Это просто тест, Далия. Он всего лишь хочет посмотреть, как ты отреагируешь на его действия.
Чертовый больной ублюдок. Я покажу ему, как я отреагирую.
Я мило ему улыбаюсь, разворачиваюсь и ухожу от них. В конце концов, у меня в кошельке имеются деньги, которыми я могу воспользоваться, чтобы взять такси до Стеллы, а он может остаться сегодня с этой женщиной. На самом деле, он может остаться с ней до конца месяца. Я завтра же уеду. Я так злюсь, что кровь бурлит, а сердце колотится.
Меня хватают сзади за плечо.
— Ты же не уходишь, дорогая? Ты еще не танцевала со мной.
Я поднимаю взгляд от руки вверх — это один из тех уродов, которые вечно вьются вокруг танцпола, ища неприятности на свою голову. Обычно я отмахиваюсь от таких, причем совсем не вежливо, но тут я решаю, да черт с ним, я должна станцевать. Я заслужила этот танец, в конце концов. Хотя мне и не стоит, поскольку я «замутила» с русским монстром.
— Да, я станцую с тобой, — отвечаю я, его глаза загораются, как мерцающие китайские фонарики.
Он тянет меня на танцпол и сразу же начинает вращать по кругу, чуть ли не прижимаясь ко мне. Тут же я понимаю, что это не самая моя лучшая идея. Парень просто под видом танца, начинает виться вокруг меня, как бы случайно сталкиваясь и хватая за задницу.
Все происходит так быстро, секунду назад я танцевала с волосатым осьминогом, раскидывающим свои щупальцы вокруг меня, и вот он уже лежит на спине на холодном мигающем зелеными огнями танцполе. Женщины кричат, толпа тут же расступается, как перед Моисеем в Библии. Зейн стоит напротив меня. Вокруг крики, орет музыка и мигает зеленый свет на полу. Он пристально смотрит на меня, словно высечен из льда, с совершенно неподвижным и невыразительным лицом, протягивает ко мне руку.
— Ты же не танцуешь, — шепотом говорю я, шокированная методами его насилия.
— Всегда что-то происходит впервые.
У меня испаряется на него злость и раздражение, только необъяснимое для меня самой волнение, гудит у меня по венам, заставляя дрожать. Голос вибрирует, и кажется совершенно неуверенным:
— Видишь ли, если бы это была я, я бы не создавала в первый раз такой ажиотаж.
— Я не ты, — отвечает он.
Я беру его за руку, она такая теплая и сильная, он крутит меня вокруг себя и мастерски ловит.
Я ахаю от удивления.
— Ты соврал мне.
— Я сказал, что я не танцую, но я не говорил, что не умею.
Я опускаю взгляд на лежащего парня.
— Как ты думаешь, с ним все в порядке?
— Неа. Но он всегда будет мудаком, — говорит он мне на ухо.
Я смеюсь.
— Где ты научился так танцевать?
Он притягивает меня к себе еще ближе, я чувствую исходящую от него пульсирующую жизненную силу и мужскую энергию.
— Нас обучали, — говорит он.
— Кого это «нас»?
Он проходится губами по моему подбородку.
— Любопытная да, не так ли? — шепчет мне в волосы.
— Это секрет?
Что-то мелькает в его глазах.
— Эта дверь закрыта, и у тебя нет разрешения в нее войти.
— А кто имеет разрешение?
— Никто.
— Тебе не одиноко в твоем золотом замке, Зейн?
— Безопасно. По любому, зачем тебе знать мои секреты? Ты уйдешь через месяц.
— Почему должно все закончится за месяц? А что, если все будет хорошо? Мы могли бы продолжить и попытаться найти, что устроило бы нас обоих?
— Эта дверь закрыта, Далия. Наслаждайся сию минутным моментом. Это все, что у нас есть, больше, кроме этого, ничего нет.
Я чувствую болезненную дрожь словно стою в лодке, которая начинает медленно тонуть, и скоро вода заполнит и поглотит ее.
— Ничего? — слышу я сквозь пелену, свой голос.
— Ни-че-го, — задумчиво и с грустью отвечает он.
— По-русски это означает ничего? — спрашиваю я, глядя ему в лицо, пытаясь найти ответ.
Он кивает.
Я прижимаю голову к его груди, чтобы не видеть его глаз, он не сможет увидеть моих, увидеть ту боль, которая отражается у меня в глазах.
— Хорошо. Если нас не связывает и у нас ничего нет, почему же ты не можешь рассказать мне свои секреты? Тебе же нечего терять.
— Ох, лисичка. Знаешь, король ведь никогда не убивал своих врагов, а его придворные? Люди всегда доверяли ему свои секреты.
— Ты думаешь, я предам тебя?
— Я не знаю. А что ты думаешь, детка? Если кто-то будет выдергивать у тебя ногти по одному, смогу ли я положиться на тебя?
Я медленно качаю головой.
— Наверное, нет.
— Я рад, что ты честна. Я предпочитаю честных трусих, нежели лживых героев.
Мы танцуем, а парень все по-прежнему лежит, совершенно не двигаясь, на полу танцпола. Честно, это самый странный танец, который я когда-либо танцевала. Слышится приглушенный ропот толпы. Его телохранители внимательно следят за людьми, готовые в любой момент приступить к моментальным действиям. Появляются охранники и забирают парня с пола, танцующие возвращаются на танцпол.
* * *
Мы заходим в дом, и я иду в сторону его кабинета, он останавливает меня за запястье. Я вопросительно смотрю на него.
— У меня другие фантазии насчет тебя, — говорит он.
— Какие?
— Поиметь тебя в своей постели.
Он ведет меня наверх в свою спальню. Она такая же, как и весь дом — красивая, безупречно стильная и холодная. Он раздевает меня, и мы предаемся сексу несколько часов подряд, заставляя меня кончать снова и снова. В конце концов, мы оба лежим на спине полностью насытившиеся.
— Просто дай мне минуту, и я уйду, — шепчу я.
Он поворачивает голову ко мне.
— Я хочу, чтобы ты осталась.
В шоке, я молча смотрю на него.
— Скажи мне, зачем ты купила сумку Ольги?
Я хмурюсь.
— А почему тебя это так удивляет, что я купила ей сумку?
— Ни одна женщина, которую я знаю, никогда бы ничего подобного не сделала.
21.
Далия Фьюри
Твое обнаженное тело должно принадлежать только тому,
кто влюбится в твою обнаженную душу.
Чарли Чаплин
На следующий день я встречаюсь со Стеллой за ланчем в нашем любимом стейк-хаусе. Ной, который пришел вместе со мной, очень дружелюбно улыбается ей, мне он так никогда не улыбался.
— Как дела? — спрашивает он ее.
— Неплохо, — отвечает она со смехом, и приподнявшись на цыпочки крепко целует его в обе щеки.
— Как новая массажистка? — хитро улыбаясь спрашивает она.
Ной пожимает плечами.
— Она не такая симпатичная, как ты, но пока никаких жалоб от босса.
— О, ты большой льстец, — хихикает она.
Они обмениваются еще парой фраз, а потом Ной садится через несколько столиков от нас.
Я опускаюсь напротив Стеллы и ставлю коробку с обувью на стол намеренно пододвигаю к ней, и молча смотрю ей в глаза.
— Это для меня? — спрашивает она наконец.
— Да, — говорю я с ухмылкой, и она визжит от восторга, открыв крышку, совершенно не обращая внимания на посетителей, которые смотрят на нас, вопит чуть ли не во все горло:
— Боже мой! Боже мой! Они такие шикарные.
Я улыбаюсь, поскольку предполагала, что у нее будет именно такая реакция на Джимми Чу. Она достает туфли из коробки, и тут же надевает.
— Ух ты! — говорит она, вставая, вертя нагой, чтобы полюбоваться на туфли. Затем проходится по проходу между столиками и возвращается ко мне.
— Спасибо, — тараторит она. — Они выглядят очень дорого.
— Ну, — говорю я. — Помнишь, я говорила тебе о личном стилисте? Она нашла источник в Гонконге, и в Великобритании тебе это обойдется по мизерной цене.
Ее глаза чуть не выскакивают из орбит.
— Ты взяла у нее адрес посставщика? — задыхается она.
Я улыбаюсь ей.
— Ты думаешь, я тупая? Конечно, взяла.
Она наклоняется вперед ближе ко мне.
— У них есть сайт?
— Еще нет. Думаю, в данный момент она просто делает это втихаря, чтобы не платить налоги. Но у меня есть ее номер телефона.
— Ну, давай, — говорит она.
Я пишу ей номер телефона.
На телефон Стеллы приходит от меня смс-ка, она вдруг говорит:
— Я скучаю по тебе, знаешь ли, Далия, даже больше, чем предполагала.
— Я тоже, — сразу же отвечаю я, потому что так оно и есть. Я действительно скучаю по мисс Стелле, нашему смеху и легкому трепу.
Она смотрит на меня, словно собирается заплакать.
— Я скоро уже вернусь, вот увидишь, — беспечно обещаю я. У меня даже не возникает мысли, что я так не сделать и больше никогда не буду жить с ней, что моя жизнь может стать похожей на полный хаос, погрузившуюся в полную тьму, которую я даже не могла себе вообразить.
Мы заказываем ланч, и она обрушивает на меня настоящую бомбу.
— Я иду на свидание завтра вечером.
— Вау! С кем? — спрашиваю я.
Она пожимает плечами.
— С обычным парнем. Он меня не очень интересует, но с чего-то же мне надо начинать.
Я протягиваю руку и сжимаю ее.
— Я горжусь тобой. Ты сказала себе, что должна отвыкнуть от Зейна, и начала действовать.
— Да, — говорит она без особого энтузиазма.
— Послушай, точно это не твой парень, но главное мысль, что ты сказала себе, что снова можешь встречаться и двигаться вперед, это как водитель такси, снова садящийся за руль. И сейчас кто-то может махнуть тебе.
Она наклоняет голову, прикусив нижнюю губу, потом жалобно смотрит на меня.
— Как у тебя с Зейном?
Мне хочется ей сказать — сожалею, что так обернулось с ней, но понимаю, что она не хочет, чтобы я ее жалела. Кроме того, очень скоро я вернусь в нашу квартиру, когда Зейн найдет себе новую игрушку на следующий месяц.
— Все в порядке, — тихо отвечаю я.
— И какие отношения между вами? — спрашивает она тоном, который говорит мне, что она отчаянно хочет узнать, с одной стороны, а с другой — ненавидит себя за то, что оказывается настолько слабой, желая знать.
И я решаю быть с ней честной. Тогда я не говорила всего ей, потому что пыталась защитить ее чувства.
— Секс такой, которого я раньше никогда не испытывала, словно не от мира сего, но, если честно, не знаю, что и думать, подруга. Он иногда такой страстный по отношению ко мне, а иногда совершенно ледяной. Каждый раз, когда мне кажется, что наши отношения движутся вперед, он выбивает всю почву у меня из-под ног.
— Почему?
— Мне кажется, что он полон решимости сохранить нашу договоренность, оставив ее обезличенной.
Она хмурится и кивает.
— Понятно.
— Да, — я вздыхаю.
Она смотрит на меня недоверчиво.
— Ох, черт побери! Ты влюбилась в него, не так ли?
Я смотрю на нее с грустью.
— Я ничего не могу с этим поделать, Стэлла. Я притворяюсь, что все хорошо, но чуть ли не пугаюсь до смерти, думая, что будет после этого месяца, когда он закончится. У меня такое чувство, как будто я нахожусь в лифте м оторвавшимися тросами, и я просто падаю вниз и ничего не могу с этим поделать.
* * *
https://vk.com/video58320812_456239087?list=a29a3a68215142de9a
Этим вечером я долго занимаюсь своим макияжем и прической, застегиваю молнию на длинном до пола, красном, с высоким воротом платье и осматриваю себя в зеркало. Мои волосы прекрасно уложены, а в ушах очаровательные серьги. Молли проделала прекрасную работу.
Я выгляжу просто отлично.
Зейн ведет меня на концерт Yo-Yo Ma. Не уверена, буду ли я наслаждаться выступлением, потому что не особо люблю классическую музыку. На самом деле, я слышала о Yo-Yo Ma всего лишь потому, что у меня был претензионный парень, у которого в виде рингтона на телефоне стола Прилюдия Баха номер 1. Сначала мне показалась она заунывной, но через некоторое время очень понравилась.
Я спускаюсь по лестнице, Зейн ждет меня внизу, сексуальный и невероятно красивый в черном смокинге. Он не на минуту не отрывается от моих глаз. Я делаю последний шаг, и останавливаюсь на расстоянии шести дюймов от него.
— С каждым днем ты становишься все лучше и краше, — тихо говорит он.
Я чувствую мелкую дрожь от удовольствия, усмехаюсь:
— Я собиралась сказать тебе тоже самое.
Он улыбается.
— На самом деле, — признаюсь я, — не совсем фанатка классической музыки, и мало что о ней знаю. И не уверена, что буду наслаждаться ею сегодня вечером.
Он проходится по моей щеке тыльной стороной ладони.
— Любая музыка красива и хороша, но только классическая — является пищей для души, Далия.
У меня от удивления становятся глаза огромными. Я даже не знаю, что ответить на столь глубокомысленное заявление мужчине, который прилагает максимум усилий, чтобы не раскрыть себя.
* * *
Зал грандиозный и величественный, заполнен разодетыми мужчинами и женщинами. Мы следует за Ноем по изогнутой лестнице. Ной открывает дверь, и я вхожу в ложу на балконе, в которой стоит только два кресла.
— Не хотела бы ты выпить перед началом концерта? — спрашивает Зейн.
Я отрицательно качаю головой и сажусь в кресло, Ной встает позади меня.
Как только мы оба садимся, Ной выходит, по-видимому, оставаясь за дверью.
Я с любопытством оглядываюсь вокруг, рассматривая людей внизу, и на других балконах, в партере и на галерке, куда бы я села, если бы покупала сама билет на концерт. Сцена пока пустая черно-матовая.
Вдруг наступает тишина, свет гаснет, в оркестровой яме загорается мягкое освещение. Теперь становятся видны музыканты. Наконец, Yo-Yo Ma выходит на сцену. Маленький невзрачного вида японец в очках, несущий виолончель, почти с него ростом. Он вежливо кланяется зрителям. Публика восторженно хлопает, оркестр в благоговении замирает.
Yo-Yo Ma садится на стул по середине сцены.
Весь зал замирает на несколько секунд, музыканты напряженно подняли смычки. Дирижер делает взмах рукой, и первые ноты наполняют воздух. Я знаю это музыкальное произведение, на самом деле, оно мне даже очень нравится. Это тема Саюри из фильма «Мемуары гейши». Я поворачиваюсь, собираясь об этом сказать Зейну, но замираю от удивления.
Зейн всем телом подался вперед, пристально наблюдая за сценой, словно он не просто слушает музыку, а поглощает ее всеми порами кожи, и это настолько явно ощущается, словно действительно: «Классическая музыка — это пища для души».
Я разворачиваюсь к сцене, точно также подаюсь вперед, мне хочется попробовать, смогу ли я так же страстно наслаждаться классической музыкой. Буквально через несколько минут, я вдруг ловлю себя на мысли, что классическая музыка проникает полностью в меня, такого не совершает ни одна музыка, которая заставляет меня двигаться в такт с ней, а эта заставляет мой дух парить. Причем настолько сильно, что у меня возникает такое чувство, словно я покинула этот концертный зал.
Потом Зейн ведет меня в тихий ресторан. Там довольно-таки хорошо его знают, поэтому зарезервировали столик для нас в укромном уголке.
— Это было прекрасно, — говорю я.
— Хорошо. Я рад, что тебе понравилось, — отвечает он, но слова звучат так, словно он даже не задумывается, о чем говорит. Дальше течет разговор несколько высокопарный и странный.
— Все хорошо? — спрашиваю я.
— Да, у меня очень много работы, если ты закончила, нам следует уйти, — говорит он.
Мы почти не разговариваем в машине, и когда входим в дом, Зейн поворачивается ко мне в фойе.
— Ложитесь спать и не жди меня. У меня много работы.
— Хорошо, спокойной ночи, — отвечаю я.
Я даже не успеваю его поцеловать на прощание, он отворачивается и шагает в свой кабинет. Я иду вверх по лестнице, чувствуя себя рассерженной и одновременно растерянной. Оказавшись наверху я облачаюсь в пижаму, и спускаюсь в его спальню на первом этаже. Горничная уже зажгла лампу на прикроватной тумбочке и откинула одеяло. Я направляюсь к кровати и ложусь, пялясь в потолок, как минимум час, пока наконец не засыпаю.
* * *
Не с того ни с сего я просыпаюсь, чувствуя холод и панику, все из-за сна, который не могу вспомнить. Поворачиваю голову, Зейна нет, он не ложился в кровать.
Я сажусь и прислушиваюсь к тишине в доме. Ничего. Вылезаю из постели, натягиваю халат и иду к двери. Открываю ее и опять прислушиваюсь. Тихо. Я иду по коридору к лестнице, останавливаюсь у перил и смотрю вниз. Темно, но я слышу какие-то тихие звуки музыки.
Тапочки тихо шелестят по мрамору, пока я спускаюсь по лестнице и двигаюсь по направлению к музыке, доносившейся из небольшой гостиной, где никто никогда не бывает, потому что там стоит рояль.
Музыка становится громче, явно кто-то играет на фортепиано.
Я подхожу к двери и опускаю руку на ручку, но по какой-то странной причине боюсь открыть ее. У меня такое чувство, словно я превратилась в жену синей бороды. Словно существует огромная тайна, скрытая за этой дверью. Я резко опускаю руку, словно ручка на двери меня ужалила и делаю шаг назад. Положив руку на грудь, чувствую, как быстро бьется мое сердце в грудной клетке. «Я не пойду. Тебе следует Далия. Все, что ты хочешь узнать скрыто за этими дверьми».
Трясущимися пальцами я тянусь к ручке двери, очень тихо, стараясь не произвести ни звука, поворачиваю ее, и медленно открываю... я забываю, что нужно дышать.
Вся комната просто вибрирует музыкой, которая врезается в толстые звуконепроницаемые стены и ударят в меня своей волной. Зейн до сих пор облачен в смокинг и играет на фортепиано, как вкопанная, я не в состоянии сделать и шага, только лишь в состоянии смотреть на него широко раскрытыми глазами. Он сидит ко мне спиной, и я замечаю напряженность в его мощных плечах, он полностью поглащен музыкой. Все его тело двигается в такт и живет только ему ведомой живительной энергией. Красота его собственной музыки просто завораживает меня. Однозначно. Он, словно одержим ею!
Я затаив дыхание, стою на месте.
Я слишком мало знаю этого мужчину, фактически ничего о нем не знаю.
Мне казалось, что он холодный и бесчувственный, но сейчас видя его, я не уверена. Я никогда не слышала, чтобы кто-то так играл на пианино, словно все эти звуки вырываются у него из глубины души. Я даже не могла предположить, что он обладает таким талантом. Я стараюсь даже не дышать, и даже...
Но он вдруг останавливается на середине ноты.
Тишина оглушает, поскольку я слышу, как колотится мое собственное сердце.
Он медленно поворачивает голову, наши глаза встречаются. Его взгляд настолько враждебный, неприветливый и злой, почти на грани ненависти, что я непроизвольно делаю шаг назад.
— Чего ты хочешь? — тихо спрашивает он, его голос просто сочиться угрозой, я даже чувствую мурашки у себя на коже.
— Ничего, — шепотом отвечаю я, пятясь назад, в то время, как на глаза наворачиваются слезы.
Чисто интуитивно, глубоко в душе, я понимаю, что вторглась туда и увидела что-то, что явно не позволительно мне было видеть. Я разворачиваюсь и бегу, несясь вверх по лестнице в его спальню. Я закрываю дверь, прислоняюсь спиной, пытаясь перевести дыхание. Снимаю халат и сажусь на кровать. Вдруг хлопает дверь в спальню, Зейн стоит в комнате, я подпрыгиваю от неожиданности, и мурашки у меня на коже становится только больше. Я хотела бы извиниться, но не знаю за что и как. Он же ничего не говорит.
Подходит ко мне и, схватив за концы ночнушки, разрывает ее пополам, берет в ладони мою грудь, приподнимая и налетает на мою шею. Он начинает лизать и покусывать. Он делает это настолько жестко и так сильно, что завтра явно останутся засосы. Он лижет и прикусывает мои соски, потом грудь. Затем опускается на колени и переходит к моему животу, проделывая с ним тоже самое.
Я совершенно мокрая, и у меня даже дрожат от напряжения бедра. Он лижет и прикусывает кожу на животе, опускаясь ниже на бедра. Он лижет мой холмик волос между ног, дальше клитор, словно пытаясь высосать всю меня. Затем поднимается, поставив меня на локти и колени, и проходится языком по спине.
Он толкает меня на кровать, и я упираюсь лицом в подушку, раздвигает мои ноги и быстро входит. Я хватаюсь за край одеяла, сжав его зубами, чтобы заглушить крик. Он двигается с такой скоростью и взрывается внутри с гневным ревом.
Отодвинувшись от меня, он включает лампу на прикроватной тумбочке.
— Сядь на подушку, раздвинь ноги и поиграй с собой.
— Нет, — протестую я.
— Сделай то, что я сказал.
Он предстает передо мной рассерженным незнакомцем, но я не боюсь его, а скорее боюсь за него.
— Хорошо, — отвечаю я, потянувшись к прикроватной лампе.
Он молниеносно хватает меня за руку.
— Нет. Я хочу видеть, как ты кончишь.
Я упираюсь глазами в точку на стене, и массирую свой клитор, фактически через какое-то время пребывая на грани, он пикирует вниз, схватив меня за бедра, и входит своим языком глубоко в меня, я начинаю корчиться и дрожать, самопроизвольно двигая и сжимая внутренние мышцы.
Я с трудом дышу, мышцы все еще дрожат, и он вдруг говорит:
— Ты никогда не должна приходить ко мне, когда я нахожусь в той гостиной.
Я молча киваю.
Мы засыпаем, он обхватывает меня руками, прижимая к себе. Очень рано я просыпаюсь, он стоит надо мной, приподняв одеяло, и смотрит на синяки, оставленные вчера. Первая мысль — прикрыться, но я останавливаю себя, разрешая ему увидеть оставленные им же иссиня-бордовые следы. Он не испытывает угрызений совести по этому поводу, ложится ко мне в постель и снова берет меня, смеясь с надменным торжеством, когда я начинаю кричать от оргазма.
Глава 22.
Далия Фьюри