История. Идеология. Политика (20-30-е гг.)

Дата: 2025-06-14; Просмотры: 1

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Скачать

В процессе осмысления нашего исторического прошлого обна­ружилось большое число "белых пятен", не исследованных истори­ками проблем, несколько искаженное и грубо фальсифицирован­ное освещение прошлого, которое нуждается в новых подходах, в более обширном историческом материале, в новых концепциях, от­ражающих исторические реалии⁸.

Однако начавшееся после 1991 г. переосмысление истории Рос­сии, а точнее ее переписывание, оказалось не менее политизиро­ванным и ангажированным, чем это было в 60-80-е гг. Призывы к пересмотру и переписыванию истории по многим вопросам приоб­рели спекулятивный характер. Справедливо отмечалось, что "оте­чественные антимарксисты восприняли не лучшие традиции сво­их зарубежных предшественников". Крайне агрессивная форма ан­тимарксистских и антисоциалистических выступлений нередко со­четалась с историческим примитивизмом и непрофессионализмом в понимании и объяснении исторических процессов XX века, что и определило содержание большинства выходивших работ предста­вителей нового, разоблачительного направления типа КХАфанась-ева, А-Ципко, А.Яковлева, Д.Волкогонова и др.

К числу наиболее сложных проблем, нуждающихся в аргу­ментированном переосмыслении относятся процессы и явления имевшие место в истории России после 1917 г. Как это не странно, но даже такие вопросы как влияние Февральской и Октябрьской революций на массовое общественное сознание, его политизацию, сложные идеологические процессы тех лет оказались не изученны­ми, хотя подобного рода исследования не могли подорвать идеоло­гического режима, господствовавшего в стране после 1917 г. Имен­но революционные события начала века явились главной причи­ной грандиозной по размаху и глубине ломки массово-обществен­ного сознания, радикального разрыва со старыми идеологемами: "За Веру! Царя! Отечество!," с которыми народ шел на войну в 1914-1916 гг. Они заменялись в 1917 г. лозунгами: "Мир народам! Земля крестьянам! Власть Советам!," позднее: "За мировую революцию! Социалистическое отечество! За победу социализма". Все эти ло­зунги формулировались и утверждались в массовом сознании по­литиками и идеологами различной степени влияния. В их распро­странении особенно в 20-30-е гг. активную роль играли и историки, выполнявшие идеологические функции, появившиеся в процессе утверждения нового режима. Эта большая и сложная проблема, ко­торая нуждается в самой углубленной разработке, ибо XX век — это время пробуждения широких народных слоев к сознательному политическому творчеству не только в России, но и во всем мире. Она теснейшим образом связана с объяснением всего процесса эко­номического, социального, политического, культурного развития страны в тот период, с созданием новой концепции истории России

б*

Г.Д.Алексеева

XX в., освобожденной от пресса политических догм, идеологиче­ских доктрин, тенденциозного социального заказа. В процессе это­го изучения предстоит не только по-новому осветить конкретный ход событий, их историческую закономерность и обусловленность различными факторами, но и создать новую концепцию, которая бы охватывала все стороны и сферы жизни общества, включая мас­совое сознание, идеологию, науку 20-30-х и последующих лет.

Предпринятые со второй половины 80-х гг. попытки пересмот­ра прежних оценок истории страны в 20-30-е гг., особенно журнали­стами и историками-непрофессионалами, носят, как правило, край­не фрагментарный, ограниченный характер, с преобладанием ин­тереса к негативным фактам и явлениям, к описанию трагической судьбы различных деятелей без осмысления всего процесса разви­тия, его сложности и противоречивости. Многие предлагаемые объяснения и оценки формировались на уровне эмоционального журналистского восприятия событий того времени, без углублен­ного знания и понимания обстановки, исторических традиций, сложности социально-экономических процессов, которые опреде­ляли развитие культуры, идеологии, науки, образования. До сих пор эти подходы не дали, и не могут дать, глубокого концепцион-ного осмысления, происходивших в 20-30-е гг. процессов, роли раз­личных факторов и участников важнейших событий, тех форм об­щественной, политической и духовной жизни, которые утвержда­лись в России. Они нередко оценивались как исторически новые и прогрессивные, хотя во многом несли на себе печать инерционного и консервативного. Это проявлялось в сознании различных слоев населения, в утверждении авторитарного типа государства, офици­альной идеологии, диктате партийной бюрократии. Не изучая и не понимая процессов, развивавшихся в обществе после 1917 г., в 20-30-е гг., мы не сможем увидеть, что многое из тех далеких времен повто­ряется в современной жизни и по форме и по содержанию, приобре­тая лишь некоторые новые черты, присущие современности. Это относится и к историческому сознанию и знанию, которые остают­ся активными факторами современной духовной и политической жизни России. Реанимируются и функционируют те же подходы, которые были у многих лидеров и идеологов большевиков послеок­тябрьского периода: обличение, неприятие, агрессивное подавле­ние инакомыслия, его проявления и влияния, навешивание ярлы­ков (консерваторы, сталинисты, красно-коричневые, противники перестройки, реформ, обновления). Мы вновь сталкиваемся с тем же поиском врагов, несогласных, мешающих, непонимающих, не желающих, тормозящих, хотя не всегда можно понять к кому эти определения относятся: к правящей элите и ее представителям, к отстраненной от власти оппозиции или к народу, за счет которого и в ущерб которому во все времена проводились любые преобразо-

История. Идеология. Политика (20-30-е гг.)

вания, хотя ему внушалось, что все делается во имя его интересов и свободы.

Впервые в истории науки у исследователей 20-30-х гг. появи­лась возможность сравнения различных по времени, но весьма схо­жих по типу развития и по формам проявления процессов в облас­ти сознания, идеологии, науки, которые свойственны всему XX ве­ку, независимо от того, в каком социальном режиме происходит развитие сознания и культуры общества.

Социально-политические изменения происходившие в России в 20-30-х гг. стали главным фактором влияния на идеологию, опре­деляя ее содержание, характер и формы функционирования, прин­ципы распространения и тенденции развития. И хотя лидеры Ком­мунистической партии и советского государства, причастные к этому процессу, нередко изображали свои позиции как научно-обоснованные, исторически новаторские, лишенные устаревших представлений, тем не менее в ряде областей они таковыми не бы­ли и не могли стать. Сохранялись старые традиции и каноны, свя­занные с консервативными формами, невозможностью полного разрыва с религиозным типом сознания, его авторитаризмом, хотя атеизм и стал глобальной государственной политикой. По-видимо­му, именно общественное сознание является особенно инертной для радикальных преобразований сферой, хотя именно в нем появ­ляются новые ростки, связанные с осознанием необходимости об­новления общества, коренных перемен.

И после 1917 г. сохранялись традиции и каноны, в рамках ко­торых развивалось общественное сознание прошлых веков. При объективном рассмотрении названных выше процессов приходит­ся констатировать, что многие важные черты и явления их совре­менники не способны были фиксировать, понимать и объяснять, а тем более критически оценивать. Это стало возможно только на другом уровне развития общества и науки, которые позволяют рас­сматривать протекавшие в 20-30-е гг. процессы в обществе с иной исторической дистанции, с позиции конца XX века. Как уже отме­чалось, исследование развития исторической науки в России XX в. включает ряд весьма важных проблем, которые выходят за рамки только истории науки. Их изучение позволяет создать целостную картину эволюции науки, деятельности историков, их успехов и не­удач, которые были детерминированы самыми различными при­чинами. Среди" них следует назвать состояние и уровень развития дореволюционной науки, ее источниковой и организационной ба­зы, личность историка и его взаимоотношения с властями, колле­гами, коллективом, в котором он работал, политика партии и госу­дарства, которая и мешала и способствовала развитию науки, влияние политической конъюнктуры в стране и во всем мире (на­пример, международных событий на освещение вопросов истории внешней политики России и других стран).

86

Г.Д. Алексеева

История. Идеология. Политика (20-30-е гг.)

87

Однако в изучении 20-ЗО-х гг. имеется специфическая группа проблем, которая особенно важна для понимания науки тех лет. Среди них следует назвать:

1) изменение идейно-теоретических и методологических основ
науки, ее "марксизация";

2) радикальный разрыв с прошлым, появление нового типа
связи науки с правящей элитой, с политикой и идеологией, что
проявилось в утверждении нового типа социального заказа, функ­
ций науки (например, обслуживание политики коммунистической
партии и советского государства);

3) распространение в обществе и в сознании ученых новой
концепции исторической науки, ее роли в обществе, образовании и
воспитании, в воздействии на массовое сознание;

4) радикальное изменение исследовательской проблематики,
формирование новой проблемно-тематической структуры в облас­
ти истории, появление такого раздела, как изучение истории XX в.,
истории коммунистической партии и др.;

5) перестройка организационных основ науки, создание новой
системы центров науки и образования, неизвестной дореволюцион­
ной России;

6) изменение характера связи, появление нового типа соедине­
ния науки с образованием и воспитанием, с влиянием на различ­
ные стороны общественной жизни (культура, литература, искусст­
во), массовое общественное сознание;

7) появление нового в истории типа управления, наукой, воз­
действия на ее развитие политической партии и государства, полу­
чившее определение "партийное и государственное руководство
наукой";

8) изменение характера связи и взаимодействия отечествен­
ной и мировой наукой.

Среди всего комплекса названных проблем центральной и не­достаточно разработанной остается история утверждения марксиз­ма в качестве теоретической и методологической основы историче­ской науки в послеоктябрьский период, который определял про­блематику научных исследований, концепционное осмысление ис­тории и идейно-политическую ориентацию ученых, оценку специа­листами и официальной прессой результатов творчества историков.

В советской исторической литературе, как и в других облас­тях социального знания, с первой половины 20-х гг. стала распро­страняться идея об абсолютном превосходстве марксизма, а затем марксизма-ленинизма над всеми остальными теоретическими кон­цепциями и доктринами. В сознание историков, как и всего обще­ства, внедрялась идея о неизбежной и закономерной победе мар­ксизма над всеми иными идейными течениями, о способности этой теории обеспечить успешное и всестороннее развитие историче­ской науки, тесно связанной с социальной практикой, с борьбой за

построение социализма. При внимательном чтении работ Н.И.Бу-харина и Л.Д.Троцкого просматривается некий автоматизм: доста­точно убеждения или провозглашения, что вопрос изучается с мар­ксистских позиций — и обеспечен успех в получении непредвзято­го, объективного, научного знания в любой области науки, вклю­чая и историю . Эта идея постоянно пропагандировалась со страниц марксистских изданий, а ее сторонники были убеждены в успехе ее реализации, не учитывая многих других факторов, влияющих на процесс утверждения в науке новой теоретической доктрины.

Как известно, помимо исходных позиций. Т. е. теоретического и методологического подходов, в процесс получения социального знания, как и любого другого научного знания, включается ряд иных факторов, которые нередко дают йэвсем иной результат, от­личный от желаемого. Например, в исторической науке — это тео­ретическая подготовка и способность к философскому осмыслению исторического материала, образованность и эрудиция исследовате­ля, исходная фактическая база и возможность введения в научный оборот нового исторического материала, умение пользоваться раз­работанными в различных областях знания методами и методика­ми, влияние научной традиции, идеологического фактора и поли­тической конъюнктуры, которые особенно опасны для историка, изучающего события недавнего прошлого. Следует отметить, что в дореволюционной русской историографии был накоплен колос­сальный опыт в изучении истории России, особенно в применении опыта и методик смежных наук (филологических, юридических, статистико-экономических), которые успешно использовались ис­ториками в исследовательской работе. Все это было отброшено и вы­черкнуто из исследовательской практики и первой половины 20-х гг. Наряду с профессиональным опытом, с дореволюционной исследо­вательской культурой отвергалась и сложившаяся до 1917 г. иссле­довательская проблематики, хотя в ней было много ценного и пер­спективного. Некоторым историкам-марксистам, особенно М.Н.По-кровским и его ученикам, наука прошлого представлялась "ста­рым буржуазным хламом", который следует выбросить на "свалку истории". Эти подходы к науке получили достаточно широкое рас­пространение в 20-е гг., их разделяли даже такие образованные марксисты, как И.И. Скворцов-Степанов. На смену старым пред­ставлениям об исторической науке и ее роли в обществе пришли иные убеждения и взгляды, которые стали утверждаться в созна­нии историков. Верные и перспективные идеи о роли исторической науки в обществе XX века сочетались с примитивными толкова­ниями актуальности (как близость к современности и связь с поли­тикой партии и государства), классовости, партийности, революци­онной непримиримости. Они стали рассматриваться как главные условия для всестороннего и объективного изучения истории. В аб­солютизации принципов партийности исторической науки, необхо-

88

Г.Д.Алексеева

История. Идеология. Политика (20-30-е гг.)

89

димости непримиримой борьбы со всеми немарксистскими тече­ниями исторической мысли проявилось одно из самых больших за­блуждений историков 20-х гг., особенно пагубно повлиявшее на изучение истории России XX века тогда и позднее. Эти подходы со­четались с безграничной апологетикой, восхвалением и идеализа­цией всего, что было связано с утверждением новых форм общест­венной жизни, науки, культуры, образования.

Историки-марксисты 20-х гг., как и политики тех лет, не пони­мали многих важных проблем, что мешало им объективно оцени­вать состояние науки, деятельность ученых, особенно немарксист­ского лагеря, появлявшиеся отрицательные явления, которые со­хранялись в последующие годы (например, возможную негатив­ную роль научной критики), мешая успешному развитию науки. Подобные подходы исключали критическое отношение к состоя­нию науки и деятельности историков-марксистов, к недостаткам, ошибкам и просчетам, которые имели место в деятельности поли­тиков и идеологов, лидеров науки, ученых-обществоведов, позиции которых нередко не имели ничего общего не только с наукой, но и с здравым смыслом. В 20-е годы это появилось в концепции "враж­дебного лагеря", непримиримого отношения к "буржуазной интел­лигенции", в 30-е гг. в оценках "врагов народа", непогрешимого во­ждя, в 70-е "все возрастающей роли" Коммунистической партии и "развитого социализма". Все эти установки и идеологемы спуска­лись сверху политиками, а историкам предписывалось реализовы-вать их в своих исторических исследованиях. Они включались не только в официальную идеологическую систему, но и в научное объяснение социальных процессов далекого и близкого прошлого России.

Историки 20-х гг., взяв у теоретиков пролетариата основные идеи — материалистическое объяснение истории, стадиального развития общества, концепцию классовой борьбы и различные формы ее проявления на определенных этапах общественного раз­вития, концепцию государства и его роли в истории, пытались при­менить их в своей практической деятельности, нередко игнорируя специфические особенности истории России, уровень, характер развития, потенциальные возможности науки тех лет.

Следует учитывать также и такое обстоятельство, что харак­тер понимания и толкования концепции К. Маркса и Ф. Энгельса в то время и последующие годы естественно отличались друг от дру­га, ибо применение этих идей осуществлялось в различных услови­ях, на разном уровне развития общества и науки. По-видимому, не­целесообразно упрекать деятелей тех лет в примитивном толкова­нии материалистического учения об обществе, в абсолютизации некоторых положений и выводов, в недооценке ряда важных идей (например, о науке, об относительной самостоятельности культу­ры и ее различных форм от общего процесса общественного разви-

тия), в непонимании сложности диалектики классового и общече­ловеческого, социального и духовного, идеологии и духовности в процессе эволюции общества и культуры, что должно было бы учи­тываться при формировании государственной политики в области культуры и науки.

К тому же и мировой исторический опыт начала XX века был еще весьма ограничен и не позволял выработать последователь­ную научную концепцию преобразования всех сторон жизни обще­ства, включая и науку. На этом сложном пути было много ошибок, недостатков, которые сейчас нередко трактуются как сознательное и преступное уничтожение культуры, что совершенно не соответст­вует действительности. Главная ошибка и корень зла были в дру­гом: в необъективной оценке лидерами того времени своей разно­сторонней и нередко весьма продуктивной деятельности, которая сочеталась с рядом серьезных ошибок и просчетов. Именно на это следует обратить особое внимание, поскольку подобные факты весьма характерны для всей нашей истории послеоктябрьского пе­риода, вплоть до наших дней. Некоторые склонны относить это яв­ление к большевистской традиции, думается, что его корни намно­го глубже и связаны с уровнем развития человечества, авторитар­ностью мышления, ролью политиков, типом психологии человека XX в.

Примечательно, что из всех деятелей большевистской партии только один В.И.Ленин не повторял постоянно, что он марксист, что его взгляды подлинно марксистские, что марксизм способен освободить его сторонников от недостатков и избавить от ошибок. Все же остальные деятели партии и государства, включая Троцко­го, Бухарина и других, делали это регулярно и весьма энергично. Историки 20-х гг. постоянно выдавали все свои работы за маркси­стские, подлинно научные, хотя в них было много ошибок, прими­тивного толкования, фальсифицированных фактов, имевших весь­ма отдаленное отношение к марксизму, Видимо, к тому далекому времени уходят тенденции, которые потом расцвели пышным цве­том в советской науке в 30-80-х гг.

При формировании и становлении новой концепции науки, которая должна была составить основу государственной политики в 20-е гг., широко использовался довольно большой набор идей, ко­торые затем получили широкое распространение в советской нау­ке. Среди них следует назвать такие, как абсолютное отрицание возможности и перспектив развития общественной науки в капита­листических странах, о реакционности буржуазного обществоведе­ния, поставленного на службу уходящему с исторической арены классу буржуазии . В стремлении объяснить с материалистиче­ской точки зрения процесс развития науки нередко все сводилось к идее зависимости от уровня развития производительных сил и поли­тики господствующих классов. В концепции науки лидеры 20-х гг.

90

Г.Д.Алексеева

История. Идеология. Политика (20-30-е гг.)

91

явно преувеличивали роль социального фактора, классовой борь­бы, важность непримиримого отношения к дореволюционным на­учным концепциям и их носителям — старым научным кадрам. Причем эти идеи распространялись на все научные дисциплины, все отрасли знаний об обществе без попыток какого-либо осмысле­ния особенностей их состояния, роли, развития в XX веке. И хотя большевистские лидеры, стоявшие у руководства культурой и нау­кой, стремились развивать свои взгляды на основе материализма и диалектики, это не всегда у них получалось, а защищавшиеся ими идеи нередко противоречили марксизму, не отражали историче­ских реалий начала XX в.

При всем разнообразии взглядов на науку и перспективы ее развития в стране всех объединяла общая идея относительно того, что социализм — это первая в истории общественная система, ко­торая возникает и развивается на основе познания процесса все­мирной истории и научного объяснения современного состояния общества, законов и тенденций его развития. Идея о том, что наука должна пронизывать все стороны социального творчества, всю по­литику во всех областях жизни общества была одной из самых рас­пространенных, постоянно пропагандируемых в 20-х гг. Другим, не менее важным, стало мнение о том, что прогресс науки в XX в. воз­можен только на основе утверждения во всех ее областях материа­лизма и диалектики, диалектических методов познания процесса общественного развития. Они считали марксизм высшим достиже­нием социальной мысли ХГХ века, отмечая его выдающиеся успехи в области политэкономии и истории, а с его творческим развитием связывали социальный, экономический и духовный прогресс Рос­сии и всего мира в XX в. И хотя в сутолоке первых послереволюци­онных лет многие из большевистских лидеров и идеологов не име­ли возможности для углубленной теоретической работы, о чем сви­детельствует примитивизм и упрощенчество — они постоянно пи­сали об успехах марксизма, воспитывая на этих идеях своих после­дователей, молодых марксистов.

Так, Троцкий, высоко оценивая роль общественной науки на пути движения к социализму, убеждал своими выступлениями со­временников и единомышленников в том, что каждый шаг движе­ния вперед в революционном преобразовании общества должен со­провождаться научным анализом и объяснением новых явлений, процессов, изменений. И только на этой основе социалистическое строительство может быть успешно, в противном случае оно мо­жет потерпеть полный крах .

Все эти идеи легли в основу политики Советского государства и партии в области науки, определив ее развитие в XX веке. Форми­рование исторической науки тоже проходило под воздействием этой политики, хотя в ее развитии и роли в обществе был ряд спе-

цифических особенностей по сравнению с другими общественными науками.

Во-первых, из всех общественных наук история, как известно, по своей фактографической основе, описательному характеру изло­жения научных знаний является наиболее доступной для воспри­ятия различными группами населения, которое зависит от харак­тера интересов, уровня понимания, степени образованности. А са­ми исторические знания, излагаемые и распространяемые в попу­лярной форме, способны структурироваться в историческую па­мять народа, различных групп населения, отдельной личности, ак­тивно влияя на общественное и индивидуальное сознание. Эта осо­бенность истории позволяет историкам, просветителям, идеологам не только влиять на общий уровень культуры, историческое само­сознание нации, но и с помощью исторической информации воз­действовать на политическую культуру населения, восприятие и понимание современности, социальное поведение различных слоев общества, добиваясь не только их политической активности но и индифферентности, усталости, апатии. Вторая особенность истори­ческой науки проявляется в ее тесной связи с политикой прошлого и настоящего, с политической конъюнктурой, с обращением поли­тиков к истории для решения своих прагматических задач, что осо­бенно характерно для общественного развития XX века, хотя на разных этапах эволюции общества эта взаимосвязь науки и поли­тики не является одинаковой по самым различным причинам. За­интересованность политиков в исторических аргументах особенно возрастает в кризисные периоды развития общества, что наблюда­лось в начале XX в. и происходит в настоящее время в России и других странах СНГ. В переломные эпохи исторические знания и трактовки особенно быстро включаются в массовое политическое сознание, нередко превращаясь в средство его обработки, они структурируются в идеологические процессы, влияя не только на их содержание и характер изменения, но и на психологию, пози­ции, поведения различных групп населения.

Как уже отмечалось ранее, все без исключения труды истори­ков советского периода об идеологических процессах 20-30-х гг. страдали существенными недостатками. Они проявлялись в отсут­ствии исследования самой идеологии, ее содержания, анализа из­менений, появляющихся под влиянием различных причин и нова­ций. Единственным идеологическим регулятором постоянно вы­ступала политика КПСС, ее воздействие на протекавшие в общест­ве процессы, а масштабы и формы этого влияния изображались та­ким образом, словно они не претерпевали никаких изменений в 20-е и последующие годы , если не считать культа личности Сталина. Но и его роль изображалась односторонне, примитивно и не аргу­ментировано.

Г.Д.Алексеева

Подобные подходы значительно обедняли реальную картину общественного развития, явно недооценивали роль идеологическо­го фактора среди других форм общественного сознания, ограничи­вали характер научного поиска, не позволяли показать всю слож­ность и противоречивость происходивших в сфере сознания изме­нений на отдельных этапах развития советского общества. Не изу­ченным оказалось и влияние новой идеологии на различные слои общества, все сферы интеллектуальной деятельности, включая и науку, которая тоже играла заметную роль и в формировании но­вой идеологии и в торможении этого процесса (например, социоло­гические исследования П.Сорокина в начале 20-х гг.) . В сложней­ших идеологических процессах того времени участвовали различ­ные слои интеллигенции, а степень их активности и влияния опре­делялась рядом обстоятельств: профессиональной принадлежно­стью, социальной и идеологической ориентацией, целевыми уста­новками идейного и материального характера, типом отношений и сложившихся связей, влиянием авторитетов, традиций. Отдельные группы интеллигенции, включая и историков, играли весьма за­метную роль в идеологическом развитии первых послереволюци­онных лет, излагая и отстаивая свои позиции на страницах газет и журналов различных идейных направлений. Особенно тенденциоз­но и упрощенно освещалась роль историков партии и специали­стов в области гражданской истории XX века, их выступления на страницах периодической печати, деятельность в научных, учеб­ных и идеологических центрах (например, в Агитпропе). Все слож­ные проблемы науки, деятельности историков сводились к описа­нию их участия в коммунистическом воспитании советского народа, в пропаганде политики коммунистической партии и советского госу­дарства, в объяснении задач и хода социалистического строительст­ва. Для большинства работ советских историографов 60-80-х гг. и на­стоящего времени характерно игнорирование фактов, свидетельст­вующих о самом активном участии историков в формировании и обслуживании официальной идеологии после 1917 г. Эти связи нау­ки и идеологии, науки и политики имели и позитивный и негатив­ный характер, их взаимовлияния и отношения приобретали раз­личные формы, которые нельзя не учитывать при объективном подходе к истории общества 20-30-х гг., хотя понимание и оценка сложных процессов и фактов того времени пока еще могут быть различными.

С другой стороны, в советской обществоведческой литературе отсутствовало четкое представление о том, что такое идеология, ка­кие элементы духовной жизни общества, сознания, следует вклю­чать в это понятие. Ученые, политики, идеологи трактуют эту про­блему по-разному, хотя каждый из них убежден, что дает научное, истинное объяснение этой проблемы. Большинство исследовате-

История. Идеология. Политика (20-30-е гг..

лей строят свои рассуждения об идеологии на основании некото­рых определений К.Маркса и Ф.Энгельса, хотя все знают, что их понимание этого вопроса вырабатывалось в иных конкретных ис­торических условиях, на основе анализа и обобщения материала, относившегося к идеологическим процессам иного времени, дру­гих стран, менее сложных, более однородных по своему духовному развитию, чем Россия и СССР в XX веке. Без сомнений и колебаний, которые должны быть присущи ученым, некоторые обществоведы, разрабатывающие вопросы идеологии послеоктябрьского периода, по-видимому, с целью облегчения своих творческих поисков пере­носят оценки и характеристики современников и участников изу­чаемых событий в свои исследования, а представления более позд­него времени включаются в освещение процессов и явлений ран­них периодов (например, "господство марксистско-ленинской идео­логии" после победы Октябрьской революции) . При этом игнори­руются лучшие достижения мировой науки, накопленный опыт в изучении проблем общественного сознания и идеологии, их роль в различных социальных структурах, в кризисные периоды разви­тия общества, включая и позитивное влияние идеологии на нау­ку . Так, в 60-е гг. Д.Лукач (а еще ранее А.Богданов) убедительно доказывал, что "идеология, особенно в кризисные времена жизни общества, может стать подлинной духовной силой", а "ее влияние на постановку и решение теоретических вопросов бытия является весьма значительным" ⁵.

Если обратиться к вопросу о толковании термина "идеоло­гия", то обнаружатся довольно большие расхождения в объяснении этого феномена общественной жизни. Так, например, философ Н.Б.Биккенин следующим образом определяет содержание этого понятия: "это теоретическое сознание класса, представляющее сис­тему социально-политических, правовых, философских, эстетиче­ских и этических взглядов, обобщающее его теоретические задачи, цели и идеалы, выступающее как программное мышление клас са" . Подобные определения идеологии содержатся и в других из­даниях о социалистической идеологии . Они употребляются как универсальные понятия, относящиеся к идеологическим режимам разного типа. При этом в понятие идеологии включается и теорети­ческое сознание. Т. е. наука, и система взглядов, хотя не указыва­ются их субъекты, идеологи и носители, и программное мышление класса, которое формулируется обычно в политических доктринах представителей власти, партий. Применительно к советскому пе­риоду эта официальная государственная идеология характеризова­лась как марксистско-ленинская, как идеология рабочего класса, как социалистическая, коммунистическая, хотя весь фактический материал противоречит этим утверждениям, особенно по отноше­нию к 20-м гг., когда идеология общества имела переходный харак­тер, о чем неоднократно писали идеологи тех лет.

94

Г.Д.Алексеева

История. Идеология. Политика (20-30-е гг.)

95

В трудах большинства советских историков и философов су­ществовала довольно интересная конструкция социалистической, марксистско-ленинской, научной идеологии, которая отсутствует в трудах теоретиков марксизма и которая постоянно выдавалась за марксистскую интерпретацию этой проблемы. Главными аргумен­тами при характеристики идеологии, идеологического процесса служили резолюции партийных съездов и конференций, пленумов, постановления ЦК КПСС по идеологическим вопросам, в которых, как правило, формулировались ближайшие задачи, цели и формы идеологической работы, агитации и пропаганды, а не исследова­тельский анализ и выводы об идеологическом процессе, развивав­шемся в стране. Большинство работ историков по вопросам идео­логии не содержали углубленного исследования и объективной оценки используемых материалов, ограничиваясь их пересказом и цитированием, рассуждениями об успешной работе партии, ее идео­логического аппарата .

Как правило, в труды по вопросам идеологии включались партийные документы 20-30-х и последующих этапов развития, ко­гда идеологический процесс в обществе приобрел совершенно иной характер. И все это изображалось научным подходом к проблеме формирования социалистической идеологии, освещения ее роли в жизни страны, хотя фактически эти труды не давали объективной картины состояния общества и тех явлений и процессов, которые совершались в области идеологии (например, оппозиционная идео­логия в 20-х гг., диссидентская в 60-70-х гг. и др.)

Особенно однообразно и примитивно, как правило, без углуб­ленного осмысления излагались вопросы классовости, партийнос­ти, научности, объективности социалистической идеологии, ее пре­имуществ, передовой роли в обществе по сравнению с аналогичны­ми системами и процессами, протекающими в XX веке и других об­щественных структурах . Причем это противопоставление осуще­ствлялось в крайне агрессивной форме, с характеристиками и оценками других идеологических систем как реакционных, анти­научных, антинародных, не способных отражать интересы широ­ких масс, нации, защищающих агрессивную политику правящих верхов. В эти рассуждения о буржуазной идеологии включались и оценки науки, которые строились на таких же характеристиках о ее неспособности отражать объективную реальность, служить ин­тересам народа, обеспечить прогресс общества. Подобные подходы к изучению истории идеологии в СССР и на Западе создавали извра­щенную картину эволюции сознания в социальных системах, поро­ждали теоретическое бесплодие и абсолютную бесперспективность в решении сложнейшей проблемы истории человечества XX века, на которой завязано большое число самых различных вопросов, вклю­чая и такие, как изучение общественного мнения, политических по-

зиций, настроений, психологии различных социальных слоев, их по­ведения, влияния на протекающие в обществе процессы и др.

После 1991 г., освобождения от диктата партийных структур, на смену господствовавшим концепциям и подходам советского периода пришли новые, содержавшие призывы к деидеологизации и деполитизации сознания и науки, к освобождению от старых идеологических стереотипов, а в сущности к ликвидации прежней идеологической системы, ее замене новой. Они сочетались с при­зывами к существованию без идеологии и вне идеологии. Нередко по причине невежества в пример приводился "свободный Запад", якобы существующий в режиме свободного выбора, где ученые якобы могут работать независимо от господствующей в обществе идеологии. Эта, как и прежняя точка зрения, продиктована игнори­рованием реальных процессов истории человечества XX века, его духовного развития и "идеологического" существования, незнания того, что зарубежные ученые с начала XX века и до сих пор иссле­дуют эту проблему. Они все это уже пережили: попытки деидеоло­гизации науки в 50-60-е гг., завершившиеся крахом; стремление из­менить характер связи науки и политики, науки и идеологии; при­знание и отрицание равнозначности общественного сознания и идеологии; отождествление идеологии с сознанием общества; осоз­нание того, что провозглашение конца идеологии, деидеологиза­ции культурьш науки является "чистой идеологией". Для ученых Запада XX века эта проблема так и осталась нерешенной. И это не­случайно, ибо в сложившейся ситуации, в той роли, которую идео­логия играет в современном обществе, в тех идеологических систе­мах, которые существуют в различных странах мира XX века, име­ется своя историческая предопределенность и закономерность, ко­торую никто не способен отменить, игнорировать, ликвидировать. В этой истории нет другой альтернативы, кроме как познать это сложное явление, научиться его регулировать, сознательно на него влиять средствами науки и политики, найти пути и средства сокра­щения воздействия идеологии на науку и ученых, освобождения их от диктата представителей официальной идеологии, ее пресса.

Под влиянием перемен, происходящих в современной России, историки предпринимают попытки выяснения некоторых вопро­сов связи науки и идеологии в XX веке. Однако большинство рассу­ждений до сих пор лишено серьезной научной базы, терминологи­ческой определенности, без чего нельзя обстоятельно исследовать эту проблему. Так, О. Волобуев и С. Кулешов, обращаясь к вопросу о связи исторического сознания и исторической науки, идеологии и политики, утверждают: "Формирование исторического сознания поколений, которое включается в разные сферы духовной жизни общества, является составной частью идеологии, служит для обос­нования политических программ¹' . Еще более неопределенный ха-

Г.Д.Алексеева

рактер носит другое их заявление: "перестройка в исторической науке — освобождение не только от догм, но и диктата идеологов от политики."

Другой автор, выступающий со статьей в этом сборнике, Н.Маслов, констатируя "искажение истории партии в духе идеоло­гии культа личности Сталина", пишет, что историко-партийная на­ука должна "окончательно стряхнуть с себя путы догматизма и вы­полнить свои важнейшие идеологические и политические функции в обществе"²².

Подобного ряда рассуждения свидетельствуют не только о низком уровне осмысления этой сложной проблемы истории XX ве­ка, но и о возможностях современных историков, их стремлении "освободиться" от влияния идеологии и политики теми же средст­вами и с теми же представлениями, с помощью которых осуществ­лялась в недавнем прошлом их зависимость от идеологов и поли­тиков. Как не вспомнить всем надоевшие слова К. Маркса — путь к истине тоже должен быть истинным.

Идеология.— это весьма сложное и многозначное понятие, ко­торое употребляется в научной литературе, в том числе и истори­ческой, для определения смысла самых различных явлений и про­цессов, поэтому большую трудность для историографа представля­ет изучение терминологического аппарата, свидетельствующего об уровне теоретического осмысления этой проблемы и используемо­го методологического инструментария. В исторической литературе понятия идеология, теоретическая доктрина, теория общественно­го развития, общественное сознание, сознание общества, мировоз­зрение нередко употребляется как синонимы, хотя, с научной точ­ки зрения, должны иметь различное содержание и смысловое на­полнение. В советской литературе постоянно и широко использова­лись такие понятия 20-х гг.: "идеологическая работа", "идеологиче­ский фронт", "идеологическая борьба", "культурно-идеологический фронт", идеологическое состояние, идеологическая область, идео­логические оболочки , в которые авторы вкладывали часто раз­личное, нередко плохо осмысленное содержание, по самым различ­ным причинам, включая и утвердившуюся в прошлом традицию. Она берет начало в первых послереволюционных выступлениях лидеров и идеологов пролетариата . Заимствованные из докумен­тов и литературы 20-х гг. они стали использоваться учеными как главный инструментарий для научного анализа и оценки идеоло­гических процессов не только тех лет, но и последующих периодов. Отсутствие теоретической ясности и смысловой определенности, произвольное толкование важных понятий, наполнение их часто весьма расплывчатым содержанием, является признаком тяжелой болезни современной науки в России, проявляющейся и в историо­графии в самых различных формах. По-видимому, чаще всего это

История. Идеология. Политика (20-30-е гг.)

происходит стихийно, то есть полусознательно, без продумывания и осмысления самого процесса познания, который всегда подвер­жен влиянию инерции. Он зависим от сложившихся в обществе представлений и оценок, функционирующих идеологем, воздейст­вующих на ученых и научный анализ. Это в свое время хорошо подметили в "Немецкой идеологии" К.Маркс и Ф. Энгельс. "В то время как в обыденной жизни любой shopkeeper отлично умеет различать между тем, за что выдает себя тот или иной человек, и тем, что он представляет собой в действительности, наша историо­графия еще не дошла до этого банального познания. Она верит на слово каждой эпохе, что бы та ни говорила и не воображала о се­бе"²⁵. Этой болезнью до сих пор заражены историки и историогра­фы России, постоянно доверяющие мнениям и позициям историче­ских деятелей начала века, их оценкам, характеристикам, их свое­образной терминологии из области политики и идеологии для ха­рактеристики всех сложных и еще нами не понимаемых процессов и явлений прошлого. От этого крайне трудно отказаться. А один из путей осмысления этой ситуации — изучение идеологических яв­лений того времени, их объяснение не только хитрыми умыслами и злой волей различных политиков, политиканов и авантюристов, как это нередко сейчас склонны изображать некоторые историки и журналисты, а как ход, как течение истории, как процесс, вклю­ченный в рамки и закономерности существования всего человече­ства XX в.

В истории духовного развития человечества с того времени, когда оно стало способным формулировать цели и идеалы, осмыс­ливать пути их достижения, формы и средства реализации соци­альных интересов, идеология стала играть весьма важную, если не самую существенную, роль в прогрессе общества, заняв определен­ное место в структуре общественного сознания. С момента возник­новения, в идеологии, как области сознания, воплощались не толь­ко целевые установки, объединявшее общество, или большую часть его членов, в ней фиксировались определенные отношения между членами общества, между обществом и государством, меж­ду различными общественными силами, социальными структура­ми, классами и слоями. Именно идеология в большей мере, чем дру­гие формы общественного сознания (исключением, может быть, бы­ла религия), сплачивала, объединяла, консолидировала общество, его различные социальные слои и разъединяла, углубляла проти­востояние и вражду в периоды кризисов, социальных потрясений и революций. В различных по характеру социальных структурах в идеологии во все прошлые времена воплощались такие явления, как авторитаризм, индивидуализм и коллективизм, взаимопони­мание и противостояние, враждебность и сотрудничество, непри­миримость и солидарность. Неслучайно на все эти явления в нача-

7-541

Г. Д. Алексеева

ле XX в. обратил внимание один из крупнейших теоретиков А.А.Бо­гданов. Рассматривая различные идеологические системы про­шлого, Богданов определял их как идеологические скелеты, "кото­рые придают общественным организациям величайшую проч-

,.26

ность" .

Современные историки России XX в. еще не осознали в полной мере важности изучения общественного сознания и истории фор­мирования различных идеологических систем, в том числе и совет­ской, необходимость использования, имеющихся в мировой науке разработок по вопросам теории общественного сознания (труды К.Мангейма, А.Богданова, Д.Лукача и др.). Рано или поздно, но эту задачу историкам XX века придется решать, поскольку без знания и понимания этой важной проблемы нельзя изучить и понять исто­рию России XX века. Исследование этой важной и сложной пробле­мы позволит создать не только правдивую, но и полную картину развития в недавнем прошлом. Предстоит переосмыслить терми­нологический аппарат, используемый при изучении массового соз­нания и идеологии, их эволюции. Необходимо отказаться от невер­ных представлений и ошибочных оценок, связанных с воздействи­ем различных факторов, явлений, деятелей (лидеров, политиков-теоретиков, политиков-идеологов, пропагандистов) на формирова­ние сознания общества и функционирование официальной совет­ской идеологии в 20-30-е и последующие годы, расстаться с сложив­шимися традициями и штампами, которые использовались в допе­рестроечной литературе при изучении враждебной идеологии, ру­ководящей роли партии, идеологической борьбы и др.

Нельзя не отметить, что менее всего в последние годы подвер­гаются научному переосмыслению и объективной оценке именно вопросы идеологии, массового сознания, политической культуры общества, состояния общественных наук, особенно историографии, истории общественной мысли XX в., методологии исторического и историографического исследования этих проблем. Одной из слож­нейших задач является выяснение зависимости протекавших в российском обществе начала XX века идеологических процессов от тех сдвигов, которые происходили в сознании различных слоев на­селения в условиях первой мировой войны, Февральской и Ок­тябрьской революций, гражданской войны и интервенции. По-ви­димому, среди факторов, влиявших на происходившие в обществе изменения, реализацию намеченных коммунистической партией программ, следует учитывать ряд обстоятельств и явлений. К их числу относится общее положение страны, поведение различных социальных слоев и в первую очередь интеллигенции, которые по-разному реагируют на социальные катаклизмы, уровень общей и политической культуры. В периоды социальных кризисов общая культура общества обычно падает, а политическое сознание наобо-