Глава 2. "Не на своем месте".
Автор : WinndSinger
Переводчик : helenforester
Бета : Natali17, riddle
Разрешение на перевод : I already asked, translate if you like. I do not care. Love, WinndSinger
Дисклеймер : Все персонажи принадлежат Стефани Майер, история принадлежит WinndSinger
Рейтинг : NC - 17 (NC-21)
Пейринг : Эдвард/Белла
Жанр : — Romance/Hurt/Comfort
Саммари : Да, это - продолжение к Красной Линии, наконец! Эдвард и его семья начинают новую жизнь в Вайоминге, и это не будет легко. Эдвард может действительно оставить свое прошлое позади и начать все сначала, будучи отцом, любимым, и ковбоем?
Статус: оригинал - закончен, перевод - в процессе
Большое спасибо за эту красоту неповторимой nastya_k
Глава 1.
(от Дастина)
- Сколько насчитал, сука? – ее голос раздался так близко у меня за спиной, что сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
Я чувствовал, что подвешен за руки и пытаюсь освободиться из оков, удерживающих мои беспомощные запястья над головой, и попытался поднять голову. Я вынужден был встать на цыпочки, чтобы снизить давление на кости, и на секунду почувствовал, что руки просто оторвутся, если я встану ногами на грубый холодный пол подо мной. Я чуть не плакал, но крепко стиснул зубы, зная, что случится, если я нарушу тишину, которую она всегда требовала соблюдать.
Теперь я понял, почему не могу посмотреть наверх. У меня были завязаны глаза. И что еще хуже – я не мог вспомнить, разрешали ли мне говорить,… чтобы отвечать на вопросы. Сколько насчитал? Понятия не имею! О Господи, я сбился со счета? Я никогда не сбивался со счета. Я покойник.
- Очнись, ты, маленькая ШЛЮХА! – заорала она, сильно ударив меня по лицу, вынуждая невольно вздрогнуть.
- Я задала тебе ВОПРОС! – выплевывала она слова, схватив меня за волосы на затылке так близко к скальпу, что точно вырвала хороший клок.
- Простите, Госпожа,… я не уверен… - услышал я свое хныканье и мгновенно возненавидел то, как это прозвучало. Господи, я слаб.
- Ты не обратил ВНИМАНИЯ? – она отпустила мои волосы, и моя голова повисла в ожидании ее гнева.
ХЛЫСТЬ!
Я почувствовал, как горит на спине длинный, тонкий след от удара, прямо у позвоночника. Удар рассек мне плоть до самой кости. Я знал, что мне нужно принять его беззвучно, но каким-то образом я потерял над собой контроль.
- АААААААААА! – несдержанно заревел я, ощущая влагу под завязанными глазами. Кулаки над головой сжались в попытке поскорее избавиться от боли.
- Ты так жалок, - теперь ко всем неудобствам добавился еще и ее голос. Затем она сказала так, словно поблизости был кто-то еще, - Не везет ему!
А затем в моей жизни наступил худший момент.
- ОСТАВЬТЕ МОЕГО ПАПОЧКУ В ПОКОЕ! – пронзительно крикнула моя маленькая девочка с большей болью в голосе, чем та, что испытывал я.
- АЛЕКС! – зарычал я, внезапно ощутив силу и желание сражаться, - ДАЙ ЕЙ УЙТИ! НЕ ПРИКАСАЙСЯ К МОЕЙ КРОШКЕ, ТЫ, СУКА!
- ТЕПЕРЬ ты внимателен дорогой? – она положила ноготь в ямочку у меня на подбородке, и я уклонился от ее прикосновения.
- МЫ ЗАКЛЮЧИЛИ СДЕЛКУ! – услышал я свои слова, раньше, чем даже успел подумать. Теперь я чувствовал, как слезы текут по лицу, просачиваясь из-под повязки.
- Сделка расторгнута с той секунды, как ты сбежал! – немедленно отрезала она голосом, полным яда, - Я говорила тебе – ты никогда не уйдешь от меня, Дастин! Ни при жизни, ни даже после смерти! Ты МОЙ и ВСЕГДА будешь МОИМ! А теперь ты заплатишь.
- Нет, Вик… Госпожа, пожалуйста, нет! – умолял я, так сильно дергая запястья, что не удивился бы, если бы сломал оба.
- Сейчас папочке станет легче, конфетка, - ядовитый голос Алекс напоминал змеиный, и я почувствовал ее руки вокруг своих запястий, расстегивающие оковы, которые по ощущениям напоминали кожаные, снимая единственную «одежду», что на мне была.
Я заорал, почувствовав, как опускаюсь всеми ступнями на пол из стойки балерины, в которой находился до этого, и это причинило мне еще больше боли, не принесло облегчения.
- Открой рот, малышка, – инструктировала Алекс, и я почувствовал, как ее прерывистое дыхание приближается к моей промежности.
- НННЕЕЕЕЕЕЕЕЕТТТТ! – заревел я, отпрыгивая и молотя руками пустоту.
- Дастин! – услышал я голос издалека, но не придал значения. Я сражался в темноте, надеясь спасти Кэти.
- Все в порядке, в порядке! – я слышал прелестный женский голос вдалеке, но разум совершенно одичал, чтобы обращать на это внимание.
- КЭТИ! – кричал я, рыдая, как ребенок.
Внезапно появился свет, и пара рук попыталась меня обхватить. Я чуть не ударил по ним, но, к счастью, был слишком измучен, чтобы пытаться. Я знал, что со мной Николь, но мое тело пока еще не осознавало этого.
- Он в порядке? – раздался тонкий, сонный и очень обеспокоенный голосок слева от меня. Сейчас я ничего не мог видеть из-за яркого света и слез.
- Он в порядке, милая, я обещаю, - голос Николь был совсем близко, когда я почувствовал, как ее руки крепко меня обнимают, - Ему просто приснился плохой сон. С ним все будет хорошо.
- Николь… - у меня перехватило дыхание, и я прильнул к ней, дрожа, несмотря на все мои усилия показать, что со мной все нормально.
- У меня тоже бывают такие, - услышал я, как говорит Кэти.
- На, папочка, - она вручила мне что-то мягкое и приятно пахнущее, - Это Джинкс. Он позаботится о тебе.
Я вцепился в игрушку, словно от этого зависела моя жизнь, и неотчетливо увидел ее лицо перед собой.
- Спасибо, малышка, - я услышал, что мой голос дрожит, и по-прежнему ненавидел слабость в своем голосе.
- Окей, тогда я пошла в кровать. Знаешь, мне завтра в школу, - напомнила она в трехтысячный раз за день.
- Мы знаем, - услышал я, как мы сказали это хором. Я огляделся и увидел родителей Наташи, стоящих в дверях моей комнаты; они тоже были обеспокоены, но очень уставшие на вид.
Они посмеивались, наблюдая, как Кэти поскакала в свою комнату, находящуюся прямо рядом с моей. Что бы она ни делала, они всегда наблюдали за этим с трепетом, словно она ангел, который в любой момент может улететь. Я знаю, что и сам смотрел на нее так же. Только я не думал, что она улетит сама. Кто-нибудь придет и заберет ее.
- Дыши, Дастин, - Николь заставила меня посмотреть ей в глаза, и я осознал, что снова вырвался из мира снов. Ее темные глаза всегда успокаивали меня, всегда возвращали меня в реальный мир.
Я глубоко вдохнул, и страшный слабый, сдавленный хрип вырвался из моего горла, и пот покатился по лицу.
Господи, какой задницей я наверно выгляжу, подумал я внезапно, когда плачу и сжимаю в руках мишку Кэти, или сдавленно кричу, как животное.
- Прости… - царапнул я по глазам, вытирая слезы, - Я не хочу, чтобы она видела меня таким…
- Все в порядке, малыш, она в порядке, - Николь запустила руки мне в волосы, сидя со мной нос к носу, легонько целуя мои соленые влажные губы, - Она знает, что такое ночные кошмары. Знаешь, они бывают не только у детей.
- Я знаю, но… - я вдохнул.
- Шшш… - Николь притянула меня к себе поближе, пока ее рот не оказался у моего уха, - Все в порядке. Не надо извиняться. Мы все тебя любим. Мы знаем.
- Может, Кэти стоит завтра остаться дома? – сказал я вслух, зная, что услышу в ответ.
- Дастин, это ее убьет, - сказала Анджела, Наташина мать, делая шаг или два внутрь от дверного проема, - Она собирается туда уже почти две недели. Она так рада, что наконец-то пойдет в школу вместе с другими детьми.
И на долю секунды я возненавидел Наташину маму. Я знаю, что не прав. Они сделали для Кэти за всю ее жизнь больше, чем я, они дали ей семью, которую я не мог ей предложить. Но она хотела, чтобы Кэти вышла из дома одна в этот безумный мир. Как я переживу завтрашний день, ожидая, когда она вернется домой? Что мне делать, когда секунды ползут так медленно?
О, да, моя новая работа. Точнее сказать, мое прикрытие. Я до сих пор не знаю, чем буду заниматься. Я лишь знаю, что надо надеть ботинки и что-нибудь, что не жалко испачкать. Большая шишка.
- Дастин, я знаю, как это трудно, но отпусти ее, - сказала Николь, пытаясь немного смягчить мой свирепый взгляд, пока я пристально разглядывал свои дрожащие руки.
- Это милый городишко, далеко от Нью-Йорка, - продолжала Николь, гладя меня по волосам и глядя мне в лицо, - С ней все будет хорошо. Ей понравится школа. Вот увидишь. Ты не можешь держать ее взаперти всю жизнь.
- Кроме того, в школе два офицера под видом учителей и вахтеры, чтобы следить за ее безопасностью, - напомнил Наташин отец.
Спасибо, Бен. Все против меня.
- Ага, - я еще раз вдохнул и поморщился.
- Но если даже полицейские совершают ошибки, и там полно детей… - начал я.
- Мм, могу я поговорить с Дастином наедине минутку? – спросила Николь людей у двери.
- Давай, я возвращаюсь в постель, - Наташин отец махнул нам рукой, быстро удаляясь.
- Я сделаю тебе чаю, если хочешь, Дастин, - предложила Наташина мать; такой широкий жест после того, как я чуть не обвинил ее во всех смертных грехах.
- О, нет, спасибо, мам. Возвращайся в постель, я в порядке, - сказал я, и тут же тепло ей улыбнулся. Ей нравилась, когда я называл ее так. И я так и думал. Она была мне больше матерью, чем моя собственная.
Она кивнула и тихо вышла из комнаты, медленно прикрывая за собой дверь, оставляя нас наедине.
- Я знаю, что попал в беду, да? – спросил я как ребенок, который вел себя плохо.
- Хватит, - сказала Николь без запинки, - Кэти пойдет завтра в школу. Ты пойдешь на работу. Если я завтра узнаю, что ты свалил с работы и торчишь у школы…
Господи, она слишком хорошо меня знает.
- Это не важная работа! – внезапно крикнул я и взглянул на нее, ожидая увидеть страх. Но она снова удивила меня, как всегда, и посмотрела на меня непреклонно, словно я разглагольствовал, как неразумный ребенок.
- Наверно буду дрочить, чтобы у коров была сперма или что-нибудь в этом роде! – я обезумел, - Это, наверно, единственное занятие, которое здесь мне подходит!
Она хотела что-то сказать, и не сказала. Господи, я люблю доктора Николь. Она никогда не позволяла мне выйти сухим из воды.
Я посмотрел на нее и натолкнулся на кирпичную стену. И я не знал теперь, что сказать.
- Ты закончил? - она скрестила руки в ожидании. Она была похожа на Кэтрин; моя прекрасная няня-ирландка вернулась домой.
Я вздохнул, побежденный, - Да, - Я сдаюсь.
- Дастин, - она нежно взяла мои руки в свои, целуя одну, - Малыш, когда ты собираешься сходить на прием, чтобы встретиться с кем-нибудь ?
- Я не хочу их, я хочу ТЕБЯ, - сказал я в шестидесятый раз, - Ты знаешь меня, знаешь всю мою историю, так почему ты не можешь быть для меня доктором Николь? Ты делала это раньше.
Она потерла глаза, и на секунду мне показалось, что она плачет. Я почувствовал себя куском собачьего дерьма.
- Я говорила тебе - я недостаточно хороша, - сказала она в восьмидесятый раз, - Я студентка, еще учусь, я не могу давать тебе советов. И никогда не могла. Мне даже не стоило пытаться в Нью-Йорке… я могла серьезно навредить тебе…
- Ты СПАСЛА меня, - поправил я, - Ты лучшая. Я знаю, что ты студентка, но ты так ХОРОША… я чувствую себя в безопасности, открываясь ТЕБЕ…
- Я люблю тебя… - она нежно поцеловала меня в щеку, - То, что ты чувствовал - не лучшее мое достижение. Я не знаю и половины того, что должна, прежде чем давать советы КОМУ УГОДНО. Мне просто повезло с тобой, вот и все. Я ХОТЕЛА узнать тебя… я влюбилась в тот момент, когда увидела тебя в том дрянном клубе, в той ужасной клетке. Я хотела вытащить тебя из всего того дерьма, что тебя окружало. Вот, думаю, почему ты открылся мне - потому что тоже хотел вырваться. Если бы сейчас я встретила кого-то незнакомого, с кем у меня нет связи, сомневаюсь, что я бы смогла ему помочь. Тебе нужно встретиться с НАСТОЯЩИМ доктором, Дастин. Ты не можешь идти этим путем. Просто с тобой я немного набралась опыта.
- Я думал… - я сглотнул, - ты была ЕЮ.
- Я знаю, малыш, знаю, - она держала мое лицо в руках и вытирала мне слезы с правого глаза, - Но я больше не могу смотреть, как ты страдаешь. Прошел почти месяц с тех пор, как мы здесь, и почти каждую ночь тебе снятся эти сны, и каждая ночь хуже предыдущей. Ты не устал от этого?
- Нет, правда, это вроде забавно, - саркастически протянул я, слегка закатывая глаза.
Быть слизняком, показывая дочери, какой я слабовольный… быть котиком для своей девушки и Наташиных родителей… Господи, что они должны обо мне думать…
- Пожалуйста… сделай это для Кэти… сделай это для меня… но, прежде всего, для себя самого, - она в шутку пихнула меня, когда произносила последние слова. Я усмехнулся на это и увидел, что она усмехается мне в ответ.
- Дурень, - добавила она, подразнивая.
- Я И ЕСТЬ дурень, - я опустил глаза с усмешкой, - Посмотри, как я прижимаюсь к этой игрушке.
Я взглянул на Джинкса и понял, что это вовсе не медведь. Это был темно-красный слон (решила оставить темно-красный цвет, а не фиолетовый по двум причинам – во-первых, первым значением стоит все-таки темно-красный, а потом уже фиолетовый, во-вторых, у фиолетового цвета есть свой термин – violet – прим.пер.), который выглядел старше МЕНЯ. Но еще он выглядел счастливым и очень любимым. Должно быть, он пробыл с Кэти дольше, чем я.
- Ты очень мило смотришься со своим маленьким слоном, - Николь улыбнулась шире, пытаясь сдержать смех.
На этот раз она поцеловала меня в губы очень мимолетно, но нежно. Я хотел большего, но знал, что ночь на исходе, а ее занятия в школе тоже начинаются завтра.
Это был маленький колледж в десяти милях отсюда, и она уже записалась на занятия. Нам дали в аренду машину, которую оплачивал местный департамент полиции, маленький «форд фиесту», и ее, вероятно, могло сдуть сильным ветром. Но она была красного цвета и понравилась Николь. У нее никогда до этого не было своей машины; на самом деле, чтобы жить в Нью-Йорке, машина НЕ НУЖНА. Слава Богу, что у нее есть права и она умеет водить.
Господи, я скучаю по своему «Вольво». Бедная моя маленькая, ни в чем неповинная машина. Бедная моя маленькая, ни в чем неповинная ПОКОЙНАЯ машина.
Хотя я счастливчик. МОЯ работа поблизости, и в шесть утра приедет грузовик, чтобы забрать меня. Я представил себя в толпе «деревенщин», и у каждого в зубах зажата соломинка. С тех пор, как мы здесь оказались, каждый голос на улице напоминал мне старые эпизоды шоу Энди Гриффита. Я не прислушивался к южному акценту, но здесь он был весьма… йехху! Николь он нравился, она говорила, что у меня он тоже появится. Но я сомневался в этом.
Конечно, говорю я себе, самое главное – это то, что со мной Кэти и Николь. Кэти может жить здесь, быть счастлива, и в безопасности, хотя я и не могу представить, как она выходит замуж за какого-нибудь здешнего парня. Она вырастет девушкой из маленького городка, а не той интеллигентной и изящной принцессой, какой была Наташа. Я знал, что это было бы хорошо. Николь была девушкой из маленького городка, и я не мог себе представить женщины лучше.
- Ты останешься со мной до утра? – я сделал самое печальное лицо, чтобы убедить ее.
- Ах ты ублюдок! – она громко рассмеялась, прекрасно понимая, что я делаю, - Ты просто думаешь, что ты неотразим, да?
- Да, - я бессовестно широко улыбнулся.
- Как плохо, - пробормотала она, царапая одеяло и забираясь со мной под него.
- АЙ! – я с энтузиазмом улегся и поелозил ногами, грея простыни.
- Шшш, - она завела будильник на тумбочке, и хлопнула по лампе, - Я не хочу, чтобы Кэти арестовала меня за такое поведение.
- Хорошо, - я улыбнулся, когда она повернулась на бок лицом ко мне. Лунный свет едва позволял мне видеть лицо Николь, и я был рад, что она улыбается мне в ответ.
- Я тебе не верю, - она посмотрела прямо сквозь меня.
- Я обещаю… - я дружелюбно улыбнулся, прячась в темноте, - Например, я обещаю не делать ЭТОГО…
И в ту же секунду начал водить руками вверх-вниз и рисовать симпатичные круги на ее заднице, которую мило обтягивали флисовые пижамные штаны.
- Ухххх… - она сразу начала сопротивляться, зная, как близко Кэти.
- Дастин… - зашипела она, пытаясь убрать мои руки со своих ягодиц.
- И я также обещаю не делать этого, - поклялся я, положив правую руку между ее флисовых ног, твердо поглаживая вверх-вниз… по-настоящему медленно.
- Ты… - она попыталась остановить меня, но ее тяжелое дыхание говорило об обратном.
Это было печально, но с тех пор, как мы сюда приехали, наши совместные ночи получили твердый рейтинг «G». Николь понимала, и я был поражен этим, и даже предложила спать в своей собственной спальне здесь, в доме,… но я скучал по ней. И я ненавидел то, что она спит одна после того, как она оставила своего отца, друзей – ВСЕ ради меня. Я не хотел, чтобы она когда-нибудь пожалела, что выбрала меня.
- Дастин!
- Чтооооооо? – спросил я, будто не ПОНИМАЮ, что ее беспокоит.
- Пожалуйста, прекрати делать… это, - она пыталась схватить меня за руки, но я не давался.
- Подожди, у меня еще есть обещания… - сказал я, скользнув своей быстрой маленькой рукой ей в штаны.
Она громко охнула, не понимая, что происходит.
Я издал удовлетворенное шипение, почувствовав, что она уже мокрая для меня. Я никогда не видел женщину, которая была бы готова так быстро. Она тоже по мне скучала.
- Шшшш… - я закрыл поцелуями ее протестующий рот, и в промежутках между ними шептал, - Лишь на несколько минут… ты кончишь, и мы будем спать, я клянусь.
- Лжец, - сказала она в ответ, целуя меня крепче.
Я ответил на ее замечание, пошевелив всеми пальцами, и она чуть не закричала.
Я улыбался шире, пока наблюдал, как она извивается подо мной, пытаясь держать рот на замке. Это забавно.
Не прошло и пяти минут, как Николь расслабилась и стала очень счастливой. Мы лежали на спине, бок о бок, уставившись в потолок, ожидая, пока сон сморит нас. Я надеялся, что она немного отдохнет. Я знал, что мне скоро вставать.
- Ты хочешь поговорить об этом? – наконец спросила она, нарушая тишину.
- Я думал, ты не хочешь, - я услышал обиду в своем голосе, несмотря на то, что даже не собирался говорить таким тоном.
Я этого не говорила, - поправила она, - Я сказала, что не могу быть твоим доктором; я не говорила, что не хочу слушать или говорить с тобой об этом. Я люблю тебя. Ты можешь рассказать мне что угодно. Ты знаешь это.
Я знал, что она права. Я глубоко вдохнул, долго держась, и просто сказал, - Это так ужасно, Николь. Я даже не хочу говорить этого вслух.
- Все нормально, - она сплела свои пальцы с моими, - Тебе и не надо.
- Я боюсь, - признался я, говоря это самым сильным голосом, - Не за себя. За Кэти. Я знаю, это из-за того, что мне снится. И все в порядке, если причиняют боль мне,… я привык к этому. Но потом во сне появляется Кэти,… и я ничего не могу поделать, чтобы прекратить это…
- Она в безопасности, Дастин, - снова сказала Николь. Она говорила это с тех пор, как мы сюда приехали. Я никогда в это не верил.
- Никто не в безопасности, Николь, - сказал я без колебания, - Нигде не безопасно. Весь этот ебаный мир – площадка для игр психопатов. И через несколько часов Кэти выйдет туда совсем одна,… я не думаю, что могу позволить этому произойти. У меня сводит желудок, стоит мне только подумать об этом…
- Ты не можешь быть с ней все время, - спокойно сказала Николь, проводя пальцами по моей скуле, - Ей девять лет и она никогда не ходила в школу с другими детьми. Она прошла стольких хирургов, все эти годы в больнице и дома… должно быть, ей было очень одиноко. Она прекрасная маленькая девочка и у нее наконец-то появился шанс завести друзей. На прошлой неделе она сказала мне, что это ее мечта. Пойти в школу и найти НАСТОЯЩИХ друзей. Это такая пустяковая просьба, но для нее это означает все на свете. Обещай мне, что ты постараешься улыбаться и не напугаешь ее завтра. Я знаю, что для тебя это трудно. Ты видел такую темную сторону жизни, и я понимаю, почему ты видишь мир именно в таком свете. Но ты не можешь позволить Кэти думать, что в мире полно зла на каждом углу. Как она будет с этим жить?
- Она – это все, что у меня есть, - услышал я свои слова, и уже не мог забрать их обратно.
- Я имею в виду, я знаю, что ты тоже у меня есть… - заикался я, понимая, что облажался.
- Я знаю, что ты имеешь в виду, - она совсем не злилась. Видите? Самая лучшая доктор Николь!
- Она твой ребенок, я каждый день вижу, с каким обожанием ты к ней относишься, - Николь улыбнулась, - И я на самом деле люблю тебя еще сильнее, чем раньше, глядя на тебя с ней. Ты прекрасный отец, Дастин. Правда.
- Было нетрудно весь прошлый месяц быть с ней постоянно… лето на новом месте… - сказал я, всхлипывая, - Но становиться по-настоящему трудно. Отпустить ее… снова… мне понадобится твоя помощь, Николь. Ты должна завтра оттолкнуть меня от двери, что бы я ни говорил или ни делал.
- Мне это нравится, - она приложила палец к моим губам.
- Знаешь, это мелочь… - сказала Николь с озорной усмешкой на губах, - Первый день в школе – это пустяки. Подожди, когда Кэти пойдет на первые танцы, когда придет время знакомиться с мальчиками!
- Ухх, - я скорчил гримасу, просто представив это.
- Да.
- Постарайся уснуть, Чересчур Защищающий Орел… - подразнила меня Николь, закрывая глаза.
- ОСВОБОЖДЕННЫЙ Орел, спасибо, - пробормотал я, по-прежнему гордясь своим именем, что дали мне индейцы Сиу.
- Да, ты – Свободный Орел… и ты слишком много кричишь, - усмехнулась Николь, не открывая глаз, - Закрывай глаза… думай о хорошем…
- Например, о чем? – усмехнулся я.
- Поупражняйся в южном акценте, - предложила она, и хихикнула от своих слов.
- Я ненавижу тебя, - сказал я в шутку.
- Я тебя еще сильней, ТОНИ! – сказала она с действительно фальшивым южным акцентом.
Ухх, Тони! Я и забыл, что мое новое имя – Энтони. Господи, никто не станет звать меня Энтони, и я это знал. Это будет «Тони то» и «Тони это». Я чувствовал себя так, словно попал в губертауновскую версию «Вестсайдской истории» (Губертаун – Goobertown – городок в штате Арканзас; «Вестсайдская история» - фильм 1961 года, поставленный по одноименному культовому бродвейскому мюзиклу, где местом действия, само собой является Нью-Йорк, и названный так в честь одного из районов Нью-Йорка – прим.пер.)
- ЗдорОво! – я попытался произнести это и не рассмеяться, - Меня зовут это… Тонии! Как делы?
Николь смеялась, и мне нравилось, что я могу рассмешить ее в три часа ночи.
- Вау, звучит так естественно, - прокомментировала она, - Звучит так, словно ты говорил так всю жизнь.
Ах ты, лукавая сучка!
- Слушай сюда, кобылка, я не могу так складывать губы! – говорил я в нос голосом Берни Файфа, а она смеялась и закрывала рот подушкой.
- Не заставляй меня ставить тебя на колени, дорогуша! – продолжал я.
Затем я сказал своим собственным голосом, - Эй, а это забавно!
- О Господи, теперь ему понравилось… - она хихикнула, - Если ты не прекратишь, я заставлю Кэти звать тебя ПА!
- О, НЕТ! – засмеялся я, - А я бы звал ее малолеткой!
Я пытался смеяться,… даже зная, что завтра меня ждет абсолютный ад.
Николь говорила мне снова и снова, особенно в середине ночи, после того, как я просыпался от очередного кошмара с участием Алекс, что все в порядке, что Алекс навсегда исчезла, и никогда не вернется, чтобы добраться до Кэти или меня. Умом я это понимал, но стоило мне закрыть глаза, она была там, и я снова был в ее власти. Я хотел, чтобы мне снились Николь или Кэти, развлекающиеся вместе, наслаждающиеся нашей мирной жизнью. Но они никогда мне не снились. В моих снах всегда была Алекс, ждущая, когда я упаду, чтобы преподать мне еще один урок. Она была в бешенстве от того, что я ушел от нее, но еще сильнее злилась на Николь за то, что та убила ее. Сны были такими реальными. Моими снами стали воспоминания, словно все это происходило на самом деле. И мне давалась роскошь забытья картин моего прошлого лишь тогда, когда мои глаза были широко раскрыты.
Я знал это, даже если Николь не знала. Алекс все еще здесь. Я все еще принадлежу Алекс. Я все еще не свободен. Я не чувствую себя в безопасности. И я знаю, что Кэти тоже не в безопасности. Николь не в безопасности. Никто из нас не в безопасности. Мне нужна доктор Николь, а ее здесь нет. Я не могу ничего рассказать незнакомому человеку, мы – участники программы по защите свидетелей. Я никому здесь не верю, даже если нам приходится это делать. Мне бы хотелось услышать ее: « Дастин – сеанс десять. Привет, Дастин!».
Я уже чувствовал себя потерянным, прожив здесь всего один месяц. А теперь Кэти собирается в школу в одну сторону, а я собираюсь идти совсем в другую. Я ненавижу это. Если с Кэти что-нибудь случится, я этого не переживу.
Николь завела будильник, чтобы встать чуть пораньше, чем проснется Кэти. Я думаю, что могу десять минут поспать, чтобы быть свежим, как маргаритка.
Кэти плясала от радости с той секунды, как проснулась; у нее кружилась голова от мысли, что она идет в школу.
Я наслаждался, видя ее такой возбужденной, но когда она пошла в свою комнату, чтобы взять вещи, меня хорошенько передернуло, и я пошел за ней. Она была слишком большой, чтобы я помогал ей одеваться. Схватитесь за нож, и вырвите его из моего сердца. Это всегда приносило столько радости, когда мы вместе одевались, я еще помню это. Обычно она ерошила мне волосы своими маленькими ручонками, и мы вместе чиСалливани зубы. Это было волшебно. И этого больше не будет.
- Я помогу ей, - предложила Анджела, не замечая гигантской дыры в моей груди, когда мы разминулись с ней в коридоре.
- Только потому, что я не женщина, - проворчал я, - Я не могу помочь ей с вещами…
Я не припомню, чтобы мой пол раньше играл какую-то роль в остальных сферах нашей жизни.
Тогда я понял, почему Анджела была в комнате с Кэти. Николь готовит завтрак на кухне. На кухне несколько раз происходили забавные случаи - теперь здесь живут две женщины, и обе готовят. Они поделили дни, так, чтобы не запутаться, кто готовит обед в какой из дней недели. Вряд ли теперь я буду когда-нибудь готовить, а я соскучился по готовке. Мне хотелось приготовить чего-нибудь вкусненького для Николь или Кэти. Может, вписать свое имя в это расписание, пока никто не видит? Интересно, что Анджела сделает, если поймает меня на кухне без футболки, готовящего особый омлет для моих девочек? Я хихикнул, представив себе выражение ее лица. Да, мне непременно СТОИТ поскорее сделать это.
И я сразу почувствовал себя лучше. Нет, я не мог попадаться Анджеле на глаза, когда я полуголый рядом с Николь. Помимо всего, я был Наташиным мужем. И Бен с Анджелой так тепло приняли Николь в семью.
Сначала Николь собиралась жить от нас отдельно. Она чуть не настояла на этом, чтобы я с большей пользой проводил время с Кэти. Но когда они увидели мое лицо и услышали всю историю, через что Николь прошла ради меня, вернув меня им, они сказали, что Николь никуда не пойдет. Они приняли меня обратно, ни разу не заведя разговор о времени, проведенном с Викторий, или о том, чем я занимался. Я не заслужил их.
Кэти никогда не слышала этих историй, но мы усадили ее, и рассказали ей о Николь. Я был поражен, как легко это было - просить от нее понимания в столь юном возрасте. Ей понравилось, что в доме с нами будут жить новые люди, и она очень быстро привязалась к Николь. Я никогда не знал, что Николь так здорово ладит с детьми, но мне следовало предполагать, что так и будет. Наедине Николь сказала мне, что, возможно, позже у нее будут с Кэти проблемы. Она была готова к тому, что однажды Кэти обидится на то, что у папочки стало на нее меньше времени, или на то, что кто-то пытается занять место ее матери.
Все-таки она не понимала. У Кэти никогда не было матери, которая проводила бы с ней все свое время. Наташа думала, что все нормально, но у нее всегда не получалось наверстать, попытаться вернуть мне то, что отнял Карлайл, когда я женился на ней. Я бы отдал все, чтобы повернуть время вспять и сказать ей, что теперь я ее понимаю, и как я сожалею о том, что не понял этого тогда. Я мечтал сказать ей, как мне жаль. Теперь я даже не могу сходить к ней на могилу, потому что семья Логана или Алекс или их громилы могут следить за ней.
На горизонте маячила еще одна забавная вещь – давать в суде показания обо всем, что со мной произошло; о том, что я видел, что Алекс делает, включая убийство мальчика, брата Кевина. Интересно, увижусь ли я с ним в суде. Я скучал по нему и по Майклу. Они были моими единственными друзьями месяц назад. А теперь я, возможно, никогда их больше не увижу.
Это действительно навсегда. Жить здесь, в Вайоминге, где нет ни одного соседа на милю вокруг. Я всегда мечтал показать Кэти мир и, наконец, получить шанс отправиться куда захочу, когда буду свободен, если это когда-нибудь случится. Я считаю, я могу забыть обо всем этом. Господи, что, если прожив здесь достаточно долго, я действительно начну говорить, как все остальные?
Я содрогнулся и приблизился сзади к Николь, пока она взбивала яйца. Я обвил ее руками, вдыхая аромат ее волос, и все мои страхи о том, что да как, растаяли. Николь здесь. Кэти здесь. Мой мир здесь. И я буду его любить, даже если это убивает меня.
- Кто ты и почему готовишь яичницу на моей кухне? - подразнил я ее своим сексуальным голосом.
- Я девушка Бена, поэтому не прикасайся ко мне, - быстро нашлась она, вынуждая меня засмеяться.
- Извращенка, - я сморщил нос, представляя… нет, я не могу этого представить.
- Прекратите это, старик идет, - сообщил Бен, неторопливо входя в кухню, усаживаясь с газетой на свое место за столом.
- Мы ничего не делаем, - заступился я за нас, все еще чувствуя себя неуверенно в присутствии Наташиных родителей. Я чувствовал себя почти так, словно обманываю Наташу с Николь прямо у них на глазах.
Николь стрельнула в меня раздраженным взглядом, ставя перед Беном, чье лицо было спрятано за газетой, чашку кофе.
- Что? - спросил я одними губами, пожимая плечами.
Но она снова занялась яйцами, махнув на меня рукой, веля мне заткнуться.
Черт. Я никому сегодня не нравлюсь.
- Это местная газета? – я пытался прочесть заголовок, - Что там за великая история? Коровы взбесились?
Я был единственным, кто смеялся над этой шуткой.
- Нет, Дастин, но знаешь, что…– сказал Бен, - Здесь нет убийств, изнасилований, здесь никого не похищают… никаких терактов… и это лучшая газета, какую я когда-либо читал.
- ДАЙ ПЯТЬ, БЕН! – Николь подлетела к нему и пожала руку.
- Я что – в сумеречной зоне? (имеется ввиду сериал ужасов «Сумеречная зона», очень популярный в Штатах; шел там на протяжении нескольких десятилетий – прим.пер.) – я плюхнулся за стол и осмотрелся, - Там в одной серии тоже никто никого не спрашивает… но они знают… что они в сумеречной зоне…
Я никогда не слышал, чтобы Николь кому-нибудь говорила «ДАЙ ПЯТЬ». Теперь они с Беном ЛУЧШИЕ ДРУЗЬЯ. Есть в этом городке хоть какой-нибудь бар?
- Ну вот, ребята, все готово, - Николь накладывала тосты и бекон на тарелки с яичницей для Бена и меня.
- Поторопись, Дастин, тебе еще надо одеться, а осталось 20 минут, - напомнила она.
- Ну, а ты у нас маленький хронометр? – спросил я резко, вонзая вилку в яичницу и откусывая.
- Не могу дождаться, пока услышу, что же это за работа, - Бен положил газету и посмотрел на меня, словно пытаясь угадать, о чем я думаю.
- Когда-нибудь слышал о дрочке для коров, Бен? – спросил я с сарказмом, но Николь меня перебила.
- Ух, Бен, чем вы, народ, собираетесь сегодня заняться? – спросила она одновременно со мной.
- О, я думал поехать в город, и получше осмотреться, - Бен все еще смотрел на меня тем же взглядом.
- Осмотреться в городе? – спросил я, - Там два магазина. Обувной и тот, где продается все остальное.
Кажется, он называется «Сьерра Фактория». Фактория. Господи!
- Ох, посмотрите на это – Дастин готов! – Николь дернула меня и развернула, толкая в направлении моей комнаты, - Иди, одевайся – ты же знаешь, что надевать.
- Николь… - начал я жаловаться.
- Энтони Мэйсен, - она стрельнула в меня взглядом, - Иди, надень свою уличную одежду, чтобы выглядеть сегодня как остальные маленькие мальчики, чтобы они не привязали тебя к быку или что-нибудь в этом духе!
- Уличную одежду… - бормотал я, с неохотой направляясь в свою комнату, где меня ждал мой ковбойский наряд. Я НЕ буду носить шляпу. И мне все равно, что она говорит.
Когда мы первый раз выезжали в город, все накупили новой одежды. И Николь нашла мне милую черную ковбойскую шляпу. Кэти всех заставила переодеться в новую одежду, и так ехать домой, а Николь сняла нас, стоящих перед нашим новым домом. Да, на этом фото на мне шляпа, но только потому, что Кэти заставила ее надеть.
Короче, на фото мы выглядели как актерский состав «Маленького домика в прериях»
Я никогда раньше не носил подобную одежду. Но сейчас я должен был ее надеть. И появиться в ней перед НАСТОЯЩИМИ ковбоями. Кто-нибудь, убейте меня.
Я надел самую приличную рубашку, черно-белую, фланелевую, черные джинсы, свои черные ковбойские ботинки и положил черную шляпу на заправленную постель, надеясь, что если буду смотреть на нее достаточно долго, она исчезнет.
Я слышал смех Алекс в закоулках своего разума, ей нравилось меня высмеивать.
Господи, ты выглядишь как ебаный придурок, скорее всего, сказала бы она.
Пошла она на хуй – мне наплевать, что ты думаешь, Алекс. Ты - ебНиколья покойница, так что оставь меня в покое!
Я посмотрел на себя в большое, в полный рост, зеркало, висевшее с обратной стороны двери спальни и сразу ОЩУТИЛ себя придурком. Мои волосы слишком блестят, лицо тоже… я не ПОХОЖ на ковбоя. Надо отрастить щетину. Но она будет мягкой, как у младенца. Я выглядел так, словно палец о палец не ударил за всю свою жизнь. Эти парни сожрут меня живьем.
Николь постучала, и просунула голову в дверь.
- Ты прилично оделся? – спросила она с улыбкой, выглядя разочарованной из-за того, что я полностью одет.
- Кэти оделась, тебе стоит взглянуть на нее! – возбужденно произнесла Николь, пока шла впереди, а я автоматически шел за ней следом.
По-сравнению с моим нарядом, Кэти будет выглядеть прелестно, что бы она ни надела.
Когда я пришел на кухню, она стояла там, сияющая и веселая от того, что сегодня идет в школу. Интересно, сколько продлится ее радость.
Она была одета в короткую джинсовую юбку, светло-рыжие девчачьи ковбойские ботинки и милую ярко-розовую замшевую жилетку с бахромой по краям… и завершала ансамбль маленькая белая ковбойская шляпка, под которой слегка прятались ее огненно-рыжие волосы.
- Вау! – сказал я, когда она взглянула на меня, - Ты выглядишь НЕВЕРОЯТНО!
Я взял ее маленькую ручку и покружил ее, чтобы рассмотреть каждый дюйм ее наряда.
- Ты тоже хорошо выглядишь, папочка, - теперь она осмотрела меня, - Но где твоя шляпа?
- Где-то здесь, - я пожал плечами.
- Вот она, - Николь, стоя сзади, нахлобучила мне ее на макушку, так, что она съехала мне на глаза.
Кэти рассмеялась, и я тоже рассмеялся, поправляя шляпу так, чтобы хотя бы видеть из-под нее.
- Надвинь ее пониже, папочка, как было, - она дотянулась до меня, когда я наклонился к ней. Она спуСалливана шляпу немного пониже, добавляя. – Так лучше смотрится.
- Да? – спросил я, доверяя ее мнению, - Ладно.
Она поправила поля шляпы, слегка закрутив их, и тогда я выпрямился, глядя в зеркало рядом с дверью, и вынужден был признать, что все не так плохо, как я думал. По меньшей мере, шляпа скрывала волосы почти полностью.
- Теперь, Кэти, не забудь, что тебя зовут Кэти МЕЙСЕН, а не Трентон, - я услышал, как Анджела напоминает это моей дочери, и мое сердце слегка екнуло. Я не напомнил ей. Мне надо прекращать скулить по поводу ситуации, в которой мы находились, и попытаться принять ее. Больше никто не жалуется, только я… и мы здесь только по моей вине.
Моя дочь даже не может пользоваться своей фамилией.
- Эй, Тони! – Николь снова подошла ко мне сзади, вырывая меня из моих угрюмых размышлений.
- Вот твой ланч, - она вручила мне металлическую коробку с ручкой, и я улыбнулся, когда увидел, что на крышке написано «ЭНТОНИ МЕЙСЕН».
- Еще раз назовешь меня «Тони», - ухмыльнулся я ей, - И, когда я в следующий раз буду тебя шлепать, я ударю посильней.
Я сказал это тихо, так, что слышала меня только она, и она выглядела по-настоящему счастливой после этого заявления. Кэти сидела и ела завтрак, Бен с Анджелой суетились возле нее, готовя все для школы. Анджела писала «Кэти Мейсен» на ее маленьком, цвета лаванды, рюкзаке.
- Дразнишься, - прокомментировала Николь, отступая, чтобы оценить мой внешний вид.
- Я выгляжу так по-дурацки в этой одежде, - высказался я раньше, чем это сделала она, - Будто это не я.
- Ты выглядишь горячо, - она обвила меня руками и потерлась своим носом о мой.
- Отлично, что горячо, - я поднял глаза. – Парням понравится.
- Ты знаешь, куда идти? – сменила она тему.
- Да, - сказал я медленно, - Прямо за дверь, а потом по тропинке до дороги?
- Очень хорошо, - она оставила легкий поцелуй на моих губах, - Такой умный. С тобой все будет в порядке, малыш. Просто будь собой. И остальные парни ПОЛЮБЯТ тебя.
- Тогда почему я ощущаю себя пятилетним? – спросил я достаточно громко, чтобы все услышали.
- Будь милым со всеми, пап…и они будут милы с тобой! – Кэти посоветовала мне, как вести себя в первый день.
- Да, и если увидишь быка, не показывай страха, - Бен указал на меня вилкой; толстые стекла очков делали его глаза огромными, - Оставайся на месте и не беги!
- Спасибо, Бен, - с невозмутимым видом ответил я.
- Это хороший совет, - Николь слегка наклонила голову, пока глазела на меня, - Стой на месте… и не беги.
- Если бы я мог ТАК, мы бы еще были в Нью-Йорке, - сказал я в ответ, и ее улыбка померкла.
- И как бы ты себя чувствовал, если бы Кэти сегодня шла в школу в Нью-Йорке? – спросила она, поднимая бровь.
- Сдаюсь, - я приложил руку к животу, чувствуя, как он скручивается в узел.
- Иди, поцелуй свою дочь на прощание, - она потянула меня за руки к столу, и теперь меня затошнило еще сильнее.
- Николь, я не могу этого сделать… - прошептал я ей на выдохе.
- Первый день всегда самый трудный, - сказала она, совсем не понижая голоса, - Но, как ты и сказал, я отпихну тебя от двери, если понадобится.
- Поцелуй папочку, - заявила Николь, подталкивая меня к Кэти. Кэти положила вилку и потянулась, чтобы обнять меня за шею. Прежде всего, наши шляпы не позволяли нам прижаться друг к другу слишком близко, и я заворчал по этому поводу.
- Чертовы шляпы, я даже не могу поцеловать свою маленькую девочку, - бормотал я, сдвигая свою на затылок так, чтобы поцеловать ее маленькие губки, перепачканные сиропом.
- Ммм, блинчики, да? – улыбнулся я ей.
- Вафли! – сказали Кэти, Бен и Анджела хором.
- Пардон, мэ’эм, - я снова говорил своим жутким акцентом. Я заставил Кэти засмеяться и, как минимум, был этим доволен.
- ПАПА, ПОДОЖДИ! – Кэти обернулась, - Иди сюда!
Затем она вытащила зубочистку из маленького стеклянного контейнера, что стоял в центре стола, и вставила ее мне в уголок рта.
- Ну, держи ее зубами! – наставила она меня, - Так хорошо смотрится!
- Спасибо, - я вытащил ее на секунду и присел на корточки, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, - Кэти, послушай… будь там осторожна… и… если увидишь кого-нибудь чужого, или… странного, сразу иди к учителю и расскажи ему об этом… и НИКОГДА не ходи никуда НИ С КЕМ, что бы они не говорили…
- Энтони… - Николь потрепала меня по спине, - Ты опоздаешь, малыш.
Я был готов все бросить. Что, если они заберут ее? Что, если она исчезнет, и я никогда ее больше не увижу?
Кэти кивала в ответ на мои предупреждения, но совсем не выглядела напуганной. Я пытался напугать ее?
- Ты хочешь, чтобы я пошел сегодня с тобой? – спросил я ее, едва дыша, - Потому что я пойду.
- Нет, папочка, у тебя работа! – Кэти ужаснула идея, что я собираюсь пойти с ней,
- И я не маленькая, я могу пойти сама!
Господи, она намного крепче меня.
- Это верно, папочка, - Николь дернул меня за рубашку, и снова протянула мне коробку с ланчем, - Поиграй там с другими парнями, и не трогай коров.
- Николь, пожалуйста, не заставляй меня делать это… - я почти умолял, и чувствовал, как глаза заволакивают невыплаканные слезы. Господи, я такой большой ребенок.
- Я люблю тебя, Дастин, и потом ты скажешь мне за это спасибо, - Николь подвела меня к двери, и я почувствовал, как воздух покидает мои легкие.
Тогда она прошептала мне, - Только один раз, сегодня вечером, если хочешь, доктор Николь поговорит с тобой.
- Правда? – я почувствовал, как в душу возвращается слабая надежда.
- Да, - она опуСалливана глаза, - Не могу сказать, что могу советовать тебе, но я всегда здесь, чтобы выслушать тебя… и сделать все, чтобы тебе стало легче. Я ненавижу, когда ты выглядишь таким испуганным. Не бойся. Все в порядке. Ты идешь на работу, на свежий воздух… на солнце. Мне это нравится!
Я хотел бы чувствовать то же самое. Но я по-прежнему чувствовал себя больным.
- Я люблю тебя, - прошептала она мне, крепко обнимая, - А теперь я выпихиваю тебя за дверь. Хорошего дня, милый.
И она вытолкала меня, закрывая и запирая за мной дверь.
Я сделал глубокий вдох и сказал себе, что теперь мне нужно сыграть свою роль. Раньше я играл ковбоя, хоть и не по-настоящему, полуобнаженный, в танце. Я думал, что дни, когда я вынужден был носить маски, истекли. Может, жизнь просто надевает одну маску за другой.
Я Энтони Мейсен. Прежний житель Нью-Йорка, который переехал сюда в поисках более легкой, лучшей жизни для своей дочери. Никто здесь не знает о том, что я был шлюхой. Это можно увидеть? Почувствуют ли они, что со мной что-то не так, даже если я не буду никому рассказывать? Смогу ли я по-настоящему заниматься мужским трудом, как они, или буду паршивой овцой в стаде?
Я хорошенько сглотнул и заставил ноги вести меня к дороге. Я даже немного отошел от дома, надеясь, что это меня хоть чуть успокоит.
Раньше, чем мне бы хотелось, я услышал звук приближающегося мотора. Я обернулся, краем глаза замечая, как грузовик плавно подкатил и медленно остановился.
- Ты Мейсен? – спросил водитель. Я видел только его огромную ковбойскую шляпу, и беззвучно кивнул.
- Забирайся, - он указал большим пальцем на место позади себя.
Я обошел белый грузовик сзади и увидел огромную черную кабину с открытым верхом, сзади напоминающую металлический загон, в котором сидело еще около десятка парней. Один из них освободил для меня место. Я вскарабкался наверх, приложив не слишком много усилий.
- Привет, - поприветствовал я парня, который освободил мне место, закрывая за собой дверцу кабины.
- Эй, как делы? – спросил мужчина, пожимая мне руку, - Я Боб.
- Эд…Энтони Мейсен, - поправился я, надеясь, что первое слово никто не расслышал.
Боб выглядел милым парнем: каштановые волосы до плеч, усы и белая ковбойская шляпа на затылке. На нем была такая же рубашка, как у меня, только в красно-серую клетку. Когда мы сели бок о бок, я заметил, что его джинсы сильно вытерты на коленях, и грузовик с пыхтением резко тронулся с места.
- Приятно познакомиться, Энтони, - сказал Боб; слава Богу, он не назвал меня «Тони».
Я попытался улыбнуться ему в ответ… но все, что я видел – это свой дом, который становился все меньше и меньше по мере того, как мы удалялись… я не мог хоть раз себя обмануть. Я жутко боялся за Кэти.
Будь в безопасности, Кэти. Я мысленно молился, желая, чтобы она услышала меня. Возвращайся ко мне. Отличного дня, ангел.
- Эй! – Боб пихнул меня локтем, держа передо мной термос, - Хочешь, Муравей? (здесь игра слов: первые три буквы имени «Энтони» образуют слово «муравей» - прим.пер.)
Муравей? Наверное, я ошибался. «Тони» - не самый худший вариант.
- Что это? – я пытался понять, что внутри.
- Коровья моча, - сказал он и засмеялся, когда я удивленно посмотрел на него.
- Кофе, что же еще? – он снова пихнул меня локтем и дал мне термос, - Городские мальчики… вы, парни, сводите меня с ума!
- Откуда ты знаешь, что я городской мальчик? – поинтересовался я вслух, делая маленький глоток кофе в надежде, что мы не подпрыгнем на кочке, и я не обольюсь с ног до головы.
- У тебя такой вид, - поделился Боб, - Одежда на тебе правильная, но в твоих глазах страх. Не волнуйся, это пройдет. Не успеешь оглянуться, как станешь одним из нас.
Я посмотрел на остальных: они выглядели уставшими, кое-кто – сонными, на всех ковбойские шляпы и клетчатые рубашки. Неужели это то, что мне суждено после всего, через что я прошел? Один из стада? Я знал, что это неправильно, но эта мысль колола меня не хуже клинка – обычно я выделялся из толпы, был единственным в своем роде.
Заткнись, ДАСТИН, сказал я себе, прежде, чем закончил думать над этим. Ты был мерзкой шлюхой, и в тебе не было ничего особенного! Это хорошая жизнь, честная, прекрати скулить как девчонка! Это то, чего ты хотел - быть свободным! Быть с Кэти и Николь. Только оттого, что оно не завернуто в красивую обертку, чудо не стало меньше. Если тебе предстоит сегодня выгребать за коровами дерьмо, лучше тебе делать это с широкой улыбкой на лице и радоваться дню, в котором тебе не нужно раздеваться догола перед началом работы!
- Кстати, что это за работа? – спросил я у Боба, надеясь, наконец, раскрыть тайну.
- Ты не знаешь? – он выглядел удивленным, когда я покачал головой.
- Родео, - это все, что он сказал, гордо улыбаясь.
Глава 2. "Не на своем месте".
Я ненавижу Боба. Мне хватило двух минут, чтобы возненавидеть его.
- Парень, ты бледный! – заметил он, пристально глядя на меня, - Где ты жил до этого? На луне?
Я усмехнулся, когда он загоготал над своей глупой шуткой.
Нет, идиот, я был заперт в темнице.
- Не принимай близко к сердцу, Муравей, не мучайся, - он засмеялся сильнее.
- Я попытаюсь не… мучиться, - я отвернулся и закатил глаза, придерживая шляпу на голове, когда грузовик прибавил в скорости, и ветер в ушах засвистел сильнее.
- Ну, и чем ты занимаешься на родео? – спросил я, прищурившись сквозь шляпу. Я действительно понятия не имел.
- Я ведь не буду УЧАСТВОВАТЬ в родео, да? – зондировал я почву дальше, - Я вообще НИЧЕГО об этом не знаю!
- О, нет, ты не будешь выступать, - Боб сделал большой глоток кофе, - Нужны годы тренировок. Здесь даже есть колледж, в котором обучают выступлениям на родео! Увидишь, куда они поставили тебя. Чаще всего, если ты новичок, будешь ухаживать за лошадьми. Если ты по-настоящему упорно трудишься, учишься быстро, то тебя повысят до ухода за БЫКАМИ!
- Оооо, прогресс, - пробормотал я про себя, представляя себе это. Бык весом в две тысячи фунтов (около 800 килограммов – прим.пер.) гонится за мной, пока я убегаю, прижимая к себе его миску с едой, и он чуть не поднимает меня своими ёбаными рогами за задницу.
Мне нравится идея с лошадьми. Может, у них здесь есть пони, с которых я бы мог начать.
Поездка не заняла много времени, и я был рад. Я думал, как отвязаться от Боба.
Грузовик проехал огромную пустую парковку, затем миновал арены с трибунами для болельщиков и большими круглыми загонами, которые тоже сейчас, скорее всего, пустовали.
Несколько человек толпились неподалеку; у большинства на голове были ковбойские шляпы. Я не видел ни лошадей, ни быков.
Боб пристально рассматривал меня, и сообщил, - Конюшни находятся сзади.
О, окей. Я буду работать за подмостками. Это заставило меня немного расслабиться. Я не смогу спрятаться от мира, если быки будут гоняться за мной посреди сцены.
Я был впечатлен тем, как далеко находилась конюшня. Она не выглядела ветхой или поломанной, как большинство построек, что я видел здесь. Она была современной, белого цвета, с отличной серой крышей и огромным изумрудным травяным полем, раскинувшимся перед ней, а крепкая изгородь окружала идеальные газоны.
- Там лошади пасутся и отдыхают, - указывал Боб, объясняя мне, - А там, спиной к ним, другие загоны, где лошади бегают и тренируются.
Я кивнул, и почувствовал, что улыбаюсь тому, как здесь красиво. Солнце начинало вставать, и оранжевое зарево растеклось по небу. Меня осенило, что обычно в это время меня не существовало для всего мира, я спал, измученный тем, что всю ночь «работал».
Я почувствовал себя обманутым, потому что не мог вспомнить, видел ли хоть один рассвет в своей жизни. Это было так... я не знаю... но внезапно я почувствовал себя иначе... спасенным... чистым... хорошим. Словно от меня исходил какой-то божественный свет... и то, что я обычно ощущал себя грязной дешевкой, на долю секунды прошло.
- Ты в порядке, Муравей? - Боб хлопнул меня по спине, и я сморгнул влагу, образовавшуюся в уголках глаз. Я не мог себе позволить плакать здесь, на глазах у ковбоев. Это был бы конец. Здесь не было места, где бы я смог выплеснуть свои эмоции.
- Да, я в норме, - сказал я, чувствуя, как с души исчезает сварливый старик.
- Не волнуйся, тебе понравится, - Боб улыбнулся мне, когда грузовик медленно остановился.
Окей, может, я был слишком груб, так быстро возненавидев Боба.
Все здесь, в этом милом городишке под названием Каспер, выглядели милыми, порядочными семьянинами. Я знаю, что проблема во МНЕ, а не в них. Я - как квадратный колышек там, где все отверстия круглые(решила оставить эту фразу в дословном переводе, но вообще-то это идиома, обозначающая человека не на своем месте; часть этой идиомы, а именно square peg, то есть квадратный колышек, вынесена в название главы, но в названии это словосочеНаташие совсем не понятно, так что, думаю, мое примечание нелишнее — прим.пер.).
Было несложно заметить, когда мы только переехали сюда, что местные ландшафты превзошли все мои ожидания. Зеленые, простирающиеся, насколько хватало глаз, поля, уходящие в бесконечность; деревья, такие высокие и крепкие, что не видно макушек. Воздух был так чист, что я ОСЯЗАЛ его, вдыхая. Моим легким понадобилось несколько дней, чтобы научиться работать как обычно.
Можно было ехать по дорогам, проезжая горы, красных глиняных гигантов, и когда закат окрашивал их, от этого зрелища невозможно было отвести глаз, даже при всем желании. Казалось, в любой момент на краю утеса может показаться какой-нибудь индейский вождь на своей лошади в боевой раскраске, распевающий песни.
И когда солнце заходило, свет повсюду заливал это удивительное место. Небо было стольких цветов и оттенков, что я даже не смог бы назвать их все. Луну всегда было хорошо видно, и с любого места. Не было нужды высматривать ее из окна маленькой квартирки, и задирать голову вверх, чтобы увидеть ее проблеск. Здесь она казалась ближе. Я мог выйти на улицу через переднюю дверь — и вот она, прямо над величественной грядой зазубренных холмов вдалеке. Я любил просто стоять и смотреть на нее. Это было волшебно. Это заставляло меня чувствовать себя в безопасности, хоть я и знал, что это не так. Еще одна обманчивая богиня.
Все, кого мы повстречали, когда в первый раз выехали в город, казалось, ждали нашего появления; все они знали, что мы новые городские, которые переехали сюда, и все они только и рассказывали, какое это милое место, чтобы жить и заводить семью. Мы не могли рассказать им многого о нашей прошлой жизни, и все, что мы им рассказали, было либо ложью, либо полуправдой. Я чувствовал, словно все еще притворяюсь, все еще прячусь.
И самое главное — глубоко внутри я чувствовал, что Николь не хочет, чтобы кто-нибудь знал, кем я был... я думаю, она стыдится моего прошлого и хочет, чтобы я просто оставил его за спиной, как будто это возможно. Я хотел, чтобы так было. Ради нее... ради Кэти. Но я не знаю, как прекратить об этом думать, прекратить вспоминать об этом... прекратить бояться и быть таким слабым. Они заслужили кого-то лучшего, нежели я. И я знаю об этом.
Бен и Анджела, Николь и Кэти — все они, казалось, принадлежали этому месту, они так легко здесь освоились. Но я чувствовал себя здесь чужим. Этот городок такой милый... такой прекрасный. А я испытывал еще большее отвращение, когда шел по маленьким причудливым улицам, глядя на всех этих счастливых людей, бродящих вокруг. Что-то внутри меня подсказывало, что я не заслужил быть здесь, что все знают, кто я такой, словно от меня воняет темными клубами, маслом для тела и сексом. Это лишь вопрос времени, прежде чем правда обо мне выплывет наружу, и сельские жители с вилами выгонят меня прочь отсюда.
Что, если Кэти узнает? Что, если каким-то образом всплывут детали судебного разбирательства? Что, если все дети когда-нибудь станут об этом говорить, и она услышит обо всем, что я делал? Что, если Николь встретит какого-нибудь порядочного ковбоя и решит, что мое прошлое — слишком тяжелый груз, чтобы его нести? На самом деле, мы с Николь знакомы всего лишь чуть больше двух месяцев! Она так молода; что, если она решит, что она слишком молода, чтобы разыгрывать мать для Кэти? Что, если она захочет более легких и веселых отношений? У меня заболел живот.
Даже находясь в этих невеселых размышлениях, во мне тлела надежда выжить, пока я глазел на конюшни.
Может, я как-нибудь и приживусь ЗДЕСЬ. Животные не как люди. Они не осуждают тебя, и не заставляют чувствовать себя ненужным.
Боб снова распахнул дверцы кабины, выпуская нас из грузовика, и мы все выпрыгнули, один за другим. Все остальные знали, куда идти, и устремились к ближней двери, на которой сверху на деревянной поверхности было выгравировано единственное слово «КОНЮШНЯ».
Я последовал за толпой, надеясь, что кто-нибудь на конюшне знает, что со мной делать. К счастью, Боб позвал меня, как только мы двинулись.
- Давай, Муравей, я покажу тебе тут все, - Боб положил мне руку на плечо, и я тут же напрягся, не успев сдержаться.
- Прости, - я почувствовал, как щеки заливает краска, и хорошенько сглотнул. В моем мозгу на долю секунды промелькнули кое-какие воспоминания о сэре Кэвине, которые я хотел бы похоронить навсегда. Может, это еще одна причина, по которой я постоянно прятался за Кэти и не отговорил Николь спать в отдельной постели. Со мной все было в порядке, пока я доводил ее до оргазма, или прикасался к ней,… но когда она начинала прикасаться ко мне,… я паниковал и отстранялся.
- Без проблем, - Боб немного отошел и больше не пытался притронуться ко мне.
- Шэрон! – позвал Боб, когда мы вошли. Все шли на кухню, чтобы сложить свои коробки с ланчем в огромный серебристый холодильник. Здесь было множество помещений. Мы с Бобом сделали то же самое, и потом он махнул мне, чтобы я следовал за ним в еще одну дверь, и дальше, по длинному коридору.
- Шэрон заведует конюшней, - сказал Боб, - Она любит этих лошадок как своих детей, так что не работай, спустя рукава, иначе она тебя прикончит.
- Буду стараться изо всех сил, - пообещал я, надеясь, что прозвучало так же честно, как я и чувствовал.
- Мне этого вполне достаточно, - сказал он, улыбаясь, совершенно без сарказма в голосе.
Мы пришли туда, где были лошади, и я снова был впечатлен тем, как здесь было чисто и каким новым все выглядело. Думаю, родео приносит неплохой доход.
Да, от лошадей пахло, но я был готов к этому. Все здесь было сделано из светлого дерева и темного металла, и повсюду горели лампы дневного света, освещая стойла по всей длине; у каждого стойла была дверь — деревянная, обшитая сверху темными металлическими полосами.
- Господи, их так много, - сказал я раньше, чем осознал, что говорю.
- Да, здесь около 60 лошадей, - Боб упер руки в бока, осматриваясь, - И каждая — отдельная личность. Лошади участвуют в шоу, поэтому каждая из них — немного примадонна в душе.
Мы секунду посмеялись, а потом к нам подошла невысокая женщина с длинной белой косой, в красной бейсболке. Ее одежда не напоминала одежду женщин из вестернов — просто серая толстовка, такие же штаны и кроссовки. Она была немного полной, но никто не назвал бы ее непривлекательной. Первое, что я отметил — у нее были очень счастливые глаза.
Господи, неужели я всегда буду находить ЧТО-НИБУДЬ привлекательное в КАЖДОЙ женщине... или я просто еще помню уроки Алекс?
- А, Шэрон Бук, это — Энтони Мейсен, - Боб представил нас друг другу. Я протянул руку, чтобы пожать руку ей, но она раскрыла руки и обняла меня! Я почти застыл, не зная, что делать дальше. Я знал, что должен позволить ей обнять меня, она мой босс; и прежде, чем я успел это проанализировать, я инстинктивно почувствовал, что совсем не возражаю против женщины-босса.
- Приятно познакомиться с тобой, Энтони, - сказала она, пока обнимала меня, но Боб помешал ей.
- Энтони это не нравится, дорогая, - начал Боб, дотронувшись до ее рук, нежно их опуская.
- О, нет… - я пожал плечами, - Все в порядке.
И я быстро обнял ее, похлопав пару раз по спине. Это были слабые объятья, и я знал это. Алекс влепила бы мне пощечину, если бы я обнял ее вполсилы, и заставила бы обнять себя еще раз, как следует, если бы была здесь. И это правило распространялось по отношению ко всем – она хотела, чтобы я показывал свою любовь всем, а не только ей. Я заставлял любого незнакомца за секунду почувствовать свою любовь. Я быстро этому научился.
Раньше я заключил бы женщину в КРЕПКИЕ объятья, она ощутила бы их всем телом, до самых кончиков пальцев, а затем я бы ее крепко поцеловал. Я знал, что теперь я не в «Огне», и мне не стоит браться за старое. Это был милый городок, которому можно присвоить рейтинг «G», и мое поведение покажется им странным.
Я взглянул на Боба немного раздраженно, и не понятно, почему. Он просто старался, чтобы мне было комфортно. Но снова у меня было ощущение, что он пытался причинить мне боль своим маленьким жестом.
Я всегда любил обниматься. Женщины обычно говорили, что я самый лучший. Но я не хотел быть слишком любвеобильным с незнакомцами – они могли видеть меня насквозь.
- Добро пожаловать, дорогой, - она сияла, пока я выпрямлял спину, - Ну разве ты не МИЛЫЙ?
Я не смог сдержаться и засмеялся. Мне было приятно, что я ей понравился таким больным, каким я был.
- Он бы идеально подошел для Дженны, - Шэрон посмотрела на Боба, и он кивнул, оценивающе разглядывая меня.
- Ум, нет… сказал я быстро, но вежливо, - Не надо... решать за меня.
Она цокнула языком, - Очень плохо. Но я не удивлена услышать это от такого красавчика, как ты.
- Но все равно спасибо, - теперь я чувствовал себя неудобно, пока они разглядывали меня.
- Ладно, хватит сватать его, пошли работать, да? – спросила она, и сказала, - Боб покажет тебе коновязи, слушай и учись. И хорошо заботься о моих лошадках, это все, о чем я прошу.
- Хорошо, Шэрон, - заверил я ее, уже уверенный, что не разочарую.
- Хороший мальчик, - сказала она, не пытаясь меня обидеть, но ее слова заставили мой желудок скрутиться. Я быстро пришел в себя, и последовал за Бобом, махнув Шэрон на прощание, и она направилась в другую сторону.
Она злится на меня? Теперь я ей не нравлюсь?
- Первым делом мы их всех накормим, - заявил Боб, - У каждой своя диета, в зависимости от состояния здоровья и того, какие ей нужны витамины. Шэрон устроила так, что у каждого стойла есть табличка, на которой написано, чем кормить эту лошадь и когда. Видишь?
Он указал на ближайшее стойло, за которым стояла мордой к нам лошадь со светло-коричневой спиной. Когда мы подошли поближе, я увидел, что на табличке написНиколь ее кличка – Kiss and Tell (кличку этой лошади оставляю без перевода, т.к. kiss and tell – это статья, рассказ о любовной связи с какой-нибудь знаменитостью, и ничего адекватного в русском языке я, к сожалению, не нашла - прим.пер.)
- Когда накормишь одну, пишешь здесь свои инициалы и время, и кладешь прямо сюда, в этот ящик, видишь? – показал он, и я кивнул, - Тогда никто больше не будет их кормить после тебя.
И потом следующий час мне показывали зерно, гранулированный корм, овес и кукурузу. Затем показали, где найти сено. Я всегда думал, что сено легкое, но, Господи, я ошибался. Оно тяжелое, как черт знает что! Слава Богу, я справлялся. Не стоит беспокоиться, что в этом городишке нет тренажерного зала, чтобы заниматься.
Мне нужно было перетаскать сегодня Бобу миллион тюков сена. Как только я клал копну или две перед стойлом, он просто говорил, - Еще две, Мейсен. Поторопись.
- Почему нельзя хранить сено поближе к лошадям? – бормотал я про себя, пока носил.
Наконец, когда моя рубашка прилипла к спине от пота, и голова у меня начала кружиться, Боб перестал просить сена. Теперь настала пора подать огромные пластиковые корыта с едой их законным владельцам. На каждом корыте сбоку была написана кличка лошади, перепутать было невозможно. Самым сложным было войти в стойло и накормить лошадь, пока она чуть не нападает на тебя и тычется мордой в миску, которую ты еще не успел поставить наземь.
- ЭЙ! – окликнул я третью лошадь, которой нес еду. Это была милая белая лошадка по кличке Бабочка.
- Не кусай МЕНЯ! – я отпрыгнул, ее зубы были прямо возле моей руки, - ЕШЬ КОРМ!
Я толкнул к ней миску и развернулся, чтобы выйти из стойла, но прежде, чем успел, почувствовал сильный укус за задницу – и она выпихнула меня из стойла лицом вперед. Единственное, чему я удивился – так это тому, что я не упал лицом в дерьмо, тогда день бы удался окончательно.
Дастин против Бабочки, победитель – Бабочка. Я так жалок. Ради всего святого, как я собираюсь убедить людей в том, что я сильный мужчина, ковбой, когда я не могу справиться с Бабочкой.
Я слышал, как смеется Боб, а затем к нему присоединилось еще несколько ржущих голосов. Я злился. Я ненавидел, когда надо мной смеются, дразнят. Обычно я каждый день терпел унижение, и не скулил. Но я думал, что эта часть моей жизни осталась в прошлом.
Боб был достаточно добр, чтобы не подходить и не помогать мне, и меня это устраивало. Я продолжил свою работу, надеясь, что остальные лошади не такие наглые.
Но они были еще хуже. Бабочка на самом деле - игривая маленькая девочка, по сравнению с некоторыми жеребцами! Один, по кличке Крейзи, взбесился сразу, как я вошел в его владения.
- Они не дают мне войти и поставить их корм на пол! – наконец пожаловался я Бобу, - Может, есть какая-нибудь хитрость, о которой ты мне не рассказал, или еще что?
- Город! – крикнул голос издалека, и еще больше смеющихся голосов послышалось с другого конца конюшни.
Я сильно нахмурился на Боба, и ждал.
- Нет никакой хитрости, Муравей, - Боб пытался сдержать смех, - Лошади знают, что ты новенький. Я говорил тебе, да, что каждая – отдельная личность, все они разные. Но все они голодны по утрам. Они не будут терпеливо ждать, пока ты войдешь и поставишь миску на пол. Тебе надо показать им, кто здесь босс.
Для начала это был хороший совет. Но чем дольше я входил в стойла, тем больше меня толкали и цапали. Боб сказал, что со временем станет лучше. Я надеялся.
Дальше, всем лошадям нужна вода. Слава Богу, здесь был шланг, и не надо было ходить вперед-назад к пруду и таскать ее ведрами. Я украдкой подошел к шлангу, огляделся, чтобы убедиться, что никто не смотрит, и немного полил холодной водой свою бедную спину. Стоял сентябрь, но день был теплым, и я уже запарился. Когда бы я ни взглянул на часы на стене, они показывали, что прошло только десять минут! Блять! Время ползет как черепаха!
- МЕЙСЕН! – позвал меня Боб снова, и я забыл, что Мейсен – это я. Боб наверняка подумал, что я умственно отсталый, раз он меня позвал, а я не отзываюсь.
Боб вручил мне вилы и лопату, и с усмешкой сказал, - Пора убирать навоз в стойлах.
Затем он улыбнулся шире и ждал, пристально разглядывая меня. Он с наслаждением наблюдал, как я смущаюсь. Может, он запал на Шэрон и ревнует ее ко мне, или что-нибудь в этом роде.
- Что это ОЗНАЧАЕТ? – спросил я, чувствуя себя еще большим придурком, не в состоянии скрыть своего презрения и разочарования.
Другие мужчины выпускали лошадей из стойл, выводя их через двойные двери в конце ряда, к огромному земляному загону, на котором не росла трава. А другие взбирались на них и ездили верхом по кругу.
- Ты говорил, ты не ездишь верхом, да? – спросил он.
- На лошадях? – спросил я, смутившись, - Нет.
- Если ты ездишь верхом, можешь помогать с занятиями на улице, - сообщил Боб, - Но сейчас тебе выгребать лопатой дерьмо. Мы все прошли через это. К сожалению, новенькие делают всю грязную работу. Ничего личного.
Без проблем. Я делал грязную работу последние шесть лет своей жизни. Я сказал себе, что скорее стану убирать за лошадьми дерьмо, чем то, что я обычно делал для Алекс.
Боб передал мне тачку, и открыл первое стойло, на котором я прочитал «Бам Бам».
Повсюду на сене виднелись огромные лепешки лошадиного говна. Я старался не дышать и не морщиться.
- Собирай навоз и складывай его в тачку, - сказал мне Боб так, словно я был слабоумным, - Если сено мокрое, значит оно обоссано. Мокрое тоже складывай в тачку. Сделай, чтобы здесь было чисто и сухо; если понадобится еще, ну, ты знаешь, где оно, ага?
Я ничего не мог поделать со своим взглядом. В этот момент я хотел его смерти.
- Да, - я усмехнулся и прищурился, раньше, чем осознал, что делаю.
- Ладно, - Боб улыбнулся, все еще по-дружески, как и обычно, - Ты делай здесь, а я пойду дальше.
- Здесь? – я осознал, что здесь около 30 стойл, и мне выгребать их одному.
- Да, - сообщил Боб, - И не ленись, Шэрон НЕНАВИДИТ тех, кто плохо выгребает дерьмо. Лошади могут заболеть или подхватить инфекцию, если не чистить им стойла.
И сейчас мой желудок снова скрутило. Я знал, что это. Страх разозлить леди-босса. Эй, на этот раз я копаюсь в себе.
- Да пошел ТЫ, - пробормотал я про себя, убедившись, что Боб не слышит.
Затем я начал передразнивать Боба.
- О, тебе ПОНРАВИТСЯ, МУРАВЕЙ! Не БЕСПОКОЙСЯ НИ О ЧЕМ!
Это заставило меня немного улыбнуться, время побежало быстрее, и я забыл о своей ноющей спине и ногах; я весь промок в лошадином ссы-колоне, стоя в нём весь день, а от усиливающейся жары моя фланелевая рубашка неуютно прилегала к телу. Здесь что – нет кондиционера?
Я знал, что это неправильно, особенно с моим прошлым, но мне хотелось сорвать с себя всю одежду до последней нитки, и битый час поливаться из шланга. И сразу же мне стало стыдно. Может, в душе я по-прежнему шлюха, в какой бы обстановке я ни находился. Я был избалованный и ленивый, как черт. Господи, я слабак. Это мой новый шанс, чудо, о котором я молился и которое ПОЛУЧИЛ… и мне уже мало. Я был рад, что Николь не видит меня сейчас.
Я решил стараться сильнее и не думать о собственном дискомфорте. Сделай это для Кэти и Николь, говорил я себе.
Часа через два, когда я почти закончил с тридцатым стойлом, я услышал, что люди и лошади возвращаются. О, здорово. Я только что все вычистил, а они сейчас снова все засрут.
Мне казалось, что я мокрый насквозь. Шляпа приклеилась к голове, а мои симпатичные кожаные ковбойские ботинки не просто были отвратительны, и измазаны в грязи и дерьме, они еще жали мне ноги. Болью отдавала каждая кость и мускул на моем теле! И, я уже говорил, что ВОНЯЮ как МОЧА?
Короче, я был близок к тому, чтобы расплакаться. Я посмотрел на часы и увидел, что только 9:13 утра! ВЫ НАЕБЫВАЕТЕ МЕНЯ? Мне казалось, что я пробыл здесь две недели! У Кэти только начались занятия в 9 утра! Интересно, как она там? Я клянусь, если какой-нибудь ребенок обидит ее или будет ее дразнить, я оторву ему голову!
Да, Алекс, смейся над своей задницей, ты, сука! Я тебя слышу.
Боб подошел ко мне сзади, когда я развеивал сено в последнем углу.
- Хорошая работа, Мейсен, все нормально, - заверил меня Боб с оттенком гордости в голосе.
Господи, этот маленький комплимент заставил меня чувствовать себя лучше? Я чуть не кинулся к нему на руки.
- Да? – я чувствовал, что сияю, вцепившись в черенок вил, чтобы не упасть.
- Да, очень хорошо, - сказал Боб, - Просто завтра шевелись чуть побыстрее, и все.
Моя радость померкла. Шевелиться быстрее? После сегодняшнего меня придется буксировать.
- Ладно, перерыв окончен, - Боб щелкнул пальцами перед моим носом, - Пора чистить лошадей.
ПЕРЕРЫВ? Я что – что-то пропустил? У меня сейчас был ПЕРЕРЫВ? Может, он говорил о моей долбанной спине? (в английском существительное «перерыв» и глагол «ломать» - break – это одно и то же слово; Дастин намекает на то, что Боб заметил, что у Дастина болит спина – прим.пер.) И только за это я возненавидел Боба с новой силой. Я решил, что наши отношения всегда будут между любовью и ненавистью. Он был моей новой Алекс.
Я потащился за Бобом, как за мамкой, ощущая пустоту и онемение внутри, глаза уставились вперед, как два пустых шара. Господи, мне это так знакомо. С одной лишь разницей – на мне нет ПОВОДКА!
Мы решили начать с жеребца по кличке Аполлон. Боб накинул ему на голову кожаные ремни, чтобы можно было удержать его на месте, пока мы будем его чистить (по описанию похоже на уздечку, просто, Дастин, видимо, не знает, как это называется – прим.пер.).
Боб начал показывать мне, как расчесывать узлы на хвосте у Аполлона. У него было множество гребней и щеток. Боб пропуСалливан длинный черный хвост коня сквозь пальцы, словно это были волосы прекрасной женщины.
Я действительно пытался не гримасничать. Надеюсь, у меня получалось.
Затем он сказал мне брать по маленькой прядке волос на хвосте и аккуратно расчесывать каждую прядь, пока весь хвост не будет расчесан. И стоять сбоку, и НИ ЗА ЧТО не позади лошади. Я не понял, почему, но спрашивать не стал. Боб уже подшучивал надо мной по этому поводу.
Я запомнил, для чего каждый из трех скребков. Боб дал мне попробовать самому, но стоял сзади и подсказывал. Он велел мне начать с шеи Апполона, и чистить его круговыми движениями. Это мне понравилось. Казалось, лошади нравятся мои действия. Мне бы тоже понравилось, если бы кто-то играл с моими волосами или причесывал их… ух, теперь я сравниваю себя с лошадью. Сделайте мне лоботомию. Сегодня же напишу Санте.
И, что забавно, пока Боб стоял рядом, лошадь вела себя хорошо. Меня не проведешь. Этот конь был один из тех, кто вел себя как полный придурок, когда я кормил его утром. Я понял, что сержусь на лошадь; раньше я думал, что лошади - такие милые создания, но теперь я знаю, что это самые подлые твари на планете!
Я понял, как чистить лошади морду, мокрой губкой, почистить вокруг глаз, вытереть ноздри, которые, кстати, были очень интересными; я понял, как поднимать ей копыта и счищать с них грязь и мелкие камни. Пару раз конь чуть не лягнул меня в лицо, но я делал, как говорил Боб, и крепко держал копыто, пока лошадь не успокоится, а потом можно было легко зажать его между ног и делать свое дело. И я даже не думал о том, как ужасно, что копыто одного из коней зажато между МОИМИ ногами. Но никто не лягнул меня по яйцам, и я подумал, что кто-то наверняка стоит сзади и наблюдает за мной.
И я понял, как находить на лошади следы пота, и как их счищать с лошадиной шкуры. На этом родео хотели, чтобы лошади были чистыми и выглядели идеально, потому что они сами принимали участие в шоу.
Я понял то, что Боб говорил об индивидуальности каждой лошади, когда вычиСалливан немалую их часть. Некоторые были милыми и нежными, даже несколько игривыми со мной, пока я работал. А другие были грубыми, пытаясь усложнить мне жизнь, ржа на все лады, словно смеясь надо мной.
Один из них, по кличке Псих, навалил дымящуюся кучу прямо у моих ног, пока я чиСалливан ему задницу! И был этим невероятно доволен.
Я думаю, что теперь понял, почему не надо стоять прямо позади лошади.
- Ты мне не нравишься, - проскрипел я, пока он весело и истерично мотал головой.
- Дорогой Боб…- ворчал я про себя, когда взялся за шланг и повернул его к своим ногам, - Так приятно с тобой работать,… но с сожалением сообщаю тебе, что у меня внезапно появилась аллергия на лошадей…
И когда холодная вода успокоила меня, когда я наполовину избавился от навозной вони, я понял, что это просто несбыточная мечта. Я не могу бросить эту работу. Ее мне назначила полиция. И я застрял здесь, в роли лошадиного прислужника.
Я сдержал всхлип, когда осознал это. Господи, я как девчонка! Я пытался взяться за старое и снова подлизывался, сделав при этом счастливое лицо.. Я надеюсь, здесь есть кто-нибудь плохой, кто заставит меня работать. Я бы это сделал.
После того, как я закончил поливать себя из шланга, и был весь мокрый ниже пояса, появился Боб.
Отлично!
- Мейсен, надо купать лошадей, а не себя! – он непринужденно хихикнул.
Я снова бросил на него свирепый взгляд, и уже был готов уйти прочь, когда в моей голове раздался голос Алекс.
- Ты, бесполезная маленькая СУКА, - кричала она мне, шлепая по лицу, - Ты, МУДАК! Убери весь этот бардак и прекрати так смотреть на меня!
Я опуСалливан глаза и с облегчением вздохнул.
- Прости, Боб, - сказал я едва слышно, - Я исправлюсь. Я все вымою.
- Все в порядке, Муравей, - он улыбнулся, - Так бывает. Ты в норме?
- Да, Боб, все хорошо, - повторил я с сердечностью робота.
- Если тебе жарко, сними рубашку, - Боб размышлял над моей дилеммой.
Нет, я не могу. Я думал, опустив глаза в пол, о том, что я весь в шрамах – следах от кнута Рэйвен. Они зажили, но не исчезли совсем. Я едва мог снять рубашку перед Николь. И НИКОГДА не снимал перед Кэти. Мы ходили купаться на пруд через три дня после того, как переехали, и я купался в футболке, и чувствовал себя полным дураком.
- Мне не жарко, все нормально, - сказал я по-прежнему покорным тоном, молясь, чтобы он не понял, как сильно мне приходится сдерживаться.
- Ты вспотел! – Боб почти снял с меня шляпу и увидел, что мои волосы мокрые, и тогда я набросился на него.
- НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ! – зарычал я и так крепко стиснул челюсть, что думал, она сломается. Я зажмурился, не желая видеть, как он кладет на меня свои руки.
Я ждал… и не чувствовал его прикосновений. Я застыл в таком положении на минуту, и он ничего не говорил, а я не двигался.
Наконец он сказал самым спокойным голосом, какой я только слышал, - Прости. Это моя вина. Я забыл. Заканчивай.
Я почувствовал, как меня отпускает, когда он исчез, и глаза подернулись пеленой. Отлично! Снова ебаные слезы. Какого черта со мной не так? Мне нужна доктор Николь ПРЯМО СЕЙЧАС!
А только около полудня! Сколько еще часов я должен здесь быть? Я хотел сбежать… унести свою задницу отсюда так далеко, как только возможно. Но куда я побегу?
Я сморгнул и почувствовал влагу на лице. Я проигнорировал это, и пошел убирать навоз за Психом, и потом, когда я закончил его мыть, можно было идти к следующей лошади, и кошмар начинался заново.
Боб, наверно, сейчас пошел распускать сплетни, какой этот новый парень неженка. Мне было все равно. Я ни с кем из них не собирался водить дружбу.
Я украдкой осмотрелся в надежде, что Шэрон не появится и не надерет мне задницу. Не знаю почему, но мне действительно не хотелось ее разочаровывать.
Кэти, должно быть, сейчас на ланче, думал я, пока споласкивал Психу задницу.
Я надеюсь, она ест в приятной компании… надеюсь, она заводит друзей.
Я повел Психа в загон и привязал его там, не отводя от него глаз, пока шел, и закрыл дверь, запирая ее полосой металла, а затем вылез через дыру в двери.
- Правильно тебя назвали, - сказал я, будучи в безопасности по ту сторону от двери. Он просто смотрел на меня, заставляя двигаться.
Я собирался пойти и открыть следующую дверь, к лошади по кличке «Не Чеши Меня», когда сзади раздался крик Боба.
- МЕЙСЕН! – позвал он.
Если он так часто будет звать меня Мейсеном, я поверю, что это мое настоящее имя.
- Да? – я повернулся к нему, чувствуя, как невольно опускаются глаза.
- Вот и я, Муравей! – пошутил он, крутя своим пальцем у лица.
Я заставил себя поднять глаза, радуясь, что смотрю на него счастливо и беспечно.
- Так-то лучше, - он усмехнулся, - Время ланча.
Я чуть не заплакал.
Но вслух сказал лишь «О, окей». Голос звучал абсолютно глухо. Я даже не узнал его.
Я не знал, где здесь некое подобие столовой, но я знал, что не хочу сидеть там и есть рядом с остальными. Я был грязным, и вонял дерьмом и мочой. И все еще был очень мокрым.
- Ух, мы можем поесть на улице, - Боб махнул мне рукой, и я пошел за ним. Я подумал, может, он читает мои мысли, и, может, он был прав. Может, он тоже все обдумал и понял.
- Хороший денек, - объяснил он, открывая холодильник и вручая мне мою коробку с ланчем, - И, может, если поедим достаточно быстро, окунемся в озере.
Звучало божественно, но я понял, что мне придется окунаться в одежде. Я по-прежнему хотел окунуться, но знал, что тут же полетят слухи о том, какой я болван. Я не понимал, почему меня это волнует. Да, конечно же. Я жажду одобрения. Николь говорила мне это однажды.
Я уже начал выдумывать истории о том, какой классный у меня был день, и что я расскажу ей, когда приду домой. Кэти захочет послушать милые истории про лошадок. Я начал их выдумывать, пока мы шли в обратную сторону, оставив позади огороженные загоны и поля. К счастью, в поле зрения не было ни одной лошади.
Привет, я Дастин Трентон, и я ненавижу лошадей. О Господи, Кэти убьет меня, даже за то, что я ДУМАЮ так!
Вдвоем мы шли прочь от конюшен, пока не дошли до милого маленького озера. Солнце стояло в зените, и я подумал, что здесь даже ЖАРЧЕ, чем на конюшне.
Боб сел на траву и стал снимать свои рабочие ботинки, его коробка с ланчем лежала слева.
Я просто стоял и наблюдал за ним, как идиот. Мне это не нравилось. Поблизости никого… что, если он начнет снимать рубашку? Может, я смогу извиниться и уйти.
- Давай, Муравей, - Боб снял второй ботинок, затем носок, - Я знаю, что у тебя болят ноги.
- Да, - сказал я, словно это было очевидно.
- Тогда поторопись, - он улыбнулся, - Ланч длится около 40 минут. А потом мы снова пойдем кормить лошадей.
Угх. Они что, только едят? Я не мог себе представить, что на меня нападут 30 раз подряд.
Боб рассмеялся, увидев что-то на моем лице.
- Будет лучше, Муравей, - заверил он меня, словно знал это, - Расслабься. Я не кусаюсь.
Я хотел извиниться. Я хотел признаться ему во всем и сказать: «Мне жаль, что я такой». У него хорошие намерения, он хороший человек, а я веду себя так, словно он собирается меня изнасиловать, только потому, что кто-то другой сделал это со мной. Наверно, ни один их этих парней не притронется в этом смысле к другому, даже если ты приставишь пушку к его голове.
Я сел рядом с Бобом, немного поодаль, чтобы не показаться нелюдимым, и стал аккуратно стаскивать правый ботинок с ноющей ноги. Я вздрогнул, и стискивал зубы, пока это не прошло, и когда я начал дышать, Боб хихикнул, - Почувствовал, как все проходит, как только ты снимаешь ботинки, да?
Я тоже засмеялся, потому что это было именно то, чего я боялся.
- Я чувствую себя таким слизняком, - признался я, снимая носок, - Я не знал, что с лошадьми так много работы.
Боб фыркнул и опуСалливан ноги в воду, открывая коробку с ланчем.
- Это адская работа, - сказал он, вынимая завернутый сэндвич, - Когда я работал первый день, я хотел уйти через час.
Я сжал рот. Я хотел сделать то же самое.
- Но я выдержал, - Боб смотрел в воду. – Моей семье нужны были деньги. Здесь не так много мест, куда можно пойти работать. Поэтому я выдержал. Каждый день было чуточку легче. Каждый день я становился чуточку ближе к лошадям, а они - ко мне. Твое тело привыкнет, если ты будешь делать это каждый день. Со временем станет легче.
Теперь я видел, что у нас с Бобом есть кое-что общее. Это заставило меня чувствовать себя гораздо лучше. И теперь я тоже аккуратно опустил ноги в воду.
- Уххххх… - услышал я свой стон, глаза закрылись, и голова немного откинулась.
Боб хихикнул и кивнул, откусывая от своего сэндвича.
Он сказал мне, что работать станет легче, если знать некоторые вещи. Первое - никаких модных кожаных ковбойских ботинок. Рабочие ботинки – лучше всего, или резиновые. Во-вторых – надевать удобную одежду. Боб сказал, что не нужно одеваться как ковбой, если в этой одежде неудобно. Футболка, джинсы, даже просто штаны – это нормально. Все, что захочу. Он сказал мне беречь шляпу, она хорошо защищает лицо от солнца, от снега и ветра.
Я слушал, открывая свою коробку, чтобы увидеть, что моя прекрасная Николь мне положила.
И сразу же увидел записку. Она была розового цвета, и гласила: «Удачи сегодня! Я ТАК горжусь тобой, Дастин!».
Николь написала ее от руки. И, ниже, Кэти втиснула строчку, просто написав от себя: «Мы любим тебя, папочка».
Я сразу же почувствовал себя бесполезным куском дерьма.
Я услышал, как Боб сказал:
- Все так и будет, если ты завтра вернешься. Вернешься?
Я попытался ответить, но горло перехватило. Я кивнул и попытался ему улыбнуться. Затем голос понемногу стал возвращаться.
- Да, - я прочистил горло, - Я буду здесь.
Мы немного поели в тишине, и в ней не было ничего странного или неудобного. Я глубоко дышал, выпуская прошедшие несколько часов, в надежде после ланча все начать с чистого листа.
Я жадно ел свой толстый сэндвич с мясом; а подливка, что осталась с ужина, чуть не заставила меня кончить на глазах у Боба. Раньше у меня никогда не было перерыва на ланч, и я понял, что мне это нравится. В коробке даже лежал маленький пудинг, возможно, это была идея Кэти – положить его, и я залпом выпил банку очень холодного сока. Я был доволен, потому что я сластена. Сок напомнил мне, что я все еще в поисках автомата с фруктовой водой в этом городке, и пока еще не нашел его. Но найду!
Я так наслаждался едой, что почти забыл, как пахну. Затем Боб полез в озеро, полностью одетый, в рубашке и джинсах.
- Давай, Мейсен, - он шел в воде, пока она не стала ему по пояс, - Ооооох, ТАК здорово!
Я был рад, что не нужно было снимать одежду, и последовал за ним, заходя в воду по пояс.
- Ооох, Господи, да! – я растопырил пальцы ног, позволяя холодной воде смыть все беды с моего тела. Боб нырнул, отшвырнув шляпу на траву, и когда показался из воды, он был мокрым, но счастливым.
Я не слишком хорошо умел нырять, поэтому заходил в воду, пока она не стала мне по шею, а затем лег на воду, опуская волосы в ее прохладу.
Я несколько раз взмахнул руками, и не смог сдержать стонов удовольствия. Пару раз я погрузился с головой, и громко вздохнул, снова закрывая глаза.
- Видишь? – Боб ухмыльнулся, - Ты в порядке.
- Это была отличная идея, - сказал я без колебаний, а затем добавил, абсолютно искренне, - Спасибо, Боб.
- Кое-кто взял меня под свое крыло, когда я начинал… - поделился он, разводя руки, - Это все, что я пытался сделать с тобой,… прости, если я был слишком нахрапист с тобой. Я знаю, за мной это водится…
- О, Господи, нет, Боб… - я услышал, как перебиваю его, и отвернулся, - Это не ТЫ… не извиняйся. Это у меня… проблемы. Ты просто пытался помочь мне. Теперь я это понимаю. Прости.
- Ну, все это не мое дело, - сказал он по-доброму, - Но если тебе покажется, что я становлюсь слишком приставучим, просто скажи мне, ладно?
Я не смог сдержать улыбки.
- Хорошо, спасибо.
- Ладно, Мейсен, - Боб усмехнулся, - Давай наперегонки на тот берег!
- Угххххх! – зарычал я, глядя, как он уплывает, и тоже поплыл, рассчитывая выиграть.