Бывало, что в день я приносил домой пару кусков скопированной пленки…По моим подсчетам мне удалось передать американцам свыше трех тысяч кадров с информацией разведывательного характера.
В 1972 году, когда узнал о предстоящей командировке, во время которой посещу США, я упаковал фотопленки, вывез из СССР и передал сотруднику ФБР в вагоне поезда Нью-Йорк – Вашингтон. В апреле 1972 года я от американцев вместе с тремя пачками фотобумаги получил закамуфлированные в такую же пачку 30000 рублей и фотоаппарат «Минокс» … (Чернов с 1968 года работал в ЦК КПСС на должности младшего референта международного отдела – авт.)
Американцы тогда мне дали задание собирать в СССР любые сведения о Главном разведывательном управлении Генштаба».
Именно в эту поездку шпион передал более 3000 кадров, вместивший огромный объём различных секретных документов о деятельности ГРУ. Следует заметить, что в тот момент он уже не работал в разведке. Уволился из ГРУ он в 1968 году, однако накопленные ранее шпионские материалы активно хранил «до лучших времен».
Дождался!
В то же время в Москве с представителями иностранных спецслужб он не встречался – боялся разоблачения. При фотографировании на содержание документов не обращал внимания. Главным критерием отбора было то, чтобы документ имел гриф «совершенно секретно», а ещё лучше – «особой важности».
Были мысли прийти с повинной. Обуревали сомнения, колебания, но страх за свою шкуру всё же преобладал. Мысли о разоблачении, не проходившую тревогу, постоянный страх он заливал водкой. Пил каждый день дома и на работе. На почве хронического алкоголизма в 1974 году он попал даже на излечение в психоневрологическое отделение одной из престижных московских больниц. После выписки из такого знакового медучреждения он потерял место младшего референта международного отдела ЦК КПСС, где контрразведчикам было категорически запрещено работать. А ведь к тому времени в «поисковом кругу» у чекистов значилась и фамилия Чернов.
Затем он часто менял места работы. За несколько лет до ареста ушел на пенсию. Думал встретить спокойную старость, пожить на даче – порыбачить, походить за грибами, подышать свежим воздухом Подмосковья…
* * *
Однако вернёмся опять к «заслугам» шпиона перед американцами.
Военная контрразведка в 70-х годах активно работала в направлении выявления подозрительных лиц на реальных каналах утечки важнейшей оперативной информации. Дело в том, что в 1978 году в Париже было арестовано пять глубоко законспирированных и продуктивно работавших агентов советской военной разведки. ГРУ потеряло их неожиданно всех сразу за одну ночь. Провал был страшен по последствиям, и трудно восполним. Чувствовалось большое предательство, предательство человека, допущенного или имевшего кратковременный контакт с делами на этих агентов. Уже тогда в аналитических справках и обзорах замелькала фамилия Чернова.
Французов судили. После процесса один из руководителей французских спецслужб Деспирэ Парэн скажет:
«Впервые после окончания Второй мировой войны мы раскрыли агентурную сеть ГРУ, цель деятельности которой заключалась в систематическом добывании нашей технологической информации. Мы никогда ранее не вскрывали агентурной сети, подобной этой».
В фотокадрах наворованной из «альма матер» информации были данные и на двух помощников – агентов ГРУ в Швейцарии. Один из них – крупный предприниматель, другой – бригадный генерал Жан-Луи Жанмэр, бывший командующий ПВО этой альпийской страны. Чтобы склонить чашу весов, в общем-то обеспеченных людей на нашу сторону, нужны были как решительность, так и убедительная логика. И это сделали смелые офицеры-профессионалы ГРУ. Кроме вышеупомянутых иностранцев, работавших на советскую военную разведку, по наводке «Ник Найка» были арестованы негласные помощники ГРУ также в Греции, Индонезии и Японии.
По оценке американских спецов «постэнглтонской эпохи», Чернов мог бы стать агентом века, если бы Энглтон серьёзно, без предубеждений отнёсся к нему. Один «Ник Найк» из двух «Н» в псевдониме перещеголял бы двух «П» - Пеньковского и Полякова вместе взятых. А он подошел к нему с рулеткой своего измерения подобных людей:
«Чем выше информация поступает от агента-перебежчика, тем меньше вам следует верить ему и тем больше подозревать, что он что-то скрывает».
Что ж, предателям нигде нет веры! Во все времена и у всех народов к ним относились с неприязнью. Не случайно за подобные злодеяния везде, от племени и до цивилизованного государства, принимались самые суровые меры наказания.
В поле подозрения Энглтона попадали не только перебежчики, но и свои сотрудники. В число подозреваемых угодило более сорока высокопоставленных чиновников, и практически никому не удалось выйти целым и невредимым из этого костедробильного круга без ущерба для собственной карьеры.
Авторитет Энглтона в «конторе» позволял заводить всё новые и новые дела на подозреваемых в принадлежности к агентуре КГБ и ГРУ. В ходе кропотливых поисков агентуру, естественно, не находили, однако весь советский отдел ЦРУ был надолго парализован.
* * *
Чернов этого, естественно, не знал. Он искренне доверял только авторитету денег, продавая секреты Америке. А ещё он понимал, что его готовят для какой-то большой работы на территории СССР.
Как уже говорилось, за товар – таблетки для тайнописи - Чернов получил 10000 рублей. Кроме того, на этой встрече янки вручили ему для «плодотворной работы на родине» фотоаппарат «Тессина» и русско-английский словарь с тайнописью.
Шпион Чернов сразу же после ареста стал открещиваться от того колоссального ущерба, который он нанёс ГРУ. Отвечал односложно, - забыл, не помню, документы фотографировал машинально, не вникая в их суть, в обычной библиотеке, в документах не было ничего ценного и т.д., и т.п.
Факты же говорили о другом.
Вот несколько выдержек из судебного дела. В 1962 году Чернов непосредственно занимался обработкой секретного «Альбома управляемых снарядов ВМС США», полученного от ценного источника «Дрона». Вскоре, уже в июне того же года, американцы начали проводить розыскные мероприятия по установлению лица, передавшего копию этого документа советской военной разведке, а в сентябре «Дрон» был арестован и осужден на пожизненное тюремное заключение.
В марте 1964 года в Лондоне не без помощи Чернова англичане арестовали опытного агента ГРУ «Барда», которого на двадцать один год упрятали в тюрьму.
В 1977 году к восемнадцати годам лишения свободы за шпионаж в пользу СССР был осужден командующий войсками ПВО Швейцарии бригадный генерал Жан-Луи Жанмэр. Он вместе с женой с 1962 года поддерживал тесную связь с советской военной разведкой. «Мур» и «Мэри» ─ их оперативные псевдонимы ─ были выявлены по наводке «Ник Найка», а как сообщала зарубежная пресса того времени, ─ «на основании информации, поступившей от агента из числа советских граждан».
Во время работы Чернова в 1963 – 1968 годах в фотолаборатории ГРУ обрабатывались документы со сведениями на агентуру, работающую за рубежом. Сколько поломанных судеб на совести предателя Чернова?! Много, очень много. Разоблаченный агент признал только то, что неопровержимо было доказано. На совести у него осталось много других страшных фактов предательства. Но презумпция невиновности – основа судопроизводства. За рамками недоказанного – лишь подозрения, только доказанные факты – вина.
* * *
11 сентября 1991 года Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила Николая Чернова к лишению свободы на восемь лет за измену Родине в форме шпионажа. При назначении наказания суд руководствовался смягчающими вину обстоятельствами: состояние здоровья, возраст (64 года) и «чистосердечное» раскаяние. В результате Чернов получил срок ниже низшего предела, предусмотренного законом. Не была применена к нему и такая мера, как конфискация имущества. Чувствовалось воздействие на судей приближение смерти СССР.
«Да, восемь лет за предательство, ─ рассуждал Стороженко, присутствовавший на суде, ─ за продажу секретов, за гибель людей, за измену Родине – это ничтожно малый срок…В Штатах за это преступление его бы ждал электрический стул, а в других цивилизованных странах – он был бы повешен или расстрелян. Предателей везде судят сурово».
Но каково было его и коллег изумление, когда стало известно, что через пять месяцев «отсидки» шпион был помилован одним из главных разрушителей единой страны Борисом Ельциным!
Воодушевленный своим нелепо-досрочным освобождением Чернов решил, что уже отмылся от грязи предательства, и начал давать налево и направо интервью газетчикам, представляясь чуть ли не «борцом с тоталитарным режимом».
В интервью газете «Известия» от 6 марта 1992 года этот дилетант разведки ─ по существу фотограф, ─ рассуждает о разведке:
«Это очень грязное и немножечко тонкое дело. Основной её принцип: человеку добровольно предлагают сделаться подлецом».
Выходит, он подлец в квадрате! Бывший «политзэк» – так он себя велел величать после освобождения, – сидел развалившись в кресле с трубкой во рту, как описывал его корреспондент Николай Бурбыга. На глазах – черные очки. Очевидно, он прятал глаза от стыда. Услышав фамилию Полякова, оживился:
─ О, Поляков – это звезда. А Пеньковский – так себе…Полякова я знал хорошо: вместе работали в Нью-Йорке. Он был заместителем резидента. Свыше двадцати лет работал на американцев. Много наших нелегалов заложил. Знал, кто и куда едет…Отправлял и тут же звонил. Их встречали – и под белые ручки: или работай на нас, или садись пожизненно…Да, нелегкая у этих ребят работа. А те, кто имеет на руках дипломатический паспорт, умеют только водку пить. В этом вся их разведработа.
Говоря о переданных американцам таблетках для тайнописи, Чернов нагло уточняет, ёрничая и обеляя себя:
─ Они не представляют никакой ценности…Вообще у нас в стране всё засекречено, а в ГРУ – даже туалетная бумага. Технику, что у них есть, можно её использовать против зэков, но против американских спецслужб – извините.
На вопрос, на чем обычно «проваливаются» наши разведчики, последовал издевательский ответ:
─ Наши – кустари, а не профессионалы…Россияне берут не умением, а числом…Все пили под одеялом. Благо, по дипломатической скидке бутылка водки стоила всего 90 центов. Выписывали ящиками и везли домой…
В конце беседы с журналистами «Известий» относительно переданных 3000 фотодокументов на пленках, он замечает:
─ Ничего ценного там не было. Документы были отсняты в обычной библиотеке. И вообще, если бы я захотел, то развалил бы ГРУ, но я этого не сделал…
Чего тут больше – саморекламы, цинизма или издевательства над светлой памятью сданных им противнику профессионалов, окончивших военные училища и по две-три академии, рискующих постоянно нервами, а иногда и жизнями?!
Тот, кто хорошо осведомлен в специфике работы разведки, в этих ответах усмотрит сплошную ложь и ничтожество их автора, расхрабрившегося после того, как обрел статус помилованного Ельциным.
«Любую гуманность надо приветствовать, ─ рассуждал Стороженко, ─ но от правды не уйдешь. Помилование не означает, что его простили сослуживцы. Нет прощения хотя бы раз предавшему. Его должна жечь, мучить совесть всю оставшуюся жизнь. А тут ничего подобного, ─ лезет в герои, в страдальцы за идею, подбадриваемый, фактически, президентом России. Жалость убаюкивает рассудок, деформирует процесс мышления. Человек и Родина – это лист и дерево – как много между ними общего!
Сплошные ассоциации по сходству. Пока лист на ветке дерева – он зелен. Стоит прекратить связь со стволом и корнями – и он, пожелтевший и сморщенный, полетит вниз – оторвётся от дерева. Так и человек – оторвётся от корней, от Родины и полетит прочь. Возвратиться на ветку здоровым листком, прирасти к ней, он уже не сможет никогда.
Потерянная совесть не восстанавливается – идут необратимые процессы».
И вот и вся история про узника потерянной совести.
Глава 18.
«БАРОН» НА СВЯЗЬ НЕ ВЫШЕЛ
Люди, считающие деньги способными
всё сделать, сами способны всё сделать
за деньги.
П. Буаст
Полковник ГРУ Генштаба ВС СССР Баранов Вячеслав Максимович был последним разоблаченным агентом ЦРУ США подразделения, в котором служил Стороженко.
Первичные данные на Баранова оперативные работники получили ещё в 1989 году. Но это были ещё «сырые» предварительные материалы, находящиеся на уровне сигнала, но требующие глубокой проверки.
Конец же ниточки оперативного интереса потянулась от факта непрофессионально, а скорее грубо и бездарно, сработавшего американскими разведчиками в ходе поиска места для постановки метки при операции по связи в звене агент – разведчик. Советскому гражданину, оказавшемуся в последствии полковником ГРУ Генштаба ВС СССР, нужно было поставить сигнал в месте, которое подобрали янки…
Однако начнем всё по порядку.
Баранов В.М. родился в 1949 году в Белоруссии. Прошел все ступеньки воинской лестницы: суворовское училище, Черниговское высшее училище ВВС СССР. После окончания военного училища служил летчиком в боевых частях Советской Армии.
Надо сказать, это был широко образованный офицер, думающий о перспективах военной карьеры. В свободное от службы время он расширял общекультурный кругозор читкой классиков русско-советской и иностранной, художественной литературы, полагая, что чтение для ума то же самое, что физические упражнения для тела. Самостоятельно изучил английский язык, что говорило не столько о хорошей памяти, сколько о целеустремленности и настойчивости человека в достижении поставленной им перед собой цели.
В одной из бесед с сослуживцем, когда последний заметил, ради чего он сушит мозги, Баранов философски закрутил:
«Пойми, дорогой, сколько ты знаешь языков, столько ты человек. Знание – это то, что наиболее существенным образом возвышает одного человека над другим. Эта ноша не давит лямками на плечи – в жизни она много раз пригодится».
Командование заметило продвинутого «интеллектуала» и вскоре сделало его секретарем первичной партийной организации эскадрильи, что для многих офицеров того времени создавало некий личностный ореол, способный смелее двигаться по служебным ступеням. Такие «скороспелые умники» выделялись в армейском строю. К сожалению, из подобных людей появлялось больше всего перевертышей в жизни, – они любили прислуживаться власти, а не служить Отчизне. А, как известно даже самая незначительная доля власти легко кружит неразвитые для таких экспериментов головы.
* * *
Однажды после полетов дежурный по части передал офицеру Баранову приказ командира полка, чтобы тот зашел к нему в кабинет. Когда военный летчик явился к командиру, то обнаружил в кабинете незнакомца. Он оказался офицером управления кадров ГРУ…
Командование не возражало против направления Баранова на учебу в Военно-дипломатическую академию.
Так офицер – военный летчик оказался в системе ГРУ Генштаба. Успешно сдав вступительные экзамены, он стал слушателем элитного военного вуза, поступление в который связано с глубокой проверкой личностных характеристик. Это была и есть кузница высокообразованных офицеров, владеющих не одним иностранным языком, глубокой психологической закалкой и высокими профессиональными знаниями. Таких положительных офицеров было большинство, но случались и ошибки. А где их, в каком коллективе не бывает?
Учеба шла успешно – офицер переходил из курса на курс, как говорится без сучка, без задоринки. Но на последнем рубеже, как раз перед выпускными экзаменами, произошло ЧП – офицер грубо нарушил правил обращения с секретными документами. Некоторое время, как нашкодивший мальчонка, надо прямо сказать, из-за трусости скрывал этот факт, оправдывался неловко, что является для любого военного безобразным поступком, тем более для будущего разведчика.
Человек находит для оправдания своих действий любую причину, кроме одной, для своих преступлений – любое оправдание, кроме одного, для своей безопасности – любой повод, кроме одного: этим одним является его трусость – так говорил когда-то великий Бернард Шоу.
Эту червоточину в личности офицера ─ выпускника в полной мере не учла комиссия и предложила его взять на объект так называемой «отсидки» ─ для постоянно и временных не выездных в одно из информационных подразделений Центрального аппарата ГРУ. В шкуре кандидата на выезд в загранкомандировку ему пришлось проходить более пяти лет.
В 1985 году ознаменовал страну многообещающей ложью с трагическим в последствии для всего государства концом трусливый говорун Горбачев. Он не был ни интеллектуальным магнитом, ни обладателем личностной харизмы, так необходимой для вождя нации. Но это другая тема…
Именно весной 1985 года кадровик центрального аппарата ГРУ пригласил на беседу офицера Баранова.
─ Ну, как, Вячеслав Максимович, нет ли чувства у вас, что засиделись, ─ спросил он, внимательно вглядываясь в лицо визави.
─ Если честно, то двоякое, товарищ генерал… уже привык к своему участку службы, а с другой стороны, я же учился для главного, – работать за рубежом, – на передовой негласной войны, ─ с пафосом ответил Баранов.
─ Это верно. С участка мне докладывали, что вы справляетесь с возложенными на вас обязанностями. Как вы смотрите, если мы вас будем рекомендовать выездной комиссии для поездки в Бангладеш?
─ Постараюсь оправдать доверие руководства, ─ шаблонно, чеканя каждое слово, отрапортовал офицер.
Беседовавший генерал был доволен стандартной запевкой подчиненного ему офицера. Так отвечали многие в этом кабинете…
* * *
Летом 1985 года Баранов с семьей выехал в Дакку на «крышевую» должность, – руководителем группы технических специалистов.
Несмотря на специфичный климат в прямом и переносном смысле он быстро освоился с «двойной дозой» служебной нагрузки – за себя и за того парня: он тянул и работу по «крыше», и службу военного разведчика. Так это делали многие в его шкуре.
А на Родине в это время очумелой тройкой неслась в никуда, а скоре к обрыву, горбачевская перестройка. Комизм и трагизм её почувствовали сразу трезвомыслящие люди. Шквал критики в адрес партийного штаба и его руководителя ощущался повсюду. Стиль Горбачева ничем не отличался от волюнтаризма Хрущева, ─ что хочу, то и ворочу. Последствия не просчитывались.
Причем стратегически важные вопросы решались или келейно, или самим «хозяином» Кремля. Как всякая серая посредственность в государственном строительстве, этот политик пытался выдавить из окружения сильные личности державников, беря в соратники шептунов, слабовольных и просто непорядочных типов, а порой и явных недоброжелателей Отчизны.
Генсек как бы в насмешку над здравым смыслом поставил руководить МИДом Шеварнадзе, ─ косноязычного человека, да к тому же с плохим знанием русского языка, прозападного дельца с лисьим характером, которому интересы страны были по «барабану». Он подставлял шею своего дешевого авторитета только для того, чтобы её гладили западные миссионеры за «миротворческую» деятельность раздевания больной Державы. Его шаги были оскорбительны для страны, и являлись пародией для руководителя дипломатическим ведомством.
К сожалению, Горбачев, как личность слабая, любил хамелеонов, а, как известно самые лицемерные люди чаще других остаются в дураках. Лицемер ─ всегда раб, а раб ─ не воин. А в то время для руководства страной нужны были люди с характерами воинов. Но они оказались на обочине пути с политической клоунадой Горбачева и его присных ─ кремлевских свистунов, которым не было никакой веры, потому что они держались за кресла, не думая о судьбе больной страны. Они писали страшную книгу предательства. Так уже случилось, что вся книга нашей недавней истории состояла из сплошных опечаток.
* * *
Глупости, исходящие из Кремля, болезненно воспринимала наша разведка. В умах разведчиков возникали неожиданно острые вопросы: что творится со страной, куда её ведут? Почему ответственный за идеологию А.Яковлев торопится в шельмовании всего прошлого? Ответы профессионалы находили…
Николай чувствовал, что грядут перемены, что свистуны-партократы уйдут с политического подиума и на смену им должны прийти люди, которые громогласно скажут, ─ мы стоим перед великим возвращением в свой дом, к своему идеалу. Сейчас он загажен и замазан, заклеен лозунгами и заглушен враньём, но существует…
Наше будущее мы должны строить из нашего прошлого, а не из наших шпаргалок и программ, утопий и демагогии, написанных за океаном и присланных для исполнения.
Но, к сожалению, он глубоко заблуждался. Ельцинизм принёс народам бывшего Союза ещё большие страдания, разорвал на кровоточащие куски единое тело Большой Страны, Сверхдержавы – Союза Советских Социалистических Республик.
В годы перестройки стала нарастать тенденция утраты интереса к данным разведки и контрразведки со стороны политического руководства страны, что было неудивительно для специалистов, принимая во внимание просто болезненное самолюбование Горбачева собственными речами, – другого мнения он не признавал.
Почувствовав слабину советского руководства, к концу 80-х годов наметился жесткий прессинг ЦРУ и других разведок мира против СССР. В это же время отмечался всплеск фактов измен со стороны некоторой части советских сотрудников спецслужб…
* * *
Резидентура ЦРУ США в Дакке не стояла в стороне от этой стратегической линии Вашингтона в борьбе против носителей «империи зла».
Надо отметить, что в этот период, как никогда, шел активный поиск кандидатов на вербовку среди сотрудников советских колоний за рубежом. Заокеанский кондор почувствовал слабеющую жертву, которую он понял, что надо добивать именно сейчас, иначе она может улететь от него и подняться очень высоко. Основания же у временно больной «сверхдержавы» были.
Стол Стороженко в тот период был завален шифровальными телеграммами, справками, агентурными донесениями о подозрительном поведении отдельных офицеров военной разведки за рубежом. Фиксировались прямые подходы к ним с вербовочными предложениями сотрудников спецслужб США и стран блока НАТО, чего раньше в таких масштабах не наблюдалось.
А теперь поговорим о поведении Баранова за рубежом. Как говорится, чем меньше мы знаем, чем больше подозреваем. Именно с таких позиций отнеслись к Баранову американские разведчики в Дакке, увидев в лице руководителя технических специалистов другое лицо. По признакам поведения на службе они быстро вычислили вероятную принадлежность Борисова к военной разведке.
─ Где цветок, там и медок, ─ рассуждал резидент ЦРУ в Дакке, беседуя со своим подчиненным Брэдом Ли Брэдфордом. ─ Надо активнее вести вам разработку русского. По всем признакам он может относиться к военным, то есть к ГРУ. Нельзя затягивать процесс. Мало от вас поступает информации по этому субъекту. Вы меня поняли?
─ Да, сэр!
─ Активнее задействуйте бытовые, спортивные, представительские мероприятия. Вам надо вытащить его на себя, а там и не долго положить русака на лопатки. Сейчас, с учетом событий в СССР, удобно работать с русскими, они голодны, как никогда. Они чувствуют слабость своего руководства и государства, а потому надо прессинговать, топтать, не давать опомниться этим ослабленным подданным разрушающейся Советской империи, добивать, как на ринге сильный боксер добивает слабого, ─ цинично откровенничал шеф со своим подчиненным.
─ Мы часто играем в волейбол с командами многих посольств, в том числе и с советской командой, ─ вставил Брэд, чтобы подвести своего шефа к конкретной мысли.
─ Вот и пригласите игрока Баранова на чашку кофе, ─ ведь вилла ваша недалеко. Условия конспирации на ней надежные. Дом весь в зарослях, ─ напутствовал руководитель своего подчиненного.
─ Этот план я вам уже докладывал.
─ Я помню, вот по нему и действуйте! – подытожил седовласый с большими залысинами, краснощекий янки. Он хрипло дышал, по всей вероятности, страдая одышкой, как астматик, – видно климат ему был не по его здоровью.
Прошло несколько дней после последнего волейбольного матча, и однажды Брэдфорд пригласил Баранова на чашечку кофе. У него уже созрел вполне продуманный план действий. Однако Вячеслав неожиданно отказался от предложения иностранца, но о явном подходе американского разведчика своему руководству не доложил.
«Доложишь, начнется разбирательство, ─ рассуждал офицер. ─ Затаскают на коврик к резиденту. Начнут подозревать, а, как известно подозрений у человека тем больше, чем меньше он знает. Не буду ничего говорить. А с другой стороны, может, что и выгорит от такой дружбы, ─ я ему, а он мне. Что тут страшного?!»
Когда же последовало вторичное приглашение, советский офицер ответил в принципе согласием и в то же время обещал подумать.
─ Он у меня в кармане, ─ ухмыльнулся про себя Брэд. – Я, практически его уже заарканил. Чувствуется, Вячеслав голоден – он наверно ищет денег. На этом надо и играть. Рыбка клюнула. Теперь главное ─ вовремя подсечь…
* * *
24 октября 1989 года Баранов покинул служебное помещение и вышел в город. Недолго побродив улочками Дакки, он вдруг зашел в ресторан «Лиин Чин». С телефона-автомата набрал номер виллы американца. Прошел короткий телефонный контакт.
─ Брэд?..
─ Да!