда, дать ей какое-либо объяснение.

Приходится признать, что мы и поныне не знаем об этом больше того, что

было известно Фрейду. Невозможно отрицать, что речь идет о ключевой про

блеме, и покуда она не разрешена,нечего и говорить о научности психотерапии.

В наши дни, как мы видели, нельзя дать оценку наиболее действенным резуль

татам психотерапевтического лечения. Как говорит Парлофф, "наиболее зна

чимым открытие в области психотерапии будет то, которое позволит в конечном

счете продвинуть вперед наше понимание механизмов лечения".

На нынешней стадии наша первоочередная задача заключается в том, чтобы

ясно и прямо сформулировать те различные проблемы, которые возникают в

связи с внушением.Прежде всего полезно дать определение понятия внушения,

которое сохранило бы все то, чему научила нас в этом отношении история. Вну

шение - это телесно-аффективный процесс, неделимое психосоциобиологиче-

ское единство, функционирующее на очень древнем уровне бессознательного

по сю сторону трансфера, опосредующего влияние одного индивида на другого,

и способное вызвать очевидные психологические или физиологические измене

ния.

125

130

В качестве гипотезы мы можем представить себе внушение на манер перво

начального отношения между матерью и младенцем, где аффект и тело состав

ляют единое целое. Именно поэтому мы и говорим о "телесно-аффективном"

процессе.Что же касается выражения "психосоциобиологическое единство",™

оно для нас обосновывается тем фактом,что в случае внушения один мыслящий,

говорящий, чувствующий индивид оказывается связанным с другим индивидом

(в способность которого исцелять он верит) аффективной связью, вписанной в

генетический код.

Приведенное определение покрывает то, что выше было названо "косвенным

внушением";мы предпочитаем во избежание двусмысленности заменить его вы

ражением "первичное отношение" (relation ргітаіге).

Конечно же, приведенное нами определение не претендует на исчерпываю

щий и окончательный характер. Оно должно рассматриваться как орудие по

знания, которое, естественно, должно изменяться в ходе исследований. Эти ис

следования должны проводиться одновременно в различных дисциплинах, при

чем на скорые результаты рассчитывать не приходится. В ожидании этих ре

зультатов психотерапевтам придется работать в состоянии неуверенности, ко

торое само по себе не должно вызывать отчаяния, если оно восполняется на

дежностью интуиции и прочностью опыта. Необходимо, однако, сознавать эту

нашу неуверенность; согласно наставлению Сократа, "они должны знать, что

они не знают". Иначе говоря, в области психотерапии, пока еще столь мало изу

ченной , необходимо отказаться от догматизма, допустить наличие многих точек

зрения, проявлять широту взглядов.

126

131

В.А. ФАЙВИШЕВСКИЙ

БИОЛОГИЧЕСКИ ОБУСЛОВЛЕННЫЕ

БЕССОЗНАТЕЛЬНЫЕ МОТИВАЦИИ

В СТРУКТУРЕ ЛИЧНОСТИ

ВВЕДЕНИЕ

В настоящей статье мы исходим из представления о личности человека как

о-многослойном образовании, в котором с определенной степенью огрубления

можно различить три уровня:

1) допсихический биологоческий,

2) психический эмоциональный, тесно связанный с биологическим

уровнем, и

3) сознание, связанное, с одной стороны, с эмоциональным уровнем,

а с другой - с социальными факторами.

При возникновении в эволюции новых, высших функциональных систем ста

рые во многих случаях не исчезают бесследно и деятельность их не прекраща

ется. Она лишь перекрывается деятельностью новых систем, включаясь в них,

интегрируясь ими. Вместе с тем старые системы, продолжая функционировать

в рамках новых или параллельно им,могут оказывать на деятельность последних

то или иное влияние. В свою очередь и новые системы, возникающие в фило

генезе для того,чтобы функционирование организма стало более совершенным,

помимо этой, подчиненной нуждам организма деятельности, могут порождать

особые формы поведения, не служащие непосредственно организму, а обуслов

ленные свойствами самой новой системы, которая, таким образом, становится

источником новых потребностей. При этом каждая новая функциональная си

стема может вступать не только в синергичные, но и в антагонистические от

ношения с предшествующими системами.

Трудно сомневаться в том, что человеку, коль скоро он является продуктом

биологической эволюции, присущи наиболее фундаментальные биологические

закономерности и инстинкты самых различных уровней организации живого.

127

132

Поэтому мы полагаем, что невозможно понять закономерности, по которым

формируется и действует личность, не поняв влияния, которое оказывают на

психический и социальный уровни ее проявления биологические, "для себя фун

кционирующие", компоненты человеческой природы.

Обычно влияния,которые сознание испытывает со стороны эволюционно бо

лее древних систем мозга, либо с трудом поддаются осознанию (это нераспоз

нанные в себе, понятийно не дифференционированные эмоции), либо являются

в принципе субъективно неосознаваемыми. Здесь уместно уточнить содержа

ние, вкладываемое нами в термин "бессознательное".

Мы разделяем точку зрения тех психологов, которые под бессознательным

понимают не все то, что просто не осознается (например, физиологические ав

томатизированные психические процессы), а лишь те неосознаваемые явления,

которые обладают мотивационным действием, т^. влияют на побуждения, эмо

ции, образ мыслей и действия индивида.При этом бессознательное психическое

неоднородно по своей природе и происхождению. Следует различать, по край

ней мере, два типа неосознаваемых психических явлений. Один из них - это бес

сознательные явления, вторичные по происхождению и, так сказать, постсоз

нательные, которые прежде были содержанием сознания, но оказались вытес

ненными из него (психоаналитическая литература,в основном,касается именно

такого рода бессознательных явлений).

Другой тип бессознательного представляют собой те психические явления,

которые никогда не были (и часто так и не становятся) содержанием сознания

и по времени предшествуют ему. В частности, это те психические явления, ко

торые существовали до возникновения сознания как в филогенезе, так и в он

тогенезе человека. В сущности, бессознательное этого рода возникло только с

появлением сознания и поэтому бессознательные психические явления этого ти

па являются досознательными. Именно вопрос об участии в структуре личности

бессознательного 2-го типа мы намерены обсудить в настоящем сообщении.

То, что было сказано выше о взаимоотношениях эволюционно новых и ста

рых физиологических систем, относится также к взаимодействию досознатель-

ных психических процессов и сознания.Последнее эволюционно возникло в ка

честве инструмента, способствующего наилучшей адаптации организма к окру

жающей среде, и функция его заключается в управлении психикой. Однако от

сюда вытекают неизбежные коллизии между сознанием как руководящей ин

станцией, с одной стороны, и руководимой им (а порой "сопротивляющейся"

этому руководству) системой более древних психических (досознательных) и

даже физиологических процессов, оказывающих со своей стороны известное

влияние на деятельность управляющей инстанции.Поэтому в психике человека

невозможно наблюдать раздельно деятельность сознания и бессознательного,

ибо ни одна из этих сторон психики не существует сама по себе.

О БЕССОЗНАТЕЛЬНЫХ

МЕХАНИЗМАХ СМЫСЛООБРАЗОВАНИЯ

Хотя поведение животных никак нельзя назвать осмысленным, однако объ

ективно оно всегда имеет смысл, то есть направлено на удовлетворение потреб-

133

ностей, связанных с поддержанием жизни и воспроизводством потомства. По

ведение человека, как правило, бывает субъективно осмысленным, то есть со

знательно направленным на достижение желаемого. Однако стремления чело

века далеко выходят за рамки чисто биологических потребностей, а порой и про

тиворечат им. Более того, стратегия поведения человека подчас не соответствует

тем целям, которые он осознанно преследует,хотя эта стратегия может им субъ

ективно восприниматься как адекватная этим целям. И это ощущение смысла

своей деятельности, вызывая чувство удовлетворения, служит положительным

подкреплением для продолжения деятельности, нередко по существу ирраци

ональной. И наоборот, субъективное ощущение своей деятельности как бес

смысленной, прекращает ее. Этот фундаментальный принцип, которому подчи

няется душевная жизнь человека,названный Ф-В.Бассиным "законом смысла",

часто преобладает над реальной целесообразностью в иерархии факторов, ор

ганизующих течение психических процессов. Каковы же эти, по нашему мнению,

имманентно присущие психике человека механизмы, которые лежат в основе

смыслообразования? Глубиность и абсолютность этих механизмов побуждают

искать их истоки в недрах эволюционно древнейших регуляторов поведения. К

ним должна относиться, пожалуй, самая фундаментальная мотивация поведе

ния животных - стремление быть ориентированным в среде обитания. По оп

ределению самого общего характера ориентированность организма любой

сложности, начиная с самого элементарного,заключается в его пространствен

ной ограниченности от окружающей среды, наряду с постоянным контактом с

ней, необходимыми для поддержания живой системой своего равновесного со

стояния. Ориентированность в таком понимании является обязательным свой

ством любого живого образования.

Свойство и способность быть постоянно ориентированным в среде обитания

является первейшим из необходимых условий для выживания живого, и поэтому

направленное на ориентировку поведение не может не регулироваться соответ

ствующей потребностью на всех ступенях эволюции.

Предтечу этого типа поведения можно наблюдать уже у растений в форме

гео- и гелиотропизма, а у простейших в виде фото- и хемотаксиса. У животных

для более совершенной их ориентировки в окружающей среде возникают осо

бые инструменты в виде специализированных органов чувств, а также специ

фические физиологические механизмы и формы поведения. Наблюдения это

логов дают в изобилии свидетельства того,что стремление к ориентированности

в обстановке является одним из доминирующих мотивов поведения животных.

Единственная реальность, в которой приходится ориентироваться живо

тным,- это объективно имеющееся в данный момент и воспринимаемое ими не

посредственно-чувственным образом пространство, а у стадных и стайных жи

вотных - также другие особи сообщества. На местности главным ориентиром

для нестадных животных является жилище. Ориентирование в сообществах у

стайных или стадных животных обусловливается ранговой стратификацией

членов группы, где главным ориентиром для всех служит вожак.

Мы полагаем, что стремление быть ориентированным в окружающей среде

- эта одна из самых фундаментальных мотиваций, формирующих поведение жи

вотных, существует и широко проявляется в качестве неосознаваемого инстин

кта также и у человека. И у него имеется потребность - осознаваемая и неосоз

наваемая - быть ориентированным в пространстве и выделять в нем ориентиры.

129

134

Люди, неожиданно оказавшиеся в незнакомом месте, обычно испытывают рас

терянность (можно думать, что растерянность - это чувство, являющееся спе

цифическим негативным подкреплением инстинкта ориентировки).

Однако в отличие от животных у человека, обладающего стойкой памятью,

способностью к образному и абстрактному мышлению, кроме объективной ре

альности пространства, данной ему в непосредственном ощущении, имеется

вторая реальность - субъективная, которую образует совокупность интрапси-

хических явлений, отражающих весь жизненный опыт индивида. Именно через

посредство этой субъективной интрапсихической реальности человек в основ

ном и воспринимает реальность внешнюю. В сущности для нас субъективно зна

чимой является не вся окружающая действительность, а лишь те ее фрагменты,

которые становятся содержанием нашего сознания и оцениваются в контексте

установок, создаваемых прошлым и ожидаемым будущим.

Можно предполагать, что у древнего человека эта субъективная реальность

была не менее яркой, чем объективная. На это, видимо, указывает яркое вооб

ражение у детей, феномены эйдетизма и грезоподобных фантазий. Поэтому

есть основания думать, что и в отношении субъективной, интрапсихической ре

альности действовал и действует поныне тот же инстинкт ориентировки, тот же

неосознаваемый поиск опорных ориентиров, то же неосознаваемое стремление

организовывать эти ориентиры иерархически структурированные системы, ко

торые существуют в отношении объектов внешней реальности. Предположение

о наличии такой неосознаваемой потребности в организации своих психических

процессов в качестве имманентного свойства человеческой психики логически

вытекает из того, что она, эта потребность, должна порождаться тягостным

субъективным состоянием, близким к невротическому, при неупорядоченности

этих процессов. Эта неосознаваемая потребность могла сыграть существенную

роль в антропогенезе и в формировании человеческого общества. Можно ду

мать , что на ранних этапах развития человеческой психики (как в антропогенезе,

таки в онтогенезе),когда уже сформированный анатомо-физиологический суб

страт речевой системы только начинал осваивать свою функцию, эта потреб

ность первобытного человека (а ныне - детей) в организации своих психических

процессов способствовала формированию речи,поскольку слово, как указывает

Л.С. Выготский, является организатором мышления, и дети потому быстро ов

ладевают речью, что активно ищут слова, испытывая потребность в них.

На стадии возникновения у первобытных людей осознания своей общности

представляется вероятным появление у этноса потребности ориентироваться в

таких категориях своего бытия, как время и мироздание.

Потребность в ориентировке во времени могла быть одной из причин зарож

дения у каждого этноса весьма напряженного, хотя и лишенного конкретно

практической ценности, интереса к своему прошлому, проявляющегося в созна

нии мифов о происхождении1 и в гаданиях2, дающих чувство ориентированности

в будущее.

1 Другая причина создания таких мифов могла заключаться в ощущении необходимости

обоснования потребности во взаимном сопричастии, в консолидации членов сообщества.

2 Иные причины имеет смежная по характеру ритуалов магия, направленная на раци

ональную цель, повлиять на будущее.

130

135

Стремление к постижению своего места в мироздании, в мире невидимых сил

природы и своей связи с ними могло сыграть определенную роль в возникно

вении религиозного чувства, а выработке различных форм религиозного миро

воззрения.

Сам феномен мифотворчества (как и вообще универсальная тенденция к фор

мированию мировоззрений) становится более понятным, если рассматривать

его как проявление присущей человеческому мышлению, в первую очередь кол

лективному, потребности иметь ориентиры во всех- сферах своего бытия. По

разительная устойчивость мифов и религий на всех этапах развития общества

и культуры состоит не столько в том, что они помогают понять мир в его объ

ективных причинно-следственных связях, сколько в том, что помогают объяс

нить его себе, то есть привести в порядок (в систему) совокупность субъектив

ных интрапсихических впечатлений о мире и о своем месте в нем.

Высказанные соображения касаются не только коллективных представле

ний. Инстинкт ориентировки, как мы полагаем, оказывает не меньшее влияние

и на формы организации индивидуальной психики.

Так, с возникновением предощущения и ощущения своего "Я" (как чего-то

отличающегося от "не-Я") инстинкт ориентировки должен был появиться и в от

ношении этого психологического феномена в нескольких аспектах.

В феномене "Я"Мы разделяем представления AB. Добровича о том,что ощу

щение "Я" возникает в онтогенезе как следствие интериоризованного диалога

с более или менее обобщенным образом "Другого", формирующимся в интрап

сихической реальности субъекта в процессе овладения им речью в результате

социальных контактов., заключающемся в ощущении субъектом своей отдель

ности, самостоятельности, отличия от других индивидов, можно наблюдать две

сосуществующие и противоположно направленные тенденции в отношении к

другим индивидам. Они проявляются в стремлении, с одной стороны, к эмоци

ональному сопричастию с другими людьми, в чувстве "приязни" и в потребности

быть объектом такой же приязни ("потребность любить и быть любимым"), а

с другой стороны - в желании сохранять свою отдельность, что в оптимальном

варианте проявляется в стремлении к независимости, свободе, в чувстве собст

венного достоинства. В определенных случаях эта потребность в отдельности

может включать в себя в качестве компонентов эмоции оборонительного и даже

агрессивного характера, обусловленные деятельностью соответствующих фи

зиологических систем, о чем будет идти речь ниже.

Исходя из выше приведенного определения ориентированности, можно

предположить, что эти две тенденции (стремление к контакту и к отгорожен

ности) гомологичны поведенческим тенденциям, отмечающимся у животных, и

являются производными инстинкта ориентировки, проявляющегося на уровне

психологического феномена "Я". Эти тенденции имеют характер весьма напря

женных потребностей,неудовлетворенность которых может вызывать сильней

шие страдания - страдания одиночества при неудовлетворенности первой из них

и чувство зависимости, при неудовлетворенности второй.

Амбитендентность "Я', то есть стремление к контакту, наряду со стремле

нием к ограничению от других, возможно, составляет психологическую основу

этногенеза. Во всяком случае этнографы и историки первобытного общества

считают, что "система отношений "мы - они" составляет объективную (правиль-

131

136

нее сказать - субъективную - В.Ф.) основу всякого этнического сознания и са

мосознания".

Другим определением инстинкта ориентировки при возникновении ощуще

ния "Я" является неосознаваемая потребность у человека поиска места своего

"Я" среди других членов общества. При этом каждый субъект может опираться

на один из двух ориентиров в качестве главного - либо на свое "Я', либо на "Я"

другого (который в свою очередь может иметь собственные ориентиры в сооб

ществе). Похожая, по крайней мере,по форме ранговая стратификация (от осо

би "альфа" до особи "омега") наблюдается в сообществах животных, причем, по

наблюдениям этологов, эта иерархия поддерживается инициативой не только

особей высших,но и низших рангов. Элементы аналогичного механизма, как мы

предполагаем, лежат в основе спонтанной иерархизации человеческих, так на

зываемых "малых групп".

Психологическая готовность к восприятию общества как системного множе

ства и ощущение себя в качестве одного из его элементов могла быть одной из

предпосылок спонтанной иерархической самоорганизации прачеловеческих и

человеческих коллективов на ранних стадиях социогенеза и принятия социально

стратифицированной системы обществ на более поздних исторических этапах.

В условиях сформированного человеческого общества психика человека с со

держательной стороны является социально-детерминированной.При этом сле

дует иметь в виду, что у человека имеется субъективное отношение к этому со

держанию своей психики.М.Кофта пишет,что "принимая решения,субъект учи

тывает (мы сказали,что бессознательно оценивает - В.Ф.) личностные стандар

ты собственного поведения,социальные требования и ожидания, иерархию цен

ностей и целей. При этом личность поддерживает определенное постоянство

между своим поведением и внутренними моральными ценностями и нормами".

Мы полагаем, что это постоянство, как и "целостность системы фундамен

тальных отношений личности", обусловлены тем, что имеющаяся у каждого че

ловека совокупность индивидуальных субъективно значимых ценностей орга

низована в иерархическую систему по степени их субъективной значимости от

носительно некой высшей ценности как главного ориентира (доминирующей

ценности). Наличие такой системы есть субъективно-личный "смысл” бытия, а

сохранение или достижение главного ориентира системы (доминирующей цен

ности) - личная цель. Исчезновение этого ориентира (физическое либо вслед

ствие обесценивания или даже в результате достижения цели и обеспечения ее

прочности) влечет за собой и означает распад всей системы, когда равнозначи

мым или равнонезначимым становится все.Возникающий при этом хаос в сфере

интрапсихической реальности субъективно ощущается как тягостное пережи

вание (смятение, растерянность, тревожность), представляющее собой состоя

ние, сходное с невротическим 3. Ф.В. Бассин расценивают такие ситуации как

психическую травму, справедливо замечая, что "наиболее травмирующим явля

ется нарушение "порядка" в том, что является наиболее "значимым".

Существует, по крайней мере, два типа неосознаваемой психологической за

щиты от таких состояний. Один из них заключается в неосознании субъектом

3 Психотерапевты нередко встречаются с пациентами, у которых после успешного за

вершения трудной работы или окончания длительных неприятностей вместо предвку

шаемого облегчения возникли истинные неврозы

132

137

происшедших изменений в объективной ситуации, игнорирования ее несоответ

ствия уже имеющейся интрапсихической картине мира.Такого рода защитный

механизм, по нашему мнению, лежит, в частности, в основе обнаруженного М Л.

Гомелаури в ее экспериментах явления, которое состоит в том, что уровень при

тязаний личности, обычно зависящий от успеха или неуспеха, адекватно менял

ся только тогда, когда успех и неуспех находились в зоне так называемого "ав

топортрета" (то есть в системе интрапсихических представлений о себе - В.Ф.).

Если же успех и неуспех резко отклонялись от зоны "автопортрета", то уровень

притязаний оставался неизменным. Мы полагаем, в этих условиях для адекват

ного изменения уровня притязаний потребовалась бы столь радикальная пере

стройка субъектом всей системы представлений о себе, что защитные механиз

мы не допускали этого и адекватность притязаний оставалась незамеченной ра

ди сохранения неизменности данной системы.К.Кофта,описывая подобный тип

психологической защиты, расценивает его как "снижение уровня сознания".

Интрапсихическая реальность действительно может быть субъективно более

значимой,чем реальность объективная,что является одной из причин, обуслов

ливающих известный консерватизм человеческих мнений и убеждений. Однако

эта высокая значимость интрапсихической системы ценностных ориентиров от

нюдь не обязательно сопряжена со снижением уровня сознания. Она может со

четаться и с адекватным критическим восприятием действительности и в этих

случаях, по мысли ФВ. Бассина, служит источником адекватности личности. В

сущности, под термином "личность" в ее обиходном употреблении понимается

именно прочность субъективной системы ценностных ориентиров, ибо именно

эта прочность является основой стабильной целеустремленной активности.

Другой тип психологической защиты - "перестройка в субъективной иерар

хии значимого", благодаря которой происходит установления соответствия

между интрапсихической системой ценностных ориентиров и объективной ре

альностью при невозможности изменить последнюю. Этот тип психологической

защиты обеспечивает пластичность и адаптабильность.

При всем различии вышеописанных психологических защитных механизмов

у них имеется одна общая, главная черта. Она заключается в направленности

защиты на сохранение или достижение "порядка в значимом". Этот порядок со

стоит в наличии иерархически структурированной системы внутренних (инт

рапсихических) ориентиров (ценностей). Неосознаваемая защита от нарушения

этого сложившегося порядка, от душевного хаоса и смятения составляет, на наш

взгляд, один из важных копмонентов целеобразования. Таким образом, важ

ность и необходимость цели, ощущаемой в качестве субъективно-актуальной,

определяется не только и не столько теми материальными и социальными бла

гами, которые обретает субъект при ее достижении, сколько тем, что она яв

ляется фактором, организующим душевный порядок, предохраняющим индиви

да от тягостного ощущения душевного беспорядка и растерянности .В этом свете

само целеполагание представляется специфически человеческой потребностью,

вытекающей из неосознаваемого стремления к ориентированности в сфере объ

ектов своей интрапсихической реальности по признаку их субъективной цен

ности, а организация и поддержание "порядка" является фундаментальным

принципом, которому автоматически подчиняется душевная жизнь человека.

Неосознаваемые побуждения, обусловленные активностью нейрофизиоло

гического субстрата

133

138

Возникшие в эволюции новые функциональные системы, служа организму

своей функцией, одновременно требуют реализации этой функции и таким об

разом могут порождать новые потребности, которые в свою очередь способны

модифицировать поведение организма. Так, у животных известны формы по

ведения, которые не вызваны внешними стимулами, а с той или иной периодич

ностью проявляются спонтанно,например,исследовательское поведение,охот

ничье (в условиях сытости животного) и др.

ВЛИЯНИЕ НА ПОВЕДЕНИЕ

ФИЗИОЛОГИЧЕСКИХ СИСТЕМ, ОБУСЛОВЛИВАЮЩИХ

ОБОРОНИТЕЛЬНО-АГРЕССИВНЫЕ РЕАКЦИИ

Этологами детально изучено так называемое агрессивное поведение. Уста

новлено, в частности,что у различных видов животных время от времени спон

танно возникает повышенная агрессивность, которая разрешается в стычках по

поводам и в отношении объектов, которые в другое время не провоцируют на

падений. Так, петух, лишенный объекта нападения, время от времени начинает

сражаться со своим хвостом. К.Лоренц, используя представления Тинбергена,

объясняет спонтанные вспышки агрессивного поведения накоплением мотива

ционной энергии в "центрах агрессии".

Действительно, у млекопитающих, в том числе у человека, в области структур

лимбической системы мозга обнаружен ряд пунктов, стимуляция которых элек

трическим током вызывает агрессивно-оборонительное поведение, а у людей,

по их самоотчетам,- эмоции неприязни, враждебности, злобы.Предполагается,

что эти пункты являются элементами специализированной автономо-функци

ональной системы,генерирующей агрессивно-оборонительное поведение.Фор

мирование в эволюции этого типа реакций и самой физиологической системы,

продуцирующей их, обусловлено положительной биологической ролью соот

ветствующего поведения, направленного на выживание особи в процессе внут

ривидовой борьбы и обеспечивающего более сильному животному преимуще

ство в воспроизводстве потомства над более слабым. Однако существование та

ких систем обусловливает возможность их функционирования и вне связи с си

туацией опасности или конкуренции,требующих их активности. Для предполо

жения возможности функционирования этих систем "вхолостую" имеются ней

рофизиологические основания.

Действительно, являясь нейрональными образованиями, эти системы долж

ны функционировать, по крайней мере, согласно самым общим и основным за

конам деятельности нервных элементов вообще. Одним из основных свойств

нейронов является их возбудимость. Она заключается в том, что под влиянием

приходящих к нейронам по нервным проводникам возбуждений, вызванных

внешними раздражителями,они разряжаются нервными импульсами,в которых

отражается функция данных нервных элементов. Но и при отсутствии внешнего

раздражителя нейроны в результате деятельности внутриклеточных и межкле

точных механизмов время от времени разряжаются спонтанно.Таким образом,

импульсная активность нейронов является неотъемлемым их свойством и, по-

видимому, обязательным условием их существования.

134

139

Обычно в нервной системе целенаправленное распределение потоков им-

пульсации обеспечивается наличием аппарата фильтрации, пропускающего за

кодированную в импульсах информацию соответственно ее значению. Однако,

как было установлено АЛ. Утхомским, при повышенной возбудимости нейро

нов они могут реагировать разрядами на стимуляцию иной, чуждой им модаль

ности, "привлекая" к себе импульсы, предназначенные для других функциональ

ных систем и становясь таким образом доминантными очагами.

В ситуации отсутствия врагов и соперников нейроны физиологических си

стем агрессивно-оборонительного поведения, лишенные притока адекватных

раздражителей, оказываются в состоянии сенсорного голодания (депривации),

вследствие чего должна спонтанно повышаться их возбудимость. В результате

нейроны этих систем могут стать доминантными очагами, "привлекающими" к

себе неадекватные по своей специфике импульсы из других нейрональных

структур, прежде с этими депривированными системами не связанные. Вместе

с тем эти нейроны могут становиться источником спонтанных импульсов.

Описанные нейрофизиологические механизмы могут лежать в основе спон

танного агрессивного поведения животных, которое проявляется в периодиче

ских, не обусловленных реальными жизненными интересами животных, стыч

ках между особями одного вида.

Такое поведение могло бы нанести серьезный ущерб виду, однако у животных

существует выработавшиеся в эволюции механизмы, которые предотвращают

драматическое последствия подобных действий. К ним относятся так называ

емая "поза покорности", мгновенно и полностью блокирующая агрессию, пере

адресовка агрессии и незавершенные, неполные ее проявления, носящие сим

волически-знаковый характер.

У человека тоже существуют физиологические системы,генерирующие злоб

ные ("агрессивные") эмоции, и эти системы в соответствии с описанным нейро-

физиологоческим механизмом, очевидно, также способны к спонтанному воз

буждению. Проявления неадекватных эмоций раздражения, злобы, гнева, яро

сти достаточно часто наблюдаются и хорошо известны, чтобы требовались до

казательства их существования. Однако у человека отсутствуют или, по крайней

мере, недостаточно эффективно действуют присущие животным механизмы

блокады агрессии (потому, как полагает К. Лоренц, что человек от природы не

является сильно вооруженным хищником).Тем не менее спонтанно возникаю

щая у человека агрессивность проявляется отнюдь не беспорядочно, а, как мы

полагаем, регулируется механизмами рационализации, опирающимися на два

вышеназванных инстинкта. Прежде всего, вследствие подчинения у человека

психической деятельности "закону смысла", вытекающему из инстинктивной

потребности в "порядке в интрапсихической реальности, спонтанно возникаю

щие у него злобные эмоции выступают в сознании как адекватные ситуации, то

есть как имеющие смысл. В соответствии же с инстинктивным стремлением че

ловека к социальным контактам, с потребностью в одобрении, в "любви" со сто

роны других людей, к которым он считает себя сопричастным, смысл злобного

эффекта субъективно, хотя и ложно, интерпретируется сознанием как обще

ственно полезное негодование против общественно вредных действий или на

мерений некоего "чужого" или "чужих", то есть тех, кто не включен в соприча

стную группу и, следовательно, противопоставляется ей как враг.

135

140

Часто наблюдающееся (например, при склоках в коллективе) сосуществова

ние враждебности по отношению к "чужим" ("врагам"), с одной стороны, и

стремления к объединению со "своими" (для их защиты и совместной борьбы),

с другой, а также одновременное нарастание напряженности этих чувств наво

дит на мысль о том, что обе эти противоположные эмоции функционально вза

имосвязаны и сенсибилизируют друг друга. Зло почти никогда не совершается

с субъективным пониманием его как такового, а всегда выступает под маской

"блага" для общества и "справедливого возмездия" для тех, против кого оно на

правлено. Даже в тех случаях, когда человек творит зло в сугубо эгоистических

целях, он искренне полагает, что кем-то когда-нибудь будет понята и оценена

правомерность его действий.Таким образом, зло для своей реализации нужда

ется в моральной санкции других людей ("своих"), пусть даже представляемых

абстрактно или воображаемых.

Когда человека постигает сознание, что его поступок будет осужден абсо

лютно всеми и он сам не находит ему оправдания даже со стороны инстанции

внутреннего "Другого" (Я"),тогда возникают угрызения совести, чувство вины,

которое сопровождается резким снижением самооценки (с точки зрения внут

реннего "Другого"), чувством утраты права на любовь других людей и отсюда

- ощущением разъединенности, потери контакта с ними.

Хотя физиологические механизмы, формирующие злобный аффект, несом

ненно, существуют у человека и способны, функционируя спонтанно, создавать

между людьми конфликтные отношения, не вытекающие с необходимостью из

объективных ситуаций, тем не менее нельзя согласиться с К. Лоренцом в том,

что войны между государствами,особенно современными, обусловлены именно

этой биологической мотивацией.

Это неверно прежде всего потому,что в современную эпоху войны возникают

не стихийно, не вследствие эмоционального состояния народных масс, а ими

тируются относительно небольшим количеством лиц, стоящих у рласти, и, ра

зумеется , отнюдь не только по мотивам эмоционально аффективного характера.

Но верно то, что и правители для того чтобы начать войну, также нуждаются

в моральной санкции (моральной поддержке) своего народа, и для того чтобы

получить ее, используются средства искусственной активации агрессивных эмо

ций масс (версия: "нам грозят враги"), наряду с моральной санкцией на эти аг

рессивные чувства (версия: "мы правы").

Гораздо большую роль играет спонтанная агрессивность в генезе конфликтов

такого рода, как феномены психологической несовместимости в "малых груп

пах", межнациональная, религиозная вражда и тл. Мы полагаем, что, наряду с

традиционной просветительской работой, широкое систематическое психоло

гическое воспитание,направленное на разъяснение внутренней природы такого

рода эмоций и конфликтов, могло бы в какой то мере содействовать их смяг

чению, поскольку оно способствовало бы выведению соответствующих бессоз

нательных мотиваций в сферу сознания,где они выступали бы как неадекватные

провозглашаемым целям, то есть бессмысленные.

* * *

136

141

ВЛИЯНИЕ НА ПОВЕДЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА

СИСТЕМ ОБЩЕЙ МОТИВАЦИИ

Йа определенном этапе эволюции у млекопитающих возникли особые цен

тральные анатомно-функциональные образования, специальной функцией ко

торых явилось формирование положительных и отрицательных эмоций. Био

логическая роль этих образований, часто называемых "системой положитель

ной мотивации" (СПМ) и "системой отрицательной мотивации" (СОМ),состоим

в том, чтобы придавать эмоционально-чувственные знаки удовольствия и неу

довольствия ("страдания") различным ощущениям и создавать таким образом

положительные и отрицательные подкрепления ("поощрение и наказание") раз

личным формам поведения животного.

Этот аппарат тесно связан с деятельностью центров, регулирующих специ

фические витальные потребности так,чтобы удовлетворение какой-либо из них

сопровождалось активацией СПМ, а восприятие вредных стимулов активиро

вало деятельностью СОМ. Данная система возникла в эволюции для создания

внутреннего побуждения к активности, к действиям, направленным на выжива

ние и воспроизводство животных посредством эмоционального подкрепления

соответствующего поведения.

Как и в случае систем агрессивного поведения, существование особого ап

парата общей мотивации обусловливает принципиальную возможность его

функционирования вне связи с деятельностью центров специфических потреб

ностей. Эта возможность реализуется лишь в тех случаях, когда длительное вре

мя отсутствует активация СПМ и СОМ со стороны центров специфических по

требностей, что может иметь место при полном удовлетворении этих потреб

ностей и в условиях устойчивой безопасности для организма.При этом данные

системы по существу оказываются в состоянии сенсорной депривации. Для жи

вотных такие условия не являются типичными, но для человека, обитающего в

искусственной среде, обеспечивающей ему больший или меньший комфорт и

безопасность, они составляют скорее правило, чем исключение.

Какие же последствия может иметь сенсорная депривация систем общей мо

тивации, которая, согласно нашей посылке, характерна для человека в большей

степени, чем для животных?

Что касается СПМ, то, очевидно, при удовлетворении витальных потребно

стей эта система,не получая импульсации со стороны центров соответствующих

потребностей, должна оказываться в состоянии сенсорного голодания с выте

кающим отсюда снижением порога возбудимости своих нейронов.

Согласно теории Тимбергена, у животных при накоплении в нервных центрах

мотивационной энергии и при отсутствии разрешающего импульса, исходящего

от объекта-цели, может возникнуть искаженная или неполная форма поведен

ческой реакции - так называемые реакции "заполняющей" деятельности. Со

гласно этой модели, у человека в условиях "насыщения" центров витальных по

требностей энергия накапливающаяся в депривированной вследствие этого

СПМ, также должна была бы высвобождаться посредством "заполняющей" де

ятельности. Однако деятельность человека, если она даже является "заполня

ющей", все же не может быть бессмысленной вследствие действия инстинкта

ориентировки в сфере интрапсихической реальности, порождающего потреб-

137

142

ность в "смысле". Поэтому у человека (в норме) спонтанно возникающее общее

влечение к эмоционально положительным переживаниям может быть реализо

вано только в форме стремления к цели.Мы полагаем,что состояние сенсорного

голодания СПМ, сопровождающееся спонтанным повышением возбудимости

нейронов этой системы, может порождать у человека поиск внутренней модели

такой ситуации, в которой может быть получена адекватная стимуляция данной

системы ("мечты"), а предвкушение реализации этой модели субъективно ощу

щается как предвкушение "счастья". Хотя это переживание, обусловленное де

привацией СПМ и одновременной активацией СОМ, является психологическим

фантомом,-тем не менее оно служит сильным стимулом для действий, направ

ленных на реализацию этой модели, которая приобретает доминантное значе

ние и становится целью.

Хотя потребность в цели обусловлена у человека факторами биологически-

инстинктивного характера, однако выбор целей определяется в основном фак

торами социальными: системой общепризнанных ценностей, комплексов име

ющихся средств итл.- все это в контексте психофизиологических особенностей

индивида.

Аналогичным образом и СОМ при длительном отсутствии импульсации (не

сущей, например, информацию об опасности) должна оказываться в состоянии

сенсорной депривации с такими вытекающими отсюда следствиями:

1) ее нейроны должны спонтанно разряжаться, генерируя импульсы,

которые формируют отрицательные эмоции;

2) в этих условиях СОМ может порождать потребность в получении не

коего оптимума адекватных раздражений,то есть потребность в от

рицательных эмоциях - тревоги, страха итл.

Что касается первого из этих следствий, то, как было показано в соответст

вующих исследованиях, у людей, находившихся более или менее длительное вре

мя в ситуации, обусловливающей депривацию преимущественно СОМ, возникли

эмоциональные расстройства в виде угнетенного настроения, тревоги, доходя

щей порой до паники, причем сами испытуемые обычно не могли указать источ

ник подобных состояний.

Аналогичные явления, объясняемые нами спонтанной импульсацией нейро

нов СОМ,нередко наблюдается в обычной жизни когда на фоне объективно бла

гополучного периода в судьбе возникает тревожность, вначале необъяснимая,

а затем, вследствие рационализации, оформляющаяся в какой-либо сюжет (на

пример, опасений за здоровье - свое или близких и т.п.). Чаще всего такие со

стояния возникают у лиц с психастеническим характером, физиологической ос

новой которого, возможно, является повышенная возбудимость СОМ.

Рассмотрим теперь вопрос о возможности возникновения вследствие сенсор

ной депривации СОМ влечения к неприятным переживаниям.

Уже у животных (причем только в состоянии сытости) наблюдаемся так на

зываемое исследовательское поведение, при котором, например, крысы, иссле

дуя обстановку, перебегают пол, к которому подведено электрическое напря

жение. Некоторые исследователи предполагают, что крысы исследуют те или

иные ситуации именно потому, что они вызывают слабый страх.

Существует ли, однако, влечение к отрицательным эмоциям, например, к

страху у человека? Во многих случаях поведение человека бывает таким, что с

внешней стороны его невозможно объяснить иначе, как интенсивным влечением

138

143

к опасности. Достаточно вспомнить завзятых дуэлянтов прошлого, различных

авантюристов - кондотьеров и конкистадоров, путешественнике в-землепроход

цев, азартных игроков, ставивших на карту все свое состояние, любителей ри

скованных видов спорта наших дней. Отметим при этом три обстоятельства. Во-

первых, чаще всего эти люди материально обеспеченные, во всяком случае на

столько, чтобы не беспокоится о поддержании своего повседневного существо

вания. Во-вторых, их сопряженные с опасностью действия доставляют им удо

вольствие . В-третьих, они субъективно не считают причиной своих поступков

стремление к опасности, а обосновывают их прагматическими целями, риск же

рассматривают как нежелательное препятствие к их достижению.

Роль комфортных условий в создании сенсорного голодания СОМ мы уже

обсуждали выше. Поэтому остановимся на втором аспекте иррационального

влечения к риску: как биологически отрицательная ситуация может вызывать

положительные эмоции? Мы объясняем данное явление тем, что депривация

СОМ может возникнуть только при наличии депривации СПМ, обусловленной

удовлетворением витальных потребностей (поскольку высокая степень их не

удовлетворенности, являясь страданием,активирует СОМ). В этих комфортных

условиях обеспечить приток разрешающих импульсов в СПМ можно только пу

тем ее сенсибилизации, которая достигается посредством нескольких механиз

мов.Так, резкое снижение активности возбужденной СОМ (контрастная смена

трудной ситуации комфортной, например, внезапная ликвидация опасности)

может вызвать усиленную активацию СПМ вплоть до возникновения эйфории

и гипоманиакального состояния.

Эмоционально-положительному восприятию негативной ситуации может

содействовать также и то,что в психологически трудных обстоятельствах обыч

но возникает стресс, при котором сенсибилизируются нейроны СПМ, возмож

но, до такой степени (особенно у лиц с конституционально высокой их возбу

димостью), что они могут приобретать способность положительно реагировать

и на неадекватные для них негативные раздражения, вследствие чего объективно

отрицательная ситуация будет сопровождаться возникновением положитель

ных эмоций. Таким образом, стремлением активности СОМ ("поиск неприят

ностей") обусловливается в конечном счете стремлением к получению удоволь

ствия. Как следует из этого, в неэкстремальных, комфортных условиях жизни

обе мотивационные системы, противоположные по своему биологическому зна

ку, действуют синергично, при этом СОМ играет подчиненную роль по отноше

нию к СПМ, "работает на нее",что обусловлено анатомическими и физиологи

ческими факторами. Однако в нормальных (комфортных) условиях СПМ для то

го чтобы выполнять свою функцию генератора положительного подкрепления

в поведении человека, нуждается в сенсибилизирующем влиянии со стороны

СОМ. Действительно,участие СОМ в форме "поиска неприятностей", выражен

ного в различной степени,можно проследить в чрезвычайно разнообразных ви

дах человеческой деятельности - от туризма и спортивных состязаний до любого

вида творчества, всегда связанного с беспокойством из-за неопределенности ре

зультатов и с преодолением трудностей.

Наблюдения МА. Гомелаури, показавшей,что успех имеет тенденцию повы

шать уровень притязаний и настойчивость в достижении целей, хорошо объяс

няются именно стремлением постоянно ощущать в процессе успешной деятель

ности известную степень ее трудности и неопределенности результата.

139

144

Потребность в биологически и психологически отрицательных ситуациях

проявляется в более или менее явном виде столь широко, что эта тенденция, бу

дучи абсолютизирована без учета ее подчиненной роли по отношению к потреб

ностям, в положительной мотивации создает иллюзию существования у живого

существа стремления к опасности как к самоцели. Очевидно, такой иллюзией

отчасти объясняется создание 3. Фрейдом концепции о существовании так на

зываемого "инстинкта смерти".

Мы полагаем, что стремление к оптимальной стимуляции СОМ в сочетании

с деятельностью спм, подчиненное инстинкту ориентировки и вытекающей из

него "потребности в "смысле", является одной из мощных мотиваций, опреде

ляющих поведение человека.

Эта мотивация обладает рядом особенностей. Она характерна именно для че

ловека, поскольку он живет в относительно комфортной среде, обусловливаю

щей депривацию СОМ. Данная мотивация, как и мотивация, вызванная депри

вацией СПМ,неудовлетворима по своей физиологической природе. Если депри

вация СПМ создает у человека вечную неудовлетворенность достигнутым, то

афферентное голодание СОМ обеспечивает эту неудовлетворенность способ

ностью к дерзанию и риску, то есть мужеством.

Поскольку влечение к стимуляции СОМ само по себе антибиологично, не

имеет специфической формы реализации и находится в противоречии с "потреб

ностью в смысле", то оно как таковое не осознается, а возникает в сознании

только за фасадом положительных влечений (рационализируется). Если раци

онального мотива не возникает, то данное неосознаваемое влечение может

явиться источником психопатичнского поведения. Хотя форма реализации это

го влечения определяется социальными факторами, некоторая предрасполо

женность к принятию того или иного смыслового содержания, к "стилю" реа

лизации подобных влечений в определенной степени зависит от конституцио

нально-физиологических особенностей индивида.

Итак, системы положительной и отрицательной мотиваций, назначение ко

торых - содействовать пребыванию животных в пределах биологического гоме

остаза, у человека приобретает парадоксальную, специфическую именно для не

го функцию. Сохраняя свою роль в качестве источников мотивационной энер

гии, они при своем совместном функционировании как бы противодействуют

биологическому инстинкту "порядка", обусловливая периодически возникаю

щую у человека потребность в нарушении "порядка". Эти две сосуществующие

и перемежающие друг друга потребности - в "порядке" и в "беспорядке" - пред

ставляют собой как бы релеподобную, маятникообразную систему, с законо

мерной периодичностью отклоняющую человека от некоего "нулевого" эмоци

онального состояния,но и ограничивающую размах этих отклонений пределами

гомеостаза. Такой механизм обеспечивает постоянную активность человека в

любых социальных условиях. Деятельность именно этих систем приводит его к

постановке целей, далеко выходящих за рамки не только биологических, но и

вообще конкретно-практических нужд.

140

145

ВЛИЯНИЕ НЕЙРОФИЗИОЛОГИЧЕСКОГО СУБСТРАТА

- НОСИТЕЛЯ ЛАТЕНТНЫХ ХАРАКТЕРОЛОГИЧЕСКИХ ЧЕРТ

— НА СОЗНАНИЕ И ПОВЕДЕНИЕ

Мы полагаем, что физиологический механизм, согласно которому функци

ональные системы "требуют реализации своих функций", даже в отсутствие

адекватных для этого ситуаций, может лежать в основе не только тех психоло

гических состояний, которые обусловлены деятельностью специализированных

анатомо-физиологических образований, но и действовать в более широкой

спектре психических явлений.

Признание реальности конституционально-типологических личностных

особенностей, с одной стороны, постулирует доминирование у различных лю

дей определенных типов темперамента (Гиппократ), характера (Э. Кречмер),

стиля мышления (ИЛ. Павлов), установок (К. Юнг) и даже склонность к вы

полнению различных социальных ролей в обществе (ЯЛ. Рогинский), а с другой

стороны, означает нежесткость этого доминирования, то есть существование у

тех же лиц недоминирующих, латентных психологических свойств.

Само существование определенных стереотипов психологических черт, оп

ределяющих тип личности, зависит от определенных стереотипов организации

нейронов мозга в функционально-динамические констелляции. Можно думать,

что и латентные психические свойства также определяются наличием стерео

типных нейронных констелляций, существование которых в явной форме не

проявляется в действиях индивида. Независимо от того, каков конкретный фи

зиологический характер объединения нейронов в эти констелляции, в них не мо

гут отменятся основные физиологические механизмы деятельности нервной си

стемы. Поэтому, когда в течение длительного времени латентная функциональ

ная система не имеет возможности реализовать свою функцию, входящие в ее

состав нервные элементы должны спонтанно возбуждаться в силу действия опи

санного выше механизма. Вследствие этого, "бездействующая" система может

приобретать свойства доминантного очага и начать оказывать влияние на де

ятельность других, в том числе "действующих", систем. Таким образом, недо

минирующие (латентные) функциональные системы, которые обеспечивают но

сителю того или иного конституционального типа потенциальную возможность

и способность реагировать нехарактерным для него образом в сущности не яв

ляется совсем бездействующими: они постоянно оказывают модулирующее, а

порой и противодействующее влияние на деятельность других систем.

Сами же эти латентные нейродинамические системы, согласно выдвигаемой

гипотезе, должны актуализороваться с тем большей вероятностью, чем более

длительное время они пребывали в бездействии. Отсюда можно предположить,

что чем дольше оставались непроявленными те или иные личностные черты, тем

сильнее они требуют своей реализации. Этот нейрофизиологоческий механизм,

вероятно, лежит в основе той закономерности, о которой АЕ. Ткаченко пишет,

что на высшем, личностном, уровне организации "наиболее характерной уста

новкой является тенденция к самореализации..."

Реальность существования латентных нейродинамических систем, составля

ющих основу психологических черт, подтверждается не только общеизвестной

сложностью человеческого характера, но и потребностью в более или менее пе-

141

146

риодической смене всей системы своего поведения. Эта потребность, можно ду

мать, составляет основу актерского призвания, а, возможно, и стремления пи

сателя перевоплощаться в образы персонажей своих произведений, а также и

удовольствия, испытываемого читателем от идентификации себя с этими пер

сонажами (сопереживание им). Примерами проявления такой потребности мо

гут также служить и случаи "двойной жизни", многократно описываемые в ху

дожественной литературе, и некоторые серьезные увлечения ("хобби"), требу

ющие порой личностных качеств, существенно отличающихся от тех, которые

доминируют у индивида в его профессиональной деятельности. Крайним про

явлением тех же механизмов являются феномены так называемой "второй жиз

ни" (судьбы Паскаля, Гогена,гусар,уходивших в монастыри, и т.д.).Я.Я. Рогин

ский рассматривает как определенную закономерность коренное изменение со

циально-ролевых установок у выделяемых им социально-психологических ти

пов характера.

Важно отметить, что сам субъект обычно не замечает иррационального ха

рактера своих поступков, либо их мотивы остаются не вполне осознанными для

него самого. Но, возникнув, эти неосознаваемые побуждения оказывают вли

яние на осознаваемые мотивы: они либо включаются в последние,модифицируя

их субъективный смысл, либо реализуются иными способами, например, в фор

ме фантазий или сновидений, которые по своему содержанию нередко бывают

чуждыми сознательным установкам объекта. Не заключается ли биологическая

роль этих психических явлений в том, что они способствуют снятию такого воз

буждения латентных нейродинамических систем, которое не может разрешить

ся иным способом?

Положительная биологическая роль латентных нейродинамических систем,

включая и противодействующие,многогранна. Они обеспечивают возможность

взаимопонимания между людьми, создавая способность к эмпатии. Своим про

тиводействием доминирующим системам, причем возрастающим тем больше,

чем активнее функционируют последние, латентные системы ослабляют ригид

ность доминирующих установок, компенсируют тенденцию их к односторонно

сти, расширяя возможности адаптации индивида к меняющемся условиям жиз

ни. Эта адаптация может осуществляться путем актуализации латентных ней

родинамических систем, более соответствующих условиям субъекта, особенно

когда он не в состоянии изменить эти условия. Подобное явление, возможно,

составляет один из механизмов психологической защиты,заключающейся в пе

рестройке системы субъективно значимых ценностей и, таким образом, в дез-

актулизации травмирующих переживаний, которые уже не могут быть включе

ны в прежнюю систему значимых ориентиров. Так, в случаях напряженного ри

гидного аффекта латентныенейродинамические противодействующие системы,

будучи особенно глубоко депривированными и, вследствие этого, особо возбу

димыми, могут актуализироваться и тем самым способствовать смене установок

и переоценке личностно-значимых ценностей.

142

147

ОБ ЭФФЕКТАХ СОВМЕСТНОГО ДЕЙСТВИЯ

ИНСТИНКТИВНЫХ ПОБУЖДЕНИЙ

И О МНИМЫХ ИНСТИНКТАХ

Биологически обусловленные инстинктивные побуждения, как правило, не

проявляются в изолированном виде, а сочетаются друг с другом в различных

комбинациях. Эти сочетания инстинктивных побуждений могут составлять ос

нову некоторых форм специфически человеческой^ деятельности. Некоторые

побуждения, доминирующие в этих комплексах, осознаются, другие же либо с

трудом поддаются осознанию, либо остаются полностью неосознанными.

Так, например, у одних людей доминирующим побуждением их деятельности

является потребность приведения в порядок объектов внешней реальности, в ча

стности, деятельности людей (личностный тип преобразователя, организатора,

администратора) соответственно субъективным представлениям о "порядке". К

этому доминирующему побуждению подключаются и другие, "подпитывающие"

его энергией и попутно реализующиеся в процессе деятельности.Например,ор

ганизаторская деятельность позволяет реализовать потребности "Я" в повыше

нии своего рангового уровня в социальной среде. Эта потребность в свою оче

редь актуализирует и одновременно допускает к реализации потребности, по

рождаемые СОМ и системой, генерирующей агрессивно-оборонительные эмо

ции, что вызывается объективной необходимостью борьбы. Повышение ранго

вого уровня субъекта способствует удовлетворению его потребности в контакте

с людьми, то есть потребности в "любви" с их стороны.

У других доминирует потребность приведения в порядок (в систему) сведений

(знаний), идей, представлений о мире (тип мыслителя, исследователя). Это по

буждение косвенным образом способствует реализации потребности в повыше

нии рангового уровня субъекта и потребности "быть любимым", поскольку ус

пешные результаты деятельности обеспечивают индивиду авторитет, влиятель

ность, славу. Потребности систем, генерирующих агрессивно-оборонительные

эмоции, и потребности,порождаемые СОМ,удовлетворяются в процессе позна

вательной деятельности за счет преодоления трудностей познания.

Варианты типов организации инстинктивных потребностей и побуждений в

иерархические системы могут быть расширены, и они будут соответствовать

различным известным типам социально-психологической ориентации, состав

ляя их психобиологическую основу. Мы опускаем здесь анализ несомненного

значения воспитания, способного в определенной степени изменить и "аморти

зировать" роль инстинктивных побуждений.

Любопытно и неслучайное совпадение между различными вариантами орга

низации инстинктивных потребностей, с одной стороны, и некоторыми посту

латами, выдвигаемыми различными психотерапевтическими школами в качестве

принципов организации душевной жизни личности.

Так, наблюдение пациентов, у которых доминировали потребности СПМ и

СОМ, дали основания 3. Фрейду постулировать в качестве руководящего мотива

человеческого поведения его известный "принцип удовольствия".

Анализ психологического склада тех лиц, у которых доминировали потреб

ности, обусловленные активностью физиологических систем, генерирующих аг-

143

148

рессивно-оборонительные эмоции, мог привести Адлера к заключению о "прин

ципе власти" в качестве интегрирующей человеческой мотивации.

Изучение же индивидов, в психологической структуре которых доминиро

вала "потребность в порядке", надо полагать, способствовало формированию у

В. Франкля концепции "стремления к смыслу" как глубинного свойства челове

ческой психики.

Мы полагаем, что, возможно, является ошибочным мнение о существовании

особого биологического "инстинкта самосохранения" или "инстинкта жизни".

На самом же деле у животных имеется, с одной стороны, ряд влечений, направ

ленных на сохранение биологического гомеостаза (голод, жажда и т.п.), а с дру

гой - эмоции страха и ярости, которые в совокупности формируют поведение,

способствующее поддержанию жизни и избежанию гибели.

Соответственно,нет и врожденного инстинктивного страха смерти и тем бо

лее влечения к ней, существование которого постулируют вслед за Фрейдом

многие психоаналитики4. У животных отсутствует представление о смерти. Эмо

ции же страха у них генерируется специальными физиологическими механиз

мами и возбуждается либо при повторной встрече с факторами, прежде вызы

вавшими боль, либо при внезапном и быстром изменении обстановки (дезори

ентировка в ней), что биологически оправдано опасностью такой ситуации.

Так,например,животные пугаются быстро увеличивающихся в размере пред

метов, ибо такое восприятие сопряжено с нападением со стороны другого жи

вотного. Но такой же страх может вызвать и быстрое раскрытие зонтика перед

глазами животного.

У человека также не существует врожденного страха именно перед смертью,

ибо у него нет врожденного представления о ней. Понятие о смерти как о не

бытии появляется на довольно высоком уровне культурного развития челове

чества. На ранних же этапах его развития, покуда бытовали детально разрабо

танные мифические представления о смерти как о загробной жизни, согласно

данным историков и этнографов, сама смерть не вызывала страха, хотя перво

бытным людям были присущи многочисленные напряженные страхи мистиче

ского характера, не связанные с конкретными опасениями за жизнь. Отсутст

вует страх смерти и у некоторых глубоко религиозных людей нового времени,

верящих в загробную жизнь, которую они также представляют себе более или

менее определенно.

Страх смерти, по нашему мнению, обусловлен высшей степенью непредста

вимости для обыденного сознания (именно сознания) небытия и является про

явлением негативного эмоционального компонента инстинкта ориентировки

при невозможности ориентироваться в чем-то абсолютно неведомом. Этот

4 Здесь следует, однако, упомянуть о концепции ВД. Гаврилова, касающейся роли ма-

зохистических механизмов, существующих в психике человека. Под влиянием бессоз

нательных импульсов совести эти механизмы способны приводить индивида к причи

нению себе биологического и социального ущерба вплоть до того, что они могут толкать

человека на физическое уничтожение самого себя, т.е. могут приобретать танатоло

гический характер. Развитие этих механизмов, по Гаврилову, обусловлено генетически

гормональными влияниями, именно действием эстрогенов, входящих в состав половых

гормонов женщины и мужчины. Мазохистические механизмы участвуют также в сек

суальных переживаниях человека, главным образом у женщин, и играют роль в создании

эмпатического состояния пациента в процессе психотерапевтического воздействия на

него.

144

149

страх стимулируется еще и наивным переносом в воображении своего прижиз

ненного переживания на состояние после смерти ("когда я буду мертв, то буду

переживать, что больше не живу"). Согласно имеющимся данным, у людей, пол

учивших субъективный опыт пребывания в состоянии так называемой "клини

ческой смерти", существенно снижается страх смерти. Да и самого Фрейда на

мысль об "инстинкте смерти" навел случившийся с ним глубокий обморок, после

которого он сказал: "Как приятно бытъ мертвым!"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мы изложили свои предположения о необходимом существовании некото

рых досознательных неосознаваемых влияний на протекание ряда фундамен

тальных психических процессов у человека, составляющих основу его личности.

Эти влияния неодинаковы и неоднородны как по своим источникам, так и по

сущности.

Один вид неосознаваемых влияний на психику человека - это деятельность

конкретных физиологических эмоциогенных и латентных нейродинамических

систем. Неосознаваемые влияния на сознание другого типа - это те, которые не

сут в себе само сознание в силу имманентно присущего ему свойства функци

онировать в соответствии с "законом смысла". Этот закон заключается в том,

что сознание имеет неосознаваемую потребность выстраивать в иерархически

структурированную систему элементы своего содержания по признаку их субъ

ективной значимости.Данное свойство сознания проявляется в автоматическом

смыслообразовании и имеет следствием такое же автоматическое целеполага-

ние. Таким образом, сознание в своей структуре содержит неотъемлемые от

своей же сущности как сознания компоненты бессознательного.Принцип смыс-

лообразования интегрирует и неосознаваемые влияния, идущие из эмоциоген

ных структур и латентных нейродинамических систем, которые со своей сто

роны модифицируют ход сознательных процессов.

Исходя из вышеизложенных соображений, а также на основании наблюде

ний разнообразных проявлений человеческой психологии можно сделать вывод

о существовании, по крайней мере, двух типов взаимоотношений сознания и бес

сознательного. Один из них состоит в коррекции сознанием влияния спонтан

ных иррациональных неосознаваемых побуждений с целью удержания их в рус

ле "смысла". Другой тип взаимоотношений этих инстанций психики, как можно

думать, заключается в придании сознанием субъективного смысла спонтанно

возникающим иррациональным по своей природе побуждениям. Другими сло

вами, деятельность сознания может быть направлена на создание у субъекта ил

люзорного ощущения разумности своих неразумных побуждений и поступков.

Это явление составляет механизм такой, например, формы психологической

защиты, как рационализация, суть которой заключается в отыскании места для

иррационального побуждения или поступка в имеющейся у субъекта системе

внутренних ориентиров (ценностей) без разрушения этой системы. Без раци

онализирующей обработки сознанием спонтанно возникающих эмоций и по

буждений они ощущались бы субъектом в качестве чуждых его личности, и тогда

они осознавались бы как таковые (что и происходит, например, в начале острых

психотипических состояний.

145

150

Потребность в "смысле" (который мы выше определили как иерархически

упорядоченную систему ценностей-ориентиров) может лежать в основе таких

пограничных состояний, как ипохондрический "уход в болезнь", субклиниче

ские паранойяльные состояния, включая фанатизм, уход в мистику итл., ко

торые могут рассматриваться как патологические формы психологической за

щиты .

Своеобразный феномен бессознательного связан с ощущением своего "Я",

относящегося к высшему проявлению сознания - самосознанию. Определив со

знание как отдавание отчета в своих психических процессах некой инстанции

- "Я', мы наталкиваемся на невозможность уловить эту бесконечно удаляющу

юся инстанцию, может быть, являющуюся единственным принципиально нео

сознаваемым феноменом.

Итак, ряд фактов и рассуждений побуждают высказать предположение о

том, Что некоторые неосознаваемые психические феномены, даже не будучи

продуктом вытеснения, являются функцией деятельности самого сознания и

представляют собой не параллельно с сознанием протекающие процессы, а как

бы изнаночную - неосознаваемую - сторону самих процессов сознания.

Хотя предметом рассмотрения в нашей статье были те психические явления,

которые обусловлены, так сказать, биологической "ипостасью" природы чело

века, совершенно ясно,что его поведение не является жестко предопределенным

врожденными биологическими факторами. Однако не менее очевидно, что че

ловек может совершать поступки совсем не по тем причинам, по которым, как

он думает, он их совершает, и не осознавать, что эти поступки не ведут его к

той цели, которую он преследует. Развитие представлений о бессознательном

и психологических защитных механизмах на первый взгляд приводит к заклю

чению, что сознание, которому человечество давно привыкло доверять как ин

струменту познания, может являться средством сокрытия истины, орудием са

мообмана, когда дело касается самопознания.На самом же деле правильный вы

вод, который следовало бы сделать из сложившейся кризисной ситуации,заклю

чается в том, что человеческий разум просто не исчерпал еще своих познава

тельных и деятельных возможностей и что для познания человеком своей ду

шевной жизни требуются какие-то иные методические приемы и методологи

ческие принципы.

Действительно, ныне в свете нашего знания о "коварстве" сознания нельзя

уже простодушно доверять его подсказкам, когда дело касается самооценки и

постижения субъектом причин своих действий. Это знание побуждает искать

методы перевода, перекодировки показаний субъективного сознания на язык

объективных данных. Широкая и постоянная популяризация сведений такого

рода может сыграть известную роль в нейтрализации отрицательных послед

ствий "биологического детерминизма" в поведении людей. Надежду на небез-

результативность такой просветительной работы дает существующее, как мы

полагаем, инстинктивное стремление человека всячески эмансипироваться от

своей биологической природы, что также является одной из неосознаваемых

мотиваций, определяющих человеческое поведение. Ведь сущность доблести,

всегда почитавшихся людьми, состоит именно в преодолении духом инстинктив

ных чувств ("кодексы чести").

Главным проявление доблести всегда считалось преодоление страха. Но ука

зания на биологически-инстинктивный характер гнева и злобы могут способ-

146

151

ствовать проявлению доблести в подавлении и этих чувств. Есть основания на

деяться, что эта попытка мобилизировать агрессивные побуждения на борьбу

с самим собой сможет когда-нибудь принести свои добрые плоды. Может быть,

осознание ограниченных возможностей логически-рассудочной деятельности в

деле регулирования своего поведения и межчеловеческих отношений побудит

человечество предоставить высшие полномочия в этой сфере иному уровню ра

зума, а именно: опирающемуся на объективное знание нравственному чувству.

В заключение - несколько слов об определении личности с учетом изложен

ных нами представлений о взаимоотношениях бессознательных психических

процессов и сознания.

Личность определяется системой внутренних ценностей-ориентиров, тем, в

какую иерархию они выстроены, каков приоритет этих ценностей, какие из них

избраны субъектом в качестве главных, а какие являются для него второстепен

ными и третьестепенными. Однако такое определение личности было бы непол

ным. Выбор чего-либо одного одновременно означает отказ от чего-то другого.

И хотя индивид свободен в своем выборе, однако разным людям в разной сте

пени трудно отказаться от внешне как будто одинаковых ценностей и в разной

степени трудно отстаивать также как будто одинаковые ценности. Так, физи

чески слабому человеку храбрость дается труднее, чем сильному. Поэтому лич

ность характеризуется также и степенью усилий, которые ей необходимо при

менить для построения и сохранения своей системы ценностей.

Личность также характеризуется прочностью системы внутренних ценно

стей (ориентиров),то есть степенью субъективной актуальности интрапсихиче

ской реальности по сравнению с реальностью внешней. В этом отношении объ

ективное научное психологическое определение личности совпадает с житей

ским пониманием этого термина, под которым подразумевается "сила духа",

"духовность", то есть значительная независимость внутреннего мира человека

(его интрапсихической реальности) от реальности внешней. И именно это ка

чество, по мысли ФБ.Бассина, является источником активности личности,

поскольку побуждает человека воздействовать на внешний мир с целью приве

сти его в соответствие со своей интрапсихической реальностью.

Данное определение личности описывает ее лишь как психологический фе

номен, но не включает в себя морально-оценочные признаки. И сила, и актив

ность, и духовность, и бескорыстие, и даже субъективно позитивные идеалы

личности вовсе не тождественны ее реальной социально-положительной роли.

Эта роль определяется тем, какова объективная ценность субъективной интрап

сихической системы ориентиров личности.

147

152

В.С. РОТЕНБЕРГ

СНОВИДЕНИЕ

КАК ОСОБОЕ СОСТОЯНИЕ СОЗНАНИЯ

Теория формирования сновидений и их роли в психической жизни явилась

краеугольным камнем психоаналитической концепции бессознательного.Про

шло более полувека, и открытие физиологической основы сновидений - фазы

быстрого сна - привлекло внимание психологов, психофизиологов и клиници

стов. Такое невнимание к этой проблеме неадекватно ее значимости. Мы оста

новимся в этой статье на трех наиболее активно обсуждаемых аспектах пробле

мы:

I. Особенности сознания в сновидениях.

И. Роль "правополушарного", образного мышления в сновидениях.

III. Функциональная роль сновидений и ее связь с характером снови-

денческого мышления.

1. Сновидения характеризуются своеобразной психической активностью, и

многие авторы затрудняются ее квалифицировать; в литературе отсутствует да

же единая точка зрения относительно состояния во время "просмотра” снови

дений.

Иногда высказывается крайняя точка зрения о принадлежности сновидений

целиком к сфере бессознательного психического на том основании,что субъект

в этом состоянии не выделяет себя из реального окружающего мира и не осоз

нает себя спящим и видящим сновидения. В других работах так же подчерки

вается отсутствие рефлексии, активного контроля сознания над содержанием

сновидений, пассивный характер их восприятия. Признавая это, нельзя все же

согласиться с безоговорочным отнесением сновидений к сфере неосознаваемой

психической активности.Это означало бы парадоксальное утверждение,что мы

можем достаточно подробно отчитываться о переживаниях и представлениях,

которые не осознаем. Кроме того, EGO-функция полностью сохранна и адек-

148

153

ватна во время сновидений, а возможна ли такая полноценность функции "Я"

в бессознательном состоянии?

Но если сознание во время сновидений сохранено, то оно, безусловно, пре

терпевает существенные изменения по сравнению с сознанием в бодрствовании.

Основным отличием сновиденческого мышления является его арефлексивность:

у субъекта нет осознания себя спящим; нет осознания, что образы сновидений

галлюцинаторны, нет дискриминации между сновидениями и реальностью. Ко

роткие периоды арефлекии бывают и в бодрствовании, но для сновидений это

наиболее характерно и продолжается гораздо дольше. Кроме того, сновидения

нередко содержат такие образы, которые, если бы они возникли в бодрствова

нии, заставили бы субъекта очень удивиться и критично отнестись к их проис

хождению и своим переживаниям. В сновидении они же воспринимаются как

естественные. Арефлексивность сознания - не обязательное свойство образно

го мышления при галлюцинациях, вызванных лекарственными препаратами,

вторичный контроль сознания нередко сохранен. Из этого следует, что не от

сутствие рефлексии сознания вторично по отношению к галлюцинаторному ха

рактеру сновидений, а наоборот - специфическая галлюцинаторность сновиден-

ческих образов является следствием арефлексии. Второй кардинальной особен

ностью сновидений иногда считают, как это ни парадоксально, некоторую "ог-

раниченность" возможностей образного мышления. В сновидениях, по этому

мнению, отсутствует симультанное восприятие нескольких образов.Приводит

ся такой пример: когда человек пишет в состоянии бодрствования, он одновре

менно с ярким представлением описываемых сцен воспринимает и все атрибуты

самого процесса письма (стол,бумагу,чашку кофе на столе и т.п.).Внимательное

наблюдение за какой-то реальной сценой (например, за спортивным состяза

нием) может сопровождаться яркими воспоминаниями событий, не имеющих к

этой сцене никакого отношения .В сновидении же созерцание одной сцены прак

тически полностью исключает представление другой.Только в одном проценте

случаев испытуемые докладывают, что наряду с основным сюжетом сновидения

они видели что-то еще, никак с этим сюжетом не связанное. Высказано пред

положение, что во время сновидений субъект сосредоточен каждый раз на од

ном, наиболее четком и изолированном от других образе. И именно вокруг него

когнитивно "достраивается" сюжет сновидений с использованием других обра

зов, находящихся на периферии поля зрения.

Но утверждение, что в этой особенности сновидений проявляется некая не

полноценность образного мышления как следствие неспособности к симультан

ному восприятию нескольких образов, с нашей точки зрения, является недора

зумением. Когда субъект в бодрствовании представляет себе что-то одновре

менно с текущей деятельностью, это значит, что он способен отвлечься от этой

деятельности и взглянуть на нее и самого себя со стороны. Но ведь это и на

зывается рефлексией.

Очевидно, субъект в меньшей степени личностно вовлечен в деятельность, от

которой может отвлечься, чем он обычно вовлечен в просмотр своих сновиде

ний.Что же касается симультанное™ восприятия, то, с нашей точки зрения, она

становится фактором образного мышления только в том случае, когда симуль-

танно воспринимаемые образы вступают друг с другом в многозначную контек

стуальную связь.Та же симультанность восприятия предполагает рядоположе-

149

154

ние различных образов и представлений, не связанных друг с другом многознач

ными связями и не формирующих в итоге новое целостное представление.

Таким образом, арефлексивность сознания во время сновидений во многом

определяет их специфику. Однако некоторые качественные характеристики

сновидений плохо объясняются арефлексивностью и могут даже воспринимать

ся как противоречащие этому принципу. В частности, ослабление контроля со

знания над содержанием сновидений парадоксальным образом сочетается с вы

сокой EGO-функцией во время сновидений.

Дезорганизованность и хаотичность снов, странность и нелепость сюжетов,

казалось бы, сами по себе должны были бы свидетельствовать об ослаблении

EGO-функции, но специальные исследования показывают,что это не так. Пре

одолеть это противоречие пытаются с помощью предположения, что сновиде

ния только производят впечатление дезорганизованных и регрессивных в силу

неспособности субъекта запомнить и пересказать их целиком. Предполагается,

следовательно, что в действительности сновидения лучше организованы и сю-

жетно связаны, чем это обычно удается выявить. Но при таком предположении

упускается из вида одно очень существенное обстоятельство. Независимо от то

го, сколь структурирован и логичен отчет о содержании сновидений, у субъекта,

остается интуитивное ощущение,что пережитое сновидение значит для него го

раздо больше, чем это можно выразить, понять и объяснить.

Следовательно, каким бы ни было манифестирующее содержание сновиде

ний - ясным и логически связанным или совершенно непонятным, личностный

смысл сновидений все равно остается скрытым и для его адекватного понимания

необходим дополнительный сложный психологический анализ (психоанализ).

Как показал Фрейд, прямая связь между манифестирующим латентным со

держанием сновидений прослеживается не всегда .Возникает диссоциация меж

ду тем,что несет сновидение бодрствующему сознанию самого субъекта или лю

бого другого слушателя, и тем, что оно значит для сновидно-измененного со

знания. Каким бы хаотичным ни воспринималось сновидение после пробужде

ния, в момент просмотра оно воспринимается как цельное и значимое. Отсут

ствие рефлексии объясняет, почему субъекта не удивляют фантастические и не

сообразные события в сновидениях, но этого мало для обеспечения субъектив

ной значимости и цельности картин сновидения и тем более для обеспечения

сохранности EGO-функции. Остается так же неясным - почему сновидения так

быстро забываются, несмотря на личностную значимость?

II. Что же тогда цементирует формально разрозненные картины и образы

в измененном сознании субъекта и в чем особенность такого изменения созна

ния? Предположим, что для сновидения характерна своеобразная диссоциация

сознания. Мы исходим при этом из определения как знания о собственном зна

нии объективной реальности, противостоящей познающему субъекту, и о себе

как о субъекте познания.

Отсюда выводим две основные функции сознания:

а) объективирование и закрепление в речи сознания об объективной

реальности и выделение из окружающей среды самого себя как субъ

екта познания этой реальности. С этой функцией сознания связано ,

формирование значений;

150

155

б) выделение себя из окружающей среды в качестве субъекта - лично

сти. Эта функция сознания обеспечивает возможность самовоспри-

ятия и самооценки, и с ней связано формирование личностного

смысла.

В состоянии неизменного бодрствующего сознания обе эти функции нераз

рывны, и сновидное изменение сознания сводится к утрате первой при сохран

ности второй. Действительно, человек не сознает себя видящим сновидением,

и в этот момент не способен к отражению объективной реальности (выделению

себя как субъекта познания).Поэтому он не критичен к содержанию сновидений

и воспринимает как само собой разумеющееся все,что в бодрствовании вызвало

бы крайнее удивление.Но выделение себя как субъекта-личности сохранено,со

хранен образ "Я".Благодаря этому,в сновидении сохранена EGO-функция, воз

можны самовосприятие и самооценка (как минимум, на уровне представлений

о "Я" как о действующем лице в сновидении). Эта самооценка может, как и в

бодрствовании, приводить к самоосуждению, к появлению чувства вины или

стыда; благодаря этому, все происходящее в сновидении имеет глубокий лич

ностный смысл.

Психологические исследования показали,что и в бодрствовании личностная

оценка изображений, особенно недостаточно определенных, осуществляется по

эмоциональным параметрам и не вполне совпадает с оценкой понятий, которые

условно обозначают эти изображения. При этом оценивается не объект как та

ковой^ его отношения и связи.Такое рассогласование в оценке смыслов и зна

чений тем более характерно для сновидений.

Но для того,чтобы сделать наш личностный смысл достоянием других людей

или объектом анализа собственного бодрствующего состояния, его необходимо

объективизировать и закрепить в значениях. Но описанная диссоциация созна

ния делает это затруднительным. Пока развертываются события сновидений,

они плохо поддаются переводу в категорию значений .Такой перевод становится

возможным в какой-то мере после пробуждения, но к этому времени от снови

дений остаются в полном смысле слова - воспоминания.Лишенные объективных

значений эти воспоминания не несут бодрствующему сознанию прагматически

важной информации, которую можно было бы включить в сформированную си

стему значений. Поэтому они довольно легко амнезируются.

Кроме того, смыслы всегда богаче и многостороннее значений, так что при

самом детальном запоминании событий и аффективной окраске невозможно

исчерпывающе проанализировать и пересказать все, что увидели. К механизмам

этого явления вернемся позже.Пока же подчеркнем,что простой пересказ сно

видений (независимо от того, хаотичен их сюжет, либо структурирован) не мо

жет сообщить ни нашему аналитическому мышлению, ни слушателю личностный

смыл сновидений.

III. Таким образом, арефлексия сознания во время сновидений - это прояв

ление диссоциаций сознания. В чем смысл такой диссоциаации и каков ее пси

хологический механизм?

Одной из основных задач сновидений практически все авторы считают пси

хологическую защиту.

В последние годы начинает проясняться конкретная роль сновидений в ме

ханизмах психологической защиты.Показано,что в сновидениях,которые спо-

151

156

собствуют восстановлению эмоционального равновесия, происходит переход от

пассивного переживания субъектом ощущения потери, поражения или беспо

мощности к их преодолению, к поиску выхода.

В других исследованиях показано, что после сновидений повышается готов

ность к взаимодействию с нерешенной проблемой, восстанавливается чувство

компетентности, что аналогично-преодолению чувства беспомощности.

Эти положения, развиваемые клиницистами, в том числе клиницистами пси

хоаналитического направления, хорошо согласуются с развиваемой нами и

В .В Аршавским концепцией поисковой активности. Поисковая активность, на

правленная на изменение ситуации или изменение отношения к ней в условиях

прагматической неопределенности, повышает резистентность организма и спо

собствует адаптации. Снижение поисковой активности, и особенно отказ от по

иска , снижает устойчивость организма к разнообразным вредным воздействиям

и является неспецифической предпосылкой к развитию психосомотозов. Поиск,

осуществляемый во время быстрого сна и сновидений, компенсирует дефицит

поисковой активности, потенциальные возможности субъекта к поиску в период

бодрствования. Все эти положения получили разностороннее эксперементаль-

ное и теоретическое обоснование.

Возникает важный вопрос о содержательной стороне поисковой активности

во время сновидений. Совершается ли в сновидении творческий акт, приводящий

к открытию нового? Происходит ли при этом поиск способов разрешения тех

реальных задач и проблем, с которыми не удалось справиться в бодрствовании,

осуществляется ли в сновидении поиск выхода из мотивационного конфликта,

приведшего во время бодрствования к состоянию отказа от поиска и вытесне

нию из сознания неприемлемого мотива?

В отдельных случаях все это действительно имеет место.Так, открытие Мен

делеевым в сновидении бензольного кольца'в своей таблице и некоторые другие

случаи получили широкую известность. Но, сопоставим частоту сообщений о

таких открытиях с тем фактом, что множество людей каждую ночь видит, как

минимум 3-4 сновидения, станет очевидно,что решение творческих задач не мо

жет считаться основной функцией сновидений.

Более сложен вопрос о разрешении мотивационного конфликта во время

сновидений. Начиная с классического психоанализа,этой функции сновидений

придавалось решающее значение. В течение ряда лет мы также предполагали,

что во время сновидений происходит поиск способов взаимного "примирения"

конфликтующих мотивов с использованием возможностей образного мышле

ния. Но возникает следующая проблема. Если сновидения регулярно обеспечи

вают подлинное "примирение" мотивов, и в результате мотивационный конф

ликт действительно устраняется, то, при функциональной полноценности сно

видений, можно было бы ожидать разрешения всех основных конфликтов бук

вально в течение нескольких ночей. Между тем психически адаптированные лю

ди видят сновидения, как известно, из ночи в ночь. Трудно представить, чтобы

ежедневно на смену только что разрешенным конфликтам приходили столь же

значимые новые; клинический опыт подсказывает, что один и тот же конфликт

может определять состояние и поведение человека на протяжение очень дли

тельного времени.

Итак, нельзя утверждать, что во время сновидений постоянно происходит

разрешение эмоционального конфликта, во всяком случае, окончательное его

152

157

разрешение. Но на что же тогда направлен поиск во время сновидений? Напом

ним, что, согласно предложенной концепции, задача сновидений заключается

в преодолении отказа от поиска,в восстановлении поисковой активности.Окон

чательное же разрешение проблемы, вызвавшей этот отказ, необязательно. По

сле функционально полноценных сновидений субъект должен быть готовым к

активному поиску в бодрствовании.

Эти представления согласуются с вышеупомянутыми наблюдениями восста

новления эмоционального равновесия во время сновидений, достигаемого пе

реходом от пассивного переживания потери (поражения) к активному функци

онированию в ситуации обретения выхода. Они также соответствуют выводу,

что сновидения восстанавливают чувство собственной компетенции и повыша

ют готовность субъекта к взаимодействию с нерешенными проблемами. При

этом совершенно не обязательно,чтобы обнаруживался выход из той реальной

жизненной ситуации, которая привела к появлению чувства беспомощности и

обусловила капитуляцию. Чувство беспомощности в определенных условиях,

сложившихся в бодрствовании, компенсируется ощущением способности спра

виться с совершенно другими обстоятельствами в сновидениях. Могут быть ис

пользованы воспоминания о более или менее сходных ситуациях в прошлом, ко

торые удалось изменить в желаемом направлении (иногда эта прошлая ситуация

"переписывается" в сновидении так, чтобы ее преодоление выглядело более ус

пешным). Таким образом, в сновидении может решаться не та (по формальным

признакам) проблема, которая является основной причиной эмоционального

напряжения. Можно, конечно, предполагать,что в сновидениях актуальная про

блема предстает в некой символической форме, и сторонники ортодоксального

фрейдизма считают именно так. Но символизация, в сущности, и представляет

собой своеобразную подмену. В бодрствовании такого рода подмена практиче

ски невозможна, ибо человек целиком поглощен конфликтной проблемой и не

способен переключить свою поисковую активность на что-либо другое (не го

воря о том, что состояние отказа от поиска иррадиирует на все поведение и ин

терферирует с любым видом деятельности).

Замечено,что в повторяющихся сновидениях отражаются не столько повтор

ные безуспешные попытки преодолеть определенное препятствие или конфликт,

сколько чувство собственной беспомощности. При этом конкретная причина

его возникновения имеет меньшее значение. (Нельзя, разумеется, полностью от

рицать принципиальной возможности полного и адекватного решения эмоци

ональной проблемы в сновидениях. Но это случается не так часто, как предпо

лагалось ранее нами и другими авторами, и более универсальной функцией сно

видений является восстановление поисковой активности).

В этой связи представляют интерес различия между нашей концепцией и кон

цепцией, согласно которой основной задачей сновидений является интеграция

новой, необычной и эмоционально значимой информации с прошлым опытом.

Мы уже указывали, что с позиции этой гипотезы не вполне объяснимы неко

торые экспериментальные данные,на которые опираются ее же авторы. Кроме

того, эта гипотеза, имплицитно предполагает, что интеграция новой информа

ции (если речь идет именно о самой информации, а не о типе и стиле реагиро

вания на нее) должна в том или ином виде быть представлена в сновидении.Если

же сновидение может, как пишут сами авторы, успешно выполнить свою фун

кцию, оперируя "подменной" проблемой, содержащей только символические

153

158

черты сходства с реальной, то говорить об интеграции новой информации до

вольно трудно. С концепцией интеграции связаны и другие противоречия.Если

сам процесс усвоения новой значимой информации (по-видимому, неосущест

вимый без ее интеграции) требует участия сновидений и быстрого сна, то не по

нятно, почему достаточно высокий уровень обучения нередко достигается еще

до увеличения быстрого сна. Если же быстрый сон и сновидения служат лишь

для закрепления уже усвоенной информации в долговременной памяти, то не

понятно, почему они необходимы только для закрепления необычной и значи

мой информации, коль скоро в процессе ее усвоения ее необычность уже дол

жна была не быть инвелирована.Поэтому более продуктивно представление,со

гласно которому сновидение преодолевает состояние отказа от поиска, отри

цательно сказывающееся на любых функциях, в том числе мнестических. На

конец, интеграция новой и значимой информации - необходимое условие адап

тации лиц любого психологического склада, между тем известно, что у здоровых

короткоспящих снижена потребность в быстром сне даже в периоды экстре

мальной творческой активности, хотя процесс творчества невозможен без ин

теграции новой информации. Вышесказанное заставляет нас предположить,что

сновидения лишь опосредствованно участвуют в процессе интеграции новой ин

формации, восстанавливая необходимую для этого процесса поисковую актив

ность и устраняя мешающую любым психическим процессам эмоциональную

напряженность.

Но поисковая активность восстанавливается в сновидениях не только за счет

подмены одной проблемы другой, но и благодаря тем особенностям мышления,

которые расширяют потенциальные возможности для поиска. В чем же они со

стоят?

Для ответа на этот вопрос необходимо рассмотреть некоторые условия воз

никновения неразрешимого конфликта, приводящего к отказу от поиска. Во

время бодрствования мотивационный конфликт неразрешим потому, что цело

стное поведение субъекта строится по принципу альтернативы:какое-либо дей

ствие (или отношение) автоматически исключает другие, противоположные.

Бодрствующее сознание в норме функционирует на основе установления одно

значных связей между предметами и явлениями.

Благодаря такой формально-логической упорядоченности информации, бе

лое не может быть (одновременно) черным, привлекательное - отталкивающим.

Если "А" и "В" порознь равны "С", то они обязательно равны друг другу.

В столь жестоких рамках четко очерченных координат поиск выхода из слож

ной ситуации легко заходит в тупик, очень ограничена возможность компро

миссов.

В сновидениях границы возможного расширяются. В сновидениях отсутст

вует альтернативность, делающая противоречия неразрешимыми. В результате

обнаруживаются неожиданные аспекты ситуации, она перестает воспринимать

ся как безнадежная: открываются новые перспективы поиска.

Действительно, в большинстве случаев решение реальных или "подставных"

проблем в сновидениях происходит без помощи рационального анализа. Оно

приходит само собой, возникая из взаимного сцепления событий и образов.Ло

гическая же связь между ними, обеспечивающая стойкость и сюжетную после

довательность пересказа сновидения, его манифестирующего содержания, со-

154

159

здается благодаря вторичному мышлению. Но основной функциональный

смысл сновидений не в этом.

Главное в сновидении - первичная связь между образами, не поддающаяся

рациональному анализу и основанная на принципах многозначности образного

контекста.

Внимательный анализ содержания сновидений показывает, что переход от

пассивного переживания к активной позиции и решению проблем, как правило,

логически не вытекает из сюжета сновидений или непосредственно предшест

вующих событий, а носит характер творческого озарения. Многие сны (особен

но те, которые приводят к восстановлению поисковой активности и психическо

го гомеостаза) имеют остродетективный сюжет, благодаря полной невозмож

ности прогнозирования дальнейших событий. Тем не менее сновидения при пе

ресказе выглядят более или менее стройными и сюжетно последовательными.

Но является ли такая последовательность имманентным свойством сновидений,

или это результат вторичной когнитивной "доработки" содержания за счет вто

ричного мышления? Существует точка зрения, что в образной структуре сно

видений нет никакой упорядоченности, что она не связана с эмоциональными

установками, и только благодаря вторичной когнитивной интеграции устанав

ливается связь как между самими образами, так и между образами и эмоцио

нальным настроем, формирующимся в период бодрствования. Более того, ос

новной функцией сновидений объясняется именно эта вторичная когнитивная

интеграция, придающая сновидениям логическую оформленность. Такая упо

рядоченность действительно нужна для вербального отчета о сновидениях, но

надо ли считать такие логические связи единственными, обеспечивающими це

лостность сновиденческого конструкта и его значимость для субъекта? С нашей

точки зрения, субъективная целостность и субъективная значимость сновиде

ния мало зависит от этой вторичной интеграции и основана преимущественно

на возможностях образного контекста.

Образный контекст создается благодаря установлению многочисленных си

мультанных связей между различными свойствами и гранями образов, прида

ющих этому сплетению образов многозначность и семантическую неисчерпае

мость. Одно и то же сочетание образов может отражать разное состояние EGO,

ибо возможности взаимодействия образов в рамках образного контекста очень

широки. С позиций формальной логики в сновидениях действительно нет ко

герентности актуальных переживаний и образов с теми, которые были минуту

назад. Но ведь в процессе переживания сновидений нас не удивляет их хаотич

ность и бессвязность. Следовательно, работают иные психологические механиз

мы, обеспечивающие субъективную целостность сновидений.

Конечно, в сновидениях встречаются эпизоды и целые сюжетные линии, раз

вивающиеся по законам логической последовательности. Но, они легко и безо

всяких переходов могут сменяться логически совершенно с ними не связанными

сюжетами, а субъект не воспринимает эту смену как нечто невозможное. Сле

довательно, субъективная смысловая связь при этом сохраняется. Далее, логи

чески связной и последовательной может быть лишь манифестирующее содер

жание сновидений, которое, как известно со времен Фрейда, не адекватно ла

тентному, основному содержанию, требующему расшифровки. Именно для ла

тентного содержания, вероятно, важны многозначные связи между образами.

Соотношение между манифестирующим и латентным содержанием сновидений

155

160

соответствует соотношению сюжета и глубинного содержания подлинно худо

жественного фильма. К основным поступкам героев, определяющим смысл все

го) фильма, приводит не формальный сюжет, не цепь событий, а только накла

дывающаяся на эту канву динамика их характеров, внутреннее развитие. Оно

же определяется особенностями многозначных связей между персонажами и в

свою очередь влияет на развитие сюжета.

Образный контекст сновидений отражает интеграцию образов и эмоцио

нального настроя. Благодаря многозначности и многогранности связей, образ

ное мышление свободно от альтернатив, приводящих к неразрешимым конфлик

там, и открывает новые возможности для поиска и решения задач; отсутствие

рефлексии и рационального контроля обеспечивают такую раскованность об

разного мышления и поиск в более широком семантическом поле,где возможны

одновременное принятие и отвержение, притяжение и отталкивание, и "А" не

обязательно равно "В", даже если они порознь равны "С". Чем богаче связи, ха

рактерные для образного контекста, тем легче запоминаются и лучше воспро

изводятся сновидения при пробуждении. Экспериментально доказана тесная

связь между эффективностью запоминания и оригинальностью порождаемого

продукта. Способ субъективного структурирования предъявленного материала

является тем фактором, определяющим эффективность процессов восприятия

и запоминания.

Особенность режима работы сознания в сновидениях заключается в том,что,

хотя образы сновидений осознаются и даже формируется вторичная когнитив

ная связь между ними, основная функция сновидений - манипулирование об

разным контекстом для расширения возможностей поисковой активности - ос

тается вне сознания, как и процесс созревания любого творческого решения. И

в бодрствовании при образном обобщении сложных ансамблей объектов не все

их связи и отношения осознаются. В сновидениях мы часто сталкиваемся с си

туацией внезапной смены доминировавшего чувства страха, бесшабашной сме

лостью или радостью, которая вытекает непосредственно из самих событий сно

видения. Первичный язык образного мышления и является, по-видимому, тем

"языком другого", о котором пишет Лакан, по отношению к языку бодрствую

щего сознания это действительно "язык другого". Эти особенности сновидений,

определяющиеся богатством образного контекста, и создают основные предпо

сылки к преодолению отказа от поиска. И здесь не важно, имеет ли сновидение

дело с реальной или подставной проблемой. Часто выход даже из "подменной"

проблемы отыскивается не путем однозначного логического анализа,а с исполь

зованием возможностей образного мышления.

Поскольку решение проблемы в сновидениях адекватно только сновидно из

мененному, но не бодрствующему сознанию, сюжетная сторона сновидения не

столь существенна. Важно лишь осуществление поиска.

IV. Правомочен вопрос: как соотносится предлагаемая концепция с пред

ставлениями о том, что сновидения компенсируют механизм вытеснения и ус

траняют его необходимость? Вытеснение мы рассматриваем как сугубо челове

ческий вариант отказа от поиска способов решения мотивационного конфликта.

При этом неприемлемый для сознания мотив не интегрируется с приемлемыми

(для Супер-Эго) установками поведения, а не реализуется в поведении и, сохра

няясь в бессознательном, вызывает эмоциональное напряжение, проявляется в

виде тревоги (тоски), страха. Следовательно, во время сновидений происходит

156

161

успешный поиск путей "примирения", интеграции конфликтующих мотивов,не

обходимость в вытеснении устраняется. Если такой поиск безрезультатен, тре

вога после сна не уменьшается, а в сновидениях доминируют образы, в которых

более или менее явно проявляются вытесненные мотйвы; поэтому сны носят аф

фективно-негативный характер. Если образы отражают вытесненный мотив в

слишком явной форме, они сами вытесняются и сновидения не осознаются. Но

как затрагивается вытесненный мотив сновидениями, в которых осуществляется

поиск выхода из других, "подставных" ситуаций, лишь отдаленно напоминаю

щих актуальный мотивационный конфликт или вообще с ним не связанных?

Чтобы приблизиться к ответу на этот вопрос, необходимо вновь обратиться

к анализу варианта успешного "примирения" мотивов. Выше мы показали, что

примирение считаться окончательно и носит условный характер - оно полно

мочно и действительно лишь в условиях сновидения, в его пространстве и вре

мени. Только во время самого сновидения сохраняется неальтернативный под

ход к проблеме. Наше бодрствующее состояние не в состоянии полностью вос

пользоваться плодами творчества образного мышления, и вытесненный мотив

интегрируется с другими только до тех пор, пока длится сновидение. При ином

положении вещей нам было бы достаточно всего одной-двух ночей, чтобы на

длительный период решить все наши проблемы. Но этого не происходит. По

этому вопрос о том,что происходит с вытесненным мотивом после пробуждения

и почему сновидения могут достаточно долго понижать уровень тревоги, оста

ется актуальным и для тех случаев, когда сновидения манипулируют не с сим

волическим, а истинным мотивационным конфликтом, реальной нерешенной за

дачей.

Исходя из этих рассуждений,мы полагаем, что основным "действующим на

чалом" сновидений является интенсификация, поиск, конкретная направлен

ность поиска менее существенна.По механизмам положительной обратной свя

зи поисковая активность может поддерживать себя сама (биохимические аспек

ты этой проблемы мы совместно с В JB.Аршавским рассматриваем в книге "По

исковая активность и адаптация", М., Наука, 1984г.). Поиск, независимо от его

направленности, находится в реципрокных отношениях с отказом от поиска, и

поэтому сновидения, восстанавливая психические резервы, способствуют воз

обновлению попыток решения мотивационного конфликта и в условиях бодр

ствования. Вот почему положительное влияние оказывают и сновидения, в ко

торых происходит поиск решения совсем не той проблемы, которая находится

в центре внимания субъекта. Поэтому сновидения легко используют разнооб

разный материал из случайных впечатлений недавнего прошлого и из малосвя

занных с актуальными проблемами событий далекого прошлого. Таким обра

зом, основная функция сновидений - изменение состояния человека, характера

его реагирования, его позиции по отношению к любой проблеме.

Допустима следующая аналогия. Известно, что, если больного неврозом, на

ходящегося в ситуации неразрешимого мотивационного конфликта, удается

"переключить" на решение творческих задач, его состояние улучшается. Многие

направления психотерапии используют именно такие способы изменения пове

денческих установок. В процессе такой психотерапии субъект сам на неосозна

ваемом уровне находит путь к разрешению своего конфликта. Возможно это

происходит не только благодаря дезактуализации вытесненного мотива, но и из-

за стимуляции психофизиологических механизмов поиска.Симптоматично,что

157

162

манифестующее содержание функционально полноценных сновидений здоро

вых людей гораздо в меньшей степени отражает их глубинные конфликты, чем

сновидения больных неврозами и психосоматозами.

V. Субстратом образного мышления и организации образного контекста яв

ляется правое полушарие мозга.

В целом ряде исследований установлено повышение активности правого пол

ушария в быстром сне, особенно в двух первых циклах. Высказано предполо

жение, что это усиление активности носит компенсаторный характер и необ

ходимо для восстановления баланса межполушарных отношений: поскольку в

бодрствовании в условиях нашей цивилизации доминирует активность левого

полушария, во время сна должна доминировать активность правого.Но это объ

яснение является слишком упрощенным. Наши исследования совместно с

ВJB.Аршавским, Ф.Б.Березиным и АЛЛанеевым показали, что у представите

лей некоторых восточных народностей доминирование правого полушария со

храняется и в быстром сне. С другой стороны, у больных неврозами и психо

соматозами дефицит правого полушария, при нарушении образного мышления

и эмоционально-чувственного контакта с миромІ сопровождается выраженным

объединением сновидений. Кроме того, анализ соотношений латеральной ак

тивности должен приводиться с учетом того,что функциональные системы пра

вого полушария могут активироваться по нескольким совершенно различным

причинам. Одна из них - это организация образов по законам образного кон

текста. Сюда относится и медитация, и гипнотические состояния, и разрешение

интрапсихического конфликта в сновидениях. Но активация полушария может

отражать и представленность в нем вытесненных из сознания образов, связан

ных с запретными для субъекта мотивами.

Эта последняя причина противоположна предыдущей, и есть основания счи

тать, что функциональная включенность мозговых систем правого полушария

имеет различную электроэнцефалографическую картину при двух этих причи

нах. Очевидно,что и структура сна при этом меняется уе однонаправленно: при

вытеснении, представляющем собой вариант отказа от поиска, потребность в

быстром сне и сновидениях растет, а при решении проблем в бодрствовании

средствами образного мышления - снижается.Таким образом,мы вновь возвра

щаемся к выводу, что сдвиг межполушарной асимметрии в быстром сне опре

деляется основной задачей сновидений - расширением возможностей поиско

вой активности за счет спецификации образного контекста.

Мы полагаем, что сам факт осознаваемости сновидений отражает интегра

цию сознания и бессознательного психического в этом состоянии. Если бы по

исковая активность, осуществляющаяся в сновидениях, не соответствовала

осознаваемым установкам личности, против ее проявления на уровне сознания

был бы использован тот же механизм вытеснения, который в бодрствовании

препятствует осознанию неприемлемых мотивов и установок. Поскольку и со

знание^ поисковая активность человека во многом детерминированы социаль

ными отношениями,можно принять идею ГАммона о том,что сновидения пред

ставляют собой функцию развития не только отдельной личности, но и соци

альной группы, в которой эта личность формируется.

158

163

Е.М. МЕЛЕТИНСКИЙ

АНАЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ

И ПРОБЛЕМА ПРОИСХОЖДЕНИЯ

АРХЕТИПИЧЕСКИХ СЮЖЕТОВ

Давно замечено, что сюжеты, мотивы, поэтические образы и символы часто

повторяются в фольклоре и литературе. И чем древнее или архаичнее это сло

весное творчество,тем повторение чаще.Впрочем, традиционные сюжеты, взя

тые из давно сложившегося арсенала поэтического воображения, абсолютно

господствуют в литературе Запада вплоть до начала XVIII века, а в литературе

Востока до еще более поздних времен. Большинство традиционных сюжетов

восходит на Западе к библейским и античным мифам, а на Востоке - к буддий

ским, индуистским и т.п. Но за этими конкретными традициями, отчасти свя

занными с высшими религиями, стоит огромный массив архаических мифов бук

вально всех стран, весьма однородных и сходных между собой.

В XVIII-XIX вв. литература демифологизировалась, а в науке возобладало

позитивистское представление о мифах как только плодах незрелой мысли, не

умелых, ложных обобщениях и пережитках первобытных институтов. Исклю

чение составляли романтическая философия (прежде всего Шеллинг) и роман

тическая литература, которая если и прибегала к мифоподобным сюжетам, то

не традиционным, а собственного изобретения (особенно Гофман).

Но с конца XIX века началась "ремифологизация". Ее пионерами были в те

ории Ф. Ницше, а в плане практики - Р. Вагнер. Этнология XX века начиная с

Б. Малиновского, Ф. Боаса, Дж. Фрезера и учеников последнего - так называ

емой "Кембриджской школы",показала фундаментальную роль мифа и ритуала

в жизни архаического общества и генезисе социальных институтов.Восходящая

к Ницше "философия жизни" (особенно подчеркнем роль Анри Бергсона) про

ложила путь к восприятию мифа не как полузабытого эпизода предыстории

культуры, а как вечной вневременной живой сущности культуры. Глубокое по

нимание мифа как важнейшей "символической" формы человеческой деятель

ности с ее особой спецификой проявил неокантианец марбургской школы Эрнст

159

164

Кассирер. В отличие от представителя французской социологической школы Л.

Леви-Брюля, подчеркивающего иррациональный прелогизм мифа на основе ме

ханизма "партщипаций", Кассирер выявил и рациональные элементы мифа.

Лидер структурной антропологии Клод Леви-Стросс описал мифологию в ка

честве интеллектуального и достаточно плодотворного мышления, но своеоб

разного и весьма громоздкого, с использованием механизма "медиации" и "бри-

колажа", т.е. как бы решение интеллектуальных задач - рикошетом.

Отзвуки архаических схем, мифоподобные элементы если и встречаются в ли

тературе второй половины XIX в., то в завуалированной форме, бессознательно.

Зато в литературе XX века появляется настоящий поток "ремифологизации", за

хватывающий поэзию (Йетс, Паунд и др.), драму (Ануй, Клодель, Кокто, Жи-

роду, О'Нил и др.) и роман (Т. Манн, Дж. Джойс, Г. Брох, Дж. Апдайк, Дж. Ло

уренс, А. Карпентьер, А. Астуриас, ХМ. Аргедас, Г.Г. Маркес, К. Ясин, М. Бул

гаков). В странах "третьего мира" при этом используются отчасти сохранивши

еся местные фольклорно-мифологические традиции, а в европейской литерату

ре имеет место манипулирование традиционными мифами и древними сюжета

ми с оглядкой на современную науку и философию. Мифы при этом привлека

ются ценой некоторой иронии для выражения именно вечных начал человече

ской психики и для описания ее современных бед, как, например, "отчуждение"

и социальное одиночество - бед, совершенно немыслимых в архаических обще

ствах. С указанным потоком мифологизации в литературе корреспондирует ри

туально-мифологическая школа в литературоведении (М. Бодкин, Н. Фрай и

др.), рассматривающая мифологические системы не как источник, к как сущ

ность литературного произведения. Теоретической предпосылкой подобного

понимания традиционных сюжетов мифологии и их применения к индивидуа

листической психике человека XX века, кроме указанных выше философских и

этнологических концепций, является психоанализ как в первичной фрейдист

ской редакции, так и в юнгианской.

Как известно, 3. Фрейд усматривал в мифических сюжетах буквальные или

аллегорическое выражение откровенных сексуальных влечений,якобы направ

ленных на родителя противоположного пола и впоследствии вытесненных в под

сознание, порой порождающих болезненные "комплексы", и завуалированных

в сюжетах сказки и последующей литературы.

К.Г. Юнг индивидуальным "комплексам" 3. Фрейда удачно противопоставил

коллективно-бессознательные "архетипы", непосредственной реализацией ко

торых К.Г. Юнг и его последователи (К. Кереньи, Дж. Кемпбелл, Э. Нойман и

многие другие) считали мифологию народов мира и ее отголоски в литературе.

Понятие коллективно-бессознательного КГ. Юнг отчасти заимствовал у фран

цузской социологической школы ("Коллективные представления" Э.Дюркгейма

и Л.Леви-Брюля).Под архетипом Юнг понимал в основном (определения в раз

ных местах его книг сильно колеблются) структурные схемы, структурные пред

посылки образов, существующих в сфере коллективно-бессознательного и, воз

можно, "биологически" наследуемых, как концентрированное выражение пси

хической энергии, актуализированной объектом. Юнг подчеркивает метафори

ческий, или символический, а не аллегорический, как у Фрейда, характер архе

типов.

В качестве важнейших архетипов Юнг выделяет архетипы "Матери", "Дитя

ти", "Тени", "Анимуса", "Анимы", "Мудрого старика" и "Мудрой старухи".

160

165

"Мать" выражет вечную и бессмертную бессознательную стихию. "Дитя" сим

волизирует и начало пробуждения индивидуального сознания из стихий кол

лективно-бессознательного, и связь с изначальной бессознательной недиффе

ренцированностью, и "антиципацию" смерти и нового рождения. "Тень" - ос

тавшуюся за порогом сознания бессознательную часть личности, которая мо

жет выглядеть как демонический двойник; "Анима" для мужчины и "Анимус"

для женщины воплощают бессознательное начало личности, выраженное в об

разе противоположного пола, а "Мудрый старик" и "Мудрая старуха" - высший

духовный синтез, гармонизирующий в старости сознательную и бессознатель

ную сферы души. Юнговские архетипы представляют собой преимущественно

образы, персонажи, в лучшем случае - роли, в гораздо меньшей мере - сюжеты,

и, что особенно важно, все эти архетипы выражают главным образом ступени

того, что Юнг называет процессом "индивидуации", постепенного выделения

индивидуального сознания из коллективно-бессознательного, изменения соот

ношения сознательного и бессознательного в человеческой личности до их

окончательной гармонизации в конце жизни.Таким образом, коллективно-бес

сознательное практически противостоит индивидуально-сознательному, и мы с

самого начала имеем дело с сугубо индивидуальной сферой психики, которая

вырывается из тенет коллективно-бессознательного. И эта ситуация нисколько

не меняется от первобытности до наших дней.

Таким образом, в плане исторической психологии имеет место совмещение

модернизации по отношению к архаической культуре и архаизации по отноше

нию к современному индивидуалистическому сознанию. Кроме того, по Юнгу

архетипы описывают бессознательные душевные события в образах внешнего

мира. С этим можно согласиться, но практически получается, что мифология

полностью совпадает с психологией,а эта мифологизированная психология есть

только самоописание души, пробуждающейся к индивидуальному сознательно

му существованию, есть только история взаимоотношения бессознательного и

сознательного начал личности, процесса их постепенной гармонизации на про

тяжении человеческой жизни, переход от обращения вовне "Персоны" ("Мас

ки") к высшей "Самости" личности. Окружающий мир при этом только постав

ляет некоторые реалии для метафорического выражения душевных состояний.

Творение мира в мифах трактуется юнгианцами (например, Э. Нойманом) как

история рождения "я", постепенная эмансипация человека (Творение Света

только в смысле света Сознания).Также и героическая борьба в мифе с драко

нами и тд. интерпретируется как отделение сознательного "Я” от "Бессозна

тельного" .

Думается, что взаимоотношение внутреннего мира человека и окружающей

его природной и социальной среды - не в меньшей мере предмет мифологиче

ского воображения, чем соотношение бессознательного и сознательного в ду

ше" что внешний мир - не только материал для описания внутренних конфлик

тов, и что жизненный путь человека отражается в мифах и сказках в плане со

отношения личности и социума, личности и космоса не в меньшей мере, чем в

плане конфронтации-гармонизации сознательного и бессознательного.

Если мы обратимся к архаической культуре и древней мифологии, то прежде

всего столкнемся с тем,что первобытный человек, взаимодействуя с социальной

и природной средой, не выделял себя из природной среды; поэтому природа ча

сто мыслилась в человеческих формах, космос представлялся великаном, небес-

161

166

ные светила - богами или героями, человеческое общество описывалось в при

родных терминах (сравни анимизмы, тотемизмы и тотемические классифика

ции).

Очень долго человек никак не выделял себя как личность из социума. И в этом

смысле мифический герой предперсонален. Во множестве мифов различные

сферы природы или конкретные участки ее (леса, реки) олицетворяются духа

ми-хозяевами, а социум, т£. человеческую общину, субъективно отождествля

емую со своим родом-племенем, представляют древнейшие мифологические

персонажи, сочетающие черты первопредков, первоначально тотемических, т.е.

неотделимых от "природы", - демиургов - культурных героев.

Эти существа мало соотносятся с индивидуальным самосознанием "я" и мо

делируют человеческое начало в целом. Другое дело,что человечество часто при

этом совпадает со своим племенем, а чужие племена порой сливаются с "не

людьми", с враждебной частью природы. Рядом с "культурным героем" часто в

качестве его брата-близнеца или даже его собственной "второй натуры", иной

ипостаси, выступает мифологический плут-трикстер с чертами шута. Трикстер

или неудачно подражает деяниям культурного героя в делах создания элементов

Космоса, введения обычаев и культурных навыков либо нарочно порождает

"дурные" элементы природы и культуры, например, гористый рельеф, злых зве

рей, враждебные племена ("не-людей"), саму смерть. Кроме того, трикстер спо

собен на всевозможные проделки ради утоления собственной жадности и в

ущерб другим членам общины. Такая "индивидуалистическая" направленность

их деятельности часто им не удается и во всяком случае решительно осуждается.

Культурный герой - прообраз положительного героя, а трикстер - прообраз ан

тигероя. "Культурные герои" являются историческими предшественниками и

образов богов, и образов эпических богатырей. От трикстеров тянется нить к

хитрецам сказок о животных и к персонажам плутовских романов.

Выше указывалось на первоначальную связь первопредков-демиургов куль

турных героев с тотемизмом'. Отсюда - звериные их имена, например, Ворон,

Норка,Койот,Кролик (у индейцев Северной Америки) или Хамелеон,Паук, Ан

тилопа, Муравей, Дикообраз (у многих народов Африки) и т.п. Яркий пример

враждующих близнецов - культурного героя и трикстера - находим в мелане

зийском фольклоре: То Кабинана и То Карвуву. При этом оба уже внешне ан

тропоморфны. Также уже антропоморфен и герой полинезийского фольклора

- Мауи.Последний, как и,например,Ворон, Норка, Койот в Северной Америке,

он сочетает в себе черты и культурного героя, и трикстера.

Если тотемическая зооантропоморфная природа некоторых культурных ге

роев затемняет дифференциацию культуры (социума) и природы, то знамени

тый древнегреческий Прометей отчетливо противостоит богам именно как за

щитник человечества. Его брат - Эпиметей, принявший Пандору с ее злыми да

рами, есть вариант "негативного" культурного героя (трикстера).

Культурные герои богатырского типа, наподобие греческих Геракла, Тесея,

Ясона или скандинавского бога Тора, некоторых персонажей героического эпо

са, например, в эпопеях тюрко-монгольских народов Сибири, индийской "Ра

маяне", тибето-монгольской "Гесэриаде", англо-саксонском "Беовуьлфе", рус

ских былинах, представляют силы Космоса, борющиеся против демонических,

хтонических "чудовищ" Хаоса, угрожающих мирному существованию людей.

Эти герои,при всей своей "сверхчеловечности",тоже в основном пре-персональ-

162

167

ны и олицетворяют коллективное начало природно- и социально-упорядочен

ного Космоса.

Совершенно очевидно, что магистральной темой мифа, фундаментальным

архетипом является "творение" элементов природы и культуры обожествленны

ми предками, которые элементы или магически порождают, или даже "биоло

гически”, как родители детей. Демиурги изготовляют их, как ремесленники.

Культурные герои добывают их, иногда похищают у первоначальных ("природ

ных") хранителей. И речь идет о создании внешнего мира, а не только о про

буждении индивидуального самосознания.

Специфика мифа заключается и в том,что в виде рассказа о происхождении

элементов мироздания и социума дается описание некоей модели мира. Про

исхождение мира дополняется его упорядочением, победой Космоса над Хао

сом, и этот Космос - не аллегория индивидуации, а Хаос - не аллегория коллек

тивно- бессознательного.

Упорядочение мира выражается также в борьбе сил Космоса против демо

нических сил Хаоса - чудовищ и т.п., эта борьба описывается в героических ми

фах и является тоже важнейшим архетипом. Кроме мифов творения и продол

жающих их героических мифов, имеются мифы эсхатологические - о конце ми

ра, о временной или окончательной победе Хаоса над Космосом, т.е. мифы тво

рения "наизнанку", а также мифы календарные о периодическом обновлении

природы и обновляющих ее богах и героях, причем обновление происходит че

рез Смерть, Хаос и новое Творение в виде возрождения (Воскресения). Сюда

же примыкает и мифологическая тема, тоже архетипическая, стоящая на грани

"природы" и социума,- тема смены поколений,замены старого царя,жреца,кол

дуна , вождя молодым (сравни теогонии о смене поколений богов). Эта смена ча

сто описывается как борьба Хаоса (старшее поколение) с Космосом (младшее

поколение) и как успешное прохождение молодым героем "посвящения" в зре

лость, т.е. инициации.При этом инициационные испытания сливаются с попыт

ками старого вождя-отца или брата матери героя извести молодого претендента

на власть. Зрелость героя также обычно проявляется в некоем гиперэротизме

и в том, что герой вступает в любовные отношения с женой старого вождя, ко

торая может оказаться даже его собственной матерью. Однако это не следует

трактовать в фрейдистском духе как выражение инфантильной эротики в адрес

матери и сексуального соперничества с отцом.

Примеров разработки темы смены поколений бесчисленное множество.Упо

мянем только два: первый - тлинкитсткий миф о борьбе молодого Ворона, бу

дущего культурного героя, со старым вороном, его дядей. Рассказ включает ин

цест с женой дяди, попытки старого Ворона извести героя разными способами,

вплоть до насылания потопа, т.е. водяного Хаоса. Второй пример - известный

греческий миф об Эдипе, который до сих пор нещадно эксплуатируют психо

аналитики .

Как сказано, в теме смены поколений отражается первобытный обряд ини

циации, посвящения по достижении половой зрелости в полноправные члены

племени. Несомненно, что архетипические мотивы инициации встречаются и в

других, упомянутых выше, героических и календарных мифах. Но инициация в

мифе - акт социальный, переход из одной социальной группы в другую, акт, ко

торый можно рассматривать как своеобразную "космизацию" личности героя,

покидающего аморфное сообщество женщин и детей; отсюда и естественное

163

168

сближение с мифами творения. Но это не только символика пробуждения ин

дивидуального сознания, но и символика приобщения к социуму. Что касается

инцеста (запрещенной кровосмесительной эротической связи),то он в ряде сю

жетов сигнализирует о зрелости и готовности героя к инициации, способности

успешно ее пройти, причем речь может идти и об инициации высшего уровня

- посвящении в вожди.

Но за исключением подобных случаев мифы не одобряют инцест. Так, в ми

фах о детях Ворона у каряков и ительменов (выше упоминался миф о Вороне

у индейцев-тлинкитов) сын ворона Эмемкут женится дважды: один раз неудач

но, а второй раз - удачно. Первый, неудавшийся брак - это либо брак с "бес

полезным" существом, либо неправильный инцестуальный брак с родной сес

трой Инианавут (Синаневт); второй удачный брак - с мифологическим сущест

вом, дающим хорошую погоду и удачную охоту. Прибавим, что популярный ми

фологический, а затем и сказочный архетипический сюжет женитьбы на чудес

ной жене, сбросившей временно звериную (тотемную) оболочку, при всей фан

тастичности, утверждает экзогамный брак с женщиной из другого рода (с дру

гим тотемом). Эти и подобные им мифы не всегда подходят под психоаналити

ческое истолкование и,являясь социогенными, выражают процесс социогенеза

общества за счет запрещения внутриродовых инцестуальных браков. Таков

двойной аспект архетипа инцеста.

Следовательно, мифы и архетипические сюжеты не только имеют корни в

коллективно-бессознательном, но обращены на Космос и социум, они бессоз

нательно социальны и сознательно космичны в силу сближения и отождеств

ления социума и Космоса; мифические герои пре-персональны, моделируют

социум.

Персонализация и элементы того, что Юнг называет индивидуацией, появ

ляются на постмифологической ступени развития словесного искусства.

Далее обратим внимание на исключительность героя в героических мифах и

в героическом эпосе. Эта исключительность антиципирована в чудесном рож

дении героя, в происхождении его от богов, зверей (реликт тотемизма), от ин-

цестуальной связи брата и сестры (аналог первых людей), в непорочном зачатии

или чудесном рождении у престарелых и прежде бездетных родителей, или от

вкушения плода, или вследствие волшебства итд. Чудесное рождение допол

няется героическим детством, во время которого герой-ребенок проявляет не

дюжинную силу, убивает чудовищ, мстит за отца итд. или, наоборот, временно

проявляет крайнюю пассивность, медленно развивается (сравни юнговский ар

хетип "Дитя").

В героическом мифе архетипический характер только намечается. В герои

ческом эпосе он окончательно формируется как характер смелый, решительный,

гордый, неистовый, строптивый, склонный к переоценке своих сил. Вспомним

"гнев" Ахилла, "неистовое сердце" Гильгамеша, буйство и чрезмерную гордыню

библейского Самсона, наказанных за гордыню богоборцев Амирана, Абрскила,

Артавазда, строптивого Илью Муромца, "храброго" Ролана в его противопо

ставлении "разумному." Оливеру и т.д. Неистовость, толкающая богатырей на

конфликты с властителями и богами, явно подчеркивает их индивидуальность.

Неслучайно эти конфликты (например, в случае Ахилла, Сида, Ильи Муромца)

гармонически и самым естественным образом разрешаются. Это происходит по

тому, что эпические герои продолжают олицетворять прежде всего родо-пле-

164

169

менной коллектив; их личные чувства не в силу особой "сознательности" или

"дисциплины", а совершенно стихийно и естественно совпадают с общинными

эмоциями и интересами. Личная строптивость на фоне социальной гармонич

ности - важная специфика героико-эпического архетипа.Подчеркнем,что в эпо

се социум выступает уже не в космическом, а племенном или даже государст

венном обличии.

И только в волшебной сказке, где мифический Космос уступает место не пле

менному государству, а семье, процесс "персонализации" проявляется ощути

мым образом, несмотря на то, что сказочные персонажи гораздо пассивнее эпи

ческих (вплоть до иронического Иванушки-дурачка) и что в известном смысле

за них действуют волшебные помощники. В сказке герой часто дается в соот

ношении со своими соперниками и завистниками,которые стремятся приписать

себе его подвиги и овладеть наградой. Выяснение, кто именно истинный герой,

очень важно для сказки, и в рамках ее возникает архетипический мотив "иден

тификации", установления авторства подвига. Для нас важно подчеркнуть, что

герой противопоставляется не только хтоническим чудовищам (например, дра

кону, которого он должен победить,чтобы спасти царевну), но и членам своего

узкого социума, например, старшим братьям или сестрам, мачехиным дочкам,

царским зятьям. Сказка в отличие от мифа открывает путь для свободного со

переживания, для психологии исполнения желаний: приобретения чудесных

предметов, исполняющих желания, и женитьбы на царевне - прежде всего. Ска

зочная царевна,с точки зрения юнгианцев,есть"Анима" героя,т.е.женский ва

риант его души (что достаточно спорно).

Пре-персональный мифический герой в известном смысле имплицитно

отождествлялся с социумбм, эксплицитно действовал на космическом фоне.

Персонализованный сказочный герой представляет личность, действующую на

социальном фоне, выраженном в семейных терминах. Важнейший архетип, по

рожденный сказкой, - это мнимо "низкий" герой, герой, "не подающий надежд",

который затем обнаруживает свою героическую сущность, часто выраженную

волшебными помощниками, торжествует над своими врагами и соперниками.

Изначально низкое положение героя часто получает социальную окраску обыч

но в рамках семьи:сирота,младший сын, обделенный наследством и обиженный

старшими братьями, младшая дочь, падчерица, гонимая злой мачехой. Социаль

ное унижение преодолевается повышением социального статуса после испыта

ний, ведущих к брачному союзу с принцессой (принцем), получением "полцар

ства". Сам образ принцессы символизирует этот социальный сдвиг в судьбе ге

роя, а не только его женскую ипостась (Аниму), как утверждают юнгианцы.

Указанный архетип отражает исторический переход от рода к семье, разло

жение родового уклада.При этом младший сын в силу перехода от архаического

минората к патриархальному майорату и падчерица в силу того, что само по

явление "мачехи" есть результат нарушения родовой эндогамии, т.е. возникно

вения браков на женщинах за пределами "класса жен", вне своего племени, яв

ляются жертвами этого процесса. Эти архетипические мотивы, имплицитно со

циальные, обычно обрамляют ядро сказки, в которой реализуются более старые

архетипические мотивы, унаследованные от мифа и лишь слегка трансформи

рованные. В частности, связанные с обрядом инициации и борьбой против сил

Хаоса, добыванием объектов из иного мира, женитьбой на "тотемной" жене и

тд. В бытовой сказке место волшебных сил занимает собственный ум героя и

165

170

его судьба, в сказке о животных и анекдотической сказке развивается архетип

трикстера, торжествующего над простаками и глупцами. В легендах о пророках

и подвижниках используются архетипические мотивы мифов о культурных ге

роях и периферийные мотивы эпоса и сказки.

В рыцарских (куртуазных) романах завершается трансформация архетипов,

намеченных в сказке и эпосе. Более того, именно в куртуазном романе архетипы

выступают в наиболее "очищенном" виде, очень напоминающем то, что юнги-

анцы искали в самых древних мифах.

По сравнению с эпическим героем, рыцарь вполне персонализирован и об

ходится без буйного своеволия,в нем больше цивилизованности. На старый эпи

ческий архетип героя оказывает давление новый романический идеал. Собствен

но рыцарское начало, которое можно соотнести с представлением об эпическом

герое, приближается, отчасти, к тому, что К.Г. Юнг называл "Персоной". Это

начало вступает в противоречие с глубинным, подсознательным проявлением

как раз не коллективного, а индивидуального начала души. Это индивидуальное

начало проявляется прежде всего в стихийном, фатальном любовном чувстве к

уникальному объекту.Попытки заменить его другим объектом не удаются. Са

мый яркий пример: Тристан не может забыть Изольду белокурую в объятиях

Изольды белорукой. Между тем это фатальное чувство социально деструктив

но, оно ведет к супружеским изменам, инцесту (связь Тристана с женой дяди,

сюзерена Марка, или связь Рамина в персидском романе "Гургани" с женой стар

шего брата и властителя Мубада, или связь Гендзи в японском романе "Мура-

саки" с наложницей отца-императора и тл.- все это преображенные мифоло

гемы смены поколения вождей), позору племени (любовь Кайса-Меджнуна к

Лейле у Низами) или просто к отвлечению от рыцарских приключений и выпол

нения рыцарского долга (в романах Кретьена де Труа).

В ранних рыцарских романах (например, в "Тристане и Изольде") конфликт

не получает разрешения и угрожает герою гибелью. Психоаналитические кри

тики (например, Кемпбелл) видят здесь исконную связь любви и смерти, восхо

дящую к эротическим элементам аграрных обрядов. Эта отдаленная связь не ис

ключается, но мало что объясняет в сюжете романа. В более развитых романах

происходит гармонизация за счет куртуазной или суфийской концепции любви,

т.е. любовь сама вдохновляет героя на подвиги. Этот процесс гармонизации

внешнего и внутреннего,рационального и иррационального (подсознательного)

осуществляется во времени и через новые испытания, которые сравнимы с тем,

что Юнг называет индивидуацией. Любовный объект во всех этих романах со

поставим с юнговской "Анима" без натяжки в отличие от сказочных царевен.

Но подсознательная стихия здесь как раз сугубо индивидуальна, а не коллек

тивна, именно она как бы сопоставима с "Самостью". Архетип инициации здесь

преобразован в сложные рыцарские приключения и испытания верности как

эпического,так и романтического начала.В "Персевале" Кретьена де Труа в сю

жете используется архетип смены поколений.Персеваль должен заменить боль

ного Короля-Рыбака в качестве хозяина чудесного замка Грааль, оба начала

(эпическое и романическое) постепенно гармонизируются уже с точки зрения

христианской любви.

Европейский рыцарский роман,используя традиционные мифы,охотно при

бегает к разным традициям - христианской, античной, языческо-кельтской итл.

Такое совмещение способствует выявлению архетипических сущностей. Такое

166

171

же впечатление производит византийский роман при сравнении с более древним

греческим романом эллинистического и римского времени.

Таким образом, картина оказывается более сложной по сравнению с юнги-

анскими представлениями,не говоря уже о фрейдистских, ибо пробуждение су

губо индивидуального сознания происходит постепенно, на протяжении опре

деленной исторической дистанции и связано с некоторой мерой эмансипации

личности. Поэтому рыцарский роман гораздо адекватнее юнговской картине,

чем архаические мифы. С другой стороны, ученые, находящиеся под влиянием

юнгианства (например, Кембелл в качестве автора книги "Маски бога" или упо

мянутая выше ритуально-мифологическая школа в литературоведении), не де

лают существенных различий между древней мифологией и мифологизирую

щим романом типа Джойса, а также авторами XX века, не прибегающими к тра

диционным сюжетам, но создающим свою личную мифологию, как это делает

Кафка.

Между тем Джойс с помощью иронически преобразованных мифологиче

ских архетипических мотивов выражает не только пробуждение индивидуаль

ного сознания из коллективно-бессознательного, хотя мотив освобождения от

социальных клише у него присутствует, но и трагедию отчуждения и покину

тости индивида в XX веке. У Джойса мы находим отчетливую дисгармонию лич

ности и социума, личности и Космоса. То же и у Кафки, но без использования

традиционных мотивов. Вопреки мифологичности Джойса и квази-мифологич-

ности Кафки, вопреки их игре архетипами достаточно очевидна противополож

ность смыслов в модернистском романе и в фольклорно-литературной архаике

от подлинного мифа до рыцарского романа: например, в настоящих тотемиче-

ских мифах и в волшебной сказке о чудесной жене - превращение в животное

есть соединение со своим социумом, а в "превращении" Кафки - разрыв с семьей

и полное отчуждение. В мифах, сказках и рыцарских романах герой в конечном

счете удачно проходит инициацию и получает доступ к высшим социальным и

космическим ценностям, а джойсовский Улисс (Блум) не может укорениться в

семье и в городе, где он живет, так же как землемер К. у Кафки в романе "Замок".

Герой Кафки как бы не может пройти инициацию, необходимую для вхождения

в желанный социум, так и для героя "Процесса", другого знаменитого романа

Кафки, остаются недоступными "врата закона". Герой Кафки в противополож

ность архаическим ("архетипическим") персонажам отторгнуты и от общества,

и от высших небесных сил, от которых зависит их судьба.

В большинстве "мифологизирующих" произведений XX века нарушен основ

ной пафос древнего мифа, направленный на устранение Хаоса и создание мо

дели достаточно упорядоченного, целесообразного и "уютного" Космоса.

167

172

В.В. ИВАНОВ

БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ,

ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ АСИММЕТРИЯ,

ЯЗЫК И ТВОРЧЕСТВО

(К ПОСТАНОВКЕ ВОПРОСА)

Начну с истории болезни. Во время лечения шизофрении односторонними

электросудорожными шоками, которое проводимого в Ленинграде группой, ру

ководимой Л Я .Балановым, мне пришлось летом 1979 года наблюдать такой слу

чай. Молодая девушка, одаренная художница, не выходит месяцами из тяжелей

шего бреда. В него вплетено столько разнообразных символов, что один из пси

хиатров, знакомившийся вместе со мной с историей ее болезни, жаловался на

почти полную невозможность выделения основного ядра в этом потоке ассо

циаций. После правостороннего шока, когда поведением больной управляло в

основном левое (доминантное по речи) полушарие, она,отвечая на вопросы,ста

ла четко описывать мучащий ее комплекс сексуальной вины перед своей матерью

(ей чудится, что она потеряла невинность, хотя по данным медицинского обсле

дования, она - девушка). До описываемого шока, при шоках с противоположной

стороны, девушка (чьим поведением в короткие промежутки после левосторон

него шока управляло преимущественно правое полушарие, ведающее образным

восприятием) сделала несколько хороших рисунков. После же правостороннего

шока в ответ на просьбу нарисовать что-нибудь девушка изобразила нечто, что

я не мог бы истолковать сразу же, если бы не занимался раньше сексуальной

символикой наскальных рисунков пещер Верхнего палеолита (замечу, что эти

рисунки на протяжении длительного периода истории Homo sapiens характери

зовались схематизацией и установкой на деталь, поданную как бы "крупным пла

ном", которая типична для левого полушария, видимо, игравшего особую роль

в разных видах знаковой деятельности после победы звукового языка как глав

ного средства общения).Психиатры,не имевшие культурно-антропологической

подготовки, не поняли изображения и стали расспрашивать больную. Она им

пояснила: "Это - мои половые органы". В течение нескольких десятков минут

168

173

после правостороннего шока левое полушарие больной сосредоточенно зани

малось самоанализом, результаты которого мы наблюдали и в ее словесных объ

яснениях и в таких символических рисунках. Затем с увеличением активации

правого полушария снова стал проявляться комплекс вины уже в достаточно

трансформированных формах бреда, которые новому наблюдателю могли бы

опять показаться загадочными. Рисуя, больная приговаривала: "Бумага, прости

меня! Карандаш, прости меня! И фон,прости меня!" и падала на колени (отбитые

от того,что она постоянно бухалась на них). Завершая рассказ об этой больной,

добавлю, что у нее же среди схематизированных рисунков был и рисунок руки

с тем значением символа бога, который характерен для первобытного искусства

и искусства шизофреников. Подчеркну,что метаязыковые операции весьма ха

рактерны для первого часа после правостороннего шока, когда левое полушарие

демонстрирует все свои возможности, относящиеся к языку, в том числе и к его

метаязыковому употреблению, при котором язык, оборачиваясь на самое себя,

служит средством для собственного исследования. Язык может использоваться

для уяснения самим человеком себе не только языковой деятельности (в норме

по отношению к родному языку бессознательной), но и для осознания других

сторон поведения, без вербализации остающихся неосознанными.

Перейду сразу к формулировке предлагаемой гипотезы. Несколько авторов

в разных странах, занимающихся функциональной асимметрией мозга, неза

висимо друг от друга пришли к допущению, что бессознательное связано прежде

всего с правым полушарием, в норме немым. В частности, многими обращено

внимание на возможность участия именно правого полушария в формировании

сновидений (в этом смысле лечение депрессии посредством депривации сна в фа

зе REM сходно с лечением депрессии правосторонним шоком). Позволю себе

добавить к этому допущению еще одно: осознанное понимание сферы пола, ха

рактерное для взрослого, относится к доминантному по речи (левому) полуша

рию (и к управляемым им подкорковым областям). Пенфилду при стимуляции

электродами определенных зон правого полушария во время операций на мозге

удавалось вызывать различные бессознательные воспоминания, но они никогда

не относились к сексуальной сфере.Правое полушарие - неречевое (в известных

отношениях "доречевое") хранилище зрительных образов, но образов уже

трансформированных или инфантильных и не содержащих в себе обычно их яв

ной "взрослой" сексуальной интерпретации (даже в тех случаях, когда она весь

ма вероятна). Целесообразно исходить из противопоставления речевого пол

ушария, к которому относится и осознаваемые через слово области половой

жизни взрослого, и полушария неречевого, которое по характеру своей сексу

альности может быть инфантильным и отражать доречевой (неосознанный) пе

риод развития сексуальности.Период словесного обучения сексу (в норме весь

ма длительный) следует за периодом, когда ребенок обучается родному языку.

Это представляется возможным показать на таких предельных случаях, как

"волчьи" дети (типа Маугли), не только не владеющие языком, но и оказываю

щиеся "сексуально необученными" и потому неспособными к половой жизни,

и как слепоглухонемые, которые при отсутствии особого обучения долгое время

(уже после совершеннолетия) остаются на весьма инфантильной стадии разви

тия сексуальности. Вместе с тем в норме неречевое правое полушарие может

быть источником образов, основанных на инфальтильной и трансформирован

ной (и сублимированной) сексуальности. Оно связано с образным творчеством

169

174

и с любовью как творчеством и источником творчества (достаточно напомнить

хотя бы круг образов, лежащих в основе вступительных строф к "Витязю в бар

совой шкуре" и близких к ним представлений в других произведениях средне

вековой литературы). Правое полушарие отвечает за образность пушкинского

"Я помню чудное мгновенье", но не за известный левополушарный авторский

прозаический комментарий к биографическому эпизоду, отраженному в этом

стихотворении. Личная драма Блока, как и соотношение между разными жан

рами стихов (возвышенных, обращенных к Софии, и непристойных) Владимира

Соловьева (подлинники которых, как и писем, продиктованных им самому себе

от имени Софии, написаны разными почерками, возможно, разными руками и

это может объясняться тем же отличием образного (инфантильного или суб

лимированного надсексуального) содержания эмоций правого полушария и

вербализуемой (в том числе в цинических или эротических высказываниях) по

ловой активности левого полушария и контролируемых им подкорковых обла

стей. Любовь и творчество в норме, как и бред (типа того случая комплекса вины,

с которого я начал), в патологии могут быть соотнесены именно с правым пол

ушарием, а осознаваемый разумом секс - с левым. Левое и правое полушария

противопоставлены и как системы управления, с одной стороны, положитель

ными эмоциями (вплоть до эйфории), с другой стороны, депрессией (чем объ

ясняется возможность ее лечения депривацией сна или правосторонним шоком)

и тенденцией к саморазрушению. В этом смысле значительную опасность может

представить неконтролируемое следование друг за другом правых и двусторон

них шоков, что можно подтвердить некоторыми примерами из американской

клинической практики минувших десятилетий.

Гипотетической форме можно было бы предположить, что самоубийство

(или близкие к этому формы поведения, например, провоцирующие дуэль у рус

ских поэтов XIX в.) и фрейдовский "институт смерти", на роль которого дол

жное внимание было обращено лишь в недавнее время, можно связать с правым

полушарием (самоубийство - предельный случай, который с этой точки зрения

можно описать как убийство правым полушарием левого).Тогда не только раз

личение "Я” (соотносимого с левым полушарием), "Сверх-я" и "Оно" (соотно

симо с правым полушарием),но и противопоставление Эроса (левоплушарного)

и Танатоса (правополушарного) у позднего Фрейда можно было бы истолковать

( в духе его раннего опыта "Психологии для неврологов") с точки зрения фун

кциональной асимметрии полушарий.

Для психоанализа характерна ориентированность на слово, доведенная до

предела в школе Лакана, но заложенная уже во фрейдовском анализе оговорок

(versprechen) и игры слов в каламбурных остротах. Если речевая деятельность

левополушарна, то естественно, что при речевом осмыслении (вербализации)

бессознательного на первый план и выдвигаются словесно осознанные сексу

альные влечения как таковые. Но остаются нерешенными вопросы взаимодей

ствия двух полушарий и тех нижних уровней организации мозга, которые с ними

связаны. Вопрос первый: мы знаем, что субдоминантное (правое) полушарие

пользуется зрительными жестовыми образами, во многом запечетленными (по

средством imprinting) еще с раннего детства (когда дифференциация функций

полушарий только начинается).Остается выяснить поставленный еще в письмах

Фрейда Флиссу вопрос о том, как рано могут датироваться первые словесные,

еще не понимаемые до конца, впечатления. Каким образом ранние несловесные

170

175

впечатления могут быть переведены на словесный язык? Возможно, что пере

воду способствует запись и первых услышанных слов и других рано воспринятых

образов в каждом из полушарий еще до закрепления латерализации. Но и поз

днее подобный перевод с языка неречевых образов на естественный язык не

обходим и для психоаналитического сеанса. Напрашивается глубокая аналогия

с гипнозом, при котором, по-видимому,осуществляется отключение левого пол

ушария и более или менее изолированное функционирование правого (напоми

нающее левовсторонний шок). Следует выяснить, не навязывается ли сексуаль

ная интерпретация символики правого полушария при ее вебрализации левым,

для которого характерна установка на осознанный секс.

Возникает аналогичный вопрос: как субдоминантное (правое) полушарие ис

пользует словесные символы, типичные для доминантного (левого)? Еще Джек

сон, открывший первым более 100 лет назад протипоставление функций двух

полушарий, отмечал,что афатики сохраняют способность ругаться. Более того,

снятие цензуры левого полушария, управляющего "официальными" нормами

речевого поведения, способствует более свободному употреблению ругательств.

Но нецензурируемая ("неофициальная" в терминах М.М .Бахтина) речь правого

полушария обычно не относится к сексуальной сфере как таковой. Правое пол

ушарие использует соответствующие слова не в прямом, а в образном употреб

лении, соответствующем той карнавальной правополушарной образности "гро

тескного тела", которая по отношению к площадному языку толпы изучена тем

же М.М.Бахтиным. В этом плане особый интерес представляет роль слова для

осознания всего макрокосма через соответствия с человеческим телом у дого-

нов. Употребление этих же слов только в прямом смысле характерно для неко

торых особых форм сексуального поведения (например, у гомосексуалистов),

где, вероятно, участие левополушарных механизмов (эротическая роль, в час

тности,каквид извращенности). Более нормальным (в фольклоре некоторых на

родов обязательным) является использование таких слов в двух смыслах, напо

минающее описанный Фрейдом механизм каламбура.

Правое полушарие в норме (когда осуществляется цензура левого полуша

рия) - бессловесно, и именно в этом лежат истоки его творческого потенциала.

Крупнейший лингвист Роман Якобсон обратил внимание на особенности мыш

ления Эйнштейна, которое опиралось не на слово, а на бессловесные образы,

бесспорно правополушарные. Особый интерес представляет то, что уже в зре

лом возрасте Эйнштейн хотел найти такие музыкальные и цветовые образы (яв

но относящиеся по самому своему характеру к сфере правого полушария), ко

торые бы соответствовали его физическим и геометрическим идеям; по свиде

тельству Л.С.Термина, соответствующие работы в его студии в Нью-Йорке ве

лись Эйнштейном вместе с Бьют, позднее получившей известность как киноре

жиссер .Интересно обратить внимание ина особенности речевого развития (или

точнее, раннего недоразвития) Эйнштейна. Еще в 9 лет Эйнштейн пользовался

словами детского языка, позднее он испытывал затруднения при обучении чте

нию. Ретроспективно сам Эйнштейн видел в своем замедленном речевом разви

тии одну из причин, облегчивших открытие им основ теории относительности:

он говорил, что понял по-новому пространство и время именно благодаря тому,

что научился употреблять слова "Raum" и "Zeit" только в таком возрасте, когда

другие молодые люди давно уже их говорят, как правило, не задумываясь об их

значении, полученном в готовом виде при обучении языку.В качестве проблемы

171

176

для психологической и биографической истории лингвистики XX в. следует от

метить и вероятную связь раннего заболевания Н.С .Трубецкого, приведшего к

афазии и аграфии с последующим депрессивным состояниям (указывающим на

преобладание правого полушария), с геометрической ориентированностью поз

днее им предложенных классификационных типов фонологических систем (по

казательны и его продолжавшиеся занятия музыковедением).

Цензура левого полушария в некоторых случаях должнв быть снята (затор

можена) для усиления или хотя бы для обеспечения творческой образной де

ятельности. С этим связано четкое отрицательное отношение к психоанализу

крупных художников слова. Всем известны часто повторяющиеся нападки На

бокова на венскую школу. Стоило бы посвятить особый психоаналитический

этюд выяснению причин этой враждебности автора "Лолиты" (фрейдисткое ис

толкование которой естественно напрашивается) к Фрейду. Позволю себе при

вести один пример из собственных воспоминаний. Как-то я спросил А А Ахма

тову, почему она так враждебна к психоанализу. На это она мне ответила, что

если бы она прошла курс психоанализа, искусство для нее было бы невозможно.

Я поддерживал ее мысль, сославшись на два письма Рильке, написанных 24 ян

варя 1912 г. В это время подруга Ницше, Рильке и Фрейда Лу Андреас-Заломе

уговаривала поэта пройти курс психоанализа; он же ей ответил, что это было

бы возможном только в случае, если бы он больше ничего не писал. Выслушав

мой пересказ письма Рильке, Ахматова заметила: "Ну, вот видите, значит, я не

ошиблась. Со мной это иногда бывает".

Конфликт между стереотипной психоаналитической терапией и поэтическим

творчеством лежит в основе фабулы цикла повестей и рассказов Сэлинджера

о поэте Симуре. Его герой, пройдя по настоянию своих свойственников-мещан

курс психоанализа, кончает жизнь самоубийством. После того, как творческая

образная функция правого полушария заторможена из-за включения психоа

налитической вербализации, среди разных функций этого полушария побежда

ет депрессивная - деструктивная. В замысле Сэлинджера отчетливо противопо

ставлена психоаналитическая клиническая практика в ее вульгаризованном виде

и поэтическое творчество, к представителям которых Сэлинджер склонен от

нести Фрейда, но не его эпигонов. Любопытно, что в одном из писем к своей

невесте сам Фрейд писал, что он надеется в науке достичь того, чего ему не уда

лось в поэтических опытах (сходно о себе говорил и Эйнштейн, считавший, что

свое безграничное воображение он полностью мог использовать в физике, а не

в искусстве). Отмеченное Эриком Эриксоном "зрительное любопытство" Фрей

да, позволявшее основателю психоанализа проникнуть в сны и воспоминания

своих пациентов еще до введения окончательных словесных формулировок, бес

спорно говорит о наличии в интуиции самого Фрейда этой правополушарной

составляющей (для ее исследования представляет интерес и самонаблюдение

Фрейда в письме Флиссу о его "обеих левых руках"). Этой интуиции не хватало

многим его последователям (разумеется, особняком стоит Юнг, много сделав

ший для глубинного понимания зрительных архетипов при всей спорности, а за

частую и фантастичности предложенных им словесных толкований). Наиболь

шее достижения Фрейда (в изучении сновидений и остроумия) связаны именно

с проявлением этой его интуиции. Мне кажется, что художественная интуиция

Фрейда сказывается и в таких его суждениях об искусстве, как приводимое в

172

177

воспоминаниях Рейка замечание об излишнем увлечении Достоевского патоло

гическими случаями.

Среди примеров, иллюстрирующих взаимодополнительность (в смысле Бора)

психоаналитической вербализации и творческой образной переработки цензу

рируемых левым полушарием (как представителем социума в мозге) комплексов,

приведу биографическую предысторию "Steppemvolf Германа Гессе. Напомню

последовательность основных фактов. Гессе, несколько лет страдавший тяже

лейшей депрессией, сразу после окончания первой войны начал проходить курс

психоанализа. Его жизненная ситуация все отягощалась, облегчение на насту

пало, невроз усиливался. В трагической и художественно выкристаллизовав

шейся форме этот круг депрессивных переживаний выражен у Гессе в позднее

опубликованном стихотворении "Степной волк". Но только художественная

сублимация в замечательном одноименном романе принесла Гессе освобожде

ние от страданий.Тогда и возникает тот просветленный взгляд на мир, который

присущ позднему Гессе. Творчество оказалось завершением процесса лечения,

начатого психоанализом. Отчетливое построение всего произведения как опи

сания проведенных автором над самим собой опытов вербализации прошлого,

частично сходных с психоаналитическими, лежит в основе книги Зощенко "Пе

ред восходом солнца". По написании ее Зощенко в 1943 г. в моем присутствии

говорил, что ему удалось избавиться от тоски, всю жизнь его мучавшей; он хотел

с помощью книги сделать этот метод общедоступным.

Возвращаясь от художественной литературы к науке, в заключение приведу

слова одного крупного физика, познакомившегося с проблематикой функцио

нальной асимметрии. По его выражению, суть состоит в достижении совершен

ной гармонии правого и левого. Как мне думается, это и есть современная форма

той мысли Э.Сепира о нормальном функционировании бессознательного.

173

178

А.В.ДОБРОВИЧ

ПРОБЛЕМА БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

И ЕЕ СВЯЗИ С ВОПРОСАМИ

ПСИХОСОМАТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ

И КЛИНИЧЕСКОЙ ПАТАЛОГИИ

(1) Вопрос о психосоматических отношениях, поднятый еще в античную эпо

ху, в наши дни приобретает особенно актуальное звучание.Вместо бесплодного

противостояния "психиков" и "соматиков" сегодня время выдвигает требование

синтеза, всего ценного,что было накоплено обоими направлениями мысли. Ка

ковы же складывающиеся сегодня представления о связи психического и сома

тического?

Начнем с того, что психоаналитики все чаще отказываются от расширитель

ного толкования основного постулата З.Фрейда том, что главным источником

как психических, так и соматических страданий являются "противоречащие би

ологической природе человека" социокультурные нормы, формирующие на бес

сознательном уровне индивидуальной психики "психодинамический конфликт",

который далее конституирует болезнь. Многие последователи Фрейда сегодня

отдают предпочтение мысли о том, что социокультурные факторы в их инди

видуально-психологическом преломлении создают только предрасположен

ность к заболеваниям разного рода, и лишь в особо оговоренных случаях де

терминирует само заболевание.Отсюда вытекает ограничение показаний к пси

хоанализу, а порой и отказ от этого метода.

С другой стороны, даже исследователи, глубоко чуждые методологии фрей

дизма , в наше время не отвергают участия психологических факторов (в том чис

ле неосознаваемых) в этиопатогенезе разнообразных болезней и динамике их

излечения. Имеющееся заболевание может приобретать для субъекта различное

значение в зависимости от общего смысла его деятельности, занимая в осозна

ваемой и неосознаваемой иерархии его ценностей либо одно из первых, либо

одно из последних мест. Это, безусловно, влияет на характер течения и темп об

ратного развития заболевания. Хорошо известно, например, что в психологи-

174

179

ческой атмосфере активной и целенаправленной деятельности, постоянно пи

тающей оптимизм субъекта, болезнь может быть легче перенесена и эффектив

нее преодолена,чем в атмосфере пессимизма и фиксации на страданиях.Но если

это так, то анализ социокультурных влияний, формирующих предпосылки за

болеваемости и устойчивости к болезням, перестает казаться бесплодным ум

ствованием.

Даже противникам психоанализа нелегко отрицать сегодня участие лично

стных факторов в динамике психозов, не говоря уже о неврозах и патохарак

терологических развитиях. Тенденция психотика к "драматизации" действи

тельности, к бредообразованиям с иллюзорным обнаружением врагов, пресле

дователей, вредоносных сил и т.п. не может быть выведена непосредственно из

патологии межней ронных связей, обмена веществ итд. Зато здесь явно высту

пают вперед "поиски смысла" (см. "закон смысла" у Ф .В.Бассина), то есть про

явления психологической, личностной активности индивида на фоне патологи

чески измененной работы мозга. Нет надобности подчеркивать зависимость

психического статуса от таких факторов, как действие токсинов или аутоток

синов на мозг, действие травм, но это не дает оснований утверждать,что любая

психическая дисфункция возникает в силу органических причин. Существуют

и иные механизмы формирования психических дисфункций; в частности, меха

низмом такого рода является нарушение отношений между сознанием и бессоз

нательной сферой психики человека.

При этом ссылка на "бессознательное", в понимании Фрейда,необязательна.

Психологический уровень адаптации индивида, как ныне ясно, включает в себя,

помимо сознания, систему неосознаваемых психологических процессов. С на

ибольшей полнотой и продуктивностью эти процессы осмыслены, очевидно,те

орией установки Д.Н.Узнадзе. Предполагаемое нейрофизиологическое "обес

печение" механизмом установки хорошо согласуется с воззрениями И Л Пав

лова, А А.Ухтомского, П JC Анохина, НА.Бернштейна на организацию высшей

нервной деятельности.Проблематика бессознательного оживленно дискутиру

ется сегодня также в свете новейших данных с полушарной асимметрией голо

вного мозга. Иными словами, исследование бессознательных психологических

факторов, влияющих на нарушение психики, в наше время становится общеприз

нанной сферой науки.

Коснемся теперь соматических дисфункций, предположительно связанных с

психикой. Если позиция ортодоксального фрейдизма предписывала усматри

вать в любом соматозе не что иное, как следствие интрапсихического конфлик

та, то уже в подходе Ф Александера и представителей его школы безоговорочно

принимается ограничительное толкование тезиса о "психогенном" происхож

дении болезней тела. Исследования этой школы позволили выделить лишь семь

соматических заболеваний, детерминируемых психодинамическим конфлик

том. Это пептическая дуоденальная язва, язвенный колит, бронхиальная астма,

нейродермит, ревматоидные артриты, артериальная гипертония и тиреотокси

коз. Однако психодинамический конфликт рассматривается данной школой как

болезнетворный фактор, действующий совместно с такими факторами внепси-

хологиского порядка как: врожденные конституциональные особенности субъ

екта , родовые микротравмы, органические заболевания младенческого возраста

и т.п.. Сам же психодинамический конфликт увязывается этой школой с осо

бенностями ухода за субъектом в младенческом возрасте (способы от груди,

175

180

приготовления ко сну и т.п.), с эмоциональными травмами младенческого и де

тского возраста, с эмоциональной атмосферой семьи, специфическими чертами

личности родителей и с дальнейшим эмоциональным опытом субъекта.

Такой контекст психогенного детерминирования некоторых соматических

страданий становится более приемлемым для современных представителей про

тивостоящей фрейдизму позиции. В таком контексте спор может идти лишь о

значимости тех или иных психологических факторов в ряду всех прочих пато

генных моментов, а также о том, каким конкретным образом указанные фак

торы приобретают свою соматическую патогенность.

Далее, по Фрейду и его ортодоксальным последователям (например, С.Фе-

ренчи, Ф Дейчу, М .Клейн и др.), в любом соматическом заболевании следует ис

кать "символическое" отображение психодинамического конфликта:заболева

ние любого органа коренится в "символическом использовании" этого органа

для выражения психодинамических коллизий на "языке тела". Выражаясь кли

нически, всякий соматоз должен рассматриваться (если следовать этой доктри

не) как возникший по механизму исторической конверсии. Это представление

находится, однако, в явном противоречии с фактами клиники. Коверсивно-ис

торические соматозы, имеющие достаточно очерченную синдромологическую

картину, развивающиеся у лиц с известными особенностями психического скла

да и встречающиеся относительно нечасто, разумеется,не могут расцениваться

как "модель" формирования всех психогенных соматических заболеваний. Для

современных исследователей психоанализа более характерно представление об

опосредственном влиянии психологических факторов на соматическую сферу

организма. С точки зрения школы Ф Александера,таким опосредствующим зве

ном является "эмоциональный отклик" субъекта.

Мнение о болезнетворной роли отрицательных эмоций и целительной - по

ложительных давно стало общим местом.Интересной и плодотворной является

мысль Ф Александера о том, что необходимо изучать влияние на соматику спе

цифических эмоций, таких как испуг, заинтересованность, удовольствие, стра

дание, стыд, страх, гнев, настороженность и т.п.. Ведь нет оснований заведомо

отрицать, что специфика эмоционального состояния может иметь отношение

к специфике соматического отклика организма. Действительно, именно со спе

цифическими переживаниями этого рода сопряжены для индивида и способ

отучения его от груди в младенчестве, и установившаяся в его детские годы пси

хологическая атмосфера семьи, и прочие упоминавшиеся моменты. Стереотипы

аффективного реагирования, сложившиеся в детстве, могут, видимо, наложить

свой отпечаток на эмоциональные реакции последующей жизни,что в свою оче

редь может за счет специфического вегетовисцерального отклика организма по

высит уязвимость тех или иных органов и систем к болезнетворным факторам

внепсихологического порядка.

Общая для всех исследователей проблема заключается в том, чтобы постичь,

каким конкретным образом взаимосвязаны психическое и соматическое. Для

решения этого вопроса необходимо прежде всего решительно преодолеть ме

тодологические ошибки, типичные для некоторых психологов и психиатров, за

нимающихся психосоматической проблемой.

(2) В этом плане заслуживает краткого обсуждения мнение американского

специалиста Г.Вайнера. Он приводит три "классические" модели психосомати

ческих отношений: "А" - психическое и соматическое независимы друг от друга,

176

181

"В" - то и другое суть "две стороны медали", они Сопутствуют друг другу, но не

находятся в причинно-следственной связи. "С" - психическое и соматическое

взаимно детеминированы и могут "переходить" друг в друга. Решительно отда

вая предпочтение модели "С", автор рассматривает несколько теоретических ва

риантов такого перехода. И все же сам этот переход остается для него непо

стижимым. "Каким образом,- спрашивает он,- нематериальный процесс такой,

как эмоциональная реакция на "стрессогенную" ситуацию, порождает такие ме-

тарильные изменения, как повышение концентрации катехоламинов в моче или

учащение сердцебиения?". В тупик ставит автора и переход в обратном направ

лении: "Каким образом нервные импульсы, изменения в концентрации энзимов

или концентрации веществ-медиаторов... могут "продуцировать" (подчеркнуто

нами - АД.) идеи, впечатления, чувства, настроения и т.п?".

Мы убеждены, что сама постановка этих вопросов в картезианском духе об

рекает автора на бесплодное топтание по кругу. Задавая свой первый вопрос,

ГРайнер игнорирует хорошо понимаемую школой Ф Александера двойную

роль эмоционального отклика: его роль переживания на уровне психического

и одновременно его роль веготовисцерального отклика на уровне соматическо

го. Кажется, ГРайнер упускает из виду, что по данным современной нейрофи

зиологии центры аффективного реагирования и центры вегетативной регуляции

тесно взаимосвязаны посредством гипоталамуса и скорее всего являют собой

единое целое как регуляторная система. Задавая свой второй вопрос, автор иг-

норирует то обстоятельство, что по современным представлениям психический

уровень адаптации индивида должен располагать собственной структурой (в си

стемном смысле слова) и собственной динамикой, которые не сводимы к струк

туре и динамике церебральных или иных материальных процессов. Информа

ционный подход к психике который требует четкого разграничения категорий

направляющего фактора и реализующего механизма психических феноменов.

Если, например, реализующий механизм мысли вне всякого сомнения связан с

церебральными процессами, то поиски направляющего (смыслообразующего)

фактора мысли столь же несомненно выводят нас в "эстрацеребральное про

странство" - сферу отношений между субъектом и его средой (в первую очередь

социальной средой). Указание отношения и определяют содержательную сто

рону психических процессов что, в принципе, недоступно физиолгическому или

нейрохимическому исследованию.

Говоря языком нейрокибернетики, психический уровень адаптации индивида

есть система информационная, а она не отождествима с материальной систе

мой,на базе которой функционирует. Структурные элементы информационной

системы суть сигналы в контексте сигнальной деятельности, а не вещества или

нервные импульсы, принадлежащие материальной системе ( в данном случае -

мозгу). При этом, как известно, один и тот же сигнал, в принципе, может быть

реализован в информационной системе различными материальными средства

ми. Динамика сигналов и является "субстратом" таких психологических фено

менов , как мысли, впечатления, настроения и т л. Таким образом, о прямом "про

дуцировании" мыслей, впечатлений и т.п. из нейрохимических или биоэлектри

ческих изменений в мозгу вообще говорить не приходится (здесь мысль Грай

нера смыкается с известной максимой П.Кабаниса "мозг выделяет мысль, как

печень желчь"). Указанные материальные изменения могут лишь модифициро-

177

182

вать характер сигналов, перерабатываемых на психологическом уровне: приво

дить к зашумливанию одних сигналов, к усилению или искажению других, что

в конечном счете и оказывает влияние на мысли, впечатления, воспоминания,

настроения и проч. Последние "продуцируются" все же на собственно психо

логическом уровне, а не "до" или "под" ним.

(3) С нашей точки зрения, именно эмоционально-вегетативная сфера орга

низма заслуживает наибольшего интереса как возможная инстанция "перевода"

интрапсихических коллизий на язык соматических дисфункций и наоборот.

Психогенный аффективный отклик может индуцировать через гипоталамиче

ские механизмы вегетовисцеральной регуляции определенные изменения в со

матической сфере, а, с другой стороны, веготовисцеральные изменения в орга

низме могут отображаться через гипотоламус возбуждением центров аффек

тивного реагирования диэнцефально-лимбической системы,что становится до

стоянием психики как эмоциональное переживание. То обстоятельство, что

иные аутогенные переживания как бы "отсутствуют" в сознании человека, не

противоречит сказанному, а лишь подтверждает в очередной раз участие бес

сознательных процессов в психической жизни. Как указывал СЛ.Рубинштейн,

"чувство может существовать и не будучи осознанным... Осознать свое чувство

- значит не просто испытать связанное с ним волнение, а именно соотнести его

с причиной и объектом, его вызывающим".

При возбуждении аффективных центров межуточного мозга (или их тормо

жении) меняется, очевидно, эмоциональная (сигнальная) окраска психически

перерабатываемой информации, а уже вслед за этим меняется вся направлен

ность психической деятельности. Возможно, указанное изменение состояния

диэнцефально-лимбических аффективных центров модифицирует формирова

ние актуальной установки индивида (как осознаваемого звена его психологи

ческой активности), вслед за этим неизбежно меняется и ассоциативный про

цессу мышление, и настроение, и тд..Так, если на психологическом уровне воз

никает переживание тревоги, будь оно вызвано течением внешних событий или

экспериментальной подачей слабого тока непосредственно в определенный уча

сток диэнцефально-лимбической системы, то внимание, прошлый опыт, меха

низмы прогнозирования и все прочие блоки психической системы индивида,со

знательные и бессознательные, начинают отслеживать во внешней или во внут

ренней среде организма возможные "причины" тревоги и формировать в орга

низме предимпозицию к ожидаемому отрицательному фактору.

Конечно, конкретный способ перекодирования психического в соматическое

и обратно пока неизвестен, и здесь возможны далеко идущие допущения. На

пример, по гипотезе И.Г.Беспалько, "... клетки организма обладают какими-то

формами, психического отражения... При этом высшие уровни отражения фун

кциональной системы определяют в известных пределах деятельность и условия

отражения низших ее отделов и наоборот". Автор опирается на мысль ПК Ано

хина: "...в организме, несмотря на принципиально различные средства переко

дирования, информационный эквивалент сохраняется". Отдавая должное сме

лости Г.ИБеспалько,мы находим,что она выглядит отнюдь не фантастической,

если не принимать формулировки слишком буквально и считать, что именно

эмоционально-вегетативный способ перекодирования содержаний психики ис

пользуется для передачи информации на все уровни организации соматической

178

183

сферы организма, вплоть до клеточного1. В пользу этой мысли свидетельствуют

данные о сдвигах в организме, сдвигах биохимических и одновременно инфор

мационных, которые сопряжены с возникновением эмоций.

Коснемся в свете сказанного психосоматических отношений. В случаях ис

тории перевод психического в соматическое может выглядеть "дословным". В

большинстве же других случаев мы имеем дело не с соматическим "изображе

нием" подспудных психологических трудностей, а с более или менее специфи

ческим телесным откликом на них. Как бы то ни было, есть основания утвер

ждать следующее: психологические коллизии отражаются на соматическом со

стоянии постольку, поскольку они затрагивают эмоционально-вегетативную

сферу. Коснемся теперь сомато-психических отношений, изучение которых не

менее актуально. Речь идет не о влиянии на мозг тех или иных агентов-"вред

ностей"; в центре вашего внимания - те соматические влияния на психику, ко

торые могут быть детерминированы именно перекодированием сомато-вегета

тивных дисфункций организма в специфические аффективные состояния субъ

екта, пусть и неосознаваемые им. Наше рассуждение таково.

Точно так же, как, например, состояние страха имеет в организме свой ве

гогуморальный эквивалент, некоторые вегетогуморальные сдвиги в организме

получают на диэнцефально-лимбическом уровне мозга свое отображение в виде

страха. Соматические сдвиги другой специфики, согласно этой идее, могут да

вать другие сдвиги в аффективных центрах межуточного мозга: тоску, насто

роженность, гнев, веселость и тл. Следует учитывать, что связанные с вегета-

тивкой "темные ощущения", всегда приобретают для субъекта известную эмо

циональную окраску: их повышенная интенсивность обычно имеет субъектив

ный отклик в виде тревоги,угнетенности, страха,гневливости ит.п. Основываясь

на этом, мы считаем возможным предположить,что соматическое заболевание,

в принципе, способно оказывать влияние на психику, и именно через вегето-эмо

циональное опосредствующее звено, т.е. еще на том этапе, когда токсические

факторы, сопряженные с этим заболеванием, не проникают через гемато-энце

фалический барьер.

Не случайно в среде врачей-интернистов сложилось мнение,что самым ран

ним признаком развивающейся болезни тела оказывается изменение характе

рологических особенностей пациенты. Специфика этого изменения иногда по

зволяет опытному интернисту догадываться о природе предполагаемой сома

тической дисфункции2.

Изложенный подход к роли эмоционально-вегетативной сферы в взаимоот

ношениях соматического и психического позволяет иначе взглянуть на тради

ционный спор о "примате социального" или "примате биологического" в возник

новении психосоматических заболеваний. Аффективный отклик на социальные

факторы, так и на факторы сомато-церебрального порядка осуществляется с

1 Отрицать существование такой передачи в наше время было бы бессмысленным: до

статочно сослаться на исследования ЛЛІертока о внушенных под гипнозом ожогах,

дающих на биопсии "совместимую с диагнозом ожога" гистологическую картину.

2 Психиатр в таких случаях может ограничиться констатацией неврозо- или психопа

топодобного состояния; психиатр психоаналитической школы нередко считает своим

долгом приступить к анализу психодинамики пациента, постулируя психогенную при

роду его состояния. А между тем его природа иная, и место психиатра вскоре занимает

врач-интернист.

179

184

помощью одного и того же диэнцефально-лимбического вегето-аффективного

аппарата. Поэтому социальные влияния (актуальные либо преломленные через

психический склад субъекта) не могут болезненным образом перестроить ни

психику, ни соматику, минуя аффективный отклик организма. Точно так же -

посредством этого отклика - перестраивают психику вегетовисцеральные дис

функции.

И, однако, социальные влияния, опосредствованные личностью человека,

способны обеспечить на сознательном и бессознательном уровнях психики ту

или иную форму психологической защиты индивида от аффективного отклика

отрицательной окраски. Эта защита должна вводиться в действие независимо

от того, имеет ли болезнетворный фактор социально-психологическое или био-

органическое, "эндогенное" происхождение. Развертывание механизмов психо

логической защиты парадоксальным образом приводит подчас к усугублению

патологического статуса субъекта. Эта проблематика психологической защиты

будет подробнее затронута ниже.

(4) Если диэнцефально-лимбические регуляторы вегето-аффективного ста

туса организма действительно играют столь важную роль для перекодирования

психического в соматическое и обратного стоит задаться вопросом:какими мо

гут быть последствия органического или функционального поражения самих

этих регуляторов? Моделью токого поражения нам представляется эндогенная

депрессия - ремитирующее заболевание с преимущественной заинтересованно

стью диэнцефально-лимбической области мозга, связанное с периодическим

дисбалансом обмена серотонина и моноаминов в организме.

Как известно, при этом заболевании в его типичной форме субъектом пере

живается длительное состояние непереносимой тоски, в некоторых случаях с

мучительной тревогой, а в других - с глубокой апатией и болезненным чувством

"бесчувственности". Что касается сопутствующих расстройств в соматической

сфере, то они исчерпываются именно вегетативными сдвигами (нарушение рит

ма бодрствования и сна,отсутствие аппетита,запоры,нарушения обменно-тро

фического и вазамоторного характера и т.п.).Если проанализировать собствен

но психологический отклик на это страдание, то обнаруживается, что пациент

вначале не находит ему никаких объяснений, либо переживая безотчетную

("плавающую") тревогу,либо считая себя "уставшим от жизни" »"утратившим си

лу воли" и тл.Как бы то ни было,на этом начальном этапе он затрудняется свя

зать происшедшую с ним перемену с конкретными фактами своей личной со

циальной или духовной жизни. Однако в дальнейшем он неизменно приходит

к "обнаружению" такой связи, к выведению своего состояния из своего осоз

нанного бытия; причем его истолкование происходящего сразу приобретает ха

рактер некорригируемых идей. Это депрессивный бред, всегда имеющий вид

убеждения в несостоятельности: моральной (идеи греховности), социальной

(идеи неспособности к каким-либо достижениям), психической (идеи помеша

тельства, потери памяти и т.п.), физической (ипохондрический бред - ожидание

неотвратимой инвалидизации или смерти от неизлечимого недуга),либо тоталь

ной.

Поставим себя на место психоаналитика, столкнувшегося со случаем эндо

генной депрессии, но трактующего ее как следствие психодимического конф

ликта. Он приступает к постепенному вскрытию комплексов пациента, делает

содержание этих комплексов доступным для сознания и отреагирования и со

185

временем убеждается,что депрессия прошла. Уместен, однако, вопрос: не ока

зывается ли он введенным в заблуждение?

Следует иметь в виду, что длительность депрессивной фазы колеблется у раз

ных больных от нескольких месяцев до нескольких лет; по прошествии этого

срока депрессия проходит сама по себе, поскольку спонтанно восстанавлива

ется оптимальный модус обмена серотонина и моноаминов в организме. Не мо

жет не броситься в глаза,что длительность депрессивных фаз соответствует эм

пирически найденной длительности психоаналитического лечения. Следова

тельно, современным сторонникам психоаналитического метода предстоит не

легкая задача: привести научные доказательства того, что именно разрешение

психодинамического конфликта способствовало избавлению пациента от эндо

генной депрессии.Мы не отрицаем,что переносить это заболевание,таксказать,

"рядом с психотерапевтом" легче, чем в одиночестве. Однако по клиническим

соображениям психиатру, распознавшему эндогенную депрессию, следует как

можно быстрее перейти к психофармакологическим средствам. Дело в том, что

без применения антидепрессантов, анксиолитиков,ноотропов больной в состо

янии депрессии часто приходит к суицидальным намерениям, иногда внезапно

реализуемым в состоянии отчаяния и страха.

Достаточно часто эндогенная депрессия имеет атипичное течение; в рамках

данной работы нам наиболее интересны случаи "маскированной" депрессии,от

крытие которой является, на наш взгляд, выдающимся событием психиатрии XX

века. Маскированная депрессия характеризуется отсутствием отчетливого аф

фекта тоски;место этого аффективного расстройства здесь занимают обильные

и разнообразные сенестопатии на фоне нарастающей тревоги больного за свое

здоровье. Речь идет, по-видимому, о "темных ощущениях", которые в данном

случае становятся чрезвычайно яркими и мучительными, поглощают все внима

ние больного и вызывают у него предположения о тех или иных тяжелых не

дугах. Иногда при этом субъекта внезапно охватывает "животный страх", по

буждающий его к суициду. Дальнейшее течение заболевания характеризуется

обилием вегетовисцеральной симптоматики, имитирующей самые разные забо

левания (от стенокардии до перемежающейся лихорадки, от экземы до почечной

колики) и дающей повод для множества ложных диагнозов. (Отметим, что вы

деленные школой Ф. Александера психосоматические заболевания часто фигу

рируют в ложной диагностике при маскированной депрессии). Далее болезнь

может перейти в депрессивно-ипохондрический бред, и тогда она наконец рас

познается как атипичная эндогенная депрессия, но может и начать обратное

развитие без того,чтобы быть распознанной,т.е. оставив у клинициста впечат-

ление соматического либо "психосоматического" (в фрейдовском смысле) за

болевания . Свою истинную природу она тем не менее высказывает целым рядом

клинических признаков, из которых выделим здесь два:

1) соматические симптомы, будучи резистентны к какой бы то ни было

форме терапии, проходят при применении антидепрессантов,

2) каким бы ни было лечение, пациенту в течение нескольких месяцев

или лет становится лучше (что вполне понятно, tjk. эндогенная де

прессия имеет фазное течение).

Поставим себя на место психоаналитика, не распознавшего маскированную

депрессию.В данной ситуации шансы впасть в заблуждение (иногда роковое для

пациента) резко возрастают. Внешняя сторона дела такова, как если бы за счет

181

186

разрешения психодинамического конфликта исчезло "классическое" конверси

онное заболевание. Фактически же закончилась депрессивная фаза, самопро

извольно восстановился метаболический баланс в организме. После всего ска

занного нас не должно удивлять, если в ближайшее десятилетие интерес многих

исследователей и врачей к психодинамическим коллизиям ("фиксация либидо",

"эдипов комплекс", "вытеснение", "перенесение" и т.д.) заметно угаснет. Факты

исчезновения "психосоматической" симптоматики вместе с окончанием депрес

сивной фазы и вне зависимости от вмешательства психоаналитика переворачи

вают едва ли не вековую веру в необходимость такого вмешательства, и как раз

это обстоятельство делает открытие маскированной депрессии выдающимся со

бытием современной теории душевных болезней.

(5) Складывается парадоксальная ситуация. С одной стороны, все большее

число соматических и психических дисфункций "отвоевывается" у психоанализа

данными клиники и параклинических дисциплин. С другой стороны, именно не

предубежденный клинический взгляд на некоторые соматические заболевания,

неврозы, патохарактерологические развития и даже на психозы выявляет не-

сомненое участие бессознательных механизмов психологической защиты в

формировании, течении и обратном развитии этих болезней.

Приглядимся хотя бы к той же эндогенной депрессии, о которой только что

шла речь. Обратим внимание на одно уже упоминавшееся обстоятельство, а

именно: если на первом этапе депрессии заболевание не находит постижимых

для сознания больного причин своей угнетенности, вялости и тл., то в после

дующем его умственному взору открывается непререкаемо "убедительная"

связь переживаемого с внешними и внутренними коллизиями его жизни либо

с "точно угаданным" им медицинским диагнозом. Этот сдвиг в трактовке боль

ным своего состояния было бы необычайно трудно вывести из динамики ней

рохимических и биоэлектрических процессов (максима "мозг выделяет мысли,

как печень желчь" оставалась бы единственным методологическим приемом для

объяснения происходящего). Зато этот сдвиг со всей определенностью распоз

нается как поиск смысла того, что происходит, - поиск и обретение, согласно

"закону смысла", действие которого мы уже упоминали, касаясь механизма бре-

дообразования вообще. Причем такого рода осмысление, концептуализация

атакующих сознание переживаний и ощущений явно принадлежит собственно

психологическому уровню адаптации индивида, а не вегетовисцеральному, ней

рогуморальному и т.п.Что же стоит за этой психологической процедурой, осу

ществляющейся вне сознательных интенций и превращающей непонятное и

страшное для субъекта в осмысленное, "опредмеченное" и уже поэтому менее

страшное? Очевидно, за этим стоит организуемая психикой на бессознательном

уровне психологическая защита, которая способствует эффективности защиты

других модальностей: вегетогуморальной, нейрохимической и т.д..

Именно защитно-психологический.характер ложных убеждений (например

ипохондрических при депрессиях) объясняет нам их некорригируемость, их

бредовую форму.Ведь известно,что лица с бредовыми идеями лишь в отдельных

случаях являются вообще интеллектуально сниженными и необучаемыми;чаще

можно наблюдать парадоксальную сохранность интеллекта у бредового боль

ного, но сохранность применительно ко всему тому, что лежит за пределами его

бредовой системы, будь то игра в шахматы, художественное творчество, изо-

182

187

бретательство и даже житейские расчеты, если они не "агглютинированы" с бре

дом.

Упомянутая форма психологической зашиты (концептуализация), как не

трудно заметить, тождественна "рационализации" по З.Фрейду.Мы убеждены,

что проявления рационализации обнаруживаются не только в обыденной жизни

и при неврозах, но и при психозах, способствуя в последнем случае бредооб-

разованию. Здесь уместно напомнить, что Фрейдом выделен целый ряд фено

менов этого рода, (сублимация, символизация, фантазия, вымещение,проекция

и т.п.). Их функция - "предотвращение клинически проявляющихся следствий

психогении", по мнению В.М.Блейхера и Л.И.Завилянской, "а также соматоге-

нии", добавили бы мы. Саногенное, но в некоторых случаях и патогенное дей

ствие этих динамизмов в обыденной жизни и при неврозах общеизвестно и до

статочно широко освещено в литературе; действие их при психозах раскрыто

в меньшей степени. Мы попытались отчасти восполнить этот пробел, обратив

шись выше к клинике эндогенной депрессии. Не меньшего внимания заслужи

вают данные из клиники шизофрении.

Профессиональный клинический подход к этому заболеванию отчетливо

коррелирует с психоаналитической доктриной, согласно которой причину пси

хоза следует искать в "психогенно" измененной динамике либидо в форме ауто

эротизма (нарциссизма), а доведение до сознания пациента вытесненных ауто

эротических комплексов становится лечебным фактором. Психологизация ши

зофрении во многом потерпела крах; хотя странно было бы думать,что болез

ненные явления в мозгу больного шизофренией, имеющие нейрогуморальную

природу и грубо изменяющие его душевную жизнь, отменяют сам факт душев

ной жизни и лишают смысла изучение динамики сознания и бессознательного

при этом заболевании. "Каковы бы ни были причины этого психоза, - писал о

шизофрении Л.С .Выготский, - психология вправе изучать явления распада лич

ности с психологической точки зрения, ибо этот распад происходит по психо

логическим законам,хотя бы первичным толчком, первопричиной этого распада

служили причины внепсихологического порядка".

(6) Наш собственный многолетний опыт изучения субъектиной стороны пе

реживаний больных шизофренией убеждает нас в том, что личность заболев

шего, пока она полностью не разрушена болезнью мозга,является до какой-то

степени "соавтором" психоза:"интерпрепаратом","защитником" или "оппонен

том" переживаемого. Даже на далеко зашедших этапах шизофрении личность

больного, как бы ни была она "расщеплена" эндогенным процессом в мозгу, ос

тается активизированной. Парадоксальным образом факт такого расщепления

свидетельствует о ее сохранности, при глубочайшем изменении модуса ее су

ществования. Это и неудивительно, принимая во внимание подтверждающийся

нашими наблюдениями аутоэротизм больных. Он проявляется в клинически бес

спорной регрессии либидо на все более ранние стадии: гомосексуальную, ин-

цестуозную, генитальную, анальную, оральную. Но при этом объектом фикса

ции либидо все в большей мере становится психическое "Я” больного, что и

обуславливает активные психодинамические процессы в сфере его личности,

включая сознание и бессознательный уровень психики.

Мы не придерживаемся ни мнения Фрейда о психогенной природе аутоэро

тизма при шезофрении,ни его концепции об "энергии либидо".Наша собствен

ная точка вкратце такова.Нейрогуморальный патологический процесс при этом

183

188

заболевании высказывает еще в продромальной стадии явную дефицитарность

субъекта в смысле возможности получать положительные эмоции от контакта

с внешними стимулами. Это и есть аутоэротизм (нарциссизм) больного шизоф

ренией. Собственное тело и собственное психическое "Я" оказываются единст

венным надежным источником положительных эмоций. Здесь приходится ду

мать об особой перестройке всей той схемы функционирования мозга, которая

в норме обеспечивает возбуждение "центров удовольствия" в диэнцефально-

лимбической системе при контакте организма с соответствующими внешними

раздражателями. Данная гипотеза позволяет по-новому взглянуть на аутизм

больных. По мере развития болезненного процесса они все меньше нуждаются

в какой-либо коммуникации, кроме внутренней, обычно реализуемой в виде об

щения с "голосами", но в проявлении "голосов" немалую роль играет сохранная

психологическая защита, как бы отщепляющая одну часть содержаний психики

от другой и создающая иллюзию "контакта с собеседниками". Здесь весьма уме

стен термин "патопсихологичская защита", предлагаемый BJM.Блейхером с со

авторами. Психодинамические процессы при шизофрении хорошо прослежи

ваются в тех случаях, когда традиционный синдромологический анализ допол

нен клинико-психологическим.

Обратимся к одному из наших наблюдений, выступаемому в качестве свое

образной "модели" психодинамики при шизофрении. Больная К., 26 лет. В де

сятом классе чрезвычайно привязалась к преподавательнице. Окончив школу,

продолжала навещать ее дома, дарила цветы, книги. Когда у нее были гости, это

огорчало К.: было ясно, что сегодня ей уделят меньше внимания, чем обычно.

Однажды в такой ситуации ей пришло в голову, что столь уважаемая многими

женщина в действительности является "агентом иностранной разведки", а ее

жилье - "явочная квартира". К. стала часами регистрировать всех, кто входил

в парадное, отмечала, как долго каждый остается в доме и с каким выражением

лица выходит. Она не сомневалась, что разные люди, войдя в парадное, направ

ляются именно в известную ей квартиру. "Обнаружила", что иногда при появ

лении очередного посетителя у учительницы гаснет свет или задергивается што

ра на окне; "заметила",что, покидая дом, каждый посетитель "воровато озира

ется по сторонам",и т л. Обратилась в органы госбезопасности,где ее поведение

дало повод заподозрить психоз.После длительного стационарного лечения вы

писалась с диагнозом: "шизофрения, параноидная форма".

По-прежнему наблюдала за домом учительницы. Объяснилась с ней и "по

няла" , что теперь ей "несдобровать". Стала замечать за собой слежку на улицах.

Набросилась на прохожего, который якобы сопровождал ее несколько кварта

лов. Снова прошла курс стационарного лечения; после выписки наблюдение за

домом учительницы продолжала. Однажды по ракрасневшемся щекам мужчи

ны, выходившего из дома, "поняла",что у него только что был половой акт с учи

тельницей. В дальнейшем регистрировала десятки мужчин, с которыми будто бы

та сожительствовала. Со временем обнаружила, что "для сексуальных оргий" к

учительнице ходят также и женщины .Теперь "догадалась",что та еще в 10 классе

приблизила ее к себе,чтобы сделать со временем сексуальной партнершей. Счи

тала себя морально и физически обесчещенной, вспоминая "двусмысленные об

нимки" учительницы. Идеи "шпионского гнезда" получили при этом новое раз

витие: учительница будто бы завлекает женщин для разврата, а затем, влюбив

их в себя, использует как "связных агентов".

184

189

В последующем у К. появились идеи гипнотического воздействия со стороны

учительницы на ее мозг (с "мысленной передачей" угроз и оскорблений), идеи

сговора "шпионки-лесбиянки" с аппаратом милиции и госбезопасности ("все че

рез нее прошли") и тл.Больная акционируется ежегодно,переведена на IIгруп

пу инвалидности.

К анализу случая: трудно не заметить, что идея "шпионского гнезда" заме

стила в сознании К. вытесненное гомосуксуальное влечение, которое можно

трактовать как аутоэротическую ориентацию либидо (влечение к субъекту, в

значительной мере индентифицированной с "Я"). Толчком к патологической

фантазии (на фоне начавшегося болезненного процесса в мозгу больной) яви

лось не что иное, как чувство ревности. Г омосексуальное влечение к учительнице

оказалось вытесненным, замещенным и лишь спустя определенной время вер

нулось в сознание больной в виде паталогической проекции (это учительница,

а не она, К., является будто бы извращенным субъектом). Далее мы наблюдаем

явления патологической рационализации: больная по-своему "логично" приво

дит в систему то, что кажется ей "фактами". Чрезвычайно любопытно (с точки

зрения психологической защиты),что бред шпионажа, преследований и т.п. по

началу маскирует для сознания больной истинные мотивы ее стойкого интереса

к бывшей наставнице .Далее начинает действовать патологичский динамизм дис

социации: вытесненные вожделения возвращаются в сознание больной как "ди

станционное воздействия" со стороны объекта влечения, как передача "чужих"

идей непосредственно в голову. Случай, как нам представляется, хорошо иллю

стрирует участие механизмов патопсихологической защиты в формировании

психотической продукции: от паранойяльного бреда до синдрома Кандинско

го-Клерамбо.

Согласно ряду наших исследований, аутоэротические побуждения, возника

ющие при шизофрении, изгоняются ("вытесняются") из сознания как табуиро

ванные, несовместимые с нарцисиссическим возвеличиванием "Я". При дальней

ших прорывах этих побуждений в сознание начинают действовать бессознатель

ные патопсихологические защитные механизмы: фантазия, символизация, про

екция, рационализация и тл.»способствующие бредообразованию.По мере уг-

лубления болезненного процесса действие этих динамизмов приобретает все бо

лее патологический характер, участвуя в возникновении и сюжетном оформле

нии иллюзорно-галлюцинаторной симптомики. Далее динамизм диссоциации

допускает в сознание вытесненный материал в виде "чужого" материла - "еде

ланных" мы слей, чувств, ощущений и т л ..переданных в голову (или другую часть

тела) воображаемыми "партнерами контакта". Далее нарастающее нарциссиче

ское возвеличивание собственного психического "Я" способствует формирова

нию парафренных явлений (фантастический бред величия). Динамизм регрес

сии переводит поведение больного на инфантильный уровень. Лишь в катато-

но-гебефренных состояниях шизофрении дезорганизация личности столь глу

бока, что больной может онанировать на глазах окружающих, пожирать соб

ственный кдл (регрессия к анальному аутоэротизму) или стремиться к изнаси

лованию матери (регрессия к инцестуозной стадии либидо). Но в этих состо

яниях личность продолжает "звучать", по меньшей мере, как объект протеста,

"сбрасываемое ярмо". Шизофренический психоз выступает, можно сказать, в

роли психоаналитика, постепенно делающего тайное явным, обнажающего те

пласты бессознательного в психике больных, которые не так то легко наблюдать

190

в начале болезни. С нашей точки зрения,шизофрения,гротексным образом рас

крывая отношения сознания и бессознательного в психике человека (в данном

случае на материале аутоэротической психодинамики),является уникальным и

еще недостаточно используемым полигоном для изучения этих отношений как

таковых на любом материале.

(7) Таким образом, мы прослеживает участие бессознательных механизмов

психологической защиты в самых разных случаях паталогии, включая эндоген

ные психозы и не говоря уже о соматических, психосоматических заболеваниях,

о неврозах и патохарактериологических развитиях, где действие этих механиз

мов считается неоспоримым. Поэтому взамен устаревших концепций "тоталь

ной" психогении либо "тотальной" соматогении современной науке предстоит

разработать системный, синтетический подход к проблеме психосоматических

и соматопсихических отношений.

Разумеется, все изложенное в настоящем сообщении носит характер поста

новки вопроса и нуждается как в теоритико-методологической, так и эмпири

ческой проверке. Однако, с точки зрения практической медицины,несомненным

сегодня представляется следующее:

а) невозможно игнорировать психологические (в том числе бессозна

тельные,"глубинно”-психологические) моменты, даже при безуслов

но соматогенных или цереброгенных заболеваниях;

б) невозможно игнорировать вегетовесцеральные и соматические мо

менты, даже при несомненных психогениях. Для современной меди

цины характерно как использование психотерапии даже в случаях

соматической патологии, включая церебральную,так и использова

ние психофармакологических средств и средств,нормализующих ве-

гетовисцеральные функции, в случаях, безусловно, психогенной па

тологии. Взамен "конкурирующих" тактик на повестке дня стоит их

осмысленное взаимодействие.

Резюмируя, подчеркнем еще раз, что в свете современных научных данных

методологически несостоятельными оказываются и попытки психоанализа "все

объяснить" за счет психогении, и физикалистские попытки редуцировать всю

соматическую патологию и даже всю психопатологию к соматоцеребральным

дисфункциям. И тот, и другой путь этиопатогенеза (если только теоретически

допустимо отрывать один от другого) выступает лишь как частный случай в бо

лее общей и куда более сложной системе психосоматических зависимостей. Рас

крытие подлинных закономерностей формирования и обратного развития со

матических и психических заболеваний настоятельно требует системного под

хода.

186

191

В.Ф. БЕРЕЗИН

ПСИХИЧЕСКАЯ

И ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКАЯ

ИНТЕГРАЦИЯ

(НЕКОТОРЫЕ МЕТОДИЧЕСКИЕ

ПОДХОДЫ К ИЗУЧЕНИЮ

БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО)

Вопрос о природе, функциях и методах исследования бессознательного тре

бует рассмотрения связи между осознаваемыми и неосознаваемыми аспектами

этой деятельности и проблемы интрапсихической интеграции. Без рассмотре

ния такой связи может создаться впечатление, что бессознательное есть неко

торая обособленная целостность, которая может быть противопоставлена со

знательному, и исследована вне контекста единой, интегрированной психики.

Представление о постоянном взаимодействии осознаваемых и неосознава

емых аспектов психической деятельности является существенной предпосылкой

для разработки методических подходов к изучению обоих этих аспектов. С од

ной стороны,неосознаваемые психические процессы могут вызывать изменения

в осознаваемой психической деятельности и могут регистрироваться за счет

этих изменений. С другой стороны, понимание осознаваемых психических про

явлений не будет полным без учета влияния неосознаваемых механизмов, без

учета взаимодействия осознаваемой и неосознаваемой психической деятельно

сти . Осознаваемые психические процессы не только видоизменяются в резуль

тате воздействия неосознаваемых аспектов психической деятельности,но и ока

зывают обратное влияние.

Живая, динамическая связь между бессознательным и сознанием делает не

возможным исследование бессознательного как изолированного феномена и

позволяет считать, что методические подходы адекватны, если только они учи

тывают постоянное взаимодействие между осознаваемым и неосознаваемым;

как отметил А.Е ЛІерозия, "нет никакого сознания и бессознательного психи

ческого вне единой системы их отношений".

192

В этой связи определяются не только соответствующие методы, но и адек

ватные направления исследования, пути анализа, полученные с помощью из

бранных методов результатов.

При всем многообразии теоретических подходов и исследовательских при

емов возможны только два направления, позволяющие исследовать неосозна

ваемые аспекты психики. Первое из этих направлений базируется на изучении

осознаваемых психических проявлений, характер которых может быть постав

лен в зависимость от неосознаваемых процессов, второе - на исследовании фи

зиологических параметров, которые могут рассматриваться как корреляты оп

ределенных особенностей актуального психического состояния и личностных

характеристик.Таким образом, в основе изучения неосознаваемой психической

деятельности лежат представления о психической психофизиологической ин

теграции.

К первому из указанных направлений относятся исследования, выполняемые

с применением психодиагностических методик. Вне зависимости от той или

иной классификации этих методик (разделение личностных методик на прожек-

тивные и анкетные, выделение среди прожективных методов методик на струк

турирование, конструирование, интерпретацию и т.п.) в основе их применения

лежит представление испытуемому недостаточно определенного материала.

Структурирование субъектом этого материала, которое осуществляется при

участии механизмов неосознаваемой психической деятельности,позволяет пол

учить данные, дающие возможность судить о характере и особенностях этих ме

ханизмов.

Эти методики различаются степенью неопределенности и способом пред

ставления материала.В качестве классического метода с высокой степенью не

определенности материала может быть назван тест Роршаха, в котором мате

риал сам по себе в минимальной степени определяет объем, сферу, сюжет кон

струируемых образов. Именно благодаря этому, указанные характеристики да

ют представление о психической сфере субъекта, о его внутреннем мире, опре

деляемом взаимодействием осознаваемых и неосознаваемых аспектов.

По мере уменьшения неопределенности материала возрастает роль его смыс

лового содержания в формировании реакций индивидуума и уменьшается число

возможных их разновидностей. Это, в частности, можно отнести к тематико

апперцептивному тесту и в особенности к его специализированным вариантам

(например, к варианту для изучения мотивации достижения, предложенному

Хекхаузеном). При применении их ограничение области исследуемых реакций

позволяет использовать жесткий ключ и количественно оценивать всю получен

ную информацию. Однако и в этом случае степень неопределенности ситуаций

достаточно велика, чтобы особенности ее структурирования представляли ма

териал для суждения об изучаемых психодиагностических параметрах вне за

висимости от степени их осознаваемости испытуемым.

Еще больше возможные реакции ограничиваются при использовании анкет

ных личностных тестов. Крайний вариант такого ограничения представляет со

бой принудительный выбор между "да" и "нет", "верно" и "неверно". Этим до

стигается четкое количественное выражение всей информации, абсолютное

совпадение данных, полу-ченных независимыми исследователями.В то же время

множество, образуемое совокупностью выборов, обеспечивает необходимую

многомерность оценки особенностей психической деятельности субъекта, его

188

193

личностных характеристик и актуального психического состояния независимо

от того, в какой степени эти особенности осознаются самим субъектом и в какой

мере выявляемая картина соответствует его представлению о собственной лич

ности.

Использование анкетных тестов (как и предъявление сюжетных изображе

ний) не ориентировано на установление прямого соответствия между смысло

вым содержанием ответов испытуемого и реальными фактами его жизни, его

личностными чертами. Множество выборов позволяет судить о личности испы

туемого только в силу объективно установленной связи между склонностью

субъекта к определенным утверждениям и теми или иными особенностями его

личности, его психического состояния. Очевидно, что субъективность этих суж

дений, наличие осознаваемых или неосознаваемых искажений не ставят под со

мнение ценность теста, а напротив, представляют для исследования необходи

мый диагностический материал.

Таким образом, общим для всех перечисленных методов является получение

информации о психической деятельности испытуемого, благодаря проявлению

его индивидуальных особенностей в структурировании более или менее неоп

ределенных совокупностей образов и суждений, в результате чего субъективные

особенности становятся доступными объективному изучению.

Аналогичная ситуация возникает и в том случае, если испытуемый конкре

тизирует недостаточно определенный образ, обозначенный исследователем в

инструкции (например, "нарисуйте дерево" при применении Baum test) или вно

сит определенность, завершая незаконченный тест (например, при завершении

незаконченных предложений).

Ясно, что исследование неосознаваемых аспектов психической деятельности

путем изучения осознаваемых психических проявлений не ограничивается об

ластью применения психодиагностических тестов. По существу с этим подходом

связаны любые психологические или клинические методы исследования рас

сматриваемой проблемы. Не являются исключением и методические приемы,

традиционные для психоаналитического направления. Так, анализ сновидений,

который Фрейд считал "королевским путем в сферу бессознательного", бази

руется на предположении, что бессознательное находит свое выражение в об

разах сновидений, вполне осознанных, вербализованных и, только благодаря

этому, доступных анализу. Внимание, уделенное психодиагностическим тестам,

связано с такими преимуществами этих методик, как наличие формализованной

процедуры проведения исследования и последующего анализа результатов, воз

можность эмпирически устанавливать валидность и надежность методики, ко

личественно выражать и статистически контролировать оценку, обеспечивая

сопоставимость и воспроизводимость результатов.

Эти преимущества психодиагностических методик проявляются тем больше,

чем меньше включенность в процедуру обследования исследователя и чем более

формализована (т.е.чем меньше зависит от опыта исследователя) процедура об

работки данных.

При проведении психодиагностических процедур с целью изучения неосоз

наваемых психических процессов необходимо иметь в виду, что хотя испыту

емым не осознается связь между определенным типом реакции и теми или ины

ми аспектами его психической деятельности,личности, состояния, сами эти ас

пекты могут быть и осознаваемыми, а исследуемые психодинамические харак-

189

194

теристики формируются в результате постоянного взаимодействия осознава

емых и неосознаваемых компонентов психики. Соответственно, рассмотренные

и аналогичные методы не могут расцениваться как инструмент направленного

изучения неосознаваемых психических процессов, а отражают особенности

психической деятельности субъекта, в которые неосознаваемые процессы вхо

дят как одна из составляющих и оцениваются только в связи с типом осозна

ваемых реакций индивидуума.

Второе направление предполагает исследование физиологических характе

ристик как компонента единой психофизиологической реакции. Вне зависимо

сти от выбора этих характеристик (спонтанные или вызванные биоэлектриче

ские потенциалы мозга, те или иные показатели вегетативного регулирования

и т.п.) их изучение может быть использовано для исследования психических

процессов (в том числе и неосознаваемых) только при наличии воспроизводи

мых зависимостей между этими характеристиками и определенными психиче

скими явлениями. Перспективность рассматриваемого направления связана с

представлениями об относительной стабильности психофизиологических соот

ношений, отражающей закономерные зависимости между психической деятель

ностью, определяющей поведение человека, и физиологическими механизмами,

их обеспечивающими. Исходя из этих представлений, можно полагать,что тому

или иному типу психического состояния будет соответствовать определенный

стереотип вегетативных, гуморальных и моторных характеристик. Формирова

ние психофизиологических соотношений, физиологической основой которых

является функционирование вертикально-организованного комплекса интегра

тивных церебральных механизмов, в котором ведущую роль играют гипотала

мические структуры, происходит вне зависимости от желаний и намерений ин

дивидуума и от степени осознавания им особенностей своего психического со

стояния. Изменения указанного стереотипа могут быть использованы и для

суждения о неосознаваемых психических процессах.

С другой стороны, изменения психофизиологических соотношений и связан

ные с ними вегетативно-гуморальные и моторные сдвиги могут способствовать

возникновению и поддержанию определенных психических состояний, в свою

очередь имеющих осознаваемые и неосознаваемые аспекты, образуя в резуль

тате еще один канал взаимодействия осознаваемого и неосознаваемого. Таким

образом изменения психофизиологических соотношений, вызванные даже за

ведомо неосознаваемым (например, субсенсорным стимулом), будут сопровож

даться осознаваемыми сдвигами, в существенной мере влияющими на последу

ющие изменения состояния.

Таким образом, при различных условиях исследования, различных типах

функциональных нагрузок значение неосознаваемых механизмов в изменении

психофизиологических соотношений может быть выражено в большей или

меньшей степени,но в любом случае характер и динамика этих соотношений бу

дет отражать особенности интегрированной психической деятельности, проте

кающей в постоянном взаимодействии осознаваемых и неосознаваемых психи

ческих процессов.

Выделение психофизиологических изменений, преимущественно отражаю

щих неосознаваемые аспекты психической деятельности, облегчается в ситуа

ции строго контролируемого эксперимента. Примером эффективного исполь

зования такого подхода могут служить сообщения ЭЛ. Костандова и Shevrin о

190

195

физиологических механизмах психологической защиты и безотчетных эмоций.

Однако следует иметь в виду, что ценные данные такого рода дают возможность

оценить только непосредственную реакцию на неосознаваемый стимул, по

скольку при дальнейшей его переработке неизбежно будут возникать осозна

ваемые феномены, которые неизбежно будут оказывать влияние на развитие и

трансформацию этой реакции,что должно оцениваться и учитываться. Область

экспериментального изучения может быть расширена за счет эксперименталь

ной психосоматики, позволяющей создать условия, в которых наблюдаемые

сдвиги могут быть отнесены за счет неосознаваемых механизмов.

Необходима разработка методов, позволяющих создать представление о ро

ли неосознаваемых механизмов в условиях реальной, а не экспериментальной

ситуации, об участии этих механизмов в обеспечении эффективной психической

адаптации или генезе ее нарушений в формировании и динамике психофизио

логических соотношений.Возможность такого исследования базируется на ис

пользовании обоих указанных направлений: применении психодиагностических

методов в изучении физиологических коррелятов психических явлений. Комп

лексное построение таких исследований дает возможность учитывать взаимо

отношение различных психодиагностических характеристик, выявлять их в свя

зи с теми или иными физиологическими параметрами, совокупность которых

определяет психрфизиологоческие соотношения. Этот подход для изучения

взаимодействия осознаваемых и неосознаваемых аспектов психической дея

тельности в формировании целостной психической активности, а также психо

физиологической интеграции целесообразно рассмотреть более подробно с

привлечением материала конкретных исследований1.

Исследования, базирующиеся на указанном подходе, позволяют проанали

зировать представляемые им возможности.

Во-первых, комплексные исследования дают возможность оценить раздельно

влияние как осознаваемых, так и неосознаваемых психических процессов. Зна

чимость полученных в этом случае результатов будет тем больше, чем более су

щественен избранный параметр для целостной психической деятельности, для

организации поведения. В проведенных исследованиях в качестве существенной

характеристики, определяющей поведенческую активность и требования к ин

тегративным механизмам, была рассмотрена напряженность неудовлетворен

ных потребностей.

Во-вторых, такое исследование предусматривает изучение тех психических

процессов, которые тесно связаны с взаимодействием осознаваемых и неосоз

наваемых аспектов психической деятельности.В качестве характеристики, в на

иболее общем виде отражающей указанное взаимодействие, может быть оце

нена интеграция поведения.

В-третьих, проведенные исследования позволяли получить данные для суж

дения о роли механизмов, которые являются неосознаваемыми в силу своей при

роды. Это относится, в частности, к механизмам интрапсихической адаптации

1 Приведенные результаты получены в исследованиях, которые были выполнены в отделе

психофизиологии и психодиагностики ЦНИЛ I МММ им. И.М. Сеченова, а в части,

касающейся обмена катехоламинов и кортикостероидов, совместно с межклинической

гормональной лабораторией (руководитель Т.Д. Большакова) того же института.

191

196

(психологическим защитам), само функционирование которых оказывается

возможным, благодаря неосознаваемое™ их воздействия.

Значение изучения напряженности потребностей определяется тем обстоя

тельством,что мотивация,которая представляет собой выражение той или иной

актуальной потребности, является необходимым условием поведенческой ак

тивности. Как отмечает EÜB. Симонов, "признание потребности в качестве оп

ределяющей причины человеческих поступков представляет величайшее завое

вание, послужившее началом подлинно научного объяснения целенаправленно

го поведения людей". Однако далеко не все аспекты мотивации, не все актуаль

ные потребности, играющие столь важную роль в поведении, могут быть осоз

наны. В простейшем случае неосознавание потребности может быть обуслов

лено наличием неосознаваемой стадии ее становления (как это было показано,

в частности, В.М. Ривиным и ИЛ. Ривиной при изучении эндокринного меха

низма мотивации. Более сложным механизмом является предотвращение осоз

навания потребности в результате функционирования психологических защит.

Психодиагностическое изучение напряженности неудовлетворенных по

требностей и степени осознанной неудовлетворенности позволяет оценить роль

неосознаваемой компоненты неудовлетворенных потребностей, а одновремен

ное определение физиологических коррелятов психической деятельности - осо

бенности, вносящие в психофизиологические соотношения осознаваемый и не

осознаваемый компоненты потребностей.

Это позволяет исследовать воздействие общей напряженности потребностей

и осознаваемой неудовлетворенности на характер психической интеграции,

благодаря возможности проследить связи каждого из этих параметров с дру

гими психодиагностическими характиристиками. При таком рассмотрении об

наруживается корреляция2 напряженности обоих компонентов потребностей

(осознаваемого и неосознаваемого) с вегетативными сдвигами и изменениями

психического состояния, но выраженность вегетативных сдвигов эрготропного

характера (таких, как укорочение минимального и среднего интервала R-R на

ЭКГ, увеличение амплитуды спонтанных кожно-гальванических потенциалов и

кожно-гальванической реакции на различные функциональные нагрузки), судя

по полученным результатам, более тесно связана с неосознаваемой компонен

той.

Осознаваемая неудовлетворенность коррелирует с суммарной экскрецией

веществ катехоламиновой природы, отражающей общую гуморальную актив

ность симпатоадреналовой системы, тогда как напряженность неудовлетворен

ных потребностей,включающая и неосознаваемую компоненту,более тесно свя

зана с повышением кортикостероидной активности. С неосознаваемой компо

нентой в значительной степени связана' зависимость между напряженностью

потребностей и уровнем тревоги. С другой стороны, осознавание неудовлетво

ренности сочетается с расширением круга заинтересованных психологических

характеристик, в частности, с длительной идеаторной переработкой фрустри-

рующей ситуацией, уменьшением реальности ее оценки, с более низким уровнем

энергетического потенциала, необходимого для достижения удовлетворения

потребностей.

2 В приведенном материале учитываются только достоверные корреляции при коэффи

циенте корреляции 0,3 и более.

192

197

Следует отметить и различия в степени связи сопоставляемых компонентов

потребностей с право- и левополушарными механизмами переработки инфор

мации. О них можно судить, в частности, по реакции на предъявление зритель

ного образа, т.е. функциональной нагрузки, адресованной правополушарным

(пространственно-образным, а не вербально-логическим) механизмам перера

ботки информации:кожно-гальваническая реакция при этой нагрузке и уровень

церебральной активации обнаруживает сильные корреляции с суммарной на

пряженностью неудовлетворенных потребностей, включающей неосознавае

мый компонент, и только слабые - с осознаваемой неудовлетворенностью.

Рассмотренные различия зависимостей проявляются, когда фрустрация по

требностей приводит к нарушению психической адаптации. Если психическая

адаптация оказывается эффективной, эти различия выражены слабее. В то же

время своеобразие неосознаваемой компоненты напряженности неудовлетво

ренных потребностей обнаруживается и в группе лиц с эффективной психиче

ской адаптацией при сопоставлении связи этой компоненты и уровня церебраль

ной активности при предъявлении нагрузок, адресованных правому и левому

полушариям. При таком сопоставлении обнаруживается корреляция осознава

емой неудовлетворенности с нарастанием активации при функциональных на

грузках, адресованных левому полушарию, тогда как включение неосознавае

мой компоненты приводит к нарастанию церебральной активации при нагруз

ках, адресованных правому полушарию.

Мотивационный уровень может рассматриваться как первичный уровень ор

ганизации целенаправленного поведения, ибо формирование мотивированного

поведения предполагает выделение из многих потребностей наиболее значимых,

распределение в соответствии с этим энергии между отдельными линиями по

ведения, сопоставление значимости потребностей и усилий, необходимых для

достижения их удовлетворения. Сказанное касается всей сферы потребностей

вне зависимости от степени их осознавания, интеграция поведения уже на этом

уровне предполагает взаимодействие механизмов осознаваемой и неосознава

емой психической деятельности.

Такое взаимодействие реализуется и на других уровнях системы интеграции,

к которым относят установки, отношения и ролевые структуры.

Возможность существования неосознаваемых установок была убедительно

показана работами школы Узнадзе. Неосознаваемые установки влияют на по

следующие осознаваемые передвижения, их характер и динамику и соответст

венно воздействуют на целостное поведение. Но может быть рассмотрен и об

ратный процесс. Если установки обусловливают ожидание определенного типа

переживаний и готовность к определенному типу поведенческого ответа, сле

дует ожидать, что опыт предшествующих осознанных переживаний и поведен

ческих реакций будетмспользоваться при формировании установок, в том числе

и неосознаваемых.

Примером такого взаимного влияния могут служить приведенные в уже ци

тированной работе Э А.Костандова данные исследования психопатических лич

ностей, находящихся в тяжелой жизненной ситуации, у которых отмечается

увеличение времени опознавания эмоционально значимых слов, выбор которых

определяется их непосредственной связью с ситуацией. Увеличение времени

опознавания может рассматриваться как результат влияния неосознаваемой ус

тановки , сформировавшейся под влиянием опыта предшествующих вполне осоз-

193

198

наваемых переживаний и поведенческих реакций. Ценность представленных

данных тем более велика, что автором детально проанализирован нейрофизи

ологический механизм, лежащий в основе описанного явления.

На основе установок формируются отношения, т.е. система предпочтений,

сгруппированных вокруг определенных представлений, субъектов или объектов.

В психологии отношений, развитой В.Н. Мясищевым, личность рассматривается

как сложившаяся система отношений. Однако накопленный опыт изучения бес

сознательных психических процессов показывает, что характер предпочтений

и их генезис, далеко не всегда осознается индивидуумом.

Ролевые структуры, т.е. стереотипы поведения, связанные для индивидуума

с той или иной конвенциональной или межличностной ролью, зависят от вза

имодействия осознаваемых и неосознаваемых аспектов психической деятельно

сти. Включение неосознаваемых компонентов в ролевые структуры может про

исходить при формировании образа той или иной роли. Осознаваемые аспекты

этой роли, которые поддаются логическому анализу, вербализуются, но не ис

черпывают этого образа.

Приведенную схему интеграции поведения целесообразно дополнить двумя

моментами. Зависимость между мотивациями, эмоциями и поведением позво

ляет рассматривать эмоции как привод от потребностей к соответствующей

форме поведения. На этом уровне взаимодействие бессознательных и осозна

ваемых процессов проявляется в возникновении безотчетных эмоций, которые

сами по себе осознаются, но связаны с неосознаваемыми потребностями, с не

осознаваемыми аспектами ситуации. Это в наибольшей мере относится к тре

воге, изучение которой сыграло значительную роль во всей истории исследо

вания бессознательных психических процессов. Вместе с тем вполне осознава

емые аспекты мотивации могут быть связаны с эмоциями, доступными объек

тивному наблюдению, но неосознаваемыми субъектом в результате психологи

ческой защиты.

Второй момент связан с тем, что индивидуум воспринимает себя не как со

вокупность различных ролевых структур, а как целостную личность и имеет о

своей личности определенное представление. Образ собственной личности та*-

же формируется на основе взаимодействия осознаваемых и неосознаваемых ме

ханизмов. В той мере, в какой этот образ осознается и вербализуется, он пред

ставляет собой концепцию своего "Я", но не может быть к ней сведен. На фи

зиологическом уровне взаимодействие образа "Я" и "Я-концепции" отражает

взаимодействие право- и левополушарных механизмов переработки информа

ции. Сохранение образа "Я" и поддержание "Я-концепции" представляет собой

одну из существенных потребностей индивидуума, благодаря чему осуществля

ется обратная связь между наиболее высоким уровнем интеграции поведения

и первичным, мотивационным уровнем. При этом поддержание "Я-концепции"

реализуется, как это рассматривает, в частности, М. Kofta, благодаря функци

онированию неосознаваемых психологических защит.

То обстоятельство, что интеграция поведения осуществляется на всех уров

нях в результате взаимодействия механизмов осознаваемой и неосознаваемой

психической деятельности, позволяет расценивать степень интеграции поведе

ния как важный показатель эффективности этого взаимодействия.Понижение

способности к интеграции поведения сопровождается усилением осознанной

неудовлетворенности, снижением порога фрустрап и, усилением тревожности,

194

199

снижением сознательного контроля, уменьшением способности к организации

адекватного межличностного взаимодействия.

В психофизиологических соотношениях понижению уровня интеграции по

ведения соответствует усиление восходящей церебральной активности в покое

и при всех формах функциональных нагрузок. В меньшей мере этот уровень ска

зывается на вегетативных и гуморальных характеристиках, хотя и обнаружи

вает значимые корреляции с частотой сердечных сокращений и длительностью

кожно-гальванического ответа при ориентированной реакции. Относительно

слабое влияние рассматриваемого показателя на психовегетативные и психогу

моральные соотношения обусловлено тем,что на вегетативно-гуморальных ха

рактеристиках сказывается не только способность к интеграции поведения сама

по себе, но и соответствие этой способности степени напряженности потреб

ностей.

Поскольку целенаправленное поведение связано с реализацией актуальных

потребностей, требования к интеграции поведения возрастают по мере роста

напряженности потребностей. Все это обусловливает целесообразность иссле

дования изменения психодиагностических характеристик и физиологических

коррелятов психической деятельности при разном соотношении напряженно

сти неудовлетворенных потребностей, в том числе и неосознаваемых, и эффек

тивности интеграции поведения. Такое исследование тем более существенно,

что интеграция поведения может облегчаться в случае синергичности осозна

ваемых и неосознаваемых мотиваций или затрудняться при наличии осознава

емых и неосознаваемых потребностей, сравнимых по силе,но различных по на

правлению (ситуация интрапсихического конфликта).

Увеличение отношения напряженности потребностей к уровню интеграции

поведения, даже при достаточной эффективности психической адаптации, до

стоверно коррелирует с повышением уровня церебральной активации (преиму

щественно в правой гемисфере и при нагрузках, адресованных правому полуша

рию, что, как уже отмечалось,может быть связано со своеобразием переработки

неосознаваемых потребностей) и усилением эрготропных вегетативно-гумо

ральных реакций (увеличением частоты сердечных сокращений, снижением

уровня кожного сопротивления,усилением кожно-гальванических потенциалов

в покое, а при функциональных нагрузках - повышением интенсивности синтеза

катехоламинов, в особенности норадреналина, и повышением уровня экскреции

свободного норадреналина и дофамина).

Для изучения связи механизмов осознаваемой и неосознаваемой психиче

ской деятельности существенно,что возникновение корреляций с осознаваемой

неудовлетворенностью сопровождается появлением значимых корреляций с ле

вополушарной активацией и усилением церебральной активации при нагрузках,

адресованных левому полушарию.

Подтверждается тесная корреляция между уровнем напряженности потреб

ностей и интенсивностью тревоги, которая представляет собой одно из цент

ральных звеньев в механизмах неосознаваемой психической деятельности и во

взаимодействии осознаваемых и неосознаваемых ее аспектов.

Тревога в значительной степени связана с неосознаваемыми потребностями

и элементами ситуации. Она может рассматриваться как результат расхожде

ния между стереотипом поведения и изменившейся системы потребностей.Ме-

195

200

ханизмы неосознаваемой психической деятельности играют важную роль в ге-

незе явлений тревожного ряда, их феноменологии и динамике.

С тревогой связано и включение неосознаваемых механизмов интрапсихиче

ской адаптации, которые оказывают влияние на уровень и характер структури

рованности ситуации, на степень осознаваемости тех или иных элементов.

Именно при изучении тревоги наиболее широко использовалось исследова

ние физиологических коррелятов. Тесная зависимость между аффектами тре

воги, вегетативными, гуморальными и моторными сдвигами давало основание

считать эти сдвиги компонентами самого синдрома тревоги.

Большинство исследователей, изучавших состояние тревоги, возникающее

при фрустрирующем воздействии, реально существующем или ожидаемом, от

мечали связь тревоги с эрготропным синдромом, с повышением активности сим-

патоадреналов,усилением выделения их предшественников и метаболитов и со

ответствующими изменениями вегетативного регулирования).В то же время ос

трая и интенсивная тревога может сопровождаться выраженным вагоинсуляр-

ным сдвигом, а тревога при подостром стрессе - неустойчивым равновесием

между симпатоадреналовой и вагоинсулярной активацией.

Однако существенно, в какой мере указанные изменения могут быть связаны

с функционированием механизмов неосознаваемой психической деятельности,

с тревогой как таковой или с теми или иными механизмами интрапсихической

адаптации (психологическими защитами). Характер психофизиологических со

отношений, определяемых тревожными явлениями зависит от интенсивности и

стабильности тревоги и от ее влияния на эффективность психической адапта

ции.

При умеренной выраженности тревоги напряженность защитных механиз

мов относительно невысока и между активностью тех или иных механизмов ин

трапсихической адаптации и интенсивностью тревоги корреляции либо отсут

ствуют, либо отрицательны (исключение составляет механизм фиксации трево

ги). В этом случае вегетативно-гуморальные соотношения определяются уме

ренно выраженными эрготропными сдвигами, связанными с интенсивностью

тревоги.

При высокой интенсивности тревоги обнаруживаются выраженные положи

тельные корреляции между интенсивностью тревоги и активностью защитных

механизмов, и, хотя возрастание ряда эрготропных вегетативно-гуморальных

изменений, а также уровня церебральной активации по мере увеличения интен

сивности тревоги сохраняется, психофизиологические соотношения во все

большей степени определяются характером механизмов интрапсихической

адаптации.

Если тревога развивается парадоксально в течение короткого промежутка

времени, не превышающего нескольких часов, могут наблюдаться все Явления

тревожного ряда любой интенсивности: от ощущения внутренней напряженно

сти до чувства неотвратимости надвигающейся катастрофы. В то же время вли

яние психологических защит на психофизиологические соотношения будет ока

зываться в минимальной мере.

Такая пароксизмальная тревога, феноменологические проявления которой

вполне осознаются и интенсивно переживаются, резко нарушают интеграцию

поведения, нередко сопровождается чувством беспомощности и невозможно

сти осуществления целенаправленной деятельности. Она может рассматри-

196

201

ваться как классическая модель нарушения адекватного взаимодействия меха

низмов осознаваемой и неосознаваемой психической деятельности. Хотя паро

ксизмальная тревога нередко протекает с эрготропным сдвигом вегетативно-гу

морального регулирования, ситематические исследования в период самих паро

ксизмов и в относительно спокойные промежутки, разделяющие эти пароксиз

мы, показывают, что идентичные по феноменологическим проявлениям паро

ксизмы тревоги могут сопровождаться прямо противоположными по характеру

вегетативно-гуморального регулирования симпатоадреналовыми вагоинсуляр-

ными кризисами или сменой (нередко неоднократной) характера физиологиче

ских сдвигов в течение одного пароксизма. С другой стороны, однотипные ве

гетативно-гуморальные нарушения могут сочетаться с психическими прояв-ле-

ниями, различными по характеру и выраженности расстройств тревожного ряда

и по структуре психопатологических явлений, сопровождающих эти расстрой

ства. Наконец, в течение светлых промежутков, разделяющих пароксизмы, на

правленные исследования могут обнаруживать объективно регистрируемые из

менения вегетативно-гуморального регулирования, не сопровождающиеся

субъективными реакциями и закономерными изменениями психического состо

яния. Все эти факты указывают на нарушение стабильности психофизиологи

ческих соотношений.

Такие же нарушения выявляются и при исследовании психомоторной интег

рации. Моторные характеристики, отражающие ажитацию или скованность,

уровень эмотивности, психомоторный тонус, выраженность и направленность

агрессивных реакций, обнаруживают крайнюю неустойчивость, вариабельность

в течение одного исследования, нарушение стабильности психомоторных кор

реляций.

Полученные данные дают основание считать,что нарушение адекватного вза

имодействия, осознаваемого и неосознаваемого, характерное для пароксиз-

мальнр возникающих тревожных расстройств, закономерно проявляется нару

шением интрапсихической и психофизиологической интеграции.

Связь тревоги с изменением соотношения между системой потребностей

(включая потребности неосознаваемые) и стереотипом поведения, направлен

ного на удовлетворение этих потребностей, предполагает, что ее минимизация

обеспечивается либо изменением ситуации, либо изменением системы потреб

ностей, что обеспечивает реориентацию субъекта по отношению к среде. Соот

ветствие осознаваемого и неосознаваемого в первом случае восстанавливается

в результате исчезновения неосознаваемого источника тревоги, во втором - в

результате изменения осознаваемых аспектов психической деятельности в зна

чительной степени благодаря включению механизмов интрапсихической адап

тации.

Пропорционально связи становления и динамики явлений тревожного ряда

с неосознаванием причин тревоги (что делает невозможной направленную де

ятельность с целью их ликвидации), восстановление нарушенной интеграции

может быть обеспечено только благодаря бессознательным механизмам инт

рапсихической адаптации.

Психодиагностическое и физиологическое изучение механизмов интрапси

хической адаптации и сопоставление полученных данных с существующими

классификациями психологических защит позволяет прийти к выводу, что воз

действие механизмов интрапсихической адаптации может приводить либо к то-

197

202

му,что вызывающие тревогу факторы не воспринимаются (или не осознаются),

либо к тому, что тревога связывается с каким-то конкретным объектом, неза

висимо от реальных причин тревоги и потребностей, фрустрация которых и при

вела кее возникновению,либо,наконец,кидеаторной переработке тревоги,ре

зультатом которой становится формирование новых представлений, касающих

ся частных или более общих ситуаций и определяющих поведение индивидуума.

Психологические защиты, выделяемые в принятых классификациях, могут

быть соотнесены с этим подходом. В случае психологических защит типа отри

цания или вытеснения анкзиогенные факторы не воспринимаются и не осозна

ются ; при перенесении в некоторых формах изоляции тревога связывается с ир-

релевантным стимулом; наконец, проекция, рационализация и некоторые дру

гие формы защиты придают поведению вторичную ориентацию, благодаря фор

мированию определенных концепций. Наряду с этим, возможна еще одна форма

психологической защиты. Поскольку тревога возникает в связи с фрустрацией

актуальной потребности, уменьшение ее интенсивности может быть достигнуто

при уменьшении актуальности этой потребности, ее обесценивании, снижении

общего уровня побуждений.

Такой подход позволяет классифицировать механизмы интрапсихической

адаптации, разделяя их на:

- препятствующие осознаванию факторов,вызывающих тревогу,или

осознавание самой тревоги (отрицание, вытеснение);

- устраняющие неопределенность за счет фиксации тревоги на оп

ределенных стимулах (фиксации тревоги);

- снижающие уровень побуждений (обесценивание исходной по

требности);

- устраняющие тревогу за счет формирования устойчивых концеп

ций (концептуализация).

Классифицированные таким образом механизмы интрапсихической адапта

ции образуют иерархию. В случае нарастания тревоги и недостаточной резуль

тативности менее эффективных защит они сменяют друг друга в указанной по

следовательности .

В соответствии с этим наиболее мощный механизм интрапсихической адап

тации представляет собой концептуализация, которую (в зависимости от того,

относится ли концепция к собственному организму или к окружению субъекта),

можно разделять на соматизацию тревоги и вторичный контроль эмоций.

При соматизации тревоги в основе формирования концепции лежит перене

сение угрозы из сферы межличностного взаимодействия в сферу процессов,

происходящих в собственном организме, чему способствуют неприятные физи

ческие ощущения, возникающие на базе связанных с тревогой нарушений веге

тативно-гуморального регулирования. При вторичном контроле эмоций трево

га, эмоциональная напряженность, отрицательная эмоциональная окраска си

туации подвергается интенсивной идеаторной переработке и находят удовлет

воряющее субъекта объяснение в результате отбора информации, подтвержда

ющей их адекватность. При этом противоречащая информация не учитывается

при построении концепции или полностью игнорируется. Благодаря этому пе-

198

203

реживаемый аффект субъективно воспринимается как хорошо контролируе

мый и обоснованный объективными обстоятельствами.

Следует иметь в виду, что понятие "психологическая защита" отнюдь не оз

начает, что выраженность действия соответствующих механизмов обязательно

способствует эффективной психической адаптации.Реориентация индивидуума

в относительно стабильной среде, которая достигается в результате включения

механизмов интрапсихической адаптации, может быть целесообразной; в этом

случае психологические защиты действительно позволяют сохранить низкий

уровень тревоги и улучшают качество психической адаптации. По-видимому,

именно об этом свидетельствует отмеченная выше отрицательная корреляция

между уровнем тревоги и активностью защитных механизмов в случае сохра

нения эффективной психической адаптации. В то же время, если реориентация

оказывается неадекватной, что обычно имеет место при чрезмерной выражен

ности, ригидности или излишней стереотипности защитных механизмов, меха

низмы интрапсихической адаптации способствуют нарушениям психической

адаптации, определяя при клинически выраженных нарушениях тип психопато

логического синдрома. Корреляции между интенсивностью тревоги и активно

стью психологических защит отражают указанную неадекватность, свидетель

ствуя не только о напряженности защитных механизмов, но и о недифферен

цированности их. Как было показано ранее, при определенной форме патологии

характер психофизиологических соотношений может определяться именно ти

пом психопатологического синдрома.

Результаты исследований показали,что имеется относительная стабильность

психофизиологических соотношений, постоянная связь между типом защитных

механизмов и характером физиологических сдвигов. В частности, механизму

фиксации тревоги соответствуют стабильные эрготропные сдвиги,которые в гу

моральном регулировании проявятся усилением активности синтеза и замедле

нием метаболизма катехоламинов и повышением в результате уровня их содер

жания в крови и экскреции (это в наибольшей степени относится к норадрена

лину), усилением активности системы гипофиз - кора надпочечников (увеличе

ние кортикотропной и адренокортикальной реакции). Этому соответствуют и

изменения вегетативного регулирования, учащение сердечных сокращений,

уменьшение минимального интервала между двумя сердечными сокращениями,

повышение уровня тонического напряжения артерий, снижении электрического

сопротивления кожи, увеличении амплитуды спонтанных кожно-гальваниче

ских потенциалов. Наконец, фиксации тревоги соответствует увеличение амп

литуды движений, первичных отклонений при совершении движений в сагиталь-

ной плоскости и вторичных отклонений в плоскости, перпендикулярной плоско

сти движений. Эти отклонения, отражающие соотношения двигательных и тор

мозящих импульсов, и характер структурированного моторного тонуса могут

рассматриваться как моторные корреляты тревоги и эмотивности.

При установлении тревоги за счет обесценивания исходной потребности ха

рактер изменений вегетативно-гуморального и моторного регулирования имеет

противоположную направленность. В гуморальном регулировании это относит

ся к изменениям в обмене катехоламинов (снижение интенсивности синтеза и

ускорение метаболизма,уменьшение уровня содержания в крови и экскрекции),

активности системы гипофиз - кора надпочечников (снижение фонового уровня

АКТГ и глюкокортикоидов, уменьшение интенсивности адренокортикотропной

199

204

и адренокортикальной реакций).В вегетативном регулировании отмечается уве

личение минимального интервала между двумя сердечными сокращениями,низ

кая амплитуда спонтанных КГР и уменьшение вегетативных реакций на функ

циональные нагрузки. Наконец, в моторном регулировании отмечается умень

шение амплитуды движений и моторных девиаций.

Аналогичным образом каждому из механизмов интрапсихической адаптации

соответствует определенный характер вегетативно-гуморального и моторного

регулирования. При этом комплексы сомато-вегетативных показателей сохра

няют свойственное каждому механизму своеобразие. Так, при соматизации тре

воги характер обмена катехоламинов в значительной степени приближается к

типу, наблюдаемому при устранении тревоги за счет обесценивания исходной

потребности, но фоновая активность системы гипофиз - кора надпочечников из

меняется в противоположном направлении.

Наличие стереотипа вегетативно-гуморального и моторного регулирования,

соответствующего каждому из механизмов интрапсихической адаптации, под

тверждает правильность выделения типов этих механизмов и показывает, что

включение механизмов интрапсихической адаптации, эффект которых зависит

от неосознаваемости их воздействия, восстанавливает не только интрапсихиче

скую, но и нарушающуюся за счет тревоги физиологическую интеграцию. По

скольку характер интеграции определяется типом указанных механизмов, ис

следование психофизиологических соотношений может рассматриваться как

один из путей изучения этих механизмов. При этом большое значение приоб

ретают данные,указывающие на вероятную зависимость включения при стрессе

различных механизмов интрапсихической адаптации и формирования опреде

ленного типа психофизиологических соотношений от исходных психофизиоло

гическими особенностями субъекта.

Все изложенное позволяет считать,что возможность изучения бессознатель

ного базируется на двух фундаментальных посылках: а) постулировании посто

янного взаимодействия механизмов осознаваемой и неосознаваемой психиче

ской деятельности на всех уровнях психической интергации; б) представлениях

об относительной стабильности психофизиологических соотношений.

Приведенные данные подтверждают продуктивность указанного подхода

при изучении психологического и психофизиологического значения таких ха

рактеристик, как осознаваемые и неосознаваемые компоненты мотивации, эф

фективность взаимодействия механизмов осознаваемой и неосознаваемой пси

хической деятельности, тревога и механизмы интрапсихической адаптации.

200

205

Л.Р. ЗЕНКОВ

БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ И СОЗНАНИЕ

В АСПЕКТЕ МЕЖПОЛУШАРНОГО

ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

1.1.0. Обнаружение у лиц с хирургически изолированными друг от друга пол

ушариями мозга сложной гностической, эмоциональной и мнестической актив

ности, происходящей в правом полушарии и,судя по словесным отчетам,не осо

знаваемой больным, стимулировало поиск решения проблемы мозгового суб

страта бессознательного в рамках функциональной асимметрии мозга. При та

ком подходе необходимо рассматривать бессознательное не как изолированную

психическую сферу, а как часть операционального единства "бессознательное

- сознание" с системой активного взаимодействия и обмена информацией внут

ри него.

Имея в виду это исходное положение, попытаемся свести в систему парных

оппозиций основные характеристики и типы поведения и психики,которые при

писываются сознательному и бессознательному, а затем попробуем выяснить к

какому типу нейропсихологических и нейрофизиологических систем их можно

по преимуществу отнести.

Сознательное Бессознательное

Вербальное Невербальное

Формально-логическое "Нелогичное", неформальная логика

Концептуальное, О бразабстрактноено -визуальное, конкретное

Символическое Иконическое

Синтаксическая С связанностьвобода м кознаков бинации знаков

Вторичные П мыслительныеер ые ичнвпроцессымы слительные процессы

Рациональное Иррациональное

Интенционалъное С мышление новидения, обман чувств, дневные

фантазии, сновидное состояние,

галлюцинации

206

Сознательное Бессознательное

Формализация Творческие научные и эстетические

процессы, инсайт, интуиция.

Научная Ми систематизацияф ологическая систематизация.

Сукцессивность Симулътанность.

Ограниченность в Н я есвпространстве заннос ит ьвос пространством и

времени временем

Стабильность Д отношений ина см т ичносокружаь , лабильность

ющим

Дискретность Континуальность

Цифровая А операциональная налоговая система операциональная система

Не нужно обширной аргументации, подробных сопоставлений, чтобы пока

зать, что левая колонка (все, относящееся к сознательному) совпадает с харак

теристиками нейропсихологических систем и механизмов левого полушария.

Правая колонка совпадает с характеристиками правополушарного мышления и

психической, поведенческой активности.

1.2.0. Видимая простота решения проблемы становится еще более осязаемой,

если, как это принимается довольно часто, тип мышления левого полушария

принято обозначать как вербальный, а правого - как невербальный. Тогда вся

проблема решается по следующей схеме: правое полушарие - невербальная пси

хика - бессознательное, и, соответственно, левое полушарие - вербальная пси

хика - сознание. Однако, как показывает более внимательный анализ,такое уп

рощение не вполне соответствует реальным фактам, а в ряде случаев прямо про

тиворечит им.

1.2.1. Одним из самых веских и впечатляющих аргументов в пользу представ

лений о необходимой связи сознания с вербализацией являются данные иссле

дования больных с расщепленным мозгом. Драматичность феномена отказа

словесно признать собственную сенсорную, перцептивную поведенческую ак

тивность, связанную с левым полупространством и левой половиной тела, де

монстрируют, во-первых, неосознаваемый характер этой активности, во-вто

рых, тот факт, что эта неосознаваемая активность связана с правым полушари

ем.Характерно,что такого рода выводы из публикаций этих исследований обыч

но делаются авторами, не имевшими собственных наблюдений над подобными

пациентами. Sperry, Gazzaniga, Bogen и др., имеющие наиболее обширный, дли

тельный и детально обработанный опыт изучения больных с расщепленным моз

гом, настаивают на осознаваемом характере активности как левого, так и пра

вого полушарий. Неосознаваемой активность данного полушария является не

для самого полушария, а для его партнера, от которого оно отделено вследствие

операции.

С методологической точки зрения отказывать в осознаваемой психической

деятельности правому полушарию только на основании того, что оно не ком-

муницирует вербальной форме "левого" сознания, равносильно отказу в осоз

наваемой психической деятельности человеку, говорящему на непонятном для

нас языке. Очевидно, методологически можно принять тезис, когда признаками

наличия сознания являются такие аспекты поведения,которые наблюдатель, ру

ководствуясь интроспективным опытом, считает необходимо связанными с

202

207

осознаниями. В этом плане целенаправленная интерперсональная коммуника

тивная активность должна быть принята за один из видов наиболее высокоосоз

наваемой психической деятельности, независимо от того, какого рода комму

никативная система при этом используется.В качестве примера можно привести

такие виды осознаваемой человеческой коммуникативной активности, как язык

знаков, живопись,музыка, в осуществлении которых главная роль принадлежит

правому полушарию. Ряд данных показывает,что деятельность правого полуша

рия осознаваема и улиц с разделенными полушариями мозга.Прежде всего, при

использовании невербальных знаков (а в определенных контекстах - и вербаль

ных), возможна целенаправленная непротиворечивая коммуникация с правым

полушарием у таких больных. Кроме того, целенаправленная коммуникация ле

вого полушария с правым строго установлена в экспериментах, когда левому

полушарию предлагают ответить на вопрос о цвете, предъявленном в правом

полушарии. Эти эксперименты показывают, что:

правое полушарие левое полушарие

правильно понимает т свонаеосозпредъявленнуюю неинформирован-

вербальную задачу и ностъ,

безукоризненно безобнаруживает условно ошиб доверяет невербальным

ки называния, совершаемыесигнала м о левым результатах пробы, по

полу-шарием даваемым правым полушарием в виде

жестов и эмоциональных звуков.

Надежность этой внемозговой межполушарной коммуникации такова, что

при условии права на исправление ошибочного названия испытуемый дает сто

процентно правильные ответы, причем ошибки называния, допускаемые левым

полушарием, расцениваются больным не как таковые, а как оговорки: "Красный,

простите. Я имел в виду зеленый!" Очевидно, что левое полушарие признает

осознаваемый характер активности правого,несмотря на то,что правое полуша

рие не пользуется моторной речью. Это однако не следует понимать в том смыс

ле, что процесс решения задачи осознается испытуемым в форме диалога. На

самом деле переживания странности ситуации или расщепленности сознания

субъективно нет, и больной воспринимает всю ситуацию эксперимента как нор

мальную. Очевидно, что процессы, происходящие в левом и правом полушариях,

переживаются больными в этой ситуации как относящиеся к его личному опыту.

Многочисленные клинические наблюдения показывают, что правое полуша

рие является доминантным по ряду важнейших функций, связанных с личност-

ным самосознанием. Известно, что психические расстройства (делирий, оней-

роид, синдромы деперсонализации, анозогнозии, дизморфопсии, неузнавания

собственного лица в зеркале, аутотопагнозии), связанные с индентификацией

себя с собственным соматическим и окружающим пространством и временем

развиваются преимущественно при поражении полушария мозга.

Обратим внимание и на тот факт, что не только правополушарные психиче

ские процессы в существенной части оказываются осознаваемыми,но достаточ

но общеизвестно, что левополушарные процессы могут протекать и на бессоз

нательном уровне.Тут представляют интерес выявленные с помощью метода вы

званных потенциалов сложные операции с вербальными стимулами, осущест-

203

208

вляемые мозгом на неосознаваемом уровне. Тривиальным является известный

каждому по собственному опыту факт чтения (про себя или вслух) без осозна

вания содержания прочитываемого.Наиболее парадоксальной с этой точки зре

ния представляется психическая активность во сне: как известно, психическая

активность в быстром сне в виде сновидений, связываемая с правым полушарием

мозга, достаточно хорошо осознается, в то время как преимущественно концеп

туальная, абстрактная, дискурсивная, т.е. по современным представлениям от

носящиеся к левополушарному типу психическая активность в медленном сне

по большей части является неосознаваемой

1.2.2. Очевидно, что попытка упрощенно разделить нейрофизиологические

механизмы осознаваемой и неосознаваемой психической активности, фокуси

руясь только на вербализации и межполушарной функциональной асимметрии

(без дальнейших уточнений), оказывается необоснованной.

Ясно, что в психической жизни неосознаваемой оказывается та активность,

на которую не направлено в настоящий момент внимание, или внимание это не

достаточно. Обусловленное этой причиной неосознание касается как вербаль

ных, таки невербальных процессов. Клинические и нейрофизиологические дан

ные позволяют считать,что такого рода механизм лежит не только в основе нор

мального исключения из поля сознания определенных аспектов психической де

ятельности, но и в генезе ряда неврологических синдромов диссоциации (син

дромы одностороннего пространственного игнорирования,психическая слепо

та, конверсионные истерические синдромы, акинетический мутизм и тд,.)

Hernandez-Peon выделяет специфическую "систему осознания", локализующу

юся в мезо-диэнцефальной неспецифической области мозга. Эта система неза

висима от систем общей активизации и поддержания бодрствования,ибо может

функционировать в условиях, когда две последние функции находятся в состо

янии подавления (в частности, в моменты сновидений в быстром сне, при аки

нетическом мутизме или сота vigile) или же быть инактивированной в условиях,

когда система бодрствования, по-видимому, функционирует (психические на

рушения, связанные со сложными формами поведения, осуществляемыми при

отсутствии сознания). К аналогичным выводам на основе большого нейрохирур

гического опыта приходит Э.И.Кандель. Законы активации этой мезо-диэнце

фальной системы сознания в настоящее время остаются в существенной мере

неисследованными, но предварительно можно выделить некоторые аспекты ра

боты этой системы.В бодрствовании система осознания работает в связи с ин-

тенциональностью, ее активность носит целенаправленный характер. Можно

констатировать также важное отличие ее работы во сне - неинтенциональность,

непроизвольность и явную связь с иной системой, определяющей циклические

смены стадий сна. Неинтенциональный характер активности системы осозна

ния во сне позволяет объяснить кажущуюся парадоксальность соотношения

осознаваемости процессов правополушарного и левополушарного типа в этом

состоянии. Рассмотрим сначала условия осознаваемости психической активно

сти в бодрствовании. Ясно, что осознаваемость вербальных процессов бывает

в норме тогда, когда они наполнены конкретным невербальным содержанием.

У здорового человека это имеет место при непрерывном сознательном интен-

циональном отборе образов, иконических знаков из репертуара правого пол

ушария в соответствии со значением вербальных символов левого. Когда эле

мента интенциональности нет, осознание вербального текста не происходит.

204

209

Следовательно, при осуществлении сознательной вербальной активности ин-

тенциональность в большей мере присуща правополушарным процессам, по

скольку развитие осознаваемой вербальной деятельности требует прогнозиру

ющей, соответствующей ей образной динамической системы. Это положение

получило прямое нейрофизиологическое подтверждение.Таким образом,усло

вием осознаваемости процессов левого полушария является интенциональность

процессов в правом.

Обратные соотношения происходят при осознании в бодрствовании невер

бальной активности правого полушария. Как при создании иконического знака

образа, так и при его восприятии необходимым условием его осознания явля

ется наличие определенной его логической, концептуальной структуры, сколь

бы ограниченное значение для всего образа она не имела. При этом необходи

мым условием восприятия образа является его понимание, преломление через

понятие, прохождение через коммуникативную систему левого полушария.

Можно принять, что для осознания активности правого полушария в бодрее

вовании необходима интенциональная активность левого полушария. Интенци-

ональный характер сознания в бодрствовании протекает так, что функцию уп

равления процессами, происходящими в одном полушарии,осуществляется дру

гим полушарием.

Отметим, однако, существенную асимметричность двух рассмотренных си

туаций. В случае левополушарной активности набор образов и иконических зна

ков жестко регламентирован вербально-логической структурой левополушар

ного процесса, жесткой арбитражной кодификацией знаков-символов и их свя

зей с соответствующими им знаками-образами и объективными денотатами.Та

ким образом, весь вербальный процесс оказывается строго ограниченным в про

странстве и во времени и оказывается в поле сознания. Отсюда - высокая и пол

ная осознаваемость левополушарных процессов, если только осознание вообще

имеет место. Осознание здесь работает по принципу, близкому к "все или ни

чего" .

При правополушарной активности набор иконических образов и возможных

их свободных ассоциаций в силу специфических особенностей иконической си

стемы коммуникации,присущей правому полушарию,практически безграничен.

В связи с этим всякая концептуальная модель, полагаемая в основу правополу

шарной активности, оказывается только одним из возможных способов пере

дачи и интерпретации развивающихся психических процессов,что и определяет

весьма ограниченную, но зато подвижную, текучую, и континуальную форму

осознания правополушарных процессов психики в бодрствовании.

Исходя из данных некоторых нейрофизиологических и нейропсихологиче-

ских исследований, можно приписать процессам психической активности в бы

стром сне преимущественно правополушарный, а процессам, происходящим в

медленном сне, - левополушарный характер. Отсутствие интенционального со

знания во сне, отмечаемое большинством исследователей, может означать то,

что менее активное полушарие в определенной стадии сна играет роль пассив

ного "наблюдателя" тех психических процессов, которые протекают в более ак

тивном полушарии. Для быстрого сна это достаточно явно вытекает из харак

тера отчетов при пробуждении. Возможность пересказа сновидений свидетель

ствует о том,что левое полушарие было достаточно "сознательным",чтобы на

блюдать и запоминать сновидения, происходившее в правом. С другой стороны,

205

210

субъективные трудности, испытываемые при пересказе сновидений,невозмож

ность передать своими словами абсурдность сновидения, иррациональность

развития событий, противоречие их логическому и лингвистическому синтак

сису говорят о том, что левое полушарие не принимало сколько-нибудь актив

ной роли в организации самих сновидений.

Если принять, что в медленном сне правое полушарие не участвует активно

в формировании психических процессов левого, то следует признать, что пси

хические процессы, происходящие в левом полушарии, будут при этом иметь ха

рактер абстрактного оперирования знаками-символами в соответствии с фик

сированным набором логических синтаксических правил. Основной характери

стикой знаков-символов является отсутствие естественной связи знака с обоз

начаемым. И без активного взаимодействия содержательных процессов левого

полушария с иконическими системами правого эти процессы оказываются пол

ностью лишенными какого-либо конкретного содержания. Таким образом, в

медленной фазе сна практически нечего осознавать, кроме наличия факта аб

страктных мыслительных операций над отвлеченными символами, что и харак

терно для отчетов в пробуждениях из этих стадий сна.

Специфика психических процессов в медленном и быстром сне может объ

яснять количественные соотношения этих стадий. Иконические мыслительные

процессы правого полушария обладают свойством симультанное™ и мало свя

заны с временными параметрами. Объем информации, обрабатываемой в этой

системе в единицу времени, по некоторым данным, оказывается в 10 большим,

чем при вербальном оперировании.Левополушарные психические процессы аб

страктного формально-логического мышления связаны с линейным последова

тельным типом синтеза и находятся в жесткой связи с пространственными и вре

менными координатами. Объем информации, перерабатываемый в такой сис

теме, пропорционален времени процесса. Очевидно, что для обработки одного

и того же количества информации в быстром сне требуется намного меньше вре

мени (пропорционально временным соотношениям этих стадий).

1.3.1. Выше говорилось о психических явлениях, которые могут быть осоз

наваемыми и неосознаваемыми. Их включение в поле сознания определяется не

их природой, а направлением активности мезо-диэнцефальной системы созна

ния. Эти психические и мыслительные процессы соответствуют "предсознатель

ному" (по Фрейду). Следует, однако, напомнить, что все школы, исследующие

бессознательное, постулируют существование неосознаваемых сфер, которые

принципиально не могут быть переведены в сознание и детектируются только

по внешней феноменологии и тем проявлениям в сознании, которые они вызы

вают. Таким образом, неосознаваемость этого рода должна лежать в самой

структуре психических процессов. Для выявления ее характеристик наиболее

целесообразно вернуться вновь к вопросу об особенностях психических процес

сов, присущих правому и левому полушариям мозга.

Из изложенного выше следует,что номинальная и феноменальная часть пси

хического содержания правополушарного и левополушарного мышления не яв

ляются здесь разделительными признаками. При пристальном рассмотрении

функциональных особенностей полушарий мозга выясняется,что они различа

ются не классами объектов, которыми они оперируют, а спецификой опериро

вания. Правое полушарие, как это показывают многочисленные исследования,

достаточно хорошо знает словесный язык, по крайней мере, в его перцептивной

206

211

части.Более того, по некоторым данным высшие семантические операции в вер

бальной сфере являются функцией по преимуществу правого полушария. С дру

гой стороны, левое полушарие может опознавать образы и невербальную ин

формацию . Следовательно, основное отличие заключается в способе обработки,

кодирования и считывания информации. Упоминавшееся выше членение ком

муникационных знаков на знаки-символы и иконические знаки-образы коре

нится не в их физической природе, а в том, какого рода значения им придаются

и в какого рода коммуникативную структуру они включены. Изображение кон

кретного объекта в зависимости от контекста коммуникации и введения пред

варительных условий может служить знаком-образом, означая то, что оно изо

бражает, или же знаком-символом, означая то, что ему приписано в силу кон

цепции. Сильным подтверждающим аргументом в этом отношении являются

данные исследования алексии у японцев. В японском языке существуют два спо

соба письма: алфавитное и иероглифическое, причем в обоих используются од

ни и те же графические знаки. Оказывается, что при поражении правого пол

ушария больной теряет способность иероглифического прочтения текста, знак

не воспринимается как пиктограмма, однако сохраняется способность чтения

тех же знаков в алфавитной системе. При поражении левого полушария воз

никают обратные расстройства чтения. В наших собственных наблюдениях мы

обнаружили близкие по смыслу нарушения у больных с полушарными пораже

ниями в шахматной игре. При поражении правого полушария наблюдается на

рушение способности к творческой, комбинаторной игре, падает класс шахма

тиста, в то время как полностью сохраняется значение фигур, правил, ходов.

При поражении левого полушария возникающие расстройства связаны с утра

той значения фигур, непониманием правил игры и ходов.

Следовательно, правополушарное мышление отличается от левополушарно

го не исходным материалом психических процессов и их результатами, а спо

собом обработки материала, процессом формирования образа. Очевидно, что

именно эта часть психической активности правого полушария оказывается

принципиально неосознаваемой. Причину неосознаваемости правополушар

ных механизмов обработки информации можно усматривать в том, что для

осознания необходима фиксация осознаваемого факта в пространственных и

временных координатах. А именно эта характеристика отсутствует в процессах

правополушарной психики, поскольку важнейшими принципиальными способ

ностями ее являются нелокализованность информации и симультанный способ

ее переработки (голографический принцип). Таким образом, осознаваемость

или неосознаваемость психического процесса определяется не мерой его вер-

бализуемости,а особенностями его структурной организации,которая,очевид

но, в существенной мере определяется функциональной организацией полуша

рий мозга.

2.0. Такие соображения открывают широкий диапазон проблем в этой обла

сти. Попытаемся выделить некоторые из них.

2.1. Очевидно, одной из актуальных задач является прямое обнаружение тех

нейрофизиологических характеристик каждого из полушарий, которые могли

бы быть связаны с особенностями их нейропсихилогических механизмов .До на

стоящего времени представления о голографическом характере работы правого

полушария зиждется не на прямом обнаружении этого типа процессов в ней

рофизиологических исследованиях, а на относительно косвенных данных логи-

207

212

ческого анализа его высших функций(или синдромов, возникающих при локаль

ных поражениях правого полушария). Наиболее перспективными здесь были бы

исследования процессов запечатления и воспроизведения информации в соче

тании с методами вызванных потенциалов корреляционного и спектрального

анализа ЭЭГ.

2.2. Второй проблемой является выяснение нейрофизиологических механиз

мов взаимодействия полушарий мозга. Отмеченная рецепторность, а иногда и

антагонистичность функций правого и левого полушарий должна определен

ным образом проявляться в нейрофизиологической организации межполушар

ных связей. Косвенные данные о том, что эти взаимоотношения могут основы

ваться на поперечном торможении, получены в исследованиях больных, кото

рым по медицинским показаниям производились однополушарные электросу

дорожные шоки. Инактивация одного из полушарий приводит как бы к растор-

маживанию функциональной активности его партнера. Нами получены доста

точно прямые данные о наличии межполушарного поперечного торможения у

человека с использованием метода усредненных вызванных потенциалов. Сле

дует полагать, что поперечное торможение играет роль не только регулятора

взаимного уровня активности двух полушарий, но и осуществляет кодирование

и перенос содержательной информации между полушариями.

2.3. Из-за ограниченности возможностей прямого психологического иссле

дования "бессознательного" в его изучении все большую роль будут играть ме

тоды нейрофизиологического тестирования и метод регистрации вызванных

потенциалов головного мозга. Эти исследования уже позволили получить не

посредственные данные о наличии нейропсихических процессов, связанных с

обработкой неосознаваемой информации, а также о связи неосознаваемой пси

хической активности с правым полушарием мозга. В ряде экспериментальных

исследований получены также данные, говорящие о возможности предсказать

на основании вызванных потенциалов, в каком плане интепретируется предъ

являемый визуально стимул - в символическом или иконическом.

2.4.1. Включение проблемы бессознательного сознания в общебиологиче

скую проблематику ставит вопрос о приспособительной роли этой дуальности,

включая аспект изучения фило- и онтогенетической эволюции этого феномена

с использованием данных и методов этносемиотики, энтопсихологии и археоп-

сихологии.

Исследования в этой области выявили наличие сферы подсознательной ак

тивности в психической жизни так называемых примитивных обществ и этни

ческих изолятов, реализующейся в общественном бытии в форме мифа. Анализ

значения мифов обнаруживает наличие семиотической неоднородности про

странства в представлениях самых разных древних и современных культур. При

этом семиотическое значение, приписываемое правой и левой сторонам, оказы

вается в основном совпадающим с семиотическими аспектами правого и левого

перцептуальных полупространств в, и соответственно,левого и правого полуша

рий мозга, выявляемых в нейропсихологических и нейрофизиологических ис

следованиях. Так, правое полупространство ассоциируется с правильностью,

истиной, логичностью, ясностью, посюсторонним светлым миром, добром, ра

циональным началом.Левое полупространство наделяется противоположными

свойствами, являясь областью неправильности, ложности, местом нахождения

потустороннего темного мира, иррациональных сил, местом пребывания демо-

208

213

нов и стихий, не поддающихся обычному рациональному управлению и требу

ющих для овладения и контакта с ними специальных ритуализированных пси

хических и поведенческих приемов. Соответствующие знаковые ассоциации за

фиксированы в языковых формах многих народов мира (сравни: "правое дело",

но "левые доходы"; sinister (англ.) - дурной, зловещий; но right - правый, спра

ведливый и Т.Д-)- Учитывая особую чуткость первобытного человека к движени

ям собственного психического мира, а также тенденцию приписывать своим

внутренним состояниям свойства субъективности, можно с определенным ос

нованием связать эту семиотическую пространственную асимметрию с асим

метрией мозга.

2.4.2. Мы обнаружили определенные композиционные особенности, заклю

чающиеся в том, что в подавляющем большинстве рассмотренных нами памят

ников средневековой живописи статистически достоверно преобладает лево

правое направление основного движения событий. Связь такой динамики с

асимметрией перцептуального пространства и в конечном итоге с асимметрией

мозга нам представляется вполне вероятной. Дело в том, что акт художествен

ного творчества представляет собой процесс перевода многозначного и подсоз

нательного содержания в однозначное выражение,представляющие собой,с оп

ределенной точки зрения, упорядоченный, логический, хотя и невербальный,

текст,чему способствует последовательный способ построения художественно

го образа из отдельных элементов первого семантического уровня, моделиру

ющий процесс последовательного построения, свойственного системам симво

лической коммуникации.Учитывая ведущую роль правой руки в изобразитель

ном процессе, создание живописного произведения в определенном аспекте

можно рассматривать как процесс перевода информации, первично содержа

щейся и обрабатываемой в правом полушарии, в левополушарную систему вы

ражения. Поскольку полушария перекрестно связаны с полями перцептуально

го пространства, можно полагать,что перевод информации из правого полуша

рия в левое семиотизируется в движении изображаемого из левого полупрост

ранства в правое. То, что в основе выбора право-левой композиции лежат не

конвенциональные и неосознаваемые пласты, проявляется в том,что фотослай

ды, данные в обращенной право-левой проекции, воспринимаются как странные

и раздражающие, даже если на них представлены чисто пейзажные сюжеты.Это

же касается обращения изображения в произведениях живописи.

2.4.3. Признание того, что в организации пространства живописи отража

ется семиотическая асимметрия полушарий мозга человека, послужило бы ос

нованием для весьма перспективных архиопсихологических исследований гене

за сознательного и бессознательного в эволюции человека. Важнейшим меха

низмом и одновременно процессом превращения неандертальца в homosapiens

было развитие у первобытного человека символической системы коммуника

ции, являющейся основным его отличительным признаком по отношению к жи

вотным. Основной знаковой системой животных является иконическая: образ

действия и поведения у животного в большинстве случаев полностью совпадает

с самим действием и поведением.

Социальная практика человека потребовала создания символической систе

мы коммуникации с высокой стабильностью значений, однозначностью сооб

щений, простотой построения моделей реальности. Нарастание роли символи

ческой системы коммуникации и мышления представляет непрерывно расширя-

209

214

ющийся процесс в развитии человека:человек все меньше делает (в смысле не

посредственного рукодельного творчества) и все больше символизирует. Про

мышленная и научно-техническая революция явилась результатом переноса

символической системы коммуникации человеческого мышления и интерперсо

нального общения на общение с объектами (живой и неживой) внечеловеческой

природы.

Если принципиальная неосознаваемость связана с иконической системой

коммуникации,то логично считать сознание феноменом, возникшим непосред

ственно в связи с развитием символической коммуникации. Но было бы ошиб

кой полагать, что психика человека есть продукт простой суммы иконической

системы коммуникации (подсознание), присущей животным, и символической

системы коммуникации (сознание), присущей человеку.Животные не обладают

ни сознанием,ни подсознанием в том смысле и объеме, которые мы вкладываем

в эти понятия при анализе человеческой психики. Бытие животного есть син

тетическое общение с окружающим миром (в смысле пластического, биологи

ческого приспособления к окружающей среде). Бытие человека есть абстраги

рование, отчуждение от окружающего мира и не столько адаптация к природной

среде, сколько приспособление среды к потребностям своего бытия. В этом

смысле развитие человеческого сознания и подсознания есть качественное пре

образование психики, обеспечивающее оптимальное отражение реальности с

целью построения моделей ее последующего целесообразного .преобразования

при сохранении неизменной собственной биологической природы.

Археологические исследования подтверждают эту концепцию эволюции че

ловеческой психики.Показано,что в изобразительном творчестве первобытно

го человека, начиная с раннего неолита до мезолита, идет эволюция знака от

наиболее его иконической формы:обозначение животного его натуральным ма

кетом, смонтированным из наиболее характерных частей его же собственной

туши, через скульптурное изображение к настенному изображению, в финале

переводимому в наиболее абстрагированную форму, уже приближающуюся к

знакам-символам.

Если полагать, что развитие дуальной системы подсознание-сознание у че

ловека связано с развитием иконической и символической систем коммуника

ции и соответственно с асимметризацией мозга и перцептуального простран

ства, то следует ожидать, что в первобытном изобразительном искусстве это

процесс найдет свое отражение в появлении на определенном этапе эволюции

семиотизации пространственной композиции.

В ряде исследований убедительно показано, что в восприятии и отражении

пространства произошел существенный перелом при переходе от палеолита к

неолиту. Палеолитическое искусство отличается отсутствием какого-либо зна

чимого отношения к пространству собственно изображения.При переходе к не

олиту исследователи отмечают коренное изменение в пространственной ком

позиции изображения. Пространство не только становится важнейшим сред

ством организации сюжета, но и приобретает знаковые свойства. В живописи

выделяют верх, низ, правое и левое, причем, судя по этнографическим фольк

лорным реликтам той эпохи, эти членения принимают и определенные симво

лические значения.

2.4.4. Для выявления особенностей право-левого построения композиции в

неолитическом искусстве мы провели собственное полевое исследование пет-

210

215

роглифического материала, относящегося к эпохе неолита и бронзы, в верхо

вьях Енисея. Петроглифы представляют в большей своей части (93-99 процен.)

изображения реальных животных, в существенно меньшем количестве - людей,

фантастических зооморфных и антропоморфных существ, а также так называ

емые личины (изображения масок, использовавшихся шаманами в ритуальных

действиях). Во всех обследованных группах наскальных изображений (Могур-

Саргол,Терезенник-Бююк,Ортаа-Саргол, правый берег реки Чинге,Бежиктык-

Хая) выявилась общая закономерность: подавляющее большинство композиций

изображает животных, движущихся в направлении слева направо и представ

ленных, таким образом, на изображении своим правым профилем. Для большей

убедительности мы подвергли статистическому анализу материал изображений

урочища Могур-Саргол, являющегося репрезентативным для данной группы

петроглифических местонахождений. Выбор именно этой группы определялся

отчасти наличием полной публикации всех петроглифов этого урочища, что

обеспечивает введение его в общий научный обиход. Нами получены следующие

данные: из общего числа животных или зооморфных существ (556) правопро

фильные изображения составили 393, левопрофильные - 163 (различие стати

стически в высокой степени достоверно: ^2=82,4; р <0,001).Таким образом, на

ши данные подтверждают наличие семиотической асимметрии право-левой ори

ентации у человека эпохи неолита. Эта асимметрия носит тот же знак, который

наблюдается в более поздних памятниках изобразительного искусства и соот-

ветствует этнографической семиотике правого и левого перцептуального про

странства. Не имея возможности давать здесь развернутую аргументацию, ко

торая будет приведена в отдельной публикации, наметим только основные ли

нии рассуждения. По данным большинства исследователей акт творчества в не

олитическую эпоху представлял собой ритуальное действие, прагматическое со

держание которого включало в себя воздействие на окружающий мир с целью

стимулирования плодородия. Изображая животных, художник тем самым вы

зывал их из небытия, потустороннего мира; акт творчества являл собой одно

временный акт творения. Психологически это совпадало с процессом превра

щения в реальный знак потока образов в подсознательном правополушарном

процессе. Согласно уже описанному выше механизму проекции полушарных

гностических особенностей и перцептуальное пространство, этот перевод под

сознательных процессов в осознаваемый знак изображения должен совпадать

с движением изображаемого животного из левого перцептуального поля в пра

вое. Этим можно объяснить закономерность воспроизведения именно этой ди

намики в изображении. Сравнение с петроглифическими публикациями из дру

гих географических ареалов, начиная от Монголии и кончая Европой и Афри

кой, доказывает наличие той же пространственной закономерности в искусстве

неолита и поздней бронзы. Приведенные данные позволяют нам предположить,

что четкое выделение сферы подсознания возникло в эпоху перехода от пале

олита к неолиту и обусловлено развитием и формированием сложной социаль

ной структуры, символической коммуникации (прежде всего развитого звуко

вого и появлением начатков письменного языка).

В заключение следует отметить, что приведенный обзор базируется в основ

ном на данных исследованиях, не относящихся непосредственно к проблематике

связи бессознательного с функциональной асимметрией мозга. Прямые иссле-

211

216

дования по этой теме в намеченных здесь направлениях позволят выяснить пра

вильность сформулированных здесь выводов, достоверность и перспективность

обсуждавшихся гипотез и методических подходов.

212

217

Ill

ПРОЩАЛЬНЫЙ

ВЗГЛЯД

219

ЭЛИ ЭЛИСОН

БЕЗУМИЕ И ВЕРА

Безумие для верующего - понятие иное,чем для психиатра. Каббала называет

его "перестановкой светильников". Более всего это относится к тому роду за

болеваний, таинственно всплывающих и уходящих, который порожден не ор

ганическими процессами, а вечными законами души. Различие душ и своеобра

зие их природы обусловливает ход этой болезни, по существу религиозной и вы

растающей из раздвоения человека между добром и злом, между Богом и гре

ховностью.

Разлад неверующего разума и души, переполненной сознанием вины, пере

живается здесь - мистическая трагедия души - не только как видение в скрытых

недрах душевного мира, а как живая действительность. Разум раздвоен и в вы

сшем своем составе перенесен в духовные сферы бытия, удел же души - идти

по пути страдания и искупления. Последний аккорд - вера, ставшая знанием.

Не отрицая клиническую картину болезни, я хочу за пределами ее указать

на мир сокровенный,не подлежащий рационалистическому рассмотрению и ме

нее всего объяснению. Сознание нормального человека, связанное предначер

танным порядком, протекает привычными путями. Но вот незримая рука пере

ставляет огоньки на пути,не погашая их, и прежний порядок нарушен, нарушена

так называемая нормальная жизнь, и возникает иное: "безумие". В бездну про

валивается разум,не постигая более здравого смысла жизни. Дремавшая доселе

сила нового сознания избавлена от уз своих; душа сбрасывает тесные оковы и

прорывая грань, совершает взлет свой в мир ирреальный, близкий к высшей ре

альности.

Безумие - это страшная катастрофа, страшное насильственное потрясение

всего существа, подобное землетрясению, из глубин извергающему пламя и тем

ную лаву, и сокрушающему поверхность. Но сама болезнь есть лишь следствие

фундаментального происшествия - бунта духовного, вулканического изверже

ния внутреннего мира. Сосуду несовершенному надлежит быть разбитым, дабы

в новом, расширенном объеме мог он принять и вместить более высокое содер

жание. Во имя более совершенной природы сокрушается низшая, несовершен-

220

нал природа. Все ограниченное, все мертвое и разлагающееся стирается и сго

рает в огненном потоке страдания. В мучительных болях рождается новый мир.

Не только на пути в Дамаск являет Господь себя человеку. И в стенах желтого

дома таятся благостные ясли Вифлеемские.В терновом венце постигает больная

душа божественный закон, дабы по избавлению своему преклониться перед чу

дом небесной любви.

Быть может, в этом и заключается метафизический смысл подобного забо

левания. Его религиозный смысл - в искупительном страдании. Проходя через

все круги ада, душа кровью своей платит дань за грехи прошлого и за милость

в будущем. Таким образом, болезнь является сильнейшим религиозным пере

живанием - откровением мира невидимого и посвящением в мистерии бытия ду

ховного: умиранием и воскресением.

И раньше уже человек жил в каком-то смутном предчувствии; все видимое

казалось ему недействительным, люди - марионетками на искусственных нитях.

Неодолимо росло ощущение скрытого смысла всего происходящего;медленнее

текла кровь в жилах, вставали вещие сны, вспыхивали озарения.

И вот внезапно занавес взвился, началась божественная комедия! В этот же

миг нить, связующая душу с окружающим миром, порывается, никто не знает

более,что происходит в этой душе,общение невозможно, слов нет,между миром

и душой развернулась бездна.

Одиноким и обособленным вступает дух человека на трудный и опасный путь

свой страстной, проходя через лабиринт превращений. Дерзкой и тщетной по

пыткой представляется желание описать этот ирреальный мир реальнейших

страданий Самое значительное и глубокое о подобном душевном состоянии бы

ло высказано ясновидцем Э. Сведенборгом и святой Катериной Генуэзской.

Лишенная спасительного клубка Ариадны и опоры просветительного Верги

лия одинокая душа потерялась в мировом пространстве, словно отверженная

Богом и вселенной, словно обреченная дьяволу. Уничтоженная и до последних

пределов униженная она пресмыкается на земле, терзаемая и пытаемая всеми

пытками ада, гонимая фуриями, самой себе и другим на поругание преданная...

А умиранию нет и нет конца!

В этом лихорадочном беге переживаний нет передышки,нет остановки, время

перестало быть,и вне всякой последовательности среди мучений непостижимым

образом испытывает душа трепет от близости Божества. Перед лицом вины

своей, выявляющейся в невольной исповеди, она содрогается перед видением не

бесной красоты и гармонии. Погруженная в вечность она перестала быть, она

стала лишь зрительницей,хотя мучения ее не прекращаются;душа бессознатель

но впитывает в себя познавание.Вселенная звучит дионисовой печалью, все тво

рящееся сопровождается ритмами монотонно-экстатического гимна, наполня

ющего собою душу. Мир стал музыкой. Перенесенная в седое прошлое душа пе

реживает начало веков и рождение мифа.Священная символика, глубокие свя

зи, вековые недра раскрываются перед ее духовным взором, древние видения,

мифические личности воплощаются вновь. Хамелеоном проносится душа сквозь

цепь превращений, сознавая единство вселенной.Язык зверей без слов понятен.

Усталый кошачий взор говорит ей о веках. Слеза сострадания в глазах собаки

трогает ее сильнее человеческой жалости. Мученичество лошади, самого оди

нокого из земных существ, исполняет ее жгучим чувством вины, и в ярких об-

216

221

разах является ей звериное Божество, каким зрели его древние народы. А сквозь

все это кроваво-алой лентой змеится мука...

Любовь, отчаяние и смерть, и нет смерти, и дикий вопль о конце!..

Но срок исполнен. Занавес падает. Чары исчезли. В трезвом свете нашей ре

альной жизни стоит выздоравливающий, освобожденный, проясненный и об

новленный, в крови своей омытый и очищенный человек. Но или это лишь ка

жется ему? Никогда уже ему не улыбнуться, ибо забыть невозможно.

Отныне переживается им скрытый смысл Священного Писания, замкнутые

врата раскрываются разуму, и, подобно Лазарю, разбуженная к новому бытию

душа воскресает к свету. Безмерность боли, затаенная любовь, высокое и бес

конечное - все, все сливается в одном скорбном потоке, разрывающем душу и

тело и наконец разряжается в молитвенно экстатическом жесте! (Речь идет, ко

нечно, о чисто субъективном, а не об общем переживании. И, конечно же, тут

не болезнь утверждается, а лишь сделана попытка осветить самую тяжкую из

всех болезней духовным смыслом).

В Евангелии рассказывается про больного, который, не иначе как через кры

шу, мог попасть к Иисусу, ибо остальные пути и ходы были уже заняты более

счастливыми и здоровыми. И вот пришлось разобрать "крышу" и поднять туда

больного. Не то же ли происходит и в религиозном безумии, самом таинствен

ном и опасном.прорыве к Богу?

217

222

Б. ВЫШЕСЛАВЦЕВ

РЕЛИГИОЗНО-АСКЕТИЧЕСКОЕ

ЗНАЧЕНИЕ НЕВРОЗА

Современный переворот в психологии и психопатологии представляет гро

мадный интерес с религиозно-философской точки зрения. Новейшие открытия

в области подсознательного и новые методы его обработки в корне изменяют

традиционный материалистический взгляд на психические и нервные болезни.

В этом отношении особенно характерны столь распространенные теперь невро

зы.

Психоневрозы составляют болезнь современности. Человеку современной

цивилизации полагается быть нервным; считается красивым иметь "нервное ли

цо" и неприличным иметь нервы, "как канаты". И на самом деле неврозы, при

более глубоком знакомстве с ними, некрасивы, пошлы и иногда отвратительны;

их следовало бы стыдиться и скрывать; они способны разрушать жизнь и судьбу

больного, его семьи, его близких, даже жизнь общества и государство.

Есть много людей, страдающих иллюзорными страданиями, гонимых иллю

зорным страхом, мучимых иллюзорными настроениями. Есть много семей, пе

реживающих иллюзорные трагедии, в которых ничего реального не происходит.

Все это есть царство психоневроза, ибо сущность психопатологического есть

пребывание в иллюзии, или, по замечательной гипотезе Жанэ, потеря чувства

реальности. Несчастье в том, что большинство этих душ, одержимых вредными

и губительными фантазиями, считает себя нормальным, иногда даже правым в

своих странностях, в лучшем случае - нормально нервным в наш "нервный век".

Большинство не понимает своего положения и положения своих близких и ис

тощает свои силы в истерических "объяснениях" и самообъяснениях.

Это положение может быть угрожающим: неврозы делают человека несим

патичным, невыносимым в общении, он теряет друзей и близких (например, Рус

со под старость), иногда становится неспособным к борьбе, труду,напряжению

мысли и воли.Общественные связи,профессия,карьера,творчество - все может

быть разрушено на этом пути. Вот где необходим диагноз, где необходимо по

знание себя и своих близких.

218

223

Те странные особенности жестов, движений, привычек, черт характера, ко

торые мы прощаем себе и своим близким в качестве интимных индивидуальных

особенностей и чудачеств как связанных с духовной жизнью и судьбой, на самом

деле являются самыми вульгарными и общераспространенными симптомами не

врозов, давно зарегистрированными и изученными. Эти милые или тяжелые

странности и самодурства приближают нас к самым жалким неврастеникам и

истеричкам и представляют собою настоящее ослабление и угасание духа.

Но как указать выход из того своеобразного драматизма жизненных поло

жений, который создается незнанием и непониманием природы психоневроза?

Нужно, чтобы человек увидел в этих своих психопатических особенностях

болезнь, а не свойство личности, чтобы он возмутился духом и восстал против

этих явлений и почувствовал некоторое отвращение к ним, тогда и только тогда

возможно исцеление. Этот момент самопознания крайне необходим.

Но возможность широкого синтеза и сопоставлений ставит перед филосо

фом и моралистом ряд важнейших проблем, выходящих за пределы специаль

но-психологического кругозора. Философски-ценные психологические гипоте

зы, старающиеся схватить сущность и происхождение неврозов, (как,например,

гипотеза Жанэ) в сопоставлении с такими методами лечения, как воздействие

на подсознание посредством психоанализа, внушения и так называемого "мо

рального воздействия", подводят нас вплотную к проблеме философского по

нимания невроза, к тому, что можно назвать метафизикой невроза.

Прежде всего неврозы - суть настоящая болезнь души, которая необъяснима

никакими анатомическими изменениями организма, как это установил еще Ак-

сенфельд, в противоположность некоторым другим психическим болезням, на

пример, эпилепсии. Сама душа есть их виновник и носитель и только посред

ством воздействия на душу их можно лечить. Физическое воздействие носит

вспомогательный характер. Что же происходит с душою, когда она больна не

врозом? В чем сущность невроза, объясняющая и охватывающая необычайное

многообразие его странных проявлений? Наибольший философский интерес

представляет не гипотеза Фрейда (невроз как искаженное libido) и не гипотеза

Адлера (невроз как бессознательно "плутующая" воля к власти), а гипотеза П.

Жанэ, согласно которой невроз есть потеря соприкосновения с реальностью,

или, как он выражается, потеря функции реальности. Функция восприятия ре

альности в ее полноте воздействия на эту реальность, самозащиты от нее есть

функция, требующая наибольшего психического напряжения, самая ценная и

самая трудная функция сознания.

И вот невроз есть такое ослабление психического тока, при котором он не

способен выполнять эту функцию высшего напряжения; он есть как бы неко

торое угасание духа, по замечательному сравнению Жанэ, лампочка накалива

ния при ослаблении тока показывает ряд качественно новых явлений, она уже

не светит белым светом, а дает красное свечение, а при дальнейшем ослаблении

- прекращение световых явлений. И вот странные симптомы неврозов представ

ляют собою такие качественно многообразные проявления ослабленного "го

рения духа", как, например, субъективный поток образов, фантастические из

мышления, не стоящие ни в какой связи с реальностью (характерные для исте

рии), представляют собою меньшее напряжение духа и потому, при ослаблении

духа, замещают собою "функцию реальности". Наименьшее напряжение психи

ческой энергии представляют бессознательно бессмысленные движения,мотор-

219

224

ные рефлексы, совершенно нецелесообразные и как бы окончательно порвавшие

связь с реальностью. Они и являются наиболее характерным выражением не

вроза. Жанэ дает целую иерархическую шкалу напряжений духовной энергии.

На первом месте стоит "функция реальности" - самое ценное и самое трудное

из проявлений духа. Только на третьем месте стоят умственные операции, ка

сающиеся образов и идей, и на последнем месте - некоординированные мотор

ные рефлексы и нецелесообразные движения.

Религиозно-философски здесь важно то, что невроз есть пребывание в ил

люзии, потеря реальности и потеря вследствие угасания духа. Завет Апостола:

"Духа не угашайте" есть самая сильная защита от всякого невроза и крайняя

противоположность всякой "одержимости" с ее иллюзиями, ее небытием. Ре

лигиозная установка сознания требует трезвенности, бодрствования, пламен

ности, света духовного и отстранения всякой субъективной "прелести" и всяких

субъективных измышлений. Это прежде всего онтологический реализм, требу

ющий причастности к Присносущему.

Поэтому истинная религиозная жизнь противоположна всякому неврозу и

психозу и святые суть самые здоровые люди, обладавшие во всей полноте "фун

кцией реальности", о чем свидетельствует их прозорливость, понимание исто

рического момента, пророческий дар и постижение реальной индивидуально

сти. Можно было бы сказать, что только религиозный человек в настоящем

смысле слова обладает "Функцией реальности",ибо имеет прикосновение к глу

бочайшему корню и основе всякой реальности, к самому Присносущему Бытию.

Но если так, то сама собою напрашивается мысль, что самое радикальное ис

целение от всяческого невроза заключается в вере, религиозной жизни и аске-

тике;только на этом пути уничтожается всякая "одержимость", изгоняется бес

покойный дух иллюзорных страхов и терзаний, присущих душе современного

человека.Все это для религиозного человека есть самое знакомое и обычное за

ключение. Духовный отец есть для него прежде всего лекарь духа. Но вот что

изумительно: современная наука и медицина, вместо прежнего взгляда на вся

кую религиозность как на манию и психоз, начинают теперь приходить к заклю

чению, что вера и религиозная жизнь - суть самого мощного средства устроения

души и исцеления духа. Такая точка зрения начинает все более и более распро

страняться среди психопатологов, особенно после появления в свете замеча

тельной книги Вильяма Джемса "Многообразие религиозного опыта", которая

ясно показывает, что вера есть мощное и, быть может, единственное средство

поднятия,усиления и укрепления всех видов человеческой энергии.Еще знаме

нитый Шарко настаивал на исцеляющем значении веры. Наиболее ярко эта

мысль выражена у Д-ра А. де Шапл: "В душевной жизни нет феномена более

мощного, чем вера, и сильная воля не существует без веры... Необходимо при

знать,что религиозное обращение, представляющее собою переход от сомнения

к вере, является самым надежным психотерапевтическим методом... Опыт по

казывает врачам,что нервные больные, искренно верующие, излечиваются ско

рее, чем другие".

Чрезвычайно интересной представляется с этой точки зрения система бер

нского профессора Дюбуа, основателя психологического метода рационально

го убеждения. Основная мысль этого ученого очень проста: он устанавливает

прямую связь современного нервного вырождения с потерей нравственного

идеала .Для него идеализм есть средство исцеления. Когда читаешь Дюбуа и мно-

220

225

гих современных мастеров психоанализа, невольно встает в уме простое заклю

чение, что неврозы являются наказанием за грех. Толстой как-то говорил, что

всякая болезнь есть указание на то,что человек жил греховно. И когда психи

атры требуют от больного более суровой и простой жизни, то они требуют того

же, что утверждается во всякой аскетике. И, в частности,методы психоанализа

и внушения прекрасно разработаны в религиозной аскетике, как христианской,

так и индийской.

221

227

СОДЕРЖАНИЕ

ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ ...7

I СЕРДЦЕ И РАЗУМ ПСИХОАНАЛИЗА

Анри М. ЗНАЧЕНИЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

ДЛЯ ПОЗНАНИЯ ЧЕЛОВЕКА .11

Шашин П.В. ПУТИ КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИИ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО ... .27

Шерток Л. СЕРДЦЕ И РАЗУМ В ПСИХОАНАЛИЗЕ.40

Асмолов А.Г. НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ПУТЕЙ К ИЗУЧЕНИЮ

ПСИХИКИ ЧЕЛОВЕКА .51

Симонов П.В. О ДВУХ РАЗНОВИДНОСТЯХ НЕОСОЗНАВАЕМОГО

ПСИХИЧЕСКОГО : ПОД- И СВЕРХСОЗНАНИИ .60

Зинченко В.П., ИЗУЧЕНИЕ ВПФ И КАТЕГОРИЯ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО ...69

Мамардашвили М.К.

II КОДЫ И ВЫСКАЗЫВАНИЯ

Цапкин В.Н. СЕМИОТИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ПРОБЛЕМЕ

БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО .81

Финкельштейн Э.Б. ПРОБЛЕМА БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

И ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЕ ПРИНЦИПЫ ФИЗИКИ.91

Гамкрелидзе Т.В. БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ И ПРОБЛЕМА СТРУКТУРНОГО

ИЗАМОРФИЗМА МЕЖДУ ГЕНЕТИЧЕСКИМИ

И СТРУКТУРНЫМИ КОДАМИ .103

Налимов В.В., КАК ВОЗМОЖНО ПОСТРОЕНИЕ МОДЕЛИ

Дрогалина Ж.А. БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО .106

Шерток Л. ВОЗВРАЩАЯСЬ К ПРОБЛЕМЕ ВНУШЕНИЯ.119

Файвишевский В.А. БИОЛОГИЧЕСКИ ОБУСЛОВЛЕННЫЕ

БЕССОЗНАТЕЛЬНЫЕ МОТИВАЦИИ

В СТРУКТУРЕ ЛИЧНОСТИ .127

Ротенберг В.С. СНОВИДЕНИЕ КАК ОСОБОЕ СОСТОЯНИЕ СОЗНАНИЯ ..148

Мелетинский Е.М. АНАЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ И ПРОБЛЕМА

ПРОИСХОЖДЕНИЯ АРХЕТИПИЧЕСКИХ СЮЖЕТОВ .... 159

Иванов В.В. БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ, ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ

АССИМЕТРИЯ, ЯЗЫК И ТВОРЧЕСТВО .168

Добрович А.В. ПРОБЛЕМА БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО И ЕЕ СВЯЗИ

С ВОПРОСАМИ ПСИХОСОМАТИЧЕСКИХ

ОТНОШЕНИЙ И КЛИНИЧЕСКОЙ ПАТОЛОГИИ .174

Березин Ф.В. ПСИХИЧЕСКАЯ И ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКАЯ

ИНТЕГРАЦИЯ ..187

Зенков Л.Р. БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ И СОЗНАНИЕ В АСПЕКТЕ

МЕЖПОЛУШАРНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ.201

III ПРОЩАЛЬНЫЙ ВЗГЛЯД

Элисон Э. БЕЗУМИЕ И ВЕРА.215

Вышеславцев В. РЕЛИГИОЗНО-АСКЕТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ НЕВРОЗА ..218

228

БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ. СБОРНИК СТАТЕЙ

ТОМ I

О Агентство САГУ НА 1994

346430 г. Новочеркасск

пр. Ермака 106

Тематическая редакция

"Гуманитарная коллекция"

Ведущий редактор - Макогоненко Ю.В.

Художественный редактор - Чернявская И. А.

Художник - Белоусова А.Г.

Корректоры - Глаз Н.И., Серебряков М.Л.

Компьютерный набор - Бурдужа И.П.

Компьютерная верстка - Шкарбицкий М.И.

УДК 159.964

ISBN 5-7593-0196-9 (серия)

Б-536

ISBN 5-7593-0197-7

ББК 88.6

ЛР № 060721 от 14.02.92

Сдано в набор 1.06.93. Подписано в печать 7.04.94

Издание №5. Формат 84x108/16

Гарнитура Мысль. Офсетная печать.

Уса. печ. л. 23,52 Уч.-изд. л. 16,12

Тирах 5000. Захаз №8

Издательство Агентство "Сагуна"

346430 г. Новочеркасск, пр. Ермака 106

Типография "АУМ". 346421 г. Новочеркасск

пр. Баклановский 200