Дореволюционная история России в идеологии ВКП(б) 30-х гг. 239
канчивать 1-й том — Иваном Грозным, возникновением романовской монархии или 1861 годом? Что ставить в центре внимания по отдельным периодам истории России —11-15 в.в. князя и дружину, 15-18 в.в. помещика и крестьянина, 19 в. — развитие капитализма или иначе? Авторы бьются над этими вопросами и не находят указаний ни в устных консультациях, ни в статейном материале исторических журналов". Кузнецов сообщал также и об эксперименте в московских школах, о преподавании истории по отдельным главам новых учебников Панкратовой, Нечкиной и других, в ходе которого выяснилось, что детьми "трудно воспринимается древний период истории народов СССР и феодализм. Одну девочку спросили, как она поняла слова "феодальный гнет". Она ответила: "что груз в кадке с огурцами". Непонятны многие слова. Например, "архиепископ" дети ассоциируют с "микроскоп", "петроскоп". Дети жалуются, что не дают портреты царей и попов — трудно представляют себе эти фигуры"91. Реорганизация системы исторического образования в СССР, начавшаяся в середине 30-х гг., постепенно исправляла такого рода недостатки.
3. В 30-е гг. формируется и успешно работает мощная элита ученых-историков, ядро которой составили профессионалы с дореволюционным историческим образованием Б.Д.Греков, Ю.В.Готье, В.И.Пичета, СД.Сказкин, Е.Б.Тарле и другие. Таким образом, была обеспечена передача знаний и опыта дореволюционной историографии новому поколению советских историков. При этом руководство ВКП(б) и прежде всего лично Сталин в конце 30-х и особенно в 40-е гг. не только внимательно прислушивались к пожеланиям историков дореволюционной школы, но и щедро поощряли их труды и не преследовали их за взгляды, расходившиеся с официальными марксистскими трактовками истории России. Так было, например, в 1944 году, когда зам. директора Института истории АН СССР А.М.Панкратова послала письмо в Политбюро ЦК ВКП(б), которое правильнее было назвать доносом, где ряд историков (главным образом Е.В.Тарле, А.В.Ефимов, А.И.Яковлев) были обвинены в оспаривании двух "коренных положений маркситско-ленинской науки: о царской России как «тюрьме народов» и о царизме как «жандарме Европы»"92. Для борьбы с этой "ересью" Панкратова добилась созыва в мае 1944 года совещания историков, проходившего под эгидой ЦК ВКП(б). Однако кроме гневных обличений на этом совещании Е.В.Тарле, А.В.Ефимова, А.И.Яковлева и некоторых других историков со стороны самой Панкратовой, для обуздания новой "ереси" больше ничего сделано не было. Еще одного погрома исторической науки типа "академического дела" не получилось. Академик Е.В.Тарле, на которого Панкратова направляла главный удар, 10 июля 1944 года отослал письмо секретарю ЦК ВКП(б) Щербакову, в котором призвал "людей власти" доказать, что "вы доро-
| 240 |
С.В.Константинов
жите исследовательской работой на историческом фронте". Напомнив Щербакову о том, что он принял участие в работе над вторым томом "Истории дипломатии" по "прямо мне выраженному желанию Иосифа Виссарионовича", Тарле писал: "У нас слишком часто, когда человек не покладая рук, не выходя из архивов, выпускает в свет исследование, то ему не говорят спасибо за то новое, что он дал науке, а сплошь и рядом стремятся ухватиться за какую-нибудь фразу, кажущуюся не вполне согласной с шаблонной формулировкой, чтобы развязно, истинно по-наезднически налететь на автора... Я лично нисколько не жалуюсь на отношение власти к достоинству исследователя и исследовательской работы. Но сказать, что среди нашей исторической общественности совсем исчезли очень злокачественные, очень вредоносные пережитки Покров-щины, — я не могу, и никто Вам не скажет. Нет, они еще очень живучи"93. Несколько раньше, с письмом в ЦК, но уже на имя самого Сталина обратился еще один из авторов "Истории дипломатии" профессор А.В.Ефимов. Признавая пагубное влияние "буржуазного национализма", выразившегося "в отказе от классовой точки зрения и. в идеализации реакционных деятелей прошлого", Ефимов тем не менее концентрировал главное внимание на рецидивах "по-кровщины". Именно те, кто не изжил "влияния" "школы Покровского", считал Ефимов, представляют главную опасность: "Эти историки отнимают идею единства исторической жизни у народов СССР, пытаются отнять у них Родину, отрицают совершенно реальный факт национального и общегосударственного единства даже враждебных классов в момент нападения на страну внешнего врага"94. Трудно судить, как влияли такие письма на Сталина, но тогда власть нанесла удар именно по рецидивам "покровщины", которые проявила в своей деятельности Панкратова. В сентябре 1944 года она была снята с должности зам. директора Института истории АН СССР и принуждена сделать заявление в ЦК ВКП(б) о своих ошибках (Панкратова признала нарушением устава партии распространение ею среди историков своего письма в Политбюро, согласилась с критикой книги "История Казахской ССР", одним из авторов которой она являлась). Свое заявление в ЦК Панкратова сопроводила личным письмом Жданову, где просила его "поверить, что я глубоко осознала свою вину и сильно переживаю мою ошибку и вину. Тем более мне тяжело, что я все время была убеждена, что борюсь за линию партии в области истории. Урок, который Вы мне дали во время нашей беседы, я никогда не забуду. Помогите мне. От всей души и всегда преданная Вам А.Панкратова"95.
Итак, мы изложили наше видение проблемы частичной реабилитации русской истории и ее связи с идеологией ВКП(б) 30-х гг. Разумеется, это видение не истина в последней инстанции. Однако в одном мы убеждены твердо: проблемы, связанные историей раз-