1 / 4 1 2 3 4

Женщина сказал, что меня обвиняют в незаконных уличных выступлениях или, говоря официально, touting for reward[21].

Дата: 2025-05-25; Просмотры: 2

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Уличный кот по имени Боб

Джеймс Боуэн

www.hodder.co.uk

First published in Great Britain in 2012 by Hodder & Stoughton

An Hachette UK company

The right of James Bowen and Garry Jenkins to be identified as the

Authors of the Work has been asserted by them in accordance with

the Copyright, Designs and Patents Act 1988.

stored in a retrieval system, or transmitted, in any form or by any

means without the prior written permission of the publisher, nor be

otherwise circulated in any form of binding or cover other than that

in which it is published and without a similar condition being

imposed on the subsequent purchaser.

A CIP catalogue record for this title is available from the British Library

ISBN 978 1 444 73713 4

Hodder & Stoughton Ltd

338 Euston Road

London NW1 3BH

www.hodder.co.uk

Посвящается Брин Фокс... и всем, кто потерял друга.

Содержание:

1. Спутники

2. Путь к выздоровлению

3. Операция

4. Проездной билет

5. Центр внимания

6. Человек и его кот

7. Два мушкетера

8. Официально семья

9. Побег артиста

10. Санта-Лапус

11. Ошибка в опознании

12. Номер 683

13. Лучшее место

14. Больной

15. Список нарушителей

16. Люди станции Энджел

17. Сорок восемь часов

18. Возвращение домой

19. Начальник станции

20. Самый длинный вечер

21. Боб, кот из Big Issue

Благодарности

Информационная страница Боба

Примечания

Глава 1

Спутники

Однажды я где-то прочитал известную цитату, в которой говорилось, что каждый день нашей жизни нам дается второй шанс, просто обычно мы не используем его.

Большую часть своей жизни я провел, доказывая правдивость этой цитаты. У меня было множество возможностей, которые порой выпадали мне ежедневно. Долгое время я отвергал их, одну за другой, пока, ранней весной 2007 года, моя жизнь окончательно не изменилась. В тот день я подружился с Бобом.

Теперь, оглядываясь назад, я полагаю, что для Боба это тоже был второй шанс.

Впервые я столкнулся с ним хмурым мартовским вечером, в четверг. Лондон еще не стряхнул с себя остатки зимы, и на улицах было пронизывающе холодно, особенно когда с Темзы дул ветер. Ночью, судя по погоде, должны были быть заморозки, поэтому я вернулся в свою новую квартиру в Тоттенхэме, на севере Лондона, раньше, чем обычно. Весь день я провел, выступая перед прохожими у Ковент-Гардена.

На плечах у меня, как и всегда, висел рюкзак и черный чехол с гитарой. В тот вечер со мной была лучшая подруга, Белла. Давным-давно мы с ней встречались, но теперь были просто друзьями. Мы собирались поужинать дешевым карри, который купили на вынос, и посмотреть черно-белый телевизор, который я отыскал в секонд-хэнде за углом.

Как обычно лифт в нашем многоквартирном доме не работал, и мы, вздохнув, направились к лестнице, «предвкушая» долгий подъем до пятого этажа.

Одна из ламп, освещавших коридор, перегорела, и часть первого этажа была погружена во мрак, но когда мы подошли к лестнице, я не мог не заметить в этой темноте пару светящихся глаз.

Приблизившись, я разглядел в сумраке рыжего кота, свернувшегося калачиком на коврике возле дверей одной из квартир.

У меня с детства были кошки, и в сердце я всегда продолжал их любить. Внимательный осмотр подтвердил, что это был кот.

Прежде я никогда не видел его в доме, но даже тогда, в темноте, я мог с уверенностью сказать, что этот кот определенно был личностью. Он не выказывал ни малейшего признака страха или нервозности. Напротив, в нем чувствовалась спокойная невозмутимая уверенность. Он вел себя так, словно здесь, в тени, и был его дом, и, судя по спокойному, любопытному и умному взгляду, которым он меня смерил, я был единственным, кто осмелился вторгнуться на его территорию. Он словно спросил: «Кто ты и что здесь делаешь?»

Я не удержался и присел на колени рядом с ним.

- Привет, приятель. Я тебя здесь раньше не видел. Ты здесь живешь? - произнес я.

Он посмотрел на меня тем же изучающим, слегка равнодушным взглядом, словно взвешивал мои слова.

Я решил погладить его, чтобы подружиться с ним и проверить, есть ли на нем ошейник или что-нибудь, что помогло бы отыскать его хозяина. В темноте трудно было судить, но я понял, что на коте нет ничего такого, поэтому сделал вывод, что он бездомный. Таких, как он, в Лондоне было множество.

Казалось, он наслаждался моей немудреной лаской, потому что слегка потерся о мою руку. Я погладил его еще и понял, что шерсть у кота находится в ужасном состоянии, под пальцами то и дело ощущались неровные проплешины. Ему явно требовалась хорошая еда. И, судя по тому, как он терся об меня, ему не хватало любящего заботливого хозяина.

- Бедный парень. Думаю, он бездомный. У него нет ошейника, и он страшно худющий, - вздохнул я, глядя на Беллу, которая терпеливо ждала у лестницы.

Она знала, какую слабость я питаю к кошкам.

- Нет, Джеймс, ты не можешь его взять, - возразила она, кивая на дверь квартиры, у которой притулился кот. - Не мог же он просто забрести сюда и устроиться на этом коврике. Наверняка он принадлежит тем, кто там живет. Просто ждет, когда они вернутся и впустят его.

Я неохотно согласился с ней. Я не мог просто взять и забрать кота себе, даже если все признаки говорят о том, что он бездомный. Я сам недавно переехал сюда и теперь кое-как пытался обустроиться в новом жилище. Что если кот действительно принадлежит тем, кто живет в этой квартире? Они не обрадуются, если кто-то заберет их любимца.

Я уж молчу о том, что последнее, что нужно было мне сейчас - это ответственность за кота. Я был музыкантом-неудачником, бывшим наркоманом, ведущим жалкое существование в «защищенном жилье»[1]. Мне было трудно нести ответственность даже за самого себя.

На следующее утро, в пятницу, я спустился вниз и обнаружил рыжего кота на том же самом месте. Казалось, последние двенадцать часов он вообще не двигался с коврика.

Я присел на одно колено и погладил его. Кот снова с радостью отозвался на ласку. Он громко замурлыкал, оценив внимание, которое я ему уделил. Кот еще не доверял мне на все сто процентов, но, я уверен, он подумал, что я неплохой парень.

В дневном свете я увидел, что это просто великолепное создание. У него была проникновенная морда с удивительными зелеными глазами, его взгляд сверлил меня насквозь. Приглядевшись, я понял, что он пострадал в драке или из-за несчастного случая - морду и лапы покрывали царапины.

Догадки, которые я высказал прошлым вечером, подтвердились - шерсть была в плачевном состоянии. Местами она была очень редкой и жесткой, а местами её покрывали залысины, через которые виднелась кожа.

Я ощутил искреннюю озабоченность его состоянием, но, в очередной раз напомнив себе, что у меня и без того хватает проблем, встал.

В общем, я с неохотой поспешил на автобус, едущий из Тоттенхэма в центр Лондона, к Ковент-Гарден, чтобы, в очередной раз выступая перед прохожими, заработать пару фунтов.

Когда я вернулся обратно, было уже довольно поздно, около десяти часов вечера. Я незамедлительно пошел в коридор, где видел рыжего кота, но там его не оказалось. Какая-то часть меня была разочарована. Он мне понравился. Но, по большей части, я почувствовал облегчение. Я предположил, что, должно быть, вернулись хозяева и впустили его в квартиру.

Когда на следующее утро я снова спустился вниз и увидел его на том же самом месте, я упал духом. Теперь он выглядел еще более беззащитным и взъерошенным, чем раньше. Он казался замерзшим и голодным и слегка дрожал.

- Ты еще здесь, - погладив его, сказал я. - Сегодня ты плоховато выглядишь.

И тогда я решил, что дольше тянуть незачем.

В общем, я постучал в дверь. У меня было, что сказать жильцам. Если это все же их любимец, то не дело так к нему относиться. Ему требовалась вода и еда и, возможно, даже медицинская помощь.

Дверь открыл небритый парень, одетый в футболку и спортивные штаны. Выглядел он так, словно я разбудил его, хотя было уже около полудня.

- Извини, что беспокою, мужик. Это твой кот? - спросил я.

Мгновение он смотрел на меня, как на полного психа.

- Какой кот? - переспросил он, а потом опустил взгляд и увидел рыжика, свернувшегося в клубок на коврике.

- О. Нет, - отозвался он и безразлично пожал плечами. - Это не мой кот, парень.

- Он лежит здесь уже несколько дней, - продолжал настаивать я, смотря в его равнодушные глаза.

- Правда? Может, унюхал что вкусненькое. Но я уже сказал - он не мой.

И он захлопнул дверь.

А я тут же решился.

- Ладно, дружище, ты пойдешь со мной, - проговорил я, вытаскивая их рюкзака коробку с сухим кормом для кошек. Я специально таскал её с собой, чтобы подкармливать кошек и собак, которые постоянно подбегали ко мне, пока я играл перед прохожими.

Я потряс коробкой, и кот, привлеченный звуком, сразу же вскочил и направился за мной.

Я заметил, что он неуверенно стоит и остерегается наступать на заднюю лапу, неловко поджимая ее, поэтому потребовалось немало времени, чтобы преодолеть пять пролетов. Через несколько минут мы благополучно устроились в моей квартире.

Квартира моя была, мягко говоря, обветшалой. Кроме телека здесь был только диван-кровать из секонд-хэнда, в углу маленькой спаленки лежал матрас, а на кухне стояли вечно ломающийся холодильник, микроволновка, чайник и тостер. Плиты у меня не было. Остальное место занимали книги, видеокассеты и разные безделушки.

Я малость «сорока» - собираю на улицах всякий хлам. В то время у меня в одном углу стоял сломанный парковочный счетчик, а в другом треснувший манекен с ковбойской шляпой на голове. Один мой друг как-то назвал мою квартиру «лавкой древностей». Но когда кот с подозрением изучил новое жилище, единственным, что его заинтересовало, была кухня.

Я достал из холодильника молоко, налил его в блюдце и разбавил водой. Я знал, что - вопреки расхожему мнению - молоко может быть вредно для кошек, потому что они не переносят лактозу. Кот в мгновение ока вылакал содержимое блюдца.

В холодильнике у меня были остатки тунца. Я размял сухой корм и смешал его с тунцом, а потом предложил коту. Он смёл всё за секунду. «Бедняга, - подумал я, - наверное, он совсем оголодал».

После холодного темного коридора квартира представилась коту пятизвездочным люксом. Казалось, он был рад оказаться здесь, и, поев на кухне, направился прямиком в гостиную, где свернулся калачиком на полу возле батареи.

Пока я сидел и внимательно наблюдал за котом, у меня не осталось никаких сомнений, что с его лапой что-то не так. Когда кот лег, я подошел, сел на пол рядом с ним и осмотрел его. На задней лапе обнаружился нарыв. Рана была размером с большой собачий зуб, и это натолкнуло меня на мысль, что же случилось с котом. Скорее всего, на него напала собака или, возможно, лиса, вцепившаяся ему в лапу, когда он попытался сбежать. Тело и лапы его покрывало множество царапин, а одна проходила по морде недалеко от глаза.

Я отнес его в ванную и, как мог, простерилизовал рану, а затем нанес вокруг раны увлажняющий крем, а саму рану намазал вазелином.

Если бы я так же заботился обо всех кошках, они бы разрушили мою квартиру, но этот кот был настоящим золотцем.

Оставшуюся часть дня он провел, свернувшись калачиком, на полюбившемся ему месте, возле батареи. Пару раз он побродил по квартире, вспрыгивая на всё и царапая все встречавшиеся на пути препятствия. Манекен в углу, который он проигнорировал ранее, теперь привлек его внимание. Я не мешал. Кот мог делать всё, что ему нравилось.

Я знал, что рыжие коты обычно очень подвижны, и заметил, что моего нового друга переполняет сдерживаемая энергия. Когда я прикоснулся, чтобы погладить его, он вскочил и начал бить меня лапами. В какой-то момент игра перестала быть игрой, и на моей руке остались глубокие царапины от яростных ударов лапой.

- Ладно, приятель, успокойся, - сказал я, взял его на руки и опустил на пол. Я знал, что молодые, не кастрированные самцы могут быть очень активными. Поэтому я решил, что он еще не кастрирован и только входит в период полового созревания. Конечно, я не мог быть в этом уверен. В очередной раз я ощутил горечь от понимания, что кот охотнее бы покинул улицу, чем дом.

Весь вечер я просмотрел телек, и кот, свернувшийся на батарее, начал казаться мне неотъемлемой частью моего жилища. Он «ожил» только когда я пошел спать - встал и прошел за мной в спальню, а потом свернулся клубком на кровати, прямо у меня в ногах.

Лежа в темноте и слушая его нежное мурлыканье, я был рад, что он рядом. Думаю, он стал для меня другом. А в последнее время у меня осталось не слишком много друзей.

В воскресенье утром я встал довольно рано и решил пройтись и посмотреть, не найду ли я хозяина кота. Я думал, что кто-нибудь мог повесить плакат с надписью «Потерялся кот». На фонарных столбах, досках объявлений и даже на автобусных остановках по всей округе висели подобные объявления с призывами вернуть потерявшихся любимцев. Временами объявлений становилось так много, что я начинал думать, не орудует ли в округе банда похитителей кошек.

На тот случай, если хозяин быстро найдется, я взял кота с собой, нацепив на него поводок, который сделал из шнурка. Когда мы спускались по лестнице на первый этаж, кот был счастлив бежать рядом.

На улице кот натянул поводок поперек дороги, пытаясь вести меня куда-то. Я догадался, что ему нужно в туалет. Кот направился прямиком к небольшому участку зелени, расположившемуся между моим домом и соседним зданием, и на пару минут скрылся в кустах, отозвавшись на зов природы. Потом он вернулся ко мне и радостно позволил мне и дальше вести его на поводке.

«Похоже, он действительно мне доверяет», - подумал я. И тут же ощутил желание оправдать его доверие и помочь ему.

Сперва я заглянул к женщине, жившей через улицу. В округе все знали, что она «кошатница». Она подкармливала бездомных кошек со всех соседних микрорайонов и, если было необходимо, относила их к врачу на стерилизацию. Когда она открыла дверь, я увидел у нее за спиной пять кошек. Одному Богу было известно, сколько их еще пряталось в глубине квартиры. Казалось, каждая кошка в округе знала, куда нужно пойти, чтобы её покормили. Не знаю, как ей удавалось прокормить их всех.

Увидев кота, она тут же погладила его, одаривая бедное животное лаской.

Она была прекрасной женщиной, но ничего не знала о том, откуда мог появиться кот. Она никогда не видела его.

- Бьюсь об заклад, раньше он жил где-то в Лондоне. Не удивлюсь, если его бросили, - сказала она и пообещала рассказать, если разузнает что-то.

У меня было чувство, что она не ошибалась насчет того, что раньше этот кот жил далеко от Тоттенхэма.

Ради интереса я отвязал от кота поводок, чтобы посмотреть, пойдет ли он куда-нибудь. Но когда мы шли по улицам, стало окончательно ясно, что кот не знает, где находится. Он казался полностью потерянным. Он будто говорил мне: «Я не знаю, где я, и хочу остаться с тобой».

Так мы проблуждали несколько часов. Однажды он снова бросился в кусты, чтобы сделать свои «делишки», а я принялся спрашивать прохожих, не узнают ли они этого кота. Но ответом мне были лишь равнодушные взгляды и пожатие плеч.

Было очевидно, что кот не хочет оставлять меня. Пока мы бродили, я не мог не задаваться вопросом, откуда он появился и какую жизнь вел раньше, до того, как забежал в мой дом и сел на коврик.

Часть меня была убеждена, что «кошатница» права, и что кот раньше был домашним. Он был очень красив, и наверняка куплен в подарок на Рождество или на чей-то день рождения. Рыжики могут быть немного сумасшедшими, особенно если их не кастрировать. И они больше других кошек склонны к доминированию. Подозреваю, что когда он стал слишком шумным и игривым, он стал и менее послушным.

Я представил себе, как родители говорят: «Хватит!» и - вместо того, чтобы найти ему других хозяев или отдать в RSPCA[2], - сажают его в багажник, увозят подальше и выбрасывают на улице или на обочине.

Обычно кошки знают, как вернуться домой, но кот, очевидно, был слишком далеко от дома и не смог отыскать обратный путь, или знал, что там его не любят, и решил найти новый дом.

Другая моя теория состояла в том, что он принадлежал умершему старику.

Конечно, оставалась возможность, что всё было совсем иначе. То, что он оказался не приспособлен к жизни в квартире, было аргументом против того, что он вообще был домашним. Но чем больше я узнавал его, тем больше убеждался, что кот привык к обществу одного человека. Казалось, он легко привязывается к любому, кто, как он думал, будет о нем заботиться. Что произошло и в моем случае.

Самая большая подсказка о его прошлом заключалась в его ужасных ранах. Несомненно, он получил их в драке. По сочащемуся гною я понял, что ране несколько дней, может быть даже неделя. Это дало мне возможность вынести еще одно предположение.

В Лондоне всегда было множество уличных кошек, которые, сбиваясь в стаи, бродили по улицам, питаясь объедками и шарахаясь от незнакомцев. Пятьсот или шестьсот лет назад такие места как Грэшем-Стрит в Сити, Клеркенвелл-Грин и Друри-Лейн были известны как «кошачьи улицы» и были запружены этими животными. А еще городе было множество бездомных бродяг, которые ежедневно боролись за выживание. Многие из них были как этот рыжий кот: потрепанные, сломленные создания.

Возможно, он просто увидел во мне родственную душу.

Глава 2

Путь к выздоровлению

Кошки окружали меня с детства, и я всегда чувствовал, что нашел с ними взаимопонимание. Когда я был еще ребенком, у нас было несколько сиамцев, и я помню, что однажды дома появилась красивая кошка черепаховой окраски. Обо всех них у меня сохранились теплые воспоминания, но, полагаю, особо яркие воспоминания у меня сохранились о темной кошке.

Я вырос в Англии и в Австралии. Какое-то время мы жили в местечке под названием Крейджи, в Западной Австралии, и там у нас был очаровательный пушистый котенок белого цвета. Не помню, откуда он у нас появился, но у меня есть чувство, что нам его подарил местный фермер. Где бы он ни жил раньше, это был ужасный дом. Прежде чем котенок попал к нам, его не удосужились свозить к врачу, и вскоре оказалось, что у бедняги полно блох.

Заметили это не сразу. Проблема была в том, что у котенка был такой густой белый мех, что блохи с легкостью прятались в нем, мучая беднягу, и никто не знал об этом. Как известно, блохи - паразиты. Они высасывают жизнь из других существ, чтобы продлить собственную, и они высосали из несчастного котенка практически всю кровь. Когда мы заметили это, было уже поздно. Мать отвезла его к ветеринару, но ей сказали, что точка невозвращения пройдена. У него были все виды инфекций и множество других проблем. Он умер через пару недель после того, как попал к нам. Мне тогда было лет пять-шесть, и я был сломлен, - как и моя мать.

На протяжении долгих лет каждый раз, когда я видел белых котов, я вспоминал этого котенка. Но в тот мартовский уик-энд, который я провел с рыжиком, этот котенок не выходил у меня из головы. Я уже говорил, что шерсть рыжика была в ужасном состоянии. Местами на ней были ужасающие залысины. И я страшно боялся, что его постигнет та же участь, что и белого котенка.

Сидя с ним в гостиной субботним вечером, я решил: я не позволю этому случиться. Я отдавал себе отчет в том, что того, что я уже сделал для него, недостаточно. И не собирался убеждать себя в обратном.

Я должен был отвезти его к ветеринару. Я понимал, что моего импровизированного лечения недостаточно, чтобы поставить его на ноги и залечить раны. И я не знал, есть ли у него другие проблемы со здоровьем. Я не собирался рисковать, ожидая, когда его состояние улучшится, поэтому решил встать с утра пораньше и отвести его в ближайший центр RSPCA, располагавшийся в конце Сэвен-Систерс-Роад у парка Финсбери.

Выключив будильник, я встал и накормил кота смесью сухого корма и тунца. Утро было холодным и серым, но я знал, что это не может быть оправданием.

Учитывая состояние его лапы, я знал, что он не выдержит полуторачасовую ходьбу, поэтому решил посадить его в зеленое мусорное ведро. Я просто не нашел ничего другого. Не успели мы отправиться в путь, как стало ясно, что ему не нравится. Он шевелился в ведре, цеплялся лапами за верх, пытаясь выбраться. В конце концов, я сдался.

- Вылезай, я понесу тебя, - решил я, вытаскивая его из ведра свободной рукой. Он вскарабкался мне на плечи и устроился там. Я позволил ему сидеть там всю дорогу до центра RSPCA.

Войдя внутрь, мы словно очутились в центре Ада. Приемная была переполнена. В основном здесь были собаки и их хозяева, большая часть которых оказалась пацанами со стрижками под скинхедов и жуткими татуировками. Процентов семьдесят составляли стаффордширские бультерьеры, почти наверняка пострадавшие в схватке с другими псами в собачьих боях.

Люди говорят об англичанах, как о «нации любителей животных». Но здесь, уж точно, не было и капли любви. То, как некоторые относятся к своим домашним животным, вызывает у меня отвращение.

Кот сидел то у меня на коленях, то перебирался на плечи. Он нервничал, и я не мог его в этом винить. Он глухо ворчал на собак в приемной. Пара из них туго натянула поводки, пытаясь добраться до кота.

Одну за другой, собак уводили в процедурную. Когда появлялась медсестра, мы радовались, что ожидание закончилось, но нас ждало разочарование. Так пролетело четыре с половиной часа.

Наконец, она сказала: «Мистер Боуэн, ветеринар сейчас вас примет».

Ветеринар оказался мужчиной средних лет. Он выглядел уставшим, а на лице его застыло выражение, которое я не раз видел на других лицах - словно он уже все повидал в этом мире. Может быть, это было всего лишь следствием агрессии, объектом которой мы стали в приемной, но рядом с ветеринаром я ощутил, что стою на краю пропасти.

- В чем ваша проблема? - спросил он меня.

Я понимал, что парень просто делает свою работу, и, хотя собирался уже огрызнуться: «Если бы я знал, меня бы здесь не было», сдержался.

Я рассказал, как нашел кота в подъезде и показал нарыв на задней лапе.

- Хорошо, давай-ка его осмотрим, - сказал он.

Он сказал, что коту больно и вколол ему небольшую дозу диазепама, чтобы унять боль. А потом объяснил мне, что собирается выдать предписание о двухнедельном курсе амоксициллина, чтобы помочь коту восстановить силы.

- Если за две недели состояние не улучшится, приходите снова, - посоветовал он.

Я решил воспользоваться возможностью и спросил о блохах. Он быстро осмотрел шерсть и сказал, что ничего нет.

- Возможно, вам стоит дать ему какие-нибудь таблетки. У молодых котов часто бывают проблемы с блохами.

Я в очередной раз подавил желание сказать ему, что знаю об этом, и просто смотрел, как он выписывает рецепт.

Справедливости ради стоит заметить, что он проверил кота на наличие микрочипа. Его не оказалось, и ветеринар предположил, что это уличный кот.

- Когда появится возможность, пройдите курс лечения, - сказал врач. - И, думаю, будет неплохо кастрировать его в ближайшее время, - добавил он, протянув мне брошюру и заявку на бесплатную стерилизацию бездомных кошек. Учитывая, во что кот превратил мой дом, и как он исцарапал мне руки, я кивнул, соглашаясь с его диагнозом.

- Думаю, это хорошая идея, - улыбнулся я, ожидая, что, по крайней мере, ветеринар спросит «почему»?

Но его, похоже, не заинтересовало. Он застучал по клавишам, забивая данные в компьютер, и распечатал рецепт. Очевидно, прием в центре представлял собой конвейер, потому что дверь открылась перед следующим пациентом. Это не было виной врача - это просто система.

Через несколько минут все закончилось. Покинув процедурную, я подошел к окошку аптеки и протянул рецепт.

Женщина в белом халате оказалась более дружелюбна, чем ветеринар.

- Какой красавец, - восхитилась она. - У моей мамы тоже был рыжий кот. Он был ее лучшим другом, и у него был чудесный характер. Он днями сидел у ее ног и смотрел, как движется вокруг мир. Даже если бы рядом взорвалась бомба, он бы ее не бросил.

Она подошла к кассе и пробила чек.

- Двадцать два фунта, пожалуйста, милый, - сказала она.

Сердце у меня сжалось.

- Двадцать два фунта! Ого, - только и сказал я. На тот момент у меня в кармане было всего тридцать фунтов.

- Боюсь что так, милый, - кивнула медсестра, она одновременно казалась и сочувствующей, и непреклонной.

Я смирился и протянул ей тридцать фунтов.

Для меня это были большие деньги. Всё, что я зарабатывал за день. Но я знал, что другого выбора нет: Я не мог дать умереть моему новому другу.

- Похоже, на ближайшие две недели ты застрял у меня, - сказал я коту, когда мы покинули центр и направились домой.

Это было правдой. Я не собирался избавляться от кота до того, как закончится курс лечения. Никто кроме меня не проследит, чтобы он съедал таблетки, и я не мог выпустить его на улицу, опасаясь, что он подхватит еще какую-то заразу.

Не знаю почему, но ответственность за судьбу кота приводила меня в радостное возбуждение. Я чувствовал, что в моей жизни появилась новая цель - сделать что-то хорошее не только для себя, но и для кого-то другого.

В тот же день я сходил в местный зоомагазин и купил коту хороший корм, которого хватило бы на пару недель. В RSPCA мне дали маленький пакетик с кошачьим кормом премиум класса, и прошлой ночью я попробовал скормить его коту. Ему понравилось, поэтому я купил большой пакет. Еще я приобрел всякие миски. Это обошлось мне в девять фунтов. Так я потратил все имеющиеся у меня деньги.

Той же ночью я оставил кота дома одного и, прихватив гитару, отправился к Ковент-Гарден. Теперь мне надо было кормить два рта.

За несколько следующих дней, пока я лечил кота, я получше узнал его. И тогда я дал ему имя: Боб. Эта мысль пришла мне в голову, когда я смотрел свой любимый сериал, «Твин Пикс». Там был персонаж, которого все звали Убийца Боб. Это был настоящий псих, типа Джекила и Хайда. Сейчас он нормальный, здравомыслящий парень, а в следующий момент слетает с катушек. Кот был похож на него. Когда он был счастлив и доволен, казалось, что в мире нет кота спокойнее и ласковее. Но когда ему что-то взбредало в голову, он превращался в настоящего маньяка и носился по всей квартире. Как-то ночью я болтал со своей подругой Беллой, и тут меня осенило.

- Он немного похож на Убийцу Боба из «Твин Пикс», - поделился я, а Белла озадаченно посмотрела на меня.

Но это было уже неважно. Важен был только Боб.

Теперь я окончательно понял, что Боб, должно быть, жил на улице. Когда дело дошло до туалета, он категорически отказался ходить в лоток, который я купил. И мне пришлось взять его и отнести на улицу, чтобы он мог сделать свое дело в кустах, окружавших дом. Он тут же навалил кучку и, повинуясь инстинкту, забросал улики землей.

Как-то утром, наблюдая за этим ритуалом, я подумал, не принадлежал ли он путешественникам. В Тоттенхэме их было довольно много. Их лагерь располагался недалеко от моего дома. Возможно, кот принадлежал одной из семей, и когда они поехали дальше, он отстал. Теперь я точно знал, что он не домашний кот.

Не было никаких сомнений в том, что он начал ко мне привязываться. Как, впрочем, и я к нему. Сперва он был довольно ласковым, хоть немного и опасался меня.

Но постепенно он становился все более уверенным и дружелюбным. Временами он был очень горластым и даже агрессивным, но теперь я понимал, что это были признаки того, что его необходимо кастрировать.

Жизнь наша постепенно превращалась в рутину. Каждое утро я оставлял Боба в квартире и отправлялся к Ковент-Гарден, где играл на гитаре, пока не зарабатывал достаточную сумму.

Когда я возвращался, он встречал меня у входной двери. А потом шел на диван в гостиной и смотрел со мной телек.

Теперь я начал понимать, насколько Боб был умным. Он понимал всё, что я ему говорил.

Когда я хлопал по дивану, приглашая его запрыгнуть ко мне, он слушался. Когда я говорил ему, что пришло время пить лекарства, он понимал, о чем я. И каждый раз он смотрел на меня, словно говоря: «Мне это действительно нужно?». Но когда я клал таблетки ему в рот и осторожно гладил горло, чтобы он проглотил их, Боб не сопротивлялся. Большая часть кошек разозлится, если вы попытаетесь открыть им пасть, но Боб верил мне.

В тот момент я стал понимать, что в нем есть что-то необычное. Я никогда раньше не встречал такого кота, как Боб.

Тем не менее, он не был идеальным котом. Он знал, где лежит еда, и каждый день устраивал на кухне хаос, переворачивая горшки и кастрюли в поисках пищи. Двери кухонного гарнитура и холодильника были исцарапаны им в отчаянной попытке добраться до чего-нибудь вкусненького.

Но, стоит заметить, он слушался, когда я говорил «нет».

Я мог просто сказать: «Нет, слезь оттуда, Боб», и он спрыгивал. Он постоянно показывал мне, каким он был умным. А это рождало у меня новые вопросы о его происхождении. Станет ли дикий или уличный кот обращать внимание на подобные слова? В этом я сомневался.

Я наслаждался его компанией, но понимал, что надо быть осторожнее. Я не хотел слишком сильно привязываться к Бобу, потому что рано или поздно ему захочется вернуться на улицу. Он был не их тех, кому нравится сидеть взаперти. Он не был домашним.

Однако пусть даже на короткое время, но я отвечал за него, поэтому я решил приложить все силы, чтобы как можно лучше справиться с этим. Я понимал, что нужно сделать всё необходимое, чтоб он мог вернуться на улицу, поэтому однажды утром заполнил форму службы бесплатной стерилизации, которую дал мне ветеринар в RSPCA. Я отослал её по почте и, к своему удивлению, получил ответ буквально через пару дней. В письме лежал сертификат, дающий нам право на бесплатную стерилизацию.

Следующим утром я снова отнес Боба вниз, в туалет. Лоток, который я купил для него, так и остался неиспользованным. Он ему не понравился.

Как обычно у Боба ушла пара минут на то, чтобы сделать свои дела и закопать результат. Чистота и опрятность кошек никогда не перестают удивлять меня. Почему это для них так важно?

Боб убедился, что работа сделана, и пошел ко мне, когда вдруг замер и напрягся, увидев что-то.

Я собирался подойти и посмотреть, что его так встревожило, когда понял, что же это такое.

Боб рванул вперед со скоростью молнии. Все происходило, словно в тумане. Прежде чем я смог отреагировать, Боб схватил что-то в траве у изгороди. Я подошел поближе, чтобы присмотреться и увидел маленькую серую мышку длиной не более трех дюймов.

Малыш явно попытался проскользнуть мимо кота, но шансов у него не было. Боб кинулся с молниеносной быстротой и точностью, и теперь сжал несчастное создание зубами. Это было не самое приятное зрелище. Мышь перебирала лапами, и Боб сомкнул челюсти, чтобы прикончить ее. Мышка отказалась от борьбы, случилось неизбежное. Боб положил мышь на землю.

Я понимал, что должно случиться дальше, но не хотел, чтобы Боб её ел. Давно известно, что мыши переносят разные болезни. Поэтому я присел и попытался забрать его добычу. Он не обрадовался моим действиям и зарычал, а потом и зашипел на меня, после чего снова взял мышь в зубы.

- Отдай её мне, Боб, - приказал я, не желая сдаваться. - Отдай.

Бобу не очень-то это понравилось, потому что посмотрел на меня, словно говоря: «Это еще почему?»

Я порылся в карманах и нашел кусочек корма, который и предложил ему взамен.

- Возьми лучше это, Боб. Для тебя это будет полезнее.

Мои слова его не больно-то убедили, но через несколько секунд наше противостояние закончилось. Он сдался. Когда он отошел от мыши, я поднял ее за хвост и выбросил в урну.

Это происшествие в очередной раз напомнило мне об одном из самых интересных (по крайней мере, для меня самого) фактах о кошках: по своей природе они - опасные хищники. Многие люди не привыкли считать своего милого котенка серийным убийцей, но кошки есть кошки. Во многих уголках мира, включая Австралию, для кошек, которых выпускают погулять на ночь, действуют строгие правила, из-за того, что они слишком рьяно охотятся на грызунов и местных птиц.

Боб показал свою сущность. Его хладнокровие, скорость и точность поражали. Он точно знал, как и что делать. Это заставило меня снова задуматься о том, какую жизнь он вел до того, как появился в подъезде моего дома. Как ему жилось? Где он жил, и как ему удалось выжить? Приходилось ли ему выслеживать и есть добычу каждый день? Жил ли он когда-то дома или всегда был уличным? Как он стал тем котом, которого я знаю? Хотел бы я это выяснить. Я был уверен, у моего друга, уличного кота, нашлась бы в запасе пара историй.

В общем, у меня и у Боба было кое-что общее.

С тех пор, как я скатился к бродяжничеству, люди часто интересуются моей прошлой жизнью. «Как ты докатился до такого?» - спрашивали они меня. Некоторые из них были профессионалами. Я переговорил с десятками социальных работников, психологов и даже полицейских, которые допытывались, как меня занесло на улицу. А еще этим интересовались совершенно обычные люди.

Не знаю, почему люди с восхищением выслушивают истории о том, как другие люди скатываются на дно. Думаю, отчасти это что-то вроде: «Слава Богу, что это случилось не со мной», и осознание, что такое может произойти с каждым. Думаю, это заставляет людей ценить то, что они имеют. Заставляет их думать: «Может, я живу и не очень хорошо, но могло быть и хуже. Я мог жить, как этот бедняга».

Ответы, как люди, вроде меня, оказались на улице, конечно, всегда разные. Но, как правило, они имеют нечто общее. Часто главную роль в истории играют наркотики и алкоголь. Но во многих случаях дорога, приведшая их к жизни на улицах, берет свое начало из детства и отношений с семьей. И мой случай не стал исключением.

В детстве у меня не было родины, в основном потому, что я провел его, мотаясь между Великобританией и Австралией. Я родился в графстве Суррей, но, когда мне было три года, моя семья переехала в Мельбурн. К тому времени мои родители разошлись. Отец остался в Суррее, а мать, чтобы избавиться от плохих воспоминаний, приняла предложение «Rank Xerox», компании производящей оргтехнику, в Мельбурне. Она была хороша в своем деле и была одним из лучших продавцов компании.

Мать не любила сидеть на месте, и через два года мы переехали из Мельбурна в Западную Австралию. Там мы прожили три-четыре года, пока мне не исполнилось девять. Мне нравилось жить там. Мы жили в одном из бунгало, а позади каждого дома был разбит сад. Передо мной был огромный мир, в котором любой мальчишка был бы рад играть или изучать его. Мне нравились пейзажи Австралии. Беда была в том, что друзей у меня не было.

Я с трудом приспосабливался к новой школе, думаю, главным образом потому, что мы часто переезжали. Когда мне было девять, шансов на то, что я нормально устроюсь в Австралии, не осталось - мы переехали обратно в Соединенное Королевство, в Сассекс, недалеко от Хоршема. Я с радостью вернулся в Англию, и о тех временах у меня сохранились только хорошие воспоминания. Но стоило мне начать привыкать к жизни в северном полушарии, как мы полетели обратно в Западную Австралию. Мне тогда было лет двенадцать.

В тот раз мы осели в местечке под названием Квинс Рок. Думаю, с этого-то и начались мои проблемы. Из-за всех этих путешествий. Мы никогда не жили на одном месте дольше двух лет. Мама занималась перепродажей и постоянно передвигалась по стране. У меня никогда не было нормальной семьи, и я никогда не рос в одном месте. Мы вели своего рода цыганский образ жизни.

Я не психолог, хоть и немало перевидал их на своем веку, но я не сомневаюсь, что такое количество переездов не очень хорошо сказывается на растущем ребенке. Я оказался неприспособлен к нормальной жизни. В школе я с трудом заводил друзей, хотя и прилагал усилия. Я был слишком упрямым, чтобы произвести хорошее впечатление. А когда ты ребенок, это не очень-то хорошо. В результате все мои усилия приводили к противоположному результату: надо мной издевались в каждой школе. Особенно плохо было в Квинс Рок.

Я не мог избавиться от британского акцента и не желал никому уступать. Я был ходячей мишенью, в прямом смысле. Так что однажды мои одноклассники решили побить меня камнями.

Я не преувеличиваю. Квинс Рок неспроста назвали Квинс Роком, там повсюду лежали увесистые куски известняка, которыми и воспользовались дети. В общем, я получил сотрясение мозга.

Еще я в то время не очень-то ладил со своим отчимом, парнем по имени Ник. Подростком я считал его мудаком - так я его и называл. Мудак Ник. Мать познакомилась с ним, вступив в ряды полиции еще в Хоршеме, и когда она переехала в Австралию, он поехал с ней.

Пока я был подростком, мы так и продолжали вести кочевой образ жизни. Как правило, это было связано с многочисленными предприятиями моей матери.

Она была очень успешной женщиной. Одно время она записывала видео по обучению телемаркетингу. Какое-то время это приносило нам неплохой доход. Потом создала женский журнал «Горожанка», который расходился плохо. Иногда у нас было много денег, а порой их не хватало.

Но она была отличным предпринимателем - и бедствовали мы недолго.

Когда мне было около пятнадцати, я бросил школу - меня уже тошнило от издевательств, которым меня подвергали. И с Ником я по-прежнему не ладил. Я был очень независимым пацаном.

Я был «оторвой», которого никогда не было дома, и который не собирался слушать мать. Я не признавал никаких авторитетов. Так что не удивительно, что скоро я с завидным постоянством начал находить проблемы, справиться с которыми был не в состоянии.

Предсказуемо, что я увлекся наркотиками. Сперва я нюхал клей, наверное, чтобы уйти от реальности. К нему я так и не привык. Просто попробовал пару раз, увидев, как другой пацан это делает. Но это было только начало. Потом я начал курить дурь и нюхать толуол, промышленный растворитель, который добавляют в лак для ногтей и в клей. Всё это было связано, было частью одного цикла. Одно тянуло за собой другое, то следующее, и так далее.

Я был зол. Мне казалось, что я неудачник, растративший все шансы.

Говорят: покажите мне ребенка семи лет, и я покажу вам мужчину. Не уверен, что вы смогли бы предсказать мое будущее, увидев меня в семь лет, но когда мне было семнадцать, можно было легко догадаться, что ждет меня дальше. Я вступил на путь самоуничтожения.

Мать пыталась заставить меня бросить наркотики. Она видела, какой вред я наношу себе - даже больше, понимала, какие проблемы у меня будут, если не заставить меня отказаться от этих привычек. Она делала то же, что делают все матери. Шарила у меня по карманам в поисках наркотиков и даже запирала пару раз в спальне. Но дома у нас были замки с кнопками в центре. Я быстро понял, что их легко взломать простой заколкой. Я открывал их и выходил на свободу. Я не хотел, чтобы она опекала меня - ни она, ни кто-либо еще. Потом, мы, конечно, ругались, и это только ухудшало дело. Однажды мама потащила меня к психиатрам. И они диагностировали мне всё - от шизофрении до маниакально-депрессивного психоза и синдрома дефицита внимания и гиперактивности. Конечно, я думал, что всё это фигня. Я был подростком, который считал, что всё знает лучше всех. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что мать беспокоилась обо мне. Она наверняка чувствовала себя бессильной и приходила в ужас от понимания, что со мной происходит. Но я не обращал внимания на чувства других. Мне было на всех плевать, и я никого не слушал.

Отношения между нами еще больше испортились после того, как я пожил в христианской благотворительной организации. Я каждый день сбегал оттуда, принимал наркотики и играл на гитаре. Может, всё было в другом порядке, не помню.

В восемнадцать лет я заявил, что собираюсь вернуться в Лондон и пожить со своей сводной сестрой по отцу. Это положило начало моему падению.

В то время я выглядел и вел себя как обычный подросток. Мать повезла меня в аэропорт. Мы остановились на светофоре, и я выскочил наружу, чмокнув ее в щеку и помахав на прощание. Мы оба думали, что я уезжаю на полгода. Таков был план. Я собирался задержаться в Лондоне на шесть месяцев, пошататься по городу со сводной сестрой и исполнить заветную мечту стать великим музыкантом. Но все пошло не так.

Сначала я остановился у сводной сестры в южном Лондоне. Ее муж не сильно обрадовался моему приезду. Как я уже говорил, я был мятежным подростком, который одевался, как гот, и наверняка был настоящей занозой в заднице, особенно учитывая то, что я нигде не работал.

В Австралии я работал в сфере IT и продавал мобильные телефоны, но в Соединенном Королевстве не смог подыскать достойную работу. Сперва я устроился барменом. Но их не устроила моя внешность, и на Рождество 1997 года меня уволили, свалив на меня чужие косяки.

Но им было мало и этого. Они написали на биржу труда, будто я хотел бросить работу, и я лишился льгот, на которые мог рассчитывать по праву рождения.

После этого зять окончательно ополчился против меня. Наконец, они с сестрой выставили меня из дома. Я отыскал отца, даже встретился с ним пару раз, но скоро стало ясно, что мы не находим общий язык. Мы едва знали друг друга, поэтому о совместном житье не могло быть и речи. Я шатался по друзьям и спал то на полу, то на диванах. Довольно скоро я стал бродягой, таскался со своим спальником по разным квартирам и норам Лондона. Потом, когда меня стали выгонять из квартир, я перебрался на улицы.

Там опуститься на дно было проще простого.

Жизнь на улицах Лондона лишает тебя достоинства, личности - всего, что ты имеешь. Но хуже всего, что она меняет мнение людей о тебе.

Они видят, что ты живешь на улице, и перестают относиться к тебе как к человеку. Они не хотят иметь с тобой ничего общего. Вскоре у тебя просто не остается друзей. Когда я спал на улице, мне удалось устроиться на работу разнорабочим, грузчиком в ресторан. Но когда они узнали, что я бездомный, меня уволили, хотя я не сделал ничего плохого. Если ты бездомный - у тебя нет никаких шансов.

Единственное, что могло спасти меня - это возвращение в Австралию. У меня был билет, но за две недели до вылета я потерял паспорт. У меня не осталось документов, и не было денег, чтобы получить новые. Надежда вернуться домой в Австралию испарилась. В некотором роде, я и сам исчез.

Следующим этапом моей жизни стал туман из наркотиков, алкоголя и мелких правонарушений - ну, и безнадежности. Усугубляло дело и мое пристрастие к героину.

Сперва я брал его, просто чтобы лучше спать на улице. Это был наркоз от холода и одиночества. Он уносил меня в другой мир. К несчастью, я продал ему и душу. К 1998 году я полностью зависел от него. Наверное, пару раз я был близок к смерти, хотя, так как я почти все время был в наркотическом опьянении, не могу за это ручаться.

За все это время мне даже в голову не пришло связаться с кем-то из моей семьи. Я исчез с лица земли, но мне было пофигу. Я был слишком занят тем, чтобы выжить. Даже теперь, вспоминая все это, я с трудом могу представить, через какой ад прошли мои родители. Наверное, они с ума сходили от беспокойства.

Год спустя после моего прибытия в Лондон (и девять месяцев после того, как я очутился на улице), до меня начало доходить, как волновались мои родные.

Когда я приехал в Лондон, я связался с отцом, но потом несколько месяцев не разговаривал с ним. Но как-то на Рождество я решил позвонить. Трубку взяла его жена - моя мачеха. Он отказался подойти к телефону и заставил меня ждать несколько минут - так он был зол на меня.

- Где, блядь, тебя носит? Знаешь, как мы волновались о тебе, - сказал он, когда взял себя в руки настолько, чтобы все же поговорить со мной.

Он не стал выслушивать мои жалкие оправдания, только орал на меня.

Он рассказал, что моя мать связалась с ним, отчаянно пытаясь выяснить, где я. Это было главным доказательством, что она беспокоилась. Они с отцом вообще не разговаривали. Он кричал на меня, наверное, минут пять. Теперь я понимаю, что это была смесь облегчения и злости.

Наверное, он решил, что я умер; в какой-то мере я и был мертв.

Этот период моей жизни продолжался около года. В конце концов, я прибился к общественной организации, помогающей бездомным. Я останавливался в разных ночлежках.

«Connections», недалеко от Сент Мартин Лэйн, был одной из них. В то время я ночевал прямо на земле на рынке по соседству.

Тогда я уже попал в список «жилья для бездомных», который давал мне право на получение «защищенного жилья». Проблема была в том, что большую часть предыдущего десятилетия я жил в ужасных общагах, ночлежках, где давали постель на ночь и кормили завтраком, и в домах, где мне приходилось соседствовать с героиновыми наркоманами и любителями крэка, которые воровали всё, что не было прибито к полу. Все, что у меня было, украли в одном из таких домов. С тех пор я прятал все свое имущество под одежду и спал так. Единственное, о чем я думал - как выжить.

Безусловно, мое пристрастие к наркотикам только усугубилось. Когда мне было лет двадцать шесть, все стало настолько плохо, что я попал в реабилитационный центр. Я провел там пару месяцев, приходя в себя, а потом вступил в программу реабилитации наркоманов. На какое-то время ежедневные поездки в аптеку и, раз в две недели, на автобусе в Камден, чтобы избавиться от наркотической зависимости, стали самым главным в моей жизни. Они стали моим рефлексом. Я вставал с постели и делал всё на автопилоте, словно в тумане, в котором я, честно говоря, и находился большую часть времени.

Несколько раз я ходил на консультации. Я бесконечно говорил о моей зависимости, о том, как она началась, и как я собираюсь с ней покончить.

Легко придумать оправдание наркомании, но я знал, что причина во мне. Абсолютное одиночество. Героин позволял мне забыть о моей изолированности, о том, что у меня больше не было семьи и друзей. Я был сам по себе и, каким бы странным и непостижимым это не показалось бы окружающим, героин был моим единственным другом.

В глубине души, однако, я знал, что он меня убивает - в буквальном смысле. В общем, в течение нескольких лет я перешел с героина на метадон, синтетический опиоид, который используется в качестве заменителя в процессе реабилитации морфиновых и героиновых наркоманов. К весне 2007 я решил отказаться и от метадона и уверенно шел к этому.

Переезд в квартиру в Тоттенхэме был ключевой частью этого процесса. Это был обычный многоквартирный дом, в котором жили обычные люди. Я знал, что там у меня появится шанс вернуть жизнь в нужное русло.

Чтобы заплатить за квартиру я стал зарабатывать тем, что играл для прохожих у Ковент-Гарден. Получал я немного, но это позволяло купить еду и оплатить газ и электричество. А еще это помогло мне не сдаться. Я знал, что это шанс изменить мою жизнь. И знал, что в этот раз я его не упущу.

Если бы я был кошкой, это была бы моя девятая жизнь.

Глава 3

Операция

Когда вторая неделя лечения подошла к концу, Боб стал намного красивее. Рана на задней лапе заживала хорошо, а залысины и редкую шерсть сменил новый, густой мех. Морда его казалась счастливой, а в глазах появился яркий блеск. Теперь в них виднелось прекрасное желто-зеленое сияние, которого я не видел раньше.

Определенно, он был на пути к выздоровлению, и то, с какой скоростью он носился по квартире, только подтверждало это. Словно бешеный, он с первого дня летал по моему жилищу, но в последнюю неделю он превратился просто в комок энергии. Временами он прыгал и бегал по квартире, словно маньяк, и яростно царапал все, что попадалось ему на пути, включая меня самого.

Все, что было деревянным в моей квартире, теперь покрывали царапины. Руки и ладони у меня тоже были изодраны. Я не ругал его, понимая, что он делает это не со зла, а потому что хочет играть.

Он так исцарапал двери шкафов и холодильника на кухне, пытаясь добраться до еды, что мне пришлось купить пару дешевых пластиковых "замков от детей".

Мне пришлось внимательнее относиться к вещам, я старался не оставлять на виду ничего, что он мог бы принять за игрушку. Пара ботинок или что-нибудь из одежды могли быть изодраны за несколько минут.

Все, что делал Боб, давало мне понять, что есть кое-что, что просто необходимо сделать. За мою жизнь у меня было достаточно много кошек, чтобы я мог увидеть сигнальные признаки. Боб был молодым самцом, которого переполнял тестостерон. Я ни на минуту не усомнился, что его нужно кастрировать. В общем, за пару дней до окончания курса лечения, я решил позвонить ветеринару, в клинику Эбби на Далстон-Лэйн.

Я взвесил все «за» и «против», касающиеся операции, и пришел к выводу, что «плюсов» больше. Если я не кастрирую его, то настанет время, когда гормоны Боба возьмут верх, и он отправится на улицу в поисках течных самок. А, значит, он будет пропадать на несколько дней, может даже недель. А если он заберется достаточно далеко, ему придется драться с другими котами и даже спасаться от них бегством. Насколько я знал, именно в драке он получил травму. Коты защищают свою территорию и оставляют пахучие метки, давая знать другим котам, что эта территория занята. Возможно, Боб забрел на чужую территорию и поплатился за это. И я знал, что, может, это и паранойя с моей стороны, но, если его не кастрировать, есть риск, пусть совсем небольшой, что он заразится ВЛК[3] и ВИК[4] - кошачьим аналогом ВИЧ. И последним, хоть и не окончательным аргументом, было то, что если вдруг он останется со мной, он станет гораздо спокойнее, и не будет, словно сумасшедший, все время носиться по квартире.

Аргументы в пользу того, чтобы оставить всё как есть, содержали всего один пункт. Бобу не пришлось бы делать операцию. Это всё.

И всё было очевидно.

Я позвонил в клинику и переговорил с медсестрой.

Я объяснил ситуацию и спросил, могу ли я кастрировать его бесплатно. Она сказала, да, при условии, что у меня остался сертификат от ветеринара, который мне выдали в центре RSPCA, когда я приносил Боба, чтобы ему осмотрели лапу, и покупал лекарства от блох и глистов.

Единственное, что меня беспокоило - то, что курс лечения еще не окончен. Я объяснил, что заканчиваю давать ему антибиотики, но медсестра сказала, что все будет хорошо. Она порекомендовала принести его на операцию в течение двух дней.

- Принесите его утром и оставьте у нас. Если все пройдет хорошо, вы сможете забрать его в конце дня.

В день операции я встал рано, помня, что в десять утра должен принести Боба в клинику. С визита в RSPCA мы в первый раз пошли пешком куда-то далеко.

Я не выпускал его из квартиры, не считая его походов в туалет, потому что давал ему антибиотики.

Я поднял Боба и сунул в зеленое мусорное ведро, в котором две недели назад пытался отнести его в RSPCA. Погода была пасмурной, и я откинул крышку ведра. Как и в прошлый раз, когда я засовывал Боба в ведро, ему это не очень-то понравилось. Но сегодня он высунул голову наружу и смотрел, куда мы идем.

Клиника Эбби находилась на Далстон-Лэйн в небольшом здании, зажатом между газетным киоском и медицинским центром, которые со всех сторон окружали разнообразные магазины. Мы пришли туда задолго до назначенного времени и обнаружили, что клиника переполнена. Мы стали свидетелями обычной сцены: собаки, вырывая поводки, кидались, рыча на кошек, сидевших в сумках-переносках. Боб в своей импровизированной коробке сразу стал центром внимания злобных псов. И как обычно, в приемной было несколько стэффи с хозяевами, похожими на неандертальцев.

Я уверен, пара-тройка кошек удрала, пока мы ждали очереди. Но Боб ничуть не волновался. Казалось, он полностью мне доверился.

Когда назвали мое имя, нас встретила молодая медсестра лет двадцати. В руках она держала какие-то бумаги. Она отвела меня в комнату и задала пару стандартных вопросов.

- Последствия операции нельзя будет отменить. Вы уверены, что когда-нибудь не захотите иметь от него котят? - спросила она.

Я только улыбнулся и кивнул.

- Да, я совершенно уверен, - ответил я, погладив Боба по голове.

Но следующий ее вопрос озадачил меня.

- Сколько Бобу лет? - улыбнулась она.

- Ох. Вообще-то я и не знаю, - пожал я плечами и вкратце рассказал свою историю.

- Хм, сейчас посмотрим, - и она объяснила: то, что он еще не был кастрирован, может подсказать нам его возраст.

- Коты и кошки становятся половозрелыми примерно в возрасте шести месяцев. Если их не кастрировать, в организме происходят явные физические изменения. Например, коты округляются в морде, особенно в районе щек. Кожа у них уплотняется, и они становятся довольно крупными, крупнее, чем, например, кастрированные коты, - пояснила она. - Он не больно большой, поэтому, я полагаю, ему примерно девять-десять месяцев.

Потом она протянула мне бланк заявления и объяснила, что есть незначительный риск осложнений, но вероятность этого крайне мала.

- Мы проведем тщательное обследование, может, даже сделаем анализ крови, прежде чем провести операцию, - сказала она. - Если будут проблемы, мы свяжемся с вами.

- Хорошо, - слегка неуверенно согласился я. У меня не было телефона, и у них бы вряд ли получилось связаться со мной.

Потом она объяснила мне саму процедуру.

- Операция проходит под полным наркозом и, как правило, довольно проста. Яички удаляются через два небольших разреза в мошонке.

- Оу, Боб, - проговорил я и игриво взъерошил ему шерсть.

- Если все пройдет хорошо, можете прийти и забрать Боба в шесть часов, - сообщила медсестра, посмотрев на часы. - Ну, скажем, в половину пятого. Вас устраивает?

- Да, отлично, - кивнул я. - Увидимся.

Я в последний раз обнял Боба и снова вышел в пасмурное утро. На улице снова начался дождь.

У меня не было времени, чтобы ехать в центр Лондона. Пока бы я добрался туда и спел бы там пару песен, пришло бы время возвращаться обратно. Поэтому я решил попытать счастья у ближайшей станции метро, Далстон Кинглсэнд. Это было не самое лучшее место в мире, но я все же заработал пару фунтов, и это помогло мне хоть как-то скоротать время. Рядом со станцией находился киоск с ремонтом обуви, хозяин которого хорошо ко мне относился. И я знал, что если начнется дождь, я смогу спрятаться там.

Пока я играл на гитаре, я пытался не думать о Бобе. Я не хотел думать, как он лежит в операционной. Он, вероятно, жил на улице и мог и дальше наслаждаться этой жизнью. Я слышал истории о собаках и кошках, которые ради небольшой и несложной операции попадали на операционный стол, и погибали. Я изо всех сил отгонял от себя мрачные мысли.

Время тянулось очень, очень медленно. Однако в итоге стрелка достигла 16:15 и я стал собираться. Последние пару сотен ярдов до клиники я почти бежал.

Знакомая уже медсестра разговаривала в приемной с коллегой и, увидев меня, поприветствовала теплой улыбкой.

- Как он? Все прошло нормально? - спросил я, тяжело дыша.

- Он в порядке, в полном. Не волнуйтесь, - ответила она. - Переведите дух, и я вас отведу к нему.

Это было странно. Я ни о ком - и ни о чем - не волновался так уже много лет.

Я вошел в послеоперационное отделение и увидел Боба, лежавшего в отличной теплой клетке.

- Привет Боб, как дела, приятель? - спросил я.

Он был еще сонный и вялый и не сразу узнал меня, но когда вспомнил, встал и начал царапать дверцу, словно говоря: «Выпустите меня отсюда».

Медсестра заставила меня подписать бумаги, что у меня нет претензий к ним, а потом еще раз осмотрела Боба, чтобы убедиться, что он вполне здоров, чтобы идти домой.

Она была по-настоящему прекрасна и действительно хотела нам помочь, и это несколько сгладило мое мнение о ветеринарах, учитывая тот опыт общения с ними, который у меня был. Она показала мне, где были сделаны надрезы.

- Несколько дней они будут припухшими и воспаленными, но это нормально, - пояснила она. - Просто проверяйте время от времени, нет ли каких выделений. Если заметите что-то подобное, позвоните нам или принесите его сюда, и мы поможем. Но я уверена, что с ним все будет хорошо.

- Как долго он будет вялым? - спросил я.

- Пару дней, а потом глаза его вновь будут блестеть, а хвост распушится. Но все кошки разные, некоторые быстро восстанавливаются. Другим же может потребоваться несколько дней. Но, как правило, все они приходят в норму через сорок восемь часов. Завтра он, скорее всего, почти не будет есть, но аппетит вернется довольно скоро. Если он будет вялым и сонным, позвоните нам или принесите на проверку. Это случается редко, но иногда кошки подхватывают инфекцию после операции, - сказала она.

Я прихватил с собой мусорное ведро, и уже собирался снова посадить туда Боба, когда медсестра попросила подождать.

- Погодите, - попросила она. - Думаю, у нас есть кое-что получше.

Она вернулась через пару минут и протянула мне отличный ящик-переноску небесно-голубого цвета.

- Это не мой, - возразил я.

- Не волнуйтесь, все в порядке. У нас много запасных переносок, можете забрать эту. Когда пойдете к нам в следующий раз, засуньте его сюда.

- Правда?

Я понятия не имел, откуда у них запасные ящики. Может, кто-то забыл его. Или, возможно, кто-то принес в нем кошку, и, вернувшись за ней, узнал, что она умерла. Я не хотел слишком много думать на эту тему.

Было ясно, что операция отняла у Боба много сил. Пока я нес его домой, он лежал в полудреме, а когда мы вошли в квартиру, осторожно перебрался на свое любимое место у батареи и лег. Он проспал всю ночь.

На следующий день я устроил себе выходной, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Ветеринар посоветовал понаблюдать за ним сутки-двое после операции, чтобы убедиться, что нет никаких побочных эффектов. Я должен был особенно обращать внимание на подозрительную сонливость, которая была бы плохим признаком. Приближался конец недели, и я знал, что мне нужны деньги, но я никогда бы не простил себя, если бы что-то пошло не так. Поэтому я остался в квартире на следующие двадцать четыре часа, чтобы присмотреть за Бобом.

К счастью, он был в полном порядке. Следующим утром он был немного повеселее и чуть-чуть поел. Как и говорила медсестра, особого аппетита у него не было, но он съел полмиски своего любимого корма, и я счел это обнадеживающим знаком. Еще он немного побродил по квартире, хотя, опять же, в нем пока не было обычной кипучей энергии.

В течение нескольких следующих дней он стал все больше походить на старого Боба. Через три дня после операции он уже ел с таким же аппетитом, как раньше. Уверен, он еще чувствовал боль. Временами он морщился или внезапно останавливался, но в целом все было нормально.

Я знал, что в нем еще осталась странная «безуминка», но был рад, что отнес его на операцию.

Глава 4

Проездной билет

Когда две недели подошли к концу, я понял, что пришла пора подумать, как переселить Боба из квартиры обратно на улицу. Он пришел оттуда - и я полагал, что туда он и хочет вернуться.

Дела его шли на лад, и выглядел он теперь куда здоровее, чем в тот день, когда я его встретил. И он хорошо отъелся.

В общем, через пару дней после того, как я закончил давать ему лекарства, и он полностью пришел в себя после операции, я взял его на руки и отнес вниз. Опустив его на пол в коридоре, я открыл дверь в подъезд и показал на улицу.

Он стоял как вкопанный и растерянно смотрел на меня, будто спрашивая: «Чего ты от меня хочешь?»

- Иди, иди, давай, - сказал я, махая рукой.

Это не произвело никакого эффекта.

Какое-то время мы просто молча сверлили друг друга взглядами, а потом он повернулся, вышел из подъезда, но пошел не на улицу, а к клочку земли, где он обычно делал свои дела. Там он вырыл ямку, закопал ее и вернулся обратно ко мне.

Теперь у него на море явственно читалось: «Ладно, я сделал, как ты хотел. Что теперь?»

Именно тогда мне в голову пришла эта мысль.

- Я думал, ты захочешь побродить вокруг, - спокойно сказал я ему.

Часть меня радовалась. Я наслаждался его компанией, ведь у него был великолепный характер. Но, будучи разумным, я понимал, что не должен позволить этому случиться. Я изо всех сил старался начать нормальную жизнь, все еще состоял в программе реабилитации наркоманов, и в обозримом будущем это бы не поменялось. Как мне ухаживать за котом, пусть даже за таким умным и самостоятельным, как Боб? Это было бы несправедливо по отношению к нам обоим.

Поэтому, с тяжелым сердцем, я решил, что со следующего дня начну отучать его от квартиры. Когда утром я пошел на работу, я не стал оставлять его дома, а вынес наружу и оставил в саду.

- Любовь жестока, - пробормотал я.

Ему это не понравилось.

Когда я поступил так в первый раз, он посмотрел на меня, словно говоря: «Предатель». А когда я пошел прочь, закинув на плечо гитару, он тихо двинулся за мной следом, зигзагами, словно шпион, который пытается остаться незамеченным. Но я все равно видел его заметную рыжую шерстку, прыжками мелькающую то тут, то там.

Всякий раз, замечая его, я останавливался и махал руками, заставляя его уйти. Он с неохотой хромал назад, временами оборачиваясь и кидая на меня осуждающие взгляды. В конце концов, до него дошло, и он исчез.

Когда я вернулся домой около шести вечера, он ждал меня у двери квартиры. Часть меня не хотела впускать его.

Но ей пришлось уступить перед желанием впустить его внутрь, чтобы он в очередной раз свернулся клубком у меня в ногах.

Несколько следующих дней шли по стандартному сценарию.

Каждый день я выносил его на улицу, а когда ближе к ночи возвращался домой, он ждал меня либо снаружи, в переулке, либо - если кто-то впускал его в подъезд - на коврике у дверей квартиры. Было очевидно, что он не уйдет.

И я решил пойти на крайнюю меру - не стал впускать его на ночь. В первую ночь он скрылся в переулке, где стояли мусорные контейнеры. Я попытался незаметно прокрасться мимо него. Но это было глупо. Он был котом, и в одном его усике было больше чувств, чем у меня во всем теле. Едва я открыл дверь в подъезд, как он проскользнул внутрь. На ночь я оставил его в коридоре, но утром нашел лежащим на коврике у моей двери. Это продолжалось несколько следующих дней.

Каждый день я выходил, а он либо оставался в коридоре, либо ждал меня на улице. А каждую ночь он находил способ пробраться в здание.

В конце концов, я решил, что он победил в этой битве. И вскоре я столкнулся с другой проблемой. Он начал ходить за мной.

В первый раз он дошел почти до центральной улицы, но, когда я отшугнул его, вернулся к дому. В следующий раз он хвостом шел за мной ярдов сто вниз по дороге в сторону центрального шоссе Тоттенхэма, где я садился в автобус до Ковент-Гарден.

Часть меня восхищалась его упорством и настойчивостью. Но другая была в неистовстве. Я не мог от него избавиться.

Каждый день он уходил все дальше и дальше, смелея на глазах. Каждый раз я думал, не наступит ли такой день, когда я вернусь, а его уже не будет? Но когда каждый вечер я возвращался домой, он ждал меня. Я знал, что в конечном итоге что-то случится.

Так и произошло.

Однажды я как обычно собирался на работу. Я убрал в чехол свою черную акустическую гитару, по краю которой шла красная полоса, забросил чехол за спину и спустился вниз.

Увидев в переулке Боба, я поздоровался, а когда он побежал следом, как обычно шуганул его прочь.

- Стой, ты не можешь пойти со мной, - сказал я.

Мне показалось, что в этот раз он понял мои слова и отошел в сторону. Когда я двинулся вниз по улице, то оглянулся, чтобы посмотреть на него, но никого не увидел. Может, сказал я себе, он наконец-то все понял.

Чтобы добраться до автобусной остановки, откуда бы я добрался до Ковент-Гарден, мне пришлось пересечь Тоттенхэм Хай Роад - одну из самых оживленных и опасных трасс на севере Лондона. Сегодня утром как обычно дорога была переполнена мчащимися автомобилями, грузовиками и мотоциклами.

Пока я стоял на тротуаре, пытаясь обнаружить в плотном потоке машин щель, чтобы перебежать к автобусу, видневшемуся в сотне ярдов вниз по улице, то почувствовал, как кто-то - или что-то - прижалось к моей ноге. Инстинктивно я опустил взгляд и увидел знакомую фигуру. К моему ужасу, Боб собирался перейти дорогу вместе со мной, и теперь выжидал подходящую возможность.

- Какого черта ты тут делаешь? – поинтересовался я.

Он презрительно посмотрел на меня, словно я спросил что-то очень глупое. Потом он вновь сосредоточился на дороге, чуть подойдя к краю, словно готовясь пересечь невидимую черту.

Я не мог позволить ему рисковать. Это было самоубийство. Поэтому я подхватил его и усадил себе на плечо, где он любил сидеть. Пока я пересекал шоссе, лавируя между машинами, он спокойно сидел, прижавшись к моей голове.

- Ладно, Боб, хватит, - сказал я ему, опуская его на тротуар и шугая прочь.

Он боком скользнул в толпу и скрылся. Я подумал, что, возможно, видел его в последний раз. Теперь он был действительно далеко от дома.

Через пару минут подъехал автобус. Это был старомодный красный дабл-деккер. Я направился к скамье в хвосте автобуса и оставил гитару на хранение кондуктору, когда случайно заметил мелькнувший рыжий мех. Прежде чем я смог отреагировать, Боб вскочил внутрь и запрыгнул на сиденье рядом со мной.

Я был ошеломлен. Наконец-то я понял, что мне никогда не удастся избавиться от этого кота. А еще я осознал и кое-что другое.

Я похлопал по коленям, приглашая Боба перебраться, что он в мгновение ока и сделал. Через пару минут подошел кондуктор. Это была очаровательная индианка, которая улыбнулась сперва Бобу, потом мне.

- Он ваш? - спросила она, погладив кота.

- Думаю, да, - ответил я.

Глава 5

Центр внимания

Следующие сорок пять минут Боб спокойно сидел у меня на коленях, уткнувшись мордой в стекло. Казалось, его очаровали со свистом проносящиеся мимо автомобили, велосипедисты, фургоны и пешеходы, и совершенно не волновал шум, издаваемый ими.

Только раз он отшатнулся от окна и несколько неуверенно посмотрел на меня, - когда рядом раздался вой сирены полицейской машины, машины скорой помощи или пожарной. Это немного удивило меня, и я снова задумался, где Боб жил раньше. Если бы он вырос на улице, он бы давно привык к этим звукам.

- Не волнуйся, - сказал я ему, погладив по загривку. - Это обычные звуки центра Лондона, привыкай.

Это странно - я знал, что он уличный кот и может в любой момент убежать, но глубоко в душе чувствовал, что он ворвался в мою жизнь, чтобы остаться в ней навсегда. Непонятно почему, но я ощутил, что мы не в последний раз едем вместе на работу.

Я собирался выйти из автобуса на своей обычной остановке возле станции метро Тоттенхэм Корт Роад. Когда станция показалась впереди, я взял гитару, подхватил Боба и пошел к выходу.

Спустившись на мостовую, я порылся в кармане куртки и отыскал импровизированный поводок из шнурка, который убрал туда накануне вечером, когда выводил Боба в туалет.

Я завязал поводок на шее Боба и опустил кота на землю. Я не хотел, чтобы он потерялся. На перекрестке Тоттенхэм Корт Роад и Нью Оксфорд Стрит всегда было полно народу - покупателей, туристов и обычных лондонцев. Боб бы легко потерялся в толпе или, что еще хуже, попал под колеса автобуса или черного кэба, которые с ревом проносились туда-сюда.

Понятно, что вся эта обстановка несколько пугала Боба. Для него это была незнакомая территория, - ну, по крайней мере, я предполагал, что это так. Конечно, я не был уверен на все сто процентов. Когда мы пошли вперед, Боб всем своим видом и редкими взглядами на меня показывал, как он волнуется. Поэтому я решил, как обычно, срезать путь до Ковент-Гарден по глухим переулкам.

- Боб, давай-ка выйдем из этой толпы, - сказал я.

Но даже тогда он не успокоился окончательно. Пока мы пробивались через толпу, он смотрел на меня, словно говоря: «Я не знаю, что происходит». Лишь через несколько ярдов я понял, что он просил, чтобы я поднял его.

- Ладно, но не вводи это в привычку, - согласился я, подхватывая его и сажая на плечо, так же, как когда мы переходили через скоростное шоссе Тоттенхэма.

Вскоре он устроился поудобнее, - он сидел у меня на плече под небольшим углом, устроив лапы на плече, и выглядел, словно попугай на плече капитана пиратского судна. Я не мог не улыбнуться, ведь я, должно быть, был немного похож на Долговязого Джона Сильвера с котом на плече вместо попугая.

Боб отлично устроился. Пока мы пересекали толпу на Нью Оксфорд Стрит, а потом и на переулках, ведущих вниз к Ковент-Гарден, я слышал его тихое мурлыканье.

Постепенно толпа поредела, и я начал забывать о том, что у меня за плечами сидит Боб. Я погрузился в обычные мысли, которые обдумывал по пути на работу. Будет ли погода достаточно хорошей, чтобы я смог проработать хотя бы пять часов? Ответ: возможно. Стоял пасмурный день, но облака были белыми и парили высоко в небе. Скорее всего, дождя не будет. Что за люди будут у Ковент-Гарден? Приближалась Пасха, и там наверняка было полно туристов. Сколько времени мне потребуется, чтобы заработать двадцать-тридцать фунтов, которые так были нужны мне и Бобу? ну, вчера у меня на это ушло часов пять. Возможно, сегодня повезет больше, возможно, нет. С игрой на гитаре так всегда - никогда точно не знаешь.

Я обдумывал все это, когда внезапно кое-что понял.

Обычно никто не обращает на меня внимания, даже избегают встречаться со мной взглядом. Это же Лондон, а я - уличный музыкант. Я не существовал. Я был человеком, которого следовало сторониться, да что там - избегать. Но в тот день, когда я свернул на Нил Стрит, на меня смотрел практически каждый встречавшийся на пути человек. Ну, точнее говоря, они смотрели на Боба.

Я поймал пару недоуменных, слегка смущенных, но понимающих взглядов. Должно быть, это выглядело несколько нелепо: высокий длинноволосый парень идет с крупным рыжим котом на плечах. Такое даже в Лондоне не каждый день увидишь. Однако большая часть людей отнеслась к этому с теплотой. Когда они замечали Боба, они начинали широко улыбаться. Несколько минут спустя нас стали останавливать.

- Только посмотрите на этих двоих ребят, - сказала хорошо одетая пожилая дама, несущая кучу сумок с покупками. - Он великолепен. Можно я его поглажу?

- Конечно, - кивнул я, думая, что это случайность.

Она поставила сумки на землю и подошла к Бобу.

- Какой ты красавец, мальчик, - проговорила она. - Он же мальчик?

- Да, - подтвердил я.

- Как он хорошо устроился у вас на плечах. Такое не часто увидишь. Он должен очень вам доверять.

Едва я распрощался с дамой, как ко мне подошли две девушки. Думаю, они увидели, с каким восторгом смотрела дама на Боба, и решили поступить так же. Оказалось, что они из Швеции и приехали сюда на каникулы.

- Как его зовут? Мы можем его сфотать? - спросили они и защелкали фотоаппаратами, едва я кивнул.

- Его зовут Боб, - ответил я.

- Боб. Круто!

Мы поболтали пару минут. У одной из девушек была кошка, и она показала мне ее фото. Еще через пару минут я вежливо извинился и ушел, иначе они бы еще целый час пускали слюнки над Бобом.

Мы шли вниз по Нил Стрит по направлению к Лонг-Эйкр. Но дело шло медленно. Не успевал отойти последний поклонник, как подходил следующий, за ним еще один - и снова, и снова. Едва я спокойно проходил три фута, как кто-нибудь останавливал меня, чтобы поговорить или погладить Боба.

Новизна того, что меня стали замечать, скоро прошла. Я начал понимать, что так я никуда не дойду. Обычно путь от остановки до моей точки у Ковент-Гарден занимал у меня не больше десяти минут. Но сегодня время увеличилось вдвое, потому что, казалось, каждый встречный хотел остановиться и похвалить Боба. Мне стало немного смешно.

К тому времени, как мы добрались до Ковент-Гарден, прошел час с того момента, как мы приехали.

Я полушутя подумал: «Спасибо тебе, Боб, ты стоил мне несколько потерянных фунтов».

Хотя, конечно, это была серьезная проблема. Если он будет так тормозить меня каждый день, то я не мог позволить ему ездить со мной на автобусе. Но прошло совсем немного времени, и я изменил свое решение.

На тот момент я уже полтора года играл на гитаре у Ковент-Гарден. Обычно я начинал работать часа в два-три дня и играл до восьми вечера. Это было лучшее время - у театра было множество туристов, и мимо, возвращаясь с работы или из магазинов, шли люди. По выходным я начинал раньше и работал до обеда. В четверг, пятницу и субботу я задерживался допоздна, чтобы не упустить лондонцев, которых под конец недели становилось здесь особенно много.

Я научился быть гибким, выбирая аудиторию. Основная моя точка располагалась на тротуаре прямо напротив станции метро Ковент-Гарден на Джеймс-Стрит. Я работал до 18:30, захватывая самый пик наплыва людей, а потом пару часов ходил мимо пабов у Ковент-Гарден, возле которых курили или выпивали клиенты. В летние месяцы такой график был особенно продуктивным, так как уставшие и утомленные вечерним солнцем лондонцы спешили в пабы, чтобы пропустить по пинте.

Временами это было рискованно. Иногда когда я приближался к некоторым клиентам пабов, они грубо, даже оскорбительно, огрызались в мою сторону: «Отвали, попрошайка!», «Найди себе нормальную работу, ленивый сукин сын!». И все такое. Но я привык - место было такое. Тем более многим было приятно услышать, как я пою и играю, и они кидали мне фунт.

Играть на Джеймс-стрит было своего рода азартной игрой. Технически говоря, меня не должно было там быть.

Область у Ковент-Гарден для таких как я была разделена на конкретные районы. Это официально регламентировалось должностными лицами местного муниципалитета, и за этим внимательно следила специальная группа людей, которых мы называли Стражами Ковента.

Моя точка должна была располагаться на восточной стороне Ковент-Гарден, возле здания Королевской оперы и Боу-Стрит. По указанию Стражей Ковента там должны были работать все уличные музыканты. На западной стороне площади торговали уличные торговцы. Жонглеры и артисты обычно располагались под балконом паба «Панч и Джуди», где хватало зрителей, охочих до подобных развлечений.

Джеймс-Стрит, где я устроился, был районом живых статуй. Вокруг стояло несколько таких. Один парень, одетый как Чарли Чаплин, изо всех сил старался, и выходило у него отлично. Это нормальная ситуация, поэтому я воспользовался возможностью и разбил там свою точку. Я не забывал о риске, что в любой момент могут появиться Стражи Ковента, но обычно он окупался. Поток людей, выходящих из метро был огромен. Даже если один из тысячи бросит мне фунт, я заработаю нормально.

Когда я, наконец, пришел на точку в тот день, было только начало четвертого. Едва мы повернули на Джеймс-Стрит, как, в который уже раз, нас остановили. Это оказался веселый парень, возвращавшийся из тренажерки, судя по его потной одежде.

Он с восторгом суетился вокруг Боба и даже - думаю, в шутку, - предложил мне продать его.

- Нет, приятель, он не продается, - вежливо ответил я на тот случай, если он не шутил.

Отправившись дальше, я посмотрел на Боба и покачал головой: «Такое может быть только в Лондоне, приятель, только в Лондоне».

Добравшись до точки, я сперва убедился, что путь свободен. Не было никаких признаков Стражей Ковента. На станции метро работали несколько человек, которые знали, что меня не должно тут быть, и которые вечно доставляли мне неприятности, но их тоже не было видно. Так что я опустил Боба на тротуар у стены, расчехлил гитару, снял куртку и стал настраивать инструмент.

Обычно на то, чтобы настроить гитару, начать играть и добиться от людей внимания, у меня уходило добрых десять минут.

Однако в тот день несколько человек остановились передо мной и бросили мелкие монетки в чехол от гитары раньше, чем я сыграл хоть ноту. «Какие щедрые люди», - подумал я.

Пока я возился, настраивая гитару, мне бросили еще пенни!

Я стоял спиной к толпе, когда снова услышал характерный звон монет. Из-за спины раздался мужской голос: «Отличный кот, парень».

Я обернулся и увидел обычного парня лет двадцати пяти, который поднял вверх большой палец и улыбнулся.

Я опешил. Боб уютно свернулся клубком в центре гитарного чехла. Я, конечно, знал, что он очарователен, но здесь было что-то другое.

Я научился играть на гитаре еще подростком, в Австралии. Люди показывали мне, как играть, а потом я старался повторить то же самое. Первая гитара появилась у меня лет в пятнадцать-шестнадцать. Думаю, было довольно поздно начинать учиться играть. В Мельбурне в Коэн Конвентерс я купил старую электрогитару. Обычно я играл на акустике моих друзей, но всегда мечтал об электрогитаре. Я просто обожал Джимми Хендрикса, считал его фантастическим парнем и хотел научиться играть, как он.

Выступая перед людьми, я играл песни, которые мне самому всегда нравились. Моим героем всегда был Курт Кобейн, поэтому я играл кое-что из Нирваны. Но у меня были и кое-какие песни Боба Дилана и лирические композиции Джонни Кэша. Одной из самых популярных песен, которые я исполнял, была «Hurt», которую когда-то пели Nine Inch Nails, а потом перепел Джонни Кэш. Его версию было играть даже легче, потому что она была специально переделана под акустику. Еще я пел «Man in Black» того же Джонни Кэша. Это была отличная песня для уличного выступления - и я, конечно, соответствующе одевался. Я вообще обычно носил черное.

Самой популярной песней в моем репертуаре был «Wonderwall» группы Oasis. Она всегда срабатывала, особенно у пабов, когда я бродил вечерами.

Каждый день я играл примерно одни и те же песни. Людям это нравилось. Туристам тоже. Обычно, чтобы пальцы привыкли, я начинаю с «About A Girl» Нирваны. Так я и сделал и в тот день, а Боб сидел внизу и смотрел на выходящих из метро людей.

Я пел всего пару минут, когда передо мной остановилась группа детей. Наверное, они были из Бразилии, потому что на них были бразильские футболки и разговаривали они, как я понял, на португальском.

Одна из девочек наклонилась и погладила Боба.

- Gato bonita, - сказала она.

- Она говорит, что у вас красивый кот, - перевел с португальского один из мальчишек.

Эти дети приехали, чтобы посмотреть Лондон, но Боб очаровал их. Тут же, желая узнать, что за суета творится, стали останавливаться и другие люди. С полдюжины детишек и прохожих стали рыться по карманам, и в чехол полился дождь из монет.

- Похоже, ты не такой уж плохой спутник, Боб. Теперь я чаще буду брать тебя с собой, - улыбнулся я.

Я не планировал брать его с собой, поэтому еды у меня не было. В рюкзаке лежало только полпакета его любимого лакомства, поэтому время от времени я скармливал ему штучку-другую.

Поздний полдень перешел в ранний вечер, и в толпе появились люди, возвращавшиеся с работы, или приехавшие в Вест-Энд, чтобы скоротать вечерок. Все больше и больше людей замедляли шаг, чтобы посмотреть на Боба. В нем совершенно определенно было что-то очаровывающее людей.

Когда стала опускаться ночь, рядом остановилась пожилая дама.

- Сколько он у вас? - спросила она, наклоняясь погладить Боба.

- Всего пару недель, - ответил я. - Мы вроде как нашли друг друга.

- Нашли? Звучит интересно.

Сперва я был настороже. Я боялся, что она из общества по защите животных и сейчас скажет мне, что я не могу держать Боба у себя или что-то вроде. Но оказалось, что она действительно любит кошек.

Когда я рассказал, как мы познакомились и о том, как лечил его две недели, она улыбнулась.

- Несколько лет назад у меня был похожий рыжий кот, - сказала она, выглядя очень расстроенной. Я даже подумал, что она сейчас заплачет. - Вам повезло, что вы нашли его. Рыжики - лучшие спутники, тихие и послушные. Вы нашли себе настоящего друга, - кивнула она.

- Дунаю, вы правы, - улыбнулся я.

Прежде чем уйти она положила в чехов пять фунтов.

Боб определенно притягивает женщин, понял я. Я подсчитал, что примерно семьдесят процентов остановившихся были женщинами.

Час спустя я заработал столько, сколько обычно зарабатывал в удачный день - чуть больше двадцати пяти фунтов.

Это великолепно, подумал я.

Что-то подсказывало мне, что я не должен на этом останавливаться, и лучше остаться на вечер.

По правде говоря, я все еще беспокоился о Бобе. Несмотря на то, что меня не оставляло предчувствие, что этому коту и мне просто суждено быть вместе, большая часть меня еще считала, что в конце концов он уйдет и пойдет своей дорогой. Это было логично. Он случайно забрел в мою жизнь и однажды уйдет из нее. Это не могло долго продолжаться. Но прохожие продолжали останавливаться и восхищаться им, и я решил, что грех этим не воспользоваться. Срубить бабла, пока есть шанс и все такое.

- Если он решил пойти и повеселиться со мной, это здорово, - сказал я себе. - А я немного подзаработаю, и это тоже неплохо.

Тем более для меня это были не просто деньги.

Я зарабатывал около двадцати фунтов в день и этого мне хватало на несколько дней жизни и для того, чтобы оплатить расходы по квартире. Но в ту ночь, около восьми вечера, когда я закончил, я заработал куда больше.

Убрав гитару в чехол, я буквально за пять минут подсчитал прибыль. Там было около сотни монет разного номинала и даже несколько банкнот.

Когда я, наконец, подсчитал все, я только головой покачал. Я заработал королевскую сумму - 63,77 фунта. Для большинства людей, прогуливающихся по Ковент-Гарден, эта сумма не показалась бы огромной, но для меня она таковой была.

Я высыпал монеты в рюкзак и закинул его на плечи. Он гремел, словно гигантская копилка. И весил около тонны! Но я был в восторге. Это прибыль в три раза превышала ту, что я зарабатывал обычно.

Я поднял Боба, потрепав его по загривку.

- Отлично, парень, - сказал я. - Это я и называю «отличной работой».

Я решил не ходить в тот день по барам. Я знал, что Боб голоден, - как и я сам. Нужно было ехать домой.

Я Бобом на плече я вернулся на остановку на Тоттенхэм Корт Роад. Я старался не быть грубым, но на этот раз решил не уделять время каждому, что останавливался и улыбался нам. Я просто не мог себе этого позволить. Их было слишком много. А я хотел вернуться домой до полуночи.

- Сегодня мы съедим что-нибудь вкусненькое, - сказал я Бобу, когда мы сели в автобус, направлявшийся в Тоттенхэм. Боб снова уставился в окно, привлеченный ярким счетом и движением.

Я вышел из автобуса у отличного индийского ресторанчика на Тоттенхэм Хай Роад. Я много раз проходил мимо, разглядывая меню, но у меня никогда не было достаточно денег, чтобы позволить себе поесть там. Обычно я находил что-нибудь подешевле недалеко от моего дома.

Я вошел и заказал тикка масала[5] с лимонным рисом, пешвари наан[6] и саг панир[7]. Официанты, увидев Боба на поводке рядом со мной, весело переглянулись. Поэтому я сказал, что вернусь буквально через минут двадцать, и пошел с Бобом в супермаркет через дорогу.

Сегодня я мог позволить купить Бобу пакет отличного кошачьего корма, пару пакетов с его любимым лакомством и немного молока для кошек. Себе я купил пару банок светлого пива.

- Гуляем, Боб, - сказал я ему, - Этот день мы запомним.

Забрав наш ужин, я почти побежал домой, потому что заманчивый запах из коричневого бумажного пакета, где лежал мой заказ из ресторана, просто сводил меня с ума. Едва войдя в квартиру, мы с Бобом накинулись на еду так, словно в последний раз. Я не ел так хорошо уже несколько месяцев, - ну ладно, несколько лет. Уверен, у Боба была та же история.

Потом я пару часов посмотрел телевизор, а Боб подремал на любимом месте под батареей.

В ту ночь мы оба спали, как убитые.

Глава 6

Человек и его кот

На следующее утро меня разбудил внезапный грохот. Мне потребовалось мгновение, чтобы сообразить, что это. Звенящий грохот металла донесся с кухни. Скорее всего, это означало, что Боб в очередной раз пытался открыть шкаф, где лежит его корм, и что-то столкнул на пол.

Я покосился на часы. Стояло раннее утро. После волнений прошлого вечера я дал себе поваляться, но Боб решил, что не хочет ждать слишком долго. Таким образом, он говорил: «Вставай, я хочу завтракать».

Я заставил себя подняться и, спотыкаясь, побрел на кухню. Небольшая оловянная кастрюля, в которой я кипятил молоко, валялась на полу.

Боб, увидев меня, скользнул к своей миске.

- Ладно, приятель, я понял, - вздохнул я, открыл шкаф и достал пакетик его любимого куриного корма. Я положил ему пару порций, и он за считанные секунды очистил всю миску. Потом он попил воды, умылся, вылизал лапы и, довольный собой, побежал в гостиную, где улегся на свое любимое место под батареей.

Если бы все в нашей жизни было так просто, - подумал я про себя.

Сперва я решил не ходить на работу, но потом передумал. Может, вчера вечером нам и повезло, но этих денег надолго не хватит. Счета за электричество и газ должны были прийти со дня на день. А, учитывая, что в последние месяцы стояла холодная погода, сумма там должна была быть немаленькой. Это в свою очередь напомнило, что у меня в жизни появилась новая обязанность. Приходилось кормить лишний рот - и рот этот был весьма голодный и склонный к манипулированию.

Так что, позавтракав, я снова стал собираться.

Я не был уверен, пойдет ли Боб со мной. Возможно, вчера был первый и последний раз, может, он просто удовлетворял свое любопытство, пытаясь выяснить, куда я ухожу каждый день. Но на тот случай, если он все-таки решится, я положил в рюкзак корм.

Когда я вышел из дома, был уже первый час дня. На спине у меня был рюкзак и гитара в чехле, так что было понятно, куда я собираюсь. Когда Боб не хотел выходить из дома вместе со мной, что было редко, он прятался за диваном. Я даже подумал, что он так сделает и сегодня. Когда я снял цепочку на двери, он повернул голову в мою сторону. Но потом, когда я собирался уже закрыть дверь, кинулся ко мне и выскользнул в коридор.

Когда мы спустились и вышли из подъезда, он поспешил в кусты по своим делам. Но потом, вместо того, чтобы подбежать ко мне, он направился к мусорным контейнерам.

Контейнеры все больше и больше привлекали его. Одному Богу известно, что он там находил - и съедал. Я подумал, что он только поэтому вышел вместе со мной. Мне не слишком нравилось, что он копается в мусоре, поэтому я пошел проверить, что он там нашел. Никогда не знаешь, когда появятся мусорщики. К счастью, оказалось, что сегодня утром они уже заходили, потому что мусора вокруг контейнеров не было. Кое-где валялись какие-то объедки, поэтому особой радости от копания в мусоре Боб бы не получил. Успокоившись, я решил пойти без него. Я знал, что он, так или иначе, проберется в подъезд - многие соседи уже знали его. Кое-кто из них очень радовался всякий раз, когда его видел. Женщина, которая жила на этаже ниже, всегда угощала его чем-нибудь вкусненьким.

Скорее всего, когда я вернусь вечером, он будет ждать меня на площадке.

Ну и ладно, подумал я и отправился к Тоттенхэм Хай Роад. Вчера Боб очень мне помог. Но я не собираюсь использовать нашу дружбу, заставляя его ходить со мной каждый день. Он был моим партнером, а не рабом!

Небо было хмурым, грозясь пролиться дождем. Если он начнется, ехать в центр Лондона будет пустой тратой времени. Во время дождя выступления не приносили прибыли. Вместо того чтобы послушать музыку, люди просто проносились мимо. Если выступление пойдет плохо, решил я, просто развернусь и поеду домой. Я бы лучше провел это день с Бобом. Я собирался купить ему нормальный поводок и ошейник на те деньги, что мы вчера заработали. Я прошел около двухсот ярдов по дороге, когда почувствовал, что на меня смотрят. Обернувшись, я увидел знакомую фигуру, бегущую по тротуару.

- О, да мы передумали, - сказал я, когда Боб подбежал ближе.

Боб слегка склонил голову на бок и жалобно посмотрел на меня, словно говоря: «Иначе я б здесь не стоял».

В кармане у меня все еще был поводок из шнурка. Я одел его на Боба, и мы пошли вместе.

Улицы Тоттенхэма это не то, что улицы Ковент-Гардена, но, как и вчера, люди стали обращать на нас внимание. Как и накануне, я встретил пару неодобрительных взглядов. Они явно приняли меня за рокера, ведущего на веревке рыжего кота.

- Если мы так будем ходить каждый день, мне точно придется купить тебе нормальный поводок, - тихо сказал я Бобу, ощутив внезапную неловкость.

Но на каждый неодобрительный взгляд приходилось полдюжины улыбок и кивков. Одна индианка, несущая пакеты с покупками, солнечно нам улыбнулась.

- Вы двое прекрасно смотритесь, - сказала она, поравнявшись со мной.

За несколько месяцев, что я жил здесь, со мной никто не заговаривал на улице. Это было одновременно странно и потрясающе. Словно у меня с плеч соскользнула мантия-невидимка Гарри Поттера.

Когда мы дошли до Тоттенхэм Хай Роад, Боб посмотрел на меня, говоря: «Ты знаешь, что делать». И я посадил его себе на плечи.

Вскоре мы уже сидели в автобусе, и Боб уткнулся в стекло. Мы снова ехали вместе.

Я не ошибся на счет погоды. Вскоре хлынул дождь, его капли рисовали на стекле причудливые узоры. Боб, не отрываясь, смотрел в окно, где раскинулось море из зонтиков. Некоторые бежали, шлепая по лужам, по направлению к укрытию, чтобы спрятаться от дождя.

К счастью, когда мы добрались до центра города, дождь закончился. Несмотря на погоду, толпа в центре была куда больше, чем вчера.

- Поработаем пару часов, - сказал я Бобу, едва посадив его на плечо, и пошел к Ковент-Гарден. - Но если начнется дождь, обещаю, мы вернемся домой.

Пока мы шли по Нил Стрит, нас все время останавливали. Я с радостью давал им потрепать Боба, конечно, в пределах разумного. За десять минут нас остановило около шести человек, и, по крайней мере, половина из них попросила сфотографировать Боба.

Я понял, что самое главное - постоянно двигаться, иначе окажешься окружен толпой быстрее, чем скажешь «ой».

Когда мы дошли до конца Нил Стрит, где я поворачивал на Джеймс-Стрит, произошло кое-что интересное.

Я почувствовал, что Боб на моем плече зашевелился. Прежде чем я смог его удержать, он соскользнул с плеча мне на руки.

Я опустил его на тротуар, и он пошел впереди меня. Я отпустил поводок на полную длину. Было ясно, что он понял, где мы. И теперь он указывал мне путь.

Он шел впереди всю дорогу к моей точке, а потом встал, дожидаясь, пока я достану гитару и положу чехол на землю.

- Залезай, Боб, - сказал я.

Он тут же запрыгнул на мягкий чехол, словно тот был его собственностью, и расположился так, чтобы видеть, что происходит на Ковент-Гарден.

Было время, когда я амбициозно мечтал стать настоящим музыкантом. Я хотел стать новым Куртом Кобейном. И, как бы наивно и глупо это сейчас не звучало, в этом и состоял мой грандиозный план, когда я возвращался в Англию из Австралии.

Это-то я и сказал маме перед вылетом.

Было время, хоть и не очень долго, когда я чувствовал, что действительно мог исполнить свою мечту.

Это было трудное время, но все изменилось в 2002, когда я попал на улицу и в ночлежку в Далстоне. Все как-то совпало, и вместе со знакомыми парнями я создал группу. Мы, четыре гитариста, назывались «Hyper Fury», и это название могло бы сказать вам многое о том состоянии, в котором находились я и мои товарищи. Название действительно было говорящим. Я был недовольным парнем. И действительно ощущал гипер-ярость - из-за жизни вообще и ощущения, что я упустил свой шанс, в частности. Музыка позволяла мне выплеснуть гнев и страх.

Поэтому мы не были популярны. Наша музыка была нервной и мрачной, а песни еще хуже, что, думаю, не удивительно, учитывая, что на нас повлияли такие группы как Nine Inch Nails и Nirvana.

Нам удалось записать два альбома, хотя, было бы точнее назвать их ЕР[8]. Первый вышел в сентябре 2003 года совместно с другой группой, Corrision. Он назывался Corrision v Hyper Fury и содержал два довольно тяжелых трека - «Оnslaught» и «Retaliator». Опять же, по их названиям можно ясно судить о нашей тогдашней музыкальной философии. А еще полгода спустя в марте 2004 мы издали второй альбом - Profound Destruction Unit, содержавший три песни - «Sorry», «Profound» и другую версию «Retailator». Нам удалось продать несколько экземпляров, но наши песни так и не зажгли мир. Скажем так, на Гластонбери[9] бы нас не пригласили.

У нас были фанаты, нам даже удалось дать пару концертов, в основном в северной части Лондона и в местах, подобных Камдену. Там стояла такая готическая сцена, и мы довольно неплохо там смотрелись. И смотрелись, и звучали. Потом мы играли в пабах, короткие отрывки из песен. Хотя обычно мы играли везде, куда нас приглашали. Было время, когда мы смогли бы добиться успеха. Самое крутое наше выступление проходило в «The Dublin Castle», самом знаменитом музыкальном пабе на севере Лондона, где мы играли пару раз. В частности, мы играли там во время летнего Готического Феста, а это тогда было круто.

Тогда дела наладились, и в какой-то момент я вместе с парнем по имени Пит из Corrision решил создать собственную студию - Corrupt Drive Reccord.

Но все пошло плохо, точнее говоря, я напортачил.

В то время я встречался со своей лучшей подругой Беллой. Тогда мы и подружились. Она была очень заботлива и беспокоилась за меня, но подобные отношения были обречены с самого начала. Проблема состояла в том, что она была наркоманкой. И мне, и ей эти отношения просто мешали избавиться от зависимости. Когда один из нас бросал наркотики, второй начинал употреблять, и наоборот. И так постоянно.

В общем, мне было трудно порвать этот порочный круг.

Я пытался, но, если честно, теперь, оглядываясь назад, я бы не сказал, что особо старался. Думаю, часть проблемы была в том, что я не верил по-настоящему, что у меня получится. В общем, в конце концов, я оставил группу. Вернуться к старым привычкам оказалось очень легко.

К 2005 году я признал, что группа была всего лишь хобби, а не способом зарабатывать на жизнь. Пит все-таки создал звукозаписывающую компанию, и, я надеюсь, она до сих пор работает.

Но я не особо боролся со своей привычкой, поэтому в очередной раз скатился на самое дно. Очередной второй шанс прошел мимо, словно песок сквозь пальцы. Думаю, я никогда не узнаю, что было бы, если б я поступил иначе.

Однако музыку я никогда не бросал. Даже когда группа распалась, и стало ясно, что я никогда не стану профессионалом, я мог часами импровизировать на гитаре. Для меня это был отличный шанс. Бог знает, где бы я оказался, если бы упустил его. Безусловно, в последние годы уличные выступления изменили мою жизнь. Без них - и без денег, которые они приносили, - я боюсь даже думать, куда бы меня занесла нужда. Я правда не хочу даже думать об этом.

В тот вечер, когда я приготовился выступать, туристов еще хватало. И этот день в точности повторял вчерашний. Едва я сел - точнее говоря, едва Боб улегся - как люди, которые только что неслись мимо, стали останавливаться и обращать на него внимание.

Женщины проявляли больший интерес, чем мужчины.

Вскоре, после того как я начал играть, мимо с каменным лицом прошла инспектор дорожного движения. Я увидел, как она посмотрела вниз, на Боба, и на лице у нее появилась теплая улыбка.

- Только посмотрите, - сказала она, останавливаясь и присаживаясь, чтобы погладить Боба.

На меня она взглянула лишь мельком, и ничего не бросила в чехол, но это все равно было хорошо. Мне начинал нравиться способ, которым Боб улучшал чужое настроение.

Он был прекрасен, вне всяких сомнений. Но дело не только в этом, в нем было кое-что еще: внимание привлекала его личность. Люди что-то в нем замечали.

Я и сам это чувствовал; в нем было что-то особенное. Он удивительным образом легко устанавливал контакт с людьми, по крайней мере, люди занимали в его сердце важное место.

Один раз я увидел, как он напрягся, заметив кого-то, кто ему не понравился. Когда мы привыкли к окружающей обстановке, мимо прошел элегантный богато одетый парень с восточной внешностью под руку со сногсшибательной блондинкой, которая вполне могла оказаться моделью.

- Только взгляни. Какой красивый кот, - сказала она, внезапно остановившись и потянув за собой парня. Того зрелище не впечатлило, и он махнул рукой, словно говоря: «Ну и что?»

Едва он сделал этот жест, как Боб отреагировал. Он слегка выгнул спину и на несколько дюймов переместился поближе ко мне. Это было едва заметно - но мне сказало о многом.

Когда пара отправилась дальше, я подумал, не напомнил ли этот парень Бобу кого-то из прошлого? Интересно, видел ли он этот взгляд прежде?

Я бы отдал все, чтобы узнать его историю, выяснить, что привело его в тот вечер в мой подъезд. Но мне не суждено было узнать это. Его история так и осталась на уровне догадок. В этот раз я был куда спокойней, чем сутки назад. Думаю, присутствие Боба действовало на меня умиротворяюще. Обычно я изо всех сил старался привлечь внимание толпы. Это было сложно. За каждый пенни приходилось чуть ли не бороться. С Бобом все было иначе. То, как он привлекал ко мне внимание, было странным. И, учитывая сколько людей было вокруг, я чувствовал себя ответственным за него. На Ковент-Гарден - как и в остальном Лондоне - хватало психов. Я ужасно боялся, что кто-нибудь схватит Боба и убежит.

Но в тот день все было иначе. Я отчего-то чувствовал, что мы в безопасности, потому что мы в каком-то роде были на своем месте.

Когда я стал петь, монеты дождем посыпались в чехол, как и вчера. И я подумал: мне это нравится. В ту пору я уже давно такого не говорил.

Когда через три часа мы пошли домой, мой рюкзак снова был тяжелым и звенел при ходьбе. Мы опять заработали больше шестидесяти фунтов.

На этот раз я решил не тратить их на дорогое карри. Я собирался потратить их с большей пользой. На следующий день погода окончательно испортилась, а ночью даже обещали ливень.

Так что я решил потратить время не на выступление, а на Боба. Если он собирался постоянно шататься со мной, нужно было купить нормальный поводок. Я не мог водить его на шнурке. Мало того, что это было неудобно, так еще и опасно.

Мы с Бобом сели на автобус и поехали к Арке. Я знал, что на севере Лондона есть благотворительное общество по защите животных.

Казалось, Боб сразу почувствовал, что мы едем другим маршрутом. Он то и дело оборачивался и смотрел на меня, словно говоря: «И куда ты сегодня меня тащишь?» Он не беспокоился, просто любопытствовал.

Магазин общества по защите животных был большим и современным, там продавались всевозможные приспособления, игрушки и книги о кошках. Еще было множество бесплатных проспектов и брошюр, освещающих все аспекты ухода за кошками - от микрочипов и советов по диетическому кормлению до токсоплазмоза и стерилизации. Я взял несколько, чтобы прочитать попозже.

Там работала всего пара женщин, и в магазине было тихо. Увидев меня с Бобом на плече, они сразу же подошли.

- Какой красивый мальчик, - сказала одна женщина, поглаживая Боба. Она явно ему понравилась, потому что Боб потянулся к ней, пока она гладила его и приговаривала всякие нежности.

Потом я рассказал, как мы с ним встретились, и что произошло в последние два дня. Обе женщины улыбнулись и закивали.

- Многим кошкам нравится ходить за своими хозяевами, - сказала одна из них. - Они любят гулять в парке или, если недалеко, пройтись вниз по улице. Но Боб же немного необычный, правда?

- Точно, - согласилась ее коллега. - Думаю, в его мордашке вы нашли настоящую драгоценность. Очевидно, он сам выбрал вас.

Было приятно услышать подтверждение тому, что я и сам знал в душе, но меня то и дело преследовало сомнение, правильно ли я поступаю, держа его в квартире и не отпуская обратно на улицу. Их слова стали для меня настоящим стимулом.

Но, тем не менее, я не знал, как поступить, если Боб будет постоянно сопровождать меня. Улицы Лондона, мягко говоря, небезопасны. Помимо огромного количества транспорта на дороге, там хватало всевозможных видов угроз и опасностей.

- Самое лучшее, что вы можете использовать, это шлейка вроде этой, - посоветовала одна из женщин, снимая красивую синюю шлейку из нейлона, ошейник и поводок.

Потом она пояснила ее плюсы и минусы.

- Одевать на кота ошейник - не самая лучшая идея. Плохой ошейник может повредить ему шею или задушить. И даже у лучших ошейников есть проблема: они довольно упруги, и если кошка зацепится им за что-нибудь, он легко может отстегнуться, и кошка убежит. Так что может случиться так, что у вас в руках останется лишь один поводок. - Объяснила женщина. - Думаю, вам больше подойдут шлейка и поводок, особенно учитывая, что вы все время вместе.

- А он не будет чувствовать себя глупо? - спросил я. - Это же неестественно для кошек.

- Вам придется ему помочь, - согласилась другая. - Это может занять около недели. Начните с того, что будете надевать ее на несколько минут, и доведите это время до целого дня. А потом вы сможете и выйти на улицу. И постепенно он привыкнет. - Она заметила, что я обдумываю ее слова. - Не хотите попробовать?

- Почему бы нет? - кивнул я.

Боб сидел спокойно и не особо сопротивлялся, хотя я чувствовал, что он нервничает.

- Просто дайте ему походить в ней и привыкнуть к новым ощущениям, - сказала женщина.

Шлейка с ошейником и поводком обошлись мне в тридцать фунтов. Она была у них самой дорогой, но я считал, оно того стоит.

Будь я бизнесменом, исполнительным директором корпорации «Джеймс и Боб», я бы подумал, что должен заботиться о своих сотрудниках и инвестировать средства в человеческие - в моем случае кошачьи - ресурсы.

У меня ушла пара дней на то, чтобы приучить Боба к шлейке. Сперва я надевал ее, когда выводил прогуляться у дома, иногда прицеплял свободно болтающийся поводок. Поначалу его смущало, что за ним тянется очень длинный хвост, но вскоре он привык. Каждый раз, когда он носил шлейку, я не забывал его хвалить. Я понимал, что орать на него - не выход, хотя, конечно, я на него никогда и не кричал.

Через пару дней тренировок мы дошли до коротких прогулок. Когда мы шли выступать, я цеплял на него старый поводок, но время от времени я надевал и шлейку. Медленно, но верно, он окончательно привык к ней, и так и продолжал ходить со мной на работу.

Я старался не выводить его слишком надолго, потому что не хотел, чтобы он пострадал. Хотя я уже и осознал, что он готов пойти за мной на край света, но, хоть он и сидел у меня на плечах, и ему не надо было идти самому, я о нем беспокоился.

На третью неделю наших уличных выступлений он впервые решил, что не пойдет со мной. Обычно когда он видел, что я надеваю куртку и собираю рюкзак, он бежал ко мне, чтобы я одел шлейку. Но однажды, когда я собирался, он скользнул за диван, а потом пошел и лег под батарею. Словно говорил: «У меня выходной».

Я бы сказал, что он устал.

- Не настроен на сегодня, Боб? - спросил я, погладив его.

Он понимающе посмотрел на меня.

- Без проблем, - кивнул я, пошел на кухню и насыпал в миску корма, чтобы ему хватило на день, пока я не вернусь.

Однажды я читал статью, где советовали оставлять включенным телек, чтобы животные не чувствовали себя одиноко, пока хозяев нет дома. Я не знал, правда ли это, но на всякий случай включил телевизор. Боб тут же перелег на любимое место и уставился в экран.

Выйдя в тот день на улицу, я по-настоящему осознал, насколько Боб изменил мою жизнь. Когда он сидел у меня на плечах или шел впереди на поводке, на меня обращали внимание. Оставшись в одиночестве, я снова стал невидимкой. Но теперь нас довольно хорошо знали, поэтому по пути меня остановило несколько человек.

- А где кот? - спросил хозяин магазинчика, что был расположен неподалеку от моего дома.

- У него выходной, - пояснил я.

- О, хорошо. Я боялся, что с малышом что-то случилось, - он улыбнулся и поднял вверх большой палец.

Еще несколько человек поинтересовались тем же. Когда я отвечал, что Боб в порядке, они шли дальше. Никто не собирался говорить со мной, как это было, когда Боб был рядом. Может, мне это и не нравилось, но я смирился. Вот так-то.

Звон монет, сыпавшихся в чехол на Джеймс-Стрит стал музыкой для моих ушей, не буду отрицать. Но я не мог не заметить, что без Боба эта музыка стала куда тише. Играя, я осознавал, что заработаю немного. Я потратил несколько часов, прежде чем заработал половину той суммы, которую получал с Бобом. Я словно вернулся в дни, когда его со мной не было, но это было неплохо.

Мысленно я вернулся в тот вечер, когда встретил Боба, и до меня начало доходить. Дело было не в деньгах. Я не голодал. Но моя жизнь с появлением Боба стала намного богаче. Я радовался, что у меня появилась такая компания, такой великолепный спутник. Я чувствовал, будто мне дали шанс встать на правильный путь.

На улице работать нелегко. Люди не дают тебе даже малейшего шанса. До того, как у меня появился Боб, стоило мне приблизиться к людям в пабе с гитарой наперевес, как они говорили: «Нет, извини», не давая мне даже поздороваться.

Иногда у меня что-нибудь спрашивали, но потом говорили: «Прости, не надо», прежде чем я открывал рот. И так все время. Они не давали мне возможности.

Люди не хотят слушать. Они думают, что я выпрашиваю деньги, и не понимают, что я работаю, а не прошу милостыню. Если я одет не в костюм и галстук, не хожу с портфелем или ноутом, не таскаю в руках бумаги об устройстве на работу или P45[10], это еще не значит, что я халявщик.

Боб дал мне возможность общаться с людьми.

Они спрашивают о Бобе, а я могу одновременно объяснить им мою ситуацию. Они интересуются, откуда он взялся, и я рассказываю, как мы познакомились, и как зарабатывали, чтобы заплатить за квартиру, еду, электричество и газ.

Люди стали меня слушать.

Психологически люди увидели меня в другом свете.

Как известно, кошки с придирчивостью относятся к людям. Если хозяин им не нравится, они пойдут и найдут себе другого. Кошки постоянно так делают - просто уходят и живут с кем-нибудь другим. Люди видели меня с котом, и это смягчало их мнение обо мне, очеловечивало меня. В некотором роде, ко мне вернулась моя личность. Раньше я был «нелюдью», а теперь снова становился человеком.

Глава 7

Два мушкетера

Боб не просто менял отношение людей ко мне, он менял мое отношение к людям.

За всю жизнь у меня никогда не было никаких обязанностей по отношению к кому бы то ни было. И здесь, и, когда я был моложе, в Австралии, у меня была случайная работенка, и я состоял в группе, и это подразумевало какую-то командную работу. Но, правда в том, что когда я еще подростком ушел из дома, я отвечал только за себя. Я всегда заботился о себе, потому что понимал, что кроме меня этого никто не сделает. В результате я стал эгоистом. А жизнь моя превратилась в ежедневное выживание.

Появление в моей жизни Боба кардинально все изменило. На меня внезапно свалилась ответственность, забота о здоровье и счастье другого существа.

Она свалилась на меня, как снег на голову, и я стал привыкать. На самом деле, мне даже понравилось. Я знаю, для многих это прозвучит глупо, но в первый раз я даже подумал, что это похоже на заботу о ребенке. Боб был моим ребенком, и убедиться, что он накормлен, что ему тепло и уютно, было здорово. И пугающе.

Я постоянно о нем волнуюсь, особенно когда выхожу на улицу. На Ковент-Гарден и в других местах я постоянно был настороже, инстинкты подсказывали мне все время следить за ним. С благими намерениями.

Меня не успокаивало ложное чувство безопасности из-за того, как ко мне и Бобу относились люди. На улицах Лондона встречаются не только добрые туристы и любители кошек. Не все реагируют доброжелательно, увидев длинноволосого уличного музыканта с котом, которые пытаются заработать себе на пропитание. Теперь, когда у меня был Боб, это случалось реже, но время от времени меня все равно оскорбляли, как правило, пьяная молодежь, которая уверена, что то, что они получают зарплату каждую неделю, ставит их выше меня.

- Бери свою задницу и ищи работу, длинноволосый бомжара, - говорили они, хотя обычно они выражались куда красочнее.

Я не обращал на их оскорбления внимания. Я привык. Другое дело, если люди выплескивали свою злость на Бобе, тогда мои защитные рефлексы брали верх.

Некоторые видели во мне и Бобе легкую мишень. Почти каждый день нас окружали такие идиоты. Они либо стояли, хохоча над нами, либо высказывали тупые комментарии. Иногда эта ситуация грозила перейти в насилие.

Однажды в пятничный вечер, вскоре после того, как мы с Бобом начали ходить на Ковент-Гарден вместе, я играл на Джеймс-Стрит, когда мимо прошла группа черных шумных парней. Выглядели они так, словно специально искали неприятностей. Двое из них заметили Боба сидевшего у моих ног на тротуаре и начали, к огромной радости своих товарищей, громко мяукать и гавкать.

Я бы просто не обратил внимания, это была фигня. Но тут, без какой-то причины, один из них пнул чехол от гитары, в котором сидел Боб. Это было не легкое прикосновение, а настоящая злость. Удар заставил чехол от гитары - и Боба - проехать по тротуару несколько футов.

Боб действительно перепугался. Он издал резкий звук, словно закричал, и выпрыгнул из чехла. К счастью, его поводок был привязан к чехлу, иначе бы он наверняка сбежал и затерялся в толпе, и я никогда бы его не увидел. Но, привязанный к чехлу, он не смог убежать, и юркнул за мой рюкзак, который стоял рядом. Я встал и направился к парню.

- Какого, блядь, ты это сделал? - поинтересовался я, стоя лицом к лицу с ним. Я довольно сильно возвышался над ним, но его это не смутило.

- Я хотел глянуть, настоящий кот или нет, - ответил он и засмеялся, словно удачно пошутил.

Но я не видел в этом ничего смешного.

- Как остроумно, чертов идиот, - огрызнулся я.

Это стало сигналом для остальных. Они окружили меня. Один из них толкнул меня в грудь и плечо, но я устоял и толкнул его в ответ. Долю секунды казалось, что начнется драка, но потом я указал на камеру видеонаблюдения, направленную прямо на нас.

- Идите отсюда. И помните: вас уже засняли. Посмотрим, что вы получите.

На их лицах появилось выражение, которое я бы хотел запечатлеть на видеокамере или еще как. Они были достаточно умны, чтобы понимать: нельзя устраивать драку на виду у камеры. Один из них посмотрел на меня, словно говоря: «Ты еще за это ответишь».

Конечно, они бы не ушли, не оскорбив меня напоследок. Но вскоре они отвалили, размахивая руками и делая оскорбительные жесты в мою сторону. Я не беспокоился. На самом деле, отделавшись от них, я чувствовал себя неплохо. Но больше на этом месте задерживаться в этот вечер я не собирался. Я знал таких парней. Они не любят, когда к ним относятся неуважительно.

Этот инцидент доказал мне две вещи. Первое: размещаться в поле зрения камеры видеонаблюдения - хорошая идея. Этот совет дал мне другой уличный музыкант, а я в свою очередь передаю его другим. «Так ты будешь в безопасности», - сказал он. Но тогда я, конечно, всё знал лучше всех.

Разве тогда власти не узнают, что я нелегально играю на улице? На некоторое время я проигнорировал совет. Однако медленно, но верно я убеждался в мудрости его слов, и инцидент только подчеркнул их правоту.

Это было плюсом. Минусом было то, что я вспомнил кое-что еще. Однажды я попал в точно такую же передрягу.

Полицейских рядом не было, как и Стражей Ковента. Сотрудники метро не пришли мне на помощь. И, хотя рядом было полно людей, когда банда окружила меня, никто из прохожих не вмешался. На самом деле, люди сделали все возможное, чтобы поскорее свалить подальше. Никто не помог мне. В этот день все было так же. Кроме того, что со мной был Боб.

Когда мы ехали обратно в Тоттенхэм, он устроился у меня на коленях.

- Мы с тобой против всего мира, - сказал я ему. - Мы два мушкетера.

Он прижался ко мне и тихо замурлыкал в знак согласия.

Суровая реальность состояла в том, что в Лондоне было полно людей, к которым нам следовало бы относиться с осторожностью. Например, с тех пор как я стал брать с собой Боба, я стал опасаться собак. На улицах их хватало, и было неудивительно, что они проявляли к Бобу интерес. Справедливости ради, замечу, что в подавляющем большинстве случаев люди замечали, что их собака слишком близко стоит к Бобу и рывком поводка приводили ее в чувство. Но другие подходили слишком близко, чтобы я чувствовал себя спокойно.

К счастью, Боб почти не обращал на них внимания. Он их игнорировал. Если они подходили, он просто смотрел на них. Он в очередной раз подтверждал мои подозрения, что вырос на улице и научился себя защищать. Но насколько хорошо он мог это делать, я узнал только через неделю после инцидента с бандой.

Был вечер. Мы сидели в конце Нил-Стрит, когда неподалеку появился парень с стаффордширским бультерьером. Ублюдки всегда заводят стаффи, это лондонский факт, а этот парень реально выглядел как ублюдок. Голова у него была гладко выбрита, одет он был в несвежую спецовку и потягивал крепкое пиво. По тому, как его шатало по улице, я понял, что он уже напился, хотя было только четыре вечера.

Поравнявшись с нами, они остановились, и стафф ринулся в нашу сторону.

Пес не угрожал, а просто проверял Боба. Даже не так. Его привлек запах от печенья Боба, которое лежало перед ним. Он не съел его вовремя, и стаффи медленно подошел к его миске и возбужденно понюхал, предвкушая, как стянет у кота вкусняшку.

А в то, что произошло дальше, я просто не мог поверить.

Я видел много собак рядом с Бобом. Обычно он просто не обращал на них внимания. Но в тот день он решил, что нужно как-то среагировать.

Он мирно дремал рядом, но едва стаффи наклонился к печенью, как Боб спокойно поднял голову, поднялся и лапой трахнул собаку по носу. Удар был столь молниеносен, что им бы гордился сам Мухаммед Али.

Собака не поверила в произошедшее, она в шоке отскочила, а потом попятилась.

Я был шокирован почти так же, как пес. Я громко рассмеялся.

Хозяин посмотрел на меня, потом на свою собаку. Думаю, он был так пьян, что не осознавал полностью, что произошло, тем более что случилось это так быстро. Он шлепнул собаку по голове и дернул за поводок, вынуждая пойти дальше. Думаю, его смутило, что кот выставил его жуткую зверюгу дураком.

Боб спокойно смотрел, как пес, опустив от стыда голову, уходит прочь. Через несколько минут он занял прежнюю позу и задремал у моих ног. Словно не произошло ничего страшного, словно он просто отмахнулся от назойливой мухи. Но для меня это было показательное зрелище. Оно много сказало мне о моем партнере и жизни, которую он вел до нашей судьбоносной встречи у лестницы. Он не боялся защищать себя. Он на самом деле знал, как о себе позаботиться. Должно быть, он научился этому где-то, где было много - и возможно агрессивно настроенных - собак.

Старые вопросы снова вернулись ко мне. Где он вырос? Какие приключения он пережил до того, как он встретился со мной и стал вторым мушкетером?

Жить с Бобом было весело. Наша небольшая стычка со стаффи доказала, что с ним никогда не будет скучно. Не было сомнений, что он обладает настоящей личностью. У него были всякие причуды, и каждый день я узнавал что-то новенькое.

Но даже теперь я немного сомневался, что он вырос на улице. Дело было не в его бойцовских качествах, в любом случае он не был домашним, и у него были недостатки. Он прожил со мной большую часть месяца, но так и не привык к лотку, который я купил. Он действительно его ненавидел и убегал, стоило мне поставить его рядом.

Вместо этого он терпел, пока я не возвращался, а потом спускался, чтобы сделать свои дела в саду.

Я не хотел ему уступать. Мне не больно-то хотелось спускаться и подниматься пешком с пятого этажа, чтобы выпустить на улицу кота, которому приспичило в туалет. Так что я решил попробовать лишить Боба выбора. Однажды в конце третьей недели я сказал себе, что должен запереть его дома на сутки, и у него не будет другого выбора, кроме как сходить в лоток. Но он с легкостью победил.

Он терпел и ждал. Ждал и ждал, пока я не уйду. А потом проскользнул мимо меня, едва я открыл дверь, и слетел вниз по лестнице. Я понял, что в этой битве мне не победить.

А еще он был несколько диким. Теперь, благодаря кастрации, он стал более спокойным, чем когда только появился у меня. Но даже сейчас он может устраивать в квартире настоящий хаос, носясь повсюду и играя со всем, до чего дотягиваются его лапы. Однажды я наблюдал, как он большую часть часа веселился, лапами катая бутылку по полу в гостиной. В другой раз он нашел шмеля. Тот, скорее всего, был ранен - повредил одно крыло - и жужжал на кофейном столике в гостиной.

Пчела металась по столу и время от времени падала на ковер. Тогда Боб очень осторожно брал ее в зубы и клал обратно на стол. А потом просто смотрел, как она жужжит и пытается взлететь. Это было потрясающе - он так деликатно брал пчелу и опускал ее на поверхность стола - и очень смешно. Он не хотел ее есть, просто играл.

Когда дело дошло до еды, уличные инстинкты тоже брали верх. Теперь, когда я выводил его в туалет, он прямиком направлялся к мусорным бакам позади дома. Большие контейнеры на колесах почти всегда были открыты, частенько вокруг них валялись черные пластиковые мусорные мешки, разорванные городскими лисами и собаками. Боб всегда шел осматривать, не осталось ли там объедков. Однажды я застал его, когда он тащил куриную ножку, пропущенную мусорщиками. От старых привычек сложно избавиться.

Конечно, так оно и было. Несмотря на то, что я регулярно кормил его, он считал, что каждое кормление в любой момент может стать последним. Дома, едва я выкладывал кошачий корм в миску, он накидывался на нее, словно завтра его могли не покормить.

- Потише, Боб, наслаждайся едой, - говорил я, но безрезультатно. Заметив, как он ценит каждую возможность поесть, я понял, что он не приспособлен жить там, где его кормят дважды в день. Я знал это ощущение. Большую часть своей жизни я жил так же, и не винил его.

У меня с Бобом было много общего. Может, поэтому между нами столь быстро установилась такая глубокая связь.

Но самое раздражающее - в буквальном смысле - то, что его шерсть была повсюду.

Конечно, это естественный процесс. Наступила весна, и он избавлялся от зимнего меха, но он терял чертовски много шерсти. Чтобы помочь процессу линьки, он терся обо все, что мог найти в квартире. В результате все покрывалось слоем шерсти, и это было ужасно.

Но это был хороший признак - его шерсть, как и все тело, выздоравливала. Он все еще был немного тощим, но ребра больше не выпирали, как было в момент нашей встречи. Шерсть у него была редкой, потому что он, скорее всего, вырос на улице. Лекарства справились с проплешинами, а антибиотики помогли ране зажить. Она почти исчезла, и если бы вы не знали, что она там есть, то даже и не заметили бы.

В общем, он выглядел куда лучше, чем месяц назад.

Я не купал его. Кошки моются сами, и в этом отношении он был обычным котом. Он регулярно вылизывался и умывался. На самом деле Боб был одним из самых педантичных котов, которых я встречал. Я наблюдал за его ритуалом, как он методично облизывает лапы, и это очаровывало меня. Особенно то, что это было сильно связано с его древними предками.

Далекие предки Боба жили в жарком климате и не потели, поэтому они вылизывали себя, чтобы освободиться от слюны и снизить температуру тела. А еще это была своего рода мантия-невидимка.

Запах мог выдать кота во время охоты. Кошки бесшумные охотники и выпрыгивают на добычу из засады, поэтому запах должен был быть максимально ненавязчивым.

В кошачьей слюне содержится естественный дезодорант, поэтому они так много вылизываются. Зоологи доказали, что кошки, которые слизывают с себя запах, живут дольше и имеют более здоровое потомство. А еще это был способ укрыться от хищников, вроде крупных змей, ящеров и других крупных хищных млекопитающих.

Но, конечно, самая важная причина вылизывания состоит в том, что так кошки поддерживают здоровье. Они эффективно лечат себя. Вылизывание сокращает количество паразитов, таких как клещи и вши, которые могли весьма сильно навредить коту, и не дает инфекции попасть в открытую рану, потому что в кошачьей слюне содержится антисептик. Однажды, когда я наблюдал за котом, мне пришло в голову, что именно поэтому он так часто вылизывал себя. Он знал, что его тело в плохом состоянии. И таким образом помогал процессу восстановления.

Еще одной забавной привычкой была его любовь к телевизору. Впервые я заметил, что он следит за происходящим на экране, когда играл на компьютере в местной библиотеке. Я часто заходил туда по пути на Ковент-Гарден или в выходной, и однажды взял Боба прогуляться. Он сидел у меня на коленях и, не отрываясь, смотрел в экран. Я заметил, что когда двигаю курсором, он пытается ударить его лапой. Когда мы вернулись домой, я включил телек и вышел из комнаты, чтобы что-то сделать в спальне, а когда вернулся, Боб устроился на диване и смотрел в экран.

Я слышал, что коты любят смотреть телек, от друга, кот которого обожает «Star Trek: Новое поколение». Всякий раз, когда он слышит знакомую музыку - «пам-пам пам пам пам-пам пам пам» - он несется в комнату и запрыгивает на диван. Я лично наблюдал это несколько раз, это было прикольно. Я не шучу.

Довольно скоро Боб привык к телеку. Если что-то привлекало его внимание, он просто приклеивался к экрану. Наблюдать, как он смотрит гонки по четвертому каналу - очень весело. К тому же, ему понравились лошади. Я раньше такого никогда не видел, поэтому был в шоке, заметив, с каким очарованием он наблюдает за ними.

Глава 8

Официально семья

Однажды утром в четверг, несколько недель спустя после того, как мы вместе стали выступать на Ковент-Гарден, я встал раньше, чем обычно, поел сам, накормил Боба и вывел его на улицу. Вместо того чтобы как обычно поехать в центр Лондона, мы вышли на остановке возле Ислингтон-Грин.

Я принял решение. Раз Боб почти каждый день сопровождает меня, я должен пойти на ответственный шаг и вживить ему микрочип.

Когда-то микрочипирование кошек и собак было сложной операцией, но теперь все просто. Это легкая хирургическая процедура, при которой ветеринар вводит крошечный чип в шею кошки. Каждому чипу присвоен серийный номер, который содержит информацию о владельце животного. Так что если кто-то найдет бродячую кошку, можно просканировать чип и выяснить, кому она принадлежит.

Учитывая, какую жизнь вели мы с Бобом, я решил, что будет неплохо сделать это. Если, не дай Бог, мы потеряемся, то сможем отыскать друг друга. Или, на худой конец, если со мной что-то случится, по крайней мере, люди будут знать, что Боб не дикий кот, и когда-то жил в любящем доме.

Когда я только начал читать про микрочипирование в библиотеке, то быстро пришел к выводу, что не смогу себе этого позволить. Большинство клиник требовали за чип безумную сумму в шестьдесят-восемьдесят фунтов. У меня просто не было таких денег, но даже если б и были, я не собирался платить столько из принципа.

Но как-то я разговорился с «кошатницей» из дома через дорогу.

- Сходи к машине Синего Креста[11], что стоит на Ислингтон-Грин по вторникам, - сказала она. - Они устанавливают чипы по себестоимости. Только приходи пораньше, там всегда большая очередь.

Так что в тот день я решил устроить выходной и с утра отправиться в клинику, которая, как я узнал, работает с десяти утра до полудня. Как и предсказывала кошатница, когда мы дошли до Ислингтон-Грин, там уже собралась огромная очередь. Длинный ряд тянулся вниз, до самого книжного магазина Waterstone[12]. К счастью, утро было ясным и теплым, поэтому стоять в очереди было не утомительно.

Ситуация в очереди была совершенно обычной: кошки сидели в шикарных сумках-переносках, а собаки обнюхивали друг друга, создавая суету и неразбериху. Но, в целом, очередь была довольно спокойной и более доброжелательно настроенной, чем в RSPCA, куда я когда-то приносил Боба на обследование.

Самое смешное, Боб был единственным котом, которого привели без сумки-переноски, поэтому как обычно он привлек всеобщее внимание. Две пожилые дамы были поражены его красотой и окружили его лаской.

Примерно через полтора часа очередь дошла до нас с Бобом. У входа нас встретила молоденькая медсестра с короткой стрижкой.

- Сколько будет стоить вживление микрочипа? - спросил я.

- Пятнадцать фунтов, - ответила она.

По моему виду было ясно, что в деньгах я не купаюсь. Поэтому она быстро добавила:

- Но вы можете платить постепенно, в течение нескольких недель. Скажем, по два фунта в неделю, пойдет?

- Круто, - произнес я, приятно удивленный. - Это я потяну.

Она быстро осмотрела Боба, вероятно, чтобы убедиться, что он вполне здоров. Тогда он таким и выглядел, особенно, когда полностью сбросил лишнюю шерсть. Он был худым и очень спортивным.

Она провела нас внутрь, где уже ждал ветеринар - молодой парень около тридцати лет.

- Доброе утро, - кивнул он мне и повернулся, чтобы поговорить с медсестрой. Они тихо что-то обсудили и стали готовиться к процедуре чипирования. Я смотрел, как они готовят инструменты. Медсестра приготовила кое-какие бумаги, а ветврач достал шприц и иглу для введения чипа. От их размера у меня перехватило дыхание. Это была потрясающе огромная игра. Но потом я понял, чтобы вставить под кожу чип размером с рисовое зернышко, игла и должна быть достаточно большой.

Бобу происходящее не нравилось, и я не мог его винить. Мы с медсестрой уложили его на бок спиной к ветеринару, чтобы Боб не видел, что тот делает.

Но Боб не был глуп, и понимал, что что-то происходит. Он разволновался и попытался вывернуться из моих рук.

- Все будет в порядке, дружище, - сказал я, поглаживая живот и задние лапы, а ветеринар склонился над шеей.

Когда игла проникла под кожу, Боб громко взвизгнул. Его крик вонзился в меня, словно нож; я даже подумал, что позорно разревусь, когда Боба затрясло от боли.

Но вскоре он успокоился и перестал дрожать. Я достал из рюкзака лакомство и дал ему, а потом подхватил на руки и вышел обратно в приемную.

- Все закончилось, приятель, - сказал я ему.

Медсестра попросила меня заполнить несколько бланков с множеством пунктов. К счастью, заполнить их оказалось довольно просто.

- Хорошо, мы введем в базу данных информацию о вас, - сказала медсестра. - Нам нужно ваше имя, адрес, возраст, номер телефона и все такое, - она улыбнулась.

Пока я смотрел, как она заполняет бланк, я стоял в шоке. Значит, я официально стал хозяином Боба?

- То есть, с юридической точки зрения, теперь я - его хозяин? - спросил я у девушки.

Она оторвалась от бумаг и улыбнулась.

- Да, все нормально?

- Да, это замечательно, - я был слегка в шоке. - Просто замечательно.

Боб уже немного успокоился. Я погладил его по голове. Скорее всего, он еще чувствовал боль от инъекции, поэтому я не дотрагивался до его шеи, иначе он бы меня поцарапал.

- Ты слышал, Боб? - спросил я. - Теперь мы официально одна семья.

Я уверен, когда мы возвращались с Инслингтона, на меня обращали внимание куда больше людей, чем обычно, и я встречал их взгляды улыбкой до ушей.

Боб заставил меня изменить прежнюю жизнь. Он заставил меня по нескольку раз взвешивать каждое действие. Он принес в мою жизнь порядок и чувство ответственности, а так же заставил меня взглянуть на себя со стороны. И мне не понравилось то, что я увидел.

Я не гордился тем, что я бывший наркоман и, разумеется, тем, что мне раз в две недели приходилось ездить в клинику, и каждый день забирать из аптеки медицинские препараты. Так что я взял за правило без необходимости не брать Боба с собой в эти поездки. Знаю, это звучит безумно, но я не хотел, чтобы он увидел частичку моего прошлого. Он кое в чем мне помог, научил действительно считать тот период моей жизни - прошлым. Я видел свое будущее, в котором у меня была обычная нормальная жизнь. Чтобы воплотить его в жизнь, мне оставалось лишь завершить длинный путь к выздоровлению.

Но в моей жизни хватало напоминаний о прошлом, и я понимал, что путь к безоблачному будущему будет долог. Несколько дней спустя после микрочипирования, я рылся, разыскивая новую карту Oyster[13], которую прислали по почте, и начал разбирать содержимое шкафа в спальне.

Там, в глубине шкафа, под кипой старых газет и одежды, лежала пластиковая коробка от Tupperware[14]. Я сразу узнал ее, хотя давно не видел. В нее я сложил все, что использовал, когда принимал героин. Шприцы, иглы - все, что было необходимо. Я словно увидел призрака, и ко мне вернулись плохие воспоминания. Я видел себя таким, кого надеялся забыть навсегда.

Я тут же решил, что не хочу, чтобы коробка и дальше оставалась в доме. Я не хотел, чтобы она напоминала мне о прошлом и, возможно, искушала меня. И тем более я не хотел, чтобы ее видел Боб, хотя она и была спрятана.

Боб как обычно сидел рядом с батареей, но когда увидел, что я надеваю куртку и собираюсь спуститься вниз, вскочил. Он шел следом за мной до самых мусорных контейнеров и наблюдал, как я выбрасываю коробку в ящик для утилизации опасных отходов.

- Ну вот, - сказал я Бобу, который любознательно посмотрел на меня. - Я сделал то, что должен был сделать давным-давно.

Глава 9

Сбежавший артист

Жизнь на улицах никогда не бывает легкой; ты всегда должен ждать неожиданности. Я рано это понял. Социальные работники всегда используют слово «беспорядочный», когда говорят о таких как я. Они называют нашу жизнь беспорядочной, потому что она не соответствует их представлениям о нормальности, но для нас она абсолютно нормальна. Так что, когда подошло к концу мое первое лето с Бобом, и началась осень, я не удивился, что жизнь на Ковент-Гарден стала усложняться. Я знал, что она не останется неизменной. Всё в моей жизни менялось.

Боб продолжал оставаться любимцем толпы, особенно туристов. Откуда бы они ни были, они останавливались и разговаривали с ним. Теперь я думаю, что услышал все языки, какие только есть в мире - от африкаанса до валлийского - и выучил, как звучит слово кот на каждом из них. Я узнал чешское «kocka» и русское «кошка», турецкое «kedi» и - мое любимое - китайское «mao». Я очень удивился, узнав, что у их правителя был кот!

Не имело значения, на каком странном или красивом языке они говорили, потому что слова были одними и теми же. Все любили Боба. У нас даже появилась группа «постоянных клиентов» - людей, которые работали в окрестностях и проходили мимо нас вечерами, по пути домой. Некоторые из них всегда останавливались, чтобы поздороваться. А пара из них даже подарила Бобу небольшие подарки.

Но были и другие «местные», которые доставляли нам проблемы.

Во-первых, Стражи Ковента прогоняли меня с Джеймс-Стрит. Я же хотел и дальше играть у метро.

Пару раз Страж подходил ко мне поговорить. Он давил на закон, объясняя, что этот район закреплен за живыми статуями.

То, что в данный момент ни одного из этих артистов поблизости не было, его не волновало. «Вы знаете правила», - повторял он. Я знал. Но еще знал, что правила созданы, чтобы их нарушать. В этом и заключалась жизнь на улицах города. Если бы мы придерживались правил, нас бы здесь не было.

В общем, всякий раз, когда Страж сгонял меня с места, я на пару часов перебирался на другое, а потом тихонько проскальзывал обратно на Джемс-Стрит. Этот риск себя окупал. Я никогда не слышал, чтобы они вызывали полицию лишь потому, что кто-то выступал в неположенном месте.

Кто меня беспокоил куда больше, так это сотрудники метрополитена, которые были категорически против того, чтобы я выступал рядом с их территорией. В частности, у меня пару раз были неприятности с кондукторами. Это началось с неприязненных взглядов и случайных грубых высказываний в мой адрес, когда я расположился напротив стены станции метро. Ко мне с угрожающим видом подошел неприветливый инспектор, крупный потный парень в синей униформе.

- Все в порядке? - спросил я.

- Не совсем. Точнее нет. Лучше проваливай отсюда, иначе... - сказал он.

- Иначе что? - не желал уступать я.

- Увидишь, - отозвался он, надеясь запугать меня. - Я тебя предупредил.

Я знал, что за пределами метрополитена у него нет власти, и он пытается меня просто напугать. Но потом я решил, что возможно умнее будет на какое-то время скрыться из виду.

Поэтому сперва я перешел на Нил-Стрит, недалеко от перекрестка с Лонг Эйкр, довольно близко к станции метро, но достаточно далеко, чтобы его сотрудники меня не заметили. Людей там было намного меньше, чем на Ковент-Гарден. Всякий раз, когда я играл здесь, находился какой-нибудь придурок, который пинал мой рюкзак или пытался напугать Боба. Уверен, ему не нравилось на Нил-Стрит: он сворачивался, поджав под себя лапы, и глаза его превращались в щелочки. Таким способом он говорил: «Мне здесь не нравится».

В общем, через несколько дней мы с Бобом отправились не как обычно к Ковент-Гарден, а, выйдя из автобуса, пошли через Сохо к площади Пикадилли.

Мы не покидали центр Лондона - и Вестминстер - поэтому здесь тоже действовали особые правила. Пикадилли работает аналогично Ковент-Гардену, там тоже есть области, отведенные уличным музыкантам. В тот раз я решил придерживаться правил, и знал, что район на восточной стороне Пикадилли, у дороги, ведущей к Лестер-Сквер, был неплохим местом, отведенным специально для уличных музыкантов. Так что я направился туда.

Придя на место, я расположился в нескольких ярдах от одного из главных выходов из метро Пикадилли, недалеко от музея Рипли «Верьте или не верьте!»[15].

На улице были сотни туристов, направлявшихся в кинотеатры и театры Вест-Энда. Вскоре я приступил к работе, хоть и был несколько огорчен тем, как быстро здесь ходили люди, и с какой скоростью они спускались в метро. Но, как обычно, некоторые из них, увидев Боба, замедляли шаг, а иные даже останавливались.

Боб немного нервничал, поэтому еще плотнее свернулся вокруг грифа моей гитары. Возможно, его пугало количество людей, ведь мы находились в незнакомом месте. Он чувствовал себя более уверенно, когда мы размещались там, где ему было все знакомо.

Как обычно вокруг толпились туристы со всего мира, изучающие лондонские достопримечательности. В частности, было много туристов из Японии, которые были просто очарованы Бобом. Вскоре я узнал новое слово, обозначавшее кота: «Neko». Все шло хорошо, но в час пик, около шести вечера, толпа стала совсем непроходимой. Именно тогда из музея Рипли вышел парень, одетый в огромный надувной костюм, больше него раза в три, и стал зазывать людей в музей. Я не знал, какое отношение его костюм имел к экспонатам внутри здания. Может, у них там была фигура самого толстого человека в мире? Или самой смешной работы?

Я сразу понял, что Бобу он не понравился. Я ощутил, как кот прижался ко мне, едва увидев его. Он действительно боялся парня и смотрел на него с легким трепетом. Я знал, откуда вышел этот парень. Выглядел он, конечно, полным фриком.

К моему облегчению, скоро Боб успокоился и, казалось, забыл о парне. Пока тот зазывал людей в Рипли, мы игнорировали его. Он работал вполне успешно и держался подальше от нас. Я пел песню Джонни Кэша «Ring of Fire», когда, без особой причины, парень в костюме подошел к нам и потянулся к Бобу, словно решил погладить его. Я не замечал его, пока он не оказался прямо рядом с нами, склонившись в своем нелепом надувном костюме. А когда заметил, было уже слишком поздно.

Боб отреагировал моментально. Он подскочил и рванул в толпу, а поводок потащился за ним следом. Прежде чем я смог среагировать, он убежал в направлении входа в метро.

Вот дерьмо, подумал я. Сердце тяжело бухало в груди. Он убежал. Я потерял его.

Я действовал на инстинктах. Вскочил и кинулся за ним, оставив гитару. Я больше волновался о Бобе, чем об инструменте. Я где угодно мог найти другую гитару.

Я ворвался в море людей. Тут были уставшие офисные работники, спускавшиеся в метро, гуляки, приехавшие в «Вест» провести ночь, и, как всегда, полным-полно туристов. Некоторые из них были с рюкзаками, другие держали в руках карты города, и все казались немного ошарашенными тем, что очутились в центре Лондона. Чтобы добраться до входа в метро, мне предстояло пройти через это море. И конечно, я натолкнулся на пару человек и чуть не сбил с ног одну женщину.

За стеной людей, которая двигалась в моем направлении, ничего нельзя было разглядеть, но когда я наконец-то спустился по лестнице, толпа немного поредела. Людей все равно было много, но, по крайней мере, я мог остановиться и оглядеться. Я присел на корточки и осмотрел все на уровне пола. Пара человек странно на меня посмотрели, но мне было пофиг.

- Боб! Боб, где ты, приятель? - кричал я, понимая, что это бесполезно - так там было шумно.

Нужно было решить, куда идти. К турникетам, ведущим к эскалаторам и электричкам или к другим выходам из метро? Куда пошел Боб? Я подозревал, что он не пошел бы вниз. Мы никогда не спускались туда, и я полагал, что движущийся эскалатор его бы напугал.

Поэтому я пошел к выходу на другой стороне площади Пикадилли.

Через пару минут мне показалось, что я заметил, как у одной из лестниц мелькнул рыжий мех. А потом я увидел поводок, тянувшийся за ним.

- Боб, Боб! - закричал я, снова врываясь в толпу.

Теперь я был от него в тридцати футах, но толпа была настолько плотной, что это расстояние показалось мне милей. Поток людей спускался вниз по лестницам.

- Остановите его, наступите на поводок! - кричал я, заметив мелькнувшую на верху лестницы рыжую шерсть.

Но никто мне не помог, никто не обратил внимания.

Через несколько мгновений поводок исчез, и Боб пропал из виду. Скорее всего, он добрался до дверей, выходивших на Риджент-Стрит, и убежал отсюда.

Миллиарды мыслей крутились у меня в голове, и все как одна плохие.

Что если он выбежит на дорогу у площади Пикадилли?

Что если кто-то увидит его и поймает?

Когда я добрался до выхода и выскочил на улицу, я снова был на грани паники.

По правде говоря, я был готов разрыдаться, потому что решил, что больше никогда его не увижу.

Я знал, что это не моя вина, но чувствовал себя просто ужасно. Почему, черт возьми, я не привязал поводок к рюкзаку или к поясу, чтобы он не смог убежать? Почему я не обратил внимания на его страх, когда он только заметил парня из Рипли и пересел поближе ко мне? Мне было плохо.

Мне снова пришлось выбирать. По какой улице он мог побежать? Он мог свернуть налево к Пикадилли или броситься к огромной махине магазина Tower Records[16]. Я решил снова довериться своим инстинктам и предположил, что он побежал вниз по широкой улице Риджент-Стрит.

Когда я бросился по ней, в надежде что кто-то скажет мне, что видел его, меня просто трясло от страха.

Я понимал, что выгляжу как полнейший псих, потому что люди косились на меня, а некоторые отскакивали с моего пути, словно я был слетевшим с катушек террористом.

К счастью, не все так реагировали.

Через тридцать ярдов я обратился к молодой девушке, которая шла навстречу с пакетом из магазина Apple, что расположен на Оксфорд-Стрит, в которую и упирается Риджент-Стрит. Она, скорее всего, прошла всю улицу, поэтому я спросил, не видела ли она кота.

- Ага, - кивнула она.- Я видела кота, который пробежал по улице. Рыжего. За ним тянулся поводок. Один парень пытался наступить на него, чтобы поймать кота, но кот оказался быстрее.

Первой моей реакцией была радость, и я чуть не расцеловал девушку. Я точно знал, что это Боб, но радость моя быстро сменилась паранойей. Что за парень пытался его поймать? Что он собирался с ним сделать? Не напугал ли он его еще сильнее? Может, он сейчас спрятался где-то, где я никогда его не найду?

Вот такие мысли преследовали меня, пока я бежал по Риджент-Стрит, заглядывая по пути в каждый магазинчик. Большинство продавцов в ужасе смотрели на длинноволосого парня в дверях и отступали на шаг назад. Другие кидали на меня равнодушный взгляд и медленно качали головой. Я знал, о чем они думают. Они думали, что я просто кусок дерьма, который залетел с улицы.

Примерно полдюжины магазинов спустя, мое настроение сменилось отчаянием. Я не знал, как далеко убежал Боб. Казалось, время замедлило свой ход; все происходило в замедленном темпе. Я был близок к тому, чтобы сдаться.

Через сотню ярдов Риджент-Стрит переходила в улицу, уводившую обратно к Пикадилли. Оттуда он мог побежать в любом из десятка направлений: в Мэйфэйр или даже по дороге к Сент-Джеймс и Хеймаркет. Если он убежал так далеко, я никогда его не найду.

Я собирался сдаться и свернуть на боковую улочку, когда решил заглянуть в магазин женской одежды. Там оказалась пара продавцов-консультантов, которые немного растерянно смотрели в сторону задней части магазина.

Они повернулись ко мне, и, едва я сказал «кот», как лица их прояснились.

- Рыжий кот? - спросила одна из них.

- Да, на нем поводок и ошейник.

- Он заскочил сюда, - сказала она, жестом приказывая мне войти и закрыть дверь.

- Поэтому мы и закрыли дверь, - сказала другая. - Мы не хотели, чтоб он сбежал.

- Мы подумали, раз он в ошейнике, кто-то будет его искать.

Они провели меня к открытым шкафам, заполненным разнообразной одеждой. Я заметил цены. Каждый костюм стоил больше, чем я зарабатывал за месяц. И тут в углу последнего шкафа я увидел Боба, свернувшегося в клубок. Время вокруг снова замедлилось, и я задумался, не попытается ли он сбежать и от меня? Может, я ему уже надоел? Может, он не хотел жить так, как предлагал ему я? В общем, когда я подошел ближе, я был готов к тому, что он вскочит и снова убежит.

Но он этого не сделал.

Я едва слышно прошептал: «Эй, Боб, это я», и он прыгнул ко мне на руки.

Все мои опасения, что он хочет от меня избавиться, испарились, когда он громко замурлыкал и потерся об меня.

- Ну и напугал же ты меня, приятель, - сказал я, поглаживая его. - Я думал, что потерял тебя.

Я поднял взгляд и увидел продавцов, которые стояли рядом. Одна из них утирала глаза, чтобы не заплакать.

- Я так рада, что вы его нашли, - произнесла она. - По его виду ясно, что о нем заботились. Мы даже не знали, что будем с ним делать, если хозяин не найдется до закрытия.

Она подошла ближе и погладила Боба. Мы поболтали еще пару минут, а потом они заперли кассу и стали готовить магазин к закрытию.

- Пока, Боб, - попрощались они, когда мы отправились обратно на Пикадилли, где как всегда была толпа. Боб снова сидел у меня на плечах.

Когда я добрался до Рипли, то с удивлением увидел, что моя гитара на месте. Может, за ней присматривал охранник у дверей? Или, возможно, кто-то из добровольной дружины[17] приглядел за ней. Как раз в этот момент недалеко проходил мобильный отряд полиции. Члены полиции и добровольных дружин обожали Боба. Я не знал, кем был тот добрый самаритянин, и, если честно, мне было пофиг. Я был слишком счастлив, что мы с Бобом снова вместе.

Не теряя времени, я собрал вещи, потому что близилась ночь. Мы мало заработали в тот день, но меня это совсем не волновало. Я заглянул в бакалейный магазин и потратил большую часть бывших у меня денег на карабин для пояса, который прицепил себе на пояс, а потом к поводку Боба. Я хотел быть уверен, что больше такое не повторится. В автобусе, вместо того, чтобы, как обычно, устроиться на соседнем сидении, Боб залез мне на колени. Может это и странно, но иногда я понимаю, о чем думает Боб. Тогда был как раз такой случай. Мы были вместе, и никто из нас не хотел это менять.

Глава 10

Санта Лапус

Первое время после происшествия на Пикадилли мы с Бобом цеплялись друг за друга, как двое выживших после кораблекрушения за плот.

Этот инцидент сильно потряс нас обоих.

Это заставило меня серьезно задуматься о нашей дружбе. Какое-то время я продолжал думать, не был ли его побег сигналом, что он хочет уйти от меня. В глубине души я понимал, что если он захочет уйти на улицу - или откуда он там пришел - я, в конечном итоге, ничего не смогу и не буду делать, чтобы остановить его.

Я думал, что нужно будет сделать, если он даст мне знать, что хочет уйти. Если такое произойдет, я решил поймать его, прежде чем он сбежит, и отнести в RSPCA или Приют для собак и кошек в Баттерси[18], у которых были хорошие питомники. Я не хотел становиться тюремщиком Боба. Он стал для меня слишком хорошим другом, чтобы я лишал его свободы. Он этого не заслужил.

К счастью, до этого не дошло.

Пару раз после происшествия он отказывался выходить со мной из дома. Когда я утром брал шлейку, он прятался за диваном или под столом, показывая, что не готов. И я оставлял его дома. Но в основном он был счастлив выходить на улицу ежедневно. Характер его слегка изменился, он стал более внимательным ко мне и, странным образом, более уверенным.

Несмотря на то, что произошло на площади Пикадилли, толпа его не пугала, как иногда было раньше. Может это потому, что я цеплял поводок к поясу и крепко держал его всякий раз, когда выводил Боба. Честно говоря, я думаю, с тех пор он стал мне ближе. Наша связь подверглась испытанию - и выдержала. У меня сложилось впечатление, что теперь он хотел остаться со мной сильнее, чем раньше.

Конечно, все было не так уж просто. Когда работаешь на улицах Лондона, всегда приходится ждать угрозу. Через пару недель после происшествия на Пикадилли, мы стояли на Ковент-Гарден, когда увидели труппу уличных артистов на гигантских ходулях. Это было представление в старо-французском стиле, и у них были по-настоящему яркие и жутковатые лица.

Когда Боб увидел их, возвышавшихся над нашими головами, он едва не впал в панику. Он тесно прижался ко мне. Я пытался сосредоточиться на пении, но мне пришлось прерваться, когда Боб плюхнул хвост на гриф гитары.

- Перестань Боб, - сказал я, извинившись перед парой туристов, которые остановились меня послушать.

Разумеется, они решили, что это часть представления, и рассмеялись. Если бы я мог легко заставить Боба сделать то, что я хочу…

Когда артисты на ходулях ушли, все изменилось. Боб расслабился и немного отодвинулся от меня. Словно он знал, что я его защищу, и я был рад оправдать его доверие.

Когда пришло Рождество 2007 года, подошел к концу и первый год нашей совместной жизни, которая постепенно вошла в определенный ритм. Каждое утро я вставал и видел, что Боб терпеливо ждет на кухне, когда его накормят. Он съедал свой завтрак, а потом приступал к тщательному умыванию, вылизывая лапки и мордочку. Так как он по-прежнему игнорировал лоток, я выводил его на улицу, в сад. А иногда выпускал одного - и он без проблем спускался вниз, а потом возвращался домой. А потом я собирал рюкзак, брал гитару и ехал в город.

Рождественские дни только наступали, а толпа на Ковент-Гарден стала практически непроходимой. Боб получал угощение и небольшие подарки, которые люди стали дарить ему с самых первых дней Рождества.

Первый он получил от женщины средних лет, которая работала в офисе недалеко от Джеймс-Стрит и регулярно останавливалась, чтобы поболтать с нами. Много лет назад у нее тоже был рыжий кот, и она говорила, что Боб напоминает ей его.

Как-то вечером она подошла к нам, широко улыбаясь, а в руках у нее был небольшой пакет из зоомагазина.

- Надеюсь, вы не возражаете. Я купила Бобу маленький подарок, - сказала она.

- Конечно, нет, - кивнул я.

- Он небольшой, - пояснила она, вытаскивая небольшую игрушечную мышку. - Внутри нее кошачья мята, - улыбнулась она. - Но не слишком много, не волнуйтесь.

Мне стало немного неловко. Кошачья мята вызывает у кошек привыкание. Я читал, что если они привыкают к ней, она сводит их с ума. Я, отчаянно пытавшийся избавиться от собственной привычки, понимал, как это плохо. Я не хотел, чтобы у Боба тоже появилась зависимость.

Но женщина была такой милой, что я не мог ее разочаровать. Она немного постояла рядом, наблюдая, как Боб возится с игрушечной мышью.

Когда погода ухудшилась, люди стали дарить Бобу более практичные подарки.

Однажды к нам, улыбаясь, подошла другая женщина, похожая на русскую.

- Надеюсь, вы не будете против. Погода ухудшается, и я подумала, что нужно связать для Боба что-нибудь тепленькое, - сказала она, доставая из сумочки красивый вязаный шарф светло-голубого цвета.

- Вау, - по-настоящему ошеломленно выдавил я. - Здорово!

Я сразу обернул его вокруг шеи Боба. Он очень ему шел, и кот выглядел потрясающе. Женщина была на седьмом небе от счастья. Через неделю-две она снова пришла к нам, на этот раз с голубой вязаной жилеткой. Я не больно-то разбираюсь в моде, как некоторые, но даже я мог сказать, что Боб выглядел в ней поразительно. Вскоре к нам выстроилась очередь из желающих сфотографировать его. Я не мог не воспользоваться шансом и стал брать за это деньги.

С тех пор еще человек шесть, по меньшей мере, - женщин, конечно, - подарили Бобу вязаную одежду.

Одна женщина вышила имя Боба на маленьком шарфе, который сама для него связала. Я даже подумал однажды, что Боб мог стать моделью. Он регулярно демонстрировал на себе новенькую одежду, которую вязали для него добрые люди. У слова «подиум»[19] появилось новое значение.

Это лишний раз подчеркивало то, что я знал уже давно: не один я чувствовал глубокую привязанность к Бобу. Казалось, он способен подружиться с каждым, кого встречал на пути. Хотел бы и я обладать такой способностью. Я никогда не мог так же легко находить общий язык с людьми.

Но никто не любил Боба сильнее моей бывшей девушки, Беллы. Мы были близкими друзьями - друзья из нас получились куда лучше, чем пара - и она частенько заскакивала к нам в гости. В основном она приходила, чтобы поболтать со мной, но я был уверен, что она была рада повидать и Боба.

Эти двое часами могли играть на диване. Думаю, Боб был о ней очень высокого мнения.

За три недели до Рождества она пришла к нам с полиэтиленовым пакетом, на лице у нее была широкая ухмылка.

- Что это ты притащила? - спросил я, чувствуя, что она что-то замышляет.

- Это не для тебя, а для Боба, - ответила она, показав мне язык.

Боб как всегда сидел под батареей, но, едва услышав свое имя, оживился.

- Боб, иди сюда, у меня для тебя сюрприз, - сказала Белла, шлепая пакет на диван. Подбежавший Боб сунул голову в пакет, любопытствуя, что внутри.

Белла достала пару небольших футболок для животных. На одной был нарисован милый котенок. Вторая же была красной с зеленой отделкой. На ней большими белыми буквами было написано Санта Лапус, а чуть ниже был нарисован большой отпечаток лапы.

- О, это реально круто, да, Боб? - спросил я. - Когда мы будем выступать у Ковента в эти предрождественские дни, мы будем надевать эту великолепную футболку. Людям она наверняка понравится.

Так и было.

Не знаю, был ли это дух Рождества, или людям просто действительно нравился его наряд, но эффект был потрясающим.

- Только посмотрите, это же Санта Лапус! - то и дело доносилось до меня.

Многие останавливались и кидали в мой чехол монетки, а другие хотели что-нибудь подарить Бобу.

Однажды к нам подошла леди на высоченных каблуках и стала ласкать Боба.

- Он потрясающий, - сказала она. - Что бы он хотел получить на Рождество?

- Не знаю, мадам, - отозвался я.

- Ну, а что ему, например, нужно? - продолжала интересоваться она.

- Думаю, ему не помешала бы запасная шлейка. Или что-нибудь тепленькое из одежды на тот случай, если погода станет холоднее. Или пара игрушек. Все дети любят получать игрушки на Рождество.

- Очень хорошо, - сказала она, встала и ушла.

Я быстро забыл об этом, но примерно через час леди вернулась. Она широко улыбалась, а в руках у нее был дорогой вязанный рождественский носок, на котором был изображен кот. Я заглянул внутрь и увидел, что он до верха наполнен всякой всячиной: игрушками, баночками с кормом и всем таким.

- Пообещайте, что не откроете его до праздника, - попросила она. - Положите его под елочку на Рождество.

Мне не хватило смелости сказать ей, что у меня нет денег ни на елку, ни на какие-то украшения для квартиры. Лучшее на что я мог рассчитывать, USB-елочка, которую я подключал к старенькому потрепанному Xbox-у, который недавно приобрел в благотворительном магазине.

Однако вскоре после этого случая я переменил решение. Она была права. На этот раз я должен нормально отметить Рождество. У меня было что праздновать. У меня был Боб.

Долгие годы я вообще не отмечал Рождество, поэтому был к нему равнодушен. Более того, я был одним из тех, кто отчасти боялся этого праздника.

Последние десять лет я отмечал его в ночлежках, где для бездомных устраивали большие рождественские ужины. Всё там было отлично, я даже улыбался. Но это напоминало мне о том, что я потерял: о нормальной жизни и семье. Рождество напоминало мне, что я сам загубил свою жизнь.

Пару раз я отмечал его в одиночестве, пытаясь забыть, что моя семья находится на другом конце земного шара. Ну, большая часть семьи. Пару раз я встречался с отцом. После того, как я год прожил на улице, я позвонил ему, когда появилась такая возможность, и он позвал меня к себе домой, на юг Лондона, но всё прошло так себе. Он не часто вспоминал обо мне, и я не мог его винить. Я не был тем сыном, которым стоило гордиться.

Я был благодарен ему за вкусный обед и неплохие напитки и, главным образом, за компанию. Но, в целом, все прошло не очень, и мы решили не повторять этот опыт.

В этом году все было иначе. В Сочельник я пригласил Беллу выпить. В то Рождество я купил готовую индейку с гарниром. Я не очень умею готовить, тем более плиты у меня все равно нет. А еще я приобрел разные вкусности для Боба, включая его любимую курицу.

В Рождество мы встали довольно рано и вышли прогуляться, чтобы Боб мог сделать свои дела. По дороге мы встретились с семьями из соседних квартир, которые направлялись к родственникам или друзьям. Мы пожелали друг другу счастливого Рождества и обменялись улыбками. Такого у меня давно не было.

Когда мы вернулись домой, я подарил Бобу его рождественский носок. Пару дней назад он уже заметил его и, скорее всего, догадался, что содержимое предназначается именно ему. Я высыпал подарки из носка на диван. Там были лакомства, игрушки, мячики, и всякая мелочевка, набитая кошачьей мятой. Ему всё очень понравилось, и вскоре он с удовольствием играл с новыми игрушками, словно ребенок. Это было просто очаровательно.

В полдень я подогрел наш обед, потом мы все, включая Боба, надели колпаки, мы с Беллой взяли по банке пива и остаток дня и весь вечер просмотрели телек. Это было лучшее Рождество в моей жизни.

Глава 11

Ошибка в опознании

Весной и летом 2008 играть на улицах Лондона стало совсем сложно, порой даже невозможно.

И тому было несколько причин. Я знаю, что люди считают, будто экономика не влияет на тех, кто живет и работает на улицах, но это не так. Спад - который тогда только начинался - серьезно ударил по таким как я. Добрые люди, которым раньше не составляло труда бросить мне и Бобу фунт-два, теперь экономили. Пара человек даже поделилась со мной, как сильно. Они сказали, что боятся потерять работу. Возразить им у меня было нечего. В результате мне приходилось работать дольше, практически не получая за это денег, которые были нужны нам с Бобом на еду и жизнь.

Я бы как-нибудь справился, но главная проблема была в том, что власти обрушились на уличных артистов, работавших в неположенных местах. Я не знаю, почему они решили заняться этим именно тогда, но понимал, что это превратило мою жизнь в настоящую головную боль.

Большая часть Стражей Ковента всегда были разумными людьми. У меня пару раз были с ними проблемы, но в целом они никогда не были ко мне жестоки. Хотя они могут конфисковать инструменты, если становится ясно, что до тебя не доходит. Не думаю, что им дали новые полномочия, просто они вели себя более серьезно, чем обычно.

Среди них появились и новые лица. Пару раз эти агрессивные новички угрожали мне, что заберут мою гитару. Мне удалось отговорить их, пообещав, что я буду играть в специально отведенном месте. Тогда я переходил на другое место, а через полчаса тайком возвращался на Джеймс-Стрит.

Это напоминало постоянную игру в прятки, только прятаться приходилось все время мне. Казалось, новые Стражи знали, куда я пойду. Большую часть времени я или переходил с места на место, или оставался на своей точке, продолжая играть. Это уже начало утомлять меня. В глубине души я понимал, что мое время, как уличного музыканта, подходит к концу. Соломинкой, переломившей спину верблюда, стал майский день 2008 года.

Еще одной причиной, по которой играть на улице стало тяжело, были сотрудники станции метро Ковент-Гарден. Конфликты с ними становились все более неприятными. Не знаю, почему им так не хотелось, чтобы я играл поблизости. Кондукторы регулярно переходили через дорогу от входа на станцию и всячески оскорбляли меня.

Я бы не обратил внимания. Я привык к этому, но они определенно сговорились против меня и составили некий план совместных действий. Они то и дело вызывали транспортную полицию, которая тут же приезжала и устраивала мне проблемы. Как будто мне только этого и не хватало. Но я справлялся с ними так же, как и со всеми остальными: переходил в другое место, обещал никогда больше не попадаться им, а потом проскальзывал обратно, когда они уезжали. Я не видел никакого вреда в своих действиях. Никто же не пострадал?

Но однажды все изменилось.

Я отправился на Ковент-Гарден как обычно с Бобом. В то время у меня жил друг, парень по имени Дилан, с которым я познакомился, когда играл в группе. Его выгнали с предыдущего места жительства, когда он отказался платить аренду, повышенную бессовестным владельцем, и ему нужно было где-то перекантоваться пару недель. Я сам был в похожей ситуации, поэтому не смог ему отказать; теперь он спал у меня на диване.

Боб не обрадовался приезду Дилана. Думаю, он чувствовал, что с появлением Дилана я стану уделять ему, Бобу, меньше времени. Но едва Боб понял, что Дилан тоже любит животных, и внимания стало в два раза больше, всё наладилось. Боб просто благоденствовал.

В тот конкретный день Дилан решил вместе с нами отправиться в Лондон и побродить по Ковент-Гарден. Стоял прекрасный солнечный денек, и он предвкушал приятную прогулку. Пока я располагался на месте, на углу Джеймс-Стрит, он играл с Бобом. Теперь, оглядываясь назад, я думаю - какое счастье, что он был тогда с нами.

Едва я перекинул ремень гитары через плечо, как на скорости подъехала машина транспортной полиции[20] и остановилась возле нас. Из машины выскочили три офицера и подошли ко мне.

- Что все это значит? - спросил Дилан.

- Не знаю. Может обычная проверка, - ответил я, готовясь услышать обычный треп и пообещать свалить отсюда.

Я ошибался.

- Ты, парень, пойдешь с нами, - сказал один из офицеров, указывая на меня.

- Зачем? - спросил я.

- Ты арестован по подозрению в угрожающем поведении.

- Что? Кому я угрожал? Я не знаю, какого хрена...

Но прежде чем я успел закончить, они меня схватили. Пока один зачитывал мне права, другие защелкивали наручники у меня на запястьях.

- Мы все объясним в участке. Собирай свое дерьмо и складывай в машину, пока твои дела не стали еще хуже, - продолжал офицер.

- А мой кот? - спросил я, указывая на Боба.

- У нас в участке есть собачий питомник, посадим его туда, - ответил второй. - Или у тебя есть к кому его пристроить на время?

У меня голова шла кругом. Я не понимал, что происходит. И тут краем глаза я заметил Дилана. Он растеряно стоял в стороне, не вмешиваясь.

- Дилан, присмотришь за Бобом? - спросил я. - Отвези его домой. Ключи в моем рюкзаке.

Он кивнул и пошел к Бобу. Я посмотрел, как он берет Боба на руки и успокаивает его. На мордашке Боба был написан ужас от того, что со мной случилось. Через решетку на окнах полицейской машины я смотрел на Боба и Дилана, пока они не скрылись из виду.

Меня привезли в участок транспортной полиции. Я по-прежнему не понимал, что происходит.

Через несколько минут я стоял у дежурного. Меня попросили освободить карманы, и задали несколько вопросов, а потом отвели в камеру, где сказали ждать, пока меня не пригласит офицер. Пока я сидел в пустой зарешеченной камере, стены которой покрывали граффити, а от полов несло несвежей мочой, на меня нахлынули ужасные воспоминания.

Раньше у меня уже были стычки с полицией, в основном из-за мелких краж.

Если ты бездомный или имеешь наркотическую зависимость, то будешь искать легкие пути раздобыть деньги. Честно говоря, есть способы и полегче, чем магазинные кражи. Я специализировался на краже мяса, крал бедра ягненка и дорогущие стейки. Джейми Оливер - бифштексы, а еще голень ягненка, окорока. Но курицу - никогда, за нее мало платят. Я крал то, что стоило достаточно дорого. За что можно получить сумму хотя бы в половину той, что указана на ценнике. Если продать его в пабе, то как раз столько и получишь. Пабы - лучшее место чтобы сбыть краденное. Это все знают.

Впервые я занялся этим, чтобы заплатить за героин в 2001 или 2002, где-то так. До того, как стал бороться с зависимостью. До того, как перешел на метадон. Тогда я на время бросил, но снова начал, потому что дела у меня шли плохо. Мне пришлось переехать в паршивую ночлежку, где все употребляли, и я сорвался.

Я до сих пор помню, как меня впервые арестовали. Это было в магазине Mark's and Spencer, что у метро Энджел, в Истингтоне. Я оделся поприличнее и собрал волосы в хвост. Я выглядел как почтальон, заскочивший в конце рабочего дня за пинтой молока или какой-нибудь едой. Дело было во внешности - к ней нужно относиться с умом. Если б я сунулся туда с рюкзаком или пакетом, у меня не было бы ни шанса. Я повесил через плечо сумку почтальона Королевской почты. Она отличается от тех, что они носят сегодня, но тогда никто особо не приглядывался.

В общем, тогда меня и задержали. В сумке было мяса на сто двадцать фунтов.

Вызвали полицию. Мне пришлось прямо на месте заплатить штраф в восемь фунтов за кражу. Мне повезло, потому что я попался в первый раз.

Конечно, это меня не остановило. Я был зависимым, и должен был делать то, что делал. Я сидел на героине, и в противном случае меня ожидала бы ломка. В этом случае ты должен рискнуть. Обязан.

Когда задерживают - это херово, но приходится стиснуть зубы. Ясно же, что ты можешь сколько угодно жалеть себя, но никогда не выступишь против властей.

Ты пытаешься сказать, что бросишь, но они не верят. Они никогда не верят. А когда ты живешь на дне - это порочный круг.

Поэтому уличные выступления стали для меня выходом. Это было законно. Они заставляли меня держаться, но теперь я снова сидел в обезьяннике. Меня словно ударили наотмашь.

Я просидел там около получаса, когда дверь открылась, и вошел офицер в белой рубашке.

- Выходи, - приказал он.

- И куда вы меня теперь тащите? - спросил я.

- Увидишь, - ответил он.

Меня отвели в пустую комнату, где стоял стол и несколько пластиковых стульев.

Потом напротив меня сели несколько офицеров. Они казались равнодушными, но я должен был относиться к ним уважительно. Потом один из них стал задавать вопросы.

- Где вы были вчера в половину седьмого вечера?

- Эм, играл на Ковент-Гарден.

- Где?

- На углу Джеймс-Стрит, напротив входа в метро, - честно ответил я.

- В тот вечер вы спускались в метро? - спросил коп.

- Нет, я никогда не езжу в метро, - отозвался я. - Я предпочитаю автобус.

- А у нас есть, по меньшей мере, два свидетеля, утверждающие, что вы спускались на станцию, и там оскорбляли и плевали в женщину-контролера.

- Ну, я вообще без понятия, - ошеломленно сказал я.

- Они видели, как вы поднялись по эскалатору из метро и попытались проскочить через турникет без билета.

- Я уже сказал, что это был не я.

- Когда вас задержали, вы стали оскорблять женщину-контролера.

Я сидел, молча качая головой. Все казалось дурным сном.

- Вас препроводили к билетной кассе и попросили купить билет, - продолжал он. - Когда вас силой притащили туда, вы плюнули в окно билетной кассы.

В этот момент невозмутимость слетела с меня.

- Послушайте, все это херня, - сказал я. - Я уже говорил, что меня не было вчера вечером в метро. Я никогда туда не спускаюсь. И никогда не езжу на метро. Мы с котом ездим на автобусе.

Они смотрели на меня, словно я был самым известным лжецом на свете, потом спросили, не хочу ли я написать заявление. Я так и сделал, объяснив, что играл весь вечер на улице. Я знал, что камеры наружного видеонаблюдения подтвердят это.

Но потом ко мне снова вернулись параноидальные мысли.

Что если все это было подстроено? Что если они подделают видеозаписи с камер у станции метро? Что если дело дойдет до суда, и мое слово будет против слов трех-четырех инспекторов метро?

Хуже всего, что я понятия не имел, как там Боб. Кто будет о нем заботиться? Останется ли он с ними или снова сбежит на улицу? И что с ним будет, если он выберет второй вариант? Вот такие мысли крутились у меня в голове.

Меня продержали еще часа два-три, а скоро я вовсе потерял счет времени. В комнате не было окон, и я не знал, какое сейчас время суток. Потом вошли женщина-полицейский и угрюмый офицер.

- Мне нужно сделать тест ДНК, - сказала она, а мужчина встал в углу, скрестив на груди руки и не сводя с меня взгляда.

- Хорошо, - кивнул я, не обращая на офицера внимания. Я подумал, что терять мне нечего. - Что я должен буду сделать?

- Просто посидите, пока я возьму у вас образец слюны, - ответила она.

Она открыла небольшой ящик, в котором лежали ватные медицинские тампоны и пробирки.

Я почувствовал себя, словно на приеме у стоматолога.

- Откройте пошире рот, - попросила она.

А потом засунула мне в рот ватный тампон на длинной палочке и пару раз провела по внутренней части щеки.

- Все, - сказала она, убирая тампон в пробирку и складывая все в ящичек.

В конце концов, меня выпустили из камеры и отвели к столу у входа в участок, где я подписал бумаги, чтобы забрать свои вещи. Еще я подписал заявление, где говорилось, что меня освобождают под залог, и я должен вернуться в участок через пару дней.

- Когда я узнаю, предъявят ли мне официальное обвинение? - спросил я у дежурного, подозревая, что он мне ничего не скажет. Но к моему удивлению, он сказал, что я обо всем узнаю, когда приду сюда через два дня.

- Правда? - переспросил я.

- Скорее всего, - кивнул он.

Это было и хорошо, и плохо. Хорошо, что мне не придется ждать несколько месяцев, чтобы узнать, предъявят ли мне обвинение. Плохое, что если его все же предъявят, меня посадят довольно скоро.

Такая перспектива меня не радовала.

Когда меня наконец-то отпустили, я вышел из участка на улицы позади Уоррен-Стрит. Стояла ночь. В темных переулках сидели бездомные.

Время приближалось к восьми. Когда я добрался до станции метро Севен-Систерс, было уже около полуночи, и на улицах было полно пьяных, включая тех, кого вышвырнули из пабов.

Когда я, наконец, пришел домой, я облегченно выдохнул.

Дилан смотрел телевизор, а Боб свернулся клубком на своем обычном мете, под батареей. Едва я вошел, как он вскочил и подбежал ко мне, сел и, склонив голову на бок, посмотрел на меня.

- Привет, приятель, ну, как ты? - спросил я, присаживаясь на корточки и гладя его.

Он тут же запрыгнул ко мне на колени и стал тереться о мое лицо.

Дилан сходил на кухню и принес из холодильника банку холодного пива.

- О, ты мне жизнь спасаешь, спасибо, - кивнул я, открывая баку и делая большой глоток.

Мы болтали с Диланом пару часов, пытаясь разобраться, что произошло. Я знал, что служащие станции метро Ковент-Гарден недолюбливают меня, но не думал, что они зайдут так далеко и обвинят меня в том, чего я не совершал.

- Они не смогут подменить результаты теста ДНК, дружище, - успокоил меня Дилан.

Хотел бы и я быть в этом уверен.

Остаток ночи я проспал урывками. Я был действительно потрясен случившимся, и не важно, сколько я пытался убедить себя, что все наладится, меня не оставляла мысль, что моя жизнь меняется к худшему. Я чувствовал беспомощность, злость и невероятный страх.

На следующий день я решил не соваться на Коверн-Гарден. Мы с Бобом выступали у Нил-Стрит и в паре других мест недалеко от Тоттенхэм Корт Роад, но на сердце у меня было неспокойно. Я слишком переживал, что будет завтра, когда я явлюсь в полицейский участок. Всю ночь я опять проворочался.

Я должен был прийти в участок транспортной полиции в полдень, но вышел пораньше, чтобы не опоздать. Я не хотел, чтобы они нашли к чему придраться. Боба я оставил дома - на тот случай, если вернусь через несколько часов. Я метался по квартире, на ходу дожевывая бутерброд, и моя тревога передалась Бобу.

- Не волнуйся, приятель, я обязательно вернусь, - заверил я его перед уходом. Если б только я сам был уверен в своих словах.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы отыскать участок, расположенный на хитросплетении улочек позади Тоттенхэм Корт Роад. Меня привезли туда на машине, а выпустили практически ночью, так что неудивительно, что я с таким трудом нашел его.

Потом я минут двадцать сидел или бродил в холле, дожидаясь назначенного времени. В полдень меня пригласили в комнату, где уже ждали офицеры - мужчина и женщина.

Перед ними лежали папки, выглядевшие зловеще. Я подумал: что они выкопали в моем прошлом? Одному Богу известно, что за скелеты хранились в этом шкафу.

Первым заговорил мужчина. Он сказал, что обвинение в угрозах и хулиганстве мне предъявлено не будет. Я догадался, почему.

- ДНК не соответствовало ДНК слюны на стекле кассы? - спросил я, чувствуя, что его слова как бы дали мне на это право.

Офицер натянуло улыбнулся. Он ничего не скажет, я и сам это знал. Но ему и не нужно было что-то говорить. Мне было ясно, что кто-то на станции пытался пришить мне обвинение, но у него не вышло.

Но если это были цветочки, то ягодки не заставили себя ждать.

Женщина сказал, что меня обвиняют в незаконных уличных выступлениях или, говоря официально, touting for reward[21].

Мне передали бумажку и сообщили, что я должен в течение недели явиться в суд.

Я покидал участок с облегчением. «T outing for reward» было относительно мелким правонарушением, особенно по сравнению с угрожающим поведением. Если мне повезет, я отделаюсь небольшим штрафом и выговором, и всё.

Угрожающее поведение было, конечно, совсем другим делом. Меня бы ждало тяжелое наказание, может даже тюремное заключение. Я легко отделался.

Какая-то часть меня хотела отплатить за несправедливость, которая со мной произошла. Человек, плюнувший в окно кассы, ничем не был похож на меня. Я держал в руках документы и думал, что мог бы подать на них в суд за незаконный арест.

Но, если честно, возвращаясь домой, я испытывал по большей части облегчение и ощущение, что выбрался из серьезной передряги, но до конца еще не осознал, насколько серьезной.

И еще мне предстояло явиться на судебное заседание. Поэтому я отправился на юридическую консультацию в местный центр по консультированию граждан. Наверное, стоило сделать это раньше, но я слишком запутался, чтобы подумать об этом.

Оказалось, что поскольку я состоял в программе реабилитации наркоманов и жил в «защищенном жилье», я имел право на юридическую помощь. Но, честно говоря, я не думал, что в суде мне понадобится адвокат, поэтому просто получил советы - как и что говорить.

Это оказалось довольно просто. Мне нужно было собраться с мужеством и признаться, что я виновен в том, что зарабатывал, играя на улицах, только и всего. Я просто должен был согласиться с обвинениями, попросить о снисходительности и надеяться, что судья не окажется садистом, ненавидящим уличных музыкантов.

Когда наступил день суда, я надел чистую рубашку (поверх футболки с надписью «Крайне несчастен»), побрился и отправился в суд. В зале ожидания было полно людей, включая действительно страшно выглядящих парней с бритыми налысо головами, и пару человек средних лет, которые разговаривали с восточно-европейским акцентом. Последних задержали за вождение.

- Джеймс Боуэн. Суд вызывает мистера Джеймса Боуэна, - объявил, наконец, звучный голос. Я глубоко вздохнул и вошел в зал суда.

Судья посмотрел на меня, как на кусок дерьма, но по закону он не мог наказать меня слишком строго, тем более, это был мой первый арест за уличные выступления.

Я получил три месяца условно. Меня даже не оштрафовали.

Но мне намекнули, что если я снова попадусь, мне грозит штраф, а может что и похуже.

Бэлла и Боб ждали меня у здания суда. Когда я вышел, Боб спрыгнул с коленей девушки и подошел ко мне. Он не хотел слишком явно выражать свои чувства, но было ясно, что он рад меня видеть.

- Как все прошло? - спросила Бэлла.

- Три месяца условно, но если меня поймают еще раз, я получу по полной, - ответил я.

- И чем ты теперь займешься?

Я посмотрел сперва на нее, потом на Боба. Ответ, должно быть, был написан у меня на лице.

Я дошел до предела. Я был уличным музыкантом почти десять лет. Времена изменились, а с приходом Боба изменилась и моя жизнь. Так что мне было ясно, что я больше не мог зарабатывать, играя на улице, это больше не имело смысла.

Были времена, когда я не зарабатывал даже столько, чтобы едва сводить концы с концами. Были случаи, когда из-за этой работы я - и самое главное, Боб - оказывались в опасности. И теперь надо мной нависла реальная угроза. Если меня снова поймают за уличным выступлением, я окажусь за решеткой. Это того не стоило.

- Не знаю, чем я теперь займусь, Бэлла, - сказал я. - Но одно знаю точно - с уличными выступлениями покончено.

Глава 12

Номер 683

Несколько следующих дней голова у меня просто шла кругом. Меня переполняла настоящая смесь эмоций.

С одной стороны, я все еще злился на несправедливость, которая произошла со мной. Я потерял работу лишь потому, что против меня ополчились несколько человек. С другой стороны, я начал понимать, что нет худа без добра.

В глубине души я осознавал, что не мог всю жизнь быть уличным музыкантом. Я не собирался тратить свой век, исполняя песни Джонни Кэша и Oasis, не питал бесплодных надежд, что смогу нормально заработать на пропитание с помощью гитары. До меня наконец-то начало доходить, что у меня появилась возможность изменить свою жизнь. Она выпадала мне и раньше, но только теперь, впервые за множество лет, я чувствовал, что готов ей воспользоваться.

Конечно, в теории все было хорошо. Потому что я знал жестокую правду: вариантов у меня практически нет. Как мне теперь зарабатывать деньги? Никто не даст мне работу.

Я знал, что это не потому, что я тупой или еще что. Благодаря тому, что я работал в IT, когда был подростком, я довольно хорошо разбирался в компьютерах. И потом в Австралии я часто работал на нетбуках друзей или на бесплатных компах в библиотеке, чтобы побольше узнать об этом. Но в Великобритании у меня не было ни связей, ни опыта, чтобы на что-то надеяться. И когда работодатель на собеседовании спросит, что я делал последние десять лет, я не смогу соврать, будто работал на Гугл или Майкрософт. Так что этот вариант отпадал.

Я не рассчитывал записаться на компьютерные курсы, потому что меня бы не взяли. Я все еще официально состоял в программе реабилитации наркоманов. Я жил в «защищенном жилье» и в чужих глазах считался ничтожеством. Людям страшно ко мне даже прикасаться. В общем, я был неудачником, которому не стоило и рассчитывать получить нормальную работу. Даже относительно нормальную.

Я быстро понял, что есть только одна реальная альтернатива. У меня не было такой роскоши как возможность ждать манны с небес. Мне нужны были деньги, чтобы прокормить себя и Боба, так что через пару дней после суда мы с ним отправились на Ковент-Гарден - впервые за много лет без гитары. На площади я прямиком направился туда, где я надеялся отыскать девушку по имени Сэм, координатора Big Issue в данном районе.

Раньше я уже пробовал продавать Big Issue, еще в 1998-1999, когда только оказался на улице. Я верил в себя и взялся работать на улицах у Чаринг-Кросс и у Трафальгардской площади. Но у меня не вышло. Я потратил год, пока не сдался окончательно. До сих пор помню, как трудно было.

Когда я продавал Big Issue, многие подходили ко мне и рычали: «Найди работу, придурок!». Это выбивало меня из колеи. Никто не понимал, что продавать Big Issue - тоже работа. На самом деле, продавать Big Issue практически то же самое, что организовывать собственное дело. Когда я продавал журнал, у меня были накладные расходы. Я покупал журнал в киоске координатора. Каждый день у меня должно было быть, по крайней мере, несколько фунтов, чтобы выкупить хотя бы пару-тройку экземпляров журнала. Старая поговорка верна как для продавцов Big Issue, так и для всех остальных: «Чтобы делать деньги, у тебя должны быть деньги».

Многие думают, что это благотворительная работа, и что продавцам журналы предоставляют бесплатно. Но это не так. Будь иначе, люди продавали бы намного больше. Главный принцип Big Issue - помогать людям самим помочь себе. Но тогда я не был уверен, что мне нужна чья-то помощь. Я не был готов к ней.

До сих пор помню, сколько ужасных дней я провел, сидя на мокром, продуваемом всеми ветрами асфальте, пытаясь уговорить и заставить у лондонцев расстаться с деньгами взамен на журнал. Это было действительно сложно, особенно учитывая, что моей жизнью тогда управляли наркотики. Все, что я зарабатывал, шло на их покупку.

Трудно это было еще и потому, что я был «невидимым». Большинство людей попросту не обращали на меня внимания. Они делали все возможное, чтобы даже случайно не встретиться со мной взглядом. Вот почему я начал выступать на улице. В этом случае у меня хотя бы была музыка, чтобы привлечь их внимание, чтобы показать, что я есть, что я все еще живу и дышу. И даже тогда большинство людей игнорировало меня.

Я бы и не подумал вернуться к продаже Big Issue, если б не Боб. То, как он изменил мою судьбу - и мою уверенность - было просто удивительно. Если бы у меня так же хорошо получилось продавать Big Issue, как играть на улице с Бобом, это можно было бы считать большим шагом вперед. Была только одна проблема: как заставить их взять меня на работу.

Я отыскал Сэм у киоска, где собирались, чтобы купить экземпляры журнала, продавцы Big Issue со всей округи, - в переулке недалеко от площади Ковент-Гарден. Там же стояло несколько продавцов. Я узнал пару лиц. Одним из них был парень по имени Стив, который, как я знал, привозил журналы в киоск. Я видел, как он приезжал сюда по понедельникам, когда выходил новый выпуск.

Мы пару раз пересекались у Ковент-Гарден и не больно доверяли друг к другу. У меня создалось впечатление, что он был не очень рад меня видеть, но мне было плевать. Я пришел не к нему, а к Сэм.

- Привет, вы двое сегодня не играете? - спросила девушка, узнав нас с Бобом и дружески потрепав кота.

- Нет, я бросил это дело, - ответил я. - Небольшие «тёрки» с полицией. Если меня снова поймают за этим делом, неприятностей не оберусь. Теперь, когда у меня есть Боб, я не могу рисковать. Так ведь, приятель?

- Ладно, - кивнула Сэм, и по ее лицу стало ясно, что она знает, что будет дальше.

- В общем - сказал я, покачиваясь на пятках, - я подумал...

Сэм улыбнулась и прервала меня.

- Все зависит от того, подходишь ли ты по критериям.

- Да, подхожу, - признал я, зная, что, как представитель «социально-незащищенных слоев населения», имею право продавать журнал.

- Ну, тогда бюрократизма тебе не избежать. Чтобы зарегистрироваться, придется спуститься к Воксхоллу.

- Угу.

- Ты знаешь, где находится офис? - спросила она, потянувшись за карточкой.

- Не уверен, - отозвался я. Мне казалось, что когда я продавал журнал в прошлый раз, офис был в другом месте.

- Сядешь в автобус до Воксхолла и сойдешь на железнодорожной станции. Офис находится чуть подальше на дороге недалеко от реки. Когда получишь удостоверение, возвращайся сюда ко мне.

Я взял карточку и пошел с Бобом домой.

- Лучше привести себя в порядок, Боб, - сказал я. - Мы же пойдем на собеседование.

Прежде чем идти в офис Big Issue, нужно было подготовить кое-какие документы, поэтому на следующий день я пошел к управляющей нашим домом. В любом случае, мне нужно было регулярно с ней встречаться. Я объяснил ей сложившуюся ситуацию и рассказал, что произошло с транспортной полицией. Она с радостью дала мне бумаги, подтверждающие, что я отношусь к «социально незащищенным слоям населения», и что продажа Big Issue - хороший способ помочь мне наладить свою жизнь.

На следующий день я привел себя в порядок - собрал волосы в хвост, надел приличную рубашку - и отправился к Воксхоллу со всеми необходимыми бумагами.

Боба я взял с собой. Я решил, что он сможет помочь мне продавать журнал так же, как помогал зарабатывать выступлениями. Он был частью моей команды, поэтому я хотел зарегистрировать и его, если это конечно возможно.

Офис Big Issue располагался в невзрачном офисном здании на южном берегу Темзы, рядом с Воксхолл Бридж и зданием МИ6[22].

Первое, что бросилось мне в глаза, едва я вошел в холл, это огромный плакат с надписью: «С собаками не входить!». Очевидно, раньше это позволялось, но им пришлось запретить это, так как собаки стали грызться друг с другом. Но о кошках ничего не говорилось.

После того как я заполнил кое-какие бумаги, меня попросили присесть и подождать. Через некоторое время меня пригласили на собеседование в один из кабинетов. Парень, проводивший собеседование, оказался нормальным чуваком, мы разговорились. Он и сам когда-то жил на улице и использовал Big Issue в качестве ступеньки, чтобы изменить свою жизнь.

Я изложил ему обстоятельства, и он мне посочувствовал.

- Я знаю, каково это, Джеймс, поверь мне, - кивнул он.

Собеседование заняло несколько минут, после чего он показал мне большой палец и сказал, что я должен получить удостоверение в другом кабинете.

Мне нужно было сфотографироваться и немного подождать, пока будет готов ламинированный пропуск с моим номером продавца. Я спросил у парня, делающего удостоверения, сможет ли Боб получить такой же пропуск.

- Увы, покачал он головой. - Домашним животным нельзя иметь собственные удостоверения. Раньше мы делали такие собакам, но кошкам никогда.

- А если он сфотается вместе со мной? - поинтересовался я.

Он поморщился, словно говоря, что не уверен, что это хорошая идея, но, в конце концов, согласился.

- Давай, - сказал он.

- Улыбнись, Боб, - проговорил я, когда мы сели перед камерой.

Пока фото обрабатывалось, парень закончил мою регистрацию. Когда ты становишься продавцом Big Issue, тебе выдается случайный номер. В номерах нет никакой последовательности. Если б они давались в определенном порядке, то уже исчислялись бы в тысячах. Но многие люди, некогда продававшие Big Issue, давно умерли. Поэтому когда кто-то выбывает из списка продавцов, его номер возвращается в оборот. Так они и работают.

Примерно через пятнадцать минут у стойки появился парень.

- Держите, мистер Боуэн, - сказал он, протягивая мне заламинированный пропуск.

Я не мог сдержать улыбку. На левой стороне фото был Боб. Мы с ним стали одной командой. Продавцами Big Issue номер 683.

Дальше нас ждал долгий путь в Тоттенхэм. Поэтому полтора часа пути я потратил, читая буклет, который мне дали в офисе. Что-то такое я уже читал десять лет назад, но уже ничего не помнил. Если честно, я не относился к этой работе всерьез. Большую часть времени я был под кайфом, но в этот раз я решил подойти к делу более ответственно.

Первые слова в буклете представляли собой главный принцип Big Issue:

«Big Issue создан, чтобы дать бездомным и людям с "незащищенным жильем" возможность законно зарабатывать на продаже журнала читателям. Мы верим, что люди могут наладить свою жизнь, если дать им возможность зарабатывать, а не попрошайничать».

Это то, чего я и хочу, сказал я себе - возможность. И на этот раз я ее не упущу.

Следующий абзац говорил, что я должен «пройти инструктаж и подписать кодекс поведения». Я знал, что первая часть означает, что мне придется работать на «временном месте», пока местные координаторы будут за мной наблюдать и оценивать мою работу.

Если все пройдет гладко, меня переведут на постоянное место. Так же журнал предоставлял мне бесплатно десять первых экземпляров. Выручка от их продажи должна была идти мне. «Когда они продадут эти журналы, они смогут купить больше экземпляров. Купив их по 1 фунту за штуку, они смогут продать его по 2 фунта за экземпляр, заработав таким образом 1 фунт».

В правилах говорилось, почему Big Issue нанимал продавцов на работу. «Мы не возмещаем стоимость непроданных журналов, поэтому каждый человек должен тщательно планировать свои продажи и финансы. Эти навыки, а так же уверенность в себе и чувство собственного достоинства они получают, продавая журнал. А это в свою очередь играет решающую роль в оказании помощи бездомным по возвращению их к нормальной жизни в обществе».

Вот такая простая экономика. Но, как я вскоре понял, она была не такой уж простой.

На следующее утро я вернулся на Ковент-Гарден к координатору Сэм. Мне не терпелось пройти инструктаж.

- Как все прошло в Воксхолле? - спросила она, когда мы с Бобом приблизились.

- Думаю, неплохо. Они выдали мне вот это, - я ухмыльнулся, гордо вытаскивая из-под куртки заламинированное удостоверение.

- Отлично, - Сэм улыбнулась, увидев на фото меня и Боба. - Тогда можете приступать.

Она отсчитала мне десять бесплатных экземпляров журнала.

- Идите, - сказала она. - Ты знаешь, что потом тебе нужно будет их покупать?

- Угу, знаю, - кивнул я.

Она несколько минут изучала список, который держала в руках.

- Пытаюсь решить, куда тебя направить, - пояснила она, извинившись.

Спустя пару минут я понял, что она, наконец, приняла решение.

- Нашли что-то? - спросил я, чувствуя сильное волнение.

- Думаю, да, - улыбнулась Сэм.

- Окей, временно поработаешь вот здесь, - сказала она, указывая мне место рядом с метро Ковент-Гарден, чуть выше по Джеймс-Стрит.

Я просто не мог поверить ее словам и, не удержавшись, рассмеялся.

- Ты в норме? Тебя не устраивает? - смущенно поинтересовалась она. - Я могу подобрать еще что-нибудь.

- Нет, никаких проблем, - ответил я. - Все будет отлично. Просто с этим местом у меня много связано. Я готов приступить прямо сейчас.

Не теряя времени, я отправился на место. Стояло раннее утро. Обычно я появлялся здесь на несколько часов позже, чтобы выступать, но даже в это время тут было полно народу, в основном туристов. Утро было солнечным и ярким, и я знал, что обычно это настраивает людей на более добродушный и щедрый лад.

Когда я выступал на улице, то, играя здесь, я как бы выступал против власти. Но продажа Big Issue была совсем другим делом. Теперь я мог официально здесь находиться, так что я встал как можно ближе к станции.

Я не мог противиться желанию заглянуть внутрь зала в поисках кондукторов, которые раньше доставляли мне столько проблем. Я сразу заметил одного из них - потного толстого парня в синей рубашке. Он был слишком занят, чтобы заметить меня, но я знал, что он там.

Мне нужно было продать свои десять экземпляров «Big Issue».

Я знал, почему в качестве испытания мне дали именно эту точку. Для обычного продавца Big Issue работа здесь была сущим кошмаром. Вход и выход в метро не то место, где люди могут притормозить и купить что-нибудь. Все спешат, торопятся по каким-то делам, на какие-то встречи. Обычный продавец Big Issue должен был попытаться остановить хотя бы одного из тысячи спешащих вокруг людей. Неблагодарное занятие. Пока я выступал на улице, у меня было достаточно времени, чтобы понаблюдать за продавцами Big Issue и осознать жестокую реальность.

Но я знал, что я не обычный продавец Big Issue. У меня было секретное оружие, которое уже показало свою эффективность на Ковент-Гардене; и вскоре его волшебство снова начало действовать.

Я опустил Боба на тротуар рядом со мной, и он с довольным видом огляделся. Большинство людей не замечало его, пролетая мимо, разговаривая по мобильникам или копаясь в сумках в поисках билета. Но были и такие, кто заметил.

Минуту спустя рядом остановилась пара американских туристок.

- Аааа! - воскликнула одна, хватаясь за фотик.

- Вы не будете возражать, если мы сфотографируем вашего кота? - спросила другая.

- Конечно, почему бы и нет, - отозвался я, довольный тем, что они в отличие от большинства решили спросить разрешения. - А вы не хотели бы купить экземпляр Big Issue? Это бы помогло бы нам двоим заработать на ужин.

- Ой, да, - кивнула вторая девушка, стыдливо опуская глаза, потому что сразу не подумала об этом.

- Если у вас нет денег, то не надо, - пояснил я. - Это не обязательно.

Но прежде чем я успел сказать еще что-то, она протянула мне пятифутовую банкноту.

- Ох, не думаю, что найду сдачу. Я только начал работать, - сказал я, заметно волнуясь. Я знаю, многие думают, что продавцы Big Issue всегда так говорят, но у меня действительно в карманах почти ничего не было. Я насчитал фунт мелочью и протянул ей.

- Ничего, - ответила девушка. - Оставьте сдачу, купите коту что-нибудь вкусненькое на ужин.

Когда американки ушли, возле нас остановилась очередная группа туристов, на этот раз из Германии. Они тоже начали гладить Боба. Никто не купил журнал, но это не имело значения. Я знал, что с легкостью продам все десять экземпляров. На самом деле, я мог даже вернуться к Сэм за новыми до конца дня.

За первый час работы я продал шесть экземпляров. Большая часть людей платили ровно два фунта, но один пожилой джентльмен в элегантном твидовом костюме дал мне пятерку. Я чувствовал, что правильно поступил, решившись на эту работу. Я знал, что продажи не всегда стабильны, и что в этой работе бывают и взлеты и падения, но чувствовал, что сделал большой шаг в новом направлении.

День был довольно хорош, но спустя два с половиной часа дело пошло на спад. К тому времени мне осталось продать два журнала. И тут я почувствовал, что что-то изменилось. На цокольном этаже появилась группа сотрудников лондонского метро. Они о чем-то переговаривались, пара из них что-то бурчала в рации.

Я не мог не вспомнить то, что произошло совсем недавно. Я подумал, произошел ли тут очередной инцидент, или они собирались обвинить другого идиота в том, чего он не совершал.

Что бы ни случилось, скоро все закончилось, и сотрудники разошлись. В этот момент потный кондуктор заметил у станции метро меня и Боба. Он тут же направился к нам.

Взгляд у него был такой, словно он готов порвать меня на месте, а лицо его порывали красные пятна. Говорят, месть это блюдо, которое следует есть холодным, поэтому я даже не дернулся.

- Какого черта ты тут делаешь? - прорычал он. - Я думал, тебя посадили. Проваливай отсюда!

Сначала я молчал. Потом очень медленно и осторожно продемонстрировал ему свое удостоверение продавца Big Issue.

- Я просто делаю свою работу, мужик, - сказал я, смакуя смесь недоумения и гнева, которая отразилась у него на лице. - И предлагаю тебе заняться своей.

Глава 13

Лучшее место

Я не слишком часто в жизни принимал правильные решения. Всякий раз за десять лет, когда мне выпадала возможность, я благополучно проебывал её. Однако через пару дней после того, как я решил стать продавцом Big Issue, я уверился, что на этот раз сделал шаг в правильном направлении.

Он непосредственно повлиял на нашу с Бобом жизнь. Например, помог упорядочить её. Я добросовестно работал с понедельника по пятницу, а иногда даже в субботы.

Первые две недели мы с Бобом работали на Ковент-Гарден даже по субботам, продавая журнал. А новый выпуск выходил каждый понедельник.

Мы приходили на свою точку в середине утра, а заканчивали частенько ранним вечером, около семи часов. Мы оставались на месте, пока не распродавали всё.

Жизнь с Бобом уже научила меня ответственности, но Big Issue поднял ее на новый уровень. Если я не буду ответственным и не смогу правильно организовать продажи, я ничего не заработаю. А если я ничего не заработаю, нам с Бобом нечего будет есть. Так что в первую неделю я пытался разобраться, как все организовать, чтобы продажа Big Issue приносила мне доход.

Для того, чья жизнь была в полной заднице последние десять лет, это был настоящий скачок. У меня никогда не было денег, порой приходилось жить впроголодь. Поэтому я сам удивился, как легко приспособился к новым требованиям.

Конечно, в этой работе были и недостатки. Big Issue не возвращал деньги за непроданные экземпляры, поэтому я быстро понял, что если просчитаться с количеством журналов, можно довольно много потерять. Особенно тяжко было, когда остаешься субботним вечером с пятьюдесятью журналами на руках. Приходит понедельник, денег на покупку нового выпуска у тебя практически нет, а старые журналы становятся просто макулатурой. А покупать меньшее количество ты уже не хочешь. А если взять слишком мало экземпляров, то они разойдутся слишком быстро, и ты упустишь кучу покупателей. Это ничем не отличается от работы в Marks & Spencer's - по крайней мере, в теории.

Еще приходилось учитывать огромную разницу в качестве журналов. Иногда в нем печатают интересные новости. А порой всякую фигню, которую и продать-то трудно, особенно если на обложке нет кадра из знаменитого фильма или фотки рок-звезды. Это немного несправедливо.

Потребовалось время, чтобы найти правильный баланс.

Пока я пытался достичь его, я жил почти впроголодь. То, что я зарабатывал с понедельника до субботы, я тратил в понедельник утром. Иногда я приходил к киоску координатора лишь с несколькими фунтами. Если там была Сэм, я просил ее сделать мне одолжение и купить для меня десяток выпусков, обещая вернуть деньги, как только у меня появится возможность. Обычно она не отказывала продавцам, которым доверяла. Пару раз, когда положение мое становилось совсем отчаянным, я просил ее об этом и всегда возвращал деньги буквально через пару часов. Я знал, что она тратит на помощь нам собственные средства, а не деньги Big Issue, так что это было честно.

Когда я продавал свои экземпляры, я возвращался и отдавал координатору определенную часть заработанного, и покупал еще несколько выпусков. Вот так постепенно я и поднимал свою репутацию.

Если начистоту, я зарабатывал намного меньше, чем когда играл с Бобом на улице. Но когда я втянулся в это дело, то пришел к выводу, что это того стоило. То, что теперь я легально работал на улице, имело большое значение. Если меня останавливал полицейский, я мог достать свое удостоверение, и меня оставляли в покое. А после происшествия с транспортной полицией это много значило.

Так пролетели несколько месяцев. Во многом эта работа походила на уличные выступления. К нам подходили те же люди: женщины среднего возраста и старушки, студенты, парни-весельчаки, но были люди и из иных слоев населения.

Однажды, в начале осени 2008 года, к нам подошел парень с очень яркой внешностью. У него были выгоревшие светлые волосы, одет он был в джинсы и ковбойские сапоги. Уверен, его кожаная куртка и джинсы стоили целое состояние. Я даже подумал, что он американская рок-звезда, потому что выглядел он соответственно.

Он шел мимо, и тут заметил Боба, остановился как вкопанный и улыбнулся.

- Клёвый кот, - сказал он с протяжным акцентом.

Он казался мне очень знакомым, но я никак не мог его вспомнить. Я сходил с ума - так мне хотелось спросить, кто он, - но молчал, потому что это было бы невежливо. Я был рад, что не стал спрашивать.

Он целую минуту просидел на корточках, гладя Боба.

- Как долго вы вместе, парни? - спросил он.

- Эммм, черт, дай подумать, - отозвался я, пытаясь подсчитать. - Мы встретились весной прошлого года, так что выходит полтора года.

- Круто. Похоже, вы с ним родственные души, - улыбнулся он. - Вы очень подходите друг другу.

- Спасибо, - сказал я, все еще отчаянно пытаясь понять, кто он такой.

Но прежде чем я решился спросить, он встал и посмотрел на часы.

- Эй, а мне пора. Лады, увидимся еще, - он полез в карман куртку и достал пачку денег, а потом сунул мне в руку десятку.

- Оставь, - отмахнулся он, когда я начал рыться в поисках сдачи. - Удачного дня, парни.

- Спасибо, - кивнул я. И день у нас действительно был удачный.

Работать у метро на законных основаниях было круто. Пару раз мои старые знакомые кидали на меня злобные взгляды, но я не обращал внимания. Большая часть персонала станции стала относиться ко мне лучше. Они знали, что я работаю, и пока я никого не оскорблял и ни к кому не приставал, все шло отлично.

Конечно, мы с Бобом удостоились внимания и других окрестных продавцов Big Issue.

Я не был настолько наивен, чтобы полагать, будто мои отношения с другими продавцами будут легки и безмятежны. Жизнь на улице к такому не располагала. Мы не были семьей, где все заботятся друг о друге. Это был мир, в котором каждый был сам за себя. Но, по крайней мере, поначалу большинство продавцов Big Issue тепло приняли новенького с котом на плечах.

Обычно продавцы водили с собой собак, и пара из них были очень колоритными персонажами. Но насколько мне было известно, ни в Ковент-Гарден, ни где-то еще в Лондоне никогда не было продавца Big Issue с котом.

Некоторых этот факт очень тронул. Они подходили и гладили Боба, спрашивали, как мы встретились, и что я знаю о его происхождении. Я отвечал, что ничего не знаю. Он был чистым листом, загадочным котом, в которого, казалось, все влюблялись с первого взгляда.

Но, конечно, сам я никого не интересовал. Первое, что у меня спрашивали, когда видели нас вместе: «Как Боб?». Никто не спрашивал, как я.

Но это нормально, я иного и не ждал. Я знал, что эта дружелюбность долго не продержится. Это же улица.

Работая с Бобом, я понял, что легко могу продать тридцать, а то и все пятьдесят экземпляров за день. Один экземпляр я продавал по 2 фунта, столько он тогда стоил, и все выходило в приличную сумму, особенно если прислушиваться к советам, которые мне дали другие. Но чаще, конечно, я продавал столько благодаря Бобу.

Однажды ранним осенним вечером Боб сидел на моем рюкзаке, греясь в последних лучах солнца, когда мимо станции метро прошла очень богатая пара. Суд по их одежде они направлялись в театр или может в оперу. На мужчине был смокинг и галстук-бабочка, а на женщине черное шелковое платье.

- Вы очень красивы, - сказал я, когда они остановились, восхищаясь Бобом.

Женщина улыбнулась, а мужчина сделал вид, что не услышал.

- Он великолепен, - восхитилась она. - Вы давно вместе?

- Довольно давно, - кивнул я.- Мы вроде как нашли друг друга на улице.

- Держи, - сказал мужчина, вытаскивая из бумажника двадцатку. И прежде чем я потянулся к карману куртки, чтобы отсчитать сдачу, отмахнулся. - Ничего, оставь себе, - и он улыбнулся своей спутнице.

Взгляд, которым она его наградила, говорил о многом. У меня было чувство, что это их первое свидание. И женщина, очевидно, была впечатлена щедростью своего спутника.

Когда они уходили, я заметил, что она взяла его под руку.

Мне плевать, были они искренни или нет. Я впервые получил двадцать фунтов.

Через пару недель работы на точке у станции метро я понял - то, что я считал «ужасным местом», оказалось идеальным для нас с Бобом. Поэтому, когда Сэм сказала, что когда закончится мой испытательный срок, я должен буду перейти на другую точку, я расстроился.

Конечно, я ожидал подобного. Дело в том, что каждый член торгового сообщества Big Issue мог увидеть, насколько успешно справляется другой. Когда продавцы приходят к координатору, то могут прочитать, кто и сколько экземпляров покупает, в списке, вывешенном на всеобщее обозрение. Там написано, кто и где работает, и указаны те, кто покупает свыше двадцати-тридцати выпусков. Так что за первые две недели все видели, что я покупал много экземпляров.

Скоро стало очевидно, что другие продавцы заметили этот факт. И на вторую неделю отношение ко мне стало постепенно, но неумолимо, меняться.

Я не удивился, когда Сэм сказала, что мой испытательный срок окончен и меня переводят в другое место. Оно располагалось недалеко от станции метро, на углу Нил Стрит и Шорт-Гарден, рядом с обувным магазином Size.

У меня создалось отчетливое впечатление, что старшие работники испытывают к нам с Бобом неприязнь, потому и решили послать нас в неудачное место. На этот раз я стиснул зубы и смирился. Не сдавайся, Джеймс, посоветовал я себе.

И это оказалось правильно.

Глава 14

Больной

Осень в том году выдалась холодной и дождливой. Облетели с деревьев листья, подул холодный ветер, и зарядили проливные дожди. Однажды утром мы с Бобом вышли из дома и пошли на остановку. Солнца не было видно, моросил мелкий противный дождь.

Боб не очень-то любил дождь, и я сперва решил, что это из-за погоды он такой сонный. Он двигался очень медленно, едва перебирая лапами. Может, подумал я, он просто думает, идти ли со мной сегодня. А может, люди правильно говорят, уверяя, что кошки чувствуют изменение погоды. Я покосился на небо и увидел огромную тучу серо-стального цвета, зависшую над северной частью Лондона, словно гигантский инопланетный корабль. Похоже, это затянется на весь день. Я был уверен, что скоро пойдет ливень. Может, Боб прав, и нам следует пойти домой, подумал я. Но потом вспомнил, что приближаются выходные, а денег у нас почти нет. Нищим выбирать не приходится - даже когда им не приходится попрошайничать, сказал я себе, пытаясь хоть как-то скрасить необходимость работать в такую погоду.

Мне никогда особо не нравилось работать на улице, но сегодня работа превратилась в настоящую головную боль.

Боб продолжал тащиться как улитка, и у нас ушла куча времени, чтобы пройти сотню ярдов.

- Давай парень, поднимайся наверх, - сказал я, оборачиваясь и усаживая его себе на плечи.

Он вцепился когтями в мой рюкзак и мы поплелись на автобус к Тоттенхэм Хай Роад. Дождь усилился; огромные тяжелые капли разбивались о тротуар. Когда мы прошлепали по лужам и спрятались под остановку, Боб был в порядке. Но когда мы уселись в автобус, я понял, что дело не только в погоде.

Обычно поездки нравились ему больше всего - Боб очень любопытный кот. Мир за окном всегда его интересовал. Не важно, сколько мы ехали, он не отрывался от стекла, но сегодня он даже не поставил лапы на подоконник. За окном ничего не было видно - капли и подтеки дождя на стекле скрывали всё. Боб свернулся клубком у меня на коленях. Он казался уставшим, словно упал духом. Взгляд у него был сонным, словно он не до конца проснулся. Сегодня он был сам не свой.

Когда мы вышли на Тоттенхэм Корт Роад, дело стало еще хуже. К счастью, дождь немного стих, и я смог быстрым шагом направится к Ковент-Гарден. Это было непросто - мне приходилось перескакивать через большие лужи и уклоняться от зонтов, которые окружали меня со всех сторон.

Когда мы шли по Нил Стрит, я почувствовал, что с Бобом что-то не так. Вместо того, чтобы спокойно сидеть у меня на плечах, он дергался и шевелился.

- Ты как, дружище? - спросил я, останавливаясь.

Вдруг Боб повел себя совсем странно, я услышал странные звуки, словно он задыхался или пытался откашляться. Мне показалось, что он собирается спрыгнуть или упасть, поэтому опустил его на землю, чтобы посмотреть, что случилось. Но прежде чем я присел рядом, его вырвало желчью.

Рвота продолжилась. Я видел, как содрогается его тело в попытке избавить организм от чего-то вредного. Пару минут я думал, нет ли в том моей вины, может он почувствовал тошноту от качки в автобусе?

Но тут его снова вырвало желчью. Его явно не просто укачало. Вскоре в его желудке уже не осталось пищи, его вырвало тем, что он съел ночью и утром. Тогда-то я и понял, что дело худо. Скорее всего ему было плохо уже утром, когда мы только выходили из дома. И поездка в автобусе только усугубила дело. Я винил себя, что не обратил на это внимания раньше.

Странно, как люди реагируют в подобных ситуациях. Я уверен, что инстинктивно действовал так же, как любой родитель или хозяин домашнего питомца. В моей голове пронеслись разнообразные безумные, порой даже противоречивые мысли. Может, он просто съел утром испорченный корм? Или проглотил что-то найденное в квартире? Или это что-то серьезное? А что если он умрет прямо сейчас? Я слышал рассказы о кошках, скончавшихся на глазах хозяев, потому что проглотили чистящее средство или кусочек пластика, который застрял у них в горле. На долю секунды перед моими глазами встал образ умирающего Боба, но мне удалось взять себя в руки прежде, чем воображение окончательно разыгралось.

Ну же, Джеймс, давай мыслить разумно, сказал я себе.

Я понимал, что из-за рвоты его организм обезвожен, и значит ему следует попить. Если я ничего не предприму, какой-нибудь из органов может отказать. Я решил, что немного еды, и что самое главное, воды, ему не повредит. Так что я подхватил его на руки и направился к универсаму, который находился поблизости. У меня было мало денег, но этого хватило, чтобы купить ему пакетик с его любимым "влажным" кормом и бутылку хорошей минеральной воды. Я не хотел рисковать и давать ему водопроводную, из-за нее ему могло стать еще хуже.

Я отнес Боба на Ковент-Гарден и положил на тротуар рядом с нашим местом. Потом достал из рюкзака его миску и положил туда корм.

- Давай, дружище, - сказал я, поглаживая его, и поставил перед ним миску.

Обычно он сразу набрасывался на еду и со скоростью света поглощал ее, но сегодня он просто сидел и смотрел на миску. Потом все-таки решился и приступил к еде. Но даже в этом случае он ел без аппетита, большей частью просто ковырялся в миске. Он съел только желе, не притронувшись к мясу. В моей голове снова прозвенел тревожный звонок. Это был не тот Боб, которого я хорошо знал и любил. Что-то определенно было не так.

Я нерешительно приступил к продаже журнала. Нам нужны были деньги, чтобы хоть как-то прожить следующие несколько дней, особенно если я понесу Боба к ветеринару, и мне придется покупать лекарства. Но сердце к работе не лежало. Я больше смотрел на Боба, чем пытался привлечь внимание покупателей. Он печально лежал, уставившись в одну точку, ничто его не интересовало. Так что неудивительно, что мало кто останавливался рядом с нами. Работать я закончил через два часа. Бобу не стало хуже, но он точно не был и в добром здравии. Я должен был отнести его домой в теплую - и сухую - квартиру.

Думаю, до сих пор мне везло с Бобом. С тех пор, как я взял его под крыло, у него было отменное здоровье, на все сто процентов. Сперва у него были блохи, но это нормально для уличного кота. После того, как я избавил его от блох и гельминтов, он вообще не болел.

Время от времени я носил его в Синий Крест на Ислингтон-Грин, где ему когда-то ставили микрочип. Ветеринары и медсестры уже хорошо знали Боба, и всегда говорили, что он в хорошем состоянии, так что болезнь Боба выбила у меня землю из-под ног. Я боялся, что это может быть что-то серьезное. Пока мы ехали домой на автобусе, кот лежал у меня на коленях. Меня переполняли эмоции, я едва сдерживался, чтобы не заплакать. Боб - лучшая часть моей жизни. Мысль о том, что я могу его потерять, была ужасна, но я не мог не думать об этом.

Когда мы вернулись домой, Боб пошел к батарее, свернулся под ней клубком и задремал. Он пролежал там несколько часов. В ту ночь я почти не спал от волнения. Он был настолько плох, что даже не пришел ко мне в спальню, оставшись в гостиной.

Я вставал и проверял, как он там, подкрадывался в темноте и прислушивался, дышит ли он. Один раз мне показалось, что нет, и мне пришлось опуститься на колени и положить на него ладонь, чтобы убедиться, что дыхание есть. Когда я услышал, как он тихонько замурлыкал, я испытал невероятное облегчение.

С деньгами была напряженка, поэтому на следующий день я обязан был пойти на работу. Передо мной встала настоящая дилемма. Могу ли я оставить Боба в одиночестве? Или стоит укутать его во что-нибудь и взять с собой, чтобы присмотреть за ним? К счастью, погода улучшилась, даже появилось солнце. Когда я утром бродил по кухне с тарелкой хлопьев в руках, то вдруг увидел Боба, внимательно смотрящего на меня. Сегодня он выглядел намного лучше, и когда я положил ему еды, то он съел ее с большим энтузиазмом.

Поэтому я решил взять его с собой. Неделя только начиналась, поэтому пришлось бы подождать до четверга, чтобы отвезти Боба в фургончик Синего Креста.

Но перед тем как тащить его к ветеринару, я пошел в местную библиотеку, где можно было поработать на компьютере, и поискал симптомы болезни Боба.

Я забыл, что искать подобную информацию на медицинских сайтах - плохая идея. Они всегда предлагают наихудший вариант развития событий.

Я ввел ключевые слова, и поисковик дал мне ссылки на пару информационных сайтов. Когда я отыскал основные симптомы - вялость, рвоту, потерю аппетита и другие, - мне выдали целый список возможных заболеваний.

Некоторые из них были не так уж ужасны, например, это могли быть застрявшие комки шерсти или тяжелый случай метеоризма. Но потом я прочитал остальное. В списке хватало и тяжелых заболеваний. Среди них была Аддисонова болезнь, острая почечная недостаточность, отравление мышьяком. И, будто даже этого было мало, остаток списка содержал кошачью лейкемию, колит, сахарный диабет, отравление свинцом, сальмонеллез и тонзиллит. Самым ужасным, что не на шутку встревожило меня, было указание, что данные симптомы могут проявляться на ранней стадии рака кишечника.

Я читал сайты всего минут пятнадцать, но и этого хватило, чтобы чуть не довести себя до нервного срыва.

Я решил сменить тактику и посмотреть, как избавить кота от рвоты. Поиск оказался более жизнеутверждающим. Сайты, которые я просмотрел, предлагали примерно одинаковые способы лечения: большое количество воды, много отдыха и постоянное наблюдение за состоянием животного. Так я и решил делать в ближайшие сутки-двое. Я должен был наблюдать за Бобом практически круглосуточно. Если рвота снова начнется, придется нести его к ветеринарам, не теряя времени. Если все будет нормально, то можно свозить его в четверг в Синий Крест.

На следующий день я решил остаться дома до вечера, чтобы дать Бобу отдохнуть. Он спал как убитый, свернувшись клубком на любимом месте. Я не сводил с него глаз. Казалось, он более-менее в норме, поэтому я решился оставить его дома на три-четыре часа, чтобы попытаться хоть что-то продать. Выбора у меня не было.

По дороге от Тоттенхэм Корт Роад до Ковент-Гарден я понял, что снова стал невидимым. Но когда я приступил к продаже, ко мне стали подходить люди с вопросом: "А где Боб?". Когда я отвечал, что он болен, все тревожились. "С ним все будет в порядке?", "Это серьезно?", "Вы возили его к ветеринару?", "Его не опасно оставлять дома одного?"

И тут мне в голову пришла идея. У меня была знакомая медсестра-ветеринар Розмари. Ее друг, Стив, работал в магазинчике недалеко от нашего дома и продавал комиксы. Мы с Бобом частенько туда заходили и подружились со Стивом. Однажды там оказалась его девушка, Розмари, и мы с ней разговорились о Бобе.

Поэтому я решил зайти в магазин и посмотреть, нет ли там кого из них. К счастью, Стив был на месте и дал мне телефон Розмари.

- Она не будет возражать, если ты ей позвонишь, - сказал он. - Особенно если дело касается Боба. Она его обожает.

Когда я позвонил ей, девушка сразу спросила:

- Что он ел? После того, как он поправился, он ел что-нибудь еще, кроме корма, которым ты его кормишь?

- Ну, он частенько роется в мусоре, - ответил я.

От этой привычки я так его и не смог отучить. Это был просто ужас. Он даже разорвал мешки для мусора, стоявшие на кухне, и мне пришлось вынести все за дверь. Он был уличным котом. Можно забрать кота с улицы, но убрать улицу из кота невозможно.

По голосу Розмари я понял, что она о чем-то догадалась.

- Хммм, - произнесла она. - Это многое объясняет.

Она прописала пробиотики, пару антибиотиков и специальное лекарство от расстройства желудка.

- Где ты живешь? - спросила она. - Я завезу все тебе.

Я был в шоке.

- Не уверен, что смогу себе это позволить, Розмари, - осторожно заметил я.

- Не бойся, это бесплатно. Мне нужно завести другой заказ в твой район, - пояснила она. - Увидимся вечером, ладно?

- Да, хорошо, - согласился я.

Я был ошеломлен. За последние несколько лет люди не баловали меня спонтанными актами щедрости. Я чаще сталкивался с насилием, чем с добротой. Это было одним из самых больших изменений в моей жизни, которые принес Боб. Благодаря ему я снова убедился в том, что в людях есть и что-то хорошее. Я начал верить и доверять им.

Розмари сдержала слово. Я в этом и не сомневался. Она приехала на велосипеде тем же вечером, и я смог сразу дать Бобу лекарства.

Бобу не понравился вкус пробиотика. Он сморщил мордочку и попытался вырваться, когда я дал ему первую ложку.

- Не повезло тебе, приятель, - сказал я. - Если б ты не лез в мусорные баки, тебе бы не пришлось пить эту гадость.

Лекарства подействовали почти сразу. Той ночью он спал крепко и на следующее утро выглядел чуть лучше. Мне приходилось крепко держать его голову, чтобы убедиться, что он проглотил пробиотик.

В четверг ему стало еще лучше, но в качестве меры предосторожности я решил все же свозить его в фургон Синего Креста на Ислингтон-Грин.

Дежурная медсестра сразу узнала его и обеспокоилась, когда я сказал, что Боб заболел.

- Давайте быстренько его осмотрим, - сказала она.

Она взвесила его, проверила пасть и ощупала со всех сторон.

- Кажется, все хорошо, - кивнула она. - Думаю, он поправляется.

Мы поболтали еще несколько минут, а потом я пошел домой.

- Больше не копайся в баках, Боб, - сказала медсестра, когда мы уходили.

Болезнь Боба серьезно повлияла на меня, ведь он всегда казался таким крепким. Я даже не представлял себе, что он способен заболеть. Меня потрясло, что он тоже может умереть.

Это в свою очередь это укрепило меня в решении, которое зрело уже давно. Пришло время окончательно отказаться от наркотиков.

Я был сыт по горло своей жизнью. Я устал мотаться каждые две недели в Центр помощи наркозависимым и каждый день - в аптеку. Я устал от чувства, что могу в любой момент сорваться.

Так что когда я в следующий раз пришел к своему врачу на консультацию, я спросил, не могу ли я отказаться от метадона, чтобы в конечном итоге окончательно излечиться от зависимости. Мы уже разговаривали об этом раньше, но не думаю, что он принимал мои слова всерьез. Сегодня все было иначе.

- Это будет нелегко, Джеймс, - сказал он.

- Угу, я знаю.

- Тебе придется принимать "Субутекс" и постепенно уменьшать дозу, пока ты окончательно не бросишь.

- Хорошо, - согласился я.

- Переход может быть трудным, могут появиться тяжелые симптомы, - проговорил он, чуть наклоняясь вперед.

- Это мои проблемы, - отрезал я. - Но я готов. Я хочу это сделать для себя и для Боба.

- Ладно, тогда я даю добро. Посмотрим, как пойдет процесс в первые несколько недель.

Впервые за много лет я увидел искорку света в конце непроглядно темного туннеля.

Глава 15

Список нарушителей

Когда однажды холодным утром в понедельник я приехал на Ковент-Гарден, я сразу почувствовал неладное. Вокруг киоска бродили, топая ногами, чтобы согреться, несколько продавцов, отхлебывая горячий чай из пластиковых стаканчиков. Стоило им заметить нас с Бобом, как они, о чем-то пошептавшись, неприязненно посмотрели на нас, словно мы были тут нежеланными гостями.

Вскоре с тележкой, полной журналов, подошла Сэм и сразу же ткнула в меня пальцем.

- Джеймс, нам нужно поговорить, - строго сказала она.

- Конечно, в чем проблема? - спросил я, подходя к ней с Бобом на плечах.

Обычно она всегда здоровалась с ним и гладила по макушке, но только не сегодня.

- Ко мне поступила жалоба. Собственно, даже пара жалоб.

- На что? - поинтересовался я.

- Пара продавцов утверждает, что ты ходишь по улицам и продаешь журнал. Несколько раз тебя видели ходящим по улицам у Ковент-Гарден. Ты же знаешь, уходить с точки - против правил.

- Это не правда, - начал я, но она жестом оборвала меня.

- Нет смысла спорить. Офис требует, чтобы ты пришел на беседу.

Я притворился, что согласился с ее словами и двинулся к тележке за журналами.

- Увы, Джеймс, но пока ты не сходишь в Воксхолл и не разберешься с этим делом, ты не сможешь купить журналы.

- Что? Не смогу купить? - запротестовал я. - Как же мне зарабатывать деньги?

- Прости, но пока ты не разберешься со всем, ты отстранен.

Я был расстроен, но не удивлен. Чего-то подобного следовало ожидать.

Одно из большинства правил, которым ты должен подчиняться, став продавцом Big Issue, гласит, что ты должен продавать журнал на строго обозначенном месте. Ты не можешь торговать на чужой территории, и не должен торговать по пути на точку. И я на сто процентов был согласен с этим правилом. Мне бы не понравилось, если бы кто-то начал ходить рядом со мной, размахивая Big Issue. Это был простой и действенный способ управлять огромной армией продавцов по всему городу.

Но за последние несколько месяцев некоторые продавцы пожаловались, что я покидал свое место и продавал журнал по дороге. Они считали, что я торгую, в то время как я просто шел с Бобом. Я не нарушал правил, но это могло объяснить, почему они так подумали.

Когда я иду с Бобом, меня постоянно останавливают. Куда бы в Лондоне мы не направлялись, каждые пару метров к нам подходят люди, желающие поздороваться с Бобом или сфотографировать его.

Правда теперь иногда люди просят продать им выпуск Big Issue.

Как я объяснил другим продавцам, порой это ставило меня в неловкое положение. Технически я должен был бы ответить: "Извините, но для его покупки вы должны прийти на мою точку или приобрести журнал у ближайшего продавца".

Некоторые из продавцов, с которыми я говорил, понимали меня и сочувствовали. Однако были и другие.

Я сразу понял, кто нажаловался на меня. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться.

За месяц до того, как Сэм отстранила меня от продаж, я шел по Лонг Эйкр мимо Body Shop, рядом с которым продавал Big Issue парень по имени Джефф. Гордон Роддрик, чья жена Анита и держала Body Shop, тесно связан с Big Issue, поэтому у их магазинов часто можно встретить продавцов журнала. Я был немного знаком с Джеффом и сразу узнал его. А пару секунд спустя нас с Бобом остановила пожилая пара американцев.

Они были невероятно вежливы, просто классические представители Среднего Запада.

- Простите, сэр, - сказал мужчина, - не позволите ли вы сфотографировать вас с вашим спутником? Наша дочь очень любит кошек, и эта фотография очень ей понравится.

Я очень обрадовался. Никто уже много лет не называл меня "сэр" - если вообще когда-то называл! Я привык позировать для туристов, и даже придумал специальные позы для Боба, в которых он получался лучше всего. Я сажаю его на правое плечо и поворачиваю его мордашку так, чтобы она была вровень с моим лицом. Так я сделал и тем утром.

Американцы были просто в восторге.

- Вот здорово, даже не знаю, как вас отблагодарить! Она будет просто в восторге, - сказала женщина.

Они несколько раз поблагодарили меня и предложили купить журнал, но я отказал, указав на Джеффа, стоявшего неподалеку.

- В этом районе он официальный продавец Big Issue, поэтому вам придется купить журнал у него, - сказал я.

Они отказались покупать и уже собирались пойти дальше, когда женщина наклонилась ко мне и сунула пятерку мне в руки.

- Вот, - сказала она. - Купить что-нибудь вкусненькое себе и вашему коту.

Это была классическая ситуация, в которой реальность и её восприятие диаметрально разнились. Все, кто там были, могли подтвердить, что я не просил денег и наоборот подталкивал их к Джеффу. Но для продавца все выглядело так, словно я не только взял деньги, не продав журнал, но и усугубил свое нарушение, посоветовав паре проигнорировать его, Джеффа.

Я сразу понял, что вся ситуация выглядит не очень хорошо, поэтому пошел к Джеффу, чтобы все объяснить. Но было уже поздно. Не успел я пройти и десяти ярдов, как он обматерил меня с Бобом. Я знал, что у Джеффа вспыльчивый нрав и репутация неприятного человека, поэтому решил не рисковать. Он был в такой ярости, что я даже не попытался поговорить с ним и просто ушел.

Довольно скоро стало ясно, что у этого инцидента будут тяжелые последствия. После этого среди продавцов поползли слухи на счет меня.

Все началось с злобных высказываний в мой адрес.

- Снова приторговываешь на чужой территории, - как-то утром издевательски поинтересовался один из продавцов, но он, по крайней мере, держался в рамках приличий.

Другой продавец, на Сэнт-Мартин Лэйн был более прямолинеен.

- Опять ты со своим паршивым котом хочешь лишить нас законного заработка? - прорычал он.

Я снова попытался объяснить ситуацию, но это было все равно, что биться о стену. Стало ясно, что продавцы, собираясь по несколько человек, разносят этот лживый слух обо мне.

Сперва я не особо беспокоился, но потом это начало напрягать.

Вскоре после инцидента с Джеффом мне стали угрожать пьяные продавцы. Вообще-то продавцы Big Issue не должны пить на работе - это одно из основных правил. Но некоторые из них алкоголики и таскают в карманах банки с крепким пивом. Другие таскают фляжки с чем покрепче и время от времени прикладываются к ним. Должен признаться, я и сам однажды выпил на работе, в особо холодный день. Но эти парни обычно напивались в стельку.

Как-то мы с Бобом шли по площади, когда один из них, пошатываясь, пошел к нам, размахивая руками и нечленораздельно крича:

- Ты, ублюдок, что ты, блядь, здесь делаешь?!

Хотел бы я сказать, что это был единичный случай, но вскоре это стало еженедельным событием.

Последнее подтверждение того, что мои дела плохи, я получил, придя к координатору на Ковент-Гарден. В тот раз там работал Стив, коллега Сэм, иногда подменявший ее.

Боб нравился ему. Не думаю, что он особо хорошо относился ко мне, но к Бобу всегда был дружелюбен. Однако в тот день досталось нам обоим.

Я сидел на скамейке и думал о своем, когда ко мне подошел Стив.

- Если бы это зависело от меня, ты бы не продавал журналы, - сказал он с угрозой в голосе. - Я так понимаю, ты взялся за попрошайничество. Этим вы с котом и занимаетесь?

Я тогда очень расстроился. Я прошел такой длинный путь, приложил столько усилий, чтобы попасть в большую семью продавцов Big Issue на Ковент-Гарден... Я снова и снова пытался объяснить, в чем дело, но все было бесполезно. Им влетало в одно ухо и вылетало из другого.

Так что, как я уже говорил, я не удивился, когда Сэм сообщила, что я должен сходить в главный офис. Но это все равно потрясло меня.

Я уходил с Ковент-Гарден ошеломленным и весьма растерянным. Я действительно не знал, что делать теперь, когда я попал в "Список нарушителей".

Тем вечером мы с Бобом рано поужинали и легли спать. Становилось холоднее, и, учитывая, что с деньгами у меня теперь была напряженка, я решил тратить поменьше электричества. В общем, когда Боб свернулся в клубок на кровати, я закутался в одеяло и отчаянно попытался придумать, что же делать дальше.

Я не знал, что означало отстранение от продаж. Я вообще не должен продавать журналы? Или это просто предупреждение? Не знаю.

На меня нахлынули воспоминания о том, как из-за несправедливости мне пришлось бросить уличные выступления. Я просто не мог поверить, что люди снова своей ложью лишают меня средств к существованию.

В этот раз все казалось еще более несправедливым. До сих пор я придерживался правил, в отличие от большинства продавцов, которые часто их нарушали и получали выговор от Сэм и других координаторов.

Я знал одного парня, который пользовался дурной славой у других продавцов. Это был огромный, наглый дедок-кокни, и у него был ужасный характер. Он мог угрожающе зарычать на людей. Например, он пугал женщин, когда подходил и говорил: "Эй, дорогуша, покупай-ка журнал". Это звучало как угроза. "Покупай или..."

Он скручивал журнал в трубочку и совал в сумки проходящим людям. Еще я слышал, что он останавливал прохожих со словами: "Он стоит два фунта", а потом шел за ними, пока они не давали ему денег, чтоб он отстал. Такое поведение обычно не ведет ни к чему хорошему. Большая часть его жертв просто выбрасывает журнал в ближайшую мусорку. Даже если эти деньги шли бы кому-то на благо, такое поведение недопустимо. Но, говорят, этот грубый мужик страдает игроманией и сливает все деньги в игровые автоматы. За все время работы он нарушил множество основных правил, и, насколько было известно мне, никогда не отличался дисциплинированностью.

Что бы я там якобы не совершил, это нельзя сравнить с его поступками. И я "нарушил" правила в первый раз. Это наверняка должно быть плюсом в мою пользу. Они же не выгонят меня из-за такой ерунды? Я не знал наверняка, и потому запаниковал.

Чем больше я об этом думал, тем сильнее волновался и тем более беспомощным чувствовал себя, но знал, что ничего не могу сделать. Так что на следующее утро я решил пойти и попробовать отыскать другого координатора где-нибудь еще. Я знал, что это рискованно, но оно того стоило.

Всем продавцам Big Issue известно, что по всему городу есть координаторы, в частности на Оксфорд-Стрит, Кингс-Кросс и Ливерпуль-Стрит. Я знал всю сеть, поэтому решил попытать счастья на Оксфорд-Стрит, где раньше видел пару человек.

Я пришел на место рано утром и, стараясь вести себя непринужденно, показал свое удостоверение и купил двадцать выпусков.

Парень-координатор был слишком занят другими делами, поэтому не обратил на меня внимания. И я решил не задерживаться там слишком надолго, чтобы не давать ему такого шанса. Я пошел туда, где, насколько я знал, не было других продавцов, и приступил к работе.

Мне было очень жалко Боба. Он очень нервничал, и понятное дело был растерян. Ему нравилось постоянство, стабильность и предсказуемость. Он не любил, когда жизнь резко менялась. Честно говоря, мне и самому это не нравилось. Думаю, он пытался понять, почему наша жизнь так неожиданно и необъяснимо изменилась.

В тот день мне удалось продать большую часть журналов, как и на следующий день. Я все время переходил на новые места, полагая, что меня могут отыскать люди из Big Issue. Я знал, что это нелогично и немного безумно, но я был параноиком, боявшимся потерять работу.

Я много думал, что будет, если эта комиссия отнимет у меня удостоверение и выгонит с работы. "Почему это случилось именно с нами?" - спросил я у Боба, когда мы как-то вечером ехали домой на автобусе. - "Мы же ничего не сделали. Почему нас не отставят в покое?" Я убедил себя, что нужно попробовать еще пару недель поработать в других частях Лондона, и надеялся, что координаторы еще не знают, что я стал персоной нон грата.

Однажды субботним вечером я сидел под старым потрепанным зонтом недалеко от станции метро Виктория, когда окончательно понял, что совершил ошибку. Ну, точнее говоря, это Боб мне подсказал.

Дождь уже четыре часа лил как из ведра, и никто не останавливался, чтобы купить журнал. Я не мог их винить. Люди просто хотели спрятаться от ливня.

С самого утра единственные, кто проявил интерес к нам с Бобом, были охранники зданий, в которые мы заскакивали, чтобы укрыться от дождя.

- Извини, парень, но тебе нельзя здесь оставаться, - то и дело слышал я.

В какой-то мусорке я нашел выброшенный зонт и попытался устроиться под ним, но это не сработало - день окончательно превращался в катастрофу.

Весь месяц я покупал выпуски у разных координаторов по всему Лондону. Я действовал осторожно, и порой просил других продавцов купить мне журналы. Многие знали меня, но были и такие, кто видел меня впервые и не знал, что я попал в список отстраненных от работы. Они и брали для меня партии по десять-двадцать выпусков. Мне не хотелось, чтобы у них были из-за меня неприятности, но если они не знают, что это запрещено, то никто их не обвинит. Я считал, что это приемлемый выход, особенно если учитывать, через что мне пришлось пройти за последние несколько месяцев. Я просто хотел заработать на жизнь для себя и Боба.

Хотя все шло не так уж хорошо. Настоящей проблемой было найти место для продажи, потому что на торговлю в некоторых местах нужно разрешение. Мы с Бобом переходили от одной станции к другой - от Оксфорд-Стрит к Паддингтон, оттуда к Кингс-Кросс, Эйстон и другим.

Однажды я три раза подряд получил приказ от полицейского уйти от станции, после чего меня полуофициально предупредили, что в следующий раз я буду арестован. А я не хотел снова пройти через это.

Я попал в безнадежную ситуацию. Тогда я решил держаться подальше от популярных мест и перешел немного вглубь, но там было трудно продать журнал даже с Бобом. Big Issue не случайно выбирают места для продажи. Им известно, где журнал купят охотнее всего, а где его не продашь. Но хорошие места были уже заняты.

Конечно, люди по-прежнему замечали Боба, но сами места были просто ужасны. Все это неизбежно отразилось на моем заработке, и мне стало трудно планировать бизнес по продаже Big Issue.

В тот день я пребывал в унынии. Был конец недели, а на руках у меня оставалось около пятнадцати журналов. Я понимал, что в понедельник, когда выйдет новый выпуск, эти устаревшие мне уже не продать. Я был в беде.

Когда стемнело, и дождь полил сильнее, я решил, что стоит попробовать перейти на другое место, и, возможно, там дела пойдут лучше. Но Боб решил поступить по-своему.

До сих пор он был просто образцом терпимости, каким бы ужасным не был день. Он даже смирился с тем, что проезжающие машины и пробегающие люди окатывали его брызгами, хотя ужасно ненавидел холодную воду. Но когда я решил остановиться и сесть на углу другой улицы, Боб пошел дальше. Он редко меня тащит на поводке, как собака, но в тот раз он так и поступил.

- Ладно, Боб, я понял, что ты не хочешь здесь останавливаться, - сказал я, полагая, что ему просто не понравилось это место. Но когда на следующем перекрестке он снова пошел дальше, и на следующем тоже, до меня дошло.

- Ты хочешь домой, Боб? - спросил я.

Он шел на поводке впереди, но, услышав мои слова, замедлил шаг и едва заметно наклонил голову в мою сторону - выглядело это словно он приподнял бровь. Потом он остановился и взглядом попросил взять его на руки.

Тогда-то я и решился. До сих пор Боб был словно скала, надежно стоявшая рядом со мной несмотря на то, что дела шли плохо, и в миске у него поубавилось еды. Он просто показывал, насколько он предан мне. И теперь мне нужно было отплатить ему тем же и официально вернуться в Big Issue.

Я понимал, что это правильно. Big Issue дал мне реальный шанс. Он дал мне поддержку, о которой я мечтал уже давно, точнее говоря, с тех пор, как в моей жизни появился Боб. Мне просто нужно было объяснить им свою ситуацию. Я больше не мог скрываться, хотя бы ради Боба. Я не хотел, чтобы такое существование продолжалось и дальше.

В следующий понедельник я помылся, надел чистую рубашку и отправился в Воксхолл. Боба я взял с собой, он мог помочь все прояснить. Я не знал, чего мне ожидать в Воксхолле. Очевидно, в худшем случае у меня заберут удостоверение и запретят продавать журнал. Это было бы крайне несправедливо, но я понимал, что за переходы с места на место должно последовать наказание... Но я надеялся, что мне удастся убедить их в том, что я этого не совершал.

Приехав в офис Big Issue, я объяснил, кто я, и стал ждать.

Мы с Бобом просидели в приемной минут двадцать, после чего моложавый мужчина и пожилая женщина отвели нас в какую-то комнату и попросили, чтобы я закрыл за собой дверь. Я затаил дыхание и стал ждать худшего.

Они сурово отчитали меня, утверждая, что я нарушил пару фундаментальных правил.

- К нам поступили жалобы на то, что вы переходили с места на место и попрошайничали, - говорили мне.

Я знал, кто подал эти жалобы, но виду не подал. Я понимал, что не должен переходить на личности. Продавцы Big Issue должны ладить между собой. И раз я попал в список нарушителей, мое ябедничество не принесет мне ничего хорошего. Вместо этого я попытался объяснить, что мне сложно ходить по Ковент-Гарден, потому что каждый, кто замечал Боба, предлагал мне продать журнал.

Я даже привел им пример, когда меня остановили несколько парней, вышедших из паба, потрепали Боба и предложили продать им три журнала за пятерку. Они сказали, что там было интервью с актрисой, которая им нравилась.

- Это постоянно со мной происходит, - сказал я. - Если кто-то останавливает меня у паба, будет грубо отказываться продавать журнал.

Пока я объяснял все это, они слушали, сочувственно кивая.

- Да, Боб привлекает внимание. Мы говорили с продавцами, и они подтвердили, что вокруг него всегда собирается толпа, - согласился мужчина с симпатией в голосе.

Но едва я закончил свою оправдательную речь, как он наклонился вперед и вынес "приговор":

- Что ж, мы все-таки вынуждены дать вам устное предупреждение.

- Хорошо. Но что это значит? - искренне удивился я.

Он объяснил, что я могу вернуться к работе, но если меня снова обвинят в переходе с места на место, ситуация изменится к худшему.

Когда все закончилось, я почувствовал себя немного глупо. Устного предупреждения я не ожидал. Я осознал, что напрасно паниковал и ожидал худшего. Конечно, я не знал, что будет. И боялся, что потеряю работу. Я напридумывал себе, что меня лишат лицензии и выгонят, но все закончилось хорошо.

Когда я поехал на Ковент-Гарден к Сэм, я все еще чувствовал себя глупо.

Увидев нас с Бобом, Сэм улыбнулась.

- А я уж думала, что больше не увижу вас, ребята, - сказала она. - Вы съездили в офис?

Я объяснил ей, как все прошло, и передал лист бумаги, который мне дали перед уходом из Воксхолла.

- Похоже, тебе снова дали испытательный срок, - сказала девушка. - И несколько недель ты сможешь работать только с половины пятого вечера и по воскресеньям. Потом мы сможем перевести тебя на нормальный график. Просто веди себя на этот раз хорошо. Если кто-то подойдет к вам с Бобом и попросит продать журнал, скажи, что у тебя нет ни одного, а если они заметят обратное, направь их к продавцу, отвечающему за этот район. И не ввязывайся в неприятности.

Это был хороший совет. Проблема была в том, что "ввязаться в неприятности" хотели другие, и вскоре они так и сделали.

Как-то раз в воскресенье мы с Бобом отправились на Ковент-гарден, чтобы поработать пару часов. Учитывая ограничения, которые на нас наложили, нужно было использовать любой шанс заработать.

Мы сидели рядом с киоском координатора на Джеймс-Стрит, когда я ощутил на себе угрожающий взгляд. Это был парень по имени Стэн.

Стэна хорошо знали в Big Issue. Он уже много лет работал в компании. Проблема была в том, что он был непредсказуемым.

Когда у него было хорошее настроение, он казался душой компании, готовым помочь тебе в чем угодно, и всегда помогавшим.

Но когда настроения у него не было, или, что было еще страшнее, он был пьян, он превращался в самую ужасную болезненную занозу в заднице.

В тот день передо мной стоял как раз второй Стэн.

Это был крупный парень, под два метра ростом. Он навис надо мной и заорал: "Какого ты тут делаешь, тебя же уволили!"

Я почувствовал запах из его рта - едкий перегар.

Я не шелохнулся.

- Нет, Сэм сказала, что я могу приходить по воскресеньям и после половины пятого по будням, - отозвался я.

К счастью, рядом оказался другой парень, работавший с Сэм, Питер, и к большому раздражению Стэна, он поддержал меня.

Стэн на мгновение отодвинулся, а потом снова наклонился, выдыхая на меня винные пары, и недружелюбно посмотрел на Боба.

- Если б я мог, я бы задушил твоего кота прямо сейчас, - сказал он.

Его слова очень меня напугали.

Если бы он хоть шевельнулся в сторону Боба, я бы набросился на него. Я бы защищал его, как мать, защищающая своих детей. Это одно и то же - Боб и был моим ребенком. Но я понимал, что на этом моя работа в Big Issue закончится навсегда. Это был бы конец.

Поэтому я принял решение. Подхватив Боба, я решил уйти. Я не собираюсь работать, пока Стэн бродит поблизости. А еще я решил уйти с Ковент-Гарден.

Это было трудно. У нас с Бобом уже появились постоянные покупатели, и это было интересное место. Но сейчас оно стало неприятным и даже опасным. Мы с Бобом должны были перейти в менее конкурентный район.

До того, как перебраться на Ковент-Гарден, я выступал у станции метро Энджел. Это было хорошее место, менее прибыльное, чем Ковент-Гарден, но весьма достойное. Поэтому на следующий день я решил съездить к тамошнему координатору – парню по имени Ли, которого я немного знал.

- У меня есть шанс на хорошее место? - спросил я.

- Камден-Пассаж и Грин уже заняты, но если хочешь, можешь продавать у станции, - ответил он. - Это место никому особо не нравится.

Я ощутил дежа-вю. Я словно вновь очутился на Ковент-Гарден. Другие продавцы Big Issue считали станции метро настоящим кошмаром, худшим из мест продаж. Есть теория, что лондонцы передвигаются слишком быстро, что у них нет времени, чтобы остановиться и купить журнал или покопаться в карманах в поисках мелочи. Им срочно нужно попасть куда-то, они всегда спешат.

Но Ковент-Гарден продемонстрировал мне, что у Боба есть магические способности, позволяющие остановить жителей. Стоило людям заметить его, как желание спешить куда-то пропадало, словно Боб приносил в их безумные пустые жизни капельку света, тепла и дружелюбия. Уверен, большая часть людей покупает у меня Big Issue в благодарность за это. Так что я был счастлив, что нам досталась "сложная точка" у метро Энджел.

Мы приступили на той же неделе. Я ушел с Ковент-Гарден.

Почти сразу люди стали останавливаться, чтобы поздороваться с Бобом. Вскоре мы стали зарабатывать не меньше, чем на Ковент-Гарден.

А еще нас узнала пара человек.

Как-то вечером к нам подошла хорошо одетая женщина и с любопытством посмотрела на нас.

- Разве вы двое работаете не на Ковент-Гарден? - поинтересовалась она.

- Нет, мадам, - улыбнулся я. - Больше нет.

Глава 16

1 / 4 1 2 3 4

Следующая > >>