«1.12.41 г. В ночь с 30 ноября на 1 декабря немцы ворвались в Крюково. По посёлку грохочут танки, сшибая деревья, заборы, строения и подминая изгороди из декоративного кустарника…»
─ После танков в посёлок въехал большой отряд мотоциклистов. Они сразу же стали выгонять мирных жителей из домов и обжитых землянок, и занимать их. Мы сидели в яме-подвале без воды, еды и ждали смерти. Жажду утоляли снегом. Крюково вначале несколько раз переходило из рук в руки. Слышалась то родная русская речь, то вражий немецкий лай.
«2.12.41 г. Со вчерашнего дня началась оккупация. Сегодня расстреляли учительницу русского языка Полякову и ученика 9 класса Диму Ярцева. Моя подружка Лида Теньковская была тяжело ранена. Ей оторвало снарядом обе ноги…»
─ Немцы свирепствовали. Расстреливали за малейшую провинность…Из-за мокрого пола в яме о обездвиженность мы перемёрзли. Вечером по крыше нашего подвальчика прошел какой-то немец и развалил её. Приходилось на плечах держать потолок, пока взрослые искали подпорки.
«3.12.41 г. Я вышла из ямы, чтобы набрать чистого снега. Стала сгребать его в ведёрко. Вдруг на меня сзади кто-то набросился. Я обернулась и увидела рыжего немца. Он снял с меня одеяло и отцовские валенки. Тут же в центре одеяла прорезал ножом отверстие и просунул туда голову. Валенки взял под мышку и пошел в сторону дома…»
И вот тут-то Николая, словно током ударило. Он вспомнил все подробности беседы с Куртом в Мюнхене несколько месяцев назад.
─ Извините, как он выглядел?
─ Для меня тогда – зрелым мужиком, долговязым, рыжим…Других подробностей не могу вспомнить, – вон сколько времени прошло! Да и с перепугу я его не очень-то и запомнила.
У Николая учащенно забилось сердце… «Мистика какая-то, и только, ─ подумал он. – Надо же завязаться такому кольцу!»
─ А вы знаете, Анна Викторовна, мне довелось случайно встретиться с вашим обидчиком, вернее грабителем.
─ Неужели? Ведь прошло столько лет…
─ Да, да, не удивляйтесь. Он жив и выглядит довольно бодро…
Выслушав рассказ о беседе с бывшим абверцем, собеседница задумалась под впечатлением услышанного. Чувствовалось, что её взволновало покаяние баварца. Она некоторое время молчала, глядя отрешенно куда-то в угол.
─ А вы бы простили ему тот поступок? – спросил Николай, понимая, что в этом вопросе есть что-то бестактное и преждевременное.
─ Дело в том, что кающиеся иногда бывают довольно таки забавными субъектами. А отдельные типы готовы даже себя высечь, если бы это не было больно. Но, судя по слезам, ─ хотя, как говорится, не только Москва, но и Крюково им не верит из-за обилия зла, которое они принесли на нашу землю, ─ я склонна проверить в искренность поступка моего злодея. Очищение души – великое дело. Он обрёл покаяние в разговоре с вами.