Нация иммигрантов и культурный плюрализм
Внутренние достижения Нового курса часто изучаются, но его идеологическое значение для национального строительства через исключительность требует особого внимания. Новый курс подчеркивал национальное включение иммигрантов в рамках культурного плюрализма. Франклин Д. Рузвельт вдохновил новую программу; он стремился расширить концепцию американизма, вернуть его более инклюзивный тон и положить конец нетерпимости и культурному разделению 1920-х годов. Частично это объяснялось стратегией создания коалиции городских избирателей и профсоюзов «Новый курс», чтобы присоединиться к старым источникам демократических настроений на Юге, а также среди городских реформаторов и католиков. Защита иммигрантов имела политическое значение для включения в политический организм преимущественно городских избирателей-иммигрантов, прибывших с 1880-х по 1924 год. У демократической стратегии также были международные корни. Культурная инициатива возникла во время фашистских волнений дома и внешней угрозы, исходящей от Германии Адольфа Гитлера. Чтобы продемонстрировать единство за границей, начался проект по распространению идей культурного плюрализма и вклада иммигрантов как основы американской демократической альтернативы фашизму.
Это закрепление американской исключительности как культуры плюрализма имело негативные последствия для коренных американцев. В 1938 году Управление образования США запустило в Министерстве внутренних дел программу «Новый курс» для трансляции двадцати шести тридцатиминутных радиопрограмм «о вкладе иммигрантов в американское общество». Сериал транслировался более чем на ста радиостанциях, связанных с Columbia Broadcasting System (CBS), и был назван «чрезвычайно популярным». Федеральное правительство было «буквально завалено поздравительной почтой от слушателей».12Это было частью инициативы Нового курса, призванной изобразить американскую демократию и национальную борьбу за ее распространение на всех граждан. Сериал CBS назывался «Все американцы: все иммигранты», а в буклете Министерства внутренних дел с описанием сериала изображались западные пионеры, формирующие великую нацию.13В нем обрисованы их невзгоды и победы над невзгодами природы; также был включен вклад иммигрантов из Европы и порабощенных людей из Африки. Тем не менее, коренные американцы отсутствовали в сюжетах передач, посвященных моделям «заселения» и прогресса. Колонисты «благодарили» индейцев только за то, что местные «знания» земледелия помогали белым выживать в самые ранние дни. В этом рассказе везде, где индеец «передавал свои знания», следовали мирные отношения, пока «белые люди враждебных народов» не спровоцировали индейские войны и не подорвали раздел земли. Функционально индейцы дополняли для белых поселений естественные преимущества американского изобилия везде, где их «знания» были приняты в новаторском земледелии, но, как говорится в последнем эпизоде,14
Пренебрежительное отношение к культуре американских индейцев стало очевидным в этом последнем интерпретационном повороте. Превратив коренных американцев в настоящих иммигрантов, организация «Все американцы» и ее сторонники «Нового курса» отодвинули на второй план самобытность коренных народов. В версии буклета, восхваляющей радиосериал, отмечалось: «Нет такого человека, как коренной американец, и никогда не было такого человека, если быть строго точным. Нам говорят, что даже американский индеец — иммигрант, пришедший из далекой Азии через Берингов пролив и Аляску». Независимо от того, прибыли ли «наши предки» «на Мэйфлауэре или в третьем классе», утверждали телекомпании, американцы «ВСЕ ИММИГРАНТЫ».15Обращаясь к «Дочерям американской революции» (DAR) в 1938 году, Франклин Рузвельт согласился: «Помните, всегда помните, что все мы, и особенно вы и я, произошли от иммигрантов и революционеров».16
Радиопередачи CBS предвещали переход к более позитивному восприятию этнической истории страны во время войны и после Второй мировой войны. Все чаще утверждалось, что «нация иммигрантов» занимает центральное место в американской идентичности. В 1951 году гарвардский историк Оскар Хэндлин мог так сказать о своей книге «Вырванные с корнем», получившей Пулитцеровскую премию: «Однажды я подумал написать историю иммигрантов в Америке. Потом я обнаружил, что иммигранты — это американская история».17Проект «Все американцы» положил начало этому движению за пересмотр истории и понимание национальной идентичности как продукта разнообразного этнического вклада в рамках плюралистической исключительности.18
Уже известная идея «Нации иммигрантов» зафиксировала политические императивы гражданских прав и «холодной войны», чтобы показать, что нация борется с предрассудками. Джон Ф. Кеннеди опубликовал «Нацию иммигрантов» в 1958 году; книга основана на лекции, прочитанной перед Еврейской антидиффамационной лигой, и была предназначена для поддержки законодательных амбиций Кеннеди по реформе иммиграционного законодательства с целью устранения дискриминационных положений, но она также сигнализировала о возможности его выдвижения кандидатом в президенты ирландского католика. правнук эмигрантов. Тем не менее, влияние книги еще больше усилилось излиянием горя по поводу его безвременной кончины. В 1964 году появилось второе, расширенное издание. С этого времени, по крайней мере до первых лет двадцать первого века,19
Непреднамеренный ущерб от идеи «Нации иммигрантов» заключался в том, чтобы устранить любое чувство ответственности за порабощение индейцев у американского населения, происходящего все больше из этнических групп, прибывших после 1890 года, когда граница считалась закрытой. В этом контексте коренное население утратило значение первых народов. Кеннеди повторил расхожее мнение: «Некоторые антропологи» считали, что даже индейцы «были иммигрантами с другого континента, вытеснившими коренных американцев — аборигенов».20Активистка за права коренных американцев и историк Вайн Делориа-младший отметила, что многие граждане теперь могли думать, что индейцы «были опоздавшими, которые едва успели распаковать вещи, как Колумб постучал в дверь».21Эти «мифы» подорвали представление о древней оккупации коренными американцами земли и прежних притязаниях на нее.22
Таким образом, поселенческий колониализм как альтернативный дискурс истории США, заменяющий исключительность как руководящую тему национальной идентичности, был исключен. Но не только идея «Нации иммигрантов» обеспечила новую поддержку исключительности. В основе расширения государства Нового курса в 1930-х годах и американского лидерства в западном мире после 1945 года лежало восстановление экономического процветания. Предпосылкой для этого достижения было материальное изобилие, опосредованное массовым потребительством, которое, в свою очередь, стало связанным с концепцией американской мечты.
Американская мечта
Экономические потрясения Великой депрессии сильно нарушили представления исключительности о процветании и прогрессе. Американцы уже начали обсуждать значение американской мечты до того, как Джеймс Труслоу Адамс сказал им в «Эпосе об Америке» (1931), что «мечта об автомобилях и высокой заработной плате» недостаточна для национального или личного удовлетворения.23Размышляя о 1920-х годах как о десятилетии массового производства и потребления и манипулятивной рекламы для продажи продуктов, Адамс напомнил американскому народу, что стремление к материальным благам не должно быть сутью американской мечты. Это была, скорее, возможность для всех, независимо от положения в жизни. Он предпочитал «мечту об общественном порядке, в котором каждый мужчина и каждая женщина смогут достичь самого полного роста, на который они способны от природы».24Хотя Адамс не был поклонником Нового курса, его очень общее заявление предвосхищало определенные интеллектуальные устремления американского народа к сообществу и братству во время Нового курса. Содержание американской мечты было поставлено под сомнение, поскольку рабочие и фермеры стремились к экономической безопасности и защите через государственную власть от обширных экономических интересов. Вместе с ценностями социал-демократии братские и общинные импульсы на время взяли верх над индивидуализмом.25Но если мы включим экономический прогресс военного времени, достижения «Нового курса» тонко изменили дебаты в сторону, более благоприятную для материалистической мечты.
Благодаря реформе капитализма в рамках Нового курса и военно-экономической экспансии эпохи холодной войны мечта трансформировалась. Он стал таким, в котором распределение ресурсов будет основываться на увеличенном экономическом «пироге», доступном для потребителей из все более продуктивной капиталистической рыночной системы. Под влиянием массовой рекламы американская мечта 1950-х годов выражала в основном загородный идеал семейных домов со скошенными газонами и белыми частоколами. В этом контексте потребительский капитализм оказался новым фундаментом мечты и главным способом согласования исключительности и успеха экономики США.26
Известный американский историк Дэвид Поттер в молодости пережил Великую депрессию, но двадцать лет спустя он смог резюмировать американское прошлое как историю о том, как изобилие сформировало самобытный национальный характер. В известном наборе эссе «Люди изобилия» (1954) он проследил, как «граница» потребительского капитализма заменила границу американского Запада и расширила возможности нации выполнять свои материальные обещания. Как и ряд других историков и социологов 1950-х годов, Поттера беспокоили достижения потребительского капитализма из-за их поверхностности, конформизма, материализма и неуклюжей политики в отношении гораздо более бедного мира. Он критиковал наивные идеи экспорта примера демократии в американском стиле в страны, у которых не было необходимых ресурсов и технологий.27
Американская мечта не была открыта для всех американцев, как показала борьба за гражданские права после Второй мировой войны, но многие люди, исключенные из ее обещаний, хотели включения, а не чего-то совершенно другого. В то время как черные сепаратисты отказались от американского образа жизни и даже покинули страну в качестве экспатриантов, более влиятельной была знаменитая речь Мартина Лютера Кинга «У меня есть мечта» в августе 1963 года, в которой задавался вопрос, как афроамериканцы могут быть частью этой мечты. Своими библейскими ссылками, цитированием Декларации независимости и обращением к Американскому символу веры о равенстве Кинг опирался на темы, поддерживающие современную американскую исключительность.28
Несмотря на то, что его обращение, по общему признанию, «укоренялось в американской мечте», Кинг не пытался отстаивать национальное превосходство, моральное или иное, или статус избранной нации. Америка даже не была «великой нацией», заявил он, ввиду ее расовой дискриминации, хотя он считал, что она способна стать таковой.29Как и сама американская мечта, версия Кинга была патриотичной, но не обязательно исключительной. В речи сновидения он не сравнивал Соединенные Штаты с другими странами, и его целью было «братство людей», устремление за пределы нации.30Выступая против войны во Вьетнаме и осуждая американскую военную машину как инструмент империализма, Кинг фактически перешел к антиисключительному анализу Соединенных Штатов в последние несколько лет перед его убийством в 1968 году.31