1 / 3 1 2 3

2. В каждом личном сознании состояния постоянно сменяются.

Дата: 2025-06-14; Просмотры: 2

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

ГУМАНИТАРНАЯ

КОЛЛЕКЦИЯ

БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ

АНРИ М.

ШАЛІИН П.В.

ШЕРТОК А

АСМОАОВ АГ.

СИМОНОВ П.В.

ЗИНЧЕНКО В.П.

МАМАРДАШВИЛИ MX

ЦАПКИН В.Н.

ФИНКЕЛЬШТЕЙН Э.Б.

ГАМКРЕЛИДЗЕ Т.В.

НАЛИМОВ В.В.

ДРОГАЛИНА ХА

ФАЙВИШЕВСКИЙ В.А

РОТЕНБЕРГ В.С.

МЕЛЕТИНСКИЙ Е.М.

ИВАНОВ В.В.

ДОБРОВИЧ AB.

БЕРЕЗИН Ф.В.

ЗЕНКОВ АР.

ЭЛИСОН Э.

ВЫШЕСЛАВЦЕВ В.

ГУМАНИТАРНАЯ КОЛЛЕКЦИЯ

БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ

♦

МНОГООБРАЗИЕ

ВИДЕНИЯ

Агентство САГУНА

Новочеркасск

1994

УДК 159.964

Б-536

ББК 88.6

ISBN 5-7593-0196-9 (серия)

ISBN 5-7593-0197-7

О Агентство САГУНА 1994

Составление, оформление

предисловие, указатели.

Агентство "САГУНА" в 1994 году начинает выпуск ряда се

рий книг, объединенных общим названием "ГУМАНИТАРНАЯ

КОЛЛЕКЦИЯ'.

Основная цель данной акции - заполнение смысловых и инфор

мационных лакун, образовавшихся в отечественной культуре в

результате семидесятилетнего господства декларативной мо-

ноидеалогии и варваризации книгоиздательской практики в ус

ловиях "дикого" рынка последних лет.

Книги, входящие в "Гуманитарную коллекцию", соответст

вуют следующим параметрам:

- широта охвата гуманитарной тематики, многообразие

жанровой стилистики сочетаются с высокой смысловой нагруз

кой;

- каждое отдельное издание, имея самостоятельную цен

ность, органически вписывается в конкретную серию и направ

ление в целом;

- серии, тематически не дублируя друг друга, сохраняют ге

нетическую и смысловую комплементарностъ (гармонично вза

имодополнительны );

- выходящие в свет издания максимально свободны от идео

логических наслоений, излишней полемичности и саморекламы

авторов;

- состав и тематика серий обладают высокой культурной,

прагматической и дидактической ценностью для широкого круга

специалистов-гуманитариев и всех, кто в своей профессиональ

ной и учебной деятельности сталкивается с проблемами чело

веческой природы и духовности. К разряду заинтересованных чи

тателей "Гуманитарной коллекции" можно с уверенностью от

нести искусствоведов, медиков, историков, педагогов, полит

ологов, психологов, социологов, филологов, философов, юри

стов;

- книги, входящие в состав серий, полезны для специалистов

всех уровней, независимо от стадии формирования их профес

сионального мастерства (студентам и преподавателям, начи

нающим свою карьеру и опытным профессионалам), работаю

щим как в сфере теоретических исследований, так и в области

практической деятельности.

Демиургом и Демоном общечеловеческой Истории и индиви

дуальных Судеб является Бессознательное.

Оно - полновластный деятельный субъект всех форм челове

ческого существования - сна и яви, грез и реальности, тошноты

обыденности и экстаза катастроф. Любовь и бизнес, одиноче

ство и стадные инстинкты, забвение и творчество, смерть и

рождение - одинаково подвержены влиянию Бессознательного.

Оно - Бессознательное - является предметом и объектом мно

гих направлений и отраслей психологии: психоанализа, глубин

ной, аналитической, трансперсональной и онто-психологии,

нейролингвистического программирования и т.п.

С проблемами и откровениями Бессознательного сталкива

ются педагоги и менеджеры, политики и врачи, юристы, психи

атры и люди искусства. Немое и скрытое, Оно говорит на всех

языках - слов, жестов, поз, образов и видений. Объявляемое убе

жищем Диавола, Оно скрывает в своих безднах и Лик Господа.

Бессознательное вынуждает нас совершать мелкие промахи

и трагические ошибки, Оно же одаривает нас интуитивными до

гадками и гениальными озарениями. Выручая в безвыходных си

туациях, Бессознательное походя может сгубитъ жизнь челове

ка мелкой оговоркой.

Именно Бессознательное - всеобщий и индивидуальный Ад и

Рай, возвышенное и низменное, горнее и дольнее.

Оно - это Мы как Реальность мифа и Миф реальности.

ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ

Настоящее издание открывает серию "Бессознательное". В

книге размещены статьи по методологическим и общетеорети

ческим вопросам исследования бессознательных аспектов пси

хики человека. Данный акцент на методологические вопросы

представляется составителям обоснованным.

В последнее время на отечественном книжном рынке стало

появляться все больше публикаций классиков психоанализа и их

последователей. Эти работы, несомненно полезны и нужны, но

всегда требуют от читателя введения смысловых поправок,

учитывающих два обстоятельства. Во-первых, основатели пси

хоанализа выстраивали свои теории на солидном эмпирическом

основании, но без учета требований методологии, гносеологии

и науковедения. Во-вторых с момента написания классиками

своих работ прошло от двадцати лет до почти полного века,

так что некоторые представления и теоретические модели

классиков стали неактуальны либо фактически огиибочны.

С другой стороны, в периодике, христоматийных сборниках

и отдельных изданиях сейчас появляется много статей и работ,

авторы которых рассматривают узкопрофессиональные вопро

сы, исходя при этом из совершенно различных теоретических

представлений.

Многообразие и вариантность подходов, кроме расширения

кругозора и углубленного видения проблемы, породили и возник

новение методологического зазора между фундаментальным

психоанализом и частными (теоретическими и практическими)

решениями. Настоящий сборник статей может, по мнению со

ставителей, способствовать заполнению этого зазора.

Структурно книга разделена на три части. В первую часть

вошло семъ статей (авторы - М.Анри, А. Шерток, П.Б. Шошин,

А.Г. Асмолов, П.В. Симонов, В.П. Зинченко и М.К. Мамардаш

вили), посвященных в основном принципам построения концеп

ций о бессознательном.

Вторая частъ, состоящая из двенадцати статей (авторы

Ф.В. Березин, В.В. Иванов, А.В. Добрович, В.С. Ротенберг, Е.М.

Мелетинский, В.А. Файвишевский, А. Шерток, В.Н. Цапкин,

А.Р. Зенков, Т.В. Гамкрелидзе, В.В. Налимов и Ж.А. Дрогалина)

дает представление о конкретных реализациях разнообразия те

оретических концепций с привлечением фактического материа

ла.

Третья частъ состоит всего из двух статей (авторы. Эли

Элисон и В. Вышеславцев). Они отражают нетрадиционную

точку зрения на сферу бессознательного. Кроме того, эти

статьи имеют ценность и как исторические документы интел-

лектуалъной жизни российского зарубежья (впервые они были

опубликованы в журнале русской эмиграции "Путь").

* * *

Составители приносят сердечную благодарность А.Н. Галь

периной, С.П. Пешкову и С.Л. Улъянщкому за помощь и поддер

жку при работе над сборником.

СЕРДЦЕ

И РАЗУМ

ПСИХОАНАЛИЗА

М. АНРИ

ЗНАЧЕНИЕ ПОНЯТИЯ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

ДЛЯ ПОЗНАНИЯ ЧЕЛОВЕКА

Вопрос познания человека специфичен; он и сливается с вопросом познания

вообще, и отличается от него. Чаще всего познание имеет своим объектом нечто

внешнее по отношению к самому познанию, нечто непрозрачное и слепое, нечто

такое, что будет вырвано из своей природной среды, чтобы быть вынесенным

на свет в познании и с его помощью. Так происходит с природой, камнем, ато

мом, молекулой, которые купаются в первозданной космической ночи, едва мыс

лимой, откуда познание и выхватывает их, чтобы представить перед взором со

знания, чтобы вручить их ему.

Напротив, не нуждается во вмешательстве иного принципа, нежели он сам,

для того, чтобы достичь света феноменальности, принципа, который задним

числом отделил бы его от прежнего состояния темноты; он сам является этим

светом, сам есть это познание, он есть "сознание".

Как известно, такое резкое выявление человечности (humanitas) человека по

средством феноменальности, феноменализации чистой феноменальности с его

радикальным противопоставлением тому, что, напротив, оказывается лишен

ным способности осуществить задачу проявления человека, было введено Де

картом в двух первых "Размышлениях". Это противопоставление у Декарта про

является в оппозиции души и тела.

Но мало противопоставлять свет феноменальности тьме, присущей непроз

рачной и слепой вещи; нужно точнее выразить, в чем заключается эта феноме

нальность или собственно сознание. Этот вопрос решающий, если бессознатель

ное психоанализа мыслится как противоположность картезианскому сознанию

и если мы желаем показать, как еще до появления психоанализа, и будучи его

несомненным предшественником, понятие бессознательного окрепло в умах и

выдвинулось во всей классической западной философии как отрицание, или

следствие cogito Декарта.

Как же понимал сознание Фрейд? Первое его высказывание на эту тему мо

жет показаться обманчивым и вводящим в замешательство. "Нет нужды объяс-

нять здесь, что мы называем сознательным и в чем заключается само сознание

философов и широкой публики"1. Второй ответ, наоборот, поражает своей чет

костью. Возражая против традиционного философского отождествления "пси

хического" и "сознательного", Фрейд в работе 1912 г. "Замечание о бессозна

тельном в психоанализе" категорически заявляет: "...мы называем "сознатель

ным" то представление, которое существует в нашем сознании, и которое мы

воспринимаем как таковое, и утверждаем, что именно в этом заключается един

ственный смысл термина "сознательный"2.

Отметим, что подобное определение сознания путем кажущегося неизбеж

ным логического заключения приводит к оппозиции бессознательного, и именно

на него опирался Фрейд, стремясь доказать, что бессознательное существует и

все попытки его оспаривать несерьезны. Если сущность сознания фактически

заключается в представлении, т.е. утверждении перед собой, совершаемом в

форме удвоения или раздвоения, то все представленное, т.е. поставленное перед

тем, что было увидено и познано, - говоря словами Фрейда, "представление, ко

торое существует в нашем сознании, и которое мы воспринимаем как таковое"3,

- оказывается под воздействием конечности (finitude), которая свойственна вся

кому представлению как таковому и которая является предельностью простран

ства света, открытого им. Другими словами: я могу представить себе за один

только раз только одну какую-то вещь, конечно, с какой-то одновременно дан

ной зоной окольных сопутствующих представлений, но эта зона узка и уже на

ходится в тени. Следовательно, если быть - значит сознавать и если сознавать

- значит быть представленным, то в таком случае это бытие почти во всей своей

полноте исключается из сферы действительного или наличного представления.

Эту радикальную онтологическую предельность можно также объяснить таким

образом, что из представления исключается почти все его содержание. Тогда

остается лишь утверждать наличие представляемого, т.е. осознать его за пре

делами действительного представления, однако сохраняя за ним структуру и

формы, взятые им от представления, структуру пред-положенного бытия (etre-

pose-devant), существующего как таковое, независимо от акта, поставившего его

перед познанием. Таким и является в своем первичном состоянии фрейдовское

бессознательное: совокупностью неосознанных представлений, рассматривае

мых как самодостаточные образования, существующие вне сознания, за преде

лами представления, от которого они, однако, сохраняют в себе прежнюю

структуру экс-позиции (ex-position).

Вот текст, в котором сформулированы: во-первых, это "доказательство" су

ществования бессознательного и, во-вторых, его инобытие в пра-мире (аггіеге-

monde), сохраняющем форму мира. "В обоснование тезиса о бессознательном

психическом состоянии можно выдвинуть положение о том, что сознание со

держит в себе в каждый момент лишь минимальное содержание, так что помимо

него большая часть того, что мы называем сознательным познанием, по необ

ходимости, в течение весьма длительных периодов находится в состоянии ла

тентности, а значит, в состоянии психической бессознательности. Если принять

во внимание существование всех наших скрытых воспоминаний, становится со-

1 Freud S. Abrege de psychanalyse. P., 1985. P. 12.

2 Freud S. Gesammelte Werke. Bd. 8. S. 431.

3 Ibid.

вершенно немыслимым отвергать наличие бессознательного"4. Доказательство

бессознательного проводится на примере классической проблемы памяти.

Фрейд ставит вопрос: что становиться с воспоминаниями, о которых мы больше

не думаем? Ответ - не только Фрейда, но и Бергсона, а также всей психологии

того времени - гласит: они сохраняются в бессознательном. Но память пони

мается Фрейдом и всей тогдашней философией и психологией как свойство, иду

щее от представления. Отсюда следует, что данное доказательство вместе с вы

текающим из него следствием относится не только к воспоминаниям, но и ко

всем представлениям, выходящим за рамки ограниченной сферы актуального

сознания; следствие же это заключается в их инобытии в форме фактических

представлений, содержащихся в грубо реалистическом бессознательном, сфор

мулированном ради того, чтобы принять их в свое лоно.

Интерпретация сознания как представления не относится лишь к данной эпо

хе и является абсолютно общезначимой. Она связана с cogito Декарта и со всей

последующей философией. Для того, чтобы отметить важнейшие истолкования

cogito, приведем имя Геру во Франции, а в Германии имена Гуссерля и Хайдег

гера. Для Гуссерля сознание определяется интенциональностью, оно всегда яв

ляется сознанием чего-то. Интенциональность есть само сознание и продемон

стрировать ее как таковую - значит вывести ее за рамки того, что является по

добным образом данным, и в этой трансцендентности и посредством ее найти

трансцендентный коррелят - познаваемое, когитат (cogitatum). О первых "Раз

мышлениях" Декарта Гуссерль в своей работе "Кризис европейских наук и

трансцендентальная феноменология" говорит, что в них надо "выделить наибо

лее значимый момент, хотя он и не был до конца разработан, а именно интен

циональность, которая составляет суть эго-логической жизни. Можно приме

нить для этого другой термин - cogitatio, осознание чего-то такого, что я ис

пытываю, мыслю, чувствую или хочу. Ибо всякая когитация обладает своим ко-

гитатом. В более широком смысле она всегда обладает элементом "веры" в объ

екте познания и содержит в той или иной форме элемент уверенности - собст

венно уверенность, предположение, основанное на вероятности, признание че

го-либо правдоподобным, сомнение и т.д,”5.

У Хайдеггера редукция сущности картезианского сознания к представлению

носит еще более явственный характер. "В важнейших местах трактата Декарт

вместо cogitare (мыслить) пользуется словом percipere (per-capio) - овладевать

чем-либо, в данном случае в смысле "расположить перед собой", так как нечто

кладут перед собой, чтобы его себе "пред-ставить" (re-presenter). Вот почему не

мецким эквивалентом cogitatio является Vorstellung (представление) в значении

vorstellen (представлять) и Vorstellung в значении Vorgestelltes (нечто представ

ленное). Это то же двойное значение, которое содержится в слове perceptio в

смысле percipere и perceptum: поставить перед собой и то, что поставлено перед

собой, а также в широком смысле - то-что-стало-видимым"6.

Вследствие решающей роли cogito в развитии современной мысли, именно это

положение истолковывается как "метафизика представления", достигающая

4 Freud S. Gesammelte Werke. 1967. Bd. 10. S. 265-266.

5 Husserl E. La crise des sciences europeennes et la phenomenologie transcendentale. P., 1976.

P. 96.

6 Heidegger M. Nietzsche. P., 1971. P. 122.

своей кульминационной точки в учении Канта, где структура любого возмож

ного опыта сводится к отношению субъекта к объекту. Внутренний смысл дан

ного "отношения к..." требует, чтобы последнее воспринималось как собственно

сознание, как феноменальность, опыт, понимаемый как чистое эксперименти

рование и испытание, рассматриваемое внутри себя и как таковое. Тем самым

субъект не есть нечто, противопоставленное объекту, но, по сути, идентичен с

ним и не означает в конечном счете ничего иного, кроме структуры объектив

ности в ее чистом виде, то, в чем и посредством чего всякое бытие, непознаваемое

в самом себе (ноумен), достигает состояния объ-екта (ob-jet), т.е. пред-ставлен

ного, а также феномена для нас. В этом заключается причина, по которой в кан

тианстве анализ субъекта есть не что иное, как анализ структуры объективности

и ее основных форм.

С этой концепцией сознания-представления связана своеобразная трактовка

проблемы, с которой мы сталкиваемся у Канта: с одной стороны, данное созна

ние в самом себе пусто, всякое опытное содержание оказывается направленным

в другую сторону (de-porte) и искаженным (de-jete) перед ним и в его присут

ствии, как раз в форме объ-екта; с другой стороны, само сознание находится

в состоянии своего рода бессознательности, поскольку то, что проявляется, что

находит свое выражение как действительный феномен, - это именно то, что всту

пает в состояние объекта, бытия представленного и бытия увиденного, бытия

познанного.

Таков парадокс, пронизывающий до самых глубин эту необычную филосо

фию: вместо строгого феноменологического статуса, отведенного "я мыслю" чи

стого сознания, сущности феноменальности, - его подразумеваемое отрицание,

а в предельном случае - тезис о бессознательности самого сознания; "бессоз

нательность трансцендентального сознания".

Но, поскольку такая трактовка проистекает из самого характера феноме

нальности, все время допускаемой как пред-положение (position-devant), объ

ективация объ-ективированного, первоначальная экстериоризация трансцен

дентальной экстериорности и, наконец, эк-стаз (Ekstase) Бытия, данное поло

жение господствует не только в кантианстве; сразу же после Канта оно вновь

появляется повсюду в немецком идеализме у Шеллинга, который сыграл реша

ющую роль во введении понятия бессознательного в современную мысль; оно

всецело доминирует в его первом великом труде - "Системе трансценденталь

ного идеализма". Из установки, согласно которой сознание понимается как объ

ективация, т.е. как про-дуцирование (production) следует, что самосознание и

самопродуцирование происходят только в про-дукте (pro-duit), и объ-екте, сле

довательно, в форме последнего и никак не в самом сознании, постольку по

скольку самопознание про-дуцируется, а сознание дано от природы. Так фи

лософия сознания, будучи неспособной к обоснованию принципа, на котором

она основана, превращается в свою противоположность, которая, в сущности,

представляет собой Тождественность, в философию природы, т.е. бессозна

тельного. "Истина" сознания-представления - это его судьба как теории позна

ния, в завершении которой остается лишь объект, о который разбилась и в ко

тором сосредоточилась вся совокупность реальности и феноменологической

действительности - бытия в смысле объективности. И ничего кроме этого: Бытие

и Ничто.

Психология XIX столетия дает этим предположениям и всему, что касается

бессознательного, двойную особенность, которую оно унаследовало от самой

философии сознания: во-первых, всякое возможное присутствие обозначается

как присутствие объекта, который как бы поднимается ввысь на фоне окружа

ющего его и захлестывающего со всех сторон темного горизонта; во-вторых, что

еще более важно, само сознание остается в тени; в ходе данного,процесса го

ризонт орошается светом, имеет место пред-позиция, про-дуцирование или акт

пред-ставления как таковой. С этим двойным бессознательным (маргинальным

и трансцендентальным), мысль XIX в. готовилась к восприятию рождающегося

психоанализа или скорее произвела его как побочную ветвь. Целью первой круп

ной французской работы о Фрейде - "Психоаналитический метод и учение

Фрейда" Р. Дальбье7 - являлось продемонстрировать историческое родство меж

ду философией сознания, философией природы, психологией той эпохи и са

мим психоанализом.

Психоанализ является системой, в которой все психично: как же в подобной

системе объяснить факторы, в силу которых всякое психическое содержание

(представления), например, как бы навязывается нам как отличное от нас и тем

самым как реальность? С той же проблемой сталкивался молодой Шеллинп если

сознание творит мир, как же может оно открывать его и жить в нем как нечто

отличное от него, как "внешняя реальность"? Ответ в обоих случаях один и тот

же: это объясняется тем, что процесс, который про-дуцирует, который пред

ставляет, делает это независимо от самого себя, сознание не отдает себе отчета

в своем продукте, как будто он есть нечто чуждое ему, т.е. является реальностью,

которая без ведома сознания представляет собой его результат. Так происходит

во время снов, при ассоциации идей, при образовании психоневротических сим

птомов и т.д.

Для того, чтобы ввести в научный обиход и узаконить метод психоанализа,

Дальбье выдвигает теорию сознания, которая в различных формах утверждает

его первичную бессознательность. Так, например, когда мы видим дерево, "мы

нисколько не постигаем то, что мы видим; мы воспринимаем его лишь задним

числом, вторым актом"8. И это относится не только к внешнему ощущению, т.е.

к зрению, но и ко всей психической жизни вообще. Восприятие цвета демон

стрирует перед нами только этот цвет; восприятие, бессознательное в самом се

бе, становится сознательным лишь в результате нового отдельного акта осоз

навания, совершающего на базе восприятия, но только в данный момент, это де

ло "по-знания". Гетерогенность второго акта по отношению к первому объяс

няется его случайностью, тем, что первый акт нисколько не подразумевает, что

он будет осознан, хотя и в дальнейшем качестве: "Вполне мыслимо, что ощуще

ние и процесс мышления находят в нас свое проявление, но остаются в бессоз

нательном состоянии”9.

В этом случае метод психоанализа представляется иллюстрацией указанного

тезиса о вторичности сознания по отношению к непосредственному познанию

объекта (перцепции дерева, восприятию цвета). Ассоциация идей и есть тот са

мый беспрерывный рост любого представленческого содержания в условиях,

7 Dalbiez R. La methode psychanalytique et la doctrine freudienme. P., 1936.

8 Ibid. P. 34.

9 Ibid. P. 12.

присущих этому процессу, таким образом, что этот рост как про-Аудирование

всякий раз безотчетен и скрыт в своем продукте. Поэтому последний, отрезан

ный от своего корня, вдруг возникает как нечто непонятное, неожиданное, за

стающее врасплох, невразумительное - и в этом отмеченном пробелами и зага

дочном в самом себе характере и заключена, по Фрейду, привычная черта того,

что заложено в сознании. Это означает, что для понимания того, что в нем за

ложено, требуется привести в действие породившие это содержание ассоциа

тивные процессы. Ассоциацией является собственно про-дуцирование, а бес

сознательность продуцирования представляет собой бессознательность ассо

циации. Отсюда постоянные (и определяющие этот метод) усилия, прилагаемые

в психоанализе, чтобы оторвать ассоциативные процессы от бессознательного,

которому они присущи принципиально с тем, чтобы на их основе провести ин

терпретацию очевидного (но не поддающегося разумному объяснению) содер

жания психической жизни.

В психоанализе, рассматриваемом в своем идеологическом, философском

или психологическом контексте, выражается своего рода сугубый объективизм,

то, что в метафизике представления само психическое воспринимается только

как представленное и как своего рода когитат, объект. Фрейд признавал за пси

хоанализом необходимость брать сознательное в качестве материала и основы

своих анализов: "...сознательное состояние... есть отправная точка всех наших

исследований"10, - но состояние сознательности означает состояние представ

ленности и тем самым объ-ект точно так же, как и любой другой объект науки.

Наконец, и сознательное, которое предстоит понять, и бессознательное, кото

рым оно объясняется, находятся в одном и том же кругу и являются его состав

ными звеньями, связанными друг с другом запутанными отношениями Субъекта

и Объекта. Это также означает, что этим крутом определяется Humanitas че

ловека, что сфера человеческого охватывается - самым традиционным и самым

классическим образом - мыслью как мыслью о чем-то. В данном отношении

фрейдизм представляет собой лишь последнее перевоплощение этой метафизи-/

Для нас пришла пора деконструировать эту метафизику представления, а

также понятие или понятия бессознательного, связанные с ним в качестве его

непосредственного результата. Деконструировать в данном случае не значит

просто-напросто отвергнуть, недооценить мир представления, т.е. мир вообще.

Деконструироватъ - значит создать более углубленный фундамент, на кото

ром основывается представление, и без которого оно не могло бы существо

вать. Однако оказывается, что именно задачу такого деконструирования, не

мыслимого даже в наши дни, разумеется, в силу своей беспрецендентной ради

кальности, выполняет cogito Декарта. Подобная радикальность происходит от

того, что предельный фундамент представления, а также мысли в том ее пони

мании, которое обычно имеют в виду, говоря "я мыслю, следовательно, суще

ствую", достигается лишь путем отвлечения от предсталения, а тем самым и от

самой мысли и, в сущности, их исключения.

Данное абстрагирование есть сомнение или "феноменологическая редукция".

Сомнение ставит крест на мире независимо от того, является ли он веществен

ным или невещественным, на любом возможном мире, потому что оно затра-

10 Freud S. Gesammelte Werke. Bd. 10. S. 271.

гивает не содержание этого мира (вещественные объекты или невещественные

реальности, рациональные, например, математические, истины), но его форму,

мирское, т.е. свою собственную феноменальность. Под вопросом стоит именно

она. Иными словами, первичная экстериоризация трансцендентальной экстери-

орности, в которой заключается весь мир, это первозданное пространство света,

это первое отстранение от чего-либо, на котором зиждется всякое "отношение

к...", всякая интенциональность, всякое осознание в смысле осознания чего-ли

бо, мысли о чем-то, в смысле какого-то представления.

Если внимательно рассмотреть объект, на котором сомнению предстоит со

вершить свою аналитическую работу, а именно феноменологическое содержа

ние, воспринимаемое под знаменитой рубрикой"ego-cogito-cogitatum", мы уви

дим, что сомнение или редукция просто-напросто устраняют "cogitatum".Уст-

раняется не то, что мыслится, что пред-полагается (est pose-devant), что пред

ставлено, но сам факт пред-ставленности, рассматриваемый в себе или как та

ковой, не объект, но условие, в силу которого бытие предстает как объекти

вированное и как объ-ект, условие, объективное, в своей чистой феноменоло

гической очевидности, либо собственно объективность. Под сомнение в первую

очередь ставится не вещественное или математическое бытие, а то условие, бла

годаря которому они бывают даны нам как объекты и, таким образом, сам про

цесс "представления" постольку, поскольку он заключается в этом пред-нахож-

дении (venue-devant) и переднем плане освещенной области, в этом состоянии

экстатической феноменальности, где коренится всякая объективность и любой

возможный "объект", а тем самым и любое пред-ставление. Поскольку когита-

ция cogito никак не может состоять только из представления или сводиться к

нему, к феноменологической экс-позиции, она бесповоротно исключает его из

себя и может быть осознана постольку, поскольку она ускользает от сомнения,

лишь посредством этого исключения. В тезисе "я мыслю, следовательно, я су

ществую" мысль данного "я мыслю" может означать все что угодно, кроме мысли

о том понимании, которое мы придаем ей сегодня, а именно мысли о чем-то, ее

представлении, ее концепции, ее интерпретации.

Это становится хорошо видно, если мы присмотримся к наиболее краткой и

решающей характеристике, которая дается процессу сомнения в § 26 "Страстей

души". Для того, чтобы вновь подвергнуть сомнению и испытанию все то, в чем

мы уверены и во что верим, Декарт приводит пример спящего. Все то, что по мне

нию последнего, он видит во сне, что он воображает или ощущает в своем теле,

все, что он представляет самому себе, если только речь идет действительно о

сне, ложно. Но если все в том же сне спящий почувствует какую-то страсть, ис

пуг, то они являются такими, каковы они есть, какими он их испытывает. Они

совершенно подлинны, цельны и стабильны в своем бытии благодаря тому, что

речь идет о сне, и что мир представлений больше не существует.

"Точно так же часто во сне, а иногда даже и наяву, некоторые вещи пред

ставляются так ясно, как будто они действительно стоят перед глазами или чув

ствуются в теле, когда этого на самом деле нет; между тем, засыпая или замеч

тавшись, нельзя испытывать печали или быть охваченным какой-нибудь стра

стью, когда душа ее не испытывает"11. В том же параграфе Декарт заявляет: "...

нас могут обмануть предметы, находящиеся вне нас или связанные с некоторыми

11 Декарт Р. Избр. произведения. М., 1950. С. 609.

частями нашего тела; однако никак нельзя ошибиться в появлении страстей, по

скольку они так близки и так родственны... нашей душе: невозможно, чтобы она

их чувствовала, а они не были действительно такими, какими она их чувствует" п.

И это происходит потому, что - если воспользоваться на этот раз § 1 - "страсти

переживаются каждым, и поэтому, чтобы определить природу страстей, нет не

обходимости заимствовать наблюдения из какой-либо другой области..."13.

Следует найти действительный ответ на вопрос: почему же страсть в своем

роде остается абсолютно уверенной в том, что она есть даже в тот момент, когда

мир представления исчезает, т.е. тогда, когда экстатическая феноменальность

уже утратила свою претензию на то, что она заключает в самой себе способность

показа и демонстрации, иными словами, когда она дисквалифицируется в самой

своей феноменальности, - почему же иногда страсть остается безусловно це

лостной? Потому что то, что открывает ее для нее самой, ее феноменальность

отлична от феноменальности представления, от экстатической феноменально

сти вообще и никак с ней не соотносится. Поэтому она безразлична к потря

сениям и дисквалификации первой, незатронутой ею, целостной. Какова же фе

номенальность страсти в ее безразличии, в ее онтологической чужеродное™ по

отношению к экстатической феноменальности мира? Это ее эффективность, фе

номенологический способ, впрочем неоспоримый и непреложный, с помощью

которого любая страсть испытывает самое себя, причем эффективность и есть

эта немедленная проверка, то, что делает страсть такой, как она есть, аффектом,

чувством.

Подобная эффективность трансцендентальна. Она не "психическое состоя

ние" в понимании психологии, и не эмпирическое содержание внутреннего опы

та в понимании Канта в классической философии. То, что характеризует подо

бное содержание, - ощущение, чувство, желание и т.п. - это то, что оно нуж

дается в способности раскрытия иной, чем оно само, в силе, которая его проявит,

сделает из него феномен, сознательное состояние - "сознательное представле

ние", говоря словами Фрейда. Эта сила, способная проявить, показать, и есть

сознание-представление, сознание, которое совершает акт сознания в пред-на-

хождении в форме объ-екта, которое пред-ставляет в интуиции и с помощью

того, что служит ему изначальной основой: первого эк-стаза времени, который

как раз и представляет собой "внутреннее понимание" Канта.

Так понимавшаяся философией прошлого и так понимаемая психологией бу

дущего эффективность является объектом двойного пренебрежения:

1) она носит уже не онтологический, но онтический характер; вместо

того, чтобы совершать в себе и через себя первичное и основопола

гающее раскрытие, она отныне представляет собой всего лишь не

проницаемое и мертвое содержимое, требующее вмешательства дан

ной способности к проявлению, иному, чем оно само;

2) поскольку данная способность представляет собой способность экс-

татческой экс-позиции, бытие эффективности вторично искажает

ся, оно становится трансцендентным содержанием, объектом опыта,

пред-ставленным, чем оно никогда не является, и никогда в самом

себе.

12 Там же.

13 Там же. С. 595.

Бытие эффективности, будучи разбитым о себя самое и прижатым к самому

себе в непреодолимой пассивности чистого самоиспытания и собственной стра

сти, раскрывается в своем полном бессилии по отношению к себе и не может

никогда расчленить себя самое миром, отступить на такое расстояние, под за

щитой которого ему было бы дозволено убежать от самого себя и избежать са

мого себя, не быть более тем, чем оно есть. Будучи трансцендентальной, эффек

тивность - это не то, что мы называем аффектом, чувством, страданием, тоской

или радостью, а то, что делает возможным нечто такое, как эффективность во

обще - и позволяет ему развертывать свою сущность повсюду, где совершается

перед экс-тазом (ex-tase) мира изначальная вспышка опыта в самом себе, пер

вичный пафос бытия, а также всего, что есть и будет. То, что психологи именуют

аффектом, чувством и т.д., всегда является лишь объективацией задним числом

того, что выкристаллизовалось внутри себя, как кристаллизируется первое по

явление, первоначальная сущность психического, т.е. неэкстатическое самоис

пытание, находящее свое феноменологическое осуществление, а также фено

менологическую субстациональность в эффективности, о которой мы говорим.

Вот почему эффективность составляет не вызывающую большие или меньшие

подозрения отдельную область опыта, а его универсальную основу, а значит, и

основу самого представления, что блестяще доказывает анализ проблематики

сомнения в первых двух "Размышлениях". Поколебав любую мыслимую истину,

сомнение на деле поставило под вопрос диапазон видимости, в котором эта ис

тина открывается нам, экстатический горизонт, перед которым раскрывается

все, что сознание способно видеть, причем рассудок или интеллект, роль кото

рого подорвана, является отныне не средством показа и демонстрации, а сред

ством искажения и введения в заблуждение. Но что же тогда остается, говорит

Декарт14: по крайней мере мне кажется, что я вижу. Разве то, что остается, не

есть, исходя из этого, субъективный опыт видения? Но зрение ошибочно, скажем

мы, и не только то, что оно видит, ложно, но это так именно потому, что видение

само в себе уже является не демонстрацией того, что есть, но его изменением

и искажением. Неважно, ложно оно или нет, видение тем не менее существует,

поскольку испытывает, проверяет себя на каждом этапе своего бытия в своей

эффективности и при ее посредстве. Sentimus nos videre (мы чувствуем то, что

мы видим), говорил Декарт15. Следует сказать, что то, что истинно в отношении

испуга, целостного в своем, ему присущем, бытии, во плоти своей эффективно

сти, если бы даже мир представления рассеялся в иллюзии сна, истинно и в от

ношении самого видения, стоит только рассматривать его лишь в самом себе,

в имманентности его самоощущения и эффективности, создавая в нем абстрак

цию всего, что оно видит, и самой способности видеть как возможности экста

тической соотнесенности с миром.

Так обнажается первое измерение опыта, в котором то, что следует понимать

как Основу Психического, подвергает себя самоиспытанию в радикальной не

посредственности еще прежде, чем появилось какое-либо "отношение к" "объ

екту", до возникновения мира и независимо от него. Это первое архаическое из

мерение опыта было обозначено Декартом под названием идеи. "Под идеей я

понимаю ту форму каждой из наших мыслей, благодаря непосредственному вос-

14 Descartes. Oeuvres /Ed. Ch. Adam, P. Tannery. P., 1904. Vol. 7. P. 29.

15 Ibid. 1897. Vol. 1. P. 413.

приятию которой мы сознаем те же самые мысли" '. Изначальная сущность

осознания заключается не в интенциональности или представлении, снятии по

крова в первичной экстериорности и посредством ее с чего-то другого, с некоей

чужеродности, с осознаваемого, с объ-екта, но в раскрытии самого осознания,

его самоощущения, предшествующего ощущению или пред-ставлению себе объ

екта, в создании самой возможности для такого осознания. Тогда, если перейти

от этого важнейшего тезиса Декарта к вышеописанным концепциям Дальбье,

американских неореалистов, психологии и философии их времени, согласно ко

торым видение и понимание являются бессознательными в то время, как лишь

их объект "показывает себя", "осознает", мы увидим не только как они проти

воречат друг другу в своих положениях, но и каким образом следует полностью

переосмыслить понятие бессознательного.

Бессознательное скрытых представлений, воспоминаний, о которых мы боль

ше не думаем, затрагивает только мир представлений. Лишь реальность, осоз

наваемая в этом мире и производная от предельности, свойственной любой экс

татической экс-позиции, несет на себе его неотвратимый след. Если изначаль

ной судьбой психики было возникнуть в мире и быть данной нам благодаря ему,

то следовало бы в самом деле сказать, что от психической реальности, опреде

ляемой таким образом, почти все ускользает в сферу действительного и акту

ального, представленного бытия, находящегося, таким образом, вне реальности,

и, как говорил Фрейд, в "бессознательном". Но если психическое изначально

раскрывается перед самим собой в непосредственности аффекта и его эмоци

онального смысла (pathos), независимо от состояния объектное™ и прежде все

го представления, то вся эта.проблематика рушится. С одной стороны, посколь

ку психическое не заключено в самом себе, онтологически, как представленное

бытие, оно тем более не нуждается в сохранении этой структуры, ему не при

надлежащей, когда оно оказывается вынесенным за рамки феноменологической

актуальности сознания, т.е. за рамки представленного бытия. Концепция бес

сознательного представления решительно абсурдна. С другой стороны, именно

эта внутренняя и первоначальная сущность психического должна в итоге мыс

литься для самой себя, если мы хотим достичь нового и более глубокого позна

ния человека, которое не редуцирует его, как это имеет место в традиционной

философии сознания и производных от нее позитивистских направлениях, к

бессодержатеьному (vide) субъекту или к мертвому содержанию представления.

Уже Декарт отверг возражение, согласно которому все идеи, составляющие

содержание души, не могут присутствовать в ней одновременно17. То, чем всегда

обладает душа, - это не репрезентативное содержание идей, а способность к их

образованию. Поэтому мы в своем анализе должны покинуть недостаточный и

поверхностный слой представления и обратиться к сущностным детерминантам

психического, какими являются Сила и Способность.

Углубленный анализ сущности способности к образованию идей показывает,

что она является таковой - способностью саморасточаться в любой момент -

лишь при условии непосредственного самообладания, в радикальной имманен

тности самоощущения и самоиспытания. Наш организм, например, представля

ет собой совокупность наших способностей к освоению мира, причем организм

16 Ibid. 1904. ѴоІ. 9. Р. 124.

17 Ibid. 1905. ѴоІ. 8. Р. 366.

этот открывает перед нами мир всеми органами своих чувств и своей двигатель

ной способностью. Но это удается ему постольку, поскольку он способен ов

ладеть каждой из своих способностей так, чтобы слиться с ними и ввести их в

действие. Подобное слияние есть не что иное, как изначальная и сущностная

субъективность, она осуществляет непосредственную проверку этих способно

стей, умение владеть ими, но такое умение, которое вместо того, чтобы их пред

ставлять, отождествляется с ними и с принципиальной возможностью их раз

вертывания; тем самым эта возможность представляет собой навык. Так откры

вается перед нами совершенно новая субъективность, которая не исчерпывает

себя в мысли, представляющей нечто внешнее, но определяет это погружение

в себя всего того, что осуществляет самоиспытание и тем самым проявляет свою

жизненность.

Лишь данное понятие жизни позволяет нам осмыслять тело как наше тело.

Ведь если бы знание, которое мы имеем о нашем теле, которое имеет само по

себе данное тело, было сформировано предсталением извне, то эти способности

организма предстали бы перед нами как нечто отделенное дистанцией от объ-

ектности, с которой мы не могли бы соединиться и применить ее в действии. Не

случайно классической мысли не удавалось объяснить себе взаимоотношение

"души" и тела до тех пор, пока оно мыслилось ею как представленческое, как

взаимосвязь осознания и осознаваемого (cog-ito cog-itatum). Речь тогда шла о

том, каким образом робкие поползновения сознания оказываются способными

вызвать объективную модификацию в теле, рассматриваемом именно как объ

ект. Возможно, подобное действие духа на тело непознаваемо и является делом

магии? Но то, что в действительности происходит, имеет совсем иной характер.

Мы обладаем опытом действия силы, с которой мы сливаемся и которую по этой

причине мы можем пустить в ход. Тело, которым я изначально владею, его спо

собность могут быть выражены словами "я могу, следовательно, я существую"

- это способность к действию, непосредственно испытанная и подверженная

жизнью в субъективном телесном праксисе. Оказывается только, что тот же

праксис может быть представлен в форме объективного процесса в мире. Тем

самым не существует перехода, и притом таинственного, от субъективного к

объективному, но лишь одно движение, которое дано нам дважды: первый раз

в его реальности в форме житейской практики, второй раз - в объективности

представления о мире.

Фрейдистская концепция бессознательного - это не только следствие и пе

ревоплощение метафизики представления. В сущности, она подразумевает от

каз от нее. И здесь раскрывается ее глубочайшая значимость, которая заклю

чается в том, чтобы вести нас за пределы представления в область жизни, ко

торая не может быть представлена. Первую характерную особенность этой сфе

ры мы только что выявили, говоря о феномене тела: действие, сила, практика.

Этот уклон фрейдистской концепции бессознательного в направлении первич

ных и фундаментальных слоев нашего опыта можно обнаружить в "Замечании

о бессознательном" 1912 г. Доказательство, "обоснование" бессознательного ла

тентностью большей части компонентов психики уступает место совершенно

другому соображению. Речь идет теперь уже не о внезапном выявлении этих

компонентов, например воспоминаний, по истечении некоторого промежутка

времени (что подразумевает гипотезу о том, что состояние психической бессоз

нательности соответствует этому периоду латентности); главным аргументом в

споре становиться активность как активность бессознательная, т.е. происходя

щая и развертывающаяся свободно от сознания как представления и до него.

Более того, отбрасывая классическую аргументацию, согласно которой латен

тность или виртуальность представлений должны быть синонимами слабости,

и, утверждая , что бессознательные мысли являются намного более сильными,

говоря об "эффективном бессознателном"18, Фрейд находится на пути к ради

кальному тезису, который можно сформулировать так: мало того, что действие

(action) возможно только в состоянии бессознательного; оно осуществляется

только как бессознательное, только за пределами представления, поскольку

действующая сила сливается с самой собой в радикальной имманентности и в

Ночи изначальной субъективности, где нет ни отстояния, ни дистанции от самой

себя, ни интенциональности, ни объекта, где никогда не зажигается свет объ

ективности и репрезентативного сознания, и куда его лучи никогда не прони

кают.

Однако эта изначальная Ночь не является ночью ослепления или Хаоса, вме

стилищем иррациональных инстинктов, угрозу которых, вечно нависшую над

сияющим миром людей, нужно отвести от этого мира. Скорее напротив - в бес

сознательном содержатся в грубых и основных чертах житейские навыки: уме

ние двигать руками, шевелить губами, передвигать зрачками, что предшествует,

например, всякому чтению, создавая также возможность для приобретения на

учных знаний; тем самым эти навыки предшествуют научному познанию и за

кладывают для него надлежащую основу. Подобное знание, благодаря которому

мы встаем и движемся, сопутствует человечеству с самых его истоков, оно по

зволяет ему жить. Это умение есть умение делать, действовать и заключается

в этом действии. Поэтому мы называем его практикой (praxis) и понимаем его

не так, как если бы речь шла о редукции и постепенной ликвидации бессозна

тельного как не поддающегося осознанию и представлению элемента психики,

в который мало-помалу проникает свет сознания. Именно непредставимое в са

мом себе, несводимое к знанию, которым владеет научное познание, предпос

лано этому познанию во всех его шагах, как безотчетное, но непреложное ус

ловие его доступа ко всему, что оно знает, и в первую очередь ко всему, что оно

творит.

Следует уточнить, что это непредставимое - которое в метафизике представ

ления именуется бессознательным - не может служить аргументом в пользу ка

кого бы то ни было иррационализма, что оно скорее составляет основу и пер

воочередное условие всякого знания, включая научное. Действительно, нельзя

забывать об исторической ситуации, в которой возникла концепция бессозна

тельного; это произошло в тот момент, когда Шопенгауэр внес решительное ог

раничение в господствующий постулат об объективности, систематическую раз

работку которого он нашел в кантовской метафизике. Бездейственному миру

представления (который Шопенгауэр изображает лишь во внешнем и преходя

щем его аспекте), неспособному вместить в себя сущность подлинного бытия,

он противопоставляет под именем Воли (и воли к жизни) те сущностные, он

тологические определения силы и действия, которые предшествуют объектив

ному познанию, являющемуся лишь их запоздалым представлением. Но, по

скольку для Шопенгауэра, Канта и классической философии вообще, феноме-

18 Freud S. Gesammelte Werke. Bd. 8. S. 435.

нальность смешивается с объективностью представления, прорыв за ее пределы

выводит философа в сферу, феноменологический статус которой остается не

определенным с достаточной ясностью, - к бессознательному, чей смутный и не

понятный характер будет еще долго господствовать над судьбой современной

мысли. Тем более что у Шопенгауэра в тесной связи с этим отсутствием како

го-либо феноменологического статуса непредставимого, которое определяет

жизнь, возникает глубоко пессимистическая концепция этой жизни, связанная

с Желанием без объекта и бесконечным страданием. Эти же пессимистические

воззрения на жизнь вновь обнаруживаются во фрейдизме, где они переплета

ются с научными концепциями тогдашней эпохи, и, в частности, с теорией эн

тропии.

Что для нас важно, если бы мы, по крайней мере, хотели установить, в чем

заключается положительное значение концепции бессознательного для позна

ния человека, - это показать, что основой психики человека не может являться

абсолютное бессознательное, которое ничем не отличалось бы от объектов, су

ществующих в природе, таких, как, скажем, камень; что это бессознательное, на

против, связано с первичной сферой опыта, а точнее, с самим опытом в его пер

вичной форме, - то, что по-своему признавал Фрейд в своей "Психопатологии

обыденной жизни", когда он, выдвигая общую теорию мифологических, рели

гиозных и метафизических воззрений на мир, объясняет их как внешнюю про

екцию психической реальности, а также как обнаруживание вытесненных эле

ментов психики репрезентативным сознанием. В этом случае, в сущности, пред

ставляется, что эта проекция предполагает неведение создания относительно

того, что оно проецирует. "Безотчетное осознавание факторов и фактов бес

сознательного (иначе - эндопсихическое восприятие этих факторов и этих фак

тов) отражается... в конструировании сверхчувственной реальности, которую

наука ретрансформирует в психологию бессознательного"19.

Но утверждение бессознательного, которое отсылает обратно сознанию свое

"эндопсихическое восприятие"( т.е. свое самораскрытие в рамках первоначаль

ной феноменальности), не может осуществляться лишь на спекулятивной осно

ве; оно должно быть обосновано именно феноменологически. Надо суметь ука

зать форму или разновидность опыта, которая, будучи чуждой эк-стазу объек

тивности, тем не менее является действительным опытом. Существует ли фено

менальность неэкстатическая в самом себе несводимая к феноменальности мира

(реального, воображаемого или идеального), и в чем она заключается? По прав

де говоря, ответ на вопрос, не заключается ли основа бессознательного в аф

фекте, отчасти содержится в самом фрейдовском бессознателном. Ибо, как го

ворит Фрейд в одном из своих решающих положений, "сущность чувства состоит

в том, чтобы быть воспринятым, следовательно, быть известным сознанию"20.

И еще: "Представление может существовать, даже если оно не воспринято. На

против, чувство нуждается в восприятии"21. Поэтому следует сказать, даже если

это утверждение покажется парадоксальным по отношению к общепринятым

идеям, что основа бессознательного, являясь аффектом, не содержит в себе ни

чего бессознательного.

19 Ibid. 1969. Bd. 4. S. 287-288.

20 Ibid. Bd. 10. S. 276.

21 Обращаем внимание читателя на диссертацию де Соссюра "Психоаналитический метод",

в которой критиковалось это положение Фрейда.

Это не случайные утверждения, значение которых необоснованно выделено.

Речь идет о коренном смысле доктрины, а также терапии, созданной на ее ос

нове. Возьмем, например, кардинальный тезис о вытеснении. Не относится ли

это последнее к чувствам так же, как и к представлениям, не отбрасывает ли оно

также и их в истинно-бессознательное? Тщательный анализ процесса вытесне

ния показывает: нисколько. Вытеснение всегда касается ассоциации представ

ления и чувства, которую оно в конце концов разрывает. Именно предсталение,

с которым чувство было феноменолгически ассоциировано, вытесняется и та

ким образом отбрасывается в бессознательное. Находясь в отрыве от представ

ления, чувство вступает в связь с другим преставлением, и сознание с этих пор

принимает его за проявление этого последнего: его называют бессознательным

как раз тогда, когда этот термин относится лишь к тому представлению, с ко

торым оно было первоначально связано. Как мы видим, в этом процессе деструк

турирования и реструктурирования, каким является вытеснение, чувство, как и

прежде, "осознается" лишь его смысл, в данном случае представление, с которым

оно ранее ассоциировалось, оказывается "неосознанным". "Вначале может слу

читься так, что импульс (motion) аффекта или чувства будут восприняты

(регсие), но восприняты в искаженном виде (тесоппие). Так как его собственное

представление оказалось вытесненным, оно было вынуждено соединиться с дру

гим представлением, и теперь принимается сознанием за проявление этого по

следнего. Когда мы восстановим точную связь, мы станем называть "бессозна-

телным" первоначальное движение аффекта, хотя его аффект никогда не был

бессознательным и хотя одно лишь представление подверглось вытеснению"22.

Сохранение аффекта в своем феноменологическом состоянии - сохранение

вне рамок предсталения, так что аффекту в действительности не нужно исчезать

одновременно с представлением, с которым он был ранее связан, из данного ми

ра представлений, к которому он никогда не принадлежал, - это сохранение не

означает, что аффект сам по себе остается без изменений. Самая примечатель

ная особенность фрейдовского анализа работы побуждений (du destun des

pulsions) состоит в показе действительной истории эффективности, истории, в

которой аффект завязывает последовательные значащие связи с миром пред

ставления прежде, чем в определенном смысле вновь быть превращенным в свою

собственную сущность, в то, что происходит при возникновении тревоги - не

страха перед объектом (Realangst), но чистого страха (или, если хотите, страха

перед побуждением).

Здесь возникает мысль о сущностной связи между Силой и Аффектом, ко

торая составляет Основу Психического и наряду с этим основу психоанализа,

если вернуть ему его истинное философское значение. В сущности, Основа Пси

хического - Влечение, но оно является собственно психическим только в каче

стве аффекта, который как раз и является "представителем" биоэнергетической

системы организма в психике. Эта биоэнергетическая система - мы можем рас

сматривать ее как причину психического или, напротив, как простую фигуру по

следнего, фигуру, построенную по его подобию и раскрывающую его надлежа

щий характер, - включает в себя два вида нейронов, от которых соотвественно

зависит реакция живущего индивида на внешнее раздражение или его внутрен

няя эмоция. Суть дела состоит в том, что в противоположность внешнему раз-

22 Freud. S. Gesammelte Werke. Bd. 10. S. 276.

дражению, которое человек имеет возможность избежать, благодаря соотвест-

вующей двигательной реакции, например, бегству (которое к тому же позволяет

избавиться от наплыва энергии, вызванного раздражением), в случае эндоген

ного или внутреннего раздражения уже нельзя избавиться от возбуждения, а

тем самым и от избытка энергии. Но внутреннее возбуждение или раздражение

есть не что иное, как побуждение: "импульсивное раздражение... идет изнутри

самого организма"23 - таким образом, что это раздражение нашего "Я" им самим

или самораздражение, с одной стороны, является постоянным - "побуждение

никогда не выступает как единовременная сила воздействия, не всегда как по

стоянная сила"2 , - а с другой стороны, не оставляет нашему "Я" никакой воз

можности избежать раздражения или избавиться от возбуждения - "Я' остается

без защиты перед импульсивными раздражениями"25. Ускользнуть от раздраже

ния, от возбуждения, от впечатления значило бы поставить их на расстояние,

развернуть между нашим "Я' и отягощающим впечатлением своего рода экран,

за которым можно было бы его больше не чувствовать, избавиться от его воз

действия и таким образом выскользнуть и убежать от него. Но наше "Я' ока

зывается в принципе на это неспособным, поскольку собственные ощущения "Я'

представляют собой именно это самораздражение, побуждения которого лишь

номинальны: "В случае влечений, - говорит Фрейд, - бегство ни к чему не при

водит, так как "Я1 не может убежать от самого себя"26.

Влечение обозначает, по Фрейду, не особое движение, а внутреннюю само

впечатляемость, при которой невозможно уйти от себя и постольку, посколь

ку эта самовпечатляемость эффективна, неизбежно создается состояние тя

жести и нагрузки на наш внутренний мир. Только это самовпечатление или са

мораздражение составляет сущность эффективности, т.е. силу и коренное ус

ловие, при котором для нее создается возможность. Наше "Я1, ощущая себя в

той непосредственности, из которой нет никакого выхода, страшась быть самим

собой, испытывая нагрузку, страдая от этой тяжести до крайних пределов стра

дания, желает в первую очередь убежать от себя, от своего страдания - хочет

преобразиться в самом себе, изменить себя, чтобы стать чем-то более выноси

мым. "Я' хочет действовать, и действовать для того, чтобы снять с себя эту слиш

ком тяжкую ношу - нагрузку на самого себя. В этом смысле и таким путем дей

ствует побуждение. Побуждение является таким, каково оно есть, на базе на

ходящихся внутри него аффекта и сущности эффективности - сущности жизни.

На основе этой сущности жизни, какой является побуждение, легко понять со

вокупность феноменов психического, но, безусловно, также и феноменов куль

туры и цивилизации вообще, поскольку различные культуры и цивилизации, су

ществовавшие на Земле, представляют собой различные пути, проложенные и

открытые потребностью, ждущей своего удовлетворения.

Значение концепции бессознательного для познания человека состоит в про

никновении в его бытие на большую глубину, чем классическое сознание, т.е.

мысль, понимаемая как объективное познание и как представление. Ибо наш мир

представлений, как и каждый из его элементов, доступен для восприятия лишь

посредством инстанции, несводимой к нему, - сферы побуждений, желаний, по-

23 Ibid. S. 226.

24 Ibid.

25 Ibid.

26 Ibid. S. 248.

требности, действия, труда, придающих ему форму; эта форма предшествует

формам мысли, и мысль может воспринять ее лишь задним числом. Поэтому ре

зультаты наших размышлений об аффекте, побуждениях ит.д. нисколько не ве

дут нас к отрыву от мира, где живут люди, но напротив, заставляют нас вернуть

ся к его корням, чтобы выявить действительно движущую силу природы, подлин

ный разум.

П.Б. ШОШИН

ПУТИ КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИИ

БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

Среди многочисленных трактовок термина "бессознательное" можно выде

лить три концептуальных кластера:

- бессознательное-1 (или сокращенно Б1) - антитезис сознания;

- бессознательное-2 (Б2) - совокупность процессов, протекающих вне созна

ния, помимо его контроля;

- бессознательное-3 (БЗ) - один из специфических функциональных компо

нентов психики, по своей семантической модальности гомологичный сознанию.

В первом качестве бессознательное выступает как философская категория,

образованная путем отрицания: бессознательное-1 есть то, что не есть Созна

ние. В таком смысле концепция бессознательного вводится в древних и клас

сических философских трудах (вспомним хотя бы Платона, Гербарта, Лейбни

ца). Многое из подобной трактовки Бессознательного сохранилось в ряде со

временных работ.

{Б1Я1 представляет собой, напоминаем, целый кластер понятий, внутри ко

торого имеется большое количество различных модификаций. Эта множествен

ность проистекает из неоднозначности категории (феномена), определяемого

вышеприведенной формулировки. Чтобы эта неоднозначность стала предельно

доступной восприятию и анализу, переведем данное выше определение в сим

вольную форму:

Б 1 = U / С;

здесь / - знак логического вычитания, a U - некий концептуальный универсум,

содержащий концепцию сознания (С). Это может быть идеальный мир, система

бытия, человеческое существо как логическое объединение материального и

идеального начала, наконец, психика человека. Какое именно содержание вло-

1 Здесь и далее в этой главе символ, заключенный в фигурные скобки, представляет не

которое множество (в математическом смысле слова). Тот.же символ, но без фигурных

скобок обозначает типичный элемент соответствующего множества.

жено в универсум, почти никогда не оговаривается. Концептуальное наполнение

U может быть (с немалой степенью субъективного произвола) реконструиро

вано читателем на основании контекста, комментариев, спорадических замеча

ний и обмолвок автора.

Недостаточное внимание, которое уделялось эксплицитному заданию уни

версума в большинстве источников, свидетельствует о распространенности не

дооценки содержательных пререквизитов отрицания. А между тем отрицание

логически корректно, только если очерчено также и то, в пределах чего оно про

изводится. Подобная недооценка, в частности, находит свое выражение в об

щепринятой трактовке отрицания как одноместной операции, что закреплено

и в учебниках по математической логике. Последнее же есть очевидное след

ствие предполагаемой константности универсума в традиционных построениях.

Не менее существенным источником неоднозначности Б1 является полисе

мия другого компонента определяющей формулы - С. Упомянем в этой связи

лишь некоторые, наиболее распространенные категории значений, обозначен

ным словом "сознание":

(1) способность идеального воспроизведения действительности;

(2) инстанция деятельного отражения материального мира в идеаль

ном;

(3) совокупность знаний, эталонов, целей, мотивов, осознаваемых

субъектом и формирующим его деятельность;

(4) те же категории на уровне группы, общества;

(5) функциональный компонент человеческой психики, определяемый

рядом признаков;

(6) в узком смысле часть психики, оперирующая исключительно вер

бальными и иными коммуникативными знаковыми средствами.

Внутри каждой из этих категорий можно проследить практически неисчер

паемое многообразие значений, причем в отдельных статьях и в монографиях

может сосуществовать несколько модально несовместимых трактовок термина

"сознание". Концептуализация того, что автор вкладывает в этот термин, за

трудняется отсутствием определений и целенаправленных пояснений, что, как

и в случае универсума, заставляет читателя искать необходимую информацию

косвенными путями.

Таким образом, что Бессознательное-1 определяется через две неопределен

ности, и это является источником отмечаемых многими трудностей, на которые

наталкивается концептуализация бессознательного, когда оно вводится путем

отрицания.Если мы ограничимся рассмотрением лишь собственно психологи

ческой литературы, то заметная часть отмеченной неопределенности снимается,

т.к. в роли универсума U здесь почти всегда фигурирует человеческая психика,

а в роли отрицаемого феномена С - пусть не один и тот же, но тем не менее ком

понент индивидуальной психики, выполняющий определенные функции.

Для того, чтобы подчеркнуть именно психологическую принадлежность Бес

сознательному-!, некоторые авторы прибегают к предложенному А.Е. Шеро-

зией термину "бессознательное психическое". Однако чаще употребляется

обозначение "неосознаваемая психическая деятельность" [2], по отношению к

которому слово "бессознательное" выступает как бы в роли краткого, броского

синонима, лишенного, однако, семантической четкости своего более разверну

того эквивалента. Следует сразу же оговориться: синонимизация обоих терми-

нов наталкивается на трудности формального свойства, так как область психи

ки, каковой является Бессознательное-1, не подлежит, строго говоря, отожде

ствлению с разворачивающейся в ее пределах деятельностью. Однако тенденция

языковой стихии узаконивает такое отождествление, а это в свою очередь слу

жит размыванию семантической модальности того и другого термина, каждый

из которых сейчас почти в одинаковой мере служит для обозначения как домена,

так и действия.

Хотя Бессознательное-1 в понимании большинства авторов не выходит за

концептуальные границы психики, логика определения через отрицание неиз

бежно подталкивает исследователя к распространению этого понятия на ней

рофизиологический домен. В комбинации с отрицанием психического вне со

знания эта логика становится пунктом для обоснования физиологической ре

дукции бессознательного.

Разнообразные когнитивные и исполнительные автоматизмы, независимо от

того, обслуживают они работу сознания или бессознательного, образуют ос

нову Бессознательного-2, определение которого выглядело бы примерно так;

Б2 есть все то, что (в пределах психики) имеет место вне контроля со сто

роны сознания. Сюда относятся также неосознаваемые процессы целеобразо-

вания, формирования и перестройки мотивов, ценностей, решений, неосозна

ваемые психолингвистические феномены и т.д.

Главное различие между Бессознательным-1 и Бессознательным-2 коренится

в сфере семантической модальности: в первом случае мы имеем дело с концеп

туальной категорией, во втором - с процессуально-феноменальной. Это нахо

дит свое отражение в критериях определения принадлежности к Бессознатель

ному-1 и к Бессознательному-2: для первого - это непринадлежность к домену

сознания, а для второго - неосведомленность субъекта, т.е. отсутствие контроля

со стороны сознания. Важное различие между сравниваемыми типами понятий

имеет место в соотношении частей и целого: Бессознательное-1 есть концепт

2 , первичный по отношению к своим компонентам, которые могут быть обра

зованы лишь в результате структурирования исходного целого, тогда как по

нятие из кластера {Б2}, наоборот, образуется как конструкт на базе первично

определенных процессуально-феноменальных компонентов, к которым добав

ляется неконкретезированное множество "других подобных процессов или фе

номенов".

При всех отмеченных принципиальных различиях между Бессознательным-1

и Бессознательным-2, когда структурирование Б1 производится по процессу-

2 Термин "концепт" используется здесь для обозначения понятия, первично образован

ного как целое, в отличие от конструкта, который представляет собой понятие, син

тезированное как логическая сумма ограниченного или бесконечного количества со

ставных частей. Концепты и конструкты являются продуктами совместной деятельности

некоторой общности людей (культуры). Понятие, принадлежащее к любой из этих ка

тегорий, идентифицируется с помощью имени (термина). Определение обязательно для

конструкта. Концепт же может существовать и без определения. Однако в этом случае

неизбежны существенные расхождения в трактовке концепта различными индивидами

в пределах одной и той же культуры. Отсюда - стремление определить концепт либо

путем указания дефинирующих признаков, либо путем неявного структурирования ис

ходного понятия с последующим явным воссоединением частей по образцу конструкта.

Результат в обоих случаях редко совпадает хотя бы с одной из индивидуальных им

плицитных интерпретаций исходного концепта, и последний перестраивается "в угоду"

навязанному определению.

альному признаку (что на самом деле некорректно ввиду концептуального ха

рактера Б1), их объединение по логике вещей приобретает черты Б2, и разли

чение обеих категорий становится затруднительным, поскольку структуриро

вание и объединение формально представляют собой взаимно-обратные опера

ции и их совместное применение должно оставлять операнд неизменным.

Соотношение между Бессознательным-2 и часто встречающимся разверну

тым обозначением "неосознаваемая психическая деятельность" складывается

по-иному, нежели в случае Б1. Поскольку в Б2 часто вкладывается значение с

грамматической ролью субстантивированного прилагательного (бессознатель

ным-2 является все то психическое, что не контролируется сознанием), а не пол

ного существительного (как это было в случае Б1: Бессознательное-1 есть об

ласть психики вне сознания), то слово "бессознательное" в смысле Б2 легко вос

принимается как усеченный вариант термина "неосознаваемая психическая де

ятельность", что вполне оправдывает их взаимозаменяемость.

Несмотря на то, что в данное выше определение Бессознательного-2 вклю

чено указание на его психологическую принадлежность, фактически в кластер

{Б2} входят конструкты, которые охватывают также (а иногда только) нейро

физиологическую инфраструктуру психической деятельности.

Третий из перечисленных ранее кластеров значений, которыми может обла

дать термин "бессознательное", восходит к психоаналитической традиции. Бес

сознательное-3 представляет собой функциональный компонент психики,

"локализованный" вне сознания субъекта, оказывающий постоянное, иногда де-

терминируюгцее влияние на сознание и поведение субъекта, но тщательно и

изощренно скрытый как от вторжения внешнего исследователя, так и от

внутреннего аналитического взора самого субъекта.

Бессознательное-3 является гипотетической категорией: его существование

доказывается косвенно, а именно тем, что без обращения к нему не удается дать

разумного, непротиворечивого объяснения многочисленным "парадоксальным"

феноменам сознания и поведения. Точно так же существование многих небес

ных тел до их видуального открытия гипотезировалось по характерным анома

лиям траекторий видимых объектов. Впрочем, у этой аналогии есть серьезный

изъян: Бессознательное-3 вряд ли кг да-либо будет обнаружено "визуальными"

средствами.

Существенным модально-сем; ітическим свойств м концепций, принадле

жащих к кластеру {БЗ}, является . о, что они фиксир- отся путем выделения спе

цифической области смыслового универсума (в этой роли здесь неизменно вы

ступает психика в целом), а не, как в случае {Б1}, путем отсечения от универсума

ранее фиксированной специфической области. Наличие данного свойства оз

начает, что при аккуратной экспликации понятия тѵ а БЗ нетрудно получить его

определение, содержащее одни лишь или преимущественно положительные де-

финирующие признаки (как это мы видим на примере только что приведенного

определения Бессознательного-3). Но многие исследователи с сожалением от

мечают, что бессознательному нельзя дать иного определения, кроме как состо

ящего из одних отрицаний. Конечно, такое утверждение в его категорической

форме легко опровергается ссылкой на соответствующие дефиниции. Но игно

рировать его нельзя. Вероятно, его следует считать признаком недостаточной

дифференцированности Б1 и БЗ в имплицитном сознании некоторых авторов.

Другое модальное свойство концепций, образующих кластер {БЗ}, состоит

в том, что все они первично фиксируются как целое, а не, как в случае Б2, син

тезируются из количественно не ограниченного множества ранее зафиксиро

ванных составляющих, задаваемых с помощью небольшого элемента, обознача

емых также емким "и т.д.". Иными словами, в отличие от конструкта Б2, БЗ есть

концепт.

Напомним, что концептом является также и Б1. С некоторыми оговорками

можно считать, что БЗ входит в состав Б1, является его специфическим, четко

очерченным субдоменом. Оговорки же проистекают, в частности, из оттенка ан

тропоморфности или зооморфности, которым, в отличие от аморфного Б1, на

делено Бессознательное-3. Вспомним в этой связи почти синонимическую вза

имозаменяемость терминов "бессознательное" и "Оно" в ряде трудов З.Фрейда.

Подобное ситуационное отождествление следует расценивать лишь как по

пытку образного представления одной из функций Бессознательного-3. В дей

ствительности же "Оно" не является единственным обитателем бессознатель

ного-3 как психического домена. Там же, например, базируется своим устано

вочным ядром и "Сверх-Я". Похоже на то, что подлинных синонимов у БЗ нет.

Во всяком случае таковым никак не может считаться термин "неосознаваемая

психическая деятельность".

Возникает вопрос можно ли объединить все три рассматриваемых кластера

концепций бессознательного, заменить их некоей интегральной, компромисс

ной концепцией, вбирающей в себя если не все, то хотя бы наиболее ценные свой

ства каждого из компонентов? Создание подобной эклектической концепции су

лило бы очевидный выигрыш: усилия, вложенные раннее в исследование того,

что каждый из нас по-своему называет "бессознательным", воспринималось бы

тогда как некая координированная акция, а в будущем ни от кого не потребо

валось бы сколько-нибудь существенного переосмысления этого ключевого по

нятия. Казалось бы, кластеры {Б1}, {Б2} и {БЗ} при всей их взаимной неодно

родности отнюдь не изолированы друг от друга. Более того, нетрудно обнару

жить определенные пресечения между ними, о чем уже говорилось выше.

Увы, эклектический синтез в нашем случае просто невозможен из-за прин

ципиальных, модальных различий между тремя кластерами. Размытость, кон

цептуальная открытость Б1 несовместима с относительной четкостью Б2 и БЗ.

Процессуально-феноменальная ориентация Б2 не поддается согласованию с

концептуальной направленностью Б1 и БЗ. Обособление специфического фун

кционального звена психики, являющееся определяющей чертой БЗ, находится

в противоречии с функциональной неспецифичностью Б1 и Б2. Нужно выбирать

что-то одно. При этом выбор должен быть сделан в пользу альтернативы, ко

торая первенствует по наибольшему числу критериев как инструмент научного

познания. С этой точки зрения выбор должен пасть на Бессознательное-3. Вот

вкратце несколько доводов в пользу такого решения.

(1) В отличие от Б1 и Б2, Бессознательное-3 есть положительно-опре

деленные концепт, т.е. в данном плане обладает наилучшими свой

ствами как средство научного исследования.

(2) Границы Бессознательного-3 более четко очерчены, чем у его кон

курентов.

(3) Концепция Бессознательного-3 позволяет многое объяснить в

функционировании других доменов психики (в первую очеред7

(сознания), а также в поведении индивида. С этой точки зрения

концепции {Б1} практически бесплодны, а обращение кБ2 каждый

раз дает лишь сугубо локальные результаты.

(4) Прикладное значение БЗ намного превосходит практические ре

зультаты применения Б2. Роль Б1 в этом плане ничтожна.

(5) Для БЗ разработаны схемы его функционирования и взаимодейст

вия с сознанием, чего нельзя сказать ни о Б1, ни о Б2.

К этим пяти соображениям можно добавить еще одно, несколько лирическо

го свойства. Употребление термина "бессознательное" в смысле Б2 явилось бы

данью уважения к Зигмунду Фрейду, чьи исследования в этой области произвели

такое воздействие на умы его современников и последующих поколений, с ко

торым мог соперничать только фурор теории относительности Альберта Эйн

штейна.

Учитывая приведенные соображения, условимся на протяжении оставшейся

части этой статьи употреблять слово "бессознательное" преимущественно в

смысле БЗ. Для того чтобы графически выделить терминологическую специфич

ность этого слова, будем, следуя опыту ряда зарубежных авторов, писать его

с большой буквы. То же слово, написанное с малой буквы, закрепим за концеп

циями типа Б1, а выражение "неосознаваемая психическая деятельность" - за

конструктами типа Б2.

Выбрав один из трех кластеров концепций бессознательного, мы существен

но сократили неопределенность относительно значения ключевого термина.

Однако это лишь первый шаг на пути уточнения понятия. Следующим шагом дол

жна стать фокусировка понятия внутри кластера. Для этого также можно было

бы идти по пути выбора. Ассортимент, из которого мы могли бы теперь выби

рать, был бы почти столь же велик, как и число авторов, пишущих на тему о Бес

сознательном (БЗ). Попытаемся поступить иначе, предположив еще одну (в до

полнение к уже существующим) концепцию Бессознательного, в основу которой

мы положим эвристический ход, сделающий ее, как можно надеяться, прием

лемой и для сторонников психоанализа, и для части его противников.

Предлагаемый способ концептуализации направлен на преодоление опреде

ленных принципиальных трудностей, с которыми сталкивается глубинно-пси

хологическая трактовка бессознательного как автономного функционального

звена человеческой психики, существующего и действующего одновременно с

сознанием. Постулирование отдельной бессознательной психики со всем необ

ходимым аппаратом познавательной деятельности, мотивации, целеобразова-

ния, принятия решений, их реализации, контроля их выполнения, с собственным

языком представляется нереалистичным, особенно если вслед за В.В.Ивановым

полагать, что Бессознательное должно к тому же иметь отдельный нейрофизи

ологический субстрат. Но даже оставив в стороне проблему "материального ба

зирования" Сознания и Бессознательного, мы вынуждены признать принципи

альную неоптимальность психоаналитической модели с "экономической" точки

зрения, ибо она допускает широкое взаимное дублирование и деятельности обо

их модулей и их содержимого. Дополнительный вклад в неэкономичность тра

диционной психоаналичитеской схемы вносит постулирование существования

предсознательного как еще одного автономного функционального модуля, об

ладающего своим сервисным аппаратом. С этой проблемой "трех автономных

психик" мы попытаемся справиться, предложив наличие у них общей психиче-

ской инфраструктуры, которая постоянно динамически перераспределяется

между ними.

Другая проблема, сопряженная с применением традиционной схемы Бессоз

нательно - Предсознательное - Сознание, состоит в том, что данная триада не

редко трактуется как линейная вертикальная структура: Предсознательное как

бы расположено поверх глубин Бессознательного, а Сознание непосредственно

"покоится" на предсознательном и, главным образом, через него связано с Бес

сознательным. В такой схеме не остается места для более примитивных психи

ческих образований, составляющих содержательную и динамическую инфраст

руктуру как самих компонентов рассматриваемой триады, так и их взаимодей

ствия. Поскольку подобные психические феномены и процессы не осознаются

субъектом, возникает непреодолимый соблазн относить их к области Бессозна

тельного. В том - одна из важнейших причин понятийной неурядицы, о которой

говорилось выше.

Избавляться от такого соблазна и его последствий будем следующим путем.

"Повернем" привычно "вертикальную" триаду Бессознательное - Предсозна

тельное - Сознание "на 90 град.". Следуя семантике латеральности; указанный

"поворот" мы произведем "по часовой стрелке", тл.так,чтобы Бессознательное

в итоге очутилось "слева", а Сознание - "справа". Впрочем, осуществив этот "по

ворот", мы уже не будем считать себя в дальнейшем связанными "линейностью"

исходной структуры. Предсознательное перестанет быть для нас "буфером"

между Бессознательным и Сознанем. Тем самым вся триада получит нечто

вроде второго измерения, в итоге превращаясь из вертикальной линии в гори

зонтальный слой.

Пространство под этим слоем мы заполним горизонтальными же слоями, со

ставленными из последовательно все более примитивных психических образо

ваний - тех,что не вписывались в первоначальную линейно-вертикальную схему.

Каждый из этих слоев будет рассматриваться,с одной стороны, как психическая

инфраструктура слоя, расположенного непосредственно над ним, а с другой

стороны - как интегративное надобразование низлежащего слоя. Компоненты

каждого слоя в нашей схеме являются продуктами интеграции - или, как мы их

будем для краткости именовать, интегратами - тех или иных совокупностей эле

ментов низлежащего слоя. При этом под интеграцией какой-либо совокупности

элементов подразумевается формирование такого их единства, которое соот

носится с исходными элементами, как целостный образ с отдельными его чер

тами, компонентами, качествами. Предполагается, что на ином уровне анализа

элементы интеграта сами могут выступать в роли интегратов по отношению к

элементам боле низкого уровня.

Несколько дополнительных замечаний по поводу только что введенного не

ологизма интеграт. Его соотношение с глаголом "интегрировать" то же, что и

между словами "конденсат" и "конденсировать". Иначе говоря, суффикс -ат

призван указывать на то, что образованное с его помощью существительное

обозначает продукт соответствующего действия.

Интеграция может осуществляться как субъектом, так и его внешним иссле

дователем. В первом случае ее продукт мы будем называть субъективным, а во

втором - экстра субъектным интегратом. Например, субъективным интегратом

совокупности звуковых ощущений, вызванных предъявленным на слух словом,

является воспринятое осмысленное слово.Примером экстрасубъектного интег-

рата может служить любая психологическая концепция, скажем,концепция мо

тива. Очевидно, что субъективный интеграт, идентифицируемый как таковой

также внешним исследователем, является одновременно и экстрасубъектным

интегратом.

Перейдем к экспозиции предлагаемой модели. В начальном приближении

психика человека может быть представлена в виде горизонтальной трехслойной

структуры, относительно которой "вертикальный вектор", пронизывающий все

три слоя снизу вверх, символизирует направление от служебных психических

функций к более сложным, интегрированным образованиям. Самый нижний

сервисный слой этой структуры охватывает психические процессы, обеспечи

вающие формирование и существование внутренних объектов, из которых со

стоит средний объектный слой. В свою очередь внутренние объекты (называ

емые так для того, чтобы отличать их от внешних объектов, принадлежащих к

окружению индивида) представляют собой операциональные единицы процес

сов, разворачивающихся в верхнем экзистенциальном слое психики. Все три

слоя функционируют как единое целое, ни один из них не может существовать

в отрыве от остальных. Их следует рассматривать как различные уровни кон

цептуализации психических явлений в аналитической деятельности внешнего

(по отношению к субъекту) наблюдателя ( исследователя-психолога).

Центральную роль в гипотезируемой структуре играет объектный слой, ин

тегрирующий определенные процессы (элементы) сервисного слоя в виде смыс-

лонесущих единиц и составляющий содержательную инфраструктуру экзистен

циального слоя. Внутренние объекты разнородны по своему происхождению,

функциям, структурным характеристикам, возможностям их синтеза, деления,

модификации. Единственное, что их объединяет - это свойство каждого из них

выступать в качестве внутренне целостной (хотя и не обязательно неделимой)

и вместе с тем достаточно обособленной единицы. Отсюда, вытекает возмож

ность использования внутренних объектов для построения структурированных

композиций,наподобие построения предложения из слов, и возможность ихия-

детификации (что является необходимой предпосылкой анализа готовых ком

позиций).

Рассмотрим подробнее гипотезируемое устройство каждого из трех выде

ленных выше слоев. Начнем с объектного слоя, среди компонентов которого на

зовем когнитивно-эффекторный,мотивационный и аффективный модули.Объ

екты, принадлежащие к когнитивно-эффекторному модулю, играют доминиру

ющую роль в содержательном информативном обмене индивида с его окруже

нием. В их число входят имплекты, а также ментальные репрезентации внешних

объектов, двигательных и прочих (за исключением знаковых) поведенческих ак

тов и, наконец, знаков (образов слов, графических символов, жестов и прочих

интенциально коммуникативных средств). В соответствии с этим в пределах ког-

нитивно-эффекторного модуля следует различать имплицитный, предметно

образный, двигательный и знаковый подмодули. Операциональными единицами

мотивационного модуля являются мотивации - влечения и фобии. Аффектив

ный же модуль является "вместилищем" атомарных и сложных эмоций (удоволь

ствия, дискомфорта, презрения, страха, эмпатии и др.). К перечисленным мо

дулям объектного слоя следует добавить оценочный, операциональными еди-

ницами которого являются абстрактные "величины", образующие в совокупно

сти квазиконтинуум.

Все содержимое объективного слоя покрыто густой, постоянно модифици

рующейся сетью ассоциаций. В результате каждый или почти каждый имплект

связан с одним или несколькими мотивами, окрашен сложной, иногда внутренне

противоречивой радугой эмоций, может быть спроецирован на шкалу оценок

как сам по себе, так и через ассоциированные с ним эмоции. Многие имплекты

сопряжены с образами предметов,которые при необходимости могут выступать

в роли знаков, а порой и с репрезентациями коммуникативных символов.С дру

гой стороны, каждая эмоция на уровне ментальных репрезентаций "воплощена"

в разнообразные двигательные акты, предметы, имплекты. Имеются определен

ные предметные ассоциаты (образцы) величин, например, предметный эталон

"большого" (в разных планах, отнюдь не только в смысле геометрического раз

мера) и тд,.

Перейдем теперь к анализу экзистенциального слоя, который и образует пси

хику в наиболее рафинированном смысле этого слова. Этот слой образуется из

Сознания, Предсознания и Бессознательного. Наиболее доступный изучению

компонент экзистенциального слоя - это Сознание. Оно рассматривается как

единство трех феноменов, совместно индуцирующих наличие Сознания:

(1) чувства собственного существования:

(2) чувства присутствия в данном месте и в настоящий момент;

(3) идентификации себя в мире (различие себя и мира).

Выпадение любого из этих компонентов означает деструкцию целого,т.е. ис

чезновение сознания. В Сознании субъекта высвечивается какая-то часть мира

и себя, причем объекты, на которых оно сфокусировано, нередко могут выби

раться по его произволу. Как внешняя, так и внутренняя среда субъекта под

дается структурированию,что обеспечивает восприятие отдельных объектов не

только в составе, но и в отрыве от всего остального. Сознание наделено соб

ственной волей, оно может формировать цели, принимать решения, действовать

сообразно намеченному плану, контролировать и корректировать собственные

действия, производить оценки; испытывать голод, удовлетворение, страх, ра

дость, негодование и прочие чувства. Сознание в данной трактовке представляет

собой автономный антропоморфный компонент верхнего, экзистенциального

слоя психики, являющейся интегратом осознаваемых элементов объектного

СЛОЯ.

Следующий компонент экзистенциального слоя - Предсознание. 33 Оно пред

ставляет собой автономный модуль, структурно изомофный сознанию, но при

надлежащий к концептуальной области бессознательного (в смысле Б1). Пред

сознание оперирует теми же объектами, что и сознание. Прямое обращение к

предсознанию возможно лишь тогда, когда сознание тем или иным способом

выключено или отвлечено. Когда же сознание активно, предсознание уступает

поле деятельности, территорию объектной инфраструктуры своему более на

пористому, более зрячему партнеру, охотно и кооперативно обмениваясь с ним

3 Созвучность (при отсутствии идентичности) этого слова фрейдовскому термину ''пред

сознание" призвана указывать на известную общность обоих концептов и в то же время

на наличие определенных различий между ними.

неморбидными внутренними объектами. То, что уходит из "фовеальной зоны"

сознания, автоматически поступает в распоряжение предсознания. По существу

психические автоматизмы (автоматическое письмо, автоматическая речь), исс

ледовавшиеся еще Пьером Жанэ, в рамках нашей схемы суть проявления актив

ности предсознания. Перцепция на уровне Предсознания возможна,например,

в сеансах спиртизма или гипнопедии. Наличие предсознательного восприятия

обнаруживается также в известных опытах по постгипнотическому внушению.

Предсознательными являются такжіе сновидения.Предполагается,что предсоз-

нание имеет более широкий доступ к внутренним объектам, нежели сознание.

Ему, в частности,могут оказаться доступными некоторые морбидные имплекты.

Однако впрямую сделать их достоянием сознания предсознанию обычно не под

силу. По отношению к своей объектной инфраструктуре предсознание является

экстрасубъектным интегратом потенциально доступных осознанию внутренних

объектов.

Наконец, третий экзистенциальный модуль - Бессознательное мыслится как

экстрасубъектный интеграт совокупностей недоступных по разным причинам

внутренних объектов, среди которых следует выделить, с одной стороны, соче

тания морбидных объектов, ставших таковыми в результате болезненной кон

фликтности попыток реализовать те или иные внутренние объекты (в первую

очередь запрещенные, одиозные мотивации) в поведении или хотя бы только в

сознании индивида, а с другой стороны - мотивы и эмоции, которые еще не об

рели прочных и обильных ассоциативных полей в имплицитном или предмет

но-образном субмодуле. Пополнение Бессознательного новыми объектами,

превращение отдельных ассоциатов объектов, ранее доступных сознанию, в ис

точники морбидного напряжения, распространение, консолидация, метастази-

рование морбидных полей или, наоборот, снятие болезненности с каких-то

внутренних объектов (спонтанное или как результат терапевтического вмеша

тельства) - все это создает неповторимую индивидуальную картину Бессозна

тельного, формирующего в каком-то смысле, подобно фотогенативу, и Предсоз

нание, и Сознание, и поведение субъекта.

Отметим одну существенную черту содержательного наполнения Сознания

и Предсознания, с одной стороны, и Бессознательного, с другой. В первом случае

- это сами внутренние объекты, во втором - сложные комплекты внутренних

объектов, запрещенных ассоциативных связей, имеющие, следовательно, иную

информационную структуру, чем операциональные единицы сознания и пред

сознания. Однако представителями суперобъектных образований Бессозна

тельного в сознании и предсознании являются часто объекты конитивно-эф-

фекторного модуля. Истолкование их экспликаций, добытых из сновидений, из

рисунка свободных ассоциаций, из характерных подстановок одних объектов

на место других в коммуникативном поведении индивида составляет основу тех

ники классического психоанализа как терапевтической процедуры.

Краткое рассмотрение предлагаемой модели психики завершим несколькими

замечаниями, касающимися сервисного слоя. Собственно говоря, это не столько

слой, сколько "объемное образование", пронизывающее какой-то своей частью

объектный и экзистенциальный слои. Его содержимое составляют элементар

ные неосознаваемые психические процессы, обеспечивающие функционирова

ние высших слоев психики, а также их взаимодействие с окружением индивида.

В сервисном слое ограничимся выделением двух наиболее важных компонентов.

Во-первых, назовем сервисный когнитивно-эффекторный модулъ. Его операци

ональными единицами являются не представленные в сознании составляющие

воспринимаемых объектов и не контролируемые сознанием репрезентации эле

ментарных исполнительных актов, образующих то или иное поведенческое дей

ствие. Во-вторых, отметим психодинамический модуль, охватывающий стан

дартные операции объектного и экзистенциального слоев. В качестве примера

таких операций сошлемся на рассматриваемые AJ5. Добровичем динамизмы,

экстрасубъектным интегратом которых является фрейдовская категория

"Сверх-Я".

Но репертуар данного модуля отнюдь не исчерпывается динамизмами из об

ласти психоаналитической клиники. К числу психических динамизмов следует

отнести уже обсуждавшуюся выше интеграцию. Другим примером может слу

жить непроизвольная антропоморфизация или зооморфизация готового интег-

рата. Оба динамизма реализуются не только в познавательной деятельности

субъекта, но и в начном исследовании. Так, легко подвержена антропоморфи-

зации категория сознания. Фрейдовская концепция "Оно" есть не что иное, как

продукт зооморфизации эктрасубъектного интеграта компонентов Бессозна

тельного, ответственных за реализацию первичных, биологических мотиваций

субъекта. "Сверх-Я" может рассматриваться как результат антропоморфизации

интегратов этических динамизмов Бессознательного.

В заключение продемонстрируем некоторые динамические свойства экспо

нированной выше модели в воображаемом взаимодействии с окружением.Пси

хику новорожденного характеризует совокупность встроенных, унаследован

ных объектных структур, еще весьма примитивных как по количеству и ассор

тименту внутренних объектов,так и по составу ассоциативной сети.Подмодуль

знаков еще пуст, хотя имеются все предпосылки для его наполнения; предмет

но-образный модуль содержит лишь отдельные недифференцированные праоб

разы ; есть лишь начальные двигательные репрезентации; имплекты малочислен

ны и крайне расплывчаты.

На этом фоне наиболее мощными и дееспособными оказываются первичные

мотивации и эмоции. Они ищут и скоро находят себе определенные предметные

ассоциаты,которые, формируясь,приобретают все большую четкость.Внешние

объекты через их ментальные репрезентации, помимо своего прямого содержа

ния, приобретают функции знака. Из этих репрезентаций начинает формиро

ваться знаковый подмодуль.Здесь особенно велико значение акустических и ви

зуальных объектов. Формируются, получают предметное и символьное обозна

чение имплекты, нераздельно связанные с вызвавшими их появление эмоциями,

мотивациями. Первичными, доминирующими в имплектах являются именно

эмоциональные и мотивационные составляющие. Предметное, качественное,

действенное содержание имплектов еще длительное время остается подчинен

ным компонентом. Роль последнего становится заметной лишь с развитием

субъективной знаковой системы, достаточно изоморфной той, которая утвер

дилась в данной субкультуре.

Потребность в точном инструктировании окружающими и, правильном вы

полнении их инструкций приводит к формированию, совершенствованию, по

вышению четкости и дифференцированности эксплицитного подмодуля когни

тивно-эффекторной системы. Наиболее высокого уровня развитие этого под-

модуля достигает в субкультурах, широко пользующихся предельно четкими

коммуникатичными средствами, например, в математической среде.

На экзистенциальном уровне онтогенез представляет следующим образом.

Сознание (в том виде, в каком оно было представлено выше), поначалу отсут

ствует. Его витальные функции берет на себя предсознание. Бессознательное в

основном неморбидно.На него отображается весь объектный слой.Морбидные

образования Бессознательного могут иметь лишь конгенитальное, пренатальное

и перинатальное наполнение. Действия новорожденного, приводящие его в кон

фликт с окружением, или агрессия самого этого окружения (а вместе с тем и

растущая дифференцированность объектной инфраструктуры) приводит к ка

чественному и количественному пополнению морбидного компонента Бессоз

нательного.

Тем временем созревание объектной инфраструктуры, выражающееся в экс

тенсивном и интенсивном росте как множества внутренних объектов, так и сети

ассоциаций между ними приводит к устойчивой дифференциации себя и мира.

Это знаменует рождение сознания, которое теперь все чаще и решительнее бе

рет на себя функции управления психикой в целом. Поле доступной ему объ

ектной инфраструктуры растет,но вместе с тем множатся и препятствуют этому

росту морбидные наслоения от нескончаемых болезненных конфликтов. Рост

морбидного компонента Бессознательного и размер занятой им объектной ин

фраструктуры зависят от индивидуальных стартовых (врожденных) свойств

субъекта, от степени субъективной болезненности конфликтов, от страха встре

чи с болезнетворным объектом, от способности спонтанно находить пути к внут

реннему примирению, от структуры и поведения среды по отношению к субъ

екту. При неблагоприятном сочетании внешних обстоятельств и индивидуаль

ных свойств субъекта могут возникнуть спонтанно необратимые изменения,

преодолеть которые субъект сам не в состоянии, и тогда он нуждается в тера

певтической помощи извне.

Если оставить в стороне невротическое развитие субъекта и сосредоточиться

на ситуациях, благоприятствующих формированию здоровой психики,то в этом

случае Бессознательное с его достаточно многочисленными и разветвленными

отпугивающими, запрещающими, предостерегающими вехами оказывает благо

творное влияние на функционирование субъекта в его среде, позволяет ему из

бегать ситуаций и внешних объектов, которые представляют опасность для его

психического благополучия. Сознание и в этой ситуации не свободно в своей

деятельности. Но ограничения в свободе не приводят к образованию новых кон

фликтов, Т.К. достигается устойчивое равновесие между Предсознанием и Бес

сознательным. В этих условиях сознание способно играть конструктивную роль

в духовном развитии индивида и оказаться весьма продуктивным в творческом

плане, особенно если речь идет о научно-техническом творчестве.

Описанная концептуальная схема психики позволяет анализировать поведе

ние человека в самых различных аспектах, особенно когда целью анализа яв

ляется получение собственно психологической характеристики индивида (с вы

делением глубинных инвариантов и их взаимодействий. Именно такие компо

ненты содержат в себе причины специфических черт индивидуального поведе

ния, именно в них часто содержится ключ к пониманию аномалий поведения,

невротических проявлений, трудностей общения и т.п.)

Представленная здесь модель может послужить почвой для примирения меж

ду сторонниками традиционного психоанализа и теми, кто его яростно отвер

гает. Однако предлагаемая точка компромисса не "среднее эклектическое" про

тивоборствующих позиций. Имплицитный центроид модели тяготеет к глубин

ной психологии. В ней (модели) лишь устранены наиболее навязчивые экстре-

мизмы фрейдовского учения, навлекающие на него идиосинкратическую реак

цию его противников.

Крайняя позиция отрицания концепции Бессознательного или замещение его

содержания концепциями типа Б1 или Б2, нередко объясняется вытеснением

данной проблемы из сознания исследователя. Надо думать, чем скорее будет

осознано наличие самой невротической установки избегания Бессознательного,

чем скорее будут выведены в наше эксплицитное сознание причины, ее сфор

мировавшие, пути ее иплементации, тем больше надежд на то, что следующий

штурм действительно позволит нам выйти на новые рубежи в исследовании од

ной из самых таинственных и интригующих проблем современной науки.

Л. ШЕРТОК

СЕРДЦЕ И РАЗУМ В ПСИХОАНАЛИЗЕ

(ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД)

Психоанализ возник почти сто лет назад, если считать актом его рождения

публикацию в 1895 г. книги "Исследования истерии"1,на которой стояли два име

ни: Зигмунд Фрейд и Йозеф Брейер. Сотрудничество Фрейда и Брейера, впро

чем, на том и закончилось. В этой книге были изложены основные идеи нового

психотерапевтического метода, которые Фрейд в дальнейшем развивал и обо

гащал.

Поначалу психоанализ подвергался ожесточенной критике по причинам

нравственного и научного порядка, но после многих перипетий, о которых я не

буду здесь говорить, мало-помалу завоевал прочные позиции - даже за преде

лами того исследовательского поля, в котором он первоначально появился. Он

представляет собой одно из тех течений мысли, которые оказали наибольшее

влияние на западную культуру XX в. Сама широта распространения психоана

лиза делает нелегкой задачу охвата всех форм, в которых он существует.Важно

здесь разграничить два существенных момента: поначалу психоанализ представ

лял собой совершенно новый и даже, можно сказать, революционный метод пси

хотерапии; впоследствии, оставаясь, в сущности, психотерапевтическим мето

дом, он превращается в общее учение о духе, становится единой основой раз

личных гуманитарных наук. В дальнейшем изложении мы прежде всего обратим

внимание именно на первый момент.

ПРАКТИКА ГИПНОЗА У ФРЕЙДА

Существуют различные подходы к проблеме возникновения психоанализа.

Для многих исследователей эта проблема вообще не стоит: для них Фрейд - это

1 Breuer J., Freud S. Etudes sur l'hysterie. P., 1956.

отец-основатель психоанализа, а сам психоанализ - нечто такое, что возникает

из ничего, на пустом месте.Яркий пример такого подхода дает Граноф с его бро

ской формулировкой: "Можно сказать,что,несмотря на Брюкке,Шарко, Флис-

са, у Фрейда никогда не было y4HTeAefi"Granoff W. Filiations.?., 1975. Р. 245..

Итак, Фрейд - это начало начал: до него была тьма, в которой тщетно было бы

пытаться вообще что-либо различить. Сама мысль о том, что психоанализ - это

творение ex nihilo, вряд ли может нас удивить. Но история наук свидетельствует

о том, что и наиболее крупные открытия всегда опираются на ранее полученные

результаты, что и самый смелый ум хоть чем-то да обязан своим предшествен

никам в науке, даже если он отверг их наследие.

Таким образом, с историей психоанализа дело обстоит не так просто,тем бо

лее что сам Фрейд, которого ученики считали абсолютным первооткрывателем,

недвусмысленно признавал, что его метод возник на основе уже существовав

ших терапевтических приемов, а именно из гипноза. Но почему же ученики

Фрейда склонны были отвергать наследие, которое признавал сам мэтр? Об этом

речь впереди. Прежде всего нам нужно понять, как собственно практика гипноза

привела Фрейда, по его собственному признанию, к открытию психоанализа.

Интерес к гипнозу возник у Фрейда под влиянием его друга Брейера. Здесь

имеется в виду в первую очередь хорошо известный случай с пациенткой Брей

ера Анной О. - молодой женщиной, страдавшей истерией и раздвоением лич

ности. Переход от одной личности к другой сопровождался у нее стадией ав

тогипноза. На этой стадии раскрывались многочисленные подробности ее по

вседневной жизни. Именно в этом состоянии она однажды рассказала, как

именно появился один из ее симптомов; когда гипнотическое состояние прошло,

симптом тоже исчез. Тогда у Брейера, который вовсе не был сторонником гип

ноза, и зародилась мысль, что во время сеанса гипноза можно заставить боль

ного говорить. Так был впервые применен катартический метод.

Две проблемы, которые встали перед Фрейдом в 1882 г., - это истерия и гип

ноз; они возникли во время его пребывания с октября 1885 по февраль 1886 г.

в Париже, в госпитале Сальпетриер. Здесь он присутствовал на знаменитых де

монстрациях больных у Шарко; эти сеансы убедили Фрейда в том, что истерию

вызывают не физические причины, а психический шок. Посредством гипноти

ческого внушения Шарко вызвал у больных истерией искусственные параличи,

а затем снимал их - тоже под гипнозом. Это зрелище несло в себе большой эро

тический заряд, и Фрейд поначалу был так им потрясен, что подумывал даже

о возвращении на родину. Однако он остался в Париже, успокоенный тем ис

толкованием истерии, которое давал Шарко, а Шарко видел в истерии одно из

заболеваний нервной системы и тем самым лишал ее особого сексуального от-

тенка.

Поэтому, вернувшись в Вену, Фрейд мог лечить больных истерией посред

ством гипноза, что не было для него проблемой; поначалу он практиковал пря

мое внушение, а с мая 1889 г. - катартический метод. В июле этого же года он

отправился в Нанси, где наблюдал опыты Бернхейма, связанные с постгипно

тическим внушением, т£. с выполнением после пробуждения действий, внушен

ных пациентам под гипнозом. Эти опыты произвели на него глубокое впечат

ление , много позже он так описывал это впечатление: "Впервые бессознательные

гипнотические явления стали чем-то реальным, осязаемым, доступным опытной

проверке"2. Ранее, в статье "Бессознательное", он писал: "Опыты с гипнозом, и

в особенности с постгипнотическим внушением, наглядно показали существо

вание бессознательного психического и способ его функционирования" 3. Из

этого понятия динамического бессознательного Фрейд вывел известные нам те

перь следствия - влечения, вытеснения, игры сопротивления и пр. Отсюда фрей

довское признание "долга перед гипнозом": "Значение гипноза в развитии пси

хоанализа невозможно переоценивать. С теоретической и практической точек

зрения психоанализ опирается на наследие гипнотизма"4.

Занимая ту или другую из обозначенных позиций, можно констатировать,

что отношение Фрейда к гипнозу стало совсем иным с того момента, когда он

встал на точку зрения психоанализа. С одной стороны, он не переставал инте

ресоваться проблематикой гипноза, о чем свидетельствует, в частности, "Пси

хология масс" 1921 г. Б этой работе Фрейд трактует гипноз как фундаменталь

ную модель отношений человека к человеку, настаивая, однако, на том, что "и

в гипнозе пока еще, нужно признать, остается много непонятного, таинствен

ного"5. С другой стороны, Фрейд исключает гипноз из своей практики, а затем

утверждает,что сам этот отказ есть акт учреждения психоанализа. В 19-м очерке

"Введения в психоанализ" он заявляет: "У меня есть основания считать,что пси

хоанализ возник в тот самый момент, когда мы отказались от применения гип

ноза" 6.

Отказ от гипноза не был внезапным, он происходил постепенно.Уже в 1892

г. Фрейд ограничивает применение гипноза, а с 1896 г. использует гипноз лишь

в некоторых особых случаях. Такое решение Фрейд обосновывает причинами

двоякого рода. Во-первых, гипноз скрывает сопротивление больного и мешает

врачу заметить "игру психических сил"; во-вторых, гипноз может иметь лишь

ограниченное применение, поскольку многие пациенты не поддаются гипнозу.

Эти соображения, возможно, и сыграли свою роль, но главная причина, по ко

торой Фрейд отказался от гипноза, иная. Дело в том, что гипноз, открывающий

в пациенте существование вытесненных влечений, не дает врачу возможности

управлять этими влечениями.Тем самым и врач рискует оказаться вовлеченным

в игру "диких" аффектов. По сути именно это и понял Фрейд в той знаменитой

сцене, когда пациентка, проснувшись после гипнотического сеанса, бросилась

ему на шею. Мои исследования показывают, что этот инцидент мог произойти

в 1891 или 1892 г. Заслуживает внимания рассказ об этом событии и его осмыс

лении - больше четверти века спустя - в устах того, кто его пережил: "Мне хва

тило трезвости ума,чтобы не отнести это событие на счет моей личной привле

кательности; теперь, как я думаю, мне удалось схватить природу того таинст

венного элемента, который есть в гипнозе.Чтобы избежать его или хотя бы как-

то от него отстраниться, мне пришлось отказаться и от самого гипноза".

Значение этого случая невозможно переоценить. Он воочию показал Фрейду

то, о чем он, по собственному признанию, уже давно догадывался, хотя и ос

тавался без внимания, а именно сексуальную природу истерии. Вместе с тем по

нимание того, что чувства пациентки относились не к нему самому, а к кому-то

2 Freud S. Gesammelte Werke. Frankfurt а. M., 1968. Bd. 13. S. 407.

3 Lb id. 1967. Bd. 10. S. 267.

4 Ibid. 1968. Bd. 13. S.407.

5 Freud S. Essais de psychanalyse. P., 1981. P. 180.

6 Freud S. Gesammelte Werke. Frankfurt a. M., 1969. Bd. 11. S. 302.

третьему, направило его размышления по пути, на котором и был открыт транс

фер. Что же касается отказа от гипноза, то он представляет собой своего рода

"исторический урок". Дело в том, что именно применение гипноза заставило

Фрейда пережить столь нелегкий эпизод, и вместе с тем именно желание обе

зопасить себя от подобных ситуаций вызвало решение Фрейда навсегда отка

заться от гипноза в своей практике.

ОТКРЫТИЕ НАУЧНОЙ ПСИХОТЕРАПИИ

Основав психоанализ, Фрейд поставил на место современных видов психо

терапии, в той или иной мере включавших аффективные, не поддающиеся кон

тролю элементы, рациональный научный метод. В этой перспективе психоана

лиз вписывается в позитивистское течение второй половины XIX в. Он позволил

врачу понять подлинную природу его отношений с пациентом и объяснить ее

больному. Наиболее существенными факторами лечения были, по сути, истол

кование и осознание. Пациент должен был в конечном счете прийти к тому же

мнению,что и врач: с этого момента он становился искателем истины, а его по

ведение должно было соответствовать "принципу реальности".

Конечно, и в этом виде терапии, подчиненном знанию, нельзя было полно

стью уничтожить аффективные моменты. Но они были сведены к минимуму и

поставлены под контроль врача. Уже Фрейд отказался от прямого внушения и

перешел к катартическому методу. Однако оставался нерешенным вопрос о не

прямом внушении; в своем докладе "О психотерапии" (Вена, 1904 г.) Фрейд оп

ределил его как "Фактор, связанный с психическим состоянием пациента, без

нашего ведома оказывает влияние на весь терапевтический процесс, осущест

вляемый врачом. Обычно этот фактор способствует лечению, но иногда преят-

ствует ему". Фрейд добавляет, что оно не может быть ни дозировано, ни уси

лено". Правда, все эти сложности не существуют для тех практикующих врачей,

которые, как говорится в работе Фрейда "По поводу так называемого "дикого"

психоанализа", обладают неким неуловимым качеством, неким особым даром -

"врачебным тактом". Эти врачи инстинктивно находят меру в аффективных кон

тактах с больными. Однако дар этот слишком редко встречается,чтобы на него

можно было положиться, и потому психоанализ как научная дисциплина ставит

на место инстинктивного "дара" строгие правила, которые сможет применить

каждый. Для психоаналитиков речь идет прежде всего о том, чтобы обращаться

с больными нейтрально и несколько отчужденно.Таково правило сдержанности

(abstinence). В условиях трансфера те аффекты, которые остаются в отношениях

врача и пациента, должны быть использованы, но поставлены под строгий кон

троль. Трансфер позволяет заменить сопротивление больного и преодолеть его.

В конце лечения трансфер разрешается, и тогда достигнутые результаты лече

ния закрепляются надолго, находя поддержку в убежденности пациента. Поэ

тому Фрейд стремится строго разграничить бесконтрольное внушение, которое

используется при гипнозе, и внушение психоаналитическое, которое подчинено

знанию.

Во всех текстах, написанных Фрейдом между 1904 и 1918 гг., заметно стрем

ление подчеркнуть особый характер психоанализа, его научность, объектив-

нрсть. В этих текстах мы встречаем постоянные напоминания о самой большой

опасности, которой подвержен психоанализ и которая мешает ему воплотить

в жизнь мечту его основателя и стать образцом психотерапии. Эта опасность

заключается в нарушении главного правила нейтральности, в возврате к прак

тике гипносутгестии. В этом смысле интересно обратиться к материалам Буда

пештского конгресса 1918 г., на котором собрались вместе члены Международ

ной психоаналитической организации, рассеянные по разным странам войной.

Открывая конгресс, Фрейд сказал, что собирается по-новому взглянуть на те

рапевтические данные.Позже в своем докладе Фрейд выдвинул мысль о том,что

иногда во время курса лечения стоит особо побуждать "активность" аналитика.

О чем идет речь? Прежде всего о том, чтобы не позволять больному делать то,

что препятствует его выздоровлению, а при случае помогать ему в принятии та

ких способствующих выздоровлению решений,на которые в одиночку он не был

бы способен. Или вот еще одна форма "активности" врача, за которую ратовал

Фрейд в отношении больных, страдающих тяжелыми фобиями: этих больных

предлагалось ставить в такие условия, которые их как раз и страшили,например,

заставлять их выходить из дому одних. Кроме того, аналитикам предписывалось

при лечении больных, страдающих навязчивым неврозом, когда курс лечения

обычно очень растягивается, устанавливать своей волей и властью предел таким

лечебным курсам.При этом нужно иметь в виду,что эти рекомендации ни в коей

мере не противоречили правилу сдержанности и что практика гипносуггестии

была запрещена.

Правда, в конце своего выступления, говоря о массовом применении психо

аналитических приемов в будущем, Фрейд сказал, что тогда необходимо будет

смешать чистое золото анализа со значительным количеством меди прямого

внушения,хотя иногда, как, например, в случае больных военных неврозом, надо

будет прибегать и к гипнотическому воздействию. Это добавление вполне по

нятно, если учесть, что один из его учеников, Зиммель, успешно применял ка

тартический метод при лечении немецких солдат во время войны. Так на Буда

пештском конгрессе наметилась своего рода реабилитация гипноза,правда весь

ма незначительная .Гипноз при этом допускается лишь как гипотеза, со многими

оговорками. В заключение Фрейд сказал: "Каковы бы ни были форма и состав

ные элементы этой весьма широко распространенной психотерапии, наиболее

важными и действенными ее частями независимо будут те, что заимствованы из

психоанализа в строгом смысле слова, из психоанализа без всех предвзятых

мнений".

Можно заметить, что общий тон сочинений этого периода, в котором Фрейд

разрабатывал приемы психоанализа, свидетельствует об уверенности победи

теля. Психоанализ подвергался тогда яростным нападкам, причем нередко на

основе совершенно ложной аргументации: психоанализ-де опровергает устояв

шиеся представления, разрушает иллюзии. Однако основатель психоанализа

был непоколебимо уверен в его будущем. Так заявил Фрейд на Нюрнбергском

конгрессе в 1910 г.: "истина - даже та, что сильнее всего ранит нас, - рано или

поздно пробьет путь к умам людей и сыграет свою роль" Конечно, результаты,

достигнутые психоанализом, пока невелики. Но такая ситуация, полагает

Фрейд, временна. Психоанализ, как и любая другая зарождающаяся наука, со

держит в себе много непознанного. Более широкое развертывание исследований

в этой области постепенно, но с неизбежностью приведет к суждению этой сфе-

ры непознанного,а эффективность практики психоанализа будет увеличиваться

по мере того, как будет уточняться его теория.Такое убеждение лежит в основе

фрейдовского оптимизма в эту героическую эпоху развития психоанализа.

РАЗРЫВ МЕЖДУ ТЕОРИЕЙ И ПРАКТИКОЙ

Однако этот оптимизм рассеялся в период после первой мировой войны.фак

тически уже в 1922 г. мы видим признаки трудностей, возникших из-за отсут-

ствия согласованности между теорией и практикой психоанализа. Доказатель

ство этому мы видим на Берлинском конгрессе,где Фрейд объявил о проведении

конкурса на тему "Отношения между приемами психоанализа и его теорией".

Этот факт малоизвестен; у Джонса, например, он вообще не упоминается. Впро

чем, награда так и не была присуждена, поскольку не оказалось претендентов

на победу. Фрейду заранее было известно, что два его ученика - Ференчи и Ранк

- сообща работают над этой темой. Фрейд одобрил и текст в целом, и позицию

Ференчи и Ранка, хотя и сделал ряд критических замечаний, сразу же учтенных

авторами. Однако Ференчи и Ранк не сочли свой труд достойным участия в кон

курсе. Он появился в 1924 г. под заглавием "Перспективы психоанализа. О вза

имозависимости теории и практики".

После публикации этой работы Фрейд высказал серьезные замечания, кото

рых авторы, очевидно, не ожидали. Эти замечания коснулись прежде всего Фе

ренчи. С этого момента между Ференчи и Фрейдом начались споры, которые

длились много лет, приобретали все более и более резкий характер и закончи

лись разрывом.Я не буду здесь описывать историю этого конфликта .Я бы хотел

лишь подчеркнуть, что этот конфликт вполне показательный: в нем мы находим

все те моменты, которые и теперь присутствуют в спорах по данной проблеме.

О чем же, собственно,шла речь? Ференчи и Ранк были озабочены прежде все

го поиском эффективности лечения. Они стремились избежать некоторых не

достатков, обнаружившихся в психоаналитической практике,и прежде всего уд

линение лечебного курса. Они подвергли сомнению чрезмерное количество ис

толкований и объяснений, даваемых врачем пациенту - с тем,чтобы помочь ему

вспомнить то или иное вытесненное событие. "Быть может, перерывы в обычном

курсе анализа и погружение в формальные разъяснения удовлетворяют и врача

и больного. Однако они не способны как-либо изменить либидинальную уста

новку пациента", - писал и Ференчи и Ранк.

Аналитик не должен делать ставку только на значение, считают Ференчи и

Ранк, он должен обращаться к переживанию пациента и его выражению в дей

ствии. А это значит, что поощрение в пациецте тенденции к повороту тех или

иных действий в конечном счете облегчит для него и процесс воспоминания вы

тесненных событий. Тем самым, несмотря на все стилистические предосторож

ности, Ференчи и Ранк вводят в процедуру лечения весьма существенные изме

нения. Фрейд не мог не заметить этого. Ведь он утверждал в работе "Воспоми

нание, повтор и проработка" (1914 г.), что установление трансфера станет пре

пятствием для всех повторяющихся действий в поведении больного. Настаивая

на необходимости повторов, Ференчи и Ранк, как казалось Фрейду, подверга

ются риску очутиться за пределами психоанализа, а значит, и за пределами того

поля рациональности, в которое Фрейд поместил психоанализ, они могут ока

заться в той области,где свободно обнаруживаются аффекты,уже более не кон

тролируемые самой ситуацией трансфера или контрансфера.

Что касается Ференчи,то он вплоть до самой своей смерти в 1933 г. все дальше

отходил от психоаналитической ортодоксии. Я упомяну здесь без подробностей

о новых формах лечения, которые Ференчи назвал релаксацией, материнскими

приемами, неокатарсисом, взаимным анализом. Используя эти приемы, Ферен

чи не исключал и возможности обращения к гипнозу. Ведь именно он выдвинул

в 1924 г. мысль о том, что лишь благодаря гипнозу и другим методам внушения

психоаналитические приемы смогут развиться до своего "крайнего предела".

Общей чертой всех практических нововведений, предложенных Ференчи, был

акцент на аффективном в ущербе когнитивному, нарушение правила сдержан

ности, введенного Фрейдом. Фрейд неоднократно высказывал в адрес автора

этих новаций разного рода предостережения, которые не возымели действия;

это привело в 1931 г. к разрыву Фрейда с его издавна любимым учеником. Это

не помешало мэтру два года спустя, уже после смерти Ференчи, воздать ему дол

жное, предсказывая, что он навсегда останется в истории психоанализа, а зна

чит, и подводя положительный в целом итог его теоретической деятельности.

Именно Ференчи принадлежит наряду со многими другими заслуга ясной и кор

ректной формулировки позиции в споре, который, как признал Фрейд в 1937 г.,

еще далек от завершения. В данном случае имеется в виду работа "Анализ за

конченный и анализ бесконечный".В отличие от других работ,где рисуются бле

стящие перспективы психоанализа, здесь формулируются весьма неутешитель

ные выводы относительно результатов деятельности психоаналитика. Фрейд

повторяет, что успех лечения зависит от осознания, но признает, что такого ус

пеха зачастую очень трудно добиться из-за сопротивления "я" пациента.Он до

бавляет: "Получается, что мы занимаемся истолкованиями не для них (пациен

тов), а для самих себя". Правда, хотя Фрейд и констатирует, что познание за

частую бессильно справится с аффектами, он не доводит своей мысли до осоз

нания необходимости перемен в предписанных им правилах анализа. Несколько

месяцев спустя он публикует работу "Конструкция в анализе": в ней заново по

вторяются все те правила, которые он сформулировал 40 лет назад.

ВОЗВРАЩЕНИЕ К АФФЕКТУ

Изменения произошли лишь в самое последнее время, причем они были вы

званы не теоретическими новшествами, а применением психоанализа в некото

рых пограничных случаях и при лечении психотиков. Инициатива подобного

расширения сферы психоанализа после Второй мировой войны принадлежала,

в частности, таким психоаналитикам, как Балинт, Баулби, Котух, Сиерлес, Уин-

никот. Они считают, что психические расстройства у подобных пациентов вы

зываются переживаниями раннего детства в доэдиповский, довербальный пери

од, что эти расстройства возникают не вследствие конфликтов, но из-за недо

статка эффективности в отношениях матери и ребенка. Акцент здесь делается

на изначальном, архаическом взаимодействии, связанном с понятием эмпатии.

В этих случаях речь идет о том, чтобы восполнить нехватку эмоциональных от-

ношений, например, практикой "поддержки", предложенной Уинникотом и за

тем нашедшей весьма широкое распространение.

Хотя все эти только что названные мной психоаналитики (за исключением

Балинта) и не ссылались на Ференчи, они, несомненно, идут его путем. Вслед

за Ференчи они отдают преимущество переживанию над истолкованием. Как и

Ференчи, они нарушают правило сдержанности, так что можно легко предста

вить себе, что в иные времена они были бы отлучены психоаналитическим со

обществом от практической работы. Так почему же теперь сообщество психо

аналитиков относится к ним с такой терпимостью? Прежде всего потому, что

теперь считается допустимым при лечении новых групп больных (подобных тем,

что упоминались выше) пользоваться новыми приемами. Отметим, что у выше

названных авторов эти новые приемы не изменяют ни общей структуры лечения,

ни его продолжительности. Продолжительность лечения у них скорее увеличи

вается, тогда как Ференчи всегда ратовал за ее уменьшение. Наконец, хотя эти

авторы и опираются,подобно Ференчи,на аффекты,они - уже в противополож

ность Ференчи - гипнозом не пользуются. Они даже не упоминают о гипнозе,

за исключением разве только Котуха, который проводит различие между гип-

нотезером доаналитического типа и гипнотезером-аналитиком: первый застав

ляет пациента избавиться от своих симптомов,второй требует от пациента таких

данных, которые могли бы объяснить причину этих симптомов. Это различие

заставляет вспомнить о Фрейде, который проводил границу между гипнотиче

ским и аналитическим внушениями. Кроме того, именно Котух, который ввел

понятие "эмпатическое истолкование", попытался соединить аффективное вза

имодействие с принципом истолкования, который и у него, и у других вышеназ

ванных аналитиков не подвергается сомнению. Нельзя, однако, сказать, что он

много сделал для постановки нашей проблемы: сердце или разум в психоана

лизе?

Приходится признать, что ныне не существует такой теории психоаналити

ческой практики, которая могла бы учесть различные участвующие в ней фак

торы и определить их роль. Твердо установлено лишь то, что когнитивные фак

торы сами по себе не способны вылечить больного. Кстати сказать, проведенные

в США исследования показали, что эффективность различных видов психоте

рапии, независимо от их теоретических основ, примерно одинакова. Существует

некий общий знаменатель, который и лежит в основе излечения. Вплоть до се

годняшнего дня вычленить этот элемент не удалось, однако все свидетельствует

о том,что его следует искать где-то в области аффектов. Имея дело с аффектами,

мы имеем дело, как говорит Фрейд в начале своей работы "По ту сторону прин

ципа удовольствия", с наименее ясной и наименее доступной областью психи

ческой жизни, выразив впоследствии надежду на создание "философской или

психологической теории, способной объяснить значение ощущений удовольст-

вия или неудовольствия, столь властно распоряжающихся нами".

Однако такой теории нет и поныне. На симпозиуме Американской психоа

налитической ассоциации (1973 г.), псУсвященном проблеме аффекта, Рангель

сказал в заключение следующее: "Ныне мы по-прежнему не располагаем цело

стной психоаналитической теорией в том,что относится к области аффекта; бо

лее того,такую теорию вообще невозможно построить, если не учесть одновре

менно как физиологические, так и психологические изменения нашего опыта".

47.

С тех пор попытки создать такую теорию предпринимались и другими изве

стными психоаналитиками, например Грином, автором "Живой речи" (эта ра

бота подводит итог исследований данной проблемы). Однако эти попытки не

привели к успеху. Дело, по-видимому, в том,что решение этой проблемы требует

выхода за узкие рамки психоанализа. Оно лежит где-то в точке возможного пе

ресечения исследований, проводимых в различных науках.Если считать, что аф

фективная связь - это некая изначальная данность, лежащая в основе бытия, то,

значит, для ее познания нужны различные средства, разнообразные подходы.

За последние годы вклад в исследование этой области был сделан учеными, на

блюдавшими отношения матери и младенца, работами Шпица о последствиях

эмоционального дефицита для детей, лишенных матери. Впрочем, этологи опи

сали под именем "связь" (Лоренц) или "эффективность" (Гарлоу) те элементы

поведения, которые у некоторых психоаналитиков (например, Баулби) связы

ваются с понятием "привязанность": в области человеческой психологии "при

вязанность" преобразуется в глубинную биоаффективную связь, независимую

от сексуальности.Наконец, в социологии Серж Московией в своей недавно вы

шедшей работе "Вектолпы" выдвигает на первый план гипносуггестию как "глав

ную модель социальных действий и ответов".

ГИПНОЗ КАК ПЕРЕКРЕСТОК ПСИХОЛОГИИ,

СОЦИОЛОГИИ, БИОЛОГИИ

Можно ли надеяться узнать здесь что-то новое? Мы утверждаем, что в об

ласти психотерапии существует такая форма отношений - причем единственная,

- которая позволяет воочию увидеть воздействия аффекта: это отношения гип

носуггестии. Гипноз - наиболее яркое обнаружение этих отношений; гипноз

проясняет аффект, поскольку он порождает явления,ярко иллюстрирующие от

ношения между физиологическим и психологическим, также, как и хирургиче

ские операции в условиях гипнотического обезболивания или же внушенные

ожоги (волдыри и чувство жжения). Иначе говоря, гипноз находится в точке пе

ресечения внутреннего и внешнего, влечений и воздействий окружения, внут-

рипсихического и интерсубъективного.

Однако это исключительно важное средство познания было отброшено за

борт ортодоксальными психоаналитиками. Они не только наложили запрет на

гипноз в своей собственной практике,но, будучи еще более правоверными фрей

дистами, чем сам Фрейд, изгнали гипноз из области своих размышлений. Прав

да, в США в 40-е и 50-е годы некоторые видные психоаналитики,такие, как Гилл

и Бренман, а также Кьюби, опубликовали работы одновременно и о теории и

о практике гипноза. Однако эта линия исследований скоро прервалась, и с тех

пор гипноз стал лишь областью экспериментальной психологии.

Есть, правда, страна, где мы ныне видим возрождение гипноза; это та же са

мая страна, где гипноз, благодаря Шарко, получил нечто вроде "свидетельства

о благородном происхождении". Конечно, мы имеем в виду Францию, где пси

хоаналитики издавна наотрез отказывались от гипноза. Эту установку,заметим,

разделял и Ж Лакан, который, предложив ряд новшеств в области фрейдизма,

остался по отношению к гипнозу строгим конформистом. В его глазах гипноз

полностью скомпрометировал себя; в сочинениях Лакана мы находим лишь три

места, где говорится о гипнозе, да и то очень бегло, как о чем-то давно уста

новленном. Аффекты вообще занимают очень мало места в лакановском учении.

Известно, например, сколь большое значение Лакан придавал языку. При этом

язык всегда рассматривался Лаканом в интеллектуальном аспекте,тогда как аф

фективные моменты (звучание, голосовая интонация) вообще не принимались

ч в расчет. Мы не собираемся здесь развертывать подробную критику лаканов-

ских идей. Мы хотим лишь заметить по поводу "речевого обмена", который стал

у Лакана стержнем лечения, следующее: остается неясным, каким образом язык,

сведенный с его означающей функции, чуть ли не лишенный плоти, может по

родить и стимулировать процесс лечения. Ведь такой язык напоминает повозку,

которая едет порожняком.

Есть, конечно,такие исследователи,которые ставят под сомнение догму о на

личии эпистемологического разрыва между гипнозом и психоанализом. Так,

Октав Маннони выдвинул мысль о том, что трансфер, используемый в анализе,

"есть то, что остается от одержимости". Между приемами шамана и приемами

психоаналитика (учитывая и животный магнетизм, и процедуры изгнания бесов

из одержимых) существует, как считает Маннони, преемственность. Она заклю

чается в обращении к элементам транса, который меняет свою форму от одной

эпохи к другой: например, жезл Месмера упразднил всевозможные священные

предметы, использовавшиеся до него, и сам был упразднен гипнозом и межлич

ностными отношениями между больным и врачом. "В итоге, - говорит Маннони,

- упраздняется гипноз,но остается трансфер". Другой психоаналитик, Франсуа

Рустан, показал, что в ситуации трансфера аналитик не только не занимает ней

тральную позицию, но чаще всего навязывает пациенту свои истолкования, так

что анализ оказывается чем-то вроде "длительного курса внушения".

Возврат интереса к гипнозу наблюдается и в философии. Проблематика гип

ноза фактически обсуждалась во многих работах последних лет, прежде всего

у МБорш-Якобсена, Эрика Мишо, Жан-Люка Нанси (все это ученики Жака Де

ррида). МБорш-Якобсен стремился прежде всего показать, что межличностная

связь, устанавливающаяся при трансфере, никогда не может быть растворена.

Утверждение о возможности растворения трансфера у Фрейда основывается на

мысли о том, что бессознательное образовано представлениями, а не аффекта

ми, и что эти вытесненные представления могут вновь всплыть в памяти.Транс

фер, по Фрейду, представляет собой не что иное, как "фрагмент эдипова ком

плекса". Однако, как ныне признается, аффективная связь, возникающая при

трансфере зарождается в доэдиповский период, еще до того, как субъект начи

нает строить самого себя в отношениях с другими людьми. Следовательно, эта

связь не может стать объектом представления или воспоминания. Заметим, что

совсем недавно фрейдовское понятие бессознательного было подвергнуто кри

тике у другого философа, Мишеля Арни. С его точки зрения бессознательное

также лишено представлений, а то,что Фрейд называет представлением, не есть

собственно представление, но мгновенно промелькнувший образ, обладающий

лишь структурой представления.Мишель Арни противопоставляет представле

нию жизнь как подлинную реальность, которая может быть схвачена только на

уровне аффектов, в переживаниях "я".

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вряд ли можно удивляться тому, что гипноз стал таким образом объектом

философских дискуссий. Уже в XIX в. он был темой исследований таких круп

ных французских и немецких мыслителей, как Фихте, Гегель, Шопенгауэр, Бер

гсон, Жане. Дело в том, что феномен гипноза связан с самыми главными фи

лософскими проблемами. Гипноз ярко и наглядно демонстрирует воздействие

психического на физиологическое и тем самым дает важный материал для про

яснения отношений между телом и душой. Гипноз дает также иллюстрацию к

проблеме отношений к Другому как в межличностной (отношение людей друг

к другу), так и в социальной форме (воздействие индивида на некое сообщество

- семью, религиозную группу или нацию).

Хотя мы вправе многого ожидать от гипноза как средства научного познания,

приходится признать, что сам гипноз остается очень мало изученным. Это от

части объясняется ситуацией остракизма, в которой он так долго находился, и

потому надо прежде всего рассеять предубеждения, связанные с гипнозом. При

этом нужно отдавать себе отчет в том, что, поскольку гипноз - это изначальная,

первозданная психическая реальность, на его изучение потребуется очень много

времени. Но эти трудности не должны препятствовать его изучению. Все исс

ледователи, интересующиеся гипнозом (будь то гуманитарии или "естественни

ки"), должны внести свой вклад в изучение гипноза, работая в своей области и

сотрудничая с коллегами из других областей научного познания.

А.Г. АСМОЛОВ

НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ПУТЕЙ

К ИЗУЧЕНИЮ ПСИХИКИ ЧЕЛОВЕКА

Если бросить взгляд на историю становления представления о бессознатель

ном,то мы увидим,что все аспекты проявлений бессознательного сводятся кче-

тырем следующим проблемам:

а) передачи опыта из поколения в поколение и функции этого опыта

в социально-типическом поведении личности как члена той или иной

общности;

б) мотивационной детерминации поведения личности;

в) непроизвольной регуляции высших форм поведения и автоматиза

ции различных видов деятельности субъекта;

г) поиска диапазона чувствительности органов чувств.

На основании анализа этих проблем можно выделить четыре особых класса

проявлений бессознательного:

а) надындивидуальные надсознательные явления;

б) неосознаваемые побудители поведения личности (неосознавае

мые мотивы и смысловые установки);

в) неосознаваемые регуляторы способов выполнения деятельности

(операциональные установки и стереотипы);

г) неосознаваемые резервы органов чувств (подпороговые субсен

сорные раздражители).

Далее выделим направления, в которых шло исследование этих классов не

осознаваемых явлений, дадим краткое описание основных особенностей каж

дого класса и покажем, как в каждом из этих классов проявляется основная чер

та бессознательного - слитность субъекта и мира в неосознаваемом психиче

ском отражении.

I. НАДЫНДИВИДУАЛЬНЫЕ

НАДСОЗНАТЕЛЬНЫЕ ЯВЛЕНИЯ

Начнем с описания надындивидуальных подсознательных явлений, посколь

ку, во-первых, эти явления всегда были таинственны и служили почвой для ми

фологических построений; во-вторых, именно на примере этих явлений наибо

лее рельефно открывается генезис сферы бессознательного в целом.

Реальный факт существования класса надсознательных надындивидуальных

явлений предстает в разных ипостасях во всех направлениях, затрагивающих

проблему передачи опыта человечества из поколения в поколение или пересе

кающуюся с ней проблему дискретности - непрерывности сознания.

Для решения этой фундаментальной проблемы привлекались такие понятия,

как "врожденные идеи" (Р. Декарт), "архетипы коллективного бессознательно

го" (К. Юнг), "космическое бессознательное" (Судзуки), "космическое созна

ние" (Э. Фромм), "бессознательное как речь Другого" (Ж.Лакан), "коллективные

представления" (Э.Дюргейм,Л.Леви-Брюль) и "бессознательные структуры" (К.

Леви-Стросс, М. Фуко).

Иной ход для решения этой проблемы предлагается в исследованиях В.И.

Вернадского. Если все указанные авторы в качестве точки отсчета избирают от

дельного индивида, то В .И. Вернадский видит источник появления нового пласта

реальности в коллективной бессознательной работе человечества. Он называет

этот пласт реальности ноосферой. Под влиянием научной мысли и человеческо

го труда биосфера переходит в новое состояние - в ноосферу, отмечает В .И. Вер

надский.

Вопросы о природе надындивидуальных надсознательных явлений остаются

открытыми. Как проникнуть в эти надиндивидуальные бессознательные струк

туры? Каково их происхождение? В большинстве случаев ответ на эти вопросы

близок к их сказочному решению в "Синей птице" Мориса Метерлинка. В этой

волшебной сказке добрая фея дарит детям чудодейственный алмаз. Стоит лишь

повернуть этот алмаз, и люди начинают видеть скрытые души вещей. Как и в лю

бой настоящей сказке,здесь есть большая правда. Окружающие людей предме

ты человеческой культуры действительно имеют душу. Эта душа - поле значений,

существующих в форме схем действия, ролей, понятий, ритуалов, церемоний,

различных социальных символов, норм, социальных образцов поведения. Над

сознательные явления представляют собой усвоенные субъектом образцы ти

пичного для данной общности поведения и познания, влияние которых актуаль

но, не осознается субъектом и не контролируется им. Эти образцы (например,

этнические стереотипы), усваиваясь через механизмы социализации (подража

ние и идентификация),определяют особенности поведения субъекта именно как

представителя данной социальной общности, т.е. социально-типические осо

бенности поведения, в проявлении которых субъект и группа выступают как од

но неразрывное целое.

Таким образом, идеи о потоке сознания, об архетипах коллективного бессоз

нательного ит.п. имеют вполне земную основу. За всеми этими представлениями

стоит реальный факт существования надындивидуального надсознательного,

имеющего четко прослеживаемый социальный генезис.

II. НЕОСОЗНАВАЕМЫЕ ПОБУДИТЕЛИ

ДЕЯТЕЛЬНОСТИ (НЕОСОЗНАВАЕМЫЕ МОТИВЫ

И СМЫСЛОВЫЕ УСТАНОВКИ ЛИЧНОСТИ)

Неосознаваемые побудители деятельности личности всегда были централь

ным предметом исследования в традиционном психоанализе. Они принимают

участие в регуляции деятельности, выступая в виде смысловых установок. Не пе

ресказывая здесь представлений об иерархической природе установок как ме

ханизмов стабилизации, "цементирования" деятельности личности, напомним,

что в соответствии со структурными единицами деятельности (деятельность,

действие, операция) выделяются уровни смысловых, целевых и операционных

установок, а также уровень психофизических механизмов установки (Асмолов,

1979). Общая функция установок любого уровня характеризуется тремя следу

ющими моментами:

а) установка определяет устойчивый целенаправленный характер про

текания деятельности и выступает как механизм стабилизации дея

тельности личности, позволяющий сохранить ее направленность в

непрерывно изменяющихся ситуациях;

б) установка освобождает субъекта от необходимости принимать ре

шения и произвольно контролировать протекание деятельности в

стандартных, ранее встречавшихся ситуациях;

в) фиксированная установка может выступать в качестве фактора,

обусловливающего инерционность, косность, затрудняющего при

способление к новым ситуациям.

Таковы основные особенности функции установок любого уровня в регуля

ции деятельности. Что же касается специфических проявлений смысловых, це

левых и операционных установок, то они определяются тем, какое содержание

- личностный смысл или значение - выражает установка в деятельности субъ

екта . И здесь еще раз хочется выделить одно положение, без которого мы будем

постоянно путаться при рассмотрении в одной связке категорий "установка" и

"бессознательное","установка" и "сознание","установка" и "деятельность".Для

более явного выявления связи между этими категориями необходимо помнить

введенное в лингвистике различение: план содержания и план выражения. Ус

тановка как готовность к реагированию есть своего рода носитель, форма вы

ражения того или иного содержания в деятельности субъекта. Если фактор,

приводящий к актуализации установки, осознается субъектом,то установка,со

ответственно, выражает в деятельности это осознаваемое содержание. В тех

случаях, когда какой-либо объективный фактор деятельности, (например, мо

тив) не осознается,то актуализируемая им смысловая установка выражает в де

ятельности неосознаваемое содержание,в случае смысловой установки - вытес

няемый субъектом личностный смысл происходящих событий.

Итак, ко второму классу проявлений бессознательного относятся неосозна

ваемые мотивы и смысловые установки - побуждения и нереализованные пред

расположенности к действиям, детерминируемые тем желаемым будущим, ради

которого осуществляется деятельность и в свете которого различные поступки

и события приобретают личностный смысл. О существовании этого класса яв

лений стало известно благодаря исследованиям отсроченного постгипнотиче-

ского внушения, приводящего к выполнению действия, импульс которого не из

вестен самому совершившему это действие после выхода из гипнотического со

стояния человеку. Подобные явления в психопатологии описывались как раз

двоение сознания, симптомы отчуждения частей собственного тела, выполня

емых в сомнамбулическом состоянии действий при истерии, определяемые "от

щепленными" от сознания личности побуждениями. Эти явления были обозна

чены термином "подсознательное" (П. Жане). Впоследствии для объяснения

природы этих явлений, а затем и для понимания разноуровневых мотивацион

ных структур личности в целом основателем психоанализа 3.Фрейдом было вве

дено понятие бессознательное в узком смысле слова - "динамическое вытеснен

ное бессознательное". Под бессознательным понимались нереализованные вле

чения, которые из-за их конфликта с социальными запросами общества не до

пускались в сознание или изгонялись, отчуждались из него с помощью такого

защитного механизма психики как вытеснение. Вытесненные из сознания лич

ности, влечения образуют сферу бессознательного - аффективные комплексы,

активно воздействующие на жизнь личности и проявляющиеся порой в непря

мых символических формах (юморе, сновидениях,забывании имен и намерений,

обмолвках и т.п.). Существенная черта динамических проявлений бессознатель

ного состоит в том, что осознание личностью причинной связи нереализован

ных влечений с приведшими к их возникновению в прошлом травматическими

событиями не всегда приводит к исчезновению переживаний, обусловленных

этими влечениями (например, страхов), так как узнанное субъектом восприни

мается им как нечто безличное, чуждое, происходящее "не с ним". Эффекты бес

сознательного в поведении устраняются только в том случае, если вызвавшие

их события переживаются личностью совместно с другим человеком (например,

в психоаналитическом сеансе) или с другими людьми (групповая психиатрия),

а не только узнаются ею. Особо важное значение для понимания этого класса

проявлений бессознательного и приемов его перестройки имеют феномены ус

тановления эмоциональной интеграции, психологического слияния взаимодей

ствующих людей в одно целое.К этим феноменам относятся эмпатия, первичная

идентификация (неосознанное эмоциональное отождествление с притягатель

ным объектом, например, младенца с матерью),трансфер (возникающий в пси

хоаналитическом сеансе перенос нереализованных стремлений пациента на

психоаналитика, обеспечивающий их эмоциональное единение, некритическое

принятие ими друг друга), проекция (неосознанное наделение другого человека

присущими данной личности желаемыми или нежелаемыми свойствами).

Личностные смыслы, "значения-для-меня" тех или иных событий мира со

ставляет сердцевину описываемого класса неосознаваемых мотивов и смысло

вых установок.

Явления этого класса не могут быть преобразованы под влиянием тех или

иных односторонних вербальных воздействий. Это положение, основанное на

целом ряде фактов, подводит нас к специфике смысловых образований, опре

деляющей методические пути их исследования. Эта особенность состоит в том,

что изменение смысловых образований всегда опосредствовано изменением са

мой деятельности субъекта .Учет этой особенности личностных смыслов и смыс

ловых установок позволяет пролить свет на метаморфозы в развитии психоа

нализа, объяснение которых выступает как своего рода проверка предлагаемой

нами классификации.

Во-первых, неэффективность психотерапии, ограничивающейся чисто вер

бальными односторонними воздействиями, т.е. той терапии, которую столь ядо

вито высмеял еще 3. Фрейд в своей работе "О "диком" психоанализе" (1923), как

раз и объясняется тем, что по самой своей природе смысловые образования не

чувствительны к вербальным воздействиям, несущим чисто информативную на

грузку. Не случайно поэтому Жак Лакан, выдвинувший лозунг "Назад к Фрей

ду", перекликается в этом пункте с основоположником психоанализа, замечая:

"Функция языка заключается не в информации,а в побуждении.Именно ответа

Другого я ищу в речи. Именно мой вопрос констатирует меня как субъекта" (Ж.

Лакан). Иными словами,только общение,выражающее смыслообразующие мо

тивы и служащее основой для эмоциональной идентификации с Другим, может

изменить личностные смыслы пациента. Во-вторых, в неэффективности влия

ния указанного типа вербальных воздействий на сферу смыслов - воздействий,

которыми часто подменяется диалог между психоаналитиком и пациентом, сле

дует искать причину явно наметившегося сдвига от индивидуальных к группо

вым методам психотерапии, как, например, психодрама, Т-группы и т.п., в ко

торых реконструрируются личностные смыслы и смысловые установки.

Подытоживая представления о природе неосознаваемых побудителей дея

тельности, перечислим основные особенности динамических смысловых систем

личности:

1) производность от деятельности субъекта и его социальных позиций;

2) интенциональность (ориентированность на предмет или объект:

смысл всегда кому-то или чему-то адресован, смысл всегда есть

смысл чего-то);

3) независимость от осознания (личностный смысл может быть осоз

нан субъектом, но самого по себе осознания недостаточно для из

менения личностного смысла);

4) невозможность воплощения в значениях (Л.С.Выготский,ММ.Бах

тин) и неформализуемость;

5) феноменально смысловые образования проявляются в виде кажу

щихся случайными,немотивированными "отклонений" поведения от

нормативного для данной ситуации (например, обмолвки, лишние

движения и тл. (Асмолов, 1979).

III. НЕОСОЗНАВАЕМЫЕ РЕГУЛЯТОРЫ

СПОСОБОВ ВЫПОЛНЕНИЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

(ОПЕРАЦИОНАЛЬНЫЕ УСТАНОВКИ

И СТЕРЕОТИПЫ)

В основе регуляции непроизвольных и автоматизированных (актуально не

контролируемых) способов выполнения операций лежат неосознаваемые опе

рациональные установки и стереотипы. Они возникают в процессе решения раз

личных задач (перцептивных, мнемических, моторных, мыслительных) и детер

минируются неосознанно предвосхищаемым образом событий и способов дей

ствий, опирающимся на прошлый опыт поведения в подобных ситуациях. Ди-

намика возникновения этих актуально-неосознаваемых форм психического от

ражения красочно описывалась в психологии сознания как переход содержаний

сознания из фокуса сознания на его периферию (В. Вундт). Для обозначения

различных стадий этих проявлений бессознательного в регуляции деятельности

привлекались два крута терминов, фиксирующих либо неосознаваемую подго

товку субъекта к действию, с опорой на прошлый опыт - "бессознательные умо

заключения" (Г. Гельмгольц), "преперцепция" (В. Джемс), "предсознательное"

(3. Фрейд), "гипотеза" (Дж. Брунер), "вероятностное прогнозирование" (ИЛ1.

Фейгенберг) и т.п.;либо непроизвольный контроль уже развертывающейся ак

тивности субъекта - "динамический стереотип" (ИЛ. Павлов), "схема" (Ф.Т.

Бартлетт), "акцептор действия" (П.К. Анохин), и тлі. Функция этих проявлений

бессознательного в том, что субъект может одновременно перерабатывать ин

формацию о действительности на нескольких различных уровнях и сразу со

вершать целый ряд актов поведения (запоминать и отыскивать решения задач,

не ставя осознанных целей решать и запоминать; обходить препятствия, не ут

руждая себя отчетом об их существовании; "делать семь дел сразу" и т.п.).

Одна из первых попыток вывести общий закон, которому подчиняются не

осознаваемые явления этого класса, принадлежит Клапареду. Он сформулиро

вал закон осознания, суть которого в следующем: чем больше мы пользуемся

тем или иным действием, тем меньше мы его осознаем. Но стоит на пути при

вычного действия появиться препятствию, как возникает потребность в осоз

нании. Однако закон Клапареда описывает лишь феноменальную динамику это

го класса явлений.

В генетическом аспекте изучение "предсознательного" было неразрывно свя

зано с анализом проблемы развития произвольной регуляции высших форм по

ведения человека. "Произвольность в деятельности какой-либо функции явля

ется всегда оборотной стороной ее осознания", - писал один из идейных вдох

новителей и родоначальников этого направления Л.С. Выготский. В свете изло

женного выше понимания бессознательного как формы психического отраже

ния, в которой субъект и мир представляют одно нераздельное целое, особенно

очевидной становится необходимость жесткого увязывания Л.С. Выготским

между собой произвольности и осознанности деятельности человека. Ведь про

извольность всегда предполагает контроль со стороны субъекта за своим пове

дением при наличии намерения осуществить желаемый им акт поведения, под

чинить то или иное поведение,например, запоминание своей власти. Но для та

кого контроля как минимум необходимо бросить взгляд на свое собственное по

ведение со стороны, противопоставить себя окружающей действительности.

Там, где нет произвольного контроля, нет противопоставления себя миру, а тем

самым нет осознания.

В функциональном плане изучение неосознаваемых регуляторов деятельно

сти вписывается в проблему автоматизации различных видов внешней и внут

ренней деятельности.В основе осознания,таким образом,лежит изменение ме

ста предметного содержания в структуре деятельности, являющееся следствием

процесса автоматизации - деавтоматизации деятельности. Это положение от

личается от представлений о динамике осознания в интроспективной психоло

гии сознания. Если интроспективный психолог ищет причину изменения состо

яний сознания внутри самого сознания,то для представителей деятельного под

хода к "физиологии активности" ключ к изменению состояний сознания - в са-

мом движении деятельности, ее развитии, ее автоматизации и дезавтоматиза

ции. В ходе процесса автоматизации происходит стирание грани между субъ

ектом и объектом, растворение субъекта в деятельности. НА. Бернштейн при

водит яркий пример такого слияния субъекта с миром, происходящего в про

цессе автоматизации деятельности, обращаясь к фрагменту из произведения

АЛ. Толстого "Анна Каренина": "Чем далее Левин косил, тем чаще и чаще чув

ствовал он минуты забытья, при котором уже не руки махали косой, а сама коса

двигала за собой... полное жизни тело, и как бы по волшебству, без мысли о ней,

работа, правильная и отчетливая, делалась сама собой".

В основе функционирования автоматизированных форм поведения лежат

операциональные установки и стереотипы. Проведенные с позиции представ

лений об уровневой природе установки как механизма стабилизации деятель

ности исследования позволили экспериментально выявить две существенно от

личающиеся неосознаваемые формы регуляции автоматизированного поведе

ния так, было показано, что традиционно изучавшиеся классическим методом

фиксации установки Д.Н. Узнадзе относятся к установкам на целевой признак,

(т.е. признак сравниваемых установочных объектов, который с самого начала

осознается субъектом). Установки на целевой признак лежат в основе "созна

тельных операций" (А.Н.Леонтьев), которые возникли вследствие автоматиза

ции действия. Такого рода сознательные операции возникают в ходе неодно

кратных повторений действия, например, при обучении вождению автомобиля

или письму. Содержание цели действия, вначале осознаваемое субъектом, за

нимает в строении другого более сложного действия место условия его выпол

нения. Вследствие изменения места цели в структуре деятельности, сдвига цели

на условие, происшедшего при автоматизации действия, данное действие пре

вращается в сознательную операцию. По своему происхождению сознательные

операции появляются вследствие автоматизации действий; по способу регуля

ции сознательные операции - потенциально произвольно контролируемые; по

уровню отражения - вторично неосознаваемые (при появлении затруднений в

ходе их осуществления они могут сознаваться); по динамике протекания - гибки,

лабильны. Таковы черты сознательных операций. Установки на целевой при

знак, (в терминологии ДЛ.Узнадзе) исходно принадлежат плану объективации.

Иными словами, основной массив экспериментальных исследований школы

ДЛ. Узнадзе посвящен изучению особенностей именно этих лишь вторично не

осознаваемых установок на целевой признак.

От вторично неосознаваемых установок на целевой признак принципиально

отличаются операциональные установки на неосознаваемый признак (иногда

говорят "иррелевантный признак"). Эти установки регулируют приспособитель

ные операции. Приспособительные операции относятся к реактивному иерари-

чески самому низкому уровню реагирования в структуре деятельности субъек

та. Они возникают в процессе непроизвольного подражания или прилаживания,

подгонки к предметным условиям ситуации. Приспособительные операции ха

рактеризуются тремя следующими свойствами: по способу регуляции приспо

собительные операции - непроизвольны; по уровню отражения - изначально не

осознаваемы ; по динамике протекания - косны, ригидны. В экспериментальном

исследовании MJ3. Михалевской было выявлено, что установки, выработанные

на побочный неосознаваемый признак, существенно отличаются от установок

на целевой признак по выраженности иллюзии фиксированной установки. Ока-

залось,что установочный эффект, обусловленный установкой на неосознава

емый признак, гораздо сильнее и потому дольше сохраняется, чем эффект ус

тановки на целевой признак. Полученные данные представляют троякий инте

рес. Во-первых, четко выявлена зависимость основных свойств установки от ме

ста установочного признака в структуре деятельности. Во-вторых, показано,

что за установками на целевой признак,изучаемыми в школе Д.Н.Узнадзе, стоит

иная психологическая реальность, чем за установками на операциональный ир-

релевантный признак. Эти факты подтверждают положение о существовании

разных установок по параметру степени осознанности того признака, на кото

рый они фиксируются, и переводят в плоскость экспериментальных исследова

ний старую дискуссию о неосознаваемых и осознаваемых установках. В-треть

их, в будущем выделенные установочные эффекты могут быть использованы в

качестве лакмусовой бумажки того, с каким уровнем деятельности в экспери

ментах мы имеем дело - с действием, автоматизировавшимся в сознательную

операцию, т.е. с пластом активной регуляции в деятельности, или же с приспо

собительной операцией, выражающей пласт реактивной адаптации субъекта к

действительности.

IV. НЕОСОЗНАВАЕМЫЕ РЕЗЕРВЫ

ОРГАНОВ ЧУВСТВ

При анализе проблемы определения порогов ощущения, диапазона чувстви

тельности человека к разным внешним раздражителям были обнаружены факты

воздействия на поведение таких раздражителей, о которых он не мог дать от

чета. (И.С. Сеченов, Г.Т. Фехнер). Для обозначения разных аспектов этих субъ

ективно неосознаваемых подпороговых раздражителей предложены понятия

"предвнимания" (У. Найс-сер) и "субсенсорная область" (ГJB. Гершуни). Про

цессы "предвнимания" связаны с переработкой информации за пределами про

извольно контролируемой деятельности, которая,непосредственно не затраги

вая цели и задачи субъекта, снабжает его полным неизбирательным отображе

нием действительности, обеспечивая приспособительную реакцию на те или

иные еще не распознанные изменения ситуации (например, так называемый фе

номен "шестого чувства" - что-то остановило, что-то заставило вздрогнуть и

т.п.). Психофизиологической основой процессов предвнимания являются суб

сенсорные (подпороговые) раздражители. Изучение процессов предвнимания и

субсенсорных раздражителей позволяет выявить резервные возможности ор

ганов чувств человека, зависящие от целей и смысла решаемых им задач. На при

мере анализа проявлений этого класса неосознаваемых психических процессов

явно выступает адаптивная функция бессознательного.

* * *

Развитие представлений о природе бессознательного, специфике его прояв

лений, механизмах и функциях в регуляции поведения человека является необ

ходимым условием создания целостной объективной картины психической жиз

ни личности.

При анализе сферы бессознательного мы приходим к тому, что три пути к

изучению психики человека вовсе не представляют собой трех параллельных

прямых, которым не суждено пересечься в пространстве научного мышления со

временной психологической науки.Благодаря взаимопроникновению подходов,

связанных с исследованием бессознательного, деятельности и установки, каж

дый из них в буквальном смысле слова обретает свое второе дыхание. Деятель

ностный подход, если-он и дальше будет настороженно относиться к богатейшей

феноменологии бессознательного, окажется не в состоянии объяснить многие

факты,касающиеся закономерностей развития и функционирования мотиваци

онно-смысловой сферы личности, познавательных процессов, различных авто

матизированных видов поведения. Ведь старый образ, олицетворяющий созна

ние с верхушкой айсберга в процессе психической регуляции деятельности, - это

не только красивая метафора. Он наглядно отражает реальное соотношение

осознаваемого и неосознаваемого уровней психики в регуляции деятельности,

в жизни человека. Вот поэтому исследования познания, личности, динамики

межличностных отношений, оставляющие за бортом неосознаваемый уровень

регуляции деятельности,являются однобокими. В свою очередь,только выявив

функциональное значение бессознательного и установки в процессе регуляции

деятельности, мы сможем глубже проникнуть в природу этих проявлений пси

хической реальности. Именно анализируя бессознательное и его функцию в де

ятельности человека, мы приходим к позитивной характеристике бессознатель

ного как уровня психического отражения, в котором субъект и мир представ

лены как одно неразделимое целое. Установка же выступает как форма выра

жения в деятельности человека того или иного содержания - личностного смыс

ла или значения, которое может быть как осознанным, так и неосознанным.

Функция установки в регуляции деятельности - это обеспечение целенаправлен

ного и устойчивого характера протекания деятельности человека.

Анализ бессознательного позволяет, во-первых, наметить те проблемы и на

правления, в русле которых изучались явления выделенных нами классов (про

блема передачи и усвоения опыта; проблема детерминации деятельности; про

блемы произвольной регуляции высших форм поведения и автоматизации раз

личных видов внешней и внутренней деятельности; проблема поиска диапазона

чувствительности), во-вторых, выделить в пестром потоке этих явлений четыре

качественно различных класса (надындивидуальные надсознательные явления,

неосознаваемые мотивы и смысловые установки личности, неосознаваемые ре

зервы органов чувств) и обозначить генезис и функцию явлений разных классов

в деятельности субъекта. Необходимость содержательной характеристики бес

сознательного как формы психического, в которой субъект и мир представляют

одно неразрывное целое, а также подобной классификации неосознаваемых яв

лений состоит в том, что часто встречающееся противопоставление всех трех

разнородных явлений уживается с полной утратой их специфики, что очень за

трудняет продвижение на пути их изучения. И только выявление общих черт и

специфики этих утаенных планов психики позволит найти адекватные методы

их исследования, раскрыть их функцию в регуляции деятельности, дополнить

и изменить существующую картину представлений о сознании и личности.

П.В. СИМОНОВ

О ДВУХ РАЗНОВИДНОСТЯХ

НЕОСОЗНАВАЕМОГО ПСИХИЧЕСКОГО:

ПОД- И СВЕРХСОЗНАНИИ

Говорить о неосознаваемом психическом бессмысленно и непродуктивно без

четкого определения термина "сознание". Из всех существующих определений

наиболее строгим и непротиворечивым нам представляется мысль о сознании

как знании, которое может быть передано, может стать достоянием других чле

нов сообщества.Co-знание - это знание вместе с кем-то (ср.с со-чувствованием,

со-переживанием, со-трудничеством и тл.). Осознать - значит приобрести по

тенциальную возможность научить, передать свои знания другому. Согласно со

временным данным, для осознания внешнего стимула необходима связь гности

ческих зон новой коры большого мозга с моторной речевой областью в левом

(у правшей) полушарии.

Такая дефиниция позволяет провести грань между осознаваемым и неосоз

наваемым в деятельности мозга. Если человек перечисляет детали предъявля

емой ему сюжетной картинки, а спустя определенное время называет фрагмен

ты, отсутствовавшие в первом отчете, мы имеем все основания говорить о на

личии неосознаваемого восприятия и непроизвольной памяти, то есть о следах,

позднее проникших в сферу сознания.

В обширной сфере неосознаваемого психического можно различать две груп

пы явлений. К первой принадлежит все то, что было осознаваемым или может

стать осознаваемым в определенных условиях. К этой группе прежде всего от

носятся хорошо автоматизированные и потому переставшие осознаваться на

выки. Сюда же следует отнести и вытесненные из сферы сознания мотиваци

онные конфликты, суть которых становится ясна, например, благодаря специ

альным усилиям врача-психотерапевта.За этим классом явлений целесообразно

сохранить традиционный термин "Подсознание".

В сферу Подсознания входят и глубоко усвоенные субъектом социальные

нормы, регулирующая функция которых переживается как "голос совести", "зов

сердца", "веление долга". Важно подчеркнуть,что интериоризация внешних по

происхождению социальных норм придает им чрезвычайную императивность,

которой они не обладали до момента интериоризации. Межличностное проис

хождение совести закреплено в самом названии феномена: со-весть, то есть

весть, в которой незримо присутствует некто иной или иные, помимо меня, по

священные в содержание данной "вести". Нетрудно видеть, что "Сверх-Я" Зиг-

мунда Фрейда, безусловно, отличное от биологических влечений, целиком при

надлежит сфере подсознания и не может рассматриваться как аналог сверхсоз

нания, о котором подробнее речь пойдет ниже.

К Подсознанию мы относим и те проявления интуиции, которые не связаны

с порождением новой информации, но предполагают лишь использование ранее

накопленного опыта. Когда знаменитый клиницист, мельком взглянув на боль

ного , ставит правильный диагноз, он часто сам не может объяснить, какие имен

но внешние признаки болезни побудили его прийти именно к такому заключе

нию . В данном случае он ничем не отличается от пианиста, давно забывшего, как

именно следует действовать тем или иным пальцем. Заключением врача, как и

действиями пианиста, руководит их подсознание.

Подчеркнем, что ранее осознававшийся жизненный опыт, будь то система

двигательных навыков, знание симптомов тех или иных заболеваний, нормы по

ведения, присущие данной социальной среде и т.д., представляют отнюдь не

единственный канал, наполняющий подсознание конкретным, внешним по сво

ему происхождению содержанием. Имеется и прямой путь, минующий рацио

нальный контроль сознания.Это - механизмы имитационного поведения.Имен

но прямое воздействие на подсознание приводит к тому, что пример взрослых

и сверстников из окружения ребенка нередко формирует его личность в боль

шей мере, чем адресующиеся к интеллекту разъяснения полезности и социаль

ной ценности того или иного поступка.

В процессе эволюции Подсознание возникло как средство защиты сознания

от лишней работы и непереносимых нагрузок. Идет ли речь о двигательных на

выках, которые с успехом могут реализоваться без вмешательства сознания, или

о тягостном для субъекта мотивационном конфликте, подсознание освобожда

ет сознание от психологических перегрузок.

Подсознание всегда стоит на страже добытого и хорошо усвоенного. Кон

серватизм Подсознания - одна из его наиболее характерных черт. Благодаря

Подсознанию индивидуально усвоенное (условно рефлекторное) приобретает

императивность и жесткость, присущие безусловным рефлексам. Отсюда воз

никает иллюзия врожденности некоторых проявлений неосознаваемого,напри

мер, иллюзия врожденности грамматических структур,усвоенных ребенком пу

тем имитации задолго до того, когда он осознает эти правила на школьных уро

ках родного языка. Сходство Подсознательного с врожденным получило отра

жение даже в житейском лексиконе, породив метафоры типа "классовый инс

тинкт", "голос крови" и тому подобные образные выражения.

Перейдем к анализу второй разновидности неосознаваемого психического,

которую вслед за К.С. Станиславским можно назвать Сверхсознанием или Над-

сознанием.В отличие от подсознания, деятельность Сверхсознания не сознается

ни при каких условиях: на суд сознания подаются только результаты этой де

ятельности. К сфере Сверхсознания относятся первоначальные этапы всякого

творчества - порождение гипотез, догадок, творческих озарений. Если Подсоз

нание защищает сознание от излишней работы и психологических перегрузок,

то неосознаваемость творческой интуиции есть защита от преждевременного

вмешательства сознания, от давления ранее накопленного опыта. Без этой за

щиты здравый смысл, очевидность непосредственно наблюдаемого и догматизм

прочно усвоенных норм душили бы "гадкого утенка" смелой гипотезы в момент

его зарождения, не дав ему превратиться в прекрасного лебедя будущих откры

тий. Поэтому за дискурсивным мышлением оставлена функция вторичного от

бора порождаемых сверхсознанием гипотез сперва путем их логической оценки,

а затем в горниле экспериментальной практики.

Функции Сверхсознания и сознания в процессе творчества сопоставимы с

функциями изменчивости и отбора в процессе "творчества природы" - биоло

гической, а затем и культурной эволюции. Сразу же заметим,что Сверхсознание

не сводится к одному лишь порождению "психических мутаций", то есть к чисто

случайному рекомбинированию хранящихся в памяти следов. По неведомым

нам законам Сверхсознание производит первичный отбор возникающих реком

бинаций и предъявляет сознанию только те из них, которым присуща известная

вероятность их соответствия реальной действительности. Вот почему даже са

мые "безумные идеи" ученого принципиально отличны от патологического бе

зумия душевнобольных и фантасмогории сновидений.

Современная нейрофизиология располагает знанием ряда механизмов, спо

собных привести к замыканию временных нервных связей между следами (эн-

граммами) ранее полученных впечатлений,чье соответствие или несоответствие

действительности выясняется лишь вторично путем сопоставления с объектив

ной реальностью. Среди этих механизмов, особое место занимает принцип до

минанты А А.Ухтомского. Сейчас же можно считать установленным,что Сверх

сознание (интуиция) всегда "работает" на удовлетворение потребности, устой

чиво доминирующей в иерархии мотивов данного субъекта. Так, карьерист,

жаждущий социального успеха,может быть гениален в построении своей карь

еры, но вряд ли подарит миру научные открытия и художественные шедевры.

Здесь не следует впадать в дурную "одномерность".Великий художник (или уче

ный) может быть достаточно честолюбив, скуп, играть на бегах и в карты. Он

- человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Важно лишь, чтобы в определен

ные моменты бескорыстия потребность познания истины и правды безраздель

но овладевала всем его существом. Именно в эти моменты доминирующая по

требность включит механизмы Сверхсознания и приведет к результатам, недо

стижимым никаким иным рациональным способом.

Подобно тому, как имитационное поведение способно адресоваться к Под

сознанию, минуя контроль рационального мышления, важнейшим средством

тренировки и обогащения Сверхсознания является детская игра. Будучи свобод

на от достижения утилитарных, а до определенного возраста и социально-пре

стижных целей, игра обладает самоцельностью и самоценностью, которые на

правляют ее на решение бескорыстно-творческих задач. Детская игра мотиви

руется почти исключительно потребностями познания.Именно потребность по

знания питает деятельность детского Сверхсознания, делая каждого ребенка

фантазером, первооткрывателем и творцом. По мере же взросления потребно

сти познания все чаще приходится конкурировать с витальными и социальными

потребностями, а сверхсознанию - отвлекаться на обслуживание широкого

спектра самых разнообразных мотиваций. Не случайно подлинно великие умы

характеризуются сохранением черт детскости, что было замечено давно и не

один раз.

ЕЛ. Фейнберг предложил различать интуицию-догадку (порождение гипо

тез) от интуиции - прямого усмотрения истины, не требующего формально-ло

гических доказательств. Мы полагаем, что в генезе двух разновидностей инту

иции есть нечто принципиально общее, а именно: дефицит информации, необ

ходимой и достаточной для логически безупречного заключения. В первом слу

чае (интуиция-догадка) этой информации еще нет, ее предстоит найти в ходе

проверки возникшего предположения. В случае с интуицией - прямым усмот

рением истины получить такую информацию вообще невозможно .Для нас важ

но, что пример с интуицией - усмотрение истины - еще раз оправдывает термин

"Сверхсознание". В самом деле, дискурсивное мышление поставляет материал

для принятия решения, предлагает сознанию реестр формализуемых доказа

тельств, но окончательное решение принимается на уровне интуиции и форма

лизовано быть не может.

Материал для своей рекомбинационной деятельности Сверхсознание черпа

ет и в осознаваемом опыте, и в резервах Подсознания. Тем не менее в Сверх

сознании содержится нечто именно "Сверх", то есть нечто большее, чем сфера

собственно сознания. Это "Сверх" - принципиально новая информация, не вы

текающая из ранее по-лученных впечатлений. Силой, одновременно иницииру

ющей деятельность Сверхсознания и канализирующей содержательную сторону

этой деятельности, является доминирующая потребность. Экспериментально

доказано, что при экспозиции субъекту неопределенных зрительных стимулов

количество ассоциаций этих стимулов с пищей возрастает по мере усиления го

лода . Этот эксперимент может служить примером мотивационных ограничений,

изначально наложенных на деятельность Сверхсознания. Подчеркнем еще раз,

что интуиция - отнюдь не калейдоскоп, не игра случайности, она ограничена ка

чеством доминирующей потребности и объемом накопленных знаний. Никакое

"генерирование идей" не привело бы к открытию периодического закона без об

ширнейших знаний свойств химических элементов.

Если позитивная функция Сверхсознания заключается в порождении нового,

то его негативная функция состоит в преодолении существующих и общепри

нятых норм. Примером негативной функции Сверхсознания может служить

чувство юмора и смеха. Смех возникает непроизвольно и не требует логического

уяснения субъектом, почему смешное - смешно. Будучи положительной эмо

цией, смех возникает по универсальной схеме рассогласования между прогно

зом и вновь полученной информацией. Но в случае смеха поступившая инфор

мация не просто превосходит существовавший ранее прогноз, а отменяет, пе

речеркивает его. Классический пример тому - структура любого анекдота,всегда

состоящего из двух частей: ложного прогноза и отменяющей его концовки. Мо

тивационную основу юмора составляют потребности познания и экономии сил.

Остроумный ход ищущей мысли не только приближает к истине, но и ведет к

решению логической задачи неожиданно коротким путем. В юморе всегда тор

жествует превосходство нового знания над несовершенством, громоздкостью и

нелепостью устаревших норм. Присоединение к потребностям познания и эко

номии сил других побочных мотиваций - биологических и социальных - придает

смеху множество дополнительных оттенков, делает его добродушным, злорад-

ным,надменным,умным,глупым,беззаботным и т.д.,превращая тем самым смех

в "самую верную пробу душ" (Ф.М. Достоевский).

Частичное осознание человеком движущих им потребностей снимает мнимое

противоречие между объективной детерминированностью человеческого пове

дения и субъективно ощущаемой свободой выбора. Эту диалектику поведения

проницательно разглядел Борух Спиноза. "Люди лишь по той причине считают

себя свободными, - писал Спиноза, - что свои поступки они сознают, а причин,

их вызвавших, не знают". Поведение человека детерминировано его наследст

венными задатками и условиями окружающей среды, в первую очередь - усло

виями социального воспитания. Науке не известен третий фактор, способный

повлиять на выбор совершаемого поступка. Вместе с тем этика и принцип личной

ответственности базируются на безусловном признании абсолютно свободной

воли. Отказ от признания свободы выбора означал бы крушение любой этиче

ской системы и нравственности.

Поэтому эволюция породила иллюзию свободы, упрятав от сознания чело

века движущие им мотивы. Субъективно ощущаемая свобода и вытекающая из

нее личная ответственность включают механизмы анализа последствий поступ

ка,что делает окончательный выбор более обоснованным. Дело в том,что прак

тическая мотивационная доминанта, непосредственно определяющая поступок

("вектор поведения", по АЛ. Ухтомскому), представляет интеграл главенству

ющей потребности, устойчиво доминирующей в иерархии мотивов данной лич

ности (доминанта жизни, или "Сверх-сверхзадача", по К .С. Станиславскому), на

ряду с той или иной ситуативной доминантой, актуализированной экстренно

сложившейся обстановкой. Например, реальная опасность для жизни актуали

зирует ситуативную доминанту - потребность самосохранения,удовлетворение

которой нередко оказывается в конфликте с доминантой жизни, социально де

терминированной потребностью соответствовать определенным этическим эта

лонам. Сознание (с участием Подсознания) извлечет из памяти и мысленно "про

играет" последствия тех или иных действий субъекта, скажем, последствия на

рушения им своего долга, предательства и т.п. Кроме того,в борьбу мотивов ока

жутся вовлеченными механизмы воли-потребности преодоления преграды на

пути к достижению главенствующей цели, причем преградой в данном случае

окажется инстинкт самосохранения. Каждая из этих потребностей породит

свой ряд эмоций, конкуренция которых будет переживаться субъектом как

борьба между естественным для человека страхом и чувством долга, стыдом при

мысли о возможном малодушии и т.п. Результатом подобной конкуренции мо

тивов и явится либо бегство, либо стойкость и мужество. В данном примере нам

важно подчеркнуть, что мысль о личной ответственности и личной свободе вы

бора тормозит импульсивные действия под влиянием сиюминутно сложившейся

обстановки,дает выигрыш во времени для оценки возможных последствий этого

действия и тем самым ведет к усилению главенствующей потребности, которая

оказывается способной противостоять ситуативной доминанте страха.

Таким образом, не Сознание само по себе и не воля сама по себе определяют

тот или иной поступок, а их способность усилить или ослабить ту или иную из

конкурирующих потребностей. Это усиление реализуется через механизмы

эмоций, которые, зависят не только от величины потребности, но и от оценки

вероятности (возможности) ее удовлетворения. Ставшая доминирующей по

требность (практическая доминанта) направит деятельность интуиции (Сверх-

сознания) на поиск оптимального творческого решения проблемы, на поиск та

кого выхода из сложившейся ситуации, который соответствовал бы удовлетво

рению этой доминирующей потребности. Тщательный анализ военных мемуа

ров выдающихся летчиков показывает,что виртуозное боевое мастерство с при

нятием мгновенных и неожиданных для противника решений человек проявлял

при равной степени профессиональной квалификации (запасе навыков) не в со

стоянии страха (потребность самосохранения) и не в состоянии ярости (потреб

ность сокрушить врага любой ценой), а в эмоционально положительном состо

янии боевого азарта, своеобразной "игры с противником", то есть при наличии

компонентов идеальной потребности творчески-познавательного характера,

сколько бы странной она ни казалась в условиях борьбы не на жизнь, а на

смерть.

Если главенствующая потребность (доминанта жизни) настолько сильна,что

способна автоматически подавить ситуативные доминанты, то она сразу же мо

билизует резервы подсознания и направляет деятельность Сверхсознания на

свое удовлетворение. Борьба мотивов здесь фактически отсутствует, а главен

ствующая потребность трансформируется в практическую доминанту. Приме

рами подобной трансформации могут служить случаи самопожертвования, ког-

да человек, не задумываясь, бросается на помощь другому. Мы встречаемся

здесь с доминированием потребностей "для других", будь то "биологический"

родительский инстинкт или альтруизм более сложного социального происхож

дения.

Формирование практической доминанты может оказаться тяжкой задачей

для субъекта, когда главенствующая и ситуативная доминанты примерно равны

по силе и находятся в конфликтных отношениях. С другой стороны, отсутствие

практической доминанты (у безработного, пенсионера) переживается отдель

ными личностями исключительно тяжело.Не менее печально отсутствие главен

ствующей потребности (доминанты жизни), когда человек становится игрушкой

ситуативных доминант. "Отклоняющееся" поведение подростков, алкоголизм и

наркомания дают много примеров такого рода. Подчеркнем, что человек, как

правило, не осознает подлинной причины тягостного для него состояния, давая

самые разнообразные объяснения своему бесцельному и пустому времяпрепро

вождению .

Выше мы сравнили взаимодействие сознания и сверхсознания с ролью отбора

и непредсказуемой изменчивости в процессе биологической эволюции.Подчер

кнем, что речь идет не об аналогии, но об универсальном принципе всякого раз

вития, который проявляется и в "творчестве природы" (происхождении новых

видов), и в творческой деятельности индивидуального субъекта, и в эволюции

культуры. Здесь нелепо говорить о каком-то "перенесении" биологических за

конов на социально детерминированную психику или на историю человеческо

му цивилизации в целом. Наука не раз встречалась с подобного рода универ

сальными принципами.Достаточно вспомнить регуляторные функции обратной

связи, которые обнаруживаются и в регуляции кровяного давления (даже в би

охимических процессах!), и в промышленном менеджменте. Это отнюдь не зна

чит, что мы "перенесли" физиологические эксперименты на экономику или за

коны общественного развития на биологические объекты. Дело не в "переносе",

а в универсальности фундаментальных правил теории управления.

То же самое мы встречаем и в динамике происхождения нового (где бы оно

ни возникало): в процессе филогенеза, в индивидуальном (научном, техниче

ском, художественном) творчестве человека, в истории человеческой культуры.

Возникновение нового с необходимостью предполагает наличие четырех обя

зательных компонентов:

1) эволюционирующую популяцию,

2) непредсказуемую изменчивость эволюционирующего материала,

3) отбор,

4) фиксацию (наследование в широком смысле) его результатов.

В творчестве человека этим четырем компонентам соответствуют:

1. Опыт субъекта, который включает присвоенный им опыт современ

ников, равно как и опыт предшествующих поколений.

2. Сверхсознание (интуиция), то есть трансформация и рекомбинация

следов (энграмм) ранее полученных впечатлений.

3. Сознание, подвергающее гипотезы (своеобразные "психические му

тации") сначала логическому отбору, а затем экспериментальной,

производственно-практической и общественно-практической про

верке.

4. Закрепление результатов отбора в индивидуальной памяти субъекта

и в культурном наследовании сменяющихся поколений.

В случае развития цивилизации эволюционирует культура в целом, однако

новое (идея,открытие, изобретение, этическая норма и т.д.) первоначально воз

никает не в абстрактном межличностном и надличностном пространстве, а в

мозге конкретного человека, первооткрывателя и творца. Это обстоятельство

уместно сопоставить с тем фактом,что,хотя эволюционирующей единицей в би

ологии является популяция, отбор может действовать только через отдельных

особей. Непредсказуемость открытия, его защищенность от вмешательства со

знания и воли представляют необходимое условие развития, подобно тому, как

непредсказуемость мутаций обязательна для биологической эволюции. Полная

рациональность (формализуемость) и произвольность первоначальных этапов

творчества сделали бы творчество невозможным и означали бы конец развития

цивилизации.

Поясним сказанное примером. Допустим, что успехи генной инженерии и

усовершенствованная система воспитания позволили нам формировать "иде

альных людей". Но ведь они будут идеальны с точки зрения наших сегодняшних,

исторически преходящих и неизбежно ограниченных представлений об этом

идеале.Тем самым идеально запрограммированные люди могут оказаться край

не уязвимыми при встрече с будущим, которое потребует от них непредусмот

ренных нами качеств. К счастью, в области психофизиологии творчества мы

встречаемся с одним из тех запретов природы, преодоление которых было бы

нарушением законов этой природы, подобно скорости света в вакууме, закону

сохранения энергии и принципу дополнительности. Поэтому все попытки фор

мализации и моделирования творчества напоминают попытки создать вечный

двигатель или одновременно определить импульс и йоложение электрона на ор

бите.

Поскольку Сверхсознание питается материалом, накопленным Сознанием и

частично зафиксированным в Подсознании, оно не может породить гипотезу,

совершенно "свободную" от этого опыта.В голове первобытного гения не могла

родиться теория относительности или замысел Сикстинской мадонны. Гений

нередко опережает свое время,но дистанция этого опережения ограничена. Че

ловечество берется за решение только тех задач, к которым оно относительно

подготовлено. Здесь вновь мы встречаемся с непредсказуемой закономерностью

"психических мутаций". Так, высшая нервная деятельность человека, ядром ко

торой являются его витальные ("биологические"), социальные и идеальные

(творчески-познавательные) потребности, становится, по выражению В Л. Вер

надского, великой планетарной и космической силой среди других природных

сил.

Сверхсознание в гораздо большей мере, чем Сознание (не говоря уже о Под

сознании), реагирует на сдвиги социального климата. В тот момент, когда со

знанию все окружающее представляется незыблемым и устоявшимся на века,

чувствительнейший сейсмограф сверхсознания уже регистрирует подземные

толчки надвигающихся изменений. И появляются идеи, столь странные и нео

жиданные с точки зрения господствующих норм, что сознанию современников

трудно примириться с их предсказующей правотой.

Мы закончим свой краткий очерк формулировкой нескольких итоговых по

ложений :

1. Психика человека имеет трехуровневую структуру, включая в себя

Сознание, Подсознание и Сверхсознание.

Сознание оперирует знанием, которое потенциально может бытъ передано

другому, может стать достоянием других членоб сообщества. Для осознания

внешних стимулов или событий внутренней жизни субъекта необходимо уча

стие речевых зон больших полушарий, как это показали многочисленные исс

ледования функциональной асимметрии головного мозга.

К сфере Подсознания относится все то, что было осознаваемым или может

стать осознаваемым в определенных условиях. Это - хорошо автоматизирован

ные навыки, глубоко усвоенные (интериоризованные) социальные нормы и мо

тивационные конфликты, тягостные для субъекта. Подсознание защищает Со

знание от излишней работы и психологических перегрузок.

Деятельность Сверхсознания (творческой интуиции) обнаруживается в виде

первоначальных этапов творчества, которые не контролируются Сознанием

ни при каких условиях. Неосознаваемость этих этапов представляет защиту

рождающихся гипотез ("психических мутаций") от консерватизма сознания, от

давления ранее накопленного опыта. За сознанием остается функция отбора

этих гипотез путем их логического анализа и с помощью критерия практики в

широком смысле слова. Нейрофизиологическую основу сверхсознания пред

ставляет трансформация и рекомбинация следов (энграмм), хранящихся в па

мяти субъекта, первичное замыкание новых временных связей, чье соответствие

или несоответствие действительности выясняется лишь в дальнейшем.

2. Сверхсознание всегда ориентировано на удовлетворение доминиру

ющей потребности, конкретное содержание которой канализирует

направление "психического мутагенеза". Таким образом, "психиче

ские мутации" изначально носят непредсказуемый, но неслучайный

характер. Вторым канализирующим фактором является ранее на-

копленный опыт субъекта, зафиксированный в его сознании и под

сознании.

3. Неполное осознание субъектом движущих им потребностей снимает

мнимое противоречие между объективной детерминированностью

поведения человека наследственными задатками, условиями воспи

тания, окружающей средой и субъективно ощущаемой им свободой

выбора. Эта Иллюзия Свободы является ценным приобретением, по

скольку обеспечивает чувство личной ответственности, побуждаю

щее всесторонне анализировать и прогнозировать возможные по

следствия того или иного поступка.Мобилизация из резервов памя

ти такого рода информации ведет к усилению потребности, устой

чиво главенствующей в иерархии мотивов личности, благодаря чему

обретается способность противостоять ситуативным доминантам

(потребностям, экстренно актуализированным сложившейся обста

новкой).

4. Взаимодействие Сверхсознания с Сознанием есть проявление на

уровне творческой деятельности человека универсального принципа

возникновения нового в процессе биологической и культурной эво

люции. Функции Сверхсознания и Сознания соответствуют взаимо

действию непредсказуемой изменчивости и отбора в происхождении

новых видов живых существ. Подобно тому, как эволюционирующая

популяция рождает новое через отбор отдельных особей, эволюция

культуры наследует в ряду сменяющихся поколений идеи, открытия

и социальные нормы,первоначально возникающие в голове конкрет

ных первооткрывателей и творцов.

5. Сведение психики человека к одному лишь Сознанию не в состоянии

объяснить ни диалектику детерминизма и свободы выбора, ни меха

низмы творчествами подлинную историю культуры.Только призна

ние функций неосознаваемого психического с выделением в нем

принципиально различных феноменов Под- и Сверхсознания дает

возможность получить ответ на многие актуальные вопросы чело

вековедения.

В.П. ЗИНЧЕНКО

М.К. МАМАРДАШВИЛИ

ИЗУЧЕНИЕ ВЫСШИХ

ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ

И КАТЕГОРИЯ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

На ранних этапах исследования высших психических функций, из которых

наиболее сложной для анализа является творческое мышление, привлечение ка

тегории бессознательного было обязательным условием размышлений о приро

де творчества. Если исключить категорию бессознательного из рассуждений о

творчестве у Ф. Гальтона, А. Пуанкаре, Г. фон Гельмгольца и других, то в них

останется очень немногое. Бессознательное онтологизировалось и трактова

лось как субъективное пространство ("вестибюль сознания"), в котором проис

ходит сцепление образов, мы слей, подобно тому, как происходит сцепление ато

мов, движущихся в пространстве.Часто использовался термин "игра": игра об

разов, мыслей, для осуществления которой создаются наиболее благоприятные

условия при измененных состояниях сознания, или когда она осуществляется

без произвольного управления и планирования успеха. Бессознательное рас

сматривалось как источник,средство, даже средоточие озарений, открытий, ре

шений, установок, мотивов и пр. При такой трактовке функций бессознатель

ного происходило обеднение характеристик высших психических функций. Ча

сто они получали бессодержательные характеристики: "инсайт происходит в ко

роткие интервалы времени"; "нужна бессознательная подготовка интуитивных

решений"; "интуитивные решения сопровождаются осознанным чувством пол

ной уверенности в правильности результата". Такие характеристики ведут к

противоречивым рекомендациям относительно путей активизации творчества:

хорошо бы уменьшить внешние помехи (решение может прийти во сне); хорошо

бы организовать подсказку (решение может прийти в самом неожиданном ме

сте, например, перед клеткой с обезьянами или перед горящим камином). Бес

сознательное бралось вполне натуралистически, искались наиболее благопри-

ятные условия, обеспечивающие созревание и культивирование бессознатель

ного.

Кажущийся успех использования категории бессознательного для описания

и интерпретации творческого процесса послужил одним из оснований для даль

нейшей генерализации этой категории и использования ее для описания и ин

терпретации практически всех явлений душевной жизни. Характерно, что не

смотря на конструктивный в целом характер концепции 3. Фрейда, он также в

значительной степени сохранял натуралистическую трактовку бессознательно

го. Это служило резонным и чаще всего несознаваемым основанием для ее кри

тики . Более того, Фрейд так же натуралистически трактовал и сознание, напри

мер, процессы вытеснения. Суть дела заключается в том, чтобы понять вытес

нение не как автоматический процесс (а именно на такое понимание толкал этот

термин) а как особую психическую деятельность, пусть даже бессознательную.

Ведь вытеснение - это не погружение тяжелых содержаний в некоторый более

глубокий слой ("физикальный низ"),а особая зашифровка этих содержаний,т.е.

особый деятельно-семиотический процесс. В результате перед сознанием и его

феноменами остаются только зашифрованные "сообщения", ключ от которых

может быть найден лишь в ходе психоанализа, поскольку сознание переозна-

чивает явление так, что не узнает его действительного содержания.

Если, в ходе развития теории и практики психоанализа, категории бессозна

тельного и сознания все более и более операционализировались, "окультури

вались", то в контексте исследования познавательных процессов они продолжа

ли трактоваться натуралистически, как и сами познавательные процессы. Это

способствовало тому, что категория бессознательного постепенно стала вытес

няться из описаний творческого процесса.Ее место стали занимать другие пси

хические (и не психические) функции и процессы: воображение, интуиция. По

мере развития экспериментальной психологии значение категорий бессозна

тельного в описании высших психических функций неуклонно уменьшалось. Ка

тегория бессознательного стала испытывать общую судьбу с категорией созна

ния. Реактология,рефлексология, бихевиоризм пытались изгнать эти категории

из научной психологии вместе с категориями души и психики. Были попытки

подменить психику (сознательную и бессознательную) динамикой нервных про

цессов .Процессы решения сменили адрес, они стали совершаться не в простран

стве бессознательного, а в пространстве мозга, или в пространстве проб и оши

бок. Эта волна антипсихологизма характерна для-психологии бихевиоризма и

кибернетических концепций мозга на сломе XIX и XX веков. Однако категория

бессознательного продолжала существовать, и не только в психоанализе. Не

смотря на очевидную теперь недостаточность натуралистической трактовки со

знательного и бессознательного, равно как и психики вообще, категория бес

сознательного играла и продолжает играть положительную роль в развитии

психологии. Оставаясь terra incognita, существуя в подсознании современной

научной психологии, она выступала как оппозиция антипсихологизму и дли

тельное время поставляла строительный материал для возведения здания пси

хологической науки.Более того,наличие категории и феноменов бессознатель

ного служило и продолжает служить надежной защитой не только от всех форм

редукционизма в психологии, но и от его облегченных форм. Категория бессоз

нательного представляет собой непреодолимую преграду для любых форм ре-

дукции психического.Но речь идет не только о "защитных" функциях категории

бессознательного.

Безусловно, психологические идеи фрейдизма и неофрейдизма оказали вли

яние на развитие исследований высших психических функций. Не давая общую

оценку этих идей, отметим некоторые положения в интересующем нас аспекте.

Они заключаются в том, что 3. Фрейд в попытках объяснить поведение и дея

тельность индивида как нечто целостное пришел к тезису о трехуровневом стро

ении психики. Отсюда следовало, что деятельность и психика не могут быть

представлены линейно, в одной плоскости. В соответствии с идеей сложного,

уровневого строения психики в психоанализе происходит отказ от универсаль

ной единицы исследования и предлагается строить определенную таксономию

специальных единиц, адекватных каждому из уровней.

Эти идеи можно обнаружить в любом современном направлении исследова

ний высших психических функций. Но их обнаружение представляет собой не

легкую задачу. Чтобы ее разрешить, необходимо провести своего рода курс пси

хоанализа самой психологической науки, в ходе которого, возможно, удастся

расшифровать эти вытесненные зашифрованные идеи. Результаты подобной

аналитико-семиотической проработки проблемы будут существенно выше, если

в ее осуществлении примут участие специалисты как в области исследования вы

сших психических функций, так и в области бессознательного.

Во фрейдовском различении сознательного и бессознательного проявился,

таким образом, важнейший архетип психологического мышления, согласно ко

торому психика имеет уровневое строение. Хотя впервые этот архетип был от

четливо артикулирован уже Аристотелем, его именно фрейдовское понятийное

наполнение сказалось на развитии всей психологической науки.

Следы дихотомии "сознательное-бессознательное" обнаруживаются в широ

ко используемых в современной психологии оппозициях; "внешнее-внутрен-

нее", "непроизвольное-произвольное", "нерефлексивное-рефлексивное". Идея

интериоризации и иерархические модели когнитивных процессов связана с

фрейдовскими идеями об уровневом строении душевной жизни. Разумеется,

предметное содержание и понятийное наполнение этих концептуальных схем

различно. Но эти различия не абсолютны, а сходство, не ограничивается лишь

формальными чертами.

Современные представления о психической деятельности, ее природе, общем

уровневом строении, операционном составе со времен Фрейда стали богаче и

полнее. Тем не менее отношение не только ранних, но и современных исследо

вателей высших психических функций к проблеме бессознательного можно оп

ределить как стремление к активному ее вытеснению. О бессознательном не при

нято упоминать в респектабельном обществе психофизиков, психофизиологов,

математически, физиологически и лингвистически ориентированных психоло

гов . Специалисты в области когнитивной психологии также используют термин

"бессознательное" лишь в историко-теоретическом контексте.Но проблема бес

сознательного (как и "Оно" самое) живуча и мстительна. Ее стыдливое умол

чание приводит либо к антипсихологизму (а соответственно, и к многообразным

формам редукционизма) либо возвращает к ранним попыткам онтологизации

и натуралистической трактовки бессознательного, разумеется, при соответст-

вующей зашифровке терминов. Последнее обнаруживается в современной ког

нитивной психологии, в которой строение высших психических функций опи-

сывается в терминах блоковых моделей. Пока речь шла об анализе и работе по

тенциально возможных блоков,когнитивная психология не сталкивалась с серь

езными трудностями. Они появились, когда возникла задача объяснения меха

низмов их синтеза. Дело в том, что масштаб времени их функционирования та

ков, что сознание не в силах справиться с задачей их координации. Но ведь не

обращаться же вновь к категории бессознательного. На помощь стали прихо

дить демоны и гомункулюсы (Д. Норман, Ф. Аттнив и др.) или на противопо

ложном полюсе - физико-химические и генетически-кодовые структуры мозга,

редукция к которым представляется желанной и отдаленной мечтой для гене

тической эпистемологии Ж. Пиаже и даже культурной антропологии типа ле-

ви-строссовской. Но и последняя попытка описания парадоксальным образом

возвращается к допущению тех же "демонов" или "амперовских человечков",

плавающих в каналах синтеза структур.

Возникает вопрос: не лучше ли тактику вытеснения проблемы или ее зашиф

рованных выражений заменить стратегией ее экспликации, а затем и решения?

Ведь для того, чтобы полностью извлечь уроки из факта, что именно на сопро

тивлении бессознательного четче всего обнаруживается нередуцируемость об

ласти сознания и психики вообще, нужно преодолеть бессознательное в науч

ном исследовании. Нам кажется,что для этого в современной психологической

науке накоплен достаточный арсенал средств - если не для решения, то для кор

ректной и сознательной постановки проблемы бессознательного в этом смысле.

Естественно, хотя и неожиданно, что именно сознание (а не бессознательное)

окажется здесь проблемой par exellence.

Выше уже говорилось, что при задаче объяснения механизмов синтеза, на

пример, блоковых моделей (или даже машинно-моделируемых технологических

структур мышления), мы имеем дело с категориями времени, пространства,

уровней, иерархии уровней, целого и тл., размерность которых не совпадает с

размерностью акта сознательной координации соответствующих процессов и

блоковых моделей. Она космически превышает последнюю или по своим мик

роскопическим характеристикам, остается ниже порога ее различений. Напри

мер, по отзывам специалистов в области причин авиационных катастроф в слож

ных условиях полета человек и машина оказываются как бы вне времени, и имен

но это дает шанс на спасение. Мы имеем в виду время сознательно контроли

руемых решений и действий, но где же оно, это спасение, происходит? Или в

подобных случаях мы должны допустить как минимум двойной отсчет времени:

реального, ситуативного физического времени и времени, протекающего в про

странстве деятельности, а не объектов. Его можно было бы назвать надситуа-

тивным. При этом обе оси времени должны быть точно скоординированы, но

кем? Есть ли у этого акта координации субъект? Видимым условием здесь яв

ляется как раз потеря субъектом контроля над собой (выключение собственного

"Я" из ситуации и, следовательно, не только времени объектов, но и времени

субъектов). Мы оказываемся здесь перед лицом свободного действия или сво

бодного явления; как говорили древние, свободный человек не делает ошибок.

Одновременно только здесь мы и находимся впервые в области совершенно осо

бых явлений в составе космоса - собственно психологических явлений, которые

суть акты, а не факты. В этом случае само понятие "факта" должно быть пере

смотрено в психологической науке. Иначе допущение этих явлений было бы из

лишним, избыточным в общей физической организации космоса. И никому не

придет в голову описывать подобные акты в терминах акта контролируемого и

строящегося сознательным присутствием индивидуального субъекта и его во

лей. Здесь неприменимы термины - "блоки", "операции", "функциональные ор

ганы", "органы индивидуальности", "монтаж блоков" (и как предельное пред

ставление - "духовный организм") и категории - "пространство", "время", "це

лое", "жизнь".

Это означает простую и в то же время чудовищно трудную для усвоения вещь.

Так же, как мы с большим трудом осваиваемся с идеей относительности в фи

зике, нам трудно в силу фантазмов нашего обыденного "яйного" языка, привы

чек нашей психологизированной культуры освоить, вытащить на свет божий и

обосновать мысль, что мы на деле оперируем различением внутри самого со

знания двух родов явлений:

1) явлений, сознанием и волей контролируемых и развертываемых (и

в этом смысле идеал-конструктивных);

2) явлений и связей, хотя и действующих в самом же сознании, но не

явных по отношению к нему и им неконтролируемых (и в этом смысле

не контролируемых субъектом и вообще бессубъектных). Мы под

черкиваем, что речь идет о различении внутри самого сознания, а не

о воздействующих на него извне объектах внешнего мира или фи

зико-химических процессах, происходящих в мозге, который в фе

номенологическом смысле тоже есть объект внешнего мира для со

знания. Речь идет о том,что нечто в сознании же обладает бытийным

и поддающимся объективному анализу характеристикам по отноше

нию к сознанию в смысле индивидуально-психологической реально

сти. Степень и мера проявления или, если угодно, действия бытия в

сознании обратно пропорциональна степени и мере отражения им

собственного,печатью "Я" отмеченного акта деятельности и его объ

ектов в мире.Ясно,что понятия "физического действия", "объектив

ного" (от сознания независимого), "внешнего", "законоподобного",

"пространственного" и тл. должны быть в этом свете пересмотрены

и расширены.

Особенно в исследовании человеческой реальности и в выработке его поня

тийного аппарата следует учитывать, что человек есть не факт, подобно природ

ным само собой пребывающим фактам, а акт. Мы настаиваем на понятии акта

еще и потому,что в современной психологии, как и в современном психоанализе

в качестве оппозиции категориям "деятельность", "орудие" выдвигаются кате

гории "общение", "слово", причем имеется ввиду прослеживание в собственной

жизни некоторой самосущей реальности, не отделимой средствами физическо

го исследования (внешнего наблюдения) от наблюдения сознательной жизни и

смысла. Можно было бы напомнить давний спор о том,что было в начале: Слово

или Дело? Но решение этого спора можно было бы искать и в различении между

орудием, с одной стороны, и словом (знаком) - с другой. Согласно М. М. Бах

тину, орудие в отличие от знака имеет назначением не значение. Иначе говоря,

речь идет о выделении в отношении "слово-реальность" категории символа как

вещи, отличной от знака. И, видимо, природа знака, а вместе с ним полисемия

языка связана с потенциальной полифункциональностью орудий-символов,

конструирующих реальность в различных формах деятельности актов.

Возвращаясь к специальному техническому смыслу, в каком термин "бессоз

нательное" употребляется Фрейдом, можно сказать,что опыт психоанализа ва

жен именно введением на материале частного случая возрастных "либидональ-

ных" явлений в крут научного,объективного рассмотрения психических явлений

того рода, о которых мы только что говорили, а именно: квазифизических объ

ектов и связей в сознании, образующих неявные и неконтролируемые механиз

мы и процессы, т.е. не являющиеся в классическом смысле слова произвольно

сознательными .

Величие Фрейда и состояло в том,что он трактовал бессознательное как вне

временное и метапсихическое, что во многом - на уровне метода и конкретной

пластики анализируемых примеров - нейтрализовало его собственные натура

листические предрассудки позитивного ученого XIX века. Онтологизация бес

сознательного, превращение его в некий реально существующий глубокий слой

психики, своего рода "ящик Пандоры" - гораздо более позднее явление, продукт

вульгаризации психоанализа.

Возвращаясь к свободному действию,мы будем называть Сознанием вневре

менные состояния растворенности в предметной (не объективной) топологиче

ски содержательной действительности, понимая под сознанием не тот феномен,

который представлен во внутренней психологической, экранированной нашим

"Я", реальности. Только таким образом мы можем наблюдать и контролируемо

фиксировать действительно высшие психические функции и состояния, т.е. са-

мосущие проявления жизни, или, как говорили раньше, "Невидимого", "Высше

го" - неконструируемые последовательности в некотором непрерывно просле

живаемом действии. В исторически известном человечеству опыте такие вещи

наблюдаются в различных формах медитации, в психотехнически организован

ных переосознаваниях или изменениях сознания. Обстоятельство, указанием на

которое мы завершим рассуждение, состоит в том, что все эти "эмердженции"

и "актуальгенезы" свободных явлений всегда связаны с вещественно-символи

ческими построениями, с "монтажами" вещей. Именно с этой точки зрения для

развития исследований в области высших психических функций важны дости

жения психоанализа в исследовании частного случая жизни подобного рода ве

щей (в примере совершенно вещественно, соматически организованных фантаз-

мов, значащих телесных явлений, органов желания и та.). Это вполне сравнимо

с развиваемой в современной экспериментальной психологии трактовкой дви

жений, установок, образов, представлений как функциональных органов инди

видуальности, где каждый совершаемый соответствующим органом акт являет

ся уникальным, т.е. творческим. Только в случае бессознательного, являюще

гося предметом психоанализа, мы имеем дело с неудачными "машинами" такого

рода, оставляющими застойные следы своих неудачных сцеплений в психиче

ской жизни, следы, переозначенные эмпирическим сознанием и поэтому пато

генные. И наоборот, психоаналитическое излечение состоит в протекающей

внутри общения между больными и врачом - и только внутри этого общения!

- работе по перестройке такого рода машин, по приведению их в движение и

столкновение, столкновение, способное высвободить застывшие, переозначен

ные, отклонившиеся, непережитые и нереализованные потенции.

Заметим, что при описании органов индивидуации современная эксперимен

тальная психология давно уже реально имеет дело с инверсией явлений причин

ности (запаздывающая, опережающая, полная), с гетерогенностью единиц ана-

лиза явлений душевной жизни и с полифоничностью и гетерархичностью (а не

иерархичностью) ее организации. Мы уже не будем говорить о подобных явле

ниях в современной физике,которая раньше экспериментальной психологии из

влекла опыт из психоанализа.

Вневременность "бессознательного" в критических для человека ситуациях

подобна вневременности актов творчества, озарений, открытий,необходимыми

условиями осуществления которых также оказывается растворение субъекта в

"явлении свободы", т. е. в отказе от собственной эмпирической субъективности

и приостановка в себе спонтанных действий культурно-знаковых "натурностей"

психизма.Если мы не ошибаемся,]!. Флоренский говорил о значении интенсив

ного душевного опыта любви для творчества. Для настоящей любви характер

ным является отказ от себя ради самого ее состояния, в котором только и от

крывается другая реальность и подлинная бесконечность сознательного пере

живания. В этом смысле такие органы индивидуальности, как желание, любовь

и тд., являются в известном смысле противоестественными или, лучше сказать,

собственно человеческими. Это тем более относится к состоянию мысли, в ко

тором прежде всего и следует видеть проявление бытийной силы (энергии) Со

знания.

Это предполагает (особенно в плане сопоставления психоанализа с пробле

мой творчества) иное понимание значения и смысла того, что же происходит

в акте психоанализа - не в отношении к какому-то предполагаемому предмету

исследования, называемому "бессознательным", а как эмпирически случающих

ся или не случающихся актов исследования или поиска.

Например, рассуждения о роли памяти в процессах творческого мышления

может быть проведено от противного.Ведь,несомненно,что в случае М.Пруста

вся работа его состояла не в том, чтобы найти какой-то забытый предмет или

смысл,а в том,чтобы его создать,чтобы вспомнить или чтобы вспомнилось. Ин

туитивно ясно,что процессы забывания противоположны процессам восстанов

ления содержания памяти, в том числе противоположны творчеству. Долгое вре

мя забывание трактовалось как результат спонтанного угасания, распада следов

памяти. Затем появилась точка зрения, согласно которой забывание является

следствием интерференции следов памяти. В настоящее время накапливаются

доказательства того,что забывание происходит как под влиянием угасания, так

и под влиянием интерференции. Упаковка утраченного времени по Прусту в

чуждые его смыслу вещественные монтажи - явный случай интерференции.

Подчеркивание роли последней вносит элемент активности в характеристику

процесса забывания. Важную роль в понимании механизмов забывания играет

анализ процесса вытеснения как одной из форм забывания, что предполагает

не натуралистическую трактовку процесса вытеснения. Как мы уже говорили,

суть дела заключается в том, чтобы понять вытеснение не как автоматический

процесс, а как особую психическую деятельность семиотического переозначи-

вания. Существенно,что зашифрованное сообщение сохраняет свое влияние на

субъекта.Оно может быть восстановлено при повторении контекста,при супер

мотивации или в экстремальных ситуациях, к числу которых, например, отно

сится редукция привычного мира в условиях сенсорной изоляции и т.п.Частным

случаем восстановления и дешифрования вытесненных "сообщений" является

психоанализ. Последний интересен тем,что он демонстрирует возможность об

ратного влияния вытесненных явлений на сферу сознательного.

Поэтому противоположность забывания и вытеснения творчеству не должна

пониматься примитивно: "забыл и нечего сказать". В определенных ситуациях

и условиях в силу различных причин могут вытесняться и вытесняются в высшей

степени оригинальные и продуктивные идеи и образы. Именно это предполо

жение лежит в основе устойчивого интереса различных школ психоанализа к

анализу творческого процесса и попыток его стимуляции с помощью психоа

налитических методов извлечения и дешифрования вытесненных сообщений.

При этом не учитывается одно важное обстоятельство.Психоаналитический се

анс действительно помогает осознанию определенной сферы несознаваемого,

помогает найти утерянный ключ к дешифрованию переозначенных явлений. Но

их экспликация даже правдоподобная, протекает в форме, определяемой тера

певтическими целями, оказывается "служебно-прозаической". Более того, вы

тесненное и эксплицированное, преподнесенное субъекту психоаналитиком,

снимает с него сосредоточенность на проблемной ситуации, необходимую для

творчества. Оно принимает безличную, трафаретную форму. Сказанное свиде

тельствует о неправомерности претензий психоанализа на раскрытие механиз

мов творчества и на разработку приемов его стимуляции. Поэтому психоанализ

противопоказан творчеству и часто оказывается не средством его стимуляции,

а способом его подавления за счет банально-прозаической интерпретации скры

тых интенций и побуждений к творчеству путем навязывания субъекту часто

мнимой определенности, которая якобы характеризует его состояние. Именно

этим определяется необходимость веры пациента в психоанализ. В результате

квалифицированно проведенного психоанализа не остается "элемента недоска

занности", являющегося обязательным свойством значительных произведений

искусства или научных открытий. Видимо, совершенно не случайно большие ху

дожники опасались прибегать к помощи психоаналитиков и старались сами вый

ти из кризисных душевных состояний. Они чувствовали, что психоанализ пред

ставляет своего рода хирургическое вмешательство в душевный организм, вме

шательство , которое, с точки зрения дальнейшей творческой жизни, может ока

заться слишком дорогим.Мы не говорим уже о том,что уподобление творческой

деятельности автопсихоанализу или, как говорят психоаналитики, "дикому пси

хоанализу" является чрезмерно большой натяжкой.

Тем не менее между психоанализом и творчеством имеются элементы сход

ства, установление которых может оказаться эвристически полезным для пси

хологического анализа творческой деятельности. Остановимся на этом подроб

нее.

Во многих описаниях творческого процесса имеются свидетельства о боль

шой роли внешней подсказки, которая дает возможность найти искомый образ

или идею. Но по своей природе подсказка может быть и внутренней, связанной

с прошлым опытом субъекта. Содержание этого процесса можно представить

обратным тому, который наблюдается при вытеснении и забывании. Если в ре

зультате вытеснения в сознании человека остаются только зашифрованные со

общения, ключ от которых обнаруживается лишь в ходе особого рода анализа,

то при использовании воспоминания в роли подсказки работа сознания направ

лена на установление возможной связи между ними и проблемной моделью си

туации, а также на расшифровку его смыслового содержания.

Трудности научного анализа этого феномена состоят в том, что, как и в слу

чае вытеснения, процесс расшифровки "сообщения" далеко не всегда доступен

интроспекции. Даже в случаях,когда имеется лишь различие в форме репрезен

тации проблемной модели ситуации и подсказки, а решение соответственно мо

жет быть принято по аналогии, акт идентификации двух способов репрезента

ции может вызвать серьезные трудности. Именно поэтому процесс принятия ре

шения остается скрытым от самонаблюдения и характеризуется приведенными

выше внешними формальными признаками мгновенность озарения и т л. На по

верхности остаются результат и убежденность в его правильности (сравни с вы

сказыванием Эвариста Галуа: "Мои результаты даны мне уже давно, только я

не знаю еще, как я к ним приду").

коды

И ВЫСКАЗЫВАНИЯ

В.Н. ЦАПКИН

СЕМИОТИЧЕСКИЙ ПОДХОД

К ПРОБЛЕМЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

1. Еще Фердинанд де Соссюр и Чарлз Моррис подчеркивали тесную связь на

уки о знаковых системах с психологией. Ярким примером плодотворной раз

работки теории знаков в психологии служат исследования Л.С .Выготского и

ЧМорриса о роли знаков в регуляции поведения, В.Н.Волошинова (ММБах

тина) о семиотической организации сознания, Ч.Осгуда в любой части экспе

риментальной психосемантики. Хотя на стыке психологии и семиотики еще не

сформировалась самостоятельная научная дисциплина, подобно, например,

психолингвистике, ряд работ отечественных и зарубежных специалистов, убе

дительно говорящих о том,что связи этих наук крепнут и расширяются. Все от

четливее вырисовываются контуры научного направления, которое называют

психосемиотикой или семиопсихологией. Одной из перспективных областей

психосемиотических исследований является проблема бессознательного.

2. Если осмысление языка как знаковой системы заново открыло для линг

вистов предмет их науки и послужило мощным стимулом к развитию структур

ной лингвистики и семиотики, то в психоанализе, благодаря успехам этих дис

циплин, было совершено открытие Фрейда - Фрейда-семиотика. Открытие это

принадлежит французскому психоаналитику Жаку Лакану1. В 50-х годах Лакан

и группа его последователей (Лапланш,Понталис,Леклер и др.) провозглашают,

что модель языка лежит в основе всей теории Фрейда. Структуралистское про

чтение Фрейда получило в последние годы живой отклик и в других странах, где

стали появляться исследования, посвященные семиотическому переосмысле

нию концепций психоанализа

Но не является ли открытие семиотических прозрений в работах Фрейда на

учным трюком - попыткой подать в "модной упаковке" старое учение? Дейст-

1 Следует отметить, что первое исследование, посвященное семиотической реинтерпре

тации проблем психоанализа, вышло в свет в 1927 г. Это была работа выдающегося

советского филолога В.Н.Волошинова (М.М.Бахтина) "Фрейдизм" [5].

вительно, элемент мистификации не чужд работам Лакана. Кроме того, мета

форичность многих категорий психоанализа (Эрос и Танатос, либидо, Эдипов

комплекс и др.), каждая из которых - своеобразный миф в миниатюре, создает

возможность самых широких трактовок. Но следует согласиться с мнением со

временных интепретаторов Фрейда, которые отчетливо прослеживают в его на

учном наследии переплетение двух основных тенденции

Первая - это построение моделей функционирования человеческой психики,

продолжающих методологическую линию позитивизма XIX века2 3.

Другая тенденция, сближающая психоанализ с гуманитарными науками, свя

зана с попыткой Фрейда раскрыть символическую природу человека, объяснить

смысловую динамику его поведения. По мнению как критиков психоанализа,так

и ряда его представителей (Лакан, Шендз, Эделсон и др.), именно в этой семи

отической области Фрейду удалось сделать свои важнейшие открытия. Напри

мер, советский философ Г-ХНІингаров отмечает,что смысл всего учения Фрей

да "сводится к изучению проблемы значения и знака в очень специфической об

ласти психической деятельности",т.е. бессознательного психического, а амери

канский психоаналитик МЭделсон видит главную заслугу Фрейда в разработке

теоритических основ психоанализа как семиологической науки.

В чем заключаются семиологические основы психоанализа? Для ответа на

этот вопрос последуем совету Лакана - вернемся назад к Фрейду.

3. Л.С.Выготский в "Психологии искусства" пишет: "Бессознательное влияет

на наши поступки, обнаруживается в нашем поведении, и по этим следам и про

явлениям мы научаемся распознавать бессознательное и законы, управляющие

им". В своих первых психоаналитических трудах Фрейд показывает, что такими

следами и проявлениями бессознательного являются невротические симптомы

и сновидения, ошибочные и симптоматические действия, остроты, а также сво

бодные ассоциации. Своим важнейшим открытием Фрейд считал то,что ему уда

лось обнаружить смысл этих явлений. И это открытие, по его словам, послужило

основанием для психоаналитического метода. Анализируя процессы, лежащие

в основе образования вышеназванных феноменов, Фрейд устанавливает их

структурную гомологичность. Все они являются искаженным опосредственным

выражением бессознательных процессов: конфликта мотивов, вытеснения не

приемлемых желаний и связанных с ним переживаний. Например, образование

невротического симптома он описывает следующим образом:" ...в бессознатель

ном вытесненное желание продолжает существовать и ждет только первой воз

можности сделаться активным и послать от себя в сознание искаженного, став

шего неузнаваемым заместителя. К этому замещающему представлению вскоре

присоединяются те неприятные чувствования, от которых можно было считать

себя избавленным, благодаря вытеснению. Это замещающее представление -

симптом... В симптоме, наряду с признаками искажения, есть остаток какого-

либо сходства с первоначальной,вытесненной идеей,остаток,позволяющий со

вершиться такой замене".

2 Эти тенденции в работах Фрейда в значительной степени обусловили разделение, на

пример, современного американского психоанализа на сторонников метапсихологиче-

ского подхода и сторонников "клинической" теории.

3 Главной причиной ревизии учения Фрейда его учениками и последователями послужило

их стремление сгладить эту линию - десексуализировать и гуманизировать ортодок

сально пси-хоаналитическое понимание человека (Бинсвангер, Хорни, Фромм, Салливан

и др.)

Из работ Фрейда следует,что невротические симптомы, сновидения, ошибоч

ные действия и т.п. можно рассматривать как своеобразные знаки (тексты), за

мещающие вытесненные переживания (конфликт мотивов) и репрезентирую

щие их в сознании и поведении.

4. Закономерности неосознаваемого образования таких знаков наиболее

подробно Фрейд анализирует в "Толковании сновидений". В психической дея

тельности, при образовании сновидений, он выделяет две функции: производ

ство мыслей сновидения (скрытое содержание) и их трансформацию в образы

явного содержания. Мысли сновидения - это протекающая на уровне предсоз-

нательного внутренняя речь. В результате "деятельности сновидения" словес

ные репрезентации (Wortvorstellyngen) мыслей сновидения регрессируют "че

рез бессознательное" к восприятию в виде предметных репрезентаций или об

разов (SachvorStellungen). Фрейд выделяет два типа преобразования скрытых

мыслей в явное содержание: конденсацию и смещение. Конденсация - это со

вмещение разнородных элементов (скрытых мыслей) и единый образ (например,

составление "коллективных личностей" на основании сходства внешности, име

ни или фамилии, общности черт характера, профессии и т.п.). Конденсирован

ные образы представляют собой "узловые пункты" сновидения, в которых схо

дится множество "мыслительных цепочек". Такие образы оказываются сверх-

детерминированными и требуют поэтому множества интерпретаций. Смещение

- это репрезентация значимых мыслей посредством второстепенных деталей,

это операции по деконтекстуализации элементов скрытого содержания. Кон

денсация и смещение становятся одними из центральных категорий психоана

лиза, когда Фрейд устанавливает, что эти операции лежат в основе образования

всех продуктов бессознательного. Например, он пишет, что во время анализа

невротических симптомов "...мы находим также ряд вполне рациональных мыс

лей, равнозначных нашему сознательному мышлению... эти нормальные мысли'

подверглись анормальной обработке (в результате вытеснения - ВД.): были

трансформированы в симптом посредством конденсации и образования комп

ромиссов путем поверхностных ассоциаций, пренебрежения к противоречиям

и, возможно, регрессии". В конечном итоге перевод "скрытых мыслей" может

быть воплощен в самом различном знаковом материале: знаки-символы и ико-

нические знаки сновидений, знаки-индексы и иконические знаки ошибочных и

симптоматических действий итл.

В одной из работ Фрейд создает даже своеобразную семиотическую класси

фикацию невротических симптомов:"...бессознательное говорит на нескольких

диалектах". В соответствии с различием психологических условий, обуславли

вающих образование определенных форм неврозов и их отличие друг от друга,

мы находим закономерные различия и в формах выражения неосознаваемых

психических импульсов. Если язык жестов истерии согласуется в целом с пик

тографическим языком сновидений, грез и т.п., то умозрительный язык обсес-

сивного невроза... демонстрирует особые идиоматический ^Гёрты... Например,

то, что больная истерией выражает симптомом рвоты, обсессивная пациентка

выразит посредством тщательных защитных мер против загрязнения... Все это

представляет собой различные репрезентации или вытесненного в бессозна

тельное желания пациентки забеременеть, или защитной реакции на это жела

ние". Поскольку свое манифестное знаковое воплощение симптомы, сновиде

ния и тл. приобретают в результате конденсации и смещения, то задача интер-

претации каждого такого "текста" заключается в деконденсации и ре-контек-

стуализации составляющих его элементов при помощи анализа свободных ас

социаций к этим элементам.

Простейшим примером деконденсации может послужить интерпретация

сновидения Александра Македонского. В ночь перед взятием города Тира ему

приснился пляшущий на его щите сатир (satyros). Древнегреческий предшествен

ник Фрейда деконденсировал это сновидение в предложение,выражавшее стра

стное желание Александра, обеспокоенного длительностью осады города: "Sa

Tyros" - "Tup-твой".

5. Для понимания семантической структуры "следов" бессознательного осо

бый интерес представляет модель ребуса. Широко известно,что приверженцы

ортодоксального психоанализа рассматривают образы сновидений и невроти

ческие симптомы как однозначные, преимущественно сексуальные символы,за

фиксированные в "архаическом мышлении" человека и культуре. Такое атоми

стическое, неконтекстуальное представление о единицах "языка" бессознатель

ного согласуется со "второй" теорией символики, заимствованной Фрейдом у

В ЛІтекеля4. Эта теория неоднократно подвергалась серьезной критике, в том

числе и сторонниками психоанализа (Бинсвангер,Шендз,Лакан,Уайлден и др.).

Например, американский семиотик К£ерк (Burke) называет аналоговые некон

текстуальные интерпретации символов одним из "легких путей, подменяющих

длинные и извилистые маршруты". Сверхдетерминированность при таком под

ходе редуцируется до механистического однозначного детерминизма. Приме

рами такой редукции можно назвать гипертрофию сексуального в учении Фрей

да, эго-компенсации в работах Адлера или травмы рождения у Ранка. Нужно

отметить, что сам Фрейд рассматривал "символическое толкование" только как

вспомогательную технику, применяемую к так называемым "типическим" сно

видениям и неспособную заменить ассоциативную и даже сравниться с ней. Кро

ме того, теория символов с универсальными значениями находится в резком

противоречии с его собственной первой теорией. В "Толковании сновидений"

Фрейд пишет, что ошибки его предшественников сводятся к тому, что они пы

тались вывести смысл сновидений непосредственно из образов его явного со

держания, а не из их связей (через поверхностные ассоциации) со скрытыми

мыслями. Он сравнивает сновидение с ребусом, кажущимся совершенно абсур

дным, если рассматривать его как композицию художника и обретающим смысл,

если последовательно заменять каждый изобразительный элемент соответству

ющим слогом или словом, которое этот элемент репрезентирует.

"Содержание сновидения дано нам в виде пиктографического текста (Bilder

schrift), знаки которого нужно последовательно переводить на язык мыслей

сновидения.Мы несомненно впадем в заблуждение,если будем пытаться читать

эти знаки как образы в соответствии с их изобразительной значимостью

(Bilderwert), а не их знаковым отношениям (Zeichenbeziehungen)". Понимание

сновидения как ребуса говорит, во-первых, о неадекватности оторванного от

языка "символического" прочтения образов явного содержания; во-вторых, о

том,что анализу (т.е. деконденсации и реконтекстуализации) подлежит не "пик

тографический", а словесный текст, поскольку "пиктографический" текст имеет

4 "...постоянное отношение между элементом сновидения и его значением мы называем

символическим, а сам элемент сновидения - символом...".

смысл как "означающее" словесное. А так как поверхностные ассоциации слу

жат связующим звеном между скрытыми мыслями и явным содержанием, то их

"знаковые отношения", о которых говорит Фрейд, выявляются на основе данных

ассоциативной техники.

Проанализируем теперь семантическую структуру сновидений и невротиче

ских симптомов. Вернемся к сновидению Александра Македонского. Визуаль

ный образ сатира сам по себе не несет значимой информации, необходим его

перевод в словесную форму: "satyrys". Словесный же текст де-кондесируется,

как мы знаем, в "Sa Tyros" - "Тир - твой", что репрезентирует скрытую мысль

сновидения. Значит "пиктографический" образ сатира выступает в роли озна

чающего по отношению к означаемому "satyros". ”Satyros" в свою очередь явля

ется означающим по отношению к означаемому - "Sa Tyros",что репрезентирует

фрустрированное желание Александра,т£. служит означающим этого желания

(означаемого).Таким образом,следуя модели ребуса,мы приходим к представ

лению об образе сновидения как сложному "многоярусному" и многозначному

коннотативному знаку. Подобной структурой обладают и многие невротиче

ские симптомы. Например, истерический блефароспазм сам по себе бессмыс

ленно, опосредствуясь словесной "жалобой" ("Не могу видеть" или "У меня глаза

закрываются"), может репрезентироваться: "Не хочу видеть этого" или "Я за

крываю глаза на это",что выражает какой-то неосознаваемый внутренний кон

фликт. Важнейшим условием, создающим возможность подобных семиотиче

ских переводов, которые Леви-Стросс называет "действенностью символики"

является многозначность лингвистических знаков. Так, в вышеприведенных

примерах образ сатира - результат омонимии, а истерический блефароспазм -

продукт полисемии. Согласно Фрейду, многозначные слова оказываются "клю

чевыми" (или "узловыми пунктами") в текстах сновидений или симптомов, по

скольку, являясь конденсированным выражением и поверхностных, и глубоких

ассоциаций, они позволяют перейти от явного уровня содержания к скрытому.

Кроме того, "установка" на перевод словесных выражений в истерические кон

версии создается изобилием зафиксированных в языке "психосоматических ме

тафор": "тошнит от одной мысли о...", "сердце разрывается на части" и тл. Эти

метафоры вошли в язык, по мнению французского философа П.Рикера, в ре

зультате противоположного перевода - с "языка тела" на естественный.

6. Из всех знакомых систем наибольшее внимание основатель психоанализа

уделил языку. Примечательно, что еще в период неврологических исследований

в своей первой монографии "Афазия" (1891) юн даже предпринял попытку раз

вить собственную теорию языка. Лакан утверждает, что в полном собрании со

чинений Фрейда в каждой третьей странице затрагиваются филологические

проблемы, причем "...анализ вопросов языка становится тем подробнее, чем бли

же обсуждение касается бессознательного". Интерес Фрейда к языку объясня

ется той особой ролью, которую слово, речь играет в психоаналитическом ме

тоде. "При психоаналитическом лечении, - пишет он, - происходит только сло

весный обмен, разговор между анализируемым и врачом".5

5 Речь не является единственным средством коммуникации. В конкретной ситуации ре

чевого общения огромную роль играет целый комплекс паралингвистических факторов

(фонация, ритмика речи, кинесика, мимика и т д.), и автор "Психопатологии обыденной

жизни " придавал им большое значение для понимания скрытого, бессознательного уров

ня коммуникации.

"Имеющий глаза, чтобы видеть, имеющий уши, чтобы слышать, может убе

диться, что ни один смертный не способен скрыть секрет. Если губы его молчат,

то проговариваются пальцы его рук".

Психоанализ - это "talking сиге" - "лечением разговором", как метко заметила

знаменитая пациентка Брейера. Работы Фрейда показывают,что те пережива

ния пациента, которые в результате вытеснения не могут быть выражены им во

внешней и внутренней речи (т.е.не осознаются), находят искаженное выраже

ние в невротических нарушениях. Можно сказать, что эти переживания поте

ряли адекватное им "означающее". Отсюда - задача психоаналитика: реконст

руировать на основании имеющихся текстов это вытесненное и бессознательное

"означающее", помочь пациенту понять смысл его невротических проявлений.

Возвращение утраченного дискурсивного "означающего" на свое место, т.е. на

место замещающих его симптомов, это и есть осознание вытесненного содер

жания 6. В одном из своих докладов Фрейд сравнивает психотерапевтический

эффект осознания патогенных переживаний с магическим заклятием духов:

"... болезненные состояния не могут существовать, когда их загадка разре

шается и разрешение их принимается больными. Едва ли найдется нечто подо

бное в медицине; только в сказках говорится о злых духах, сила которых про

падает, как только называешь их по настоящему имени, которое они содержат

в тайне".

Поиски утраченного в речи пациента смысла составляют самую суть создан

ного Фрейдом психоаналитического метода. Ведь главным инструментом этого

метода является интерпретация - анализ знаковых структур и в первую очередь

структур языковых, поскольку как данное (жалобы, пересказ сновидений, ас

социация), так и искомое (вытесненные мысли) являются дискурсивными тек

стами. По мнению ЖЛакана, специфика психоанализа заключается именно в

том, что: "его средства - это речевые средства, поскольку речь придает функциям

индивида смысл; его область - область конкретной речевой ситуации как транс

индивидуальной реальности субъекта, его приемы суть приемы исторической

науки...". Как заметил П.Рикер, "...далеко не все в человеке - речь, но в психо

анализе - речь и язык". Остается только удивляться равнодушию, которое по

следователи Фрейда проявили к пониманию сути "аналитической ситуации",

"функции и месту речи и языка в психоанализе"7. Но дело тут, по-видимому, не

только в их близорукости.

7. Лингвистическая и семиотическая ориентации Фрейда получили яркое вы

ражение в его ранних работах. Но даже в них равноправными голосами звучат

и глубокие семиотические аналогии, и примитивные "механические" метафоры,

и монотонные вариации на тему сексуальной гиперболы 8. А во многих после-

6 Вытеснение Фрейд понимал как диссоциацию определенных предметных представлений

(аналоговая память) с соответствующими словесными представлениями (вербальная па

мять). Соответственно осознание какого-либо переживания он рассматривал как вос

становление (установление) этих связей.

7 "Fonction et champ de la parole et du langage en psychnalyse" (1953) - название про

граммной работы Лакана, ставшей своеобразным манифестом нового французского

психоанализа.

8 Множественность и неслиянность самостоятельных голосов-идей, говоря языком

М.М.Бахтина, в исследованиях Фрейда придает им скорее полифонический чем моно

литно-монологический характер. В этом, пожалуй, сила и слабость Фрейда как ученого.

Концептуальная полифоничность, а также образность стиля его научных работ и обус

ловили разноречивость их последующих интерпретаций: от пансексуальных (Джоунз,

дующих его трудах первый из этих голосов будет едва различим. Причиной тому

послужит благое стремление Фрейда дать естественнонаучное обоснование те

ории психоанализа. Но его попытки в этом направлении приведут лишь к тому,

что человек в его учении предстанет, по ироничному замечанию кибернетика

Э.Уайлдена, в виде "невротической паровой машины... управляемой конфлик

тующими kybemetal, Эросом и Танатосом, которые ведут между собой ^прек

ращающиеся споры из-за расходов угля". Кроме того,несмотря на действитель

но многочисленные ссылки на лингвистику (например, теорию Абеля об арха

ических словах с амбивалентными значениями), собственно лингвистические

представления Фрейда были довольно наивны. А его знакомство с учением Со-

ссюра, которое, по словам X. Шендза, могло бы коренным образом изменить

судьбу психоанализа, так и не состоялось.

Как ни парадоксально, но если стремление к научности заставило Фрейда из

менить своей первоначальной лингвистической ориентации,™ сходный мотив

побудил ряд современных психоаналитиков обратиться именно к лингвистике

как дисциплине .способной вооружить психоанализ наиболее адекватным его

предмету - бессознательному - научным методом анализа.9

Остановимся на некоторых важнейших моментах учения самого видного

представителя этого направления - Жака Лакана и его структуралистского про

чтения Фрейда. Наиболее общий вывод Лакана из его работ состоит в том, что

бессознательное - это не вместилище хаотических инстинктивных влечений, а

"...та часть конкретной речи в ее трансиндивидуальном качестве, которой не хва

тает субъекту, чтобы восстановить целостность (континуальность) его созна

тельной (т.е. дискретной - БД.) речи". Понятие бессознательного в теории Ла

кана совпадает, по существу, с "символической функцией" К Леви-Стросса, ко

торый определяет эту категорию как универсальный набор правил, организу

ющих индивидуальный лексикон и позволяющий субъекту превратить его в речь.

Таким образом, бессознательное, согласно Лакану, структурировано как язык,

а важнейшими его правилами являются конденсация и смещение. Подтвержде

ния этому положению Лакан находятся в работах лингвиста Р.Якобсона, посвя

щенных проблемам афазии. В этих исследованиях устанавливается соответствие

между парадигматической и синтагматической осями языка, т.е. выбором еди

ниц (из кода) и их комбинацией ( в конкретном сообщении), с одной стороны,

и оппозицией метафоры и метанимии в риторике и стилистике - с другой.Лакан

определяет, что конденсация и смещение эквивалентны метафорическим и ме-

танимическим операциям, лежащим, (по Р .Якобсону), в основе любого комму

никативного процесса.

Марш л Эделсон, один из наиболее ярких представителей "лингвистическо

го" психоанализа США, в своих работах проводит параллель между лингвисти

ческой трансформационной моделью, разработанной Хомским, и деятельно

стью бессознательного в том виде, как ее описывает Фрейд в своих ранних тру-

Ференчи и др.), необихевиористских (Доллард, Миллер) до прочтений в духе совре

менных кибернетических (Уайлден, Литовец) и нейропсихологических (Прибрам) пред

ставлений.

9 Этот парадокс легко объясняется теми историческими изменениями, которые произош

ли в языкознании после выхода в свет "Курса общей лингвистики" Ф. де Соссюра. Этот

труд ознаменовал собой рождение нового научного подхода - системно-структурных

исследований в гуманитарных науках.

дах. Согласно теории Хомского, в речевой деятельности определенными транс

формационными правилами происходит преобразование глубинных семантиче

ских структур (абстрактных "ядерных" предложений) в поверхностные (фоне

тические) структуры. Подобным образом в деятельности сновидения "скрытые

мысли" - глубинные сематические структуры - трансформируются в пиктогра

фические тексты сновидения - поверхностные структуры. В результате транс

формационных операций любое предложение, образ сновидения или симптом,

имеющие одну поверхностную структуру, могут репрезентировать собой не

сколько смыслов (глубинных семантических структур). Это - эффект семанти

ческой конденсации. (Вспомним известный пример, приводимый Л.С .Выгот

ским : "Часы упали". В то же время несколько различных поверхностных струк

тур способны выражать один и тот же смысл. Это - синтаксическое смешение.

Таким образом, задача психоаналитика, согласно МЗделсону, индентична по

сути задаче лингвиста: восстановить "вычеркнутые связи между поверхностны

ми и глубинными структурами или, другими словами, деконденсировать и ре-

контекстуализировать поверхностные структуры.

Главный недостаток "лингвистической" ревизии психоанализа - отсутствие

широкой коммуникативно-семиотической перспективы. Например, структура-

листский"лингвоцентризм" Лакана приводит его к иллюзии симметричности си

стемы и структуры естественного языка другим знаковым системам, служит

причиной их десемантизации ("означаемые" практически совсем "выскальзыва

ют" из теории Лака-на).Лингвистическая модель достаточно сильна в описании

лишь одного аспекта активности бессознательного - трансформации и репре

зентации вытесненных содержаний.

8. Наибольший интерес для построения семиотической модели взаимодейст

вия сознания и бессознательного представляет концепция Фрейда о двух прин

ципиально различных "языках" и формах мыслительной деятельности "первич

ного" и "вторичного" процессов. Фрейд отождествляет бессознательное с пер

вичным процессом, характеризующимся свободной циркуляцией энергии, а си

стему предсознательного-сознательного с вторичным процессом, где происхо

дит задержка, "связывание" энергии .Язык и мышление первичного процесса ха

рактеризуется следующими особенностями:

1) оперирование предметными представлениями, т.е. мнемическими

следами визуальных,тактильных, слуховых и других восприятий, от

личающихся слабой дифференцированностью, семантической рас

плывчатостью, смещенностью и конденсированностью;

2) континуальный характер мышления, пренебрежение к логическим

противоречиям;

3) вневременность, или ориентация только в настоящем времени;

4) обращение со словами как с предметными представлениями (т£. об

работка только иконических аспектов словесных знаков)10. Особен

ности вторичного процесса таковы оперирование преимущественно

словесными представлениями; дискретность операций; абстрактно

логическое мышление.

1Ö Многочисленные примеры этого феномена Фрейд приводит в "Психопатологии обы

денной жизни" и "Остроумии...".

Переосмысление высказанных Фрейдом идей о структуре и функциях ког

нитивно-семиотических систем, которые он называет первичным и вторичным

процессами, позволяет сделать ряд важных выводов.

Обращаясь к данным современной нейрофизиологии о функциональной спе

циализации полушарий мозга человека, трудно не заметить принципиального

сходства основных особенностей обработки информации в правом и левом пол

ушариях, с одной стороны, и первичным и вторичным процессами - с другой.

Этот факт дает возможность построить ряд предположений относительно ней

рофизиологической природы неосознаваемых психических процессов11. Кроме

того, он позволяет ввести рассмотрение проблемы взаимодействия сознания и

бессознательного в широкий контекст современных семиотических и киберне

тических исследований.

Первичный и вторичный процессы можно представить как деятельность двух

важнейших динамических систем, составляющих единую макросистему - чело

веческую психику - благодаря комплементарности их когнитивно-семиотиче

ских структур и функций. Устойчивость и адаптивность этой открытой сверх

сложной системы определяется синергическим взаимодействием функциональ

но автономных подсистем в осуществлении единой целенаправленной деятель

ности всей системы, их информационным обменом (знаковой комуникации).

Первичный процесс - аналоговая система, функциональная система образных

и действенных представлений, осуществляющая симультанную переработку ин

формации, невербальную коммуникацию, образное континульное мышление.

Вторичный процесс - "цифоровая", или дискретная, символическая система, си

стема языковых представлений, реализирующая последовательную обработку

информации, организующая речемыслительную деятельность и вербальную

коммуникацию. Детальный анализ структурных и функциональных особенно

стей аналоговых и "цифоровых" коммуникативных систем в рамках общей те

ории поведения открытых целенаправленных систем содержится в исследова

нии Э.Уайлдена "Система и структура"; в этой энциклопедической по охвату

проблем работе провидится глубокий анализ как позитивистской, так и семи

отической линий творчества Фрейда в контексте данных кибернетики, инфор

матики, общей теории систем, математической логики, семиотики и лингвисти

ки. В соответствии с гипотезой Фрейда о фиксации одного и того же психиче

ского содержания в форме двух различных мнемических "записей", а также опи

раясь на исследования АЛайвио,можно предположить,что как аналоговая,так

и дискретная системы имеют свою долговременную память и кодируют посту

пающую информацию, соответственно, в форме символических и образных ре

презентаций. Информационная избыточность двойного кодирования характер

на для сверхсложных систем, которые в поисках эффективного поведения, при

неполноте информации, стремятся восполнить этот дефицит разнообразием.

Следует отметить, что поскольку часть информации, хранящейся в памяти не

только аналоговой,но и дискретной системы,не может актуализироваться в со

знании, то представляется неверным отождествление бессознательного с пер

вичным процессом (или локализации бессознательного в правом полушарии

мозга).

11 ДХэлин считает, что механизм "вытеснения'можно объяснить как функциональное рас

щепление активности правого и левого полушарий мозга, вследствие торможения ней

рональной трансмиссии в церебральных комиссурах.

Однако синергическое взаимодействие рассматриваемых нами систем были

бы невозможны без наличия интегрирующего метамеханизма, который бы ней

трализовал противоречивое разнообразие и служил метаязыком, осуществля

ющим внутрисистемную (интрапсихическую} коммуникацию. Работы A.CJBbi-

готского и НЛЖинкина позволяют предположить, что функции такого мета

механизма и метаязыка в психической деятельнрсти выполняет внутренняя речь.

Благодаря своим семиотическим особенностям (смешанному дискретно-анало

говому коду), внутренняя речь способна переводить дискретные элементы язы

ковой информации в непрерывные^ аналоговые структуры, и наоброт, т.е. вы

полнять функции аналого-цифрового и цифро-аналогового преобразователя.

Так, например, во сне во время фазы сновидений внутренняя речь трансфор

мирует вербально закодированную информацию (скрытые мысли сновидения)

в аналоговые поверхностные структуры (перцептивные образы), в бодрствую

щем же состоянии перцептивные образы (внешние и квазиперцептивные внут

ренние) переводятся на язык дискретной системы.

Поскольку Фрейд не видел различия между информационным и энергетиче

ским обменом, вполне оправданным представляется прочтение ЖЛапланшем и

Э.Уайлденом "свободного течения смысла как; аналогового преобразования, а

"связывание энергии" во вторичном процессе1- как дискретизацию потока смыс

ла, как процесс означения (т.е. связывание вычленных аналоговых "предметных"

представлений с соответствующими словесными представлениями во внутрен

ней речи).Таким образом, внутренняя речь переводит неосознаваемые смыслы

в значения, превращает бессознательные знания (аналоговые и символические)

в сознание.

Наш краткий экскурс в область психоаналитических концепций мы предпри

няли для того, чтобы показать, что во всей концептуальной полифонии твор

ческого наследия Фрейда сегодня наиболее актуально звучат идеи Фрейда-се

миотика . Хотя многие из них не являются бесспорными, они требуют серьезного

осмысления и служат отправной точкой для современного психосематического

изучения проблемы бессознательного.

Э.Б. ФИНКЕЛЫПТЕЙН

ПРОБЛЕМА БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

И ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЕ ПРИНЦИПЫ

ФИЗИКИ

Согласно развиваемой в настоящей работе точке зрения, основные утверж

дения, составляющие содержание анализа проблемы бессознательного, в зна

чительной степени могут рассматриваться как следствие принципов, аналогич

ных принципам квантовой физики, и тем самым оказываются тесно связанными

между собой. К их числу тем можно отнести следующие:

1. Взаимоотношения наблюдателя и наблюдаемого и теорема о пере

движении границы.

2. Аналогия между взаимоотношением сознательного и бессознатель

ного и отношением классической физики и квантовой.

3. Голографические принципы организации информации и их связь с

квантовыми принципами композиции амплитуд вероятности.

4. Неклассическая, "иная" логика бессознательного и квантовая логи

ка.

5. Размытие множества, физическая непрерывность и толерантные

пространства.

6. Предречевая форма мышления и предгеометрия Уилера.

7. Тема целостности.

8. Бессознательное, искусство и интуиция.

I. Взаимоотношения наблюдателя и наблюдаемого затрагивается во многих

работах И.М. Фейгенберга и AJE. Шерозия. Основная мысль, которую можно

проследить в этих работах, состоит в том, что во всех случаях, когда наблюдатель

и наблюдаемое явление составляют единое целое, единый неразрывный комп

лекс, описание явлений предопределяет необходимость использования принци

па дополнительности.Тем самым понимание психологических явлений и экспе

риментов облегчается ссылками на один из фундаментальных принципов кван-

товой физики. Нас будет интересовать другая сторона вопроса - в какой мере

тонкие наблюдения психологов (и особенно Джемса) облегчили понимание

трудных физических проблем и способствовали разрешению драматической си

туации в физике в процессе создания квантовой механики. Джемс выделяет че

тыре основных свойства сознания:

1. Каждое "состояние" сознания стремится быть частью личного со

знания .

2. В каждом личном сознании состояния постоянно сменяются.

3. Каждое личное сознание чувствуется как непрерывное.

4. Оно заинтересовано в некоторых частях своего объекта, а в других

нет, и все время оно или принимает, или отвергает те или другие ча

сти, одним словом, выбирает среди них.

Легко заметить,что такие свойства, как описание системы с помощью основ

ного понятия "состояние", движение состояний,непрерывность этого движения

и наличие актов выбора соответствует описанию движения квантомеханических

систем в шредингеровской картине. Аналогично описанию поведения атомных

систем, Джемс вводит в рассмотрение устойчивые и переходные состояния со

знания.

Далее Джцдос описывает трудности интроспективного анализа процесса

мышления:

"..Попытки анализа потока мысли посредством самонаблюдения столь же

мало состоятельны, как если бы, схватив вертящийся волчок, мы мнили захва

тить его движение, или как если бы мы старались закрыть кран газовой горелки

с такой быстротой, которая дала бы нам возможность рассмотреть, какой вид

имеет тьма".

На языке квантовой теории можно сказать,что Джемс описывает хорошо из

вестные трудности процесса измерения.

Но это еще не все. Джемс вводит представление о "психическом обертоне"

или "психическом ореоле". Это представление соответствует в квантовой меха

нике принципу суперпозиции состояний. Понятие "психического обертона"

приводит Джемса к представлению о континууме альтернативных путей пере

хода к одной и той же мысли. В современной физике Р. Фейнманом разработан

соответствующий формализм континуального интегрирования, позволяющий

определить вероятности конечных состояний физических систем.В фейнманов-

ском формализме каждому альтернантивному пути ставится в соответствие

комплексное число - амплитуда вероятности.

Вероятность достижения конечного состояния определяется как квадрат мо

дуля амплитуды, равной сумме (или интегралу) амлитуд по всем возможным пу

тям. Естественно предположить, что альтернативные пути, которым в психике

ставится в соответствие амплитуда,описывают бессознательные процессы.Если

же пути описываются классическими вероятностями и имеют характер броунов

ских траекторий, то можно считать, что они характеризуют осознанные про

цессы, причем точка излома траекторий отвечает фиксации мысли сознанием

в соответствующие моменты времени.

Особый интерес представляет данный Джемсом анализ личности и той его

части, которая рассматривает вопрос о взаимоотношении объекта и субъекта

познания (познающего и познаваемого). Джемс дает подробную классифика

цию различных "я", составляющих личность, рассматривая отдельно материаль-

ное, социальное и духовное "я" .Вместе с тем Джемс подчеркивает,что "провести

черту между тем, что человек называет самим собой и что просто обозначает

словом "мое", затруднительно".

Как бы глубоко ни анализировать понятие "я”, все равно в какой-то момент

необходимо остановится и сказать:а это воспринимается наблюдателем,нашим

внутренним познающим "я". "Это "я" есть то, которое в любую данную минуту

сознает, тогда как опытное "Ego" - один из предметов, о котором получается

знание". Соответствующая ситуация в квантовой теории измерений была глу

боко проанализирована фон Нейманом. В своей основополагающей роботе он

пишет: "Пусть измеряется температура. Мы можем, если захотим, продолжить

теоретическое вычисление этого процесса до тех пор, пока не получим темпе

ратуру окружения ртутного сосуда термометра. Однако в любом случае, сколь

далеко ни продолжали мы вычисления - до ртутного сосуда термометра, до его

шкалы, до сетчатки или до клеток мозга, в некоторый момент мы должны будем

сказать: а это воспринимается наблюдателем.Это значит,что мы всегда должны

делить мир на две части: наблюдаемую систему и наблюдателя. Границы между

ними в высокой степени произвольны". Фон Нейманом была доказана фунда

ментальная теорема о том, что границу между наблюдаемой системой и наблю

дателем можно смещать произвольным образом.

Мы видим, что не только психология может использовать фундаментальные

физические принципы в качестве эвристической предпосылки к исследованию,

но и физика в свое время использовала психологические наблюдения для откры

тия фундаментальных принципов.

II. Обсуждение проблемы бессознательного всегда сталкивается с трудным

вопросом о взаимоотношении сознательного и бессознательного.

Следуя принятой нами точке зрения, естественно принять утверждение о том,

что все тонкие и сложные отношения между сознательным и бессознательным

можно усмотреть, анализируя взаимоотношения между квантовой и классиче

ской физикой и учитывая неизбежность использования классических понятий

при интерпретации новых экспериментальных данных. Целью науки является

получение объективного знания о действительности, а всякое знание должно

быть выражено в языке. Поэтому Н. Бор неоднократно подчеркивал,что необ

ходимым условием функционирования науки является возможность передать

другим, что мы сделали и что мы узнали. А для этого "настоятельно необходимо

уяснить себе, что во всяком отчете о физическом опыте нужно описывать как

условия опыта,так и результаты наблюдений теми же словами и средствами, ка

кие употребляются в классической физике".

Анализируя соотношение классической и квантовой физики,Н.Бор опирал

ся на принцип дополнительности и на сформулированный им принцип соответ

ствия. Принцип соответствия в общем случае выражает преемственность чело

веческого знания и используется в науке, с одной стороны, как средство постро

ения новых теорий, а с другой стороны, как способ проверки их истинности.

Основное утверждение принципа соответствия состоит в том, что из более

общей теории при определенных условиях (например, в случае приближения ха

рактерных параметров к предельным значениям) выводится теория менее об

щая. Применение принципа соответствия к квантовой теории приводит к сле

дующей познавательной трудности,характерной не только для физики,но и для

анализа взаимоотношений сознательного и бессознательного психического. С

одной стороны, квантовая теория является более общей по сравнению с клас

сической (основные соотношения классической теории могут быть получены из

квантовомеханических уравнений с помощью предельных переходов). С другой

стороны, понятия и представления классической физики по необходимости ис

пользуются в структуре квантовой теории на всех уровнях и служат для ее обос

нования, являясь в этом смысле предпосылочными. Бор подчеркивал: "Как бы

далеко ни выходили явления за рамки классического физического объяснения,

все опытные данные должны описываться при помощи классических понятий".

Аналогичная ситуация возникает в интересующей нас проблеме взаимоотноше

ния сознательного и бессознательного психического. Как бы далеко не выхо

дили явления бессознательного психического за рамки объяснения на языке со

знания, все экспериментальные факты должны описываться при помощи поня

тий, доступных сознанию. Аналогично положению дел в физике,можно сказать,

что, с одной стороны, понятия и представления, с помощью которых описыва

ются сознательные процессы, принципиально ограничены.в их применении к

описанию бессознательных явлений. В этом смысле будущую полную теорию

бессознательного мы должны рассматривать, опираясь на принцип соответст

вия, как более общую по сравнению с теорией, описывающей процессы созна

ния. С другой стороны, истолкование любых экспериментальных фактов, отно

сящихся к бессознательным процессам, и основанное на таком истолковании

построение теории, по необходимости нуждается в использовании понятий и

представлений, доступных сознанию. Другими словами, теория бессознатель

ного претендует на новое содержание и одновременно это содержание может

быть истолковано лишь в рамках естественного языка.

По существу принцип дополнительности возник как следствие такого рода

языковой ограниченности и как средство ее преодоления.

Другим средством преодоления языковой ограниченности является различие

в составе теоретического языка нескольких слоев, отвечающих разным уровням

осмысления.

Понятие амплитуды вероятности не имеет аналога в языковом слое класси

ческих физических понятий. Первоначально результаты экспериментов по ин

терференции микрочастиц осмысливались в терминах классической волновой

теории. На этом этапе возникло предварительное понимание, необходимое для

продолжения исследований. Однако такое "понимание", использовавшее только

языковый слой, не могло дать полного теоретического объяснения наблюдаемой

интерференционной картины - ведь, согласно классической физике,частицы не

могут интерферировать. Понятие амплитуды вероятности возникло как сред

ство, необходимое для более глубокого объяснения существа дела, и оно,наряду

с такими понятиями, как "спин", "четность", "кварк" и тл., относится уже к дру

гому языковому слою - слою квантовых понятий. Различие и выделение такого

рода языковых слоев - естественный процесс, характерный для любой позна

вательной ситуации. Можно предположить, что и при исследовании бессозна

тельного роль выделения языковых слоев будет возростать.Таким образом,ана

лиз взаимоотношений квантовой и классической теорий в сильной степени про

ясняет и взаимоотношение сознательного и бессознательного.Можно сказать,

что если бы Фрейд был знаком с квантовой теорией, то он вряд ли стал бы оп

ределять бессознательное как "психику минус сознание". (Такое определение

аналогично определению квантовой физики, как "всей физики минус классиче

ская физика".) ' .

III. С момента появления первых лазерных голограмм, они сразу же при

влекли к себе внимание многих психологов и нейрофизиологов своими необыч

ными свойствами. В частности, голографические принципы организации ин

формации обсуждаются в работах ф JB. БаСсина, К. Прибрама и наиболее под

робно в сатье АР. Зенкова, в которой эти принципы рассматриваются как ле

жащие в основе объяснения целого ряда клинических фактов и эксперименталь

ных наблюдений и таких фундаментальных явлений, как перевод звуковой ин

формации в зрительную, процессы распознавания образов, процессы разложе

ния образов на отдельные элементы и восстановления целого образа из сохра

нившихся фрагментов и тл.

В литературе рассматривалось много голографических моделей, выполнен

ных как на нейрофизиологическом уровне, так и на достаточно абстрактном

уровне "сети, реализующей представление информации". Интересно, что пер

вые абстрактные модели были построены П.Грином еще до появления лазерных

голограмм. В этих моделях Грин исходил из предположения, что каждый эле

мент информации должен содержать частичное представление многих других

элементов и схемы их взаимосвязи.Было предположено также,что имеет место

суперпозиция сложных образов или, наоборот, разложение сложного образа

на линейную комбинацию базисных образов.

Самое важное для нас, что математические свойства этой модели эквивален

тны математическому формализму квантовой механики. Наиболее подробная

модель функционирования мозга, основанная на аналогии с оптическими голо-

графическими процессами, разработана Ф.Р. Вестлейком. В этой модели рас

сматриваются уравнения, заимствованные из оптической голографии, которые

дискретизируются в пространстве и временил преобразуются таким образом,

чтобы сделать возможным замену форм нервного спайка набором синусоидаль

ных колебаний.

Модель Вестлейка - не единственная.Так,например,можно предложить ней

рофизиологическую модель, в которой интеренционная картина - нейроголог

рамма возникла бы в результате корпеляции флуктуаций мембранного потен

циала. Такая модель, во-первых, ближе своему оптическому прототипу, а во-

вторых, предполагает, что информация содержится не только в межспайковых

интервалах, но также и возникает из "шума".

Экспериментальная проверка этой возможности представляла бы несомнен

ный интерес. Но на каком бы уровне мы ни рассматривали голографические мо

дели, все основные свойства голограмм являются прямыми следствиями фун

даментальных квантовых принципов - композиции амплитуд вероятности. Вме

сте с тем верно и обратное. Трудно представить себе полную реализацию го

лографических свойств без предположения о справедливости квантовых прин

ципов.

IV. Большинство исследователей бессознательно отмечает, что основные

трудности понимания бессознательной психики связаны с тем, цто бессозна

тельные процессы протекают согласно совершенно иным законам, принципи-

100

ально отличающимся от законов, управляющих сознательным поведением. Воз

никает предположение, не являются ли эти законы проявлениями иной логики,

в корне отличающейся от классической аристотелевской логики и ее различных

модификаций, рассматриваемых математиками. Именно такой вопрос был по

ставлен в статье С. Леклера "Бессознательное: иная логика", и на этот вопрос

Леклер дал положительный ответ.'

В соответствии с принятой нами неформальной аналогией между квантовы

ми принципами и описанием бессознательных психических процессов, естест

венно задать вопрос, нельзя ли рассматривать квантовые принципы как прояв

ление некоторой неклассической логики высказываний, описывающих поведе

ние квантовых систем. Положительный ответ на этот вопрос был дан в пионер

ской работе фон Неймана и Бирхгофа "Логика квантовой механики". Фон Ней

ман и Бирхгоф показали, что утверждения квантовой механики для своей фор

мализации требуют исчисления высказываний, в которых не выполняются за

коны формальной логики и, в частности, аксиомы дистрибутивности.

Законы логики имеют алгебраическую интерпретацию, согласно которой

дизъюнкция может рассматриваться как сложение, а конъюнкция - как умно

жение. Оказывается, что алгебра квантовой логики соответствует алгебре так

называемых нечетных множеств. Тождество

(А+В)С=АС+ВС,

справедливое в алгебре множеств в традиционном понимании этого термина,

оказывается несправедливым для суммы и произведения нечетких множеств. В

дальнейшем при обсуждении нечетких множеств мы рассмотрим условия, при

которых это тождество выполняется, а также условия его невыполнения.

Вслед за фон Нейманом и Бирхгофом был сконструирован еще целый ряд ва

риантов различных "квантовых логик",однако для наших целей различие между

этими конкретными вариантами несущественно. Отметим только,что наиболее

интересный и глубоко разработанный вариант был предложен Вайцзеккером.

В этом варианте развивается квантовая логика с бесконечным числом значений

истинности, промежуточных между I (истина) и 0 (ложь). Вайцзеккеру удалось

показать,что отношение классической логики к "логике дополнительности" сов

падает с отношением классической физики к квантовой, и при этом "логика до

полнительности" так же не отменяет обычную классическую логику, как язык

квантовой механики не отменяет языка классической физики. В переводе на

язык психологии последнее утверждение означает, что логика подсознательно

го не отменяет классической логики сознания.

Разработка квантовой логики подняла вопрос об эмпирической природе ло

гики, также как в свое время в результате разработки общей теории относитель

ности и неевклидовой геометрии был поднят вопрос об эмпирической природе

геометрии. Сравнение с множественностью возможных неевклидовых геомет

рий приводит к выводу о множественности неклассических логик. Под геомет

рией мы здесь понимаем не "чистую" геометрию в том смысле как ее понимают

математики, а модель физического пространства-времени, физическую геомет

рию. Аналогично мы понимаем и термин "логика" как некоторую логическую

структуру событий квантовой физики. Как было показано еще Пуанкаре, в фи

зическом опыте мы всегда имеем дело с системой "геометрия+физика", так что

отличить чисто физическое утверждение от чисто геометрических невозможно.

101

Разработка квантовой логики показала, что аналогичное утверждение можно

сделать и о системе "логика+физика". Продолжая эту цепочку, мы можем за

ключить, что и при описании психологических наблюдений мы всегда имеем дело

с системой "логика-1-психика".

У. Основоположник теории нечеткости американский математик Лотфи А.

Заде считал, что элементами мышления человека являются элементы некоторых

нечетких множеств, для которых переход от "непринадлежности" к "принадлеж

ности" не скачкообразен,а непрерывен.Традиционное определение множества,

восходящее к Кантору, гласит:

"Под множеством понимают объединение в одно общее объектов, хорошо

различимых в сущности нашей интуицией или нашей мыслью". Это определение

означает,что должен существовать критерий, с помощью которого относитель

но каждого объекта можно судить, является он элементом данного множества

или нет. Чтобы определить нечеткое множество, необходимо установить для

каждого элемента из некоторого универсального множества степень принад

лежности этого элемента нечеткому множеству. Иначе говоря, нечеткое мно

жество характеризуется функцией (так называемой функцией принадлежно

сти), ставящей в соответствие каждому элементу универсального множества

степень его принадлежности нечеткому множеству. Обычные множества - это

частный случай нечетких, в котором функция принадлежности принимает толь

ко два значения: нуль, если элемент не входит в множество, и единица, если вхо

дит.

Рассматривая вопрос о квантовой логике, мы говорим,что в алгебре нечетких

множеств тождество

(А+В)С=АС+ВС

оказывается в общем случае несправедливым для суммы и произведения не

четких множеств.Теперь можно уточнить,что это равенство выполняется толь

ко тогда, когда для любого элемента универсального множества либо функция

принадлежности хотя бы одного из множеств А,В, С равна нулю,либо функция

принадлежности С равна единице.

Теория нечеткости позволяет сопоставить большинству математических по

нятий их нечеткие аналоги.Так, в частности,можно говорить о нечеткой логике,

в рамках которой рассматриваются утверждения, которые в какой-то степени

истинны, а в какой-то - ложны. Здесь само собой напрашивается сравнение с

вайцзеккеровским вариантом квантовой логики, содержащей бесконечное чис

ло значений истинности. Чрезвычайно интересное сравнение возникает и при

рассмотрении основного парадокса теории нечеткости. Внимательный анализ

показывает, что и аргумент и значение функции принадлежности следует счи

тать нечеткими. Но это означает, что рассматриваемый аргумент является не

строго определенной величиной, а некоторым нечетким множеством величин со

своей функцией принадлежности и со своим аргументом, который снова нече

ток, и так далее.Поэтому,чтобы оборвать эту бесконечную цепочку,где-то надо

остановится и сказать:"А это наблюдатель считает четким" .Мы видим,что такая

ситуация полностью соответствует квантовомеханическому требованию об от

делении наблюдаемой и наблюдающей систем и в свободе передвижения гра

ницы между ними.

102

Чтобы еще раз проследить связи теории нечеткости с квантовыми принци

пами, обратимся к истокам идеи нечеткости. Впервые эта идея была сформули

рована А. Пуанкаре, проанализировавшим представление о так называемой

"физической непрерывности", которое он использовал для описания ощущений

или впечатлений и противопоставлял математической непрерывности. Опреде

ление "физической непрерывности" естественным образом приводит к понятию

нечеткого множества, вместо обычных теоретико-множественных понятий, ис

пользуемых при определении математической непрерывности.

Пуанкаре рассматривал измерения различных величин с помощью органов

чувств, например, веса или температуры. Пусть мы определяем ладонью темпе

ратуру трех сосудов с водой А, В, и С, и пусть наш эксперимент дает следующие

результаты:

Т(А)=Т(В), Т(В)=Т(С), но Т(А)*Т(С).

Характерной особенностью этих соотношений является нетранзитивность

отношения равенства. Согласно Пуанкаре, "система элементов образует непре

рывность, раз есть возможность перейти от любого из них к какому угодно дру

гому через ряд последовательных элементов - таких, что каждый из них не мог

бы быть различен от предыдущего”. Нетранзитивность отношения равенства

противоречит классической логике,но соответствует логике квантовой механи

ки. Действительно, если заменить операции измерения температуры сосудов А,

В и С квантомеханическими операторами импульса энергии и координаты, то

достаточно вспомнить,что импульс и энергия одновременно измеримы,энергия

и координата тоже одновременно измеримы, а импульс и координата одновре

менно неизмеримы в силу соотношения неопределенностей. Современное раз

витие идеи физической непрерывности связано с математической концепцией

толерантных пространств, развиваемой известным топологом Э. Зиманом. По

нятие "толерантность" в психологии соответствует "наименьшему воспринима

емому различию" (дифференциальному порогу).

Обозначим через X множество импульсов. Тогда, если два импульса XI и Х2

из X настолько близки, что не поддаются различению, то говорят, что они свя

заны отношением толерантности или находятся в пределах толерантности и пи

шут Х1-Х1. Толерантность есть, по определению,множеств пар (XI,Х2),таких,

что Х1-Х2. Множество X с заданной толерантностью называется толерантным

пространством.

Толерантное пространство напоминает "размазанное" топологическое про

странство, и многое из того, что относится к топологическим пространствам,

можно перенести и в теорию толерантных пространств. При приближении к

дифференциальному порогу мы всегда приходим к нетранзитивности, и дейст

вительно толерантность в общем случае не транзитивна,т.е. из XI- Х2 и Х2-ХЗ

не следует, что Х1-ХЗ.

VI. Большинство психологических исследований связано с идеей целостно

сти. Идея целостности может быть сформулирована на самых разных уровнях

и касается взаимодействия всех психологических структур. Сартр утверждал,

что каждая личность есть целостность и она в каждом своем стремлении, в каж

дой склонности выражает себя целиком по аналогии с тем, как субстанция Спи

нозы выражает себя в каждом своем атрибуте.Тем самым отрицается возмож-

103

ность сведения свойств целого к свойствам частей и утверждается, что свойства

частей объясняются свойствами целого. То же самое утверждали и гештальти-

сты, отдавшие много сил исследованию различных конфигураций. Ими было по

казано, что конфигурация не есть сумма частей и их отношений. Конфигурации

обладают свойствами, выходящими за рамки свойств их частей и отношений.

Вернемся к квантовой теории. Принцип целостности и неделимости кванто

вых явлений, символизируемый существованием кванта действия, является

краеугольным камнем этой теории. Д. Бом формулирует этот принцип следу

ющим образом:

"Вселенную следует рассматривать как неделимую единицу, а представление

об ее отдельных частях быть хорошим приближением только в классическом

пределе. Этот вывод основан на тех же предположениях, которые привели к

принципу дополнительности. Именно, что свойства материи представляют со

бой неточно определенные и противоположные возможности. Поэтому в мик

ромасштабах объект не имеет каких-то внутренних свойств (например, волна

или частица), принадлежит только ему одному: он делится всеми своими свой

ствами взаимно и органически с системой, с которой он взаимодействует". Це

лостность и делимость квантовых явлений находит свое отражение в терминах

логико-алгебраического формализма. Согласно этому формализму, общая

структура высказываний о квантовых явлениях представляется частично буле

вой алгеброй.Частично булева алгебра в свою очередь "склеена" из максималь

ных булевых подалгебр. Каждой максимальной булевой подалгебре отвечает со

вокупность высказываний, удовлетворяющая законам классической логики.

Каждая такая совокупность высказываний представляет одно из дополнитель

ных описаний в соответствии с принципами Бора.

Естественно принять, что полная совокупность высказываний о бессозна

тельных процессах представляется также частично булевой алгеброй.

VII. Основные проблемы взаимоотношения бессознательного и речи сфо

кусированы в статье Ф JB. Басина "У пределов распознанного: к проблеме пред-

речевой формы мышления". Эта статья, как и роботы Джемса, пронизана кван

товомеханическим духом и с рассматриваемой нами точки зрения представляет

собой интерес. Однако прежде чем подойти к ее обсуждению, необходимо сде

лать короткое отступление о геометродинамике.

Мы уже упоминали о неформальной аналогии между геометрией (точнее, от

ношением геометрии к общей теории относительности) и логикой (отношением

логики к квантовой механике). Известный американский физик Дж.Уилер, раз

вивающий чрезвычайно плодотворную концепцию геометродинамики, рассмат

ривает еще одну очень интересную связь между ними. Со времени проявления

общей теории относительности пространство перестало быть лишь пассивной

ареной физических явлений, а стало их полноправным участником; причем ге

ометрия пространства определяет движение материи, а материя в свою очередь

определяет кривизну пространства.

Учет квантовых принципов приводит к выводу, что сами пространство и вре

мя - понятия, справедливые только в классическом приближении, а подходящей

ареной для динамики геометрии Эйнштейна является так называемое суперпро

странство , имеющее бесконечное число измерений, причем динамика геометрии

описывается распространением амплитуды вероятности через суперпростран-

104

ство.При анализе квантовых флуктуаций геометрии и топологии Дж.Уйлером

был поставлен вопрос о том, можно ли построить геометрию с помощью кван

тового принципа, исходя из основных элементов, которые сами по себе не об

ладают какой-либо специфической размерностью. Он указывает на тот факт,

что в самой геометродинамике нет места изменению топологии. Поэтому необ

ходимо обратиться к какому-то другому естественному способу описания кван

товых флуктуаций связности пространства, который он называет предгеомет-

рией, считая его "магическим строительным материалом Вселенной, рождением

из комбинации надежды и необходимости, философии и физики, математики

и логики". Наиболее простой и наглядной моделью предгеометрии является мо

дель , рассматривающая предгеометрию как исчисление высказываний, как кван

товый механизм для комбинирования элементов "да-нет" или "истинно-ложно".

В такой модели переход от предгеометрии к геометрии осуществляется так же

естественно, как переход от предречевой формы мыслительной деятельности к

речи.

В модели автоматически содержатся квантовые принципы, так как они есте

ственным образом формулируются на языке исчисления высказываний. Заме

тим, что в рамках геометродинамики геометрия пространства-времени не стро

ится из элементарных объектов-точек, называемых событиями, а, напротив,

первичным является понятие "3-геометрия", и из него уже конструируется со

бытие как элемент пересечения одной ”3-геометрии" с другой.

Нельзя не заметить удивительный параллелизм между описанной выше кар

тиной и картиной предречевой формы мышления. Для этого достаточно заме

нить термин "3-геометрия" на термин "чистый смысл". Рассматриваемое ФЗ.

Бассиным представление поля смыслов обладает многими качественными чер

тами квантованного поля. Здесь и принципиальный динамизм,являющийся про

явлением неустранимых ни при каких условиях квантовых флуктуаций, и веро

ятная связь между высказываниями и смыслами, и голографические эффекты.

Вполне естественно выглядит представление о непрерывно возникающих и раз

рушающихся связях между смыслами, соответствующие представлению о вир

туальном обмене.Становится понятной и необходимость отбора при постепен

ном переходе от более глубоких планов речи к более поверхностным, проясня

ется понятие ширины диапазона, в котором происходит увязывание предрече-

вых смыслов. Ясно также, что этот диапазон так разнообразен, что его нельзя

свести к классической "просеке", к некоторому алгоритмическому процессу.

Принцип целостности находит свое отражение в размазывании различий не

только между содержаниями мысли,но и между разными формами психической

деятельности. Наконец, в духе квантовой теории снимается вопрос о геометрии

бессознательного над сознанием как неадекватно поставленный.

VIII. Переходя к обсуждению взаимосвязи бессознательного и искусства,

попытаемся понять,в чем состоит сущнрсть искусства, какова его основная фун

кция, почему художественная деятельность является одним из необходимых ус

ловий существования человечества. Хорошо известно, что искусство осущест

вляет одновременно много разных функций и в этом его прелесть.Мы говорим,

что искусство дает наслаждение и называем эту функцию гедонистической.

Мы утверждаемтакже,что искусство отражает действительность, что оно не

обходимо для постижения мира. Искусство является средством передачи эмо-

100

105

ций от художника к зрителю, выполняя тем самым коммуникативную функцию.

Согласно психоаналитической концепции, искусство позволяет в сублимиро

ванной форме выразить имеющиеся у человека "комплексы". Этот перечень раз

личных функций можно продолжать, но какая же из них главная, т.е. такая, к

которой можно было бы свести все остальные? И существует ли такая специ

фическая функция, с которой неизбежно связаны все остальные функции и ко

торую можно принять за основу? Глубокий анализ всех этих вопросов был дан

ЕЛ.Фейнбергом.Им была высказана точка зрения,по которой постижение объ

ективного и духовного мира требует использования и дискуссии и интуиции.

Поэтому целью и назначением искусства является обеспечение убедительности

интуитивного суждения. Искусство обнаруживает силу и плодородность син

тетической интуиции, развивает способность к интуитивному суждению в про

тивовес авторитету логического и вообще дискурсивного пути постижения ис

тины . Присутствие всех остальных функций искусства может быть понято в све

те указанной основной задачи. Интуитивное постижении истины является глав

ным, специфическим элементом искусства, выходящим за рамки классической

логики. Что же представляет собой интуитивные суждения и как они протекают?

Мы знаем, что они возникают в результате синтетического усмотрения, ос

нованного на переработке и оценке континуального множества чувственных и

интеллектуальных элементов, и протекают в значительной мере бессознательно.

В работе отмечаются основные черты интуитивного познания. Интуитивно до

стигаемый результат непредсказуем. Характерной чертой является наличие оп

ределенного познавательного "барьера" на пути к открытию интуитивной ис

тины. Познавательным "барьером" является система традиционных воззрений,

понятий, принципов и правил. Преодоление этого барьера является необходи

мым звеном интуитивного "озарения". Сознательный перебор всех в действи

тельности учитываемых элементов, всех путей, ведущих к разрешению проблем

ной ситуации, невозможен.

Для усмотрения интуитивной истины нужны бессознательные процессы,

имеющие вероятностный характер. Интуитивному "озарению" всегда сопутст

вует сознательный анализ, который остается неполным и незавершенным. При

этом сознание человека с ходу отвергает многие "бессмысленные" комбинации

элементов проблемной ситуации, рассматривая только те пути, которые могут

приводить к цели с наибольшей вероятностью. Интуитивное "озарение" часто

воспринимается сознанием как скачок.Можно сказать,что акт "озарения" име

ет пороговый характер. Всякий протекающий в психике процесс проявляется в

первую очередь эмоционально, так что о нем можно судить лишь в смысле его

приятности или неприятности. Поэтому исходный психологический порог мо

жет рассматриваться как эмоциональный. Наряду с эмоциональным порогом,

вводится также представление о пороге сознания и пороге самосознания.

Нетрудно заметить, что все отмеченные черты интуитивного постижения

имеют типично квантовый характер.

В самом деле, предсказание результата квантового процесса имеет вероят

ностный характер. Квантовая теория позволяет системе преодолевать потенци

альный барьер, т.е. попадать в классически запрещенную область. Соответст

вующий процесс называется туннельным переходом. Возможность такого про

цесса связана с тем, что в квантовой теории каждой альтернативе, даже "нера

зумной" в классическом смысле слова, предписывается определенная амплитуда

101

106

вероятности. Неполноту сознательного анализа, сопутствующего интуитивно

му "озарению", можно понимать в том смысле,что совокупность высказываний,

доступных сознанию, образует булеву подалгебру частично булевой алгебры и

дает одно из дополнительных описаний .Приписывая каждому альтернативному

варианту некоторую амплитуду, естественно в качестве фазы этой амплитуды

принять произведение интенсивности эмоции на время.Тогда минимально воз

можное значение определенной таким образом фазы будет иметь смысл пси

хологического порога и играть роль, аналогичную роли постоянной Планка.

Сложение амплитуд, близких по фазе, приводит к открытию предметного про

исхождения переживания, к осознанию или, другими словами, к выделению

классического пути, который реализует экстремальное значение фазы. Заме

тим, что при такой интерпретации введение нескольких порогов является из

лишним, так как переход в сферу сознания можно рассматривать путем после

довательных приближений.

Ограниченность объема статьи не позволяет провести здесь анализ таких

важных и интересных тем, как сон, измененные состояния сознания, гипноз и

искусственный интеллект, тесно связанных с квантовыми принципами.

Мы можем только сказать, что квантовые принципы позволяют с единой точ

ки зрения взглянуть на целый ряд вопросов теории бессознательного, устано

вить новые связи, а также служить в качестве эвристических соображений при

постановке экспериментов и построении моделей.

102

107

Т.В. ГАМКРЕЛИДЗЕ

БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ И ПРОБЛЕМА

СТРУКТУРНОГО ИЗОМОРФИЗМА

МЕЖДУ ГЕНЕТИЧЕСКИМИ

И ЛИНГВИСТИЧЕСКИМИ КОДАМИ

В пятидесятые годы нашего столетия в молекулярной биологии было обна

ружено, что наследственность соответствует сообщению, записанному вдоль

хромосом с помощью определенного вида химического алфавита.

В качестве исходных элементов этого алфавита, ее "букв" используются че

тыре химических радикала, которые в комбинации друг с другом в бесконечных

линейных последовательных нуклеиновых кислот создают как бы химический

текст генетической информации. Подобно тому, как фраза составляет сегмент

определенного языкового текста, составленного с помощью линейной последо

вательности небольшого числа исходных дискретных единиц - букв или фонем,

как отдельный ген соответствует определенному сегменту в длинной цепи нук

леиновых кислот, представляющих собой четыре исходных химических радика

ла, как в лингвистическом коде исходные единицы - фонемы (сами по себе ли

шенные смысла) служат для составления с их помощью определенных последо

вательностей, уже выражающих определенное содержание в пределах данной

системы, точно так же в генетическом коде информативен не отдельный хими

ческий радикал, а комбинации исходных нуклеотидов по три элемента ("трип

леты").

Поскольку можно составить всего 64 комбинации из четырех исходных эле

ментов по три, генетический "словарь" состоит из 64 "слов", из них три пред

ставляют собой "знаки препинания", маркирующие в последовательности нук

леиновых кислот начало и конец "фразы", а остальные соотносятся с одной из

20 аминокислот. Среди таких "триплетов" выделяются "синонимические слова"

последовательности, которые соотносятся с одной и той же аминокислотой).

Установление таких соотношений между триплетами аминокислотами и пере

вод длинной цепи "триплетов" в протеиновую последовательность аминокислот,

103

108

(пептидную цепь) и есть считывание, или декодирование, наследственной ин

формации, содержащейся в генетическом коде. При этом становится очевид

ным, что все живое на земле обладает "знанием" генетического кода (в смысле

способности правильно считывать генетические "слова", составляющие содер

жание генетической информации и синтезировать соответствующие протеино

вые последовательности). В этом отношении генетический код универсален, его

ключом обладает все живое на земле.

Таким образом, бесконечное многообразие всего живого сводится в конеч

ном счете к длиннейшим генетическим "сообщениям", составленным по особым

правилам линейной комбинаторики элементов генетического рода, обладающе

го разительными чертами структурного сходства с кодом лингвистическим. Не

случайно, что с самого начала расшифровки генетического кода молекулярная

генетика стала заимствовать лингвистические понятия и лингвистическую тер

минологию для дальнейшего изучения механизма наследственности. Но харак

терной чертой лингвистического кода, отличающей его от кода генетического,

является большее число исходных единиц-фонем, комбинации которых и со

ставляют минимальные значимые элементы звукового языка. Это создает в язы

ковой системе избыточность, при которой становится возможным исправлять

или восстанавливать искажения в сообщениях, возникающие в результате на

рушения под влиянием внешних факторов. Таким свойством генетический код

не обладает, и любая перемутация или элиминация отдельных элементов в ли

нейной последовательности нуклеотидов приводит неизбежно к искажению

первоначально записанной генетической информации.

Выявляемый структурный изоморфизм между двумя различными информа

ционными системами - генетической и языковой, строящимися на линейной

комбинаторике исходных дискретных единиц, ставит вопрос о природе этих си

стем и причинах возникновения подобного структурного изоморфизма.Выдви

гаются различные точки зрения.

Характерен в этом отношении научный спор между лингвистом Романом

Якобсоном и биологом-генетиком Франсуа Жакобом, лауреатом Нобелевской

премии.

Является ли выявляемый структурный изоморфизм между двумя кодами - ге

нетическим и лингвистическим - чисто внешним совпадения двух различных си

стем, выполняющих аналогичные информативные функции, либо этот изомор

физм есть результат филогенетического конструирования языкового кода по

модели, по образу и структурным принципам кода генетического? Это второе

предположение отстаивается Романом Якобсоном, тогда как Франсуа Жакоб

допускает скорее аналогичную структурированность различных информацион

ных систем при аналогичных функциях.

Якобсоновское понимание структурного изоморфизма между генетическим

и лингвистическим кодами предполагает эволюционный процесс наложения

лингвистического кода непосредственно на генетический и копирования его

структурных принципов, осуществляющегося в условиях бессознательного вла

дения живым организмом знаний о характере и структуре последнего. Это пол

ностью относится к сфере бессознательного, к неосознаваемому владению ор

ганизмом информацией о строении и структуре существенных его механизмов.

И все это выразилось не только в филогенетическом процессе оформления

структур языкового механизма по модели генетического кода,но и в различных

104

109

творческих актах отдельных выдающихся личностей, строящих особые инфор

мационные системы в общем по модели генетического кода без эксплицитного

знания структуры последнего.

В этой связи уместно вспомнить о теории глоттогонистического процесса

другого ученого-лингвиста Николая Яковлевича Марра.

НЯ.Марр сводит исторически возникшее многообразие языков именно к че

тырем исходным элементам, состоящим, как это ни странно, из своеобразных

звуковых троек - бессмысленных последовательностей - сал, бер, йон, роги.Аю-

бой текст произвольной длины на любом языке мира есть в конечном счете ре

зультат фонетического преобразования только этих исходных четырех, самих

по себе ничего не значащих элемента, скомбинированных в определенной ли

нейной последовательности. Этим, по мнению НЯМарра, и определяется един

ство глоттогонического процесса.

Глоттогоническая теория Н Я-Марра не имеет под собой никаких рациональ

ных оснований. Она противоречит и логике современной теоретической линг

вистики , и языковой эмпирии. В этом смысле она иррациональна. Но теория эта,

представляющая своеобразную структурную модель языка, весьма близкую к

генетическому коду, не иррелевантна для науки и может служить иллюстрацией

проявления в сознании ученого неосознанных представлений о структуре гене

тического кода, очевидно, подсознательно сконцентрированных им при созда

нии оригинальной модели языка. Эксплицитных и осознанных знаний о такой

структуре генетической информационной системы Марр иметь не мог, как не

могли ими обладать и те древнекитайские философы,которые примерно три ты

сячи лет назад разработали особую систему трансформаций четырех бинарных

элементов, составленных из "мужского принципа" - ян и "женского принципа"

- инь и сгруппированных по три,что дает всего 64 троичных последовательности,

аналогичных генетическим "триплетам". С помощью сочетания подобных "тро

ек" и описывается в этой древнекитайской символической системе многообра

зие всего живого и устанавливаются соотношения между ними.

Эта символическая система, как и марровская модель языка, поразительно

совпадает вплоть до количественных параметров со структурой генетического

кода, выступающего в качестве их неосознаваемого субстрата.

105

110

В.В. НАЛИМОВ

Ж.А. ДРОГАЛИНА

КАК ВОЗМОЖНО ПОСТРОЕНИЕ

МОДЕЛИ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО?

Редуцирующий натурализм Фрейда, сводящий проявления бессознательного

к доминанте Либидо, оказывается гносеологически и прагматически недоста

точным. Об этом свидетельствует и научная беспризорность гипноза, особенно

во Франции, где фрейдизм укрепился больше, чем в какой-либо другой стране,

хотя именно гипноз был главным ядром, вокруг которого произошло открытие

бессознательного и межличностной психотерапии. И представление Юнга о

коллективном бессознательном, несмотря на всю его содержательность, - все

же во многом редукция бессознательного к архаике, опыту эволюционного про

шлого, находящего свое выражение в архетипах. Не могут на роль всеохваты

вающей теории претендовать и отдельные частные построения - будь то пред

ставление об установке Узнадзе или представление о лингвоцентристском

структурализме Лакана.

1. МЫ НУЖДАЕМСЯ

ВО ВСЕОХВАТЫВАЮЩЕЙ ТЕОРИИ

БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО, БЕЗ КОТОРОЙ

ЕГО ОСМЫСЛИВАНИЕ НЕ МОЖЕТ

ОБРЕСТИ СТАТУС НАУЧНОГО ЗНАНИЯ

Сам образ бессознательного встает перед нами в более широком раскрытии,

чем это было у Фрейда и даже у Юнга.В нашей системе представлений бессоз

нательным оказываются все те глубинные процессы сознания,которые выходят

за границы действия аристотелевой логики, оставаясь принципиально некомпь

ютеризируемыми. Можно ли охватить их многообразие единой концептуали-

106

111

зацией ? Каждый из исследователей своим собственным путем идет к раскрытию

проблемы человека в новом ракурсе.Так же пытаемся поступить и мы,не будучи

психологами по профессии.

2. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

О СЕМАНТИЧЕСКОМ ПОЛЕ

Правомерной может оказаться попытка построения модели бессознательно

го с позиций вероятностных представлений, которые предполагают задание ме

ры (веса) в пространстве, семантического поля значений, полагая,что все смыс

лы, которыми владеет сознание,упорядочены на числовом континууме.Задание

меры на семантическом поле позволяет описывать различные его проявления

как изменения, происходящие в системах предпочтения. Эти предпочтения за

даются функциями распределения, приписывающими различные значения раз

ным участкам этого поля. Мы всегда будет иметь дело с дифференциальными

функциями распределения, т.е. с плотностями вероятности.

Напомним, что в физике учение о поле стало развиваться трудами Фарадея

и Максвелла еще в XIX веке. Сейчас это одно из основных понятий современной

физики, опираясь на которое строится теория элементарных частиц. Психоло

гия, если ее фундаментальные представления сравнивать с представлениями фи

зики, находится где-то на уровне ньютоновского миропонимания. Мир физики

тогда состоял из отдельных материальных тел, находившихся в пустом, нейт-

ральном для них пространстве, в котором было разрешено только дальнодей

ствие. Не было поля - активной среды, через возмущение которого дискретные

образования материи могли бы взаимодействовать сами с собой и друг с другом.

Так обстоит дело сейчас в психологии. Сознание человека капсулизировано в

физическом теле, помещенном в пустом, ньютоновском, пространстве. Нет того

психологического (семантического) пространства, в котором могло бы раскры

ваться сознание само по себе или в своем взаимодействии с сознаниями других.

Нет среды, в которой сознание может развиваться и в которой оно может изу

чаться. Капсулизированное в теле сознание приходится изучать через поведение

тел в физическом пространстве. Отсюда и бихевиоризм, когнитивная психоло

гия с ее комьютерной метафорой и редукция психического к нейрофизиоло

гическому. В основе психоанализа все та капсулизация. Для Фрейда "Я" - это

прежде всего "Я" телесное. Отсюда - и неприятие психоанализом гипноза как

трансперсонального феномена, выходящего за границы представлений о диск

ретной природе личности.

Конкретизируя представление о семантическом поле, опишем с его помощью

механизм мышления. На сознательном уровне мышление задается формальной

логикой - идеализированной классифицирующей и кодифицирующей системой.

Но для обращения к формальной логике надо выбрать исходные посылки. Эта

процедура предмышления не охватывается логическим формализмом и отно

сится к области бессознательного, оставаясь вне научного анализа. В нашем по

нимании предмышление - это изменение вероятностных весов в системе исход

ным ценностных представлений индивида в связи с возникающей задачей.

107

112

Будем исходить из того, что система ценностных представлений человека за

дана априорно дифференцаильной функцией распределения (плотностью веро

ятности р( /л), построенной на континууме 21 - шкале /и, охватывающей все мно

гообразие семантики.При появлении новой нетривиальной проблемы возника

ет в результате свободного выбора условная функция распределения р(у/ц),

Эту функцию будем называть фильтром пропускания, т.е. функциональным

преобразователем, селективно изменяющим исходную функцию р(уЫ). Доста

точно сильное - мультипликативное взаимодействие двух функций может быть

задано формулой Байеса:

Р(/ы/у) = kp(,u) р(у/ц),

где р(/г/у) - апостериорная функция распределения, отвечающая новой за

даче у; к - константа нормировки.

Формула Байеса отвечает всем требованиям силлогистики: из двух высказы

ваний р(уа) и р(у/ц) с необходимостью вытекает третье р(/Ѵу)> обладающее той

же структурой,что и первые два.Таким образом,можно говорить о бейесовском

силлогизме, противопоставляя его категорическому силлогизму Аристотеля.

Формула Байеса приобретает новый смысл: из вспомогательной (вычислитель

ной) она превращается в логическую задающую правило построения высказы

ваний . Применение формулы Байеса, конечно, носит метафорический характер,

что не должно нас смущать, поскольку обращение к математическому форма

лизму всегда носит метафорический характер.

Задание вероятностной меры на семантическом поле дает возможность по

строения континуальной логики, порождающей размытые вероятностно взве

шенные утверждения. В наших построениях размытость оказывается синони

мом случайности, а вероятность (не редуцируемая к представлению о частоте)

становится мерой размытости. Отсюда становится ясным отказ от обращения

к концепции размытых множеств Заде, которая представляется весьма искус

ственной.

Представления об использовании континуальной логики для описания бес

сознательного содержат ряд следующих предпосылок:

1. Введение семантического поля задает представление о психологиче

ском пространстве. Это дает возможность описывать мир психики

через диалектику противостояния континуального дискретному

(функция распределения, задающая вероятностную меру на конти-

наульном по своей природе семантическом поле, дискретна; она оп

ределяется несколькими дискретно задаваемыми параметрами). Со-

1 Семантика континуальна, смыслы не атомарны. Обратим здесь внимание на некоторые

важные для нас свойства континуума. Желая разбить семантический континуум на два

подмножества, нужно задать точку разбиения. Такая точка может быть по произволу

отнесена как к одному, так и к другому подмножеству: она является верхней границей

одного из них и нижней другого (аксиома Дедекинда). Никакой континуум нельзя раз

ложить в объединение счетного семейства непересекающихся замкнутых множеств (те

орема Серпиньского). Объединение двух континуумов, имеющих общую точку, есть кон

тинуум. Из сказанного следует, что семантика, заданная на континууме, недизъюн

ктивна. Обречена на провал всякая концептуализация, пытающаяся разбить семанти

ческое поле на замкнутые, подмножества так, чтобы отвечающие им понятия могли

быть однозначно противопоставлены. Отсюда -потребность обращения к вероятностно

ориентированному пониманию мира семантики,где разбиение континуума заменяется

его взвешиванием.

108

113

знательное, проявляющееся через дискретность, дополняется раз

мытостью представлений бессознательного.

2. Описание сознания происходит вне категорий пространства дейст-

вия и времени. Физическое пространство и время не являются аргу

ментами тех функций распределения, через которые строится образ

сознания. Здесь уместна аналогия с компьютером. Он функциони

рует во времени и пространстве - его деятельность проявляется через

движение. Но продукты деятельности компьютера, скажем,теоремы

не раскрываются через пространственно-временные представления

физики. Формальная логика так же, как и бейесовская семантика

бессознательного,оказывается вневременной реальностью,хотя обе

они находят свое проявление в пространстве и времени. (Напомним

здесь,что и в понимании Фрейда бессознательное носит вневремен

ной характер.)

3. Отказ от обращения к пространству и времени снимает с рассмот-

рения причинно-следственные связи и открывает возможность ви

дения мира в спонтанности его проявления. Фильтр р(у/fl), отвеча

ющий некоторой ситуации у, возникает спонтанно. Существенной

характеристикой бессознательного оказывается его свобода,не свя

занная формальной логикой, и причинно-следственными связями.

Мы переходим здесь от привычного для Запада представления о За

коне к древневосточному представлению о Дао - принципу спонтан

ности.

4. Силлогизм Бейеса можно рассматривать как дальнейшее развитие

представления Узнадзе об установке. Установка может быть отож

дествлена с фильтром.

Обычно, когда речь идет об уровне установки, имеется в виду ее "фильтру

ющее", регулирующее влияние на содержание сознания.

При этом установка приобретает динамический характер. Происходит вза

имодействие исходной ценностной установки (системы предпочтения) р (fl) с

корректирующим фильтром р(у/ fl), отвечающим данной конкретной ситуации.

Существует множество примеров, показывающих, что силлогизм Бейеса об

ладает столь же высокой степенью общности при описании явлений бессозна

тельного, как и силлогизм Аристотеля при описании явлений, происходящих на

сознательности.

1 / 3 1 2 3

Следующая > >>