Глава 2. Зловещий лес.
Я очнулся. Не знаю, сколько я часов пролежал в перевернутой машине, но за разбитым окном машины была кромешная тьма. Окно было не так далеко. Я двинулся чуть вперед. Вроде ничего не мешает. Я двинулся еще. И вот, наконец, я уже держусь за окно. Подтянувшись, я вылез наружу, и упал на холодную траву. Я почувствовал резкую боль в руке. Тусклый свет фар, которые чудом уцелели, осветили мою рану. Осколок стекла вонзился мне в запястье. Превозмогая боль, я вытянул осколок, и выкинул его в сторону. Ручеек крови стекал по руке вниз, и доходя до локтя капал на землю. Пульсирующая боль в руке заставила меня двинуться дальше. Уходя вперед, тусклый свет фар потихоньку угасал, и вскоре ночная пелена, словно стеной, перегородила мне путь назад.
Я увидел белый луч. Взглянув вверх, я видел медленно выползающую из-за туч луну. Я, наконец, мог видеть что-то дальше своего носа. Я помню ту жару, которая стояла пару часов назад, а теперь меня окутал холод. Даже ветровки не было с собой…
Единственное, что меня согревает в этот момент – чувство того, что я наконец выйду на дорогу, поймаю машину, и наконец уеду обратно в город. Но вспомнив о дне рождения матери, совесть начала гложить меня изнутри. Но изредка совесть перебивалась теплой мыслью о скоропостижной дороге.
Вдалеке я услышал вой волка, а через мгновение - громкий шелест листьев, который бывает, если в панике убегать по засохшим листьям осенью в ночном парке. Это меня не так сильно волновало. Может, кролик убегает от лисы.
Но через пару минут вой волка и шелест листьев приобрели более пугающий характер. Мне казалось, что этот чертов волк созывает своих сородичей, что бы окружить меня. Теплое ощущение дороги, на которую я вот-вот выйду, обрело панический характер. Мне казалось, что кто-то бежит за мной, а дорога вот-вот окажется передо мной и я буду в безопасности… Но ее не было.
Тем временем луна полностью вышла из-за туч, и я мог видеть препятствия, с легкостью преодолевая их. Ветки двух кустов, которые преграждали мне путь, словно стена, большие бревна и камни были мне ни по чем.
Вой волка и шелест листьев подозрительно долго уже не продолжается. Эмоции и мысли переполняли меня, но любопытство брало верх надо мной. Я обернулся. Никого не увидев, я с облегчением вздохнул, но тут мне под ногу попался камень. Споткнувшись, я упал на твердую землю, покрытую многочисленными камешками. Резко встав и отряхнувшись, я осмотрелся. Я не верил своим глазам – я упал на асфальт. Но приглянувшись, я понял, что это всего-навсего тропинка, усыпанная камнями. Но это тоже неплохо. Есть тропинка – значит есть дорога к какому-нибудь домику, или хижине. Пульсирующая боль внезапно дала о себе знать. Тяжело дыша и прихрамывая то на левую, то на правую ногу, я спешно шел вперед. И опять, я не верил своим глазам. Впереди я видел огоньки, и слышал шум работающего генератора. Неужели там, впереди, кто-то есть? Я почувствовал в себе силы, и забыв об усталости, о пульсирующей боли, я побежал на огонек. Подходя все ближе и ближе, очертания хижины становились все четче, а звук генератора – громче. И вот, наконец, я стоял у двери в хижину. За одним из окон я видел свет свечи. Моей радости не было предела.
Постучавшись, я начал ждать. Назойливый звук генератора глушил почти все, и я не слышал шагов за дверью. Я постучался еще пять раз, но никто не откликнулся. Странно. Вдалеке опять завыл волк, и вспомнив марафон по лесу, который был пару минут назад, я слегка запаниковал, и толкнул дверь. На удивление, она была открыта. Зайдя внутрь, я медленно закрыл ее. Осмотревшись, я медленно зашагал вперед по коридору, в комнату, где была свеча. Зайдя внутрь, я увидел вполне ухоженную комнату – заправленная постель, чистый пол, окна. В свете свечи мой взгляд привлек дневник. Открыв его, я начал ломать свой язык и глаза, пытаясь разобрать этот почерк. Перевернув страницу, почерк стал другим, более аккуратным.
«15 ноября, 1912 года. В нашей деревне наступили темные времена. Скот гиб, товара в тавернах и магазинах становилось все меньше, а то, что имелось – было дорого. Все это началось довольно резко, следовательно, за этим кто-то стоит. Но кому, кому мы перешли дорогу?..» - говорилось на второй странице дневника.
Следующие страницы были так же исписаны тем же непонятным, неаккуратным почерком. Поджав губы, я закрыл дневник, после чего заглянул в ящики. Там лежал старый заляпанный бинт. Пах он отвратительно, чем-то напоминая лук. Ради интереса я еще раз заглянул в дневник, и сразу же открыл на странице, на которой большая часть текста была то аккуратного, то неаккуратного почерка.
«Она придет за мной, она придет за мной… Я слышал ее сопение, ее шаги, ее крик… Я видел ее глаза, мелькающие в щелях и зазорах между дощечками различных построек… Я весь в порезах… Бинты, смоченные в луковом растворе, коих у меня было очень много в сумке – были использованы… Моя нога жутко болит, а идти через заросли крапивы – было плохой идеей… Не буду тратить последний рулон бинта, попробую продержаться на подорожнике, который я нарвал по дороге…» - говорилось на странице дневника. Понял я лишь одно – этот бинт смочен в луковом растворе, а значит, он должен быть эффективен. Не знаю, сколько я еще раз поранюсь. Оторвав кусочек бинта в 20 сантиметров, я обмотал свою руку, а остальное положил в карман. Я еще раз кинул взгляд на открытую страницу дневника, на которой говорилось про чьи-то глаза, сопение и шаги, и тут в горле образовался комок. Медленно закрыв дневник, я посмотрел в окно. Внезапно прямо у окна выскочил чей-то черный силуэт. Его глаза блестели, как фары вдалеке, а волосы мокрыми прядями спадали на плечи. Этот силуэт был похож на силуэт девушки. Не успев присмотреться к деталям, я услышал пронзительный крик. Глаза у силуэта засветились чуть ярче, а пряди, как змеи, начали извиваться над головой. Не отрывая глаз от меня, силуэт метнулся к входной двери. Я услышал громкий стук двери. А потом второй. А потом… Третий? Но дверь от комнаты, в которой стоял я, не отворилась. Я кинулся к двери, и выбежал в коридор. Пронзительный крик продолжал звенеть у меня в ушах. Силуэт стоял в коридоре, а в другом его конце я видел выход на улицу. Я сразу метнулся туда. Тварь кинулась за мной. Выбежав на улицу, я захлопнул дверь прямо перед носом силуэта. Запертая тварь яростно постучалась в дверь, а потом прекратила кричать. Вздохнув, я кинулся со всех ног вперед, не оглядываясь. Я продолжал бежать, пока ночная пелена и голые ветки деревьев и кустов не оставили за моей спиной и намека на хижину.
Пройдя вперед, я вышел на другую тропинку. Крик твари все еще тихо звенел у меня в ушах, а ее сверкающие глаза то и дело мелькали меж деревьев.
Мост. Тропинка вела к огромному мосту, а меж деревьев на той стороне моста виднелся очередной огонек очередной хижины.
Мосты всегда пугали меня. Сглотнув, я посмотрел вниз. Что-то красноватое блестело в свете луны на острых камнях внизу, торчащих из медленно текущей реки. Сглотнув еще раз, я кинул взгляд на мост. Решившись, я ступил на первую ступеньку. Вроде все в норме. Следующая. И следующая. Следующая… Треск, моя нога проваливается. Вскрикнув, я начал судорожно пытаться ее достать. Еле достав ее, я со всех ног помчался на огонек, ожидая долгожданное тепло и возможность собраться с мыслями и перевести дух. Но и тут все мои надежды улетучились в одночасье.
Дверь слетела с петель наружу. Обшагнув ее, я зашел внутрь. Внутри пахло застоявшейся кровью. И не зря – ведь в комнате присутствовала кровать с окровавленным матрасом. Благо, на столе стояла свечка, а в ее свете опять торчал дневник.
«23 ноября, 1915 год. Они снова вернулись в деревню. Восстановленное поголовье скота было опять вырезано Ими, грядки потоптаны, а таверны сожжены. Они искали лишь одну Ее – мою дочь Салли. И они забрали ее.
26 ноября, 1915 год. Каждую ночь я слышу визги и крики по ту сторону моста. Они забрали много кого из этой деревни, из соседних деревень. Визги всегда были девичьи. На глазах наворачивались слезы, гадая, кто же будет следующей».
Вздохнув, я закрыл дневник. Как только страницы соприкоснулись друг с другом, я услышал пронзительный крик с улицы. Обернувшись, я надеялся опять увидеть этот силуэт, и бежать со всех ног. Но в дверном проеме никого не было. Крик доносился со стороны моста. Крик становился все громче, и он казался мне знакомым. Сквозь деревья я наблюдал за мостом. Внезапно я увидел два блестящих глаза, которые смотрели прямо на меня с моста, и медленно плывущие влево. Неужели опять она?!
Страх опять овладел мной. Страх, который дает человеку крылья.