История. Идеология. Политика (20-30-е гг.

Дата: 2025-06-14; Просмотры: 1

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Скачать

рот заметно активизируется и структурируется в сознание широ­ких масс достаточно быстрыми темпами, влияя на настроение и поведение большинства членов общества, их обостренное воспри­ятие жизненно важных проблем.

Одним из показателей выхода из кризиса является идеологи­ческая "стабилизация" общества, способность официальной идео­логической доктрины оказывать влияние на широкие слои населе­ния, уменьшать идейное противостояние, сплотить их на почве об­щей идеи, цели, программы, веры в возможность ее осуществле­ния.

Как неотъемлемая часть общественного сознания государст­венная, господствующая в обществе идеология XX в. включает обычно следующие элементы, выполняющие различные функции на отдельных этапах общественного развития:

1. Общие представления о характере господствующего обще­
ственного строя, его экономической, политической, правовой сис­
теме, социальном и культурном состоянии, целях и задачах обще­
ственного развитии, путях и средствах их достижения (идеал буду­
щего).

2. Концепция государства, тип власти, их задачи и функции,
внутренняя (экономическая, социальная, национальная, религиоз­
ная, культурная) и внешняя политика, правосознание, представле­
ния о состоянии законотворчества и роли закона в обществе.

3. Политическое сознание, содержащее всю совокупность
представлений и оценок характера политики правящей власти, а
также влияния различных социальных сил, классов, групп, поли­
тических партий, движений, союзов, организаций, роли политиче­
ских лидеров. Нередко идеал не совпадает с реальностью, что поро­
ждает в массовом сознании надежды на возможность коренных пе­
ремен в обществе, появление различных типов оппозиции, новых
направлений политической борьбы в зависимости от смены этапов
общественного развития. Эта область идеологии, тесно связанная с
политической конъюнктурой, является наиболее мобильной, под­
верженной различного рода изменениям под влиянием развиваю­
щихся в обществе процессов и событий (например, войны, выборы
и др.)

4. Концепция народа, нации, роль в обществе и современных
событиях различных социальных сил и групп населения (для Рос-
си влияние отдельных регионов), их участие з решении глобаль­
ных и частных проблем общественного развития (например, в мир­
ное и военное время). В этой области особенно заметную роль игра­
ют политические спекуляции и обещания политиков, различные
формы популизма, связанные с защитой интересов народа, его прав
на свободу и равенство и т.п.

5. Оценки поведения личности (лидера и рядовых членов об­
щества), политических позиций, нравственности и морали, законо-

7*

100

Г.Д.Алексеева

История. Идеология. Политика (20-30-е гг.

101

послушания, создание образа идеального лидера, вождя партии, народа, нации.

6. Доктрина национальных интересов и пути их реализации,
представления о месте и роли страны в геополитическом развитии
мира, взаимоотношения с другими народами, государствами, коа­
лициями, роль нации в решении проблем глобальной политики (у
великих держав), авторитет и престиж нации в мировом сообщест­
ве и др.

7. Историческая концепция включает официальную оценку
различных проблем прошлого страны и всего мира, исторические
корни современных событий, истоки успехов, неудач и поражений,
оправдание и историческое обоснование принимающихся властью
решений, использование аналогов мировой и отечественной исто­
рии, элементы обработки массового общественного сознания исто­
рическими фактами (например, монархической идеей и др.). Исто­
рическим содержанием, как правило, пронизываются все назван­
ные выше компоненты идеологической системы, как и сама трак­
товка идеологии, поэтому историческое сознание является не толь­
ко важным фактором стабилизации общества, его сплочения, но и
разрушения единства нации особенно во время социальных кризи­
сов, конфликтов, революций, реформ, войн. Лидеры государства и
политических движений обращаются к прошлому для освещения
своих позиций и акций историческими фактами (нередко фальси­
фицированными). История как бы преломляется через призму
идеологической доктрины или системы и действует на массовое
сознание уже в переработанном, нередко фальсифицированном ви­
де, иначе идеологи не смогли бы ее использовать в нужном поли­
тикам направлении.

При изучении истории России следует учитывать ее такие особенности, как различия в положении и уровне развития регио­нов, населявших страну народов, тип мышления и характер пове­дения политических лидеров, внешнеполитические факторы, край­не неблагоприятно складывавшиеся для страны и пришедших к власти большевиков. Все это влияло на осмысление проблем рево­люционного преобразования общества, поведение лидеров, их от­ношение к менявшейся ситуации, формирование программ и виде­ние перспектив развития страны, объективную оценку итогов борь­бы и полученных результатов. Не только в первые годы советской власти, но и позднее многие важные проблемы нового социального творчества были осмыслены весьма слабо, включая механизм реа­лизации и воплощения в жизнь социального знания. Это получало соответствующее отражение в официальной, формировавшейся то­гда идеологии, ее содержании, характере и темпах распростране­ния, в глубине воздействия на различные социальные слои.

Победа в Октябре, а затем в гражданской войне, разгром контр­революции и интервенции, которые были во много раз сильнее и

опытнее революционного лагеря, внушали большевикам уверен­ность в возможность достижения поставленных целей и в буду­щем, в создании нового общества, какие бы трудности и препятст­вия не стояли на этом пути. Эта эйфория успеха породила у некото­рых деятелей коммунистической партии, ее лидеров и идеологов, уверенность в том, что они способны преодолевать любые трудно­сти, осуществлять любые задуманные проекты и программы, и ка­ждый раз на этом пути их ждут триумфальные успехи. Позднее это отношение вылилось в знаменитые сталинские слова: "Нет таких крепостей, которых бы не могли взять коммунисты". Эта психоло­гия успехов и побед стала складываться с 1917 г. и прочно вошла в сознание и идеологию правящей партийной элиты, а затем в идео­логическую систему, утверждавшуюся в стране в 20-е гг. Нельзя не­дооценивать трех важнейших элементов идеологического и психо­логического характера, сформировавшихся под воздействием рево­люции, гражданской войны и интервенции, а затем в условиях оживления частнособственнической идеологии в начале 20-х гг. в связи с переходом к новой экономической политике. Они влияли на все стороны развивавшегося в стране идеологического процесса на массовое общественное сознание, на общественную науку 20-х и последующих лет. В общей форме их можно определить как "эйфо­рия успеха", абсолютная верность указанного партией курса, бо­язнь потери власти, с которыми теснейшим образом была связана концепция "врагов революции", социализма и марксизма. В первые годы после революции главной была идея врагов Октябрьской ре­волюции, позднее она в больше мере стала функционировать как концепция врагов марксизма и социализма, а в 30-е гг. в идеологии и массовом общественном сознании она утверждалась, как идея "врагов народа", заимствованная, по-видимому, из истории Вели­кой французской революции. Порожденная остротой, классовой борьбой того времени, жесткими формами взаимной расправы бо­ровшихся лагерей (революции и контрреволюции), идея врагов, враждебного лагеря прочно вошла сначала в групповое сознание революционного авангарда, нередко дополнявшего его смысловое содержание в 20-е гг. глобалистским образом "врагов мировой рево­люции". Все эти установки оказывали большое влияние на полити­ку и поведение лидеров большевизма, на все их идеологические ак­ции, которые способствовали утверждению этих идей в массовом общественном сознании, ставшего весьма мобильным под влиянием революционных потрясений. Постепенно эти идеи превращались в идеологические постулаты, не требовавшие доказательств, обосно­ваний и даже разъяснений. Затем эти идеи были дополнены концеп­цией вождя партии и революции, которая стала формироваться при жизни В.И. Ленина помимо его воли и желания, в начале 20-х гг., оказав заметное воздействие на процесс формирования обществен-

Г.Д.Алексеева

ного сознания в 30-е гг. Кстати сказать, концепция вождизма, ут­вердившаяся в общественном сознании в 30-40-е гг. прошла весьма сложный путь развития. В ее становлении и формировании приня­ли участие самые различные социальные силы, под влиянием ко­торых она внедрялась в массовое сознание. При всей важности этой проблемы она остается до сих пор неизученной ни историка­ми, ни философами, поэтому господствуют многочисленные спеку­лятивные построения, не соответствующие исторической действи­тельности объяснения, связанные с крайне примитивными трак­товками этой проблемы, в которых главным действующим лицом выступает лишь Сталин, тогда как он сам и один этого сделать не смог бы .

Быстрое распространение названных выше идей в массовом общественном сознании осуществлялось под воздействием актив­ной деятельности идеологов и лидеров большевизма, а также в ре­зультате широкомасштабной деятельности того идеологического партийного и государственного аппарата, который был создан по­сле революции в весьма короткие сроки. Он представлял собой сложную систему различных организаций и учреждений партий­ного и государственного типа, прочно связанных воедино общими целями, позициями, формами и методами работы, которые тоже изучены пока еще формально и поверхностно на основе партийных резолюций и постановлений по идеологическим вопросам.

Все эти обстоятельства необходимо учитывать при рассмотре­нии развивавшегося в 20-е гг. идеологического процесса, который естественно отражал переходную стадию развития общества. В те годы, как и в современной России, сосуществовали и функциониро­вали различные идеологические доктрины и течения, а их отноше­ния нередко строились на крайне враждебной основе, проявляясь в весьма жестких формах идейного противоборства. Эта ситуация порождала у идеологов большевизма стремление ускоренными темпами решать проблему вытеснения и предотвращения влияния на массовое общественное сознание немарксистских, небольшеви­стских, несоциалистических идей и воззрений. Этот метод ускорен­ного решения идеологических проблем стал одним из главных в политике партии и государства, обернувшийся многочисленными жертвами и потерями особенно интеллектуальных сил России.

Многие из лидеров большевиков, обремененные большим чис­лом самых различных проблем (автор не склонен преувеличивать роль борьбы за власть), не всегда до конца понимали трудности, стоявшие на их пути, специфику такой тонкой области человече­ского бытия, как сознание, психология, настроения, где опасно дей­ствовать на умы и чувства своих современников путем "красно­гвардейской атаки". А именно к таким методам нередко прибегали и не только в годы гражданской войны, но и позднее, (включая и

История. Идеология. Политика (20-30-е;

наше время), когда следовало утверждать новое сознание уже ины­ми методами и средствами. В 1923 г. Троцкий приветствовал науч­ных работников, назвав их "представителями разных родов науч­ного оружия"²⁸. В реальной практике воздействия на массовое соз­нание по-прежнему функционировали представления об "идеологи­ческом", "научном" и "культурном фронте", словно страна продол­жала оставаться в условиях гражданской войны, а противники оста­вались все те же, хотя речь шла уже об иной общественной ситуации, что требовало других приемов и форм влияния на сознание.

Думается, что обращение к изложенным выше проблемам, по крайней мере, в настоящее время позволяет нам по-новому взгля­нуть на процессы, протекавшие в обществе в 20-30-е гг., особенно на такие области как идеология, политика, наука, их эволюцию и влияние на массовое общественное сознание, их трансформацию под воздействием различных факторов. А если сравнивать эти про­цессы с теми, которые протекали во всем мире и продолжают раз­виваться в настоящее время, хотя и меняется содержание, формы функционирования, структура сознания, типы взаимосвязей и влияния, то при всех различиях примат остается за идеологией и политикой господствующих социальных сил.

Нередко, особенно в последнее время, при оценке влияния идеологии и политики на науку и культуру они рассматриваются историками как явление одного и того же порядка, отождествляет­ся их отрицательное воздействие на историческую мысль и уче­ных, деятельность которых связана с изучением истории XX века. Эта позиция, возникшая в связи с изменением политической конъ­юнктуры в России, получила отражение в формуле "идеологизация и политизация науки" советского периода, и "деидеологизация и деполитизация истории", которые стали особенно популярны сре­ди некоторых групп ученых и журналистов после 1991 г²⁹. Эти под­ходы страдают существенным изъяном по ряду причин. Во-первых, они продиктованы тоже влиянием политиков и идеологов совре­менного этапа развития; во-вторых, влияние идеологии и политики не всегда имеет только отрицательный характер, о чем неодно­кратно писали русские и западные ученые³⁰; в-третьих, они не объ­ясняют сущностных явлений в развитии науки и культуры . По­скольку идеология и политика представляют собой различные яв­ления, их воздействие не может быть тождественным. В процессе развития общества и массового сознания они выступают как два фактора, по-разному влияющие на общественное сознание и науку. Реализация социального заказа верхов, идеологического и по­литического, хотя иногда они тесно связаны друг с другом, тем не менее имеют свои специфические особенности, которые проявля­ются в характере и степени влияния на общество и науку, в кана­лах, механизме и формах его осуществления. Так, реализация ис-

104

Г.Д.Алексеева

История. Идеология. Политика (20-30-е гг.)

105

ториками требований политической конъюнктуры чаще воплоща­ется в конкретно-исторических разработках, тогда как идеологиче­ские установки реализуются чаще в концепционном осмыслении, связаны с объяснительными функциями науки, хотя и фактура иг­рает существенную роль. Это можно проследить на освещении ис­тории революций в странах Западной Европы в литературе 20-х гг. Издания о Великой французской революции, о революциях 1848 г., о Парижской Коммуне³¹ позволяли утвердить в сознании читателя, прежде всего пролетариата, представления о закономерности и не­избежности революционных изменений в истории, крайних, непри­миримых формах-борьбы против господствующих классов, не же­лающих удовлетворять интересы широких трудящихся масс, про­зябающих в нищете и невежестве. Подобного рода литература спо­собствовала распространению в обществе идей о закономерности Октябрьской революции в России, ее свершений в рамках и тради­циях мирового революционного процесса крупнейших стран Евро­пы. Она не только просвещала массового читателя, знакомила его с фактами истории, но и воздействовала на него идеологически, на его понимание и осознание как прошлого, так и современности. По­добного рода формы влияния на массовое сознание использова­лись не только в России после 1917 г., но и в других странах, в том числе и во Франции, как сторонниками, так и противниками рево­люционных потрясений их общества в конце XVIII — начале XIX в.

Влияние идеологического фактора и господствующей в обще­стве официальной идеологической доктрины охватывает обычно более продолжительный период и осуществляется, как правило, с помощью глобалистских идей (революционного преобразования общества, построение социализма, достижение национальной неза­висимости, возрождение нации, восстановление национального престижа и др.), а акции правящих верхов в этом плане приобрета­ют характер реализации крупномасштабных стратегических за­мыслов при использовании многообразных форм, воздействия на сознание всех слоев общества нередко под лозунгами "защита ин­тересов всей нации", "угнетенных и эксплуатируемых" и т.п.

Политический заказ формируется в условиях изменяющейся политической внутренней и международной конъюнктуры. В Рос­сии 20-х гг. он дополнялся внутрипартийной борьбой, связанной с ней политических акций верхов, правящей элиты и ее лидеров. По­этому это влияние и изменения в науке, как правило, приобретали ориентационный, апологетический характер, нередко менее глубо­кий и стабильный по сравнению с воздействием идеологии. Это за­метно сокращает и сроки научного исполнения заказа, и "научное долголетие" исторических трудов, часто ведет к снижению их идей­но-теоретической, концепционной и фактографической ценности. Об этом свидетельствуют труды советских ученых по истории XX

века, которые ушли в небытие вместе с сошедшими с политической арены лидерами (освещение истории внутрипартийной борьбы ис­ториками 20-30-х гг., ряда конъюнктурных вопросов Великой Оте­чественной войны 1941-1945 гг., развитого социализма в брежнев­ское время и др).

Все более очевидным становится факт: чем более ученый и его творчество дистанцированы или независимы от политики, тем продолжительнее "период жизни" его трудов, их влияние на науку. Именно поэтому работы историков по древней, средневековой, но­вой истории, фундированные фактами, содержащие глубокие науч­ные объяснения, концепционные наработки, отражающие уровень науки того времени, являются "долгожителями" по сравнению с трудами историков о XX веке, которые в большей мере подверже­ны влиянию идеологии, политики, конъюнктуры.

В сложившихся общественных структурах XX века официаль­ная государственная идеология функционирует как господствую­щая в виде устойчивой системы идей, в которой содержатся цели, пути их достижения, интересы и настроения большинства членов общества, либо изображение "общего интереса народа" (который в действительности является устремлением отдельных социальных групп), установки и характер деятельности государства и правя­щей партии, внешнеполитические и геополитические устремле­ния, которые нередко прикрываются самыми различными лозун­гами, в том числе о национальных интересах. Это очень сложная система, обладающая самыми различными качествами: и боль­шой стабильностью ее важнейших параметров, и способностью включать новые элементы, под влиянием изменяющихся обстоя­тельств перестраиваться (например, войны).

От характера идеологии зависит и тип ее воздействия на мас­совое общественное сознание, на позиции и поведение отдельных групп населения, например, в переломные периоды, многосторон­нее влияние на культуру, науку, образование, которые способны приобретать различные формы проявления.

Если историческая наука развивается в условиях формирую­щейся и еще не окончательно сложившейся идеологической систе­мы, влияние ее главных элементов и других идей приобретает дос­таточно неустойчивый характер. Если же наука существует в усло­виях сформировавшейся официальной идеологии, то ее влияние имеет более глубокий, всеохватывающий, стабильный характер, как это было в России в 30-70-е гг. В этом случае воздействие идео­логии на науку приобретает значение постоянно действующего фактора подчиняющего себе все, или почти все направления и об­ласти развития науки, а главным инструментом этого воздействия становится идеологическая и научная политика правящего режи­ма, обстановка в обществе, отношения в самой науке. С помощью

106

Г.Д.Алексеева

История. Идеология. Политика (20-30-е гг.)

107

различного рода мер: от рекомендательных до репрессивных, пра­вящая бюрократия 30-х гг. укрепляла свое господство, используя общественные науки как инструмент влияния на массовое общест­венное сознание. Участие историков в идеологическом процессе, особенно в 30-е гг. позволяло верхам сохранять стабильность в об­ществе, оценивать различные явления в идеологии и науке и при­нимать меры против попыток идеологической дестабилизации (вплоть до репрессий), для наказания "свободомыслия", если вклю­чать в это неопределенное понятие активные выступления против существовавшего режима, официальной идеологической доктри­ны, внутренней и внешней политики, критику лидеров.

По-видимому, эти явления имеют место во всех социальных системах XX века, хотя характер их взаимосвязи и взаимовлияния, формы проявления этих сложных отношений, степень воздействия и подчинения науки идеологии и политике проявляются по-разно­му в демократических, авторитарных, деспотических режимах, имея в то же время свои специфические особенности, обусловлен­ные различными факторами (политикой правящего режима, нацио­нальными традициями, религией, остатками архаических форм соз­нания и др.) .

В обществах переходного типа, каким была Россия после 1917 г., а также конца XX века, старая официальная идеология быстро раз­рушалась как целенаправленно, так и стихийно, с помощью самых различных средств, а новая — как система еще не сформировалась, поэтому функционировали и влияли на общественное сознание от­дельные идеи, идеологемы, постулаты самого различного типа, включая и те, которые структурировались в новую систему. Идео­логемы заимствовались из различных сфер сознания, из доктрин и программ политических партий, концепций отдельных лидеров и идеологов, активно участвовавших в социальных процессах пере­ходного периода.

Исторической особенностью формирования новой идеологии после 1917 г. в России стало ее базирование на достаточно разрабо­танной в ряде важных областей (политэкономия и история) теории — марксизма — в большевистском варианте ее интерпретации, ко­торая имела ряд отличий от классического марксизма, например, утверждение идеи о возможности победы революции, а затем и по­строения социализма в одной стране. Подобного рода концепции оказывали самое существенное влияние на формирование новой идеологии и ставили перед историками весьма сложные и важные задачи по изучению и объяснению прошлого, настоящего и буду­щего. В условиях России они должны были выполнять не свойст­венные истории как науке функции — политологии, футурологии, социологии. Эта особенность развития исторической науки восхо­дит к послеоктябрьскому периоду, а зачинателями этого процесса

были политические лидеры и идеологи. Превращение марксист­ской теории, ее основных идей в идеологическую доктрину, а затем и систему, осуществляли лидеры большевистской партии, ее веду­щие идеологи Л.Троцкий, Н.Бухарин, Е.Преображенский, А.Луна-чарский и др. во главе с В.Лениным, который играл главную роль в этом процессе как лидер-теоретик.

По-видимому, следует выделить несколько периодов в форми­ровании и утверждении в стране новой государственной идеологии после 1917 г., роль в этом сложном процессе различных факторов, включая и изменявшиеся политические условия (революция, граж­данская война, новая экономическая политика и т.д.). Главное на­правление развития определилось превращением групповой идео­логической доктрины (большевистской партии) в официальную го­сударственную идеологию, воздействовавшую и структурировав­шуюся в массовое общественное сознание. Как групповое сознание, существовавшее в виде определенной системы идей, вносившихся партией в рабочее движение, она сложилась задолго до 1917 г. и функционировала как идеология большевизма, которую не следует отождествлять с теорией, что часто делают современные историки XX века, заводящие в тупик решение этой проблемы своими рассу­ждениями об идеологических спорах, "идеологических образцах", "идеологической формации", игнорируя различия между такими понятиями, как теоретик и идеолог . Сформировавшаяся на основе марксистской теории, примененной к условиям России, идеология большевизма содержала различные элементы, которые трансфор­мировались, дополнялись и усложнялись под влиянием изменив­шихся условий, политической конъюнктуры, международной об­становки, активно влияя на сознание, как идеологически активную часть членов партии, так и на различные социальные группы. При изучении этой проблемы следует иметь в виду и еще один важный вопрос: это субъекты идеологического процесса (роль ведущих идеологов, пропагандистов, агитаторов). Т. е. тех, кто обладал оп­ределенными идеями, знаниями, представлениями, распространял их различными средствами, и объекты влияния, различные соци­альные группы, по отношению к которым партия большевиков применяла различную тактику. Она зафиксирована в различных документах партии по вопросам идеологии. Все эти проблемы нуж­даются в самом тщательном изучении на основе конкретного фак­тического материала, с помощью четко определенной терминоло­гии и научного инструментария. При обращении в научных иссле­дованиях к таким модным понятиям, как менталитет, "менталь-ность эпохи", "социально-психологический фон", "мифологическая оболочка коммунистического рая", "пик духовной активности об­щества" и др., они должны наполняться конкретным историческим содержанием и продуктивным теоретическим мышлением, иначе

108

Г. Д. Алексеева

История. Идеология. Политика (20-30-е гг.)

109

они останутся общими рассуждениями, мало стимулирующими раз­витие научной мысли.

Большинство проблем истории XX века, духовного развития российского общества нельзя решать без четких представлений о содержании и типе воздействия теории, идеологии, политических доктрин, исторических концепций на общественное сознание, как массовое и групповое (например, интеллигенцию), так и индивиду­альное. Для 1917 г., как уже отмечалось, свойственно лозунговое мышление и такой же тип воздействия на массовое сознание, свя­занный с быстро меняющимися настроениями, психологией соци­ального взрыва и активного действия, характерные как для субъ­ектов влияния и форм борьбы (митинги, демонстрации, стачки), так и для массового сознания в кризисные годы. В последующие периоды идеологический процесс наполнялся иным содержанием, который предполагал и иной тип влияния на массовое сознание.

В идеологическом процессе 1918-1920 гг. активно функциони­руют идеи о начавшейся мировой революции, первым актом кото­рой стал Октябрь в России, о бурно развивающемся мировом рево­люционном процессе, во главе которого идет пролетариат, возглав­ляемый коммунистическими партиями (эти идеи широко пропа­гандировал III Интернационал). Утверждались представления о ре­шающей роли в событиях 1917 г. партии большевиков во главе с ее вождем В.Лениным, об авангардной роли российского рабочего класса, интернациональном значении событий в России, рождении нового государства рабочих и крестьян в форме республики сове­тов, которые превратились из органов борьбы за власть в организа­ции самоуправления трудящихся. Все эти представления были объединены одной общей идеей, указывавшей на главную цель борьбы — построение бесклассового коммунистического общества.

Вторая группа идей отражала специфические особенности России, остроту социальных конфликтов, характерных для начала XX века. Она включала концепцию классовой борьбы и ее различ­ных форм, которая распространялась в обществе в виде идеологи­ческого культурного, литературного "фронта", различных форм идейной борьбы, которая охватила все сферы общественного созна­ния, влияя на все слои общества. Пропагандировались идеи проти­воположности буржуазной и социалистической революций, столк­новение сил революции и контрреволюции, общенародный харак­тер российских революций (1905-1907, 1917 гг.), историческая необ­ходимость и неизбежность победы пролетариата под руководством партии большевиков. Большинство из этих идей отражало истори­ческие реалии первых послереволюционных лет, поэтому они без особых усилий со стороны правящей партии утверждались в обще­ственном сознании масс, испытавших всю остроту социальных столкновений периода гражданской войны на своем собственном

опыте. Именно на базе этих идей, под воздействием фактов уча­стия иностранных интервентов в событиях 1918-1920 гг. естествен­но сформировался образ внешнего врага русской революции, миро­вого империализма, ведущих империалистических стран-участ­ниц, пытавшихся задушить российскую революцию военными средствами. Именно вторая группа идей оказала самое заметное влияние на историков марксистского и околомарксистского на­правления. Они стали самыми активными проводниками, распро­странителями этих идей среди различных слоев населения посред­ством использования исторического материала.

Позднее, в конце 20 — начале 30-х гг. эти идеи стали допол­няться объяснениями исторической необходимости индустриали­зации и коллективизации, осуществления культурной революции, в большей мере стала популяризироваться концепция дружбы на­родов Советского Союза, которая продолжала сочетаться с принци­пом пролетарского интернационализма, общности интересов всех трудящихся в борьбе за освобождение против мирового империа­лизма и колониализма. Со второй половины 20-х гг. в массовом соз­нании постепенно стала утверждаться концепция советского со­циалистического патриотизма, которая превратилась в неотъемле­мый элементом государственной идеологии в последующие годы.

При изучении проблемы политизации исторической науки в XX в. следует иметь в виду два аспекта. Первый связан с влиянием политики на науку, а политиков — на ученых, другой, — участие историков в политических процессах, в политической борьбе того времени, как в национальном, так и в мировом масштабе. Особен­но труден для историографов вопрос о влиянии науки на политику: насколько политики понимали значение научных разработок, в ка­кой мере они были способны использовать достижения науки, как на практике осуществлялась эта связь, каковы были возможные и реальные результаты этого взаимодействия ученых и политиков. Для России в силу целого ряда причин, включая и низкий уровень образованности некоторых политических лидеров XX в., их окру­жения. Т. е. правящей элиты, эта проблема особенно трудна для объективного исследования. Низкий уровень политической куль­туры правящей элиты 30-х и последующих лет, слабое развитие та­кой отрасли знания, как политология (а точнее ее отсутствие) при­вело к своеобразному симбиозу истории и политологии — все это влияло на характер развития науки и формы связи истории и по­литики.

Известно, что история более других общественных наук связа­на с политикой. Не зная прошлого общественной жизни — эконо­мики, политики, дипломатии, законодательства, культуры, образо­вания и др., — нельзя понять их современного состояния, сориенти­роваться в важнейших процессах и явлениях, в ведущих тенденци-

по

Г.Д.Алексеева

История. Идеология. Политика (20-30-е гг.)

111

ях и возможных вариантах развития, выработать достаточно обос­нованную и эффективную политику как внутри страны, так и на международной арене.

И как не парадоксально, политики России XX века, как пра­вило, менее всего думали об этих проблемах, и более всего имеют­ся ввиду те, которые были на это способны — о том, как использо­вать историю, исторические знания в качестве аргументов для обоснования своих политических доктрин и действий, для борьбы со своими оппонентами и противниками за власть, за преоблада­ние, за влияние на различные политические силы. Особенно харак­терны эти явления для XX века — века острых и глобальных на­циональных, экономических, дипломатических столкновений и противостояний, когда политика приобрела особое влияние среди других факторов общественного развития, подчинив фактически себе все другие сферы человеческой деятельности. Поэтому поли­тизация истории — исторической науки и исторического сознания стала важнейшей чертой существования общества, особенно в его кризисные периоды, переходные этапы развития . Это характерно для истории России XX века с ее острыми социальными конфлик­тами, войнами, экономическими и политическими кризисами, борьбой различных политических сил, движений, партий, лидеров за власть. И в настоящее время историческая наука переживает та­кой же сложный период, и "именно это позволяет нам путем сопос­тавлений лучше понять начало XX в., процессы 20-30-х гг.

В 20-е гг. уходят корни бурно развивавшегося процесса поли­тизации исторического сознания всех слоев общества. Острое идей­ное противоборство представителей различных политических те­чений скрытно и явно охватывало эти области исторического зна­ния, что и порождало представления об "историческом фронте" у историков и политиков 20-х гг. применительно к их времени, а за­тем они были распространены и в 30-е гг., прочно утвердившись в исторической науке последующих лет в качестве позиции, не вы­зывавшей у историков и историографов серьезных сомнений и воз­ражений .

Ученые, занимающиеся изучением развития советской исто­рической науки, проблемой ее становления постоянно обращались к литературе первых послереволюционных лет. Они анализирова­ли ее проблематику, содержание, фактическую базу, характер осве­щения различных проблем, их связь с социальной практикой того времени, когда особенно остро стоял вопрос об идейной защите ре­волюционных завоеваний. При этом высоко оценивается роль тех изданий в пропаганде марксистского мировоззрения, в распростра­нении научных популярных знаний по истории среди различных слоев населения, хотя количество этих трудов в первые послерево­люционные годы было весьма ограниченным по самым различ­ным причинам.

Е.Н. Городецкий отмечал и такую черту первых советских из­даний по истории Октября, как освещение авторами ленинской концепции Октября, которое кстати сказать не следует преувели­чивать и идеализировать, а также активное участие авторов в идейной борьбе против враждебной идеологии. "В первые годы по­сле Октября, — писал Городецкий, — борьба на историческом фронте была составной частью борьбы, которую рабоче-крестьян­ское государство вело против интервентов и белогвардейцев, их агентов и пособников из рядов эсеров и меньшевиков, зарубежных правых и социал-демократов"³⁶.

В числе этих противников называлось и эмигрантское направ­ление, в котором заметную роль играли авторы исторических тру­дов, освещавших недавно свершившиеся события тоже со своих, сугубо политических позиций и с определенными политическими целями, что также нельзя не учитывать при оценке исторической и идейной обстановки, в которой шел бурный процесс политизации истории и исторического сознания.

Демократизация последний лет сделала доступной для совет­ских историков всю эту литературу, к которой опять же нередко об­ращаются в политических целях, а отнюдь не для выяснения их ре­ального научного вклада в изучении истории XX в., связи истории и политики, объяснения характера использования исторических знаний эмиграцией для определенных политических целей. Нали­чие этого идейного течения за рубежом в 20-30-е гг. постоянно влия­ло на позиции советских историков. Они видели в этом течении ис­торической мысли не отечественную историографию со своей "правдой-истиной" (слова В.Чернова), а своих классовых врагов, как и эмигранты, с которыми следует бороться. И марксисты упор­но вели эту борьбу такими же формами и средствами, которыми с ними боролись А.Керенский, В.Чернов, М.Вишняк и другие. Можно по-разному оценивать существовавшие тогда идейные течения, но нельзя игнорировать их, как фактор, заметно влиявший на пози­цию историков-марксистов, которые усматривали в этом направле­нии русской историографии враждебное отношение к революции, к Советской власти, к социализму.

Некоторые авторы 60-х гг. склонны оценивать историческую литературу начала 20-х гг., главным образом, как агитационно-пропагандистскую и научно-популярную , другие усматривают в ней факты, свидетельствующие о формировании новой марксист­ской историографической школы³⁸, что является явным преувели­чением, особенно для 1918-1923 гг. Популярные издания по исто­рии, созданные в те годы обществоведами, политическими деяте­лями, историками-марксистами, журналистами для удовлетворе­ния первейших политических потребностей. Т. е. по социальному заказу, популярные серии по всемирной истории ("Кому пролета-

112

Т.Д.Алексеева

История. Идеология. Политика (20-30-е гг.)

113

риат ставит памятники" и др.) преследовали прежде всего культур­но-просветительские, политические и идеологические, а отнюдь не научные цели, хотя нередко научный уровень этих изданий был весьма высок, особенно для условий того времени, Вместе с тем в историографической литературе явно недооценивается такой ас­пект проблемы, как активное участие историков, обществоведов, публицистов в удовлетворении политических потребностей нового строя. Обычно обращают внимание только на одну сторону этой сложной проблемы — борьбу против буржуазной и мелкобуржуаз­ной идеологии, в которой активное участие принимали историки-марксисты , которая действительно велась весьма энергично и со­ставляла заметный элемент во всей идейной жизни общества и деятельности обществоведов. Основным полем этого сражения стал социализм и его будущее в России XX в.

Главными распространителями социалистической идеи среди различных слоев общества в 20-е гг. были не только ведущие идео­логи партии, но и журналисты, партийные функционеры, социоло­ги, историки, принадлежавшие к марксистскому направлению. Вся совокупность пропагандировавшихся идей подчинялась одной, важнейшей задаче — объяснению движения народов России по коммунистическому пути, первый этап которого рассматривался как строительство социализма. Причем эта идея, в большей мере, чем другие, нуждавшаяся в обосновании, пропагандировалась и разъяснялась без глубоких научных разработок, без достаточно убедительных аргументов, хотя ряд серьезных исследований про­водилось в 20-е гг. по вопросам социализма, идеологии, массового общественного сознания. Призывы к движению по социалистиче­скому пути опирались на психологию веры, надежды, стремления эксплуатируемых низов жить в новом мире, без эксплуатации, в мире социального равенства и справедливости, а партийные верхи тех лет работали с искренним желанием реализовывать эти чая­ния широких масс в процессе социального творчества. Это обстоя­тельство создавало особый режим существования в 20-е гг. и пар­тийной элиты, уверенной в успехах, благодаря поддержки широ­ких масс населения, и ученых, участвовавших в пропаганде идей социализма, в которой вера в будущее играла значительно боль­шую роль, чем глубокие научно обоснованные прогнозы о перспек­тивах развития страны. Это явление имело место на всех этапах развития советского общества, изменялись лишь некоторые эле­менты. Этими элементами нередко были различного рода идеоло-гемы, включавшиеся в формировавшуюся государственную идео­логию. К их числу можно отнести идеи о скором построении обще­ства всеобщего равенства и благополучия, жертвенности во имя торжества социальной справедливости, бескомпромиссной борьбы со всеми врагами, отступниками, колеблющимися и сомневающи­мися в торжестве коммунизма. В то же время большую роль в фор-

мировании нового общественного сознания играл революционный романтизм, сочетавшийся в 30-е гг. с трудовым энтузиазмом во благо социалистической Родины, строительства нового мира. Сле­дует отметить, что в формировавшейся тогда идеологии централь­ное место занимала проблема классового сознания, роли различ­ных социальных групп, их воспитание как определенных общно­стей (молодежь, женщины, армия). Однако, самому человеку, лич­ности, ее конкретной роли уделялось крайне мало внимания, хотя часто говорилось о формировании нового человека, с обновленным сознанием и высокой нравственностью, грамотного и культурного. В выступлениях главных идеологов — Бухарина, Троцкого, Преоб­раженского, Луначарского и др. проблема человека существовала как некая абстракция, как идеальная модель, которую следует соз­дать, построить. Провозглашение важной задачи — формирование нового типа личности — не дополнялась серьезным изучением этой проблемы, педагогики и психологии, выработкой путей, меха­низма и средств воспитания советского человека, с новыми черта­ми и качествами личности. В господствовавших тогда концепциях человека преобладало идеологическое, классовое воспитание, фор­мирование нового коммунистического мировоззрения. Игнориро­вались такие важные проблемы, как воспитание нравственности, правосознания, трудолюбия и уважения к труду, образованности и гуманизма, справедливости по отношению к конкретной личности, к каждому человеку. Все это свидетельствовало о том, насколько был труден и противоречив путь к новым человеческим формам существования, как сложны были проблемы, которые приходилось решать в те годы политикам, идеологам, ученым, педагогам.

В сложившихся в начале 20-х гг. социальных условиях разви­тие науки тоже приобрело особый/весьма противоречивый и одно­сторонний характер, что отражалось в стремлении использовать историческую науку не для всестороннего развития личности, а для ее идеологического воспитания. Это проявилось в изучении ис­тории и распространении научных исторических знаний.

Преимущественное внимание уделялось не воспитанию все­сторонне развитой личности, культуры быта, труда, поведения, об­разованию, научному мировоззрению, политической культуре, а формированию классовой позиции, коммунистического мировоз­зрения, революционности, что порождало одностороннее отноше­ние к истории. Эта сторона деятельности и политиков и историков 20-30-х и последующих лет оказалась самой уязвимой, а реализа­ция идей 20-х гг. привела к формированию однотипности, а не раз­носторонности личности, что проявлялось и в ограниченном вос­приятии прошлого России.

Было бы неверным изображать влияние идеологии на истори­ческую науку как односторонний процесс подчинения науки идео­логическому режиму, что нередко встречается в западной и постсо-

8-541

114

Г.Д.Алексеева

История. Идеология. Политика (20-30-е гг.)

115

ветской литературе. Особенность этого процесса взаимодействия идеологии и исторической науки проявлялись в том, что с первых лет советской власти историки стали активными участниками в формировании новой советской системы, влияя своими трудами, главным образом, на массовое общественное сознание, внедряя в него с помощью исторического знания определенные идеологиче­ские установки, которые формулировали идеологии типа Бухари­на, Троцкого, Преображенского, Луначарского, Зиновьева, Круп­ской и др. Они чаще других политических деятелей тех лет высту­пали в прессе, на съездах партии, на партийных совещаниях по во­просам идеологии, коммунистического мировоззрения, деятельно­сти партии в этой области.

Процесс утверждения новой идеологии как и пропаганда по­литики Советской власти развивался под воздействием различных акций, с использованием различных средств, среди которых глав­ное место занимали такие формы, как убеждение, разъяснение, хо­тя нередко они сочетались и с другими: психологическое давление, примитивная пропаганда, связанная, например, с проведением по­литических процессов. Первой такой значительной акцией был процесс над партией эсеров в 1918, а затем в 1922 г., о котором будет сказано несколько позднее.

Анализ содержательной основы изданий 20-х гг., в создании которых активное участие принимали историки, показывает, что основные идеи начального этапа развития. Т. е. первых послерево­люционных лет, были связаны с пропагандой коммунистической перспективы, борьбы за коммунизм. Тогда как на последующих этапах идеологической эволюции общества главной стала пропа­ганда социализма, социалистического созидания. В этом плане и излагались основные идеи, разъясняющие и убеждающие в верно­сти избранного пути: закономерность и историческая неизбеж­ность осуществления социалистической революции, ее глубоко на­родный характер, участие в ней самых различных слоев населе­ния, авангардная роль рабочего класса, поддерживаемого много­миллионными слоями крестьянства , реализация политической, экономической и культурной программы революции, миролюби­вые акции Советской власти, защита революционных завоеваний, политика Коммунистической партии и советского государства⁴¹, демократизм советской формы диктатуры пролетариата и ее исто­рическая необходимость, отличие пролетарской демократии от буржуазной, итоги развития нового общества за определенные пе­риоды (три, пять лет и т.д.)⁴².

Следует обратить внимание и на международные проблемы, освещавшиеся в те годы. Это не только вопросы мира и войны, мирного сосуществования, но и будущей мировой революции, со­стояние современного мира, место нового общества в системе су­ществующих отношений экономического и политического характе-

ра, внешняя политика советского государства, выступавшего с про­граммой мира и сотрудничества⁴³. Большое внимание уделялось пропаганде политики по проведению эффективных мер, направ­ленных на продвижение по социалистическому пути. Они охваты­вали все области жизни общества, включая культуру, науку, идео­логию, образование, воспитание. Вся эта работа проводилась в стране под лозунгом укрепления связи науки с революционными преобразованиями, с духовным и культурным обновлением стра­ны, с практикой социалистического строительства. И надо сказать, что эти призывы были весьма популярны не только среди истори­ков — марксистов, но и среди определенных кругов, левых групп интеллигенции, которая увидела в политике советской власти путь к экономическому и культурному возрождению страны, поэтому принимала активное участие в этом процессе.

Историки-марксисты, работавшие в послереволюционный пе­риод, решали две сложнейшие и взаимосвязанные задачи, которые оказывали существенное влияние на все направления их деятель­ности. Сами они не склонны были их разрывать, хотя в рамках на­учного осмысления эти проблемы, естественно, имели различное значение и содержание. Оба эти процесса развивались в большей мере стихийно, если стихийность в сфере идеологии рассматри­вать, как слабое регулирование, недостаточно глубокое понимание происходивших в стране изменений. Нередко эти оценки вылива­лись в односторонние объяснения совершавшихся процессов. Речь идет об утверждении марксистской теоретической доктрины (мате­риалистического учения и диалектического метода познания) в ис­торической науке, в исторических исследованиях, которые прово­дились в стране в то время. И второе направление деятельности ис­ториков-марксистов — это распространение в массовом обществен­ном сознании путем пропаганды и популяризации идей марксиз­ма. Историки это осуществляли на историческом материале как отечественной, так и всемирной истории. При этом следует учиты­вать, что ни в той, ни в другой области у них не было опыта реше­ния этой сложной проблемы, ибо человечество не имело подобных аналогов деятельности за всю историю своего существования. Это тоже заметно влияло на развившиеся в обществе процессы, значи­тельно усиливая элементы неуправляемости, стихийности, непред­сказуемости. Все это легко прослеживается даже на партийных ма­териалах 20-х гг. по вопросам идеологии и политики в области культуры и массового общественного сознания. Это касалось не только самого процесса развития, определения его путей, форм и методов претворения в жизнь принятых решений, но и целей, кото­рые формулировались в этих документах.

Так, в 1917-1920 гг. главная цель, как правило, определялась в рамках установки "полного осуществления коммунизма", "оконча-

116

Г.Д.Алексеева

История. Идеология. Политика (20-30-е гг.)

117

тельно установить коммунизм"⁴⁴. В этом направлении практиче­ски решались все вопросы пропаганды коммунистических идей, "коммунистического сознания", организации "коммунистической пропаганды", "коммунистического просвещения"⁴⁵. Так, на VIII съезде РКП(б) четко формулировалась установка о том, что общее образование должно "способствовать выработке самосознания и яс­ного миросозерцания, — должно тесно примыкать к коммунисти­ческой пропаганде". И далее: "Нет таких форм науки и искусства, которые не были бы связаны с великими идеями коммунизма и бесконечно разнообразной работой по созданию коммунистическо­го хозяйства" . Можно по-разному оценивать подобного рода ут­верждения на страницах директивных партийных документов, принимавшихся в первые послереволюционные годы. Однако оче­видна их теоретическая неопределенность применительно к облас­ти идеологии и массового общественного сознания, благодаря ко­торой их можно было толковать и объяснять достаточно произ­вольно. Она сочеталась с большой жесткостью и непримиримо­стью к другим формам сознания, не учитывалось их состояние, возможности компромиссов и сосуществования. А в целом, эта аб­страктная постановка вопроса, соединенная с военно-коммунисти­ческой позицией того времени, была бы приемлема для революци­онного времени, в качестве лозунга, идеи, призыва. А для периода практического решения всех этих проблем это мышление было весьма опасным явлением.

Существенные изменения происходили в партийных установ­ках в начале 20-х гг. в связи с переходом к новой экономической по­литике и оживлением различных идеологических направлений, особенно мелкобуржуазного толка. От достаточно общей постанов­ки вопроса о классовой борьбе во всех областях, особенно в сфере политики, осуществлялся переход к идее острой классовой борьбы в сфере идеологии, массового сознания, охватывая науку и культу­ру. Особенно заметно это прозвучало на XI и XII партийных съез­дах и конференциях. Историкам предстоит заново прочитать все эти материалы, относящиеся к вопросам политики в области куль­туры и идеологии, оценить их содержание в сопоставлении с теми реальными процессами, которые развивались в обществе, и кото­рые мы еще весьма плохо знаем, либо тенденциозно освещаем, ис­кажая и реальную историческую картину и политику партии в этой важной области общественной жизни.

Применительно к рассматриваемому вопросу следует ска­зать, что происходили существенные изменения в постановке за­дач коммунистической пропаганды и агитации, которые в доку­ментах предыдущих лет занимали центральное место. Измени­лись подходы и к вопросу о путях реализации намечаемых целей определялись более разнообразные формы воздействия на массо-

вое сознание, как и на все общественное сознание, включая и обще­ственную науку. Значительно больше внимания стало уделяться проблеме овладения "теорией и практикой марксизма", пропаганде и популяризации марксистского учения, организации марксист­ского просвещения, марксистских кружков, изданию марксистской литературы⁴⁷. В связи с созданием ряда важных элементов нового идеологического аппарата стала возможной постановка вопроса об активном включении в эту работу школ политграмоты, советских и партийных школ, коммунистических университетов, Социали­стической академии ⁸.

к Тогда же, на XI еъезде партии обсуждался вопрос об улучше­нии работы марксистских научных и учебных центров, где прохо­дили научную подготовку и историки⁴.

В резолюции XI съезда о печати и пропаганде говорилось: "про­должить и укреплять организацию школ высшего типа, Институт Красной профессуры, курсы при Социалистической академии, 2-х годичные курсы при Свердловском и Зиновьевском университетах, Коммунистический университет национальных меньшинств Запа­да, и Университет трудящихся Востока, добиться точного разгра­ничения задач каждого из этих высшего типа заведений, добиться их правильного функционирования. Съезд обращает внимание ме­стных партийных организаций и ЦК на необходимость более тща­тельного подбора слушателей в эти школы".

Следует обратить внимание и на следующий пункт этой резо­люции "съезд предлагает ЦК и губкомам выделить для специали­зации в области лекторско-преподавательской работы кадров марк­систски подготовленных товарищей... съезд признает необходи­мым оставление от каждого выпуска губсовпартшколы группы курсантов для подготовки к лекторской работе"⁵⁰.

Подобного рода решения позволяют сделать вывод о том, что главной в деятельности научных и учебных центров того времени становилась не исследовательская работа и подготовка квалифи­цированных кадров обществоведов, не стимулирование научной работы в области обществоведения, что было крайне необходимо для страны, науки и политики партии, а участие ученых в агитаци­онно-массовой работе, в борьбе с противниками марксизма и со­циализма, Эти указания относительно первостепенной важности идеологической массовой работы приводили к выдвижению на первый план в качестве главного направления деятельности уче­ных, включая и историков, агитационно-пропагандистскую работу, критику враждебной идеологии, отодвигая на второй план науку.

Эта позиция еще раз была подтверждена решениями XII Все­российской партийной конференции, где вопросы развития науки были включены в резолюцию "Об антисоветских партиях и течени­ях". В ней говорилось "Надо поднять работу научно-коммунистиче-

Г.Д.Алексеева

ской мысли, дабы иметь возможность организованно вести линию "воинствующего материализма" и всей идеологии революционного марксизма (оживление работы Социалистической академии, науч­ных кафедр коммунистических университетов, работы по завоева­нию ученых органов при советских университетах и т.п.)"- И опять проблема первостепенной важности, связанная с развитием науки и обеспечением условий для ее прогресса, подчинялась политиче­ским и идеологическим потребностям: борьба против враждебной идеологии, буржуазного влияния, кулацкой контрреволюции, не­прикрытой буржуазной пропаганды, мелкобуржуазной контррево­люции⁵¹. Необходимо обратить внимание на недооценку роли нау­ки, научного анализа реальной идеологической ситуации, без кото­рого эта работа не могла стать успешной, эффективной и достаточ­но безболезненной.

Был избран самый простой путь решения проблем идеологи­ческого порядка — он связывался только с одним направлением: с бескомпромиссной борьбой, с разоблачением, наступлением, унич­тожением. В сложившихся условиях в процесс идеологического развития постоянно и настойчиво включались понятия, идеологе-мы типа: — "идеологическая борьба", "единый враждебный лагерь" (хотя никакого единства среди противников революции и оппози­ции тогда не было), "антисоветский лагерь", "буржуазное перерож­дение". Последнее понятие было особенно неясным и осталось не­понятым современниками, а в последующем и историками, к кому оно относилось и как с ним предполагалось бороться.

Именно в начале 20-х гг. (на XII конференции РКП(б) ) была четко сформулирована идея о "применении репрессий не только по отношению к эсерам и меньшевикам, но и по отношению к полити­канствующим верхушкам мнимо-беспартийной буржуазно-демо­кратической интеллигенции, имеющей свои контрреволюционные цели" .

Идея о применении репрессий в данном контексте относилась явно к сфере идеологии, ибо указывалось на главного противника — "буржуазно-демократическую интеллигенцию", хотя точно не определялось, в каких формах и какими средствами они могут осу­ществляться.

Совершенно очевидно, эта резолюция принималась после про­шедшего в 1922 г. процесса, обвинения в антисоветской деятельно­сти партии правых эсеров, который завершился приговором, спо­собствовавшим распаду этой партии, ее самоликвидации⁵³. В об­ласти идеологии эти меры вылились не только в глобальную кри­тику идейных противников большевизма силами марксистского направления, но и к применению других мер: публикация литера­туры по истории партии меньшевиков и эсеров, издание различно­го рода документов, разоблачавших связь эсеров с международ­ным империализмом . Активное участие в этом процессе прини-

История. Идеология. Политика (20-30-е гг.)

мали историки, подготовившие к процессу над правыми эсерами большое количество статей, брошюр различного характера с осве­щением истории эсеров, их политики, борьбы на стороне сил контрреволюции в 1918-1921 гг.⁵⁵

Как известно, суд над рядом деятелей партии правых эсеров вылился в широкую идеологическую кампанию, которая началась задолго до процесса и продолжалась фактически в течение всего 1922 г. В роли обвинителей на этом процессе выступали М.Н.По­кровский и А.В.Луначарский. В нашу задачу не входит оценка юри­дической стороны их деятельности, как и всего процесса: от его ор­ганизации, хода, до завершения. Для нас важны другие факты: ак­тивное участие в этом процессе историков-профессионалов, гото­вивших исторические очерки о деятельности партии правых эсе­ров, которые стали функционировать в идеологической ситуации и политических акциях того времени. И хотя историки нередко оце­нивали эти издания как первые шаги советской историографии в изучении истории партии эсеров, однако рассматривать их в этом плане можно с очень большой натяжкой, ибо это была не историче­ская, а сугубо политическая литература, созданная по социально­му заказу партии⁵⁶. В конкретно-исторических условиях того вре­мени она выполняла определенные политические и идеологиче­ские функции, преследуя только их, а совсем не научные цели, что и отразилось на содержании всей этой литературы. В ней были соб­раны факты о контрреволюционной деятельности правых эсеров, а точнее ее лидеров и идеологов, активных участников борьбы про­тив революции и советской власти. И эти издания убеждали чита­теля в том, в чем его надо было убедить: судили врагов революции. С научной же точки зрения, эта литература была весьма невы­сокого уровня: с небольшим количеством фактов однотипного ха­рактера, без попыток объективного освещения истории партии эсе­ров как представителей крестьянской демократии, аграрного со­циализма и мелкобуржуазной революционности, без учета их ре­альной роли на буржуазно-демократическом этапе революции, без осмысления поведения партийных масс, роли левых течений, влившихся к этому времени в РКП(б). В этих изданиях и не стави­лись подобные задачи, хотя создавали их историки, претендовав­шие на воссоздание объективной картины истории партии эсеров и ее борьбы против большевиков в 1917-1921 гг. Историю этого про­цесса над партией эсеров, роль различных социальных сил в собы­тиях того времени, еще предстоит исследовать историкам. В дан­ном случае важно отметить активное участие историков, привлече­ние исторических знаний для реализации политического и идеоло­гического заказа правившей партии, в подготовке литературы, спо­собной влиять на массовое общественное сознание. Так историче­ские знания, объяснения, оценки включались в развивавшийся идеологический процесс, в то его направление, которое тогда, а

120

Г.Д.Алексеева

История. Идеология. Политика (20-30-е гг.)

121

позднее и в исторической литературе, характеризовалось как "борьба с мелкобуржуазной контрреволюцией", с враждебной идео­логией. При этом абсолютно игнорировались вопросы аграрного и кооперативного социализма, идеи которых были весьма популяр­ны в России начала XX века с ее аграрным составом населения и уровнем социального сознания.

Особенно важно отметить воздействие вышедшей тогда лите­ратуры на дальнейшее исследование истории народничества XX века, партии эсеров, ее роли в политических процессах начала ве­ка, в том числе в 1917 г. Под влиянием событий тех лет, вышедшей тогда литературы сложились важнейшие подходы и принципы изучения всего этого направления, где преобладали такие черты, как разоблачение, дискредитация, уничтожение этой партии и ее престижа в массовом общественном сознании с помощью отобран­ной исторической информации⁵⁷. Эта традиция надолго и прочно вошла в советскую историографию, которая продолжалась в 30-50-е гг. И только в 60-е с большим трудом, при активном противо­действии правящих верхов и научной партийной элиты она мед­ленно преодолевалась усилиями незначительного числа истори­ков-сподвижников типа К.В.Гусева.

Освещение истории народничества, аграрного социализма, пар­тии эсеров, всех эсеровских организаций, возникших после 1917 г., способствовало утверждению в стране моноидеологии, заметно ус­коряло процесс формирования официальной идеологической док­трины, в которой крестьянству, его интересам и роли в обществе отводилось весьма незначительное место. Так политика влияла на историю, а наука на идеологию, на массовое общественное созна­ние. Впоследствии факты участия историков-марксистов и архи­вистов в политических процессах начала 20-х гг. оценивались весь­ма высоко, хотя была и другая сторона во всей этой еще мало изу­ченной истории, которая положила начало необъективному осве­щению большого числа различных проблем общественного созна­ния, идеологии, истории партии эсеров.

Другой, довольно распространенной формой участия истори­ков в идейной и общественно-политической жизни страны стало их привлечение к празднованию различных историко-революцион­ных юбилеев. Широкое празднование знаменательных историче­ских дат бьшо не только средством распространения исторических знаний, воспитания единства и солидарности широких трудящих­ся масс, популярного объяснения недавнего прошлого, но и важ­ным фактором идеологического воздействия на сознание с целью его формирования в нужном государству направлении.

Особенно тщательно готовились и организованно проводи­лись юбилеи, посвященные 100-летию со дня рождения К.Маркса, (1918 г.), Ф. Энгельса (1920 г.)⁵⁸, 50-летие В.И.Ленина (1920 г.), деяте­лям мирового революционного процесса. Издания, выходившие

массовыми тиражами, написанные в популярной форме, доступ­ной широким кругам читателей, становились важным средством распространения новой идеологии, основанной на марксистской теоретической доктрине. Самое активное участие в юбилейных ме­роприятиях принимали историки⁵⁹. Они выступали с лекциями и докладами на митингах, на историко-революционных выставках, на открытии памятников деятелям революционного движения, го­товили популярные брошюры, статьи в газетах и журналах, охва­тывая своим влиянием широкие круги слушателей и читателей. В начале 20-х гг. историки-марксисты и близкие к ним представите­ли левых течений принимали самое активное участие в организа­ции юбилеев, посвященных памяти А.И.Герцена, С.Халтурина, де­кабристов, Г.В.Плеханова, "Народной воли", Н.П.Чернышевского и др. , способствуя распространению исторических знаний, которые были не доступны массам в дореволюционные годы.

Проводившиеся историко-революционные юбилеи стимулиро­вали рост исследовательского интереса к новой проблематике, ока­зывая влияние на деятельность ученых, изучение этих проблем .

Если в первые послереволюционные годы юбилеи, как прави­ло, выливались в митинги и торжественные собрания, то с 1923 г. они стали отмечаться торжественными заседаниями с научными докладами. Так, в марте 1923 г. было организовано торжественное заседание Социалистической Академии, Института Красной про­фессуры в связи с 40-летием со дня смерти К. Маркса. С докладом на тему "К. Маркс как историк" выступил М.Н. Покровский .

На торжественном заседании, посвященным декабристам, вы­ступали с докладами М.Н. Покровский, М.С. Ольминский, М.В.Неч-кинаидр .

Однако, особенно большое внимание уделялось организации юбилеев, посвященных годовщинам Октябрьской революции, Ком­мунистической партии, ее съездам. Об этом свидетельствуют со­хранившиеся материалы, связанные с различными формами орга­низации и проведения агитационно-просветительских кампаний в масштабах всей страны⁶⁴. Все эти документы, весьма своеобразные по своему характеру и содержанию еще предстоит изучить истори­кам, оценить реальное значение проводившихся тогда кампаний, их влияние на формирование массового сознания под воздействи­ем новой идеологической доктрины.

С первой половины 20-х гг. подготовка к юбилеям стала сопро­вождаться постановлениями ЦК РКП(б), которые определяли не только формы празднования знаменательных дат, но и позиции и оценки, которые должны были стать идейной основой всей литера­туры, всех выступлений историков, пропагандистов, агитаторов. Воздействие руководящих партийных органов стало приобретать не столько организационный, сколько концепционный, идейно-со-

122

Г.Д.Алексеева

История. Идеология. Политика (20-30-е гг.)

123

держательный характер. Нельзя сказать, что это уже был контроль или диктат партии, навязываемый историкам и общественному мнению страны, как это стало позднее, в ЗО-е гг. К тому же автора­ми этих партийных документов были сами историки-марксисты, поэтому эти указания, рекомендации воспринимались как естест­венное явление, необходимое для решения определенных идейно-воспитательных задач. Так, тезисы Агитпрома ЦК РКП(б) 1923 г. готовились А.С.Бубновым по заданию партии и были восприняты историками, как концепция возникновения и развития РСДРП-РКП(б), как общепринятая позиция для выступления перед массо­вой аудиторией по данному вопросу. Эти тезисы, а также статьи Бубнова, посвященные истории партии, оказали большое влияние на разработку названных проблем в 20-е гг. Они стали средством утверждения в исторической науке ленинской концепции, заняв постепенно лидирующее место, вытеснив меньшевистские и троцки­стские подходы в освещении не только истории партии, но и XX в.

Особенно большое влияние на исследование сложных про­блем истории начала XX века оказали юбилеи, связанные с годов­щинами Октябрьской революции (3-5-10-летия Октября), револю­ции 10)5-1907 гг. (1925 г.), I, П, III съездов партии и др . Обширные инструкции и постановления, связанные с этими юбилеями, содер­жали рекомендации относительно организации празднования этих знаменательных дат. Они включали темы для выступления лекто­ров и докладчиков, публикацию статей, брошюр и монографий, сборников документов и мемуаров, организацию исторических вы­ставок и др. Авторами вышедшей к 10-летию Октября литературы были историки-марксисты уже второго поколения, которые актив­но включались в научную и идеологическую работу партии с сере­дины 20-х гг. Книги СДубровского, АЛанкратовой, К. Шелавина, П.Горина, статьи Е.Ярославского, Н.Рубинштейна, А.Шестакова стали заметным событием в литературе тех лет⁶⁷. Примечательная черта всех этих изданий — их подготовка по заданию ЦК РКП(б), который определял тематику, сроки написания, единую интерпре­тацию событий начала XX века. Она включала оценку роли раз­личных социальных сил в событиях 1917 г., борьбу политических партий, освещение народного характера Октябрьской революции, руководящей роли партии большевиков, поддержку широких масс в их борьбе за власть. Эта литература, вышедшая в 1917 г., оконча­тельно закрепила ту схему изучения исторических событий 1917 г., которая на долгие годы стала господствующей в советской истори­ческой литературе, превратившись в единственный подход к ис­следованию событий начала века, породив единомыслие, крайне опасное для развития науки.

Отмечая громадную роль идеологического фактора в форми­ровании нового общественного сознания, участие в этом процессе

историков, необходимо отметить и другие стороны этого развития: утверждение в сознании масс идеи принадлежности каждого совет­ского человека к созиданию новой жизни в своей стране, росту ее популярности во всем мире, воспитание личности на примерах ис­торического героизма, оптимизма, революционной романтики, что психологически сплачивало основные слои населения осознанием общности интересов, гордостью за величие свершений, отражав­шихся в "буднях великих строек". Это особенно ярко отразилось в массовой песенной культуре 20-30-х гг., которую никак нельзя запо­дозрить в неискренности, тенденциозности, предвзятости. Неслу­чайно крупнейшие ученые страны выступали с докладами и лек­циями, с статьями на страницах массовой прессы о развитии нау­ки, культуры, образования, о достижениях в области просвещения, в архивной и музейной работе, влияя искренними выступлениями по вопросам культуры и науки на широкие слои городского населе­ния, повышение его культурного уровня. С докладами и статьями о достижении советской науки к 10-летию Октября выступали акаде­мики С.Ф.Ольденбург, В.М.Алексеев, И.Ю.Крачковский, В.В.Бар-тольд, известные историки: В.П.Волгин, Н.М.Лукин, П.Ф.Преобра-женский, Н.М.Дружинин, Е.В. Тарле и другие⁶⁸.

Материалы, проводившихся в 20-30-е гг. юбилеев, свидетельст­вующие об участии в них представителей академической науки, еще не изучались историками и историографами, хотя они содер­жат обширную информацию по самым различным проблемам как общественно-политической жизни страны, так и по истории куль­туры и науки, которые стали играть заметную роль в духовном развитии общества. Следует отметить, что проведенное нами ис­следование позволяет утверждать, что по ряду важных вопросов истории доклады на торжественных заседаниях 30-х гг. были зна­чительно выше по своему научному уровню по сравнению с анало­гичными явлениями 70-80-х гг., когда докладчиками стали полити­ческие деятели и представители партийной и научной бюрократии типа П.Федосеева, П.Поспелова, Г.Обичкина и др.

С середины 20-х гг., особенно после смерти В.И.Ленина наблю­дается заметное усиление интереса историков к ленинскому идей­ному наследию, особенно по истории России конца XIX — начала XX века. Этот интерес удовлетворялся деятельностью Института В.И.Ленина (созданного в 1923 г. и открытого по решению ХШ съезде партии в 1924 г.) занимавшегося собиранием, изучением и издани­ем ленинского идейного наследия. С начала 20-х гг. труды Ленина стали издаваться в виде собрания сочинений (в 2-х изданиях), тема­тических сборников, отдельных трудов, которые выходили массо­выми тиражами, распространялись по всей стране. Следует заме­тить, что труды ни одного политического деятеля России XX в. не пользовались такой популярностью, как работы Ленина. К тому же в

124

Г.Д.Алексеева

История. Идеология. Политика (20-30-е гг.)

125

20-е гг. еще отсутствовало "принудительное" отношение к ленинско­му наследию, которое расцвело пышным цветом после XX съезда, когда с помощью Ленина пытались избавиться от сталинизма, ста­линского влияния на историческую науку.

Другим важным обстоятельством популярности Ленина стало создание образа Ленина — вождя, начавшееся еще при его жизни, с 1920-го года, когда праздновалось его пятидесятилетие. После его смерти этот процесс развивался особенно бурными темпами. Он оказал заметное влияние на историков, которые стали усиленно изучать творчество Ленина, пропагандировать его идеи, писать биографию, исследовать историю, используя ленинскую концеп­цию развития России в конце XIX — начале XX века .

В 20-е гг. преимущественное внимание уделялось изучению и введению в науку ленинских трактовок империализма, истории ре­волюции 1905-1907 гг., рабочего и крестьянского движения, истории российской социал-демократии и большевизма, революций 1917 г., периода гражданской войны.

В связи с предстоящим юбилеем — столетием восстания на се­натской площади 1825 г. перед историками-марксистами встал во­прос: кто такие декабристы? Революционеры или организаторы во­енного заговора, близкие по своим позициям к либералам-оппози­ционерам западнического толка. С этого времени ленинская кон­цепция русского революционного движения, изложенная в статье "Памяти Герцена", становится теоретической базой исторических исследований от декабристов до пролетарских революционеров конца XIX — начала XX в. Именно в рамках этой схемы стала в 20-80-е гт. развиваться вся марксистская историческая мысль и исто­риография, посвященная истории русского революционного движе­ния. Эта жесткая схема в изложении советских историков отожде­ствляла революционное и освободительное движения, исключала изучение оппозиционного лагеря и даже историю социализма и коммунизма, которые существовали в России. Большинство тече­ний и мыслителей, не относившихся к революционно-демократи­ческому лагерю, рассматривались как его идейные противники, либо не заслуживающие внимания, либо достойные лишь разгром­ной критики. Такое отношение к истории естественно порождало искаженное освещение общественного процесса: его неполноту, идеализацию одних и дискредитацию других, игнорирование ряда политических и философских течений, существовавших в России в XIX-XX вв. Изучение истории общественной мысли и революцион­ного движения подчинялось общей концепции определения пред­течей и предшественников большевизма в близком и далеком про­шлом. Именно этот подход породил модернизацию истории: Пес­тель стал родоначальником большевистской аграрной программы, а Ткачев — первым большевиком. Этот поиск исторических корней

современных событий в прошлом стал довольно распространен­ным явлением в литературе 20-х гг. Особенно ярко это проявилось в творчестве МПокровского, ряда историков Древнего мира (напри­мер, А.Тюменева) и др.

Однако главные усилия историков 20-х гг. были направлены на овладение ленинской концепцией Октябрьской революции и коммунистической партии. То есть большевизма. За года советской власти, начиная со второй половины 20-х гг. и до второй половины 80-х ленинская концепция Октябрьской революции и коммунисти­ческой партии безраздельно господствовала в исторической лите­ратуре. Она претерпела лишь некоторые изменения в период ста­линизма, хотя и эти новации были незначительными. Неизменной и господствующей долгие годы оставалась концепция-схема, а ее важнейшие элементы были: установка на победу социалистиче­ской революции и диктатуру пролетариата, монопартийная систе­ма; гегемон революции — российский пролетариат, социальная ба­за — союз рабочего класса с беднейшим крестьянством, лидер ре­волюции — коммунистическая партия; все остальные партии, су­ществовавшие в России, являются якобы врагами революции; фор­ма государственного устройства после победы социалистической, пролетарской революции — Республика советов. Именно по этой схеме предлагалось изучать события 1917 г. и не столько исследо­вать, сколько собирать факты и сопровождать их уже имеющими­ся оценками в трудах В.И. Ленина. Эта традиция восходит к сере­дине 20-х гг. и сохраняется в течение всего советского периода в изучении истории Октябрьской революции.

Другой важный аспект этой проблемы — это характер и содер­жание самой ленинской концепции истории России начала XX в.

Ее теоретической основой была марксистская концепция об­щественного развития, следовательно она имела достаточно обос­нованную фундаментальную теоретическую базу, которая отсутст­вовала, например, у кадетских и народнических авторов, писав­ших в 20-30-е гг. о событиях 1917 г. Однако ленинское объяснение революции создавалось не как историческое, основанное на исто­рическом материале объяснение 1917 г. (это не значит, что она бы­ла ненаучной), а как политическая концепция событий начала ве­ка, обоснования программы и тактики большевиков в социалисти­ческой революции, осмысления хода событий, их оценки с позиций политической партии. Она разрабатывалась для решения полити­ческих задач, которые определялись борьбой за власть и победу партии большевиков в социалистической революции. И в этом от­ношении она была блестящей политической доктриной, принес­шей большевикам успех в октябре. Это была первая и единствен­ная в мире схема революции, разработанная ее лидером и теорети­ком, и блестяще реализованная в 1917 г.

126

Г.Д.Алексеева